Страница:
Разосланы были грамоты по городам, чтоб присланы были в Москву духовные власти и выборные из дворян, детей боярских, торговых, посадских и уездных людей; чтоб выбраны были лучшие люди, крепкие и разумные, и чтоб духовенство и эти выборные договорились в своих городах накрепко и взяли у всяких людей полные договоры насчет царского избрания. Когда выборные съехались, назначен был трехдневный поет, после которого начались соборы. Положили прежде всего не выбирать иностранцев, выбирать своих, русских; тут начались козни, смуты и волнения: всякий хотел по своей мысли делать, всякий хотел своего, некоторые хотели сами престола, подкупали и засылали; образовались партии, но ни одна из них не брала верх; наконец, произнесено было имя, которое согласило всех, имя Михаила Феодоровича Романова.
21 февраля 1613 года был последний собор: каждый чин подал письменное мнение, и все эти мнения найдены сходными, все чины указывали на одного человека - Михаила Феодоровича. Пошли несколько духовных лиц и один боярин на Лобное место и спросили у народа, наполнявшего Красную площадь, кого он хочет в цари. "Михаила Феодоровича Романова",- был ответ.
ГЛАВА XXXIII ЦАРСТВОВАНИЕ МИХАИЛА ФЕОДОРОВИЧА
1. Посылка в Кострому за Михаилом и подвиг Сусанина. Провозгласивши царем шестнадцатилетнего Михаила Феодоровича Романова, собор назначил несколько знатных духовных и светских лиц ехать к нему и от имени всех чинов просить, чтоб был государем и ехал в Москву. 13 марта послы приехали в Кострому, где в Ипатьевском монастыре жил тогда Михаил с матерью, монахинею Марфою Ивановною, 14-го числа соборные послы дошли в монастырь крестным ходом вместе со всеми костромичами.
Услыхавши от послов предложение идти в Москву и царствовать, Михаил отказался. Марфа Ивановна говорила: "Сын мой в несовершенных летах, и люди Московского государства измалодушествовались, прежним государям - царю Борису, Лжедимитрию и Василию Шуйскому присягали и потом изменили; кроме того. Московское государство разорено вконец: прежних сокровищ царских нет, земли розданы, служилые люди обеднели; и будущему царю чем служилых людей жаловать, свой двор содержать и как против недругов стоять? Наконец, митрополит Филарет в плену у польского короля, который, узнавши об избрании сына, отомстит за это на отце".
Соборные послы отвечали, что избран Михаил по Божьей воле, а три прежних государя садились на престол по своему желанию, неправо, отчего во всех людях Московского государства была рознь и междоусобие; теперь же русские люди наказались все и пришли в соединение во всех городах. Послы долго упрашивали Михаила и мать его, грозили, что в случае отказа Бог взыщет на нем окончательное разорение государства; наконец Марфа Ивановна благословила сына принять престол.
Слова соборных послов, что Михаилу нечего было бояться участи своих предшественников, потому что люди Московского государства наказались и пришли в соединение,- эти слова были вполне справедливы. Страшным опытом русские люди научились, к чему ведут смуты, несогласия и междоусобие; они имели столько нравственной силы, что могли воспользоваться наказанием, встали, соединились, очистили государство и будут теперь в состоянии поддержать нового государя, несмотря на отсутствие материальных средств, на которое указывала Марфа. До какой степени в лучших людях 1613 года крепко было убеждение, что должно пожертвовать всем для поддержания, охранения нового царя, восстановлявшего порядок, показывал всего лучше подвиг Сусанина.
Когда Михаил, выехавши из Москвы после сдачи Кремля, жил в Костроме, отряд врагов, узнавши, об избрании нового царя, отыскивал место его пребывания с целью умертвить соперника Владиславова; в этих поисках враги схватили крестьянина Ивана Сусанина из Костромского уезда села Домнина, принадлежавшего Романовым, и начали пытать его страшными пытками, вымучивая показание, где скрывался Михаил. Сусанин знал, что он в Костроме, но не сказал и был замучен до смерти.
2. Царское венчание Михаила и война с Заруцким. 2 мая 1613 года Михаил выехал.в Москву, 11 июля происходило царское венчание: в этот день князь Димитрий Михайлович Пожарский пожалован был в бояре, а на другой день, в царские именины, Кузьма Минин пожалован был в думные дворяне. Милостей, льгот народу новый государь не мог дать для торжества своего царского венчания:
ратные люди били челом, что поместья и вотчины у них от долгой войны запустели, служить им не с чего, а в казне царской денег и в житницах запасов не было, служилым людям жалованья дать было нечего.
Царь и духовенство от имени собора разослали грамоты по городам с просьбою помочь государству в его тяжелой нужде, а между тем надобно было вести упорную войну с врагами внутренними и внешними. Заруцкий с Мариной и сыном ее засел в Астрахани, сносился с персидским шахом, призывал к себе казаков и татар. Старые казаки, сознаваясь, что по горло ходят в крови христианской, хотели покаяться и служить государству, а молодые, желая достать себе зипунов, по их выражению, шли к Заруцкому. Но жители Астрахани, выведенные из терпения жестокостями Заруцкого, восстали против него, и он должен был запереться от них в астраханской крепости, или кремле; город на Тереке отложился также от Заруцкого, и тамошний воевода отправил на помощь к астраханцам войско под начальством Хохлова, а из Москвы шел воевода князь Одоевский с большим войском: Заруцкий не стал дожидаться Одоевского и ушел из Астрахани, Хохлов бросился за ним, нагнал и нанес сильное поражение, после чего Заруцкий направил путь на Яик, но посланные Одоевским стрельцы настигли его и принудили сдаться 25 июня. Пленников отправили в Москву: здесь Заруцкого посадили на кол, сына Марины повесили, а сама Марина умерла в тюрьме.
3. Война с казаками. Избавились от Заруцкого, успокоена была Астрахань, но казаков осталось еще много внутри государства: почти не было ни одной области, которая бы не страдала от их опустошений. Об этих опустошениях летописец говорит, что и в древние времена таких мук не бывало; особенно отличался между казаками атаман Баловень. 1 сентября 1614 года государь объявил на соборе, что воры-казаки православных христиан бьют и жгут разными муками, доходов собирать не дают, собранную казну в Москву провезти от них нельзя: так как с ними быть? Духовенство, бояре и всяких чинов люди приговорили: послать к ворам уговаривать их, чтоб от воровства отстали.
И послан был суздальский архиерей да боярин князь Лыков с тем, что если казаки увещаний не послушаются, то Лыкову собрать войско и промышлять над ними. Скоро Лыков дал знать государю, что казаки от воровства не отстают, унять их никак нельзя, стали воровать пуще прежнего; прискакал и другой гонец с вестью, что казаки собрались большими толпами и идут прямо на Москву.
Действительно, казаки явились под Москвой и стали по Троицкой дороге, но из Ярославля шел за ними по следам князь Лыков; казаки обошли Москву и бросились бежать к югу по Серпуховской дороге, но были настигнуты царскими воеводами и побиты наголову.
4. Война и безуспешные переговоры с Польшею; сношения с Австриею.
Кроме казаков надобно было разделываться с литовскими людьми. Царские воеводы безуспешно осаждали Смоленск; за Лисовским, опустошавшим юго-западные границы, пошел в погоню князь Пожарский, но слег от тяжкой болезни, истомленный невероятно быстрой погоней за самым неутомимым из наездников; тогда Лисовский мог свободно бросаться по всему государству, пробираясь между городами, опустошая все на пути. С той же чудесной быстротой действовали на отдаленном севере черка-сы, или казаки малороссийские; они опустошали Двинскую область, но и сами все погиблк от тамошних жителей. Во время этих военных действий шли продолжительные, хотя и бесплодные переговоры о мире.
В сентябре 1615 года отправились к литовской границе, под Смоленск, великие полномочные послы - бояре хнязья Иван Воротынский и Алексей Сицкий; они должны были съехаться с польскими уполномоченными, все с знакомыми людьми - гетманом Ходкезичсм, канцлером Львом Сапегою и Александром Гонсевсккм; посредником был посол императора немецкого Еразм Ганделиус, славянин родсм.
Но долгие переговоры, сопровождавшиеся укорами и оправданиями с обеих сторон, кончились ничем по причине, которую высказал посредник Ганделиус, говоривший так московским послам: "Вы называете своего государя, а польские послы называют государем вашим своего королевича, и у одного государства - дало два государя; тут между вами огонь и вода: чем воду с огнем помирить?"
Воду с огнем не помирили, и уполномоченные разъехались.
Ганделиус нe мог ничего тут сделать, да и не хотел, как видно. Вообще сношения с австрийским двором при царе Михаиле не имели прежнего дружественного характера, австрийский двор находился з родстве и дружбе с Сигизмундом польским и счел нужным переменить тон в сношениях с разоренным Московским государством. которое уже не могло более присылать богатых мехов в Вену; притом здесь не были убеждены, что новый царь может утвердиться на престоле после таких смут, и потому не хотели смотреть на него, как смотрели на его предшественников, а Михаил не хотел позволить уменьшения своей чести, и потому сношения у московского двора с австрийским скоро прекратились.
5. Сношения с Турциею и Перснею; война и мир со Швециею. Гораздо деятельнее происходили сношения с Турциею, которая, враждуя с Польшей за набеги запорожских казаков, была естественной союзницей Москвы, но дружественным переговорам московских послов в Константинополе постоянно мешали донские казаки, которые подобно запорожцам и вместе с ними нападали морем на турецкие владения, а султан, считая донцов подданными царя московского, сердился на последнего.
Не было никаких препятствий для дружественных сношений с Персиею, и шах Аббас Великий в конце 1617 года по просьбе царя прислал ему серебра в слитках на 7000 рублей. Но более чем где-либо участия новый государь московский нашел на далеком Западе, у морских держав Англии и Голландии; разумеется, это участие было корыстное: внутренние смуты в Московском государстве и опустошения, причиняемые войною польскою и шведскою, вредили их торговле, им выгодно было успокоить Московское государство и в награду приобрести здесь еще большие торговые выгоды.
В августе 1614 года в Москву приехал давно уже известный здесь английский купец Джон Мерик со значением посла и предложил свое посредничество в примирении Москвы с Швециею, причем просил для английских купцов вольной торговли и позволения ездить Волгою в Персию, а рекою Обью - в Индию. Ему отвечали, что государь уже дал английским купцам позволение торговать всякими товарами беспошлинно, что же касается до других выгод, то об этом начнутся переговоры, когда кончится шведское дело. Мерик отправился в Новгород, который, как мы видели, покорился шведам с условием, чтоб один из сыновей королевских был его государем.
Король Карл IX умер, и в июне 1613 года преемник его Густав Адольф известил новгородцев об отправлении брага своего Карла Филиппа в Выборг, куда должны явиться уполномоченные от Новгорода и от всего Русского царства для решения дела насчет избрания Карла Филиппа в цари, но в Русском царстве был в это время уже свой природный царь, вследствие чего московские уполномоченные не явились в Выборг; Карл Филипп, с своей стороны, не захотел быть государем одного Новгорода, и Густав Адольф велел объявить новгородцам, чтоб они присягали прямо ему, королю; новгородцы отказывались, длили время, терпели сильные притеснения, налоги от шведов, а между тем шли военные действия между шведскими и московскими войсками. Действия эти были неудачны для русских в чистом поле; Делагарди оттеснил князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого от Бронниц, причем у русских погибло много людей; Густав Адольф сам взял Гдов и в июле 1615 года осадил Псков, но взять его не мог.
Король желал мира, потому что опасался королей польского и датского, внутренних смут и терпел недостаток в деньгах; в Москве также сильно желали мира, и переговоры между уполномоченными с обеих сторон открылись в январе 1616 года в сельце Дедерине при посредничестве Джона Мерика и голландских послов. Здесь не могли окончить дела; съехались вторично в селе Столбове (между Тихвином и Ладогою) и здесь при посредстве одного Мерика в феврале 1617 года заключили вечный мир, по которому шведы возвратили царю Михаилу Новгород, Русу, Порхов, Гдов, Ладогу, но удерживали за собою Ивань-город, Ям, Копорье и Орешек да, кроме того, должны были получить 20000 рублей денег.
6. Война с Польшею и Деулинское перемирие. Царь спешил заключением мира с Швециею, потому что должен был употребить все свои силы для борьбы с более опасным врагом. В сентябре 1617 года выступил против Москвы Владислав вместе с гетманом Ходкевичем. Страх напал на воевод московских, когда они узнали, что сам королевич при войске. Дорогобужский воевода сдал свой город Владиславу как царю московскому; Вязьма была также покинута своими воеводами и сдалась.
Но не сдалась Калуга, защищенная князем Димитр[ием] Михайловичем] Пожарским, не сдался Можайск, 1617-й и две трети 1618 года прошли без решительных действий с обеих сторон. Только в сентябре 1618 года Владислав решился двинуться прямо к Москве. Узнав об этом, царь Михаил созвал собор из духовенства, бояр и всяких чинов людей и объявил, что он, прося у Бога милости, обещался против недруга своего Владислава стоять, на Москве в осаде сидеть и с польскими людьми биться; и они бы, митрополиты, бояре и всяких чинов люди, за православную веру, за него, государя, и за себя с ним в осаде сидели, а на королевичевы прельщенья не сдавались. Всяких чинов люди отвечали, что они дали обет Богу за православную веру и за него, государя, стоять и с врагами биться, не щадя голов своих.
И тут же сделаны были все распоряжения, кому защищать разные части Москвы.
Опять пошли из Москвы грамоты по городам, чтоб жители их усердно помогали государству в настоящей беде людьми и деньгами.
Не один Владислав приближался к Москве: шел на нее с юга малороссийский гетман Конашевич Сагайдачный, разоривши на пути своем города Путивль, Ливны, Елец, Лебедянь. 20 сентября королевич стал в знаменитом Тушине, Сагайдачный соединился с ним, и в ночь на первое октября поляки повели приступ к Москве, но потерпели неудачу у Арбатских и Тверских ворот. После этой неудачи начались переговоры о мире; уполномоченные съезжались сначала под Москвою, на реке Пресне (теперь Пресненские пруды), потом, когда Владислав перешел к северу, на Переяславскую дорогу, то переговоры производились в самой Москве; наконец, положено было съехаться в деревне Деулине (от Троицы в 3 верстах), где 1 декабря заключили перемирие на 14 лет и 6 месяцев с уступкой Польше Смоленска и Северской земли, причем Владислав не отказался от прав своих на московский престол; уполномоченные положили это дело на суд Божий; условились также разменяться пленными с обеих сторон.
Эта размена происходила в июне месяце 1619 года в 17 верстах от Вязьмы, на реке Поляновке. Здесь поляки возвратили митрополита Филарета Никитича, боярина Шеина, Томилу Луговского; князь же Василий Васильевич Голицын умер на дороге в Гродно. Филарет по приезде в Москву был посвящен в патриархи.
7. Патриарх Филарет Никитич и его значение. С возвращением Филарета Никитича начинается двоевластие в Московском государстве: в грамотах писались два великих государя - Михаил Феодорович и отец его святейший патриарх Филарет Никитич; все дела докладывались обоим государям, решались обоими, послы иностранные представлялись обоим вместе, подавали двойные грамоты, подносили двойные дары. Хотя имя Михаила и стояло прежде имени отца его, однако опытный и твердый Филарет имел очень большую долю в правлении при малоопытном, молодом и мягкосердечном Михаиле. До приезда Филарета этой малоопытностью и мягкосердечием молодого царя воспользовались люди, которым по заслугам их не следовало быть близко у престола: таковы были двое братьев Салтыковых - Борис и Михаила, которые только и делали, что себя и родню свою богатили, земли крали и во всяких делах делали неправду, промышляли тем, чтоб при государской милости, кроме себя, никого не видеть".
Они из личных целей расстроили брак государя с Марьею Ивановной Хлоповой, но когда возвратился Филарет Никитич, то поднял это дело, обнаружил преступление Салтыковых и сослал их в ссылку. Люди, преданные Салтыковым, жаловались на строгость Филарета, но другие превозносили его именно за то, что он избавил землю от своеволия временщиков, держал в милости и защищал достойных людей. Филарет Никитич сперва хотел женить сына на иностранной принцессе, и по этому поводу велись переговоры с дворами датским и шведским, но дело не состоялось потому, что иностранные принцессы не соглашались на перемену веры, чего непременно требовали в Москве.
Тогда государь в 1623 году женился на княжне Марье Владимировне Долгоруковой, но молодая царица в тот же год умерла, и на следующий год царь женился на Евдокии Лукьянов-не Стрешневой, дочери незначительного дворянина.
8. Сношения с Швециею, Англиею и Франциею. Что касается до внешних сношений, которыми должен был заняться Филарет Никитич, то прежде всего надобно было задарить крымского хана, хотя сделать это было очень трудно вследствие истощения казны после войны польской. Нужно было уладить и отношения к ногаям, которые в смутное время отстали от Москвы; астраханский воевода князь Львов успел привести их под царскую руку и выручил множество русских пленных. С Швециею была большая дружба: Густав Адольф, враждуя с Польшею и будучи занят трудной борьбою в Германии, заискивал расположение царя Михаила, старался представить ему, что католический союз папы, государей Габсбургского дома и короля польского грозит гибелью не одним протестантским владетелям, но также и Московскому государству, что если паписты одолеют шведскую землю, то начнут стараться об искоренении греческой веры.
"Когда мы видим,- писал Густав Адольф Михаилу,- когда мы видим, что соседний двор горит, то нам надобно воду носить и помогать гасить, чтоб свое уберечь; пора уже вашему царскому величеству подумать, как соседям помочь и как свое уберечь". Шведские послы утверждали, что Густав Адольф со своим войском - передовая стена Московского государства, передовой полк, бьющийся в Германии за Русское царство. Вследствие этого уверения в дружбе и общности интересов шведам было позволено покупать в России беспошлинно хлеб, крупу, смолу, селитру. В 1631 году впервые явился при московском дворе шведский резидент.
Дружественные отношения к Швеции были следствием Столбовского мира, который был заключен при посредстве Англии. Но услуги Англии этим не ограничились:
во время похода Владиславова на Москву король Иаков прислал царю взаймы на военные издержки 20 000 рублей. Вследствие этого Джон Мерик, приехавший опять в Москву в 1620 году, счел себя вправе просить дороги Волгою в Персию.
Государь велел собрать знатнейших купцов московских и спросить их: "Если дать английским купцам дорогу в Персию, то не будет ли от этого вам убытка?"
Почти все отвечали, что им будет убыток, англичане отобьют у них всю торговлю, потому что им нельзя соперничать с богатыми англичанами, но если англичане будут платить большие пошлины или разом дадут большие деньги в казну, оскудевшую от войны, то им, купцам, для блага государственного на время и потерпеть можно. Но как скоро бояре намекнули Мерику о пошлинах, то он сейчас же и прекратил дело, ибо англичанам хотелось беспошлинной торговли через Россию с Персиею.
Отделались от англичан; явились французы с теми же требованиями. Еще в 1615 году царь отправил во Францию своего посланника с объявлением о своем восшествии на престол и просьбою о помощи против поляков и шведов.
Король Людовик ХIII отпустил посланника ни с чем, но осенью 1629 года приехал в Москву в первый раз французский посол де Ге Курменен с предложением союза и с просьбою о дозволении французским купцам ездить в Персию чрез Московское государство. "Царское величество,- говорил Курменен,- начальник над восточною страною и над греческою верою, а Людовик, король французский, начальник в южной стране, и когда царь будет с королем в дружбе и союзе, то у царских недругов много силы убудет; император немецкий с польским королем заодно - так царю надобно быть заодно с королем французским. Король французский и царское величество везде славны, других таких великих и сильных государей нет, подданные их во всем им послушны, не так как англичане и брабантцы; что хотят, "то и делают, что есть дешевых товаров скупят в испанской земле да и продают русским дорогой ценой, а французы будут продавать все дешево".
Несмотря, однако, на эти обещания, бояре отказали послу в персидской торговле, говоря, что французы могут покупать персидские товары у русских купцов.
Такой же отказ получили голландские и датские послы.
9. Вторая польская война. Но главное внимание московского двора было обращено на отношения польские. На Деулинское перемирие согласились в Москве, не имея средств с успехом вести войну, желая отдохнуть хотя немного, собраться с силами и освободить отца государева из заточения, но долго оставаться в том положении, в какое царь Михаил был поставлен Деулинским перемирием, было нельзя: Владислав не отказался от прав своих на московский престол, польское правительство не признало Михаила царем, не хотело сноситься с ним, называть его в грамотах - и это при беспрерывных сношениях двух соседних государств!
Русские никак не могли войти в подобные отношения, требовали, чтоб начальники литовских пограничных городов называли в своих грамотах великого государя Михаила Феодоро-вича; те отказывались, но одного отказа было мало: некоторые из них осмеливались называть Михаила уничижительным полуименем, порочить его избрание, грозили самозванцем. При таких оскорблениях в Москве ждали только удобного случая к разрыву.
Когда в 1621 году приехал в Москву турецкий посланник грек Фома Кантакузин с предложением от султана Османа воевать вместе Польшу, то Филарет Никитич отвечал ему: "Перемирие с польским королем сын мой велел заключить только для меня; неправды поляков и московского разоренья забыть нам нельзя; мы того только и смотрим, чтоб в чем-нибудь польский король мир нарушил: тогда сын мой пошлет на него рать". Действительно, государи созвали собор из духовенства, бояр и всяких чинов людей, говорили о неправдах искони вечного врага Московскому государству, Сигизмунда короля, и о том, что теперь самое благоприятное время к войне с ним, потому что турки и шведы предлагают союз свой. Собор бил челом государям, чтоб они за святые Божий церкви, за свою государскую честь и за свое государство против недруга своего стояли крепко, а они, бояре и служилые люди, рады биться: торговые же люди рады давать деньги.
Вследствие этого решения уже начали собирать войско, как пришла весть, что предприятие султана Османа против Польши кончилось неудачно, почему и в Москве отложили войну, но не переставали готовиться к ней. Видели несостоятельность русского войска и положили нанять иноземцев, более искусных; мало того, сделали шаг решительный, чего при прежних государях не бывало: велели русских ратных людей учить иноземному строю, послали за границу покупать оружие, приговаривать людей, умеющих обходиться с пушками, лить ядра.
В апреле 1632 года умер в Польше король Сигизмунд, наступило междуцарствие, избирательный сейм; в Москве хотели воспользоваться этим, двинуть немедленно же воевод, давно уже готовых, но вот один из этих воевод, боярин князь Димитрий Мамстрюкович Черкасский, бьет челом на другого, на боярина князя Бориса Михайловича Лыкова: "Князь Борис Михайлович со мной в товарищах быть не хочет, говорит, будто мной люди владеют и обычай у меня тяжел и что он передо мною стар, служит государю сорок лет, лет с тридцать ходит сам по себе, а не в товарищах". Государи приказали Лыкову заплатить Черкасскому бесчестье 1200 рублей, но в поход этих воевод не послали, послали славного защитой Смоленска боярина Михаила Борисовича Шеина и Артемья Измайлова с 32 000 войска и 158 пушками, с приказанием идти под Смоленск; другие воеводы выступили из разных других городов.
Война началась счастливо: 23 города сдались русским воеводам. Шеин с Измайловым осадили Смоленск, который отбивался 8 месяцев и готов был уже сдаться по недостатку припасов, как получил помощь: в эти 8 месяцев дела в Польше устроились, в короли был избран сын умершего Сигизмунда, Владислав, первым делом которого было идти на помощь Смоленску с 23 000 войска. В то же время крымцы, подущенные поляками, опустошали московскую украйну; тогда многие ратные люди, бывшие в войске Шеина, услыхав, что татары воюют их поместья и вотчины, разъехались из-под Смоленска.
25 августа 1633 года король Владислав пришел под этот город, сбил русских с выгодного положения их и отрезал Шеину московскую дорогу. С конца октября русские начали терпеть недостаток в съестных припасах; в стане у них господствовали смута и беспорядок: иноземный полковник Лесли в глазах Шеина застрелил другого иноземного полковника, Сандерсона, и остался безнаказанным. Наконец в январе 1634 года Шеин, угнетаемый голодом, холодом и сильной смертностью в полках, вошел в сношения с королем и согласился отступить от Смоленска, оставив весь обоз и артиллерию во власти поляков; 19 февраля русские выступили из обоза своего с унизительною церемониею: должны были преклонять знамена перед королем.
21 февраля 1613 года был последний собор: каждый чин подал письменное мнение, и все эти мнения найдены сходными, все чины указывали на одного человека - Михаила Феодоровича. Пошли несколько духовных лиц и один боярин на Лобное место и спросили у народа, наполнявшего Красную площадь, кого он хочет в цари. "Михаила Феодоровича Романова",- был ответ.
ГЛАВА XXXIII ЦАРСТВОВАНИЕ МИХАИЛА ФЕОДОРОВИЧА
1. Посылка в Кострому за Михаилом и подвиг Сусанина. Провозгласивши царем шестнадцатилетнего Михаила Феодоровича Романова, собор назначил несколько знатных духовных и светских лиц ехать к нему и от имени всех чинов просить, чтоб был государем и ехал в Москву. 13 марта послы приехали в Кострому, где в Ипатьевском монастыре жил тогда Михаил с матерью, монахинею Марфою Ивановною, 14-го числа соборные послы дошли в монастырь крестным ходом вместе со всеми костромичами.
Услыхавши от послов предложение идти в Москву и царствовать, Михаил отказался. Марфа Ивановна говорила: "Сын мой в несовершенных летах, и люди Московского государства измалодушествовались, прежним государям - царю Борису, Лжедимитрию и Василию Шуйскому присягали и потом изменили; кроме того. Московское государство разорено вконец: прежних сокровищ царских нет, земли розданы, служилые люди обеднели; и будущему царю чем служилых людей жаловать, свой двор содержать и как против недругов стоять? Наконец, митрополит Филарет в плену у польского короля, который, узнавши об избрании сына, отомстит за это на отце".
Соборные послы отвечали, что избран Михаил по Божьей воле, а три прежних государя садились на престол по своему желанию, неправо, отчего во всех людях Московского государства была рознь и междоусобие; теперь же русские люди наказались все и пришли в соединение во всех городах. Послы долго упрашивали Михаила и мать его, грозили, что в случае отказа Бог взыщет на нем окончательное разорение государства; наконец Марфа Ивановна благословила сына принять престол.
Слова соборных послов, что Михаилу нечего было бояться участи своих предшественников, потому что люди Московского государства наказались и пришли в соединение,- эти слова были вполне справедливы. Страшным опытом русские люди научились, к чему ведут смуты, несогласия и междоусобие; они имели столько нравственной силы, что могли воспользоваться наказанием, встали, соединились, очистили государство и будут теперь в состоянии поддержать нового государя, несмотря на отсутствие материальных средств, на которое указывала Марфа. До какой степени в лучших людях 1613 года крепко было убеждение, что должно пожертвовать всем для поддержания, охранения нового царя, восстановлявшего порядок, показывал всего лучше подвиг Сусанина.
Когда Михаил, выехавши из Москвы после сдачи Кремля, жил в Костроме, отряд врагов, узнавши, об избрании нового царя, отыскивал место его пребывания с целью умертвить соперника Владиславова; в этих поисках враги схватили крестьянина Ивана Сусанина из Костромского уезда села Домнина, принадлежавшего Романовым, и начали пытать его страшными пытками, вымучивая показание, где скрывался Михаил. Сусанин знал, что он в Костроме, но не сказал и был замучен до смерти.
2. Царское венчание Михаила и война с Заруцким. 2 мая 1613 года Михаил выехал.в Москву, 11 июля происходило царское венчание: в этот день князь Димитрий Михайлович Пожарский пожалован был в бояре, а на другой день, в царские именины, Кузьма Минин пожалован был в думные дворяне. Милостей, льгот народу новый государь не мог дать для торжества своего царского венчания:
ратные люди били челом, что поместья и вотчины у них от долгой войны запустели, служить им не с чего, а в казне царской денег и в житницах запасов не было, служилым людям жалованья дать было нечего.
Царь и духовенство от имени собора разослали грамоты по городам с просьбою помочь государству в его тяжелой нужде, а между тем надобно было вести упорную войну с врагами внутренними и внешними. Заруцкий с Мариной и сыном ее засел в Астрахани, сносился с персидским шахом, призывал к себе казаков и татар. Старые казаки, сознаваясь, что по горло ходят в крови христианской, хотели покаяться и служить государству, а молодые, желая достать себе зипунов, по их выражению, шли к Заруцкому. Но жители Астрахани, выведенные из терпения жестокостями Заруцкого, восстали против него, и он должен был запереться от них в астраханской крепости, или кремле; город на Тереке отложился также от Заруцкого, и тамошний воевода отправил на помощь к астраханцам войско под начальством Хохлова, а из Москвы шел воевода князь Одоевский с большим войском: Заруцкий не стал дожидаться Одоевского и ушел из Астрахани, Хохлов бросился за ним, нагнал и нанес сильное поражение, после чего Заруцкий направил путь на Яик, но посланные Одоевским стрельцы настигли его и принудили сдаться 25 июня. Пленников отправили в Москву: здесь Заруцкого посадили на кол, сына Марины повесили, а сама Марина умерла в тюрьме.
3. Война с казаками. Избавились от Заруцкого, успокоена была Астрахань, но казаков осталось еще много внутри государства: почти не было ни одной области, которая бы не страдала от их опустошений. Об этих опустошениях летописец говорит, что и в древние времена таких мук не бывало; особенно отличался между казаками атаман Баловень. 1 сентября 1614 года государь объявил на соборе, что воры-казаки православных христиан бьют и жгут разными муками, доходов собирать не дают, собранную казну в Москву провезти от них нельзя: так как с ними быть? Духовенство, бояре и всяких чинов люди приговорили: послать к ворам уговаривать их, чтоб от воровства отстали.
И послан был суздальский архиерей да боярин князь Лыков с тем, что если казаки увещаний не послушаются, то Лыкову собрать войско и промышлять над ними. Скоро Лыков дал знать государю, что казаки от воровства не отстают, унять их никак нельзя, стали воровать пуще прежнего; прискакал и другой гонец с вестью, что казаки собрались большими толпами и идут прямо на Москву.
Действительно, казаки явились под Москвой и стали по Троицкой дороге, но из Ярославля шел за ними по следам князь Лыков; казаки обошли Москву и бросились бежать к югу по Серпуховской дороге, но были настигнуты царскими воеводами и побиты наголову.
4. Война и безуспешные переговоры с Польшею; сношения с Австриею.
Кроме казаков надобно было разделываться с литовскими людьми. Царские воеводы безуспешно осаждали Смоленск; за Лисовским, опустошавшим юго-западные границы, пошел в погоню князь Пожарский, но слег от тяжкой болезни, истомленный невероятно быстрой погоней за самым неутомимым из наездников; тогда Лисовский мог свободно бросаться по всему государству, пробираясь между городами, опустошая все на пути. С той же чудесной быстротой действовали на отдаленном севере черка-сы, или казаки малороссийские; они опустошали Двинскую область, но и сами все погиблк от тамошних жителей. Во время этих военных действий шли продолжительные, хотя и бесплодные переговоры о мире.
В сентябре 1615 года отправились к литовской границе, под Смоленск, великие полномочные послы - бояре хнязья Иван Воротынский и Алексей Сицкий; они должны были съехаться с польскими уполномоченными, все с знакомыми людьми - гетманом Ходкезичсм, канцлером Львом Сапегою и Александром Гонсевсккм; посредником был посол императора немецкого Еразм Ганделиус, славянин родсм.
Но долгие переговоры, сопровождавшиеся укорами и оправданиями с обеих сторон, кончились ничем по причине, которую высказал посредник Ганделиус, говоривший так московским послам: "Вы называете своего государя, а польские послы называют государем вашим своего королевича, и у одного государства - дало два государя; тут между вами огонь и вода: чем воду с огнем помирить?"
Воду с огнем не помирили, и уполномоченные разъехались.
Ганделиус нe мог ничего тут сделать, да и не хотел, как видно. Вообще сношения с австрийским двором при царе Михаиле не имели прежнего дружественного характера, австрийский двор находился з родстве и дружбе с Сигизмундом польским и счел нужным переменить тон в сношениях с разоренным Московским государством. которое уже не могло более присылать богатых мехов в Вену; притом здесь не были убеждены, что новый царь может утвердиться на престоле после таких смут, и потому не хотели смотреть на него, как смотрели на его предшественников, а Михаил не хотел позволить уменьшения своей чести, и потому сношения у московского двора с австрийским скоро прекратились.
5. Сношения с Турциею и Перснею; война и мир со Швециею. Гораздо деятельнее происходили сношения с Турциею, которая, враждуя с Польшей за набеги запорожских казаков, была естественной союзницей Москвы, но дружественным переговорам московских послов в Константинополе постоянно мешали донские казаки, которые подобно запорожцам и вместе с ними нападали морем на турецкие владения, а султан, считая донцов подданными царя московского, сердился на последнего.
Не было никаких препятствий для дружественных сношений с Персиею, и шах Аббас Великий в конце 1617 года по просьбе царя прислал ему серебра в слитках на 7000 рублей. Но более чем где-либо участия новый государь московский нашел на далеком Западе, у морских держав Англии и Голландии; разумеется, это участие было корыстное: внутренние смуты в Московском государстве и опустошения, причиняемые войною польскою и шведскою, вредили их торговле, им выгодно было успокоить Московское государство и в награду приобрести здесь еще большие торговые выгоды.
В августе 1614 года в Москву приехал давно уже известный здесь английский купец Джон Мерик со значением посла и предложил свое посредничество в примирении Москвы с Швециею, причем просил для английских купцов вольной торговли и позволения ездить Волгою в Персию, а рекою Обью - в Индию. Ему отвечали, что государь уже дал английским купцам позволение торговать всякими товарами беспошлинно, что же касается до других выгод, то об этом начнутся переговоры, когда кончится шведское дело. Мерик отправился в Новгород, который, как мы видели, покорился шведам с условием, чтоб один из сыновей королевских был его государем.
Король Карл IX умер, и в июне 1613 года преемник его Густав Адольф известил новгородцев об отправлении брага своего Карла Филиппа в Выборг, куда должны явиться уполномоченные от Новгорода и от всего Русского царства для решения дела насчет избрания Карла Филиппа в цари, но в Русском царстве был в это время уже свой природный царь, вследствие чего московские уполномоченные не явились в Выборг; Карл Филипп, с своей стороны, не захотел быть государем одного Новгорода, и Густав Адольф велел объявить новгородцам, чтоб они присягали прямо ему, королю; новгородцы отказывались, длили время, терпели сильные притеснения, налоги от шведов, а между тем шли военные действия между шведскими и московскими войсками. Действия эти были неудачны для русских в чистом поле; Делагарди оттеснил князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого от Бронниц, причем у русских погибло много людей; Густав Адольф сам взял Гдов и в июле 1615 года осадил Псков, но взять его не мог.
Король желал мира, потому что опасался королей польского и датского, внутренних смут и терпел недостаток в деньгах; в Москве также сильно желали мира, и переговоры между уполномоченными с обеих сторон открылись в январе 1616 года в сельце Дедерине при посредничестве Джона Мерика и голландских послов. Здесь не могли окончить дела; съехались вторично в селе Столбове (между Тихвином и Ладогою) и здесь при посредстве одного Мерика в феврале 1617 года заключили вечный мир, по которому шведы возвратили царю Михаилу Новгород, Русу, Порхов, Гдов, Ладогу, но удерживали за собою Ивань-город, Ям, Копорье и Орешек да, кроме того, должны были получить 20000 рублей денег.
6. Война с Польшею и Деулинское перемирие. Царь спешил заключением мира с Швециею, потому что должен был употребить все свои силы для борьбы с более опасным врагом. В сентябре 1617 года выступил против Москвы Владислав вместе с гетманом Ходкевичем. Страх напал на воевод московских, когда они узнали, что сам королевич при войске. Дорогобужский воевода сдал свой город Владиславу как царю московскому; Вязьма была также покинута своими воеводами и сдалась.
Но не сдалась Калуга, защищенная князем Димитр[ием] Михайловичем] Пожарским, не сдался Можайск, 1617-й и две трети 1618 года прошли без решительных действий с обеих сторон. Только в сентябре 1618 года Владислав решился двинуться прямо к Москве. Узнав об этом, царь Михаил созвал собор из духовенства, бояр и всяких чинов людей и объявил, что он, прося у Бога милости, обещался против недруга своего Владислава стоять, на Москве в осаде сидеть и с польскими людьми биться; и они бы, митрополиты, бояре и всяких чинов люди, за православную веру, за него, государя, и за себя с ним в осаде сидели, а на королевичевы прельщенья не сдавались. Всяких чинов люди отвечали, что они дали обет Богу за православную веру и за него, государя, стоять и с врагами биться, не щадя голов своих.
И тут же сделаны были все распоряжения, кому защищать разные части Москвы.
Опять пошли из Москвы грамоты по городам, чтоб жители их усердно помогали государству в настоящей беде людьми и деньгами.
Не один Владислав приближался к Москве: шел на нее с юга малороссийский гетман Конашевич Сагайдачный, разоривши на пути своем города Путивль, Ливны, Елец, Лебедянь. 20 сентября королевич стал в знаменитом Тушине, Сагайдачный соединился с ним, и в ночь на первое октября поляки повели приступ к Москве, но потерпели неудачу у Арбатских и Тверских ворот. После этой неудачи начались переговоры о мире; уполномоченные съезжались сначала под Москвою, на реке Пресне (теперь Пресненские пруды), потом, когда Владислав перешел к северу, на Переяславскую дорогу, то переговоры производились в самой Москве; наконец, положено было съехаться в деревне Деулине (от Троицы в 3 верстах), где 1 декабря заключили перемирие на 14 лет и 6 месяцев с уступкой Польше Смоленска и Северской земли, причем Владислав не отказался от прав своих на московский престол; уполномоченные положили это дело на суд Божий; условились также разменяться пленными с обеих сторон.
Эта размена происходила в июне месяце 1619 года в 17 верстах от Вязьмы, на реке Поляновке. Здесь поляки возвратили митрополита Филарета Никитича, боярина Шеина, Томилу Луговского; князь же Василий Васильевич Голицын умер на дороге в Гродно. Филарет по приезде в Москву был посвящен в патриархи.
7. Патриарх Филарет Никитич и его значение. С возвращением Филарета Никитича начинается двоевластие в Московском государстве: в грамотах писались два великих государя - Михаил Феодорович и отец его святейший патриарх Филарет Никитич; все дела докладывались обоим государям, решались обоими, послы иностранные представлялись обоим вместе, подавали двойные грамоты, подносили двойные дары. Хотя имя Михаила и стояло прежде имени отца его, однако опытный и твердый Филарет имел очень большую долю в правлении при малоопытном, молодом и мягкосердечном Михаиле. До приезда Филарета этой малоопытностью и мягкосердечием молодого царя воспользовались люди, которым по заслугам их не следовало быть близко у престола: таковы были двое братьев Салтыковых - Борис и Михаила, которые только и делали, что себя и родню свою богатили, земли крали и во всяких делах делали неправду, промышляли тем, чтоб при государской милости, кроме себя, никого не видеть".
Они из личных целей расстроили брак государя с Марьею Ивановной Хлоповой, но когда возвратился Филарет Никитич, то поднял это дело, обнаружил преступление Салтыковых и сослал их в ссылку. Люди, преданные Салтыковым, жаловались на строгость Филарета, но другие превозносили его именно за то, что он избавил землю от своеволия временщиков, держал в милости и защищал достойных людей. Филарет Никитич сперва хотел женить сына на иностранной принцессе, и по этому поводу велись переговоры с дворами датским и шведским, но дело не состоялось потому, что иностранные принцессы не соглашались на перемену веры, чего непременно требовали в Москве.
Тогда государь в 1623 году женился на княжне Марье Владимировне Долгоруковой, но молодая царица в тот же год умерла, и на следующий год царь женился на Евдокии Лукьянов-не Стрешневой, дочери незначительного дворянина.
8. Сношения с Швециею, Англиею и Франциею. Что касается до внешних сношений, которыми должен был заняться Филарет Никитич, то прежде всего надобно было задарить крымского хана, хотя сделать это было очень трудно вследствие истощения казны после войны польской. Нужно было уладить и отношения к ногаям, которые в смутное время отстали от Москвы; астраханский воевода князь Львов успел привести их под царскую руку и выручил множество русских пленных. С Швециею была большая дружба: Густав Адольф, враждуя с Польшею и будучи занят трудной борьбою в Германии, заискивал расположение царя Михаила, старался представить ему, что католический союз папы, государей Габсбургского дома и короля польского грозит гибелью не одним протестантским владетелям, но также и Московскому государству, что если паписты одолеют шведскую землю, то начнут стараться об искоренении греческой веры.
"Когда мы видим,- писал Густав Адольф Михаилу,- когда мы видим, что соседний двор горит, то нам надобно воду носить и помогать гасить, чтоб свое уберечь; пора уже вашему царскому величеству подумать, как соседям помочь и как свое уберечь". Шведские послы утверждали, что Густав Адольф со своим войском - передовая стена Московского государства, передовой полк, бьющийся в Германии за Русское царство. Вследствие этого уверения в дружбе и общности интересов шведам было позволено покупать в России беспошлинно хлеб, крупу, смолу, селитру. В 1631 году впервые явился при московском дворе шведский резидент.
Дружественные отношения к Швеции были следствием Столбовского мира, который был заключен при посредстве Англии. Но услуги Англии этим не ограничились:
во время похода Владиславова на Москву король Иаков прислал царю взаймы на военные издержки 20 000 рублей. Вследствие этого Джон Мерик, приехавший опять в Москву в 1620 году, счел себя вправе просить дороги Волгою в Персию.
Государь велел собрать знатнейших купцов московских и спросить их: "Если дать английским купцам дорогу в Персию, то не будет ли от этого вам убытка?"
Почти все отвечали, что им будет убыток, англичане отобьют у них всю торговлю, потому что им нельзя соперничать с богатыми англичанами, но если англичане будут платить большие пошлины или разом дадут большие деньги в казну, оскудевшую от войны, то им, купцам, для блага государственного на время и потерпеть можно. Но как скоро бояре намекнули Мерику о пошлинах, то он сейчас же и прекратил дело, ибо англичанам хотелось беспошлинной торговли через Россию с Персиею.
Отделались от англичан; явились французы с теми же требованиями. Еще в 1615 году царь отправил во Францию своего посланника с объявлением о своем восшествии на престол и просьбою о помощи против поляков и шведов.
Король Людовик ХIII отпустил посланника ни с чем, но осенью 1629 года приехал в Москву в первый раз французский посол де Ге Курменен с предложением союза и с просьбою о дозволении французским купцам ездить в Персию чрез Московское государство. "Царское величество,- говорил Курменен,- начальник над восточною страною и над греческою верою, а Людовик, король французский, начальник в южной стране, и когда царь будет с королем в дружбе и союзе, то у царских недругов много силы убудет; император немецкий с польским королем заодно - так царю надобно быть заодно с королем французским. Король французский и царское величество везде славны, других таких великих и сильных государей нет, подданные их во всем им послушны, не так как англичане и брабантцы; что хотят, "то и делают, что есть дешевых товаров скупят в испанской земле да и продают русским дорогой ценой, а французы будут продавать все дешево".
Несмотря, однако, на эти обещания, бояре отказали послу в персидской торговле, говоря, что французы могут покупать персидские товары у русских купцов.
Такой же отказ получили голландские и датские послы.
9. Вторая польская война. Но главное внимание московского двора было обращено на отношения польские. На Деулинское перемирие согласились в Москве, не имея средств с успехом вести войну, желая отдохнуть хотя немного, собраться с силами и освободить отца государева из заточения, но долго оставаться в том положении, в какое царь Михаил был поставлен Деулинским перемирием, было нельзя: Владислав не отказался от прав своих на московский престол, польское правительство не признало Михаила царем, не хотело сноситься с ним, называть его в грамотах - и это при беспрерывных сношениях двух соседних государств!
Русские никак не могли войти в подобные отношения, требовали, чтоб начальники литовских пограничных городов называли в своих грамотах великого государя Михаила Феодоро-вича; те отказывались, но одного отказа было мало: некоторые из них осмеливались называть Михаила уничижительным полуименем, порочить его избрание, грозили самозванцем. При таких оскорблениях в Москве ждали только удобного случая к разрыву.
Когда в 1621 году приехал в Москву турецкий посланник грек Фома Кантакузин с предложением от султана Османа воевать вместе Польшу, то Филарет Никитич отвечал ему: "Перемирие с польским королем сын мой велел заключить только для меня; неправды поляков и московского разоренья забыть нам нельзя; мы того только и смотрим, чтоб в чем-нибудь польский король мир нарушил: тогда сын мой пошлет на него рать". Действительно, государи созвали собор из духовенства, бояр и всяких чинов людей, говорили о неправдах искони вечного врага Московскому государству, Сигизмунда короля, и о том, что теперь самое благоприятное время к войне с ним, потому что турки и шведы предлагают союз свой. Собор бил челом государям, чтоб они за святые Божий церкви, за свою государскую честь и за свое государство против недруга своего стояли крепко, а они, бояре и служилые люди, рады биться: торговые же люди рады давать деньги.
Вследствие этого решения уже начали собирать войско, как пришла весть, что предприятие султана Османа против Польши кончилось неудачно, почему и в Москве отложили войну, но не переставали готовиться к ней. Видели несостоятельность русского войска и положили нанять иноземцев, более искусных; мало того, сделали шаг решительный, чего при прежних государях не бывало: велели русских ратных людей учить иноземному строю, послали за границу покупать оружие, приговаривать людей, умеющих обходиться с пушками, лить ядра.
В апреле 1632 года умер в Польше король Сигизмунд, наступило междуцарствие, избирательный сейм; в Москве хотели воспользоваться этим, двинуть немедленно же воевод, давно уже готовых, но вот один из этих воевод, боярин князь Димитрий Мамстрюкович Черкасский, бьет челом на другого, на боярина князя Бориса Михайловича Лыкова: "Князь Борис Михайлович со мной в товарищах быть не хочет, говорит, будто мной люди владеют и обычай у меня тяжел и что он передо мною стар, служит государю сорок лет, лет с тридцать ходит сам по себе, а не в товарищах". Государи приказали Лыкову заплатить Черкасскому бесчестье 1200 рублей, но в поход этих воевод не послали, послали славного защитой Смоленска боярина Михаила Борисовича Шеина и Артемья Измайлова с 32 000 войска и 158 пушками, с приказанием идти под Смоленск; другие воеводы выступили из разных других городов.
Война началась счастливо: 23 города сдались русским воеводам. Шеин с Измайловым осадили Смоленск, который отбивался 8 месяцев и готов был уже сдаться по недостатку припасов, как получил помощь: в эти 8 месяцев дела в Польше устроились, в короли был избран сын умершего Сигизмунда, Владислав, первым делом которого было идти на помощь Смоленску с 23 000 войска. В то же время крымцы, подущенные поляками, опустошали московскую украйну; тогда многие ратные люди, бывшие в войске Шеина, услыхав, что татары воюют их поместья и вотчины, разъехались из-под Смоленска.
25 августа 1633 года король Владислав пришел под этот город, сбил русских с выгодного положения их и отрезал Шеину московскую дорогу. С конца октября русские начали терпеть недостаток в съестных припасах; в стане у них господствовали смута и беспорядок: иноземный полковник Лесли в глазах Шеина застрелил другого иноземного полковника, Сандерсона, и остался безнаказанным. Наконец в январе 1634 года Шеин, угнетаемый голодом, холодом и сильной смертностью в полках, вошел в сношения с королем и согласился отступить от Смоленска, оставив весь обоз и артиллерию во власти поляков; 19 февраля русские выступили из обоза своего с унизительною церемониею: должны были преклонять знамена перед королем.