Спенсер Лавирль. Осень сердца

   Сердце забилось сильнее, а позвоночник медленно выпрямился.
   — Ну… — сказал он.
   Она оставалась без движения, все еще держа руки за спиной.
   — Можно мне войти? — вежливо спросила девушка.
   Он изучающе посмотрел на нее, сжав в одной руке карандаш, а в другой пластмассовую линейку.
   — Располагайтесь, — ответил Йенс, снова принимаясь за работу.
   Лорна вошла в сарай осторожными маленькими шажками и приблизилась к нему, остановившись с другой стороны рамки в позе ученицы.
   — Харкен? — спросила она тихо.
   — Что?
   — Вы не хотите взглянуть на меня?
   — Если вы так скажете, мисс.
   Он медленно поднял на нее глаза. Искренние слезы катились у нее из глаз. Нижняя губа надулась и дрожала.
   — Мне очень, очень жаль, — прошептала она. — И я никогда больше так не сделаю.
   А, черт возьми, неужели женщина не знала, как она может подействовать на мужчину, когда она роняет слезы размером с виноградину, отчего ее глаза становятся просто неотразимыми? После этого взгляда сердце его готово было выпрыгнуть из груди, а под ложечкой предательски засосало. «Мисс Лорна Барнетт, — подумал он, — неужели вы не понимаете, что самое лучшее для вас убираться отсюда так быстро, как только вы сможете».
   — Я тоже сожалею, я забыл свое место, — только и произнес он.
   — Нет-нет… — она вскинула вперед руку и коснулась его чертежа, как какого-то амулета, — это была моя вина… силой заставить вас рассказать мне, что вы не хотели рассказывать…
   — Но вы правы. Я ведь у вас работаю.
   — Нет. Вы работаете у моего отца. А для меня вы друг, и я пропадала эти три дня, думая, что разрушила нашу дружбу.
   Он побоялся сказать, что он так думал тоже. Он вообще не имел понятия, что говорить. Потребовалось огромное усилие, чтобы оставаться сидеть на бочке и держать рамку между ними.
   Очень нежно Лорна произнесла:
   — По-моему, я знаю, что должен думать кухонный слуга. Об этом нетрудно догадаться.
   Она взглянула прямо на него.
   — Что я просто флиртовала с вами, да? Развлекалась от скуки с лакеем.
   Он не отрывал глаз от своего карандаша.
   — Это все Раби, но пусть вас это не трогает.
   — Раби, та рыженькая, да?
   Он кивнул.
   — Да, я заметила, что ей особенно докучало мое присутствие на кухне в тот день.
   Так как он опять не ответил, Лорна спросила:
   — Она что, ваша подружка?
   Йенс кашлянул.
   — Мы гуляли в выходной.
   — Значит, подружка.
   — Лучше сказать, ей хотелось бы, чтобы так было на самом деле. Вот и все.
   — Так я доставила вам массу хлопот, когда заявилась на кухню, да еще потребовала чаю с тортом, в общем, смутила юношу.
   — Отец всегда говорил, что никто никого смутить не может, человек может только сам смутиться. Я уже сказал, что у вас есть полное право бывать там, и я повторяю это еще раз.
   Последовало минутное молчание, во время которого он изучающе разглядывал свой чертеж, а Лорна пристально смотрела на него. Затем она тихо проговорила:
   — Харкен, я с вами не развлекалась, нет.
   Он поднял глаза. Она стояла прямо перед ним, держась кончиками пальцев за крышку стола, с высоко поднятой головой и растрепанными глянцевитыми завитками вокруг лица — божественного личика! — такого искреннего и прелестного, что ему захотелось взять его в ладони и целовать эти дрожащие губки до тех пор, пока они снова не засмеются.
   Вместо этого он только и смог прошептать:
   — Нет, мисс.
   — Меня зовут Лорна. Когда же вы будете меня так называть?
   — Я так и называю.
   — Нет, вы зовете меня мисс Лорна, а я прошу — просто Лорна!
   И хотя она ждала ответа, он не смог повторить ее имя. Эта последняя формальность была просто необходима, чтобы сохранять дистанцию между ними ради обоюдного спокойствия.
   Наконец она произнесла:
   — Так что, теперь меня простили?
   И хотя он упорно повторял, что прощать-то, собственно, нечего, оба прекрасно понимали, что она его обидела.
   — Давайте просто забудем про это.
   Она попыталась улыбнуться, но ничего не получилось. Он старался отвести от нее глаза и не мог. В молчании они застыли, чувствуя, как их неудержимо тянет друг к другу. Это чувство четко проступило на их лицах, нам линии на его эскизе. Харкен понял, что кто-то из них должен взять себя в руки, и первым отвел глаза в сторону.
   — Хотите посмотреть мои эскизы?
   — Даже очень.
   Она обошла кругом и встала около его локтя, распространяя вокруг аромат апельсиновой туалетной воды и шурша голубым платьем, широкий рукав которого остановился прямо у его уха.
   — Они еще не совсем готовы, но вы сможете уловить хотя бы идею формы яхты.
   Она взяла в руки листок бумаги с наброском, который он сделал минут за двадцать для ее отца.
   — Так вот на что она будет похожа?
   — Приблизительно.
   С минуту она рассматривала рисунок, затем уселась и, взяв в руки, стала пристально изучать то, над чем он работал.
   — А вы всегда рисуете вверх ногами?
   — Да потому что именно так я буду строить, поэтому и нарисовал вверх ногами.
   — Строить вверх ногами?
   — Вот это… здесь, видите?
   Он указал на одну из линий, которые вертикально рассекали эскиз.
   — Вот это будет располагаться по всей длине яхты и называется пересекающими секциями, они и формируют основание корпуса и собственно форму судна. Как эта… видите?
   Он начертил что-то в воздухе обеими руками, но она не могла разобрать, что именно.
   — Глядя на этот одномерный эскиз, трудно представить, что это такое, но я сделаю чертежи для каждой секции, тогда будет легче понять.
   — И столько же времени потребуется на это? Чтобы закончить чертежи?
   — Недели полторы, думаю.
   — А потом вы уже можете начать строить?
   — Нет. После этого я могу начать лофтинг.
   — А что такое лофтинг?
   — Лофтинг? Это… — он задумался, подыскивая нужные слова — ну, это как бы оценка лодки с точки зрения внешнего вида и скольжения.
   — И как же вы их оцениваете?
   — Оценка делается для того, чтобы быть уверенным в том, что лодка не имеет изъянов или недоделок, что она обладает хорошим скольжением и совершенна по форме.
   — Поверхность корпуса должна быть такой, чтобы яхта плавно скользила по воде. В этом ее совершенство.
   Лорна Барнетт взглянула на Йенса Харкена, в профиль, на его голову и шею, на линию плеч и на руки, а он в это время не отрывал глаз от своего наброска.
   «Ты сам совершенство, — подумала она, — ох, уж действительно совершенство».
   Взъерошив свои густые волосы и передернув плечами, Лорна решила, что лучше ей покинуть сарай и вообще держать Пенса на расстоянии. Более того, она же не могла не видеть, что он почти ничего не делал, пока она находилась здесь.
   — Ну, мне лучше уйти и не мешать вам работать. — Она обошла стол кругом. — Можно будет еще раз прийти?
   На любой другой вопрос ответить было бы куда легче. Он хотел бы сказать, что, мол, нет, останься, но, позволив такое удовольствие, он рисковал всю жизнь прозябать на кухне.
   — Я буду ждать, — ответил он.
 
   Она приходила, когда хотела, доставляя ему массу беспокойства не столько своим присутствием, сколько тем, что она его покидала. Она проверяла его чертежи и задавала вопросы, сидела на скамейке и молча наблюдала за ним. Похоже, они достигли полного взаимопонимания. Как-то раз она пришла в пятницу, когда чертежи были уже почти закончены, и, проверив, что он сделал за это время, подошла к скамейке, постелила на сиденье бумагу, уселась, поджала под себя колени и обхватила их руками.
   — А вы любите джазовую музыку? — спросила она, помолчав.
   — Джазовую музыку? Да, пожалуй, люблю.
   — Завтра приезжает Джон Филипп Coca.
   — Да, я видел афиши.
   — Нет, я имею в виду, что он будет здесь завтра. Мама устраивает в его честь прием после концерта, и он будет весь вечер нашим гостем.
   — Поэтому вы и собираетесь на концерт. Она мотнула головой:
   — Мм-хм-м.
   — А господин Дюваль там тоже будет?
   — Мм-хм-м.
   — Ну, надеюсь, вы хорошо проведете время.
   — А вы хотите пойти?
   — Нет. Я коплю деньги.
   — Ах, ну да, конечно, чтобы начать свое дело — лодочные мастерские.
   Она взглянула на него изучающе и затем резко переменила тему разговора.
   — Когда вы действительно начнете строить яхту?
   — Ну, через пару недель.
   — Я буду вам помогать.
   Она сидела на достаточно безопасном расстоянии от него, чтобы он мог позволить себе внимательно разглядеть девушку. Сегодня она была в бледно-желтом. Ее юбка свешивалась через край скамейки, грудь выдавалась вперед, а волосы казались мягкими, как летняя трава.
   — А вы никогда не задумывались над тем, что вдруг так случится, что ваш отец решит зайти сюда и обнаружит вас со мной вместе? Знаете, я думаю, он скоро явится проверять чертежи.
   — Ну и что? Он бы очень рассердился и ругал бы меня, а я бы доказывала, что имею право бывать здесь, но он бы ни за что не уволил вас, потому что ему очень хочется получить хорошую яхту, а вы единственный, кто может это сделать.
   — Вы абсолютно уверены в этом, да?
   — Конечно, а вы разве нет?
   — Нет.
   Она только прижалась щекой к полену, наблюдая за ним.
   — А ваш брат такой же, как и вы?
   — Он много работал, когда я уехал. Он остался на востоке — там он при деле, там его семья, а я приехал сюда, где у меня никого нет. Но он знает лодки.
   — И он так же беспокоится о линиях совершенства яхты, как и вы?
   Йенс покачал головой, как бы говоря, что, мол, девушка, я не могу поддерживать разговор в таком ключе.
   — А он похож на вас?
   — Говорят, да.
   — Тогда он недурен, правда?
   Йенс покраснел.
   — Мисс Барнетт, я не думаю, что это приемлемо для…
   — Ой, послушайте его! Мисс Барнетт, да еще таким тоном! Я тоже умею читать мораль.
   Он спрыгнул с бочки, повернул к себе стол, взял ее на руки и опустил на пол.
   — Ап! — приказал Йенс. — И — домой! Я должен проектировать яхту!
   Она направилась к двери. Потом задержалась:
   — Ну, можно мне помогать вам?
   — Нет.
   — А почему нет? Я же все равно буду сюда приходить.
   — Потому что я сказал «нет». А теперь идите, бегите к своему мистеру Дювалю, которому вы принадлежите, и больше сюда не возвращайтесь.
   Она повернулась, покачала головой и уверенно сказала:
   — Вы неправильно все понимаете.
   Когда девушка покинула его, Йенс сделал глубокий вдох, энергично потер затылок так, что волосы у него стали дыбом.
   — Черт подери, — выругался он.
   Он говорил в пустоту прозрачного воздуха. Она ушла, оставив его в растрепанных чувствах в развалюхе-сарае.
 
   В субботу вечером за час до начала концерта весь дом Барнеттов был в сборе. Вся семья собиралась на концерт, даже тетушки.
   В своей комнате Генриетта накручивала Агнес:
   — Пожалуйста, без глупостей, ты не можешь идти без перчаток. Это просто непозволительно.
   В комнате Серона Эрнеста сделала ему посередине ровный пробор и, зачесав волосы назад, смазала их бриллиантином, а Серон в это время извивался, как мог, чтобы посмотреть в подзорную трубу, что творилось у него за спиной.
   Дафни в своей комнате шпыняла Дженни:
   — По-моему, ты опять будешь таращить глаза на Тейлора Дюваля и выглядеть круглой дурой весь вечер.
   Уже одетый в вечерний костюм, Гидеон зашел к Лавинии в комнату, а та была полуодета. Она прикрылась платьем и недовольно крикнула:
   — Гидеон, неужели ты не можешь стучать, когда заходишь в комнату!
   Лорна у себя пыталась застегнуть платье на спине. Пока Эрнеста была занята с Сероном, она прошла в комнату к тетушкам.
   — Тетушка Агнес, застегни мне, пожалуйста, пуговицы.
   — О, конечно, дорогая. Какое чудесное платье! Ты похожа на лютик. А молодой Дюваль тоже там будет?
   — Конечно.
   Пересекая комнату, Генриетта приложила палец к губам и вставила:
   — Тогда проверь, чтобы твоя шляпная булавка была самой острой, Лорна.
   Они пересекли озеро на пароходе «Манитоба», причалившем возле отеля «Уильяме хаус», и прибыли в павильон «Рамалей» за полчаса до начала. Павильон находился в самом удобном месте на озере и был выдержан в романтическом стиле. По углам расположились башенки, увенчанные острыми шпилями, нарушавшими общую спокойную линию крыши. По бокам здания ступени поднимались к дверям, украшенным высоким фронтоном. Второй этаж был полностью отведен под бальный зал, а на третьем, с огромными окнами высотой двадцать футов и арками в стиле ренессанс, с перламутровыми от дождя и солнца стеклами, размещался концертный зал на две тысячи мест. Каждое кресло было отделано красным бархатом.
   Барнетты вошли в свою ложу и заняли кресла, все, кроме самого главы семейства, который направился за кулисы лично поприветствовать маэстро.
   Тетушки пересмеивались, что-то шепча друг другу и указывая на знакомые лица. Дафни и Дженни хихикали, когда молодые люди кивали им головами в знак приветствия. Глядя в подзорную трубу, Серон воскликнул:
   — Ого, мне видны волосы в носу у той толстой дамы!
   — Серон, положи трубу! — повысила голос мать.
   — Ладно, но я все равно вижу! А вот еще один носище! Мама, да ты только посмотри, ведь у нее ноздри, как у лошади!
   Лавиния легонько шлепнула его веером по затылку.
   — Ой!
   — Когда заиграет оркестр, тогда ты можешь смотреть в свою трубу, но не раньше.
   Он откинулся в кресле и процедил:
   — Черт побери.
   — Попридержи язык, молодой человек.
   Тейлор Дюваль вошел в ложу и поприветствовал всех, поцеловал дамам руки и разок глянул в подзорную трубу Серона. Мальчик тихо сказал ему, стараясь, чтобы не услышала мама:
   — Там внизу сидит толстая леди в голубом платье, так у нее из носа торчат волосы. Взглянув на нее, Тейлор шепнул ему:
   — По-моему, и из ушей тоже.
   А заглянув в карие глаза Лорны, он улыбнулся ей особо:
   — Увидимся в перерыве.
   Концерт был удивительным. Оригинальная музыка Сосы вызвала у Лорны такие сильные чувства, что у нее внутри все трепетало. Зал громко аплодировал.
   Во время перерыва Тейлор сказал Лорне:
   — А я скучал по тебе.
   — Правда?
   — Конечно. И хотел проводить тебя сегодня домой.
   — Тейлор, тсс. Кто-нибудь может услышать.
   — Кто здесь услышит? Все только и заняты болтовней.
   Он взял ее под руку и увлек за собой подальше.
   — А ты скучала без меня?
   Она пожала плечами.
   — Леди не должны отвечать на такие вопросы, — нашлась Лорна.
   Он засмеялся и поцеловал кончики ее пальцев. На приеме в Роуз-Пойнт присутствовало пятьдесят человек — избранное общество здешних мест. Столовая была украшена красными, белыми и голубыми цветами. Торт был сделан в виде турецкого барабана, на котором изобразили американского орла, зажавшего в когтях золотые стрелы на фоне северного сияния. Чай подали с лепестками роз, а палочки для сандвичей были изумительно тонкой работы. Толпа шумела больше, чем обычно, настроения подогревались присутствием маэстро, человека мягкого и деликатного, но страстного патриота, который проповедовал американский джаз и был известен далеко за пределами Америки, а теперь начинал свое турне по всему миру. С эспаньолкой, в пенсне и белом кителе, на груди которого красовались три медали, Coca взял под руку тетушку Агнес, а Лорна в это время наблюдала за ними.
   — Смотри за теткой Генриеттой, — сказала Лорна Тейлору. — Как только Coca отвернется, она что-нибудь ляпнет бедной Агнес.
   Точно следуя этим словам, губы Генриетты вытянулись в узкую полоску, когда она что-то шепнула сестре. Бедняжка Агнес тут же сникла.
   — Что заставляет людей поступать таким образом?
   — Ну, Лорна, ведь твоя тетка Агнес слегка чокнутая. Генриетта просто держит ее в норме.
   — Она не чокнутая!
   — А ее бредни про капитана Дирсли? Ты что, думаешь, это не от того, что тетушка с приветом?
   — Да ведь она любила его. По-моему, она просто красиво вспоминает о нем, а тетка Генриетта очень жестокая. Я уже говорила маме, что она ненавидит мужчин. Один из них бросил ее, когда она была молодой, поэтому она никогда не говорит ничего хорошего ни об одном из представителей сильного пола.
   — Ты так думаешь?
   Не дождавшись ответа, Тейлор виновато произнес:
   — Мне кажется, что я расстроил тебя, Лорна, прости меня. Сегодня прием удался, как никогда, И я бы не хотел тебя огорчать.
   Тейлор стоял прямо позади Лорны, так близко от нее, что девушка почувствовала ласковое прикосновение его рук к ее спине. Мурашки побежали у нее по коже, и вместе с тем росло изумление, ведь они стояли в толпе, в переполненном холле, под носом у родителей.
   — Как ты думаешь, никто не заметит, если мы выйдем в сад на несколько минут? — спросил Тейлор.
   Неожиданно она вспомнила про Харкена, Харкена, который занимал все ее мысли, когда она не была с Тейлором.
   — Мне кажется, нам не следует…
   — У меня для тебя кое-что есть.
   Она бросила взгляд через плечо, чуть не ударившись виском о плечо Тейлора. Его темная борода блестела, глаза и губы улыбались, глядя на нее сверху вниз, — это был мужчина, которого родители прочили ей в мужья.
   — А что?
   Казалось, пальцы его считают пуговицы у нее на спине.
   — Я скажу тебе в саду.
   Она была юной, хорошенькой особой, восприимчивой к любому нюансу в ухаживании, от прикосновений до более тонких предложений.
   Лорна повернулась и направилась к двери. Она шла позади Тейлора, пробираясь по усыпанным гравием дорожкам между знаменитыми розами матушки, мимо музыкального фонтана. Когда девушка остановилась на залитой лунным светом дорожке под окнами дома, он схватил ее за локоть и тихо проговорил:
   — Не здесь.
   Он потащил ее в дальнюю часть сада, в оранжерею, где было тихо, интимно и пахло черноземом. Они стояли у выложенной плитами стены между рядов глиняных горошков с особым сортом высокорослой черники, которую Смит высадил, чтобы собирать урожай зимой.
   — Нам не следует находиться здесь, Тейлор.
   — Я оставлю дверь открытой, так что если кто-то будет нас искать, то мы услышим. — Он взял ее руки в свои. — Ты так прелестна сегодня, Лорна, можно, я тебя поцелую… наконец?
   — Ах, Тейлор, ты ставишь меня в неловкое положение. Как ты думаешь, что леди в этом случае должна ответить?
   Он повернул ее руку ладошкой вверх и поцеловал подушечки четырех пальцев.
   — Тогда не отвечай, — пробормотал он и положил ее руки себе на плечи. Он взял ее за талию и низко склонил голову. Его губы прильнули к ее теплым и крепко стиснутым губам, которые ему так и не удалось разжать. Он ограничился легким поцелуем и, отступив назад, засунул руку в карман для часов. Оттуда он вынул маленький бархатный мешочек.
   — Я знаю, что наши родители были бы счастливы, если бы мы поженились, Лорна. Мой отец говорил со мной об этом около года назад, и с тех пор я слежу за тем, как ты взрослеешь, восхищаясь тобой. Твои родители будут рады нашей женитьбе, так же как и мои тоже. Поэтому я и принес тебе вот это…
   Он выпустил из мешочка на ладонь что-то, сверкнувшее золотым блеском, когда на него упал свет.
   — Это не кольцо для помолвки. Я подумал, что пока еще рановато. Но это вещь, которая стоит в одном ряду с таким кольцом и отражает мое искреннее желание просить твоей руки, когда мы оба решим, что знаем друг друга достаточно хорошо. Это тебе, Лорна.
   С этими словами он положил ей на руку кусочек золота, который оказался изысканной брошью в виде банта, к которому был подвешен овал, а в него вставлены изящные часики.
   — Тейлор, какая милая вещица!
   — Можно мне?
   Что она могла сказать? Что в последнее время кокетничает с кухонным лакеем в сарае на задах сада? Что думает о нем гораздо чаще, чем о Тейлоре? Что она пыталась заставить его поцеловать ее, а он отказался?
   — О да… конечно.
   Он взял у нее часики и приколол их к корсажу, соблюдая максимальную осторожность, чтобы не коснуться груди. Дрожь его пальцев через одежду передалась Лорне, вызвав чувственную реакцию в обеих грудях. Когда часы оказались на месте, она потрогала их пальцем и заглянула Тейлору в лицо.
   — Спасибо, Тейлор, ты удивительно приятный мужчина.
   Он взял и потянул ее за шею большим и указательным пальцами.
   — Конечно, ты знаешь, Лорна, что я влюблен в тебя.
   Он поцеловал ее раз, для начала очень нежно, в каком-то божественном блаженстве, а потом все более настойчиво и наконец в таком исступлении, равного которому, казалось, еще не было в его жизни. Его губы открылись, и весь его порыв мощной волной прошелся по всему телу так… как Лорна давно мечтала. Но только чтобы это произошло именно с Харкеном. Сколько раз она пыталась внушить ему, чтобы он схватил ее, опрокинул и целовал так, чтобы она прижалась к его мощному телу вся целиком, а после отвечал бы на все вопросы, которые ее так интересуют! Только он не поддавался никакому внушению. А вот Тейлор засунул свой язык ей в рот и крепко держит левой рукой за талию, а правой обхватил ее левую грудь. За всю свою жизнь Лорна не помнила, чтобы кто-нибудь хоть раз дотронулся до нее подобным образом. Неудивительно, что как раз об этом мама и предупреждала ее.
   Так случилось, что они прервали свой поцелуй одновременно.
   Никаких извинений со стороны Тейлора.
   Молчание со стороны Лорны.
   Последние две минуты прошли слишком быстро, чтобы приносить друг другу извинения. В конце концов они пошли порознь, а потом Тейлор взял Лорну за руку.
   — А теперь мы должны вернуться, — торопливо сказала она.
   — Да, конечно, — прошептал он грустно. — А что ты собираешься делать завтра?
   — Завтра? Я…
   Назавтра было воскресенье, и она планировала добраться до Тима, чтобы попробовать найти там Харкена.
   — А ты не хочешь прокатиться со мной под парусом?
   Тейлор отметил, что минуту она размышляла.
   — Я подхвачу тебя на причале около двух часов. Ну, что ты на это скажешь?
   Она поняла, что встреча с Харкеном отпадает. И не только потому, что он оставался неизменно корректным и вел себя как слуга, а именно потому, что даже если бы он и удовлетворил их взаимную любознательность по некоторым вопросам, то куда бы это привело? Нет, даже лучше, если он поймет, что Лорна принадлежит Тейлору, и ему, конечно, придется уйти в сторону.
   Лорна отметила, как в голове у нее сам собой созрел ответ.
   — Ладно. Попросить миссис Шмитт положить что-нибудь для пикника?
   — Неплохо бы, — улыбнулся Тейлор.

Глава 7

   Часы Тейлора произвели сенсацию в семье Лорны. Все считали, что это подарок к помолвке, несмотря на ее протесты. Мама смеялась и говорила. «Подожди до тех пор, пока я не рассказала Сесилии Туфтс». А папа не ограничивал время парусных прогулок с Тейлором. Брат объявил: «Я же говорил вам, что Тейлор и Лорна будут вместе». Дафни только таращила на все глаза, а Дженни ходила подавленная, понимая, что это просто вопрос времени, а потом она потеряет своего кумира окончательно и бесповоротно. Тетушка Генриетта предупреждала, как всегда, о шляпной булавке, которая просто необходима на лодке. А тетушка Агнес добавила:
   «Разве тебе не везет? Я ни разу не ходила под парусом с капитаном Дирсли».
   Тейлор забрал Лорну в два часа. Они провели весь день на воде на паруснике Тейлора. Лорна была бесконечно благодарна ему за это, хотя парус-то на лодке был один-единственный. Он разрешил ей управлять рулем. Они прошли от острова Манитоу до залива Снейдерса, затем восточное к Махтомеди и оттуда вокруг западной части озера вверх к Делвуду, мимо студии Тима (там, впрочем, никого не было), затем южнее по направлению к Бичвуду. Недалеко от берега они спустили парус и устроили пикник прямо на воде. У Лорны не было нужды пустить в ход шляпную булавку, она вообще сняла шляпу и подставила лицо солнцу.
   Как только молодые люди перекусили, ветер стал крепчать, и они пересекли озеро еще раз. Лорна сидела на носу, подставив лицо ветру наподобие фигуры, украшающей носовую часть большого корабля. Платье у нее спереди намокло, а волосы развевались. Они пересекли то место в Северном заливе, где обычно ловили рыбу. Вот и сейчас несколько яликов бросили здесь якорь, а их хозяева томились с удочками в руках в свете послеполуденного солнца.
   Лорна сразу заметила его по развороту плеч и их особой, знакомой ей форме. Даже несмотря на широкополую соломенную шляпу и то, что он был почти скрыт бортами лодки, она узнала, кто это был. С ним был еще один человек, которого Лорна никогда раньше не видела.
   Конечно, он тоже сразу ее заметил. Даже пересекая водное пространство, на расстоянии, Лорна чувствовала, что между ними существует какая-то связь.
   Улыбаясь, она встала, широко размахивая рукой над головой.
   — Йенс! Хэлло!
   — Хэлло, мисс Лорна!
   — Как ловится?
   — Выбирайте для себя сами!
   Он показал довольно крупную рыбину.
   — А какие они?
   — С бельмом на глазу!
   — Мои любимые!
   — Мои тоже!
   — Оставьте одну мне! — пошутила она и села в лодке, так как она изменила курс.
   Наблюдая за ее улыбкой после разговора с рыбаками, Тейлор спросил:
   — А кто это?
   — Ну, — быстро ответила она. — Это Харкен, наш кухонный лакей.
   Тейлор посмотрел на нее пристально.
   — Ты называла его Йенсом.
   Чуть позже Лорна поняла свою промашку и попыталась загладить вину.
   — Да, Йенс Харкен, тот, который строит яхту для моего отца.
   — И поэтому ты можешь есть с ним рыбу?