Страница:
Сначала самое сильное влияние на дела имел боярин Никита Романович, но уже в августе 1584 года он тяжело занемог, а в апреле 1586 года умер, и на его место правителем стал брат царицы Борис Годунов.
2. Правление Бориса Годунова и его борьба с Шуйскими. Но утверждение на месте правителя не могло обойтись для Годунова без борьбы с людьми, которые считали за собою большие права на занятие этого места. Образовались две враждебные партии: во главе одной стоял Годунов, во главе другой - первенствующий боярин князь Иван Мстиславский с князьями Шуйскими, Воротынскими и другими вельможами. Годунов осилил враждебную себе партию: князь Мстиславский был пострижен в монахи. Воротынских и других его приверженцев разослали по городам, но Шуйские, искусно действуя через других, остались нетронутыми; Годунов с своими приверженцами сильно на них сердился; они с своей стороны держались крепко и ни в чем ему не уступали, купцы и все простые люди московские стояли за них. Митрополит Дионисий хотел быть посредником: он позвал Годунова и Шуйских к себе, умолял помириться, и они послушались его увещаний. Но в то время как бояре были у митрополита, у Грановитой палаты собралась толпа купцов; князь Иван Петрович Шуйский, вышедши от митрополита, подошел к купцам и объявил им, что они, Шуйские, с Борисом Федоровичем помирились; тут из толпы выступили два купца и сказали ему:
"Помирились вы нашими головами: и вам от Бориса пропасть, да и нам погибнуть".
В ту же ночь эти два купца были схвачены и сосланы неизвестно куда. Этот поступок Годунова с купцами воспламенил снова вражду между ним и Шуйскими, которые придумали самое удобное средство сломить в корню могущество Годунова, убедивши царя Феодора развестись с неплодною Ириною и вступить в новый брак; князь Иван Петрович Шуйский, другие бояре и купцы московские согласились и подписались просить государя о разводе; митрополит также был согласен действовать заодно с ними. Но Годунов узнал о замысле врагов и постарался уговорить Дионисия не начинать дела.
Отклонив беду, Годунов не хотел долго оставлять в покое Шуйских: летописцы говорят, что он научал людей их обвинить господ своих в измене; вследствие этого в 1587 году Шуйских и друзей их перехватали и сослали в заточение.
Знатных купцов московских пытали и казнили. Видя пытки и казни, митрополит Дионисий не хотел терпеть и стал говорить царю о неправдах Годунова, но Годунов оклеветал митрополита пред царем: Дионисий был свергнут и заточен, и на его место возведен Иов, архиепископ ростовский, человек, вполне преданный Годунову. После падения Шуйских и свержения Дионисия никто уже не смел восставать против Годунова, который был признан правителем и внутри России, и в чужих государствах. Годунов величался конюшим и ближним великим боярином, наместником царств Казанского и Астраханского; правительствам иностранным давалось знать, что если они хотят получить желаемое от московского правительства, то должны обращаться к шурину царскому, вследствие чего Годунов переписывался и передаривался с императором немецким, королевою английскою, ханом крымским, принимал у себя послов от государей. Этому значению Годунова соответствовали большие доходы, которые он получал с целых областей и городов.
3. Сношения с Польшею. В то время, когда в Москве воцарился Феодор и пред его глазами боролся за правительство Годунов с Шуйскими, в Польше оканчивал свое царствование Баторий, который до самой смерти своей, последовавшей в 1586 году, не переставал грозить Москве войною. Но как ни страшен был Баторий, сильнейшая, по-видимому, опасность начинала грозить Москве после его смерти, когда кандидатом на польский престол явился Сигизмунд, сын шведского короля Иоанна и по матери родной племянник последнего из Ягеллонов, Сигизмунда Августа. Этот Сигизмунд, если б избран был в короли польские, то по смерти отца соединял бы под своею властью и Польшу и Швецию, соединял бы, таким образом, силы двух самых опасных для России государств. Вот почему Годунов начал сильно хлопотать, чтоб помешать избранию Сигизмунда: он отправил на сейм в Польшу великих послов, которым наказал стараться, чтоб избран был в короли царь Феодор, или если уже этого нельзя, то стараться об избрании эрцгерцога Максимилиана Австрийского, брата немецкого императора Рудольфа.
В Литве очень хотели избрания Феодора, но и здесь понимали, как это трудно, и главное затруднение состояло в различии вероисповеданий: поляки не могли согласиться иметь королем некатолика, Феодор не мог переменить своей веры; кроме того, московские послы приехали на сейм без денег, которые были необходимы для составления себе сильной партии. Вследствие этих причин Феодор, имевший сначала большой успех, потом был отстранен, и две партии, австрийская и шведская, каждая провозгласила королем своего кандидата:
австрийская - Максимилиан а шведская - Сигизмунда, но Сигизмунд осилил противника и утвердился на польском престоле.
4. Война шведская. В Москве, однако, напрасно беспокоили! насчет опасности, которою грозило возведение на польский пр стол шведского королевича.
Русские в 1590 году начали войну с Швециею, которая была для них удачна:
Ям, Иван-город и Копорье, отнятые шведами при Иоанне IV, теперь опять пер шли к русским, и поляки не помогли шведам. В конце 1592 года умер король шведский Иоанн; король польский Сигизмунд стал и королем шведским, но ненадолго:
он был ревностный католик, а шведы - протестанты; во время кратковременного пребывания своего в Швеции для коронования Сигизмунд возбудил против себя народ явною враждою к протестантизму, явным нарушен ем условий, данных государственным чинам пред коронацией.
Когда Сигизмунд возвратился в Польшу, правителем Швеции остался дядя его Карл, который успел приобресть любовь народную и готовился отнять шведский престол у племянника. В таких обстоятельствах и Сигизмунд и Карл - оба желали поскорее окончить войну с Москвою, вследствие чего в 1595 году заключ был вечный мир между Россиею и Швециею, по которому Россия получила Ям, Иван-город, Копорье и Корелу.
5. Сношения с Австриею и Англиею. Из других европейских государств Россия в царствование Феодора сносилась с Австриею, которая хлопотала о том, чтоб московский государь помог ей против турок, и Годунов в 1595 году отправил императору Рудольфу огромное количество разных мехов ценою на 45 000 рублей. Английская королева Елисавета хлопотала о торговых выгодах для своих подданных в России и потому величала Годунова своим кровным любительным приятелем. Одним из послов Елисаветы к Феодору был Флетчер, оставивший чрезвычайно любопытное описание Московского государства.
6. Отношение к Крыму, Турции, Персии и Грузии. И при Феодоре московское правительство должно было постоянно обращать внимание на юг, где из Крыма ежечасно ждали нападения разбойничьих шаек и где Турция не переставала грозить отнятием завоеваний Иоанна IV. Летом 1591 года крымский хан Казы-Гирей подошел к самой Москве, но здесь встретил сильное царское войско, после сшибок с которым, продолжавшихся целый день, ушел ночью назад в степь. Но за этот неудачный поход татары вознаградили себя внезапным нападением на рязанские, каширские и тульские земли в 1592 году: на этот раз вывели они так много пленных из России, что и старые люди не помнили подобной войны от поганых.
Война с Австриею отвлекла татар от московских украйн; она же мешала и султану турецкому обращать большое внимание на Москву, хотя он и не переставал враждебно смотреть на нее по причине жалоб ногайских владельцев на притеснения от Москвы, и особенно по причине донских казаков, которые беспрестанно приходили под Азов и на море громили турецкие корабли. Вражда, хотя и не открытая, с Турциею скрепила дружественную связь Москвы с Персиею, которой шах Аббас Великий также враждовал с Турциею. В это время границы московские сходились с персидскими вследствие подданства царю единоверного кахетинского князя Александра в 1586 году; из Москвы отправились в Кахетию монахи, священники, иконописцы, чтоб восстановить христианство среди народа, окруженного иноверцами; послано было и войско для защиты Александра, но оно потерпело сильную неудачу в битве с горцами.
7. Утверждение в Сибири. Удачнее шли дела за Уральскими горами.
Здесь, несмотря на то что Ермак, проложивший дорогу в Сибирь, погиб в 1584 году вследствие нечаянного нападения на него Кучума, торжество последнего не было продолжительно. Новое правительство московское высылало в Сибирь воеводу за воеводой, которые утверждали здесь русское владычество построением городов.
8. Закрепление крестьян. Из внутренних дел в царствование Феодора самыми важными были: закон об укреплении крестьян и учреждении патриаршества.
И в это время в России земли было гораздо больше, чем жителей; богатые землевладельцы имели возможность большими льготами переманивать к себе вольных крестьян с земель бедных отчинников, которые владели наследственными землями, и помещиков. Но если для значительных землевладельцев было выгодно льготами перезывать к себе крестьян от менее значительных, то эти выгоды должны были столкнуться с выгодами государства.
Одною из самых главных потребностей государства было умножение войска, возможность иметь его всегда наготове в значительном количестве; основу войска составляли дворяне и дети боярские, получавшие за свою службу поместья, с которых они должны были содержать себя и по призыву государеву являться на службу конны, людны и оружны, по тогдашнему выражению, т. е. на коне, с известным количеством людей и в полном вооружении. Но эта возможность содержать себя и являться на службу в требуемом виде зависела от дохода, который получал помещик с своего земельного участка, а доход этот зависел от населения земли; чтоб иметь возможность всегда нести требуемую службу, служилый человек должен был иметь на своей земле -постоянное народонаселение; а мог ли он иметь его, когда богатый сосед переманивал у него крестьян большими льготами? Государство, давши служилому человеку землю, должно было дать ему и постоянных работников, иначе он служить не мог. Вот почему издан был закон, по которому крестьяне не могли более покидать раз занятых ими земель.
9. Учреждение патриаршества. Главный архиерей русской Церкви в царствование Феодора переменил звание митрополита на звание патриарха.
Хотя восточная русская, или московская, Церковь уже с половины XV века была независима от константинопольской, но все же она управлялась только митрополитом, который считался ниже патриарха, подчиненным патриарху. Возвышение северо-восточной русской Церкви кЯк самостоятельной и цветущей требовало уравнения ее с старшими церквами, которые страдали под игом неверных, нуждались в ее помощи. Государь так рассуждал с духовенством и вельможами об этом деле:
"Восточные патриархи и прочие святители только имя святителей носят, власти же едва ли не всякой лишены; наша же страна благодатиею Божиею все больше расширяется, и потому я хочу устроить в Москве превысочайший престол патриаршеский". Духовенство и вельможи похвалили мысль царскую, но прибавили, что надобно приступить к делу с согласия всей Церкви восточной. В 1588 году приехал в Москву старший из патриархов, Иеремия константинопольский, ему предложили остаться в Московском государстве, быть патриархом всероссийским, но жить во Владимире, ибо он не знает русского языка и обычаев, да и митрополита Иова неприлично изгнать из Москвы. Иеремия не согласился на это предложение, но согласился посвятить в патриархи всероссийские Иова, что и было исполнено в 1589 году.
10. Убиение царевича Димитрия и смерть царя Феодора. Такова была внешняя и внутренняя деятельность в царствование Феодора, т. е. деятельность правителя Годунова. Достигнув первенства между всеми вельможами, Годунов должен был думать о будущем, и будущее это было для него страшно, тем страшнее, чем выше было его положение настоящее: у Феодора не было сына, при котором бы Годунов как дядя мог надеяться сохранить прежнее значение, по крайней мере прежнюю честь; преемником бездетного Феодора долженствовал быть брат его Димитрий, удаленный в Углич. Димитрий рос при матери и ее родственниках Нагих, которые питали враждебные чувства к людям, подвергнувшим их изгнанию, и в этих враждебных чувствах к Годунову и ко всей его партии воспитали ребенка. И вот в мае 1591 года разнеслась по государству весть, что царевич Димитрий погиб в Угличе от убийц, подосланных Годуновым, и что эти убийцы умерщвлены жителями Углича.
Для розыска про дело и для погребения Димитрия посланы были в Углич князь Василий Иванович Шуйский, Андрей Клешнин (приверженец Годунова, которому приписывают главное распоряжение насчет убийства) и Крутицкий митрополит Геласий. Следствие было произведено недобросовестно: следователи спешили собрать побольше свидетельств о том, что царевич зарезался сам в припадке падучей болезни, не обратили внимания на противоречия и на открытие главных обстоятельств. Несмотря на то, патриарх Иов на соборе из духовенства и вельмож объявил, согласно показанию свидетелей, что смерть царевича приключилась судом Божиим и что угличане невинно умертвили несколько человек, на которых Нагие указали как на убийц Димитрия. Вследствие этого царицу Марью постригли под именем Марфы и заточили в пустынь за Белоозеро; Нагих всех разослали по городам, по тюрьмам; угличан - одних казнили смертию, другим резали языки, рассылали по тюрьмам, много людей свели в Сибирь и населили ими город Пелым.
Через год после угличского происшествия у царя родилась дочь Феодосия, но в следующем году ребенок умер; через пять лет по смерти дочери, в январе 1598 года, скончался сам Феодор.
ГЛАВА XXIX
ЦАРСТВОВАНИЕ БОРИСА ГОДУНОВА
1. Избрание на престол Годунова. На вопрос патриарха и бояр:
"Кому приказываешь царство?" - умирающий Феодор отвечал: "Во всем царстве и в вас волен Бог: как Ему угодно, так и будет". По смерти Феодора поспешили присягнуть жене его, царице Ирине, чтоб избежать междуцарствия. Но Ирина отказалась от престола, уехала из дворца в Новодевичий монастырь, где и постриглась под именем Александры. Несмотря на то, дела производились ее именем, действительно же во главе правления стоял патриарх; ему, следовательно, принадлежал и первый голос в деле царского избрания, а Иов был самый ревностный приверженец Годунова.
Итак, за Годунова был патриарх, за Годунова было долголетнее пользование царскою властью при Феодоре, доставлявшее ему большие средства, повсюду правительственные должности занимали люди, всем ему обязанные; при Феодоре он сам и родственники его приобретали огромное богатство, также и могущественное средство приобретать доброжелателей; за Годунова было то обстоятельство, что сестра его признавалась царицею правительствующею: кто же мимо родного брата мог взять скипетр из рук ее? Патриарх с духовенством, боярами и гражданами московскими отправился в Новодевичий монастырь просить царицу, чтоб благословила брата на престол, просили и самого Годунова принять царство, но он отказался, ибо хотел быть избран в цари всею Россиею, собором, на котором бы находились выборные изо всех городов, советные люди, как тогда говорили.
На соборе большинство составляли духовенство и дворянство второстепенное, которые были давно за Годунова или шли за мнением патриарха. 17 февраля 1598 г. на соборе патриарх объявил, что, по его мнению, также по мнению всего духовенства, бояр и всех москвичей, мимо Бориса Феодоровича Годунова другого государя искать нечего, и советные люди отвечали, что их мнение такое же. Отправились опять к Годунову, который жил вместе с сестрою в Новодевичьем монастыре, и опять получили отказ. Тогда патриарх пошел в монастырь с крестным ходом и со множеством народа; патриарх с духовенством и боярами вошли в келью к царице и долго упрашивали ее со слезами, стоя на коленях, чтоб благословила брата на царство; на монастыре и около монастыря народ, стоя на коленях, вопил о том же. Царица наконец благословила, и Годунов принял царство. Говорят, будто народ пригнан был неволею, - грозили, что, если кто не пойдет, с того будут взыскивать деньги.
2. Сношения царя Бориса с державами европейскими и азиатскими.
Так был избран в цари Борис Годунов, Царствование его относительно западных, самых опасных соседей, Польши и Швеции, началось при самых благоприятных обстоятельствах: эти державы, так недавно грозившие Москве страшным союзом своим под одним королем, теперь находились в открытой и ожесточенной вражде; шведы отказались повиноваться Сигизмунду польскому и провозгласили королем своим дядю его Карла, в котором Сигизмунд, разумеется, видел похитителя своего престола. Оба государства, и Швеция и Польша, вследствие этого искали союза с Борисом, который, подобно Иоанну IV, не спускал глаз с Ливонии, считая прибалтийские берега необходимыми для своего государства.
Приобресть эту желанную страну или часть ее было теперь легко, но для этого было средство прямое, решительное: заключить тесный союз с королем шведским и действовать с ним вместе против Польши. Но Годунов по характеру своему не был способен к средствам решительным, прямым и открытым. Он думал, что Швеция уступит ему Нарву, а Польша - Ливонию или часть ее, если только он будет грозить Швеции союзом с Польшею, а Польше - союзом с Швециею, но этими угрозами он только раздражал и Швецию и Польшу, а не пугал их, обнаруживая политику мелочную, двоедушную. Он боялся войны: сам не имел ни духа ратного, ни способностей воинских, воеводам не доверял и потому хлопотал, чтоб Ливония сама поддалась ему, для чего поддерживал неудовольствие ее жителей против польского правительства, но эти средства, не подкрепляемые действиями прямыми и решительными, не вели ни к чему. Чтоб иметь наготове вассального короля для Ливонии, как Иоанн IV имел Магнуса, Борис вызвал в Москву шведского принца Густава, племянника королю Карлу: Годунов хотел также выдать за этого Густава дочь свою Ксению; но Густав не захотел отказаться от протестантизма и был отослан в Углич.
Нужно было искать другого жениха Ксении между иностранными принцами, и жениха нашли в Дании: принц Иоанн, брат короля Христиана, согласился ехать в Москву, чтоб быть зятем царским и князем удельным. Иоанн был принят в Москве с большим торжеством, очень ласково от будущего тестя, но скоро потом сделалась у него горячка, от которой он и умер на двадцатом году жизни.
Отношения к Крыму были благоприятны: хан, живший не в ладу с султаном турецким, принуждаемый принимать участие в войнах последнего и видя, с другой стороны, могущество Москвы, невозможность приходить врасплох на ее украйны, ибо в степях являлись одна за другою русские крепости, должен был смириться и соглашаться с московскими послами, которые объявили, что государь их не боится ни хана, ни султана, что рати его бесчисленны. Но если отношения к Крыму видимо принимали благоприятный оборот, то иначе шли дела за Кавказом: рано еще, не по силам было Московскому государству бороться в этих далеких краях с могущественными турками и персиянами. Александр кахетинский, признавая себя слугою Бориса, сносился в то же время с сильным Аббасом, шахом персидским, и позволил сыну своему Константину принять магометанство, но и это не помогло: Аббас хотел совершенного подданства Кахегии и велел отступнику Константину убить отца и брата за преданность Москве. Преступление было совершено; с другой стороны, в Дагестане русские вторично утвердились было в Тарках, но турки вытеснили их отсюда, а кумыки перерезали при отступлении:
7000 русских пало вместе с воеводами, и владычество Москвы исчезло в этой стране.
3. Окончание борьбы с Кучумом сибирским. В Закавказье Москва не могла защищать единоверцев своих от могущественных народов магометанских, зато беспрепятственно утверждалась ее власть за Уральскими горами. В Сибири Кучум был еще жив и не переставал враждовать против русских. В 1598 году за ним погнался воевода Воейков, нашел Кучума на реке Оби и поразил; семейство Кучума попалось в плен к русским, старик сам третий ушел в лодке вниз по Оби. В этой решительной битве у русских было 400, а у Кучума 500 человек войска! Лишенный всех средств противиться далее, Кучум ушел к ногаям и был там убит.
Русские продолжали строить города в Сибири, заводить хлебопашество; кроме служилых людей и хлебопашцев в новопостроенные сибирские города переводились'из других городов и купцы: проводились дороги.
4. Распоряжение Бориса относительно крестьян и просвещения. Что касается внутренних распоряжений Годунова в Европейской России, то он определил, сколько крестьянин должен платить землевладельцу и сколько работать на него, позволил временно переход крестьян от мелких землевладельцев к мелким же, но не к богатым, чтоб последние не могли переманива крестьян от бедных.
Годунов старался облегчить народ от податей, старался о распространении просвещения. Он хотел е звать из-за границы ученых людей и основать школы, где иностранцы учили русских людей разным языкам. Но духовенство не согласилось на это. Тогда Борис придумал другое средство: уже давно был обычай посылать русских молодых людей в Константинополь учиться там по гречески; теперь царь хотел сделать то же относительно других стран и языков: выбрав несколько молодых людей и отправили их учиться - одних в Любек, других в Англию, некоторых во Францию и Австри Борис очень любил иностранцев, составил из немцев, преимущественно из ливонцев, отряд войска; немцы эти получали большое жалованье и поместья; покровительствовал иностранным купцам, иностранных медиков своих держал, как бояр.
Taкое расположение царя к иностранцам, убеждение в превосходстве их над русскими относительно просвещения, убеждение в обходимости учиться у них возбудило в некоторых русских желание подражать иностранцам и начать это подражание со внешнего вида: и свои и чужие говорят о пристрастии русских к иноземным обычаям и одеждам во время Годунова, о введении обычая брить бороды.
5. Начало смуты; доносы и опалы. Для большинства русского народа Борис в два первых года своего царствования оставался таким же, каким был во время правления своего при царе Федоре, т. е. "наружностью и умом всех людей превосходил, много устроил в Русском государстве похвальных вещей; старался искоренять разбои, воровства, корчемства, но не мог искоренить; был он светлодушен, милостив и нищелюбив, но в военном деле был неискусен.
Цвел он добродетелями, и если б зависть и злоба не помрачили его добродетелей, то мог бы древним царям уподобиться. Он принимал доносы от клеветников на невинных, отчего возбудил против себя негодование вельмож всей русской земли; отсюда поднялось на него много бед, которые и привели его к погибели".
Таким образом, по свидетельству современников, вся беда для Годунова произошла оттого, что он не мог уподобиться древним царям, не имел достаточно величия духа, чтоб, восшедши на престол, позабыть все старые боярские свои вражды, унизился до страха пред своими прежними соперниками, страдал мелкою болезненною подозрительностью; этою подозрительностью и враждою он раздражил против себя вельмож, которые и были виновниками его падения. Первая опала от подозрительного Бориса постигла Богдана Бельского, известного нам по смуте в начале царствования Феодора, сосланного вследствие этой смуты и возвращенного из ссылки Годуновым.
Царь послал Бельского строить в степи город Борисов; Бельский, будучи очень богат, не щадил издержек для угощения ратных людей, строивших город, бедным из них давал деньги, платье и этим заслужил от них громкие похвалы.
Это старание Бельского приобрести народную любовь,- старание, увенчавшееся успехом, возбудило подозрительность и злобу Бориса, тем более что Бельский был человек действительно подозрительный; Бельского схватили и сослали в один из дальних городов в тюрьму. Подозрительность Бориса разыгралась.
Желая знать, что говорят о нем знатные люди и не умышляют ли чего-нибудь дурного, он начал поощрять холопей к доносам на господ своих. Доносчики получали награды, и язва эта быстро разлилась, заразила людей всех званий; следствиями доносов были пытки, казни, заточения; ни при одном государе таких бед никто не видал, говорят современники.
Подан был донос на Романовых от дворового человека одного из них, Александра Никитича. Романовых забрали под стражу вместе со всеми родственниками и приятелями их, пытали, пытали и людей их, но не могли ничего сведать. В 1601 году старшего из Романовых, Федора Никитича, постригли под именем Филарета и сослали в Антониев Сийский монастырь; жену его Аксинью Ивановну, урожденную Шестову, также постригли под именем Марфы и сослали в один из заонежских погостов; Александра Никитича Романова сослали к Белому морю, Михаилу Никитича - в Пермскую область, Ивана Никитича - в Пелым, Василия Никитича - в Яренск; мужа сестры их, князя Бориса Черкасского, с женою и с племянником ее, сыном Федора Никитича, маленьким Михаилом (будущим царем),- на Белоозеро. Только двое из братьев пережили свое несчастье - Филарет и Иван Никитич; остальные померли от жестокости приставов, отправленных с ними в места заточения.
6. Голод и разбои. В то время как доносчики свирепствовали в Москве, страшное физическое бедствие постигло Россию: от сильных неурожаев в продолжение трех лет, с 1601 до 1604, сделался голод небывалый, к которому присоединилось еще моровое поветрие. За голодом и мором следовали разбои:
2. Правление Бориса Годунова и его борьба с Шуйскими. Но утверждение на месте правителя не могло обойтись для Годунова без борьбы с людьми, которые считали за собою большие права на занятие этого места. Образовались две враждебные партии: во главе одной стоял Годунов, во главе другой - первенствующий боярин князь Иван Мстиславский с князьями Шуйскими, Воротынскими и другими вельможами. Годунов осилил враждебную себе партию: князь Мстиславский был пострижен в монахи. Воротынских и других его приверженцев разослали по городам, но Шуйские, искусно действуя через других, остались нетронутыми; Годунов с своими приверженцами сильно на них сердился; они с своей стороны держались крепко и ни в чем ему не уступали, купцы и все простые люди московские стояли за них. Митрополит Дионисий хотел быть посредником: он позвал Годунова и Шуйских к себе, умолял помириться, и они послушались его увещаний. Но в то время как бояре были у митрополита, у Грановитой палаты собралась толпа купцов; князь Иван Петрович Шуйский, вышедши от митрополита, подошел к купцам и объявил им, что они, Шуйские, с Борисом Федоровичем помирились; тут из толпы выступили два купца и сказали ему:
"Помирились вы нашими головами: и вам от Бориса пропасть, да и нам погибнуть".
В ту же ночь эти два купца были схвачены и сосланы неизвестно куда. Этот поступок Годунова с купцами воспламенил снова вражду между ним и Шуйскими, которые придумали самое удобное средство сломить в корню могущество Годунова, убедивши царя Феодора развестись с неплодною Ириною и вступить в новый брак; князь Иван Петрович Шуйский, другие бояре и купцы московские согласились и подписались просить государя о разводе; митрополит также был согласен действовать заодно с ними. Но Годунов узнал о замысле врагов и постарался уговорить Дионисия не начинать дела.
Отклонив беду, Годунов не хотел долго оставлять в покое Шуйских: летописцы говорят, что он научал людей их обвинить господ своих в измене; вследствие этого в 1587 году Шуйских и друзей их перехватали и сослали в заточение.
Знатных купцов московских пытали и казнили. Видя пытки и казни, митрополит Дионисий не хотел терпеть и стал говорить царю о неправдах Годунова, но Годунов оклеветал митрополита пред царем: Дионисий был свергнут и заточен, и на его место возведен Иов, архиепископ ростовский, человек, вполне преданный Годунову. После падения Шуйских и свержения Дионисия никто уже не смел восставать против Годунова, который был признан правителем и внутри России, и в чужих государствах. Годунов величался конюшим и ближним великим боярином, наместником царств Казанского и Астраханского; правительствам иностранным давалось знать, что если они хотят получить желаемое от московского правительства, то должны обращаться к шурину царскому, вследствие чего Годунов переписывался и передаривался с императором немецким, королевою английскою, ханом крымским, принимал у себя послов от государей. Этому значению Годунова соответствовали большие доходы, которые он получал с целых областей и городов.
3. Сношения с Польшею. В то время, когда в Москве воцарился Феодор и пред его глазами боролся за правительство Годунов с Шуйскими, в Польше оканчивал свое царствование Баторий, который до самой смерти своей, последовавшей в 1586 году, не переставал грозить Москве войною. Но как ни страшен был Баторий, сильнейшая, по-видимому, опасность начинала грозить Москве после его смерти, когда кандидатом на польский престол явился Сигизмунд, сын шведского короля Иоанна и по матери родной племянник последнего из Ягеллонов, Сигизмунда Августа. Этот Сигизмунд, если б избран был в короли польские, то по смерти отца соединял бы под своею властью и Польшу и Швецию, соединял бы, таким образом, силы двух самых опасных для России государств. Вот почему Годунов начал сильно хлопотать, чтоб помешать избранию Сигизмунда: он отправил на сейм в Польшу великих послов, которым наказал стараться, чтоб избран был в короли царь Феодор, или если уже этого нельзя, то стараться об избрании эрцгерцога Максимилиана Австрийского, брата немецкого императора Рудольфа.
В Литве очень хотели избрания Феодора, но и здесь понимали, как это трудно, и главное затруднение состояло в различии вероисповеданий: поляки не могли согласиться иметь королем некатолика, Феодор не мог переменить своей веры; кроме того, московские послы приехали на сейм без денег, которые были необходимы для составления себе сильной партии. Вследствие этих причин Феодор, имевший сначала большой успех, потом был отстранен, и две партии, австрийская и шведская, каждая провозгласила королем своего кандидата:
австрийская - Максимилиан а шведская - Сигизмунда, но Сигизмунд осилил противника и утвердился на польском престоле.
4. Война шведская. В Москве, однако, напрасно беспокоили! насчет опасности, которою грозило возведение на польский пр стол шведского королевича.
Русские в 1590 году начали войну с Швециею, которая была для них удачна:
Ям, Иван-город и Копорье, отнятые шведами при Иоанне IV, теперь опять пер шли к русским, и поляки не помогли шведам. В конце 1592 года умер король шведский Иоанн; король польский Сигизмунд стал и королем шведским, но ненадолго:
он был ревностный католик, а шведы - протестанты; во время кратковременного пребывания своего в Швеции для коронования Сигизмунд возбудил против себя народ явною враждою к протестантизму, явным нарушен ем условий, данных государственным чинам пред коронацией.
Когда Сигизмунд возвратился в Польшу, правителем Швеции остался дядя его Карл, который успел приобресть любовь народную и готовился отнять шведский престол у племянника. В таких обстоятельствах и Сигизмунд и Карл - оба желали поскорее окончить войну с Москвою, вследствие чего в 1595 году заключ был вечный мир между Россиею и Швециею, по которому Россия получила Ям, Иван-город, Копорье и Корелу.
5. Сношения с Австриею и Англиею. Из других европейских государств Россия в царствование Феодора сносилась с Австриею, которая хлопотала о том, чтоб московский государь помог ей против турок, и Годунов в 1595 году отправил императору Рудольфу огромное количество разных мехов ценою на 45 000 рублей. Английская королева Елисавета хлопотала о торговых выгодах для своих подданных в России и потому величала Годунова своим кровным любительным приятелем. Одним из послов Елисаветы к Феодору был Флетчер, оставивший чрезвычайно любопытное описание Московского государства.
6. Отношение к Крыму, Турции, Персии и Грузии. И при Феодоре московское правительство должно было постоянно обращать внимание на юг, где из Крыма ежечасно ждали нападения разбойничьих шаек и где Турция не переставала грозить отнятием завоеваний Иоанна IV. Летом 1591 года крымский хан Казы-Гирей подошел к самой Москве, но здесь встретил сильное царское войско, после сшибок с которым, продолжавшихся целый день, ушел ночью назад в степь. Но за этот неудачный поход татары вознаградили себя внезапным нападением на рязанские, каширские и тульские земли в 1592 году: на этот раз вывели они так много пленных из России, что и старые люди не помнили подобной войны от поганых.
Война с Австриею отвлекла татар от московских украйн; она же мешала и султану турецкому обращать большое внимание на Москву, хотя он и не переставал враждебно смотреть на нее по причине жалоб ногайских владельцев на притеснения от Москвы, и особенно по причине донских казаков, которые беспрестанно приходили под Азов и на море громили турецкие корабли. Вражда, хотя и не открытая, с Турциею скрепила дружественную связь Москвы с Персиею, которой шах Аббас Великий также враждовал с Турциею. В это время границы московские сходились с персидскими вследствие подданства царю единоверного кахетинского князя Александра в 1586 году; из Москвы отправились в Кахетию монахи, священники, иконописцы, чтоб восстановить христианство среди народа, окруженного иноверцами; послано было и войско для защиты Александра, но оно потерпело сильную неудачу в битве с горцами.
7. Утверждение в Сибири. Удачнее шли дела за Уральскими горами.
Здесь, несмотря на то что Ермак, проложивший дорогу в Сибирь, погиб в 1584 году вследствие нечаянного нападения на него Кучума, торжество последнего не было продолжительно. Новое правительство московское высылало в Сибирь воеводу за воеводой, которые утверждали здесь русское владычество построением городов.
8. Закрепление крестьян. Из внутренних дел в царствование Феодора самыми важными были: закон об укреплении крестьян и учреждении патриаршества.
И в это время в России земли было гораздо больше, чем жителей; богатые землевладельцы имели возможность большими льготами переманивать к себе вольных крестьян с земель бедных отчинников, которые владели наследственными землями, и помещиков. Но если для значительных землевладельцев было выгодно льготами перезывать к себе крестьян от менее значительных, то эти выгоды должны были столкнуться с выгодами государства.
Одною из самых главных потребностей государства было умножение войска, возможность иметь его всегда наготове в значительном количестве; основу войска составляли дворяне и дети боярские, получавшие за свою службу поместья, с которых они должны были содержать себя и по призыву государеву являться на службу конны, людны и оружны, по тогдашнему выражению, т. е. на коне, с известным количеством людей и в полном вооружении. Но эта возможность содержать себя и являться на службу в требуемом виде зависела от дохода, который получал помещик с своего земельного участка, а доход этот зависел от населения земли; чтоб иметь возможность всегда нести требуемую службу, служилый человек должен был иметь на своей земле -постоянное народонаселение; а мог ли он иметь его, когда богатый сосед переманивал у него крестьян большими льготами? Государство, давши служилому человеку землю, должно было дать ему и постоянных работников, иначе он служить не мог. Вот почему издан был закон, по которому крестьяне не могли более покидать раз занятых ими земель.
9. Учреждение патриаршества. Главный архиерей русской Церкви в царствование Феодора переменил звание митрополита на звание патриарха.
Хотя восточная русская, или московская, Церковь уже с половины XV века была независима от константинопольской, но все же она управлялась только митрополитом, который считался ниже патриарха, подчиненным патриарху. Возвышение северо-восточной русской Церкви кЯк самостоятельной и цветущей требовало уравнения ее с старшими церквами, которые страдали под игом неверных, нуждались в ее помощи. Государь так рассуждал с духовенством и вельможами об этом деле:
"Восточные патриархи и прочие святители только имя святителей носят, власти же едва ли не всякой лишены; наша же страна благодатиею Божиею все больше расширяется, и потому я хочу устроить в Москве превысочайший престол патриаршеский". Духовенство и вельможи похвалили мысль царскую, но прибавили, что надобно приступить к делу с согласия всей Церкви восточной. В 1588 году приехал в Москву старший из патриархов, Иеремия константинопольский, ему предложили остаться в Московском государстве, быть патриархом всероссийским, но жить во Владимире, ибо он не знает русского языка и обычаев, да и митрополита Иова неприлично изгнать из Москвы. Иеремия не согласился на это предложение, но согласился посвятить в патриархи всероссийские Иова, что и было исполнено в 1589 году.
10. Убиение царевича Димитрия и смерть царя Феодора. Такова была внешняя и внутренняя деятельность в царствование Феодора, т. е. деятельность правителя Годунова. Достигнув первенства между всеми вельможами, Годунов должен был думать о будущем, и будущее это было для него страшно, тем страшнее, чем выше было его положение настоящее: у Феодора не было сына, при котором бы Годунов как дядя мог надеяться сохранить прежнее значение, по крайней мере прежнюю честь; преемником бездетного Феодора долженствовал быть брат его Димитрий, удаленный в Углич. Димитрий рос при матери и ее родственниках Нагих, которые питали враждебные чувства к людям, подвергнувшим их изгнанию, и в этих враждебных чувствах к Годунову и ко всей его партии воспитали ребенка. И вот в мае 1591 года разнеслась по государству весть, что царевич Димитрий погиб в Угличе от убийц, подосланных Годуновым, и что эти убийцы умерщвлены жителями Углича.
Для розыска про дело и для погребения Димитрия посланы были в Углич князь Василий Иванович Шуйский, Андрей Клешнин (приверженец Годунова, которому приписывают главное распоряжение насчет убийства) и Крутицкий митрополит Геласий. Следствие было произведено недобросовестно: следователи спешили собрать побольше свидетельств о том, что царевич зарезался сам в припадке падучей болезни, не обратили внимания на противоречия и на открытие главных обстоятельств. Несмотря на то, патриарх Иов на соборе из духовенства и вельмож объявил, согласно показанию свидетелей, что смерть царевича приключилась судом Божиим и что угличане невинно умертвили несколько человек, на которых Нагие указали как на убийц Димитрия. Вследствие этого царицу Марью постригли под именем Марфы и заточили в пустынь за Белоозеро; Нагих всех разослали по городам, по тюрьмам; угличан - одних казнили смертию, другим резали языки, рассылали по тюрьмам, много людей свели в Сибирь и населили ими город Пелым.
Через год после угличского происшествия у царя родилась дочь Феодосия, но в следующем году ребенок умер; через пять лет по смерти дочери, в январе 1598 года, скончался сам Феодор.
ГЛАВА XXIX
ЦАРСТВОВАНИЕ БОРИСА ГОДУНОВА
1. Избрание на престол Годунова. На вопрос патриарха и бояр:
"Кому приказываешь царство?" - умирающий Феодор отвечал: "Во всем царстве и в вас волен Бог: как Ему угодно, так и будет". По смерти Феодора поспешили присягнуть жене его, царице Ирине, чтоб избежать междуцарствия. Но Ирина отказалась от престола, уехала из дворца в Новодевичий монастырь, где и постриглась под именем Александры. Несмотря на то, дела производились ее именем, действительно же во главе правления стоял патриарх; ему, следовательно, принадлежал и первый голос в деле царского избрания, а Иов был самый ревностный приверженец Годунова.
Итак, за Годунова был патриарх, за Годунова было долголетнее пользование царскою властью при Феодоре, доставлявшее ему большие средства, повсюду правительственные должности занимали люди, всем ему обязанные; при Феодоре он сам и родственники его приобретали огромное богатство, также и могущественное средство приобретать доброжелателей; за Годунова было то обстоятельство, что сестра его признавалась царицею правительствующею: кто же мимо родного брата мог взять скипетр из рук ее? Патриарх с духовенством, боярами и гражданами московскими отправился в Новодевичий монастырь просить царицу, чтоб благословила брата на престол, просили и самого Годунова принять царство, но он отказался, ибо хотел быть избран в цари всею Россиею, собором, на котором бы находились выборные изо всех городов, советные люди, как тогда говорили.
На соборе большинство составляли духовенство и дворянство второстепенное, которые были давно за Годунова или шли за мнением патриарха. 17 февраля 1598 г. на соборе патриарх объявил, что, по его мнению, также по мнению всего духовенства, бояр и всех москвичей, мимо Бориса Феодоровича Годунова другого государя искать нечего, и советные люди отвечали, что их мнение такое же. Отправились опять к Годунову, который жил вместе с сестрою в Новодевичьем монастыре, и опять получили отказ. Тогда патриарх пошел в монастырь с крестным ходом и со множеством народа; патриарх с духовенством и боярами вошли в келью к царице и долго упрашивали ее со слезами, стоя на коленях, чтоб благословила брата на царство; на монастыре и около монастыря народ, стоя на коленях, вопил о том же. Царица наконец благословила, и Годунов принял царство. Говорят, будто народ пригнан был неволею, - грозили, что, если кто не пойдет, с того будут взыскивать деньги.
2. Сношения царя Бориса с державами европейскими и азиатскими.
Так был избран в цари Борис Годунов, Царствование его относительно западных, самых опасных соседей, Польши и Швеции, началось при самых благоприятных обстоятельствах: эти державы, так недавно грозившие Москве страшным союзом своим под одним королем, теперь находились в открытой и ожесточенной вражде; шведы отказались повиноваться Сигизмунду польскому и провозгласили королем своим дядю его Карла, в котором Сигизмунд, разумеется, видел похитителя своего престола. Оба государства, и Швеция и Польша, вследствие этого искали союза с Борисом, который, подобно Иоанну IV, не спускал глаз с Ливонии, считая прибалтийские берега необходимыми для своего государства.
Приобресть эту желанную страну или часть ее было теперь легко, но для этого было средство прямое, решительное: заключить тесный союз с королем шведским и действовать с ним вместе против Польши. Но Годунов по характеру своему не был способен к средствам решительным, прямым и открытым. Он думал, что Швеция уступит ему Нарву, а Польша - Ливонию или часть ее, если только он будет грозить Швеции союзом с Польшею, а Польше - союзом с Швециею, но этими угрозами он только раздражал и Швецию и Польшу, а не пугал их, обнаруживая политику мелочную, двоедушную. Он боялся войны: сам не имел ни духа ратного, ни способностей воинских, воеводам не доверял и потому хлопотал, чтоб Ливония сама поддалась ему, для чего поддерживал неудовольствие ее жителей против польского правительства, но эти средства, не подкрепляемые действиями прямыми и решительными, не вели ни к чему. Чтоб иметь наготове вассального короля для Ливонии, как Иоанн IV имел Магнуса, Борис вызвал в Москву шведского принца Густава, племянника королю Карлу: Годунов хотел также выдать за этого Густава дочь свою Ксению; но Густав не захотел отказаться от протестантизма и был отослан в Углич.
Нужно было искать другого жениха Ксении между иностранными принцами, и жениха нашли в Дании: принц Иоанн, брат короля Христиана, согласился ехать в Москву, чтоб быть зятем царским и князем удельным. Иоанн был принят в Москве с большим торжеством, очень ласково от будущего тестя, но скоро потом сделалась у него горячка, от которой он и умер на двадцатом году жизни.
Отношения к Крыму были благоприятны: хан, живший не в ладу с султаном турецким, принуждаемый принимать участие в войнах последнего и видя, с другой стороны, могущество Москвы, невозможность приходить врасплох на ее украйны, ибо в степях являлись одна за другою русские крепости, должен был смириться и соглашаться с московскими послами, которые объявили, что государь их не боится ни хана, ни султана, что рати его бесчисленны. Но если отношения к Крыму видимо принимали благоприятный оборот, то иначе шли дела за Кавказом: рано еще, не по силам было Московскому государству бороться в этих далеких краях с могущественными турками и персиянами. Александр кахетинский, признавая себя слугою Бориса, сносился в то же время с сильным Аббасом, шахом персидским, и позволил сыну своему Константину принять магометанство, но и это не помогло: Аббас хотел совершенного подданства Кахегии и велел отступнику Константину убить отца и брата за преданность Москве. Преступление было совершено; с другой стороны, в Дагестане русские вторично утвердились было в Тарках, но турки вытеснили их отсюда, а кумыки перерезали при отступлении:
7000 русских пало вместе с воеводами, и владычество Москвы исчезло в этой стране.
3. Окончание борьбы с Кучумом сибирским. В Закавказье Москва не могла защищать единоверцев своих от могущественных народов магометанских, зато беспрепятственно утверждалась ее власть за Уральскими горами. В Сибири Кучум был еще жив и не переставал враждовать против русских. В 1598 году за ним погнался воевода Воейков, нашел Кучума на реке Оби и поразил; семейство Кучума попалось в плен к русским, старик сам третий ушел в лодке вниз по Оби. В этой решительной битве у русских было 400, а у Кучума 500 человек войска! Лишенный всех средств противиться далее, Кучум ушел к ногаям и был там убит.
Русские продолжали строить города в Сибири, заводить хлебопашество; кроме служилых людей и хлебопашцев в новопостроенные сибирские города переводились'из других городов и купцы: проводились дороги.
4. Распоряжение Бориса относительно крестьян и просвещения. Что касается внутренних распоряжений Годунова в Европейской России, то он определил, сколько крестьянин должен платить землевладельцу и сколько работать на него, позволил временно переход крестьян от мелких землевладельцев к мелким же, но не к богатым, чтоб последние не могли переманива крестьян от бедных.
Годунов старался облегчить народ от податей, старался о распространении просвещения. Он хотел е звать из-за границы ученых людей и основать школы, где иностранцы учили русских людей разным языкам. Но духовенство не согласилось на это. Тогда Борис придумал другое средство: уже давно был обычай посылать русских молодых людей в Константинополь учиться там по гречески; теперь царь хотел сделать то же относительно других стран и языков: выбрав несколько молодых людей и отправили их учиться - одних в Любек, других в Англию, некоторых во Францию и Австри Борис очень любил иностранцев, составил из немцев, преимущественно из ливонцев, отряд войска; немцы эти получали большое жалованье и поместья; покровительствовал иностранным купцам, иностранных медиков своих держал, как бояр.
Taкое расположение царя к иностранцам, убеждение в превосходстве их над русскими относительно просвещения, убеждение в обходимости учиться у них возбудило в некоторых русских желание подражать иностранцам и начать это подражание со внешнего вида: и свои и чужие говорят о пристрастии русских к иноземным обычаям и одеждам во время Годунова, о введении обычая брить бороды.
5. Начало смуты; доносы и опалы. Для большинства русского народа Борис в два первых года своего царствования оставался таким же, каким был во время правления своего при царе Федоре, т. е. "наружностью и умом всех людей превосходил, много устроил в Русском государстве похвальных вещей; старался искоренять разбои, воровства, корчемства, но не мог искоренить; был он светлодушен, милостив и нищелюбив, но в военном деле был неискусен.
Цвел он добродетелями, и если б зависть и злоба не помрачили его добродетелей, то мог бы древним царям уподобиться. Он принимал доносы от клеветников на невинных, отчего возбудил против себя негодование вельмож всей русской земли; отсюда поднялось на него много бед, которые и привели его к погибели".
Таким образом, по свидетельству современников, вся беда для Годунова произошла оттого, что он не мог уподобиться древним царям, не имел достаточно величия духа, чтоб, восшедши на престол, позабыть все старые боярские свои вражды, унизился до страха пред своими прежними соперниками, страдал мелкою болезненною подозрительностью; этою подозрительностью и враждою он раздражил против себя вельмож, которые и были виновниками его падения. Первая опала от подозрительного Бориса постигла Богдана Бельского, известного нам по смуте в начале царствования Феодора, сосланного вследствие этой смуты и возвращенного из ссылки Годуновым.
Царь послал Бельского строить в степи город Борисов; Бельский, будучи очень богат, не щадил издержек для угощения ратных людей, строивших город, бедным из них давал деньги, платье и этим заслужил от них громкие похвалы.
Это старание Бельского приобрести народную любовь,- старание, увенчавшееся успехом, возбудило подозрительность и злобу Бориса, тем более что Бельский был человек действительно подозрительный; Бельского схватили и сослали в один из дальних городов в тюрьму. Подозрительность Бориса разыгралась.
Желая знать, что говорят о нем знатные люди и не умышляют ли чего-нибудь дурного, он начал поощрять холопей к доносам на господ своих. Доносчики получали награды, и язва эта быстро разлилась, заразила людей всех званий; следствиями доносов были пытки, казни, заточения; ни при одном государе таких бед никто не видал, говорят современники.
Подан был донос на Романовых от дворового человека одного из них, Александра Никитича. Романовых забрали под стражу вместе со всеми родственниками и приятелями их, пытали, пытали и людей их, но не могли ничего сведать. В 1601 году старшего из Романовых, Федора Никитича, постригли под именем Филарета и сослали в Антониев Сийский монастырь; жену его Аксинью Ивановну, урожденную Шестову, также постригли под именем Марфы и сослали в один из заонежских погостов; Александра Никитича Романова сослали к Белому морю, Михаилу Никитича - в Пермскую область, Ивана Никитича - в Пелым, Василия Никитича - в Яренск; мужа сестры их, князя Бориса Черкасского, с женою и с племянником ее, сыном Федора Никитича, маленьким Михаилом (будущим царем),- на Белоозеро. Только двое из братьев пережили свое несчастье - Филарет и Иван Никитич; остальные померли от жестокости приставов, отправленных с ними в места заточения.
6. Голод и разбои. В то время как доносчики свирепствовали в Москве, страшное физическое бедствие постигло Россию: от сильных неурожаев в продолжение трех лет, с 1601 до 1604, сделался голод небывалый, к которому присоединилось еще моровое поветрие. За голодом и мором следовали разбои: