Страница:
В комедии "Бригадир" в сыне бригадира и в советнице в самом отвратительном виде выставлены следствия привития чужих модных взглядов к людям, не получавшим никакого нравственного воспитания и воспитывающим себя по французским романам.
В знаменитом "Недоросле" своем автор представляет урода, произведение старинного грубого, исключительно физического воспитания; но к этому старинному воспитанию присоединено и новое, как требовалось от дворянства в первой половине XVIII века, воспитание форменное, вредное по выбору воспитателя, иностранца, бывшего прежде кучером.
Знаменитейший из поэтов екатерининского времени великолепный Державин, воспевая блистательные победы и торжества, в то же время твердит о необходимости нравственных основ для общества, требует правды и встречает новорожденного внука Екатерины (Александра Павловича) желанием: "Будь на троне человеком!"
17. Исторические труды. Екатерина считала необходимым знание русской истории, при пытливости и многосторонности ума своего сама любила заниматься вопросами из нее; за несколько минут до смерти занималась сочинением "Записок касательно Российской истории". Что же было сделано при ней для русской истории? Старик Мюллер был переведен в Москву, сделан начальником драгоценного архива Иностранной коллегии, где был совершенно в своей сфере.
Мюллер издал Татищева, издал "Ядро Российской истории" Манкиева, сообщил много материалов Новикову для его "Вивлиофики", Голикову - для его "Деяний Петра Великого".
Явились попытки из собранных материалов сделать что-нибудь стройное, написать русскую историю, явилась "История Российская от древнейших времен"
князя Щербатова. Автор был человек умный, образованный, трудолюбивый, добросовестный, но недаровитый и не приготовленный наукою к своему труду, принимавшийся за него как любитель только. Несмотря на то, труд Щербатова занимает почетное место в нашей исторической литературе. Следя добросовестно и внимательно за ходом событий русской истории, Щербатов останавливался на явлениях особенно поразительных, не похожих на явления, в истории других народов встречающиеся, старался объяснить их, подходил к ним с разных сторон, ошибался, но пролагал дорогу другим, возбуждал спор.
Горячий спор завязался между Щербатовым и Болтиным. Генерал Болтин, человек .с сильным дарованием, сделался известен своими возражениями на книгу Леклерка о древней и новой России, вышедшую в Париже в 1784 году.
Опровергая Леклерка, который низко ставил древнюю Россию, ее историю, Болтин необходимо должен был защищать ее, находить светлые стороны в этой жизни, в этой истории, к которой так враждебно до сих пор относилась эпоха преобразования, повторявшая, что преобразователь привел Россию из небытия в бытие. Болтину было тем легче принять защиту древней России, что общество, сознавши вредную сторону преобразовательного направления, готово было сочувствовать той жизни, против которой ратовало это преобразовательное направление. Болтин первый высказал положения о сильной степени развития древнего русского общества, положения, которые потом так часто повторялись.
Так, рассматривая договоры наших первых князей с греками, Болтин говорит:
"В тогдашнее уже время имели русские правление, на коренных законах и на непременных правилах утвержденное, народ разделен был на разные сословия, каждое сословие пользовалось особенными правами, преимуществами и отличностями; все вообще имели суд и расправу; успех имели в торговле внутренней и внешней, мореплавании, художествах, ремеслах и в рассуждении тогдашнего века, в нарочитом просвещении" и проч. Темные стороны западного общества, перенесенные в Россию в эпоху преобразования, давали Болтину сильное оружие в защиту старого против нового. Леклерк порицает Уложение за то, что оно дает тиранскую власть мужу над женою; Болтин выставляет порчу семейной нравственности в его время на Западе и в России; Болтин заступается и за русский язык, основываясь на возможности переводов на славянский язык творений отцов Церкви; говорит, что употребление русскими людьми французских слов в разговоре введено не по нужде, а по буйственному пристрастию ко всему, что называется французским.
По поводу замечания Леклерка, что в древней России запрещен был въезд иностранным ученым в Россию, а русским - выезд за границу для наук, Болтин прямо укоряет новую Россию за перемену к худшему: "С тех пор как юношество свое стали посылать в чужие края, а воспитание вверять чужестранцам, нравы наши совсем переменились, с мнимым просвещением насадились в сердцах наших новые предубеждения, новые страсти, слабости, прихоти, кои предкам нашим были неизвестны: погасла в нас любовь к отечеству, истребилась привязанность к отеческой вере, обычаям. Мы старое позабыли, а нового не переняли и, став непохожими на себя, не сделались тем, чем быть желали. Сие все произошло от торопливости и нетерпения: захотели сделать то в несколько лет, на что потребны века; начали строить здание нашего просвещения на песке, не сделав прежде надежного ему основания. Петр Великий думал, что для просвещения дворян довольно будет заставить их путешествовать по иностранным государствам, но опыт оправдал стариков наших мнение, что вместо ожиданной пользы вышел из того вред. Тогда познал Петр Великий, что надобно начать хорошим воспитанием, а кончить путешествием, чтоб видеть желаемый плод".
В примечаниях на Леклерка Болтин несколько раз задел и князя Щербатова; тот защищался, это произвело спор, вследствие которого появились два тома примечаний Болтина на историю Щербатова.
Из записок, относящихся к царствованию Екатерины II, самые замечательные - статс-секретарей императрицы: Храповиц-кого, Державина и Грибовского; записки эти всего ближе знакомят нас с характером Екатерины, ее взглядами и побуждениями; потом записки княгини Дашковой, известной своими близкими отношениями к императрице, своими литературными трудами и бывшей президентом Академии; наконец, записки Порошина, находившегося при воспитании великого князя Павла Петровича и подробно описавшего это воспитание, разговоры воспитателя, Н. И. Панина, и других лиц, посещавших наследника.
Мы видели, что среди мыслящих людей екатерининского века явилось недовольство направлением первой половины столетия, признание его вредной односторонности, но одни из них средством поправить дело признают распространение начал так называвшейся тогда философии, разрушавшей старые предрассудки; другие заподозревают эту философию в том, что она, разрушая предрассудки, с тем вместе подрывает и основание добродетелей; третьи от недовольства эпохою преобразования естественно переходят к мысли, что эта эпоха не права перед обесславленною ею допетровскою Россиею.
Подле этих направлений существовало также направление мистическое. Из людей этого мистического направления особенно замечателен Новиков, начавший свою деятельность изданием сатирических журналов, которых выходило много при Екатерине: цель их была осмеяние тех же недостатков общества, которые осмеивала и комедия. Потом Новиков приступил к изданию сборника исторических материалов, известного под именем "Древней Российской Вивлиофики". В Москве вместе с профессором тамошнего университета Шварцем Новиков основал в 1781 году Дружеское ученое общество, целью которого было печатание учебных книг и даровая раздача их по учебным Заведениям. Около Новикова собралось много даровитых и трудолюбивых молодых людей, которые занимались переводами книг и участвовали в изданиях Новикова; в числе этих молодых людей был и Карамзин.
Императрица Екатерина не любила мистиков, не любила тайных масонских обществ, смеялась над их членами в своих комедиях; по ее мнению, было непонятно, зачем люди, объявляющие, что желают добра ближним, окружают себя таинственностью и мраком, тогда как им никто не препятствует делать всевозможное добро без всяких фокусов. Новиков в конце царствования подвергся преследованию по отношениям политическим.
ГЛАВА L
ЦАРСТВОВАНИЕ ИМПЕРАТОРА ПАВЛА ПЕТРОВИЧА
1. Миролюбивое расположение императора. Под предлогом расстройства во внутреннем управлении новый император объявил, что для России необходимо спокойствие извне, и потому он отказывается от войны с Франциею. "Россия (объявлено иностранным дворам), будучи в беспрерывной войне с 1756 года, есть потому единственная в свете держава, которая находилась 40 лет в несчастном положении истощать свое народонаселение. Человеколюбивое сердце императора Павла не могло отказать любезным его подданным в пренужном и желаемом ими отдохновении после столь долго продолжавшихся изнурении. Однако же, хотя российское войско не будет действовать против Франции по вышеозначенной и необходимой причине, государь не менее затем, как и покойная его родительница, остается в твердой связи с своими союзниками и чувствует нужду противиться всевозможными мерами неистовой Французской республике, угрожающей всю Европу совершенным истреблением закона, прав, имущества и благонравия".
2. Причины войны с Франциею. Но из этого самого объявления уже видно, что мир не будет продолжителен, ибо во всевозможных мерах противиться Французской республике первая мера была война. Австрия, доведенная до крайности победами Бонапарта, принуждена была заключить Кампоформийский мир, по которому Франция приобретала Нидерланды, Ионические острова с некоторыми округами на твердой земле, принадлежавшими упраздненной республике Венецианской; Ломбардия поступала в состав республики Цизальпинской вместе с владениями моденскими и тремя областями папских владений. Франция, управляемая тогда директорией, воспользовалась своим торжеством для того, чтоб еще более распространить свои владения и свое влияние. Воспользовавшись борьбою партий, она заняла своим войском Швейцарию, переименованную в республику Гельветическую; эта республика была независима только по имени; французы делали в ней все, что хотели, а Женева прямо была присоединена к Франции. В Италии французы заняли Рим, провозгласили здесь республику; папа Пий VI отвезен был во Францию. Наконец, директория делала сильные вооружения, готовясь к какому-то важному предприятию, загадочному для Европы и тем более беспокоившему.
Англия и Австрия обратились к русскому императору, который имел и непосредственные причины к неудовольствию на Францию, Русский консул был схвачен французами на одном из Ионических островов и, несмотря на требование императора, не выпускался из заключения. Польские выходцы нашли во Франции явное покровительство со стороны директории и начали замышлять восстановление Польши. Толпы этих выходцев собирались в Молдавии с намерением вторгнуться в Галицию. Костюшко, освобожденный императором Павлом из плена с обязательством переехать в Америку, приехал в Бордо, чтоб отправиться за океан, и вместо того возвратился в Париж. Генерал Домбровский в Северной Италии формировал на счет Франции легионы из поляков для будущей польской армии.
С своей стороны французское правительство жаловалось, что русский император принимает в свое покровительство французских изгнанников. Действительно, император Павел принял в Россию 7000 французских эмигрантов, составлявших корпус войска под начальством принца Конде; корпус этот был размещен в Волынской и Подольской губерниях. Сам Людовик XVIII, гонимый отовсюду вследствие мира Пруссии и Австрии с Франциею, просил у русского императора убежища себе, своему семейству и сотне верных телохранителей; государь исполнил просьбу, и Людовик XVIII поселился в Митаве, получая по 200 000 рублей ежегодно от русского правительства.
В начале 1798 года распространился слух, что французы намерены отправить флот свой в Черное море для нападения на русские берега. Тогда государь велел вице-адмиралу Ушакову выйти в море; Турции было объявлено, что русский флот будет готов помогать ей против французов; с другой стороны две эскадры отправились для соединения с английским флотом, чтоб крейсировать у берегов Франции и Голландии.
3. Поведение Австрии и Пруссии. Начиная борьбу с Франциею, император более всего старался соединить силы Австрии и Пруссии, которые постоянно соперничали, мешали друг другу, думая только о материальных приобретениях, тогда как дело шло совсем о другом, с тех пор как революционная Франция выставила новые начала и стала распространять их. Император Павел старался внушить австрийскому императору и королю прусскому, что тройственный союз между Россиею, Австриею и Пруссиею тогда только будет крепок, "когда устранятся^ совершенно всякие неприязненные предубеждения и всякие замыслы на новые приобретения".
Так как обе сильные германские державы - и Австрия, и Пруссия - в своих соглашениях с Франциею приносили в жертву собственным интересам интересы мелких германских владений, то император Павел приказывал напоминать им, что с крайним сожалением взирает, когда оба сильнейших государства Германии ищут себе добычи в ущербе малосильным и невинным сочленам империи, и, главное, старался внушить, что "оставшиеся еще вне заразы государства ничем так сильно не могут обуздать буйство французской нации, как тесною между собою связью и готовностью один другого охранять честь, целость и независимость".
4. Союз пяти держав против Франции. Но внушения эти остались тщетными; император Павел, убедившись, что берлинский двор "по господствующему в нем пристрастию к французскому правлению и по закоренелой зависти к венскому двору" вовсе не намерен приступить к союзу, решился действовать заодно с Австриею и велел двинуться на помощь последней шестнадцатитысячному корпусу своих войск; а между тем Бонапарт, отправившись из Тулона для завоевания Египта, захватил (летом 1798 года) остров Мальту, принадлежавший рыцарям св. Иоанна Иерусалимского, которые с 1797 года находились под покровительством русского императора.
Тогда рыцари, собравшись в Петербурге, просили государя принять орден под свое державство; император согласился принять звание великого магистра ордена и дал обещание ограждать его права и стараться возвратить ему прежнее значение. Бонапарт высадился на берега Египта; Турция просила помощи у России, и эскадра Ушакова вступила в Босфор. В Константинополе Ушаков был принят с почестями и торжеством. Подтвердив Ясский договор, Россия и Турция положили помогать друг другу против всякого врага, "но отнюдь не в видах завоевания, а единственно для защиты целости своих владений, для безопасности подданных, для поддержания политического равновесия и для противодействия беззаконным замыслам французского правления"; Порта приняла на свой счет содержание русской эскадры.
К этому союзу приступили Англия и Неаполь; на помощь последнему отправлен корпус русских войск через турецкие и австрийские владения в далматский город Зару, откуда неаполитанские корабли должны были перевезти его на берега Италии. Таким образом, к началу 1799 года образовался против Франции союз из России, Англии, Австрии, Турции и Неаполя; цель его была "действительнейшими мерами положить предел успехам французского оружия и распространения правил анархических, принудить Францию войти в прежние границы и тем восстановить в Европе прочный мир и политическое равновесие".
5. Действия турецко-русской эскадры. Осенью 1798 года союзная русско-турецкая эскадра направилась к Ионическим островам, обещая жителям их, что они по изгнании французов получат самостоятельность; этим отстранялся повод к соперничеству между союзниками; острова были отняты у французов.
На сухом пути, в Италии, король неаполитанский Фердинанд IV преждевременно начал борьбу с Франциею и лишился владений своих на полуострове; он должен был удалиться в Сицилию, а Неаполь, занятый французами, переименован был в Парфенопейскую республику.
Тогда Австрия просила императора Павла увеличить число русских войск, назначенных для соединения действия с нею в Италии, просила прислать и главнокомандующего, именно Суворова.
6. Суворов. Мы видели деятельность Суворова во время турецкой, польской войны, во время пугачевского возмущения. В молодости Суворов получил образование, какое только тогда можно было получить, потому что отец, предназначая его по слабости здоровья к гражданской службе, заставлял учиться наукам и языкам, чтение исторических книг развило в нем славолюбие и уяснило для него самого его призвание: он вступил в военную службу. Здесь он подвигался очень медленно. 9 лет был солдатом; прожив так долго вместе с солдатами, он совершенно сроднился с их бытом, с их привычками, языком, привык к жизни простой, которую не покидал до конца. В чинах офицерских Суворов приобрел репутацию отличного кавалерийского офицера, быстрого при рекогносцировке, отважного в битве и хладнокровного в опасности.
Но для Суворова этого было мало: он видел, как быстро шагают любимцы счастья, менее его достойные, но умевшие стать на вид, и он решился обратить на себя внимание, заставить заговорить о себе средством, которое, разумеется, лежало уже в его природе и которое потому употреблено было им с таким успехом; это средство было юродство, которое производит такое сильное впечатление в неразвитых обществах, когда при господстве воображения над мыслящею, поверяющею явления способностию, все странное, выходящее из обычной колеи имеет обаятельную силу, заставляя предполагать что-то высшее, таинственное.
Суворов сделался чудаком; отбросив общепринятые формы приличия, он ничего не делал, как другие люди: говорил отрывисто, какими-то загадочными фразами, употреблял свои особые выражения, кривлялся, делал разные ужимки, ходил припрыгивая. Применяясь к солдатскому быту, он довел до крайности свой спартанский образ жизни: вставая с зарею, бегал по лагерю в рубашке, кричал петухом, обедал в 8 часов утра; в одежде также не соблюдал общей формы.
В обращении с подчиненными Суворов создал себе свою систему: строгий к каждому в исполнении обязанностей служебных, он в то же время не боялся сближаться с солдатами, шутил с ними, забавляя их своими прибаутками. Говоря с подчиненными, требовал от них находчивости и смелости, ответов быстрых и точных; слово "не знаю" было строго запрещено. Вдруг обращался он к солдату или офицеру с каким-нибудь странным, нелепым вопросом, и немедленно же надобно было отвечать ему такою же нелепостью; кто ответил остро, умно - тот молодец, разумник; кто смутился, замнется - тот немогузнайка.
Суворов достиг своей цели: о нем начали говорить; бесчисленные анекдоты о его проделках дошли до императрицы Екатерины; громадная популярность была приобретена им между солдатами, которые видели в Суворове своего и между которыми более, чем в других классах общества, юродство имело обаятельную силу. Во время упомянутых екатерининских войн, в которых Суворов участвовал с таким блеском, он вполне выказал дух своих военных правил: верно рассчитать, где надобно нанести удар, быстрым движением появиться внезапно перед неприятелем, атаковать его смело и решительно вот простые правила, которые обыкновенно выражал он сам тремя словами: глазомер, быстрота, натиск.
Мы видели, что в конце царствования Екатерины Суворов уже был назначен начальствовать над войском, которое должно было идти на помощь Австрии против французов, но смерть императрицы расстроила дело. Преемник ее объявил, что не будет держаться воинственной политики предшествовавшего царствования, и скоро Суворов подвергся даже сильной опале за медленность в исполнении указов императорских относительно преобразований в войске: он был отставлен и велено ему жить в своей вотчине, в глуши Новгородской губернии, под присмотром полицейского чиновника. Здесь он проводил свое время за книгами, внимательно следил за политическими событиями, играл с деревенскими мальчишками, по праздникам в церкви читал Апостол, пел на клиросе и звонил в колокола.
Отсюда-то он был вызван в начале 1799 года, чтоб принять начальство над соединенною русско-австрийскою армиею.
Но Суворов с своими правилами, с своим глазомером, быстротою и натиском вовсе не был таким главнокомандующим, который бы понравился в Австрии, ибо здесь главнокомандующие не могли действовать по своему глазомеру, здесь они должны были исполнять решения придворного военного совета, состоявшиеся заблаговременно в Вене под влиянием первенствующего министра, Тугута, который считал себя знатоком военного дела, вовсе не будучи им.
7. Торжество Суворова в Италии над Моро и Макдоналъдом. 3 апреля Суворов приехал к армии в Верону; 17 числа он перешел реку Адду, поразивши французов в трехдневном бою на ее берегах; 18-го торжественно вошел в Милан, столицу Цизальпинской республики, покинутую французскими чиновниками и приверженцами Франции. Целуя руку у архиепископа миланского, Суворов говорил ему: "Я прислан восстановить древний престол папский и привести народ в послушание монарху его. Помогите' мне в святом деле".
Первым распоряжением Суворова в Милане было ниспровержение Цизальпинской республики, что поколебало во всей Италии владычество французов, везде поднимался против них народ; таким образом, в две недели по приезде Суворова к армии положение дел переменилось в Италии. В половине мая был занят Турин; в полтора месяца вся почти Северная Италия была уже очищена от французов, во власти которых здесь оставалась только сильная крепость Мантуа да еще три-четыре крепости; французский генерал Моро должен был отойти за Апеннины и расположился в области Генуэзской, но из Южной Италии шел другой французский полководец, Макдональд. Чтоб не дать ему соединиться с Моро, Суворов поспешил к нему навстречу с необыкновенною быстротою, на реке Тидоне 6 июня вступил в бой, не давши отдохнуть своему войску, и разбил французов. Отброшенный за реку Тидоне, Макдональд отступил к реке Треббии верст на семь назад.
Здесь был кровопролитный двухдневный бой (7 и 8 июня); изнуренные зноем итальянского летнего дня, русские едва могли держаться; генерал Розенберг подъехал к Суворову, с тем чтоб посоветовать ему отступление; Суворов лежал в истомлении у большого камня. "Попробуйте сдвинуть этот камень,отвечал он Розенбергу на его предложение.- Не можете!.. Ну так и русские не могут отступить!" Семидесятилетний старик забыл свою усталость, сел на коня, появлением своим заставил и солдат забыть усталость, и французы были отброшены за реку со страшным для них уроном; ночью Макдональд, найдя невозможным дожидаться нового нападения, начал отступление и тем признал себя окончательно побежденным.
Покончив с Макдональдом, Суворов услыхал о движениях Моро и с такою же быстротою обратился назад против него, но одно его появление заставило Моро отступить без боя.
8. Неприятности Суворова от австрийского правительства. От императора Павла Суворов получал награды и рескрипты в самых лестных выражениях; государь писал, что он изъявляет признательность к великим делам своего подданного, которыми прославляется его царствование. Знаменитый соперник Суворова Моро признавал действия последнего в Италии образцовыми, но недовольны были Тугут и придворный военный совет в Вене. Тотчас после победы на Треббии победитель был огорчен рескриптом императора Франца, который просил Суворова совершенно отказаться от всех предприятий дальних и неверных и о всяком важном предположении своем или действии предварительно доводить до его сведения. Военный придворный совет, с одной стороны, давал Суворову непрошеные уроки в том, что тот сам очень хорошо знал и исполнял, с другой - мешал ему в самых важных распоряжениях: так, фельдмаршал хотел усилить себя пьемонтским войском и приглашал пьемонтцев собираться под свои национальные знамена и сражаться за свободу отечества и законное национальное правительство, но австрийцы никак не хотели согласиться на это и требовали, чтоб пьемонтцы поступали в австрийские полки, на что те никак не соглашались.
Австрийцы приписывали успехи Суворова одному слепому счастью, порицали его действия, находя их противными правилам военного искусства. Зато и Суворов не щадил австрийских генералов. "Служба их,- писал он,- в титлах, амбиции или эгоизме, вредном обществу. Везде гофкригсрат, неискоренимая привычка битым быть... Его римско-императорское величество желает. чтоб, ежели мне завтра баталию давать, я бы отнесся прежде в Вену. Военные обстоятельства мгновенно переменяются, для них нет никогда верного плана. Фортуна летит как молния: не схвати за волосы - уже она не возвратится". Австрийцы все хлопотали о сдаче Мантуи; наконец и эта сильная крепость, оплот Северной Италии, сдалась 17 июля; император Павел возвел Суворова в княжеское достоинство с проименованием Италийского.
9. Действия русских в Южной Италии. Между тем русские с успехом действовали и с другого конца в Италии. Французы недо. ;го нажили спокойно в Неаполе, или Парфенопейской республике. Республика-мать наложила на республику-дочь такую тяжелую контрибуцию, что народ восстал во имя прежнего правительства, все злоупотребления которого забылись при новых бедствиях и несправедливостях.
В знаменитом "Недоросле" своем автор представляет урода, произведение старинного грубого, исключительно физического воспитания; но к этому старинному воспитанию присоединено и новое, как требовалось от дворянства в первой половине XVIII века, воспитание форменное, вредное по выбору воспитателя, иностранца, бывшего прежде кучером.
Знаменитейший из поэтов екатерининского времени великолепный Державин, воспевая блистательные победы и торжества, в то же время твердит о необходимости нравственных основ для общества, требует правды и встречает новорожденного внука Екатерины (Александра Павловича) желанием: "Будь на троне человеком!"
17. Исторические труды. Екатерина считала необходимым знание русской истории, при пытливости и многосторонности ума своего сама любила заниматься вопросами из нее; за несколько минут до смерти занималась сочинением "Записок касательно Российской истории". Что же было сделано при ней для русской истории? Старик Мюллер был переведен в Москву, сделан начальником драгоценного архива Иностранной коллегии, где был совершенно в своей сфере.
Мюллер издал Татищева, издал "Ядро Российской истории" Манкиева, сообщил много материалов Новикову для его "Вивлиофики", Голикову - для его "Деяний Петра Великого".
Явились попытки из собранных материалов сделать что-нибудь стройное, написать русскую историю, явилась "История Российская от древнейших времен"
князя Щербатова. Автор был человек умный, образованный, трудолюбивый, добросовестный, но недаровитый и не приготовленный наукою к своему труду, принимавшийся за него как любитель только. Несмотря на то, труд Щербатова занимает почетное место в нашей исторической литературе. Следя добросовестно и внимательно за ходом событий русской истории, Щербатов останавливался на явлениях особенно поразительных, не похожих на явления, в истории других народов встречающиеся, старался объяснить их, подходил к ним с разных сторон, ошибался, но пролагал дорогу другим, возбуждал спор.
Горячий спор завязался между Щербатовым и Болтиным. Генерал Болтин, человек .с сильным дарованием, сделался известен своими возражениями на книгу Леклерка о древней и новой России, вышедшую в Париже в 1784 году.
Опровергая Леклерка, который низко ставил древнюю Россию, ее историю, Болтин необходимо должен был защищать ее, находить светлые стороны в этой жизни, в этой истории, к которой так враждебно до сих пор относилась эпоха преобразования, повторявшая, что преобразователь привел Россию из небытия в бытие. Болтину было тем легче принять защиту древней России, что общество, сознавши вредную сторону преобразовательного направления, готово было сочувствовать той жизни, против которой ратовало это преобразовательное направление. Болтин первый высказал положения о сильной степени развития древнего русского общества, положения, которые потом так часто повторялись.
Так, рассматривая договоры наших первых князей с греками, Болтин говорит:
"В тогдашнее уже время имели русские правление, на коренных законах и на непременных правилах утвержденное, народ разделен был на разные сословия, каждое сословие пользовалось особенными правами, преимуществами и отличностями; все вообще имели суд и расправу; успех имели в торговле внутренней и внешней, мореплавании, художествах, ремеслах и в рассуждении тогдашнего века, в нарочитом просвещении" и проч. Темные стороны западного общества, перенесенные в Россию в эпоху преобразования, давали Болтину сильное оружие в защиту старого против нового. Леклерк порицает Уложение за то, что оно дает тиранскую власть мужу над женою; Болтин выставляет порчу семейной нравственности в его время на Западе и в России; Болтин заступается и за русский язык, основываясь на возможности переводов на славянский язык творений отцов Церкви; говорит, что употребление русскими людьми французских слов в разговоре введено не по нужде, а по буйственному пристрастию ко всему, что называется французским.
По поводу замечания Леклерка, что в древней России запрещен был въезд иностранным ученым в Россию, а русским - выезд за границу для наук, Болтин прямо укоряет новую Россию за перемену к худшему: "С тех пор как юношество свое стали посылать в чужие края, а воспитание вверять чужестранцам, нравы наши совсем переменились, с мнимым просвещением насадились в сердцах наших новые предубеждения, новые страсти, слабости, прихоти, кои предкам нашим были неизвестны: погасла в нас любовь к отечеству, истребилась привязанность к отеческой вере, обычаям. Мы старое позабыли, а нового не переняли и, став непохожими на себя, не сделались тем, чем быть желали. Сие все произошло от торопливости и нетерпения: захотели сделать то в несколько лет, на что потребны века; начали строить здание нашего просвещения на песке, не сделав прежде надежного ему основания. Петр Великий думал, что для просвещения дворян довольно будет заставить их путешествовать по иностранным государствам, но опыт оправдал стариков наших мнение, что вместо ожиданной пользы вышел из того вред. Тогда познал Петр Великий, что надобно начать хорошим воспитанием, а кончить путешествием, чтоб видеть желаемый плод".
В примечаниях на Леклерка Болтин несколько раз задел и князя Щербатова; тот защищался, это произвело спор, вследствие которого появились два тома примечаний Болтина на историю Щербатова.
Из записок, относящихся к царствованию Екатерины II, самые замечательные - статс-секретарей императрицы: Храповиц-кого, Державина и Грибовского; записки эти всего ближе знакомят нас с характером Екатерины, ее взглядами и побуждениями; потом записки княгини Дашковой, известной своими близкими отношениями к императрице, своими литературными трудами и бывшей президентом Академии; наконец, записки Порошина, находившегося при воспитании великого князя Павла Петровича и подробно описавшего это воспитание, разговоры воспитателя, Н. И. Панина, и других лиц, посещавших наследника.
Мы видели, что среди мыслящих людей екатерининского века явилось недовольство направлением первой половины столетия, признание его вредной односторонности, но одни из них средством поправить дело признают распространение начал так называвшейся тогда философии, разрушавшей старые предрассудки; другие заподозревают эту философию в том, что она, разрушая предрассудки, с тем вместе подрывает и основание добродетелей; третьи от недовольства эпохою преобразования естественно переходят к мысли, что эта эпоха не права перед обесславленною ею допетровскою Россиею.
Подле этих направлений существовало также направление мистическое. Из людей этого мистического направления особенно замечателен Новиков, начавший свою деятельность изданием сатирических журналов, которых выходило много при Екатерине: цель их была осмеяние тех же недостатков общества, которые осмеивала и комедия. Потом Новиков приступил к изданию сборника исторических материалов, известного под именем "Древней Российской Вивлиофики". В Москве вместе с профессором тамошнего университета Шварцем Новиков основал в 1781 году Дружеское ученое общество, целью которого было печатание учебных книг и даровая раздача их по учебным Заведениям. Около Новикова собралось много даровитых и трудолюбивых молодых людей, которые занимались переводами книг и участвовали в изданиях Новикова; в числе этих молодых людей был и Карамзин.
Императрица Екатерина не любила мистиков, не любила тайных масонских обществ, смеялась над их членами в своих комедиях; по ее мнению, было непонятно, зачем люди, объявляющие, что желают добра ближним, окружают себя таинственностью и мраком, тогда как им никто не препятствует делать всевозможное добро без всяких фокусов. Новиков в конце царствования подвергся преследованию по отношениям политическим.
ГЛАВА L
ЦАРСТВОВАНИЕ ИМПЕРАТОРА ПАВЛА ПЕТРОВИЧА
1. Миролюбивое расположение императора. Под предлогом расстройства во внутреннем управлении новый император объявил, что для России необходимо спокойствие извне, и потому он отказывается от войны с Франциею. "Россия (объявлено иностранным дворам), будучи в беспрерывной войне с 1756 года, есть потому единственная в свете держава, которая находилась 40 лет в несчастном положении истощать свое народонаселение. Человеколюбивое сердце императора Павла не могло отказать любезным его подданным в пренужном и желаемом ими отдохновении после столь долго продолжавшихся изнурении. Однако же, хотя российское войско не будет действовать против Франции по вышеозначенной и необходимой причине, государь не менее затем, как и покойная его родительница, остается в твердой связи с своими союзниками и чувствует нужду противиться всевозможными мерами неистовой Французской республике, угрожающей всю Европу совершенным истреблением закона, прав, имущества и благонравия".
2. Причины войны с Франциею. Но из этого самого объявления уже видно, что мир не будет продолжителен, ибо во всевозможных мерах противиться Французской республике первая мера была война. Австрия, доведенная до крайности победами Бонапарта, принуждена была заключить Кампоформийский мир, по которому Франция приобретала Нидерланды, Ионические острова с некоторыми округами на твердой земле, принадлежавшими упраздненной республике Венецианской; Ломбардия поступала в состав республики Цизальпинской вместе с владениями моденскими и тремя областями папских владений. Франция, управляемая тогда директорией, воспользовалась своим торжеством для того, чтоб еще более распространить свои владения и свое влияние. Воспользовавшись борьбою партий, она заняла своим войском Швейцарию, переименованную в республику Гельветическую; эта республика была независима только по имени; французы делали в ней все, что хотели, а Женева прямо была присоединена к Франции. В Италии французы заняли Рим, провозгласили здесь республику; папа Пий VI отвезен был во Францию. Наконец, директория делала сильные вооружения, готовясь к какому-то важному предприятию, загадочному для Европы и тем более беспокоившему.
Англия и Австрия обратились к русскому императору, который имел и непосредственные причины к неудовольствию на Францию, Русский консул был схвачен французами на одном из Ионических островов и, несмотря на требование императора, не выпускался из заключения. Польские выходцы нашли во Франции явное покровительство со стороны директории и начали замышлять восстановление Польши. Толпы этих выходцев собирались в Молдавии с намерением вторгнуться в Галицию. Костюшко, освобожденный императором Павлом из плена с обязательством переехать в Америку, приехал в Бордо, чтоб отправиться за океан, и вместо того возвратился в Париж. Генерал Домбровский в Северной Италии формировал на счет Франции легионы из поляков для будущей польской армии.
С своей стороны французское правительство жаловалось, что русский император принимает в свое покровительство французских изгнанников. Действительно, император Павел принял в Россию 7000 французских эмигрантов, составлявших корпус войска под начальством принца Конде; корпус этот был размещен в Волынской и Подольской губерниях. Сам Людовик XVIII, гонимый отовсюду вследствие мира Пруссии и Австрии с Франциею, просил у русского императора убежища себе, своему семейству и сотне верных телохранителей; государь исполнил просьбу, и Людовик XVIII поселился в Митаве, получая по 200 000 рублей ежегодно от русского правительства.
В начале 1798 года распространился слух, что французы намерены отправить флот свой в Черное море для нападения на русские берега. Тогда государь велел вице-адмиралу Ушакову выйти в море; Турции было объявлено, что русский флот будет готов помогать ей против французов; с другой стороны две эскадры отправились для соединения с английским флотом, чтоб крейсировать у берегов Франции и Голландии.
3. Поведение Австрии и Пруссии. Начиная борьбу с Франциею, император более всего старался соединить силы Австрии и Пруссии, которые постоянно соперничали, мешали друг другу, думая только о материальных приобретениях, тогда как дело шло совсем о другом, с тех пор как революционная Франция выставила новые начала и стала распространять их. Император Павел старался внушить австрийскому императору и королю прусскому, что тройственный союз между Россиею, Австриею и Пруссиею тогда только будет крепок, "когда устранятся^ совершенно всякие неприязненные предубеждения и всякие замыслы на новые приобретения".
Так как обе сильные германские державы - и Австрия, и Пруссия - в своих соглашениях с Франциею приносили в жертву собственным интересам интересы мелких германских владений, то император Павел приказывал напоминать им, что с крайним сожалением взирает, когда оба сильнейших государства Германии ищут себе добычи в ущербе малосильным и невинным сочленам империи, и, главное, старался внушить, что "оставшиеся еще вне заразы государства ничем так сильно не могут обуздать буйство французской нации, как тесною между собою связью и готовностью один другого охранять честь, целость и независимость".
4. Союз пяти держав против Франции. Но внушения эти остались тщетными; император Павел, убедившись, что берлинский двор "по господствующему в нем пристрастию к французскому правлению и по закоренелой зависти к венскому двору" вовсе не намерен приступить к союзу, решился действовать заодно с Австриею и велел двинуться на помощь последней шестнадцатитысячному корпусу своих войск; а между тем Бонапарт, отправившись из Тулона для завоевания Египта, захватил (летом 1798 года) остров Мальту, принадлежавший рыцарям св. Иоанна Иерусалимского, которые с 1797 года находились под покровительством русского императора.
Тогда рыцари, собравшись в Петербурге, просили государя принять орден под свое державство; император согласился принять звание великого магистра ордена и дал обещание ограждать его права и стараться возвратить ему прежнее значение. Бонапарт высадился на берега Египта; Турция просила помощи у России, и эскадра Ушакова вступила в Босфор. В Константинополе Ушаков был принят с почестями и торжеством. Подтвердив Ясский договор, Россия и Турция положили помогать друг другу против всякого врага, "но отнюдь не в видах завоевания, а единственно для защиты целости своих владений, для безопасности подданных, для поддержания политического равновесия и для противодействия беззаконным замыслам французского правления"; Порта приняла на свой счет содержание русской эскадры.
К этому союзу приступили Англия и Неаполь; на помощь последнему отправлен корпус русских войск через турецкие и австрийские владения в далматский город Зару, откуда неаполитанские корабли должны были перевезти его на берега Италии. Таким образом, к началу 1799 года образовался против Франции союз из России, Англии, Австрии, Турции и Неаполя; цель его была "действительнейшими мерами положить предел успехам французского оружия и распространения правил анархических, принудить Францию войти в прежние границы и тем восстановить в Европе прочный мир и политическое равновесие".
5. Действия турецко-русской эскадры. Осенью 1798 года союзная русско-турецкая эскадра направилась к Ионическим островам, обещая жителям их, что они по изгнании французов получат самостоятельность; этим отстранялся повод к соперничеству между союзниками; острова были отняты у французов.
На сухом пути, в Италии, король неаполитанский Фердинанд IV преждевременно начал борьбу с Франциею и лишился владений своих на полуострове; он должен был удалиться в Сицилию, а Неаполь, занятый французами, переименован был в Парфенопейскую республику.
Тогда Австрия просила императора Павла увеличить число русских войск, назначенных для соединения действия с нею в Италии, просила прислать и главнокомандующего, именно Суворова.
6. Суворов. Мы видели деятельность Суворова во время турецкой, польской войны, во время пугачевского возмущения. В молодости Суворов получил образование, какое только тогда можно было получить, потому что отец, предназначая его по слабости здоровья к гражданской службе, заставлял учиться наукам и языкам, чтение исторических книг развило в нем славолюбие и уяснило для него самого его призвание: он вступил в военную службу. Здесь он подвигался очень медленно. 9 лет был солдатом; прожив так долго вместе с солдатами, он совершенно сроднился с их бытом, с их привычками, языком, привык к жизни простой, которую не покидал до конца. В чинах офицерских Суворов приобрел репутацию отличного кавалерийского офицера, быстрого при рекогносцировке, отважного в битве и хладнокровного в опасности.
Но для Суворова этого было мало: он видел, как быстро шагают любимцы счастья, менее его достойные, но умевшие стать на вид, и он решился обратить на себя внимание, заставить заговорить о себе средством, которое, разумеется, лежало уже в его природе и которое потому употреблено было им с таким успехом; это средство было юродство, которое производит такое сильное впечатление в неразвитых обществах, когда при господстве воображения над мыслящею, поверяющею явления способностию, все странное, выходящее из обычной колеи имеет обаятельную силу, заставляя предполагать что-то высшее, таинственное.
Суворов сделался чудаком; отбросив общепринятые формы приличия, он ничего не делал, как другие люди: говорил отрывисто, какими-то загадочными фразами, употреблял свои особые выражения, кривлялся, делал разные ужимки, ходил припрыгивая. Применяясь к солдатскому быту, он довел до крайности свой спартанский образ жизни: вставая с зарею, бегал по лагерю в рубашке, кричал петухом, обедал в 8 часов утра; в одежде также не соблюдал общей формы.
В обращении с подчиненными Суворов создал себе свою систему: строгий к каждому в исполнении обязанностей служебных, он в то же время не боялся сближаться с солдатами, шутил с ними, забавляя их своими прибаутками. Говоря с подчиненными, требовал от них находчивости и смелости, ответов быстрых и точных; слово "не знаю" было строго запрещено. Вдруг обращался он к солдату или офицеру с каким-нибудь странным, нелепым вопросом, и немедленно же надобно было отвечать ему такою же нелепостью; кто ответил остро, умно - тот молодец, разумник; кто смутился, замнется - тот немогузнайка.
Суворов достиг своей цели: о нем начали говорить; бесчисленные анекдоты о его проделках дошли до императрицы Екатерины; громадная популярность была приобретена им между солдатами, которые видели в Суворове своего и между которыми более, чем в других классах общества, юродство имело обаятельную силу. Во время упомянутых екатерининских войн, в которых Суворов участвовал с таким блеском, он вполне выказал дух своих военных правил: верно рассчитать, где надобно нанести удар, быстрым движением появиться внезапно перед неприятелем, атаковать его смело и решительно вот простые правила, которые обыкновенно выражал он сам тремя словами: глазомер, быстрота, натиск.
Мы видели, что в конце царствования Екатерины Суворов уже был назначен начальствовать над войском, которое должно было идти на помощь Австрии против французов, но смерть императрицы расстроила дело. Преемник ее объявил, что не будет держаться воинственной политики предшествовавшего царствования, и скоро Суворов подвергся даже сильной опале за медленность в исполнении указов императорских относительно преобразований в войске: он был отставлен и велено ему жить в своей вотчине, в глуши Новгородской губернии, под присмотром полицейского чиновника. Здесь он проводил свое время за книгами, внимательно следил за политическими событиями, играл с деревенскими мальчишками, по праздникам в церкви читал Апостол, пел на клиросе и звонил в колокола.
Отсюда-то он был вызван в начале 1799 года, чтоб принять начальство над соединенною русско-австрийскою армиею.
Но Суворов с своими правилами, с своим глазомером, быстротою и натиском вовсе не был таким главнокомандующим, который бы понравился в Австрии, ибо здесь главнокомандующие не могли действовать по своему глазомеру, здесь они должны были исполнять решения придворного военного совета, состоявшиеся заблаговременно в Вене под влиянием первенствующего министра, Тугута, который считал себя знатоком военного дела, вовсе не будучи им.
7. Торжество Суворова в Италии над Моро и Макдоналъдом. 3 апреля Суворов приехал к армии в Верону; 17 числа он перешел реку Адду, поразивши французов в трехдневном бою на ее берегах; 18-го торжественно вошел в Милан, столицу Цизальпинской республики, покинутую французскими чиновниками и приверженцами Франции. Целуя руку у архиепископа миланского, Суворов говорил ему: "Я прислан восстановить древний престол папский и привести народ в послушание монарху его. Помогите' мне в святом деле".
Первым распоряжением Суворова в Милане было ниспровержение Цизальпинской республики, что поколебало во всей Италии владычество французов, везде поднимался против них народ; таким образом, в две недели по приезде Суворова к армии положение дел переменилось в Италии. В половине мая был занят Турин; в полтора месяца вся почти Северная Италия была уже очищена от французов, во власти которых здесь оставалась только сильная крепость Мантуа да еще три-четыре крепости; французский генерал Моро должен был отойти за Апеннины и расположился в области Генуэзской, но из Южной Италии шел другой французский полководец, Макдональд. Чтоб не дать ему соединиться с Моро, Суворов поспешил к нему навстречу с необыкновенною быстротою, на реке Тидоне 6 июня вступил в бой, не давши отдохнуть своему войску, и разбил французов. Отброшенный за реку Тидоне, Макдональд отступил к реке Треббии верст на семь назад.
Здесь был кровопролитный двухдневный бой (7 и 8 июня); изнуренные зноем итальянского летнего дня, русские едва могли держаться; генерал Розенберг подъехал к Суворову, с тем чтоб посоветовать ему отступление; Суворов лежал в истомлении у большого камня. "Попробуйте сдвинуть этот камень,отвечал он Розенбергу на его предложение.- Не можете!.. Ну так и русские не могут отступить!" Семидесятилетний старик забыл свою усталость, сел на коня, появлением своим заставил и солдат забыть усталость, и французы были отброшены за реку со страшным для них уроном; ночью Макдональд, найдя невозможным дожидаться нового нападения, начал отступление и тем признал себя окончательно побежденным.
Покончив с Макдональдом, Суворов услыхал о движениях Моро и с такою же быстротою обратился назад против него, но одно его появление заставило Моро отступить без боя.
8. Неприятности Суворова от австрийского правительства. От императора Павла Суворов получал награды и рескрипты в самых лестных выражениях; государь писал, что он изъявляет признательность к великим делам своего подданного, которыми прославляется его царствование. Знаменитый соперник Суворова Моро признавал действия последнего в Италии образцовыми, но недовольны были Тугут и придворный военный совет в Вене. Тотчас после победы на Треббии победитель был огорчен рескриптом императора Франца, который просил Суворова совершенно отказаться от всех предприятий дальних и неверных и о всяком важном предположении своем или действии предварительно доводить до его сведения. Военный придворный совет, с одной стороны, давал Суворову непрошеные уроки в том, что тот сам очень хорошо знал и исполнял, с другой - мешал ему в самых важных распоряжениях: так, фельдмаршал хотел усилить себя пьемонтским войском и приглашал пьемонтцев собираться под свои национальные знамена и сражаться за свободу отечества и законное национальное правительство, но австрийцы никак не хотели согласиться на это и требовали, чтоб пьемонтцы поступали в австрийские полки, на что те никак не соглашались.
Австрийцы приписывали успехи Суворова одному слепому счастью, порицали его действия, находя их противными правилам военного искусства. Зато и Суворов не щадил австрийских генералов. "Служба их,- писал он,- в титлах, амбиции или эгоизме, вредном обществу. Везде гофкригсрат, неискоренимая привычка битым быть... Его римско-императорское величество желает. чтоб, ежели мне завтра баталию давать, я бы отнесся прежде в Вену. Военные обстоятельства мгновенно переменяются, для них нет никогда верного плана. Фортуна летит как молния: не схвати за волосы - уже она не возвратится". Австрийцы все хлопотали о сдаче Мантуи; наконец и эта сильная крепость, оплот Северной Италии, сдалась 17 июля; император Павел возвел Суворова в княжеское достоинство с проименованием Италийского.
9. Действия русских в Южной Италии. Между тем русские с успехом действовали и с другого конца в Италии. Французы недо. ;го нажили спокойно в Неаполе, или Парфенопейской республике. Республика-мать наложила на республику-дочь такую тяжелую контрибуцию, что народ восстал во имя прежнего правительства, все злоупотребления которого забылись при новых бедствиях и несправедливостях.