Спир Флора. Гимн Рождества

ЧАСТЬ 4
РОЖДЕСТВО В БУДУЩЕМ

Глава 10

   Лонд, 2168
   – Что это за штука? – Машина, стоящая в середине площади, смотрела на Кэрол, как огромное ржаво-красное насекомое. – Что она делает?
   – Сейчас время устанавливать Мировое Древо этого года, – ответила леди Августа.
   – Это что, вроде рождественской елки? Вряд ли это сооружение украсит площадь.
   И тут Кэрол замолчала, потрясенная увиденным. Прекрасные дома, некогда окружавшие площадь, лежат в развалинах. Только три-четыре дома, кажется, обитаемы. На месте прежних жилых домов тут и там зияют дыры, как пустоты в челюсти между разрушенными зубами. Через одну такую дыру даль видно до самого горизонта.
   Кэрол поискала глазами дом, который она знала лучше остальных, а когда нашла, то поняла, почему леди Августа не явилась к ней в ее комнате. Ее спальня, как и комнаты самой леди Августы, исчезла. От Марлоу-Хаус остался только один этаж. Груды камней перед зданием и по обеим его сторонам – очевидно, остатки верхних этажей. Парадная дверь забита досками самой разной толщины, укрепленными железными скобками.
   Площадь по-прежнему существовала как незастроенное пространство, но трава, деревья, кусты и цветочные клумбы исчезли, а на месте всего этого появилось прочное покрытие серого цвета. На этой площадке несколько человек в висящей лохмотьями черной одежде суетились у скрежещущего непослушного механизма.
   Кэрол содрогнулась. Все, что попадалось ей на глаза, было грязно-серым или черным, сломанным, противным, шумным. И холодным. Все еще шел ледяной дождь, капли его потоками бежали по ее плащу. Влага просачивалась сквозь толстые подошвы удобных расхожих ботинок. Вода капала с волос и стекала по шее.
   – Если это Рождество будущего, оно совершенно не похоже ни на какое известное мне Рождество. И елки тоже нет.
   Предмет, который устанавливали на площади при помощи ржавого механизма, был не настоящим деревом, а тяжелым сооружением из металла, такого же серого и тусклого, как и небо над площадью. Его ствол достигал по меньшей мере двадцати футов в окружности, а в длину был раза в три выше суетящихся вокруг него людей. Вдоль громоздкого ствола шли искривленные выступы, видимо, изображающие ветви. Вверху металлическое чудовище разделялось натрое, и распростертые, как руки, ветви оканчивались такими же искривленными пальцами. Все это обвивала толстая металлическая проволока – гротескная имиация виноградной лозы.
   – В жизни не видала ничего отвратней, – сказала Кэрол, глядя на пятнадцать пальцев, устремленных вверх. Казалось, они ждут – или алчно жаждут – схватить нечто огромное.
   – Лучше, чтобы тебя никто не слышал, – предупредила леди Августа.
   – Это и есть Мировое Древо, о котором шла речь? – И когда леди Августа кивнула, Кэрол спросила:
   – А зачем оно?
   – Я расскажу тебе кое-что, чтобы ты не наделала бед. Рождество больше не празднуют. Спустя столетие после твоего времени его забыли, так же как и прочие праздники, связанные с религиями. Великие Вожди Народа объявили, что эти празднования приобрели чересчур материальный и коммерческий характер и посему утратили свое истинное значение. К тому же праздников было очень много, около двухсот в году. Постоянные празднования мешали производительности труда. Поэтому в интересах экономического возрождения после ужасной двадцатилетней депрессии, которая привела мир на грань хаоса, ввели Новый Календарь, и все старые праздники упразднили.
   – Как, и Валентинова дня нет, и Дня всех святых, и денег на них нельзя потратить? – спросила Кэрол легкомысленно, но, поразмыслив, сказала серьезно:
   – А я думаю, что уничтожение праздников могло только помешать экономическому оздоровлению. Одно запрещение Рождества могло вызвать падение спроса.
   – Напротив, когда не стало праздников и люди перестали уделять столько времени подготовке к ним, продуктивность труда возросла, и надежды Великих Вождей оправдались. Нововведения оказались очень успешными.
   – Но если у людей нет выходных, это несправедливо. Такая жизнь не может нравиться простым людям.
   – Рада слышать, что тебя заботят простые люди. Было время, когда они тебя не заботили. Время, когда ты приветствовала бы запрещение любого праздника, в особенности Рождества. – И леди Августа продолжала:
   – Великие Вожди немного разбирались в элементарных потребностях простых людей. Так, они установили четыре главных праздника, по одному в начале каждого астрономического времени года. Празднуют зимний и летний солнцеворот, весеннее и осеннее равноденствие. В честь каждого из этих событий проводят трехдневные торжества.
   – Довольно долгие выходные, – заметила Кэрол.
   – Именно, хотя по Новому Календарю еженедельных выходных нет. Просто после каждых десяти рабочих дней дается день отдыха и три дня сверх того в начале нового года. – Леди Августа помолчала, чтобы Кэрол усвоила сказанное.
   – Судя по всему, это ужасная эпоха.
   – Это мирная эпоха. Хотя, возможно, ей и не хватает очарования, – ответила леди Августа. – После десятилетий этнических и религиозных войн, терроризма и экономических переворотов большинство людей благодарны за прекращение насилия и не протестуют против репрессивных законов. Большинство, – повторила она с ударением, – но не все.
   – Экономическое возрождение, о котором вы упомянули, очевидно, еще не дошло до этой части города. – Кэрол перевела взгляд с полуразрушенных зданий на ржавую машину, отъехавшую в сторону, и на мерзкую скульптуру, водруженную на низкое бетонное основание точно в центре площади. – Видимо, правительство еще не расчистило этот квартал после последней войны или потратило деньги на обновление промышленности. У этих рабочих вид явно не процветающий.
   – На самом деле они счастливчики, – сказала леди Августа. А когда один из рабочих заметил двух женщин и что-то сказал своим товарищам, те замолчали, уставясь на них, и леди Августа добавила:
   – Нам лучше войти в дом.
   Она провела Кэрол мимо груды обломков сбоку Марлоу-Хаус, потом по остаткам ступенек вниз на двор к черному ходу. Когда-то здесь была прихожая и дверь с четырьмя большими стеклами в верхней части. Теперь эта очаровательная низкая дверца исчезла, ее заменили прочной деревянной преградой, закрывающей доступ в нижний этаж дома. Леди Августа постучала. Не получив ответа, постучала еще раз, посильнее, но, как и в первый раз, сохраняя определенную последовательность различных ударов.
   – Это условный знак? – спросила Кэрол.
   – Всегда лучше знать, кто идет. Где же этот человек? Нас могут арестовать, пока он откроет.
   Кэрол уже приготовилась спросить, почему их могут арестовать, хотя они ничего не сделали, но деревянная преграда подалась, и человек средних лет с прямыми грязными волосами уставился на нее.
   – Впусти нас, БЭС, – приказала леди Августа. – Я привела гостью к твоему хозяину.
   – Я никого не называю хозяином. Я свободный человек. – Но БЭС еще немного приоткрыл дверь, чтобы впустить их.
   В темном, неприбранном, заставленном вещами помещении Кэрол узнала бывшую кухню. В соседней комнате, где когда-то была столовая для прислуги, она разглядела кровать и комод – очевидно, здесь помещался БЭС. Сам он был одет в многослойную поношенную одежду темного цвета.
   – Он в книжной комнате, – сказал БЭС, указывая пальцем на лестницу для прислуги, которая вела наверх. Не сказав больше ни слова, он водрузил на место деревянные засовы и запер их.
   – Сюда. – Леди Августа стала подниматься по лестнице.
   Кэрол шла за ней. Единственный уцелевший из верхних этажей содержался в чистоте, но нуждался в капитальном ремонте. Прекрасная ореховая обшивка холла была сильно повреждена, а мраморный пол покрыт трещинами. Нескольких черно-белых плит недоставало. Электричества, видимо, не было, потому что на столах и скамьях стояли свечи и масляные лампы. Искусственное освещение было необходимо – все окна забиты неотесанными досками в несколько слоев и не пропускают дневной свет.
   Подойдя к библиотеке, леди Августа не остановилась и не постучала. Показав жестом, что Кэрол должна идти с ней, старая леди распахнула дверь и вошла.
   На окнах были задернуты тяжелые коричневые занавеси, и поэтому не было видно, что здесь, как и во всем доме, окна и двери, за исключением одной, забиты досками. Книжные полки были почти пусты. На письменном столе горели две свечи в надбитых подсвечниках. Ковра не было. Но несмотря на грустные перемены в обстановке, комната все же странным образом походила на ту библиотеку, которую Кэрол помнила со времени своей службы в Марлоу-Хаус и какой она видела ее в далеком прошлом. В этой комнате граф Монфорт поцеловал ее в тот вечер, когда давали бал в честь их обручения.
   За столом сидел мужчина – в этом нельзя было ошибиться; он сидел, наполовину отвернувшись от двери, закутавшись до плеч в одеяло оливкового цвета. Он что-то писал, но Кэрол видела, что его рука замерла, а плечи напряглись, когда они вошли.
   – Это ты, Авга? – Услышав этот голос, Кэрол остановилась.
   – Я. – Леди Августа шла к нему. – Я привела друга.
   – Твоим друзьям здесь всегда рады. – Человек встал, сбросив одеяло с плеч. Он повернулся. Кэрол увидела его лицо и убедилась воочию, что слух ее не обманул.
   – Николас!
   – Не совсем так, – поправил он, – я Ник.
   – Это та женщина, о которой я тебе говорила, когда была здесь в прошлый раз, – сказала леди Августа тому, кто назвал себя Ником. – Она сможет вам помочь.
   – Я не буду спрашивать, можно ли положиться на ее честность, – ответил Ник. – Если бы ей нельзя было доверять, ты ее не завербовала бы.
   Он протянул правую руку, и Кэрол, словно загипнотизированная, вложила в нее свою и почувствовала, как крепко обхватили ее его длинные мозолистые пальцы.
   – Как тебя зовут? – Голос был таким же, каким она его помнила, глубоким и слегка насмешливым. Его мужское обаяние было так велико, что Кэрол потеряла всякое соображение, слыша его голос и чувствуя прикосновение его руки, и не могла произнести ни слова – так заныло у нее сердце. Ник по-своему истолковал ее колебание.
   – Здесь ты можешь назвать себя другим именем, если хочешь, но мне нужно знать и твое настоящее имя, – сказал он настойчиво, еще крепче сжимая ее руку. – Мои друзья считают, что назвать свое настоящее имя – значит проявить доверие и дружелюбие.
   – Я Кэрол Симмонс, ЗОВИ МЕНЯ «ЛЮБОВЬ МОЯ». СКАЖИ, ЧТО ТЫ МЕНЯ УЗНАЕШЬ.
   – Ты будешь Кэр. – Он отпустил ее руку, и Кэрол почувствовала себя осиротевшей, одинокой, заброшенной в чужом мире. Это был ее Николас, и все же это был не он. Сердце говорило, что это тот человек, которого она любит, но рассудком она понимала, что это не так, что этого не может быть.
   Он стал разговаривать с леди Августой, и Кэрол воспользовалась этим, чтобы как следует рассмотреть его. Теперь она увидела разницу между Николасом, графом Монфортом, и Ником, человеком из будущего. Волосы у Ника такие же черные и блестящие, но прямые, на затылке завязанные тесемкой в конский хвост. Одет он в такое же поношенное темное одеяние, какое она видела на Бэсе и на рабочих на площади – толстую черную рубашку с раскрытым воротником, темно-серые брюки, свободную серую куртку. На локтях и коленях заплаты, но одежда чистая.
   Ник выше, тоньше и как-то крепче, чем тот, кого она любила в XIX веке. Скулы выдаются больше. Но крупный, красиво изогнутый рот тот же, и глаза такие же острые и испытующие, как были, хотя ей не хватало таящихся в них привычных насмешливых искорок. Впрочем, она понимала, почему этих искорок нет. В это время и в таком месте не до смеха.
   – Значит, ты придешь на собрание? – спросил Ник у леди Августы. – Будь осторожна, Авга. Вчера забрали еще двоих.
   – Не бойся. Со мной ничего не случится.
   – Вы оставляете меня? – воскликнула Кэрол, не понимая, как она обойдется без своей спутницы в таком странном месте.
   – Я оставляю тебя там, где ты должна быть.
   – Я позабочусь о твоей безопасности. – Ник слегка прикоснулся к ее руке. Кэрол потерялась в его взгляде, а когда смогла оторваться от его глаз и оглядеться, леди Августы в комнате уже не было.
   – Примемся за дело, – сказал Ник. – Сначала расскажи, что ты умеешь.
   – Думаю, ничего – из того, что может быть вам полезно. Я не знаю, зачем леди… зачем Авга привела меня сюда. Что она говорила обо мне?
   Кэрол пыталась сосредоточиться. Конечно, леди Августа намеревалась дать ей еще какой-то урок здесь, в будущем, и нужно понять, что это за урок.
   К несчастью для планов леди Августы, Кэрол сбивала с толку неожиданная встреча с человеком, так похожим на того, кого она любила и кого потеряла, как ей казалось, навсегда. Ей хотелось упасть в его объятья, но она знала, что, если она это сделает, он примет ее за сумасшедшую. Она твердила себе, что это не Николас, что это другой человек, но не могла убедить себя в этом. Леди Августа ушла, и Кэрол не могла получить от нее подтверждения тому, что она чувствует. Ее предоставили самой себе в мире, который, судя по уже увиденному, полон опасностей.
   – Авга сказала, что ты замечательный и изобретательный человек, который может во многом помочь мне. Из ее рекомендаций я заключил, что ты обладаешь какими-то особенными уменьями.
   – Какими уменьями? – Она надеялась, что получит от него какие-нибудь сведения о том, чем они будут заниматься. Но в ответ встретила задумчивый взгляд, такой знакомый, что у нее чуть не остановилось сердце.
   – Авга, конечно, говорила тебе, что мне можно доверять, – сказал он.
   – Мне нужно знать больше, – уклончиво возразила она.
   – Мне тоже. – Он прислонился к письменному столу и стоял, скрестив руки на груди. Кэрол изо всех сил боролась с желанием подойти к нему, охватить руками его шею и поцеловать. Потребность почувствовать, как его руки обнимают ее, была всепоглощающей.
   – Может быть, ты подробней изложишь, зачем Авга привела тебя?
   – Честное слово, я не знаю, зачем она меня привела и чем я могу вам помочь. – В эти мгновения Кэрол окончательно убедилась в своих чувствах и поэтому сказала то, что велит ей сердце:
   – Но я точно знаю, что мы с тобой встречались прежде, в другое время и в другом месте. Я была поражена, найдя тебя здесь.
   Он схватился за край стола, словно боялся упасть, потеряв опору. А может быть, испугался, что будет падать сквозь века? Он смотрел на нее так, будто изучал каждую ее косточку, кровеносный сосуд, нерв, каждую клеточку, изогнутые ресницы и прядь светло-каштановых волос. Какое-то время он смотрел на ее губы, потом встретился с ней глазами и заговорил. У Кэрол сложилось впечатление, что за эти безмолвные мгновения он совершил долгое увлекательное путешествие и прибыл, куда стремился.
   – Ты из прошлого, – сказал он так спокойно и тихо, словно речь шла о погоде.
   – Разве Авга не предупредила тебя? Он не отрывал взгляда от ее глаз, и ей трудно было говорить разумно.
   Возможно, я не должна была ничего говорить. – Но она знала, что все сделала правильно.
   – Авга сказала только, что я тебя узнаю.
   – И ты узнал? – Она ждала ответа, уже зная в глубине души, каким он будет, и едва дыша от страха, что ошибается.
   – О да, – его голос был еле слышен, – я хорошо тебя знаю. Ты столько раз снилась мне по ночам. Когда ты вошла в комнату, мне показалось, что ты тоже меня знаешь.
   – Знаю. Совершенно точно. Небольшая разница есть, но ты – тот самый человек. Теперь я уверена.
   – Мы были любовниками?
   – Очень недолго. – Кэрол удивилась, почувствовав, что краснеет. – Слишком недолго.
   – Вот как. – Он улыбнулся, и ей показалось, что солнце вышло из-за туч, чтобы покончить с холодом и мраком.
   – Кэр, – сказал он, и это короткое тяжелое слово прозвучало для нее как ласка.
   – Здравствуй, Ник. – Она подошла к нему так близко, что могла бы до него дотронуться. Он все еще стоял, прислонившись к столу, и не изменил позы, чтобы обнять ее, как она ожидала. Он просто поднял руку, погладил по волосам и привлек ее голову себе на плечо. Она тоже подняла руку и положила ему на грудь, чтобы ощутить биение его сердца и понять, что это на самом деле ее любимый. Им было достаточно стоять так. И они стояли долго-долго, пока Ник не заговорил, все так же не двигаясь.
   – Раз это дело рук Авги, я больше не спрашиваю, зачем ты здесь. – Она чувствовала на своей коже его теплое дыхание, его слегка шершавая щека касалась ее лба. – Авга – замечательная ведьма.
   – Она не ведьма, – пробормотала Кэрол, касаясь губами его крепкой, как колонна, шеи. – Она призрак.
   – Не говори мне больше ничего. Я не хочу знать, как она перенесла тебя сюда. Мне достаточно, что осуществилась мечта моей юности.
   – Если ты жил раньше, возможно, какая-то потаенная часть твоего подсознания помнила меня и вызывала эти сны.
   – Тише. Я уже сказал, что не хочу объяснений. Причины и здравый смысл здесь ни при чем.
   Ей очень хотелось послушаться, но она не могла не думать о том, где находится и что происходит. А также о том, каких поступков ждала от нее леди Августа на этот раз.
   – Ник. – Она подняла голову с его плеча и посмотрела ему в глаза. – Что за опасность я здесь ощущаю? Почему все вокруг такое серое, унылое, бесцветное?
   – Насколько Авга посвятила тебя в ситуацию? Нет, пойми меня правильно, – быстро продолжал он, – я вижу, что выражение твоего лица изменилось. Это не отговорка с моей стороны. Просто мне будет легче рассказать, чем я занимаюсь, если я буду знать, что тебе рассказала Авга.
   – Она говорила о Великих Вождях, которые, по-видимому, восстановили мир после эпохи насилия. Еще она упомянула новшества с календарем. Судя по ее словам, большинство людей с радостью приняли реформы этих Великих Вождей, кто бы они ни были.
   – Реформы? – Он коротко иронически рассмеялся. – Великие Вожди занимаются только законами и требованиями, а теперешнее Правительство так давно у власти, что большинство людей просто не знают, что значит свобода.
   – Авга говорила, что не все согласны с Правительством. Ник, а кто они, эти Великие Вожди?
   – Это совет из трех человек, возглавляющий Всемирное Правительство. Если кто-то из них стареет и умирает или погибает от вероломства двух остальных, что случалось несколько раз за последние десятилетия, Правительство выбирает из числа своих членов нового Вождя. Народ в этих случаях ничего не решает. Я, а также некоторые другие находим, что эта система не правильна.
   – Это диктатура. Или, точнее, хунта.
   – Детям преподают только тщательно отобранные куски истории. И они вырастают, не зная, какой была жизнь до прихода к власти этого Правительства. Все, кто лично помнит прежние времена, уже умерли, кроме горстки стариков.
   – Авга говорила о насилии и войнах.
   – Последние сто лет до прихода к власти Вождей были ужасны. Для тех, кто знает, где искать, сохранились кое-какие записи; Я нашел и прочел некоторые из них. Первая группа Вождей действительно установила мир, это правда, и нашлось очень немного неразумных людей, ставших к ним в оппозицию, потому что все устали от постоянного кровопролития. Семьдесят лет мы живем в мире, но мы заплатили за него чересчур высокую цену. Свободы больше не существует. Правительство указывает, где жить, какую работу выполнять и даже какую носить одежду. Заговорила Кэрол:
   – Авга сказала, что старинных праздников тоже больше нет. С тех пор как принят Новый Календарь. – Она покачала головой. – Вот уж не ожидала от себя такого! Но, понаблюдав, с каким безразличием устанавливают на площади это безобразное Мировое Древо, я возжаждала увидеть живое деревце, которое там обычно ставят. Мне не хватает шума и суеты рождественских дней, не хватает духа радости, который их сопровождает. Что же с того, что торговцы и агенты коммерциализировали праздники? Истинный дух Рождества не купишь, это знает любой, у кого есть хотя бы пара мозговых клеток. Вся коммерческая чепуха – не более чем глазурь на пышном и питательном пироге старинной традиции. Ведь в понятие Рождества входит еще и забота о ближних. – Она замолчала, потому что Ник смотрел на нее блестящими глазами.
   – Ты – именно то, что нам нужно, – сказал он. – Что мне нужно.
   – Нам, – повторила Кэрол. – Ты говорил о друзьях. Они относятся к Правительству так же, как ты?
   – Мы решили изменить нынешний способ правления. Мы хотим, чтобы простые люди могли высказывать свою точку зрения на законы и на наказания за их нарушения.
   – Никто, имеющий власть, не отдаст эту власть добровольно. Если вы хотите настоящих перемен, а не косметического ремонта, вам предстоит борьба. И придется убеждать Людей присоединиться к вам. Эта работа слишком велика для маленькой группы.
   – Мы все знаем. Мы готовы рискнуть жизнью. Ты будешь с нами?
   – Кажется, я уже с вами. Но, Ник, – предупредила она, увидев, с какой радостью он услышал ее ответ, – я же не знаю, сколько времени леди Августа разрешит мне оставаться в этом веке. У нее своя повестка дня, и меня она не послушает.
   – Леди Августа? – переспросил он. – Так зовут Авгу на самом деле? Я читал о дворянских титулах. Теперь их не существует. Великие Вожди стали контролировать всю жизнь, и титулы и фамилии были упразднены.
   – Когда я знала тебя раньше, ты тоже был дворянином. Думаю, ты им и остался.
   – Ты торопишься с выводами, – сказал он в той насмешливой манере, которую она так любила. – Ты меня не знаешь. Я мог стать совсем другим человеком.
   – Если бы это было так, я не чувствовала бы к тебе того, что чувствую.
   – А что ты чувствуешь? – По-прежнему опираясь о стол, он обнял ее за талию и притянул к себе. – Скажи мне это, Кэр.
   – Дело в том, – начала она, пытаясь противиться мощному эмоциональному давлению, которое он на нее оказывал, – что леди Августа… Авга может вдруг решить, что я усвоила тот урок, который она хотела мне дать, переместив меня сюда. Если я исчезну не попрощавшись, не думай, что я захотела бросить тебя. Я просто могу не успеть ничего сказать перед отбытием.
   – А может, тебе вообще не придется отбывать?
   – Не тешь себя напрасной надеждой. Я здесь не надолго. – Было мучительно трудно смотреть в его зеленые глаза, произносить эти слова и не расплакаться. Сердце у нее разрывалось при мысли о том, что ей суждено опять потерять его.
   – В таком случае я постараюсь, чтобы мы не тратили времени зря. – Его руки скользнули по ее спине. Он прижал ее к себе, а она положила руки ему на плечи, а потом обняла его. – Можно тебя поцеловать, Кэр?
   – Конечно, можно. – Она увидела, что его губы изогнулись в очаровательной улыбке. Она протянула ему губы, и он поцеловал их, сначала осторожно, как если бы не был совершенно уверен, что ему хочется того, что она предлагает.
   Она понимала, почему он так нерешителен. Она чувствовала примерно то же самое. Но если Ник, которому она снилась, сомневался, совпадает ли реальность с фантазией, Кэрол нужно было заглушить воспоминания о действительности. Она была не настолько глупа и не думала, что перед ней было физическое осуществление того Николаса, который когда-то ласкал ее. Но она верила, что душа или дух Николаса, которые она по-прежнему любила, ожили в человеке, обнимающем ее. Хотя эта уверенность лежала за пределами логики, она знала, что это так, потому что не испытывала никакой вины или угрызений совести из-за охватившего ее желания. Если бы он не был новым воплощением того Николаса, которого она любила, она не захотела бы – да и не смогла бы – принадлежать ему.
   Он немного отодвинулся, чтобы лучше видеть ее.
   – Да, ты – та самая, – прошептал он. – Теперь я уверен. Я узнал вкус твоих губ и вспомнил, что ощущал, обнимая тебя, словно это уже было на самом деле. Но ты права: тебя могут забрать от меня. Всякий мой сон о тебе кончался нашей разлукой, и я просыпался в слезах. – Он отпустил ее. Оторвавшись от стола, он пошел в дальний конец комнаты и остановился у книжных полок, повернувшись к ней спиной. – Считается, что слезы не к лицу мужчине. Но для времени, в котором я живу, я не обычный человек. – Он сделал жест в сторону немногочисленных книг на старых полках. – Я слишком много читаю и в результате слишком много думаю о разных опасных вещах. Я пытаюсь успокоить нетерпение своего сердца, слушая старинную музыку. Мне снятся сны, которые не могут осуществиться. И все же один из этих слов – здесь, со мной. Если может осуществиться один сон, почему не могут остальные? Твое присутствие придает мне храбрости, Кэр. – Он повернулся к ней, лицо его посветлело. – Если ты здесь и мы с тобой понимаем, что мы значим друг для друга, быть может, я со своими друзьями смогу одолеть тиранию Великих Вождей и Всемирного Правительства. Глядя на тебя, я преисполнился надежды. – Но тут он замолчал, и все тело его напряглось. В холле раздались шаги.
   – Это мы, Ник, – сказал мужской голос, и напряжение Ника ослабло.
   – Боже мой, как же можно так жить! – воскликнула Кэрол. – Когда ты слышишь чьи-нибудь шаги, ты каждый раз готовишься к нападению?
   – Я на свободе только потому, что очень осторожен, – ответил Ник и, возвысив голос, сказал:
   – Я здесь. Входи, Эл.
   Вошел мужчина, одетый, как и все, в темную поношенную одежду, за ним еще кто-то. Оба были среднего роста: каждый был укутан так, что Кэрол не сразу различила: второй вошедший – женщина. Пол ее нельзя было определить, пока она не заговорила.