Страница:
В коридорах верхних этажей в настенных канделябрах горело несколько лампочек. Пустота и густые тени не тревожили Кэрол. После недавних событий она уже ничего не боялась. Даже смерть не пугала ее теперь. Открыв дверь в свою комнату, она нашарила выключатель и зажгла свет. Ожили лампы у кровати и у каминного кресла, осветив знакомую комнату, которая сейчас показалась Кэрол совсем чужой.
Гостья ожидала ее. Наискосок от камина, на своем невидимом диване сидела леди Августа.
– Закрой дверь и сними плащ, Кэрол. Нам нужно многое обсудить.
– А я-то думала, когда вы опять появитесь. – Кэрол затягивала время, расстегивая пуговицы и пояс плаща и вешая его в шкаф.
Ей нужны были эти минуты, чтобы собраться с мыслями. Она вовсе не была так спокойна и безучастна после последних событий, как делала вид. Она очень боялась, что леди Августа поймет это и воспользуется ее слабостью.
– Сядь, Кэрол, ты теряешь время.
– Я думала, что в вашем распоряжении вечность.
– Конечно нет. Я объяснила тебе во время моего первого появления, что у меня есть время только до Двенадцатой ночи, чтобы убедить тебя изменить твои взгляды. Сядь же!
Кэрол не хотелось сидеть, но леди Августа не дала ей времени на размышление. Молодая женщина почувствовала, что ее ведут к креслу, что она сгибается, незримая сила давит на нее, и вот она сидит в кресле так, как ей предлагали, и тогда незримая сила оставила ее в покое.
– Очень ловко, – сказала Кэрол, глядя на гостью. Потом посмотрела на гостью повнимательней. Седые волосы старой леди уже не висели вдоль лица распущенными прядями. Они были уложены в обыкновенный пучок. Она по-прежнему была одета в серо-черное одеяние, которое носила во время пребывания в будущем, но с одеждой произошли некоторые перемены. Она уже не была такой тяжелой, и длинные полотнища темной ткани уже не напоминали лохмотья, но выглядели изящными драпировками, напоминающими шифон цвета темного дыма или густого клубящегося тумана. Одеяние постоянно было в движении: юбка, длинные рукава и плащ на плечах, которого не было раньше, – все вздымалось и раздувалось от несуществующего ветерка, потом опадало, а через миг вздымалось опять. Это производило впечатление призрачное и сбивающее с толку. Кэрол подумала, что именно этого и добивалась леди Августа.
– Как ты себя чувствуешь?
– А как вы думаете? Я даже не знаю, жива я или мертва. – Леди Августа ничего не ответила на это явно провокационное сообщение, она наблюдала за Кэрол, и через пару минут та добавила:
– Скажите, что мне сделать, чтобы предотвратить трагические события, которые я недавно видела?
– Насколько я припоминаю, в этих трагических событиях ты принимала добровольное участие. Ты отдала свою жизнь, чтобы спасти тех, кого любила.
– Люблю, – поправила ее Кэрол. – Я их люблю и сейчас, и буду любить до самой… хотя это ведь уже произошло, да? Я уже умерла? Нечего сказать, много толку от моей жертвы. Вы видели их конец. Его-то я и хочу изменить, а вы скажете, как это сделать.
– Ты получила все уроки, которые я собиралась тебе дать. – Леди Августа пошевелилась, взметнув вокруг своей особы волны прозрачной черной и серой ткани. Кэрол казалось, что эти цвета сменяются более светлыми, пока она созерцает свою гостью, тогда как ее надежды постепенно рушились. Следующие слова леди Августы отнюдь не прояснили, есть ли хоть какая-то возможность изменить это будущее. – Все остальное зависит от тебя. Нужно только все время прислушиваться к своему сердцу. Там ты найдешь все, что хочешь узнать.
– Я хочу, чтобы Ник остался жив, – воскликнула Кэрол, – и Пен, и БЭС, и Джо, и Эл, и Лин – все мои друзья, которых я встретила в двадцать втором веке.
– Тогда нужно сейчас же приступать к делу. Ибо время движется по направлению к этим событиям, и если ты не изменишь настоящее, Ник и его друзья погибнут в этом неудачном восстании или их казнят после его подавления. Только ты можешь изменить будущее, которое ты видела сегодня вечером. Если ты захочешь, Ник и его друзья будут жить при демократическом, представительном правительстве. Никаких восстаний не понадобится, потому что не будет никаких репрессий. Города не будут лежать в развалинах, и климат не изменится от применения чудовищного оружия, и будут праздновать Рождество и все другие праздники. Все это зависит от тебя, Кэрол.
– Вы ошибаетесь, – возразила Кэрол, все больше впадая в безнадежность, – один человек не может уладить все мировые проблемы.
– Этого от тебя и не ждут. А ждут только одного – заботы о тех, кого ты знаешь и кому можешь помочь. Начни со своих ближних и продолжай и все время делай все, что можешь. Малейшее изменение сейчас может привести к гораздо большим изменениям в будущем, чем ты представляешь себе.
– Все, что могу, – задумчиво повторила Кэрол. – Раньше я не делала все, что могла, да?
– Так делай теперь. Начать никогда не поздно. – Леди Августа поднялась, одеяние развевалось вокруг нее. – А теперь ложись спать. Боль от этого вторичного расставания с любимым утихнет, особенно если учесть, что у тебя есть возможность спасти его в другой раз. И спасти Кэр.
– Вы хотите сказать, что Кэр будет существовать? – Кэрол широко раскрыла глаза. – Настоящая Кэр?
– Думаю, ты и была настоящей Кэр. – Склонив голову набок, леди Августа посмотрела на нее острым взглядом. – Разве Ник не объяснил все это, когда ты появилась в этом варианте будущего? Конечно же, он рассказал тебе о своих снах, предсказавших вашу встречу?
– Да, – вспомнив об этом, Кэрол вздохнула, – я слушала его прекрасные слова, но до этой минуты не понимала их по-настоящему. Значит, это правда? В будущем мы с ним встретимся и будем жить после тех дней, что я провела там? И Пен, и все остальные?
– От тебя зависит, станет ли эта возможность реальностью. – Леди Августа подняла руку, и Кэрол охватила дремота. Единственное, что она могла сделать, – это не закрывать глаза. Она зевнула, но ей даже не удалось поднять руку, чтобы прикрыть рот, так она устала.
– Сон залечит твое горе, – сказала леди Августа.
– Не уходите. Мы еще увидимся? Ведь вы сказали… – Кэрол была такая сонная, что даже не могла припомнить, что сказала леди Августа.
– Меня трогает твое желание побыть в моем обществе, а ведь было время, когда ты его презирала. – В затихающем голосе леди Августы слышалось удовольствие, и доброта, и тепло, которых прежде Кэрол в нем не замечала. – Я появлюсь еще раз. Сейчас мне нужно быть в другом месте. У тебя есть время до Двенадцатой ночи, Кэрол. Сделай все возможное, дитя мое. Помни, что я завишу от тебя.
Голос все слабел и слабел, и последние слова Кэрол едва расслышала. Она вздохнула, повернулась и уютно укуталась в одеяло. В голове у нее проплывали разные вопросы, но она слишком устала, чтобы отвечать на них. Скоро наступит завтра. А сейчас у нее есть мягкая подушка, теплая постель и фланелевая ночная рубашка.
Подушка? Ночная рубашка? Разве она не сидела только что у огня?
Глава 19
Гостья ожидала ее. Наискосок от камина, на своем невидимом диване сидела леди Августа.
– Закрой дверь и сними плащ, Кэрол. Нам нужно многое обсудить.
– А я-то думала, когда вы опять появитесь. – Кэрол затягивала время, расстегивая пуговицы и пояс плаща и вешая его в шкаф.
Ей нужны были эти минуты, чтобы собраться с мыслями. Она вовсе не была так спокойна и безучастна после последних событий, как делала вид. Она очень боялась, что леди Августа поймет это и воспользуется ее слабостью.
– Сядь, Кэрол, ты теряешь время.
– Я думала, что в вашем распоряжении вечность.
– Конечно нет. Я объяснила тебе во время моего первого появления, что у меня есть время только до Двенадцатой ночи, чтобы убедить тебя изменить твои взгляды. Сядь же!
Кэрол не хотелось сидеть, но леди Августа не дала ей времени на размышление. Молодая женщина почувствовала, что ее ведут к креслу, что она сгибается, незримая сила давит на нее, и вот она сидит в кресле так, как ей предлагали, и тогда незримая сила оставила ее в покое.
– Очень ловко, – сказала Кэрол, глядя на гостью. Потом посмотрела на гостью повнимательней. Седые волосы старой леди уже не висели вдоль лица распущенными прядями. Они были уложены в обыкновенный пучок. Она по-прежнему была одета в серо-черное одеяние, которое носила во время пребывания в будущем, но с одеждой произошли некоторые перемены. Она уже не была такой тяжелой, и длинные полотнища темной ткани уже не напоминали лохмотья, но выглядели изящными драпировками, напоминающими шифон цвета темного дыма или густого клубящегося тумана. Одеяние постоянно было в движении: юбка, длинные рукава и плащ на плечах, которого не было раньше, – все вздымалось и раздувалось от несуществующего ветерка, потом опадало, а через миг вздымалось опять. Это производило впечатление призрачное и сбивающее с толку. Кэрол подумала, что именно этого и добивалась леди Августа.
– Как ты себя чувствуешь?
– А как вы думаете? Я даже не знаю, жива я или мертва. – Леди Августа ничего не ответила на это явно провокационное сообщение, она наблюдала за Кэрол, и через пару минут та добавила:
– Скажите, что мне сделать, чтобы предотвратить трагические события, которые я недавно видела?
– Насколько я припоминаю, в этих трагических событиях ты принимала добровольное участие. Ты отдала свою жизнь, чтобы спасти тех, кого любила.
– Люблю, – поправила ее Кэрол. – Я их люблю и сейчас, и буду любить до самой… хотя это ведь уже произошло, да? Я уже умерла? Нечего сказать, много толку от моей жертвы. Вы видели их конец. Его-то я и хочу изменить, а вы скажете, как это сделать.
– Ты получила все уроки, которые я собиралась тебе дать. – Леди Августа пошевелилась, взметнув вокруг своей особы волны прозрачной черной и серой ткани. Кэрол казалось, что эти цвета сменяются более светлыми, пока она созерцает свою гостью, тогда как ее надежды постепенно рушились. Следующие слова леди Августы отнюдь не прояснили, есть ли хоть какая-то возможность изменить это будущее. – Все остальное зависит от тебя. Нужно только все время прислушиваться к своему сердцу. Там ты найдешь все, что хочешь узнать.
– Я хочу, чтобы Ник остался жив, – воскликнула Кэрол, – и Пен, и БЭС, и Джо, и Эл, и Лин – все мои друзья, которых я встретила в двадцать втором веке.
– Тогда нужно сейчас же приступать к делу. Ибо время движется по направлению к этим событиям, и если ты не изменишь настоящее, Ник и его друзья погибнут в этом неудачном восстании или их казнят после его подавления. Только ты можешь изменить будущее, которое ты видела сегодня вечером. Если ты захочешь, Ник и его друзья будут жить при демократическом, представительном правительстве. Никаких восстаний не понадобится, потому что не будет никаких репрессий. Города не будут лежать в развалинах, и климат не изменится от применения чудовищного оружия, и будут праздновать Рождество и все другие праздники. Все это зависит от тебя, Кэрол.
– Вы ошибаетесь, – возразила Кэрол, все больше впадая в безнадежность, – один человек не может уладить все мировые проблемы.
– Этого от тебя и не ждут. А ждут только одного – заботы о тех, кого ты знаешь и кому можешь помочь. Начни со своих ближних и продолжай и все время делай все, что можешь. Малейшее изменение сейчас может привести к гораздо большим изменениям в будущем, чем ты представляешь себе.
– Все, что могу, – задумчиво повторила Кэрол. – Раньше я не делала все, что могла, да?
– Так делай теперь. Начать никогда не поздно. – Леди Августа поднялась, одеяние развевалось вокруг нее. – А теперь ложись спать. Боль от этого вторичного расставания с любимым утихнет, особенно если учесть, что у тебя есть возможность спасти его в другой раз. И спасти Кэр.
– Вы хотите сказать, что Кэр будет существовать? – Кэрол широко раскрыла глаза. – Настоящая Кэр?
– Думаю, ты и была настоящей Кэр. – Склонив голову набок, леди Августа посмотрела на нее острым взглядом. – Разве Ник не объяснил все это, когда ты появилась в этом варианте будущего? Конечно же, он рассказал тебе о своих снах, предсказавших вашу встречу?
– Да, – вспомнив об этом, Кэрол вздохнула, – я слушала его прекрасные слова, но до этой минуты не понимала их по-настоящему. Значит, это правда? В будущем мы с ним встретимся и будем жить после тех дней, что я провела там? И Пен, и все остальные?
– От тебя зависит, станет ли эта возможность реальностью. – Леди Августа подняла руку, и Кэрол охватила дремота. Единственное, что она могла сделать, – это не закрывать глаза. Она зевнула, но ей даже не удалось поднять руку, чтобы прикрыть рот, так она устала.
– Сон залечит твое горе, – сказала леди Августа.
– Не уходите. Мы еще увидимся? Ведь вы сказали… – Кэрол была такая сонная, что даже не могла припомнить, что сказала леди Августа.
– Меня трогает твое желание побыть в моем обществе, а ведь было время, когда ты его презирала. – В затихающем голосе леди Августы слышалось удовольствие, и доброта, и тепло, которых прежде Кэрол в нем не замечала. – Я появлюсь еще раз. Сейчас мне нужно быть в другом месте. У тебя есть время до Двенадцатой ночи, Кэрол. Сделай все возможное, дитя мое. Помни, что я завишу от тебя.
Голос все слабел и слабел, и последние слова Кэрол едва расслышала. Она вздохнула, повернулась и уютно укуталась в одеяло. В голове у нее проплывали разные вопросы, но она слишком устала, чтобы отвечать на них. Скоро наступит завтра. А сейчас у нее есть мягкая подушка, теплая постель и фланелевая ночная рубашка.
Подушка? Ночная рубашка? Разве она не сидела только что у огня?
Глава 19
Двадцать седьмой день рождения Кэрол приходился на рождественский сочельник. Она встала рано и мельком отметила этот факт. Кончив умываться, она внимательно посмотрела на себя в зеркало над раковиной, ожидая увидеть на своем лице следы огромных перемен, которые с ней произошли. Но за исключением легкого намека на улыбку, появившегося у обычно опущенных уголков рта, лицо было таким же, как всегда.
– После того, что я пережила, – тихо сказала Кэрол сама себе, – у меня должны быть красные глаза, потому что я плакала всю ночь. Но я спала лучше, чем когда-либо за все эти годы, и я не вижу внешних признаков сильного душевного потрясения. Почему?
Она довольно быстро докопалась до ответа. Как бы ни были реальны ужасы будущего, на самом деле они еще не произошли, поэтому и не могли сказаться на ней. Ник еще не родился, а значит, и не погиб по приказу Командира Драмма. Ник, его сестра и его друзья могут никогда не оказаться перед лицом ужасной смерти, свидетелем которой была Кэрол. Она может так сделать.
– И сделаю, – сказала Кэрол своему мокрому отражению. – У меня есть власть влиять на будущее. Так сказала леди Августа, и я ей верю. Вопрос в том, с чего начать.
К тому времени, когда она подкрасилась и оделась, план был готов. Час ранний. Каждое утро в 7.30 Нелл приносит ей завтрак, но сегодня Кэрол не будет ждать, пока ее обслужат. Она быстро спустилась в кухню.
– Ах, мисс, – воскликнула Нелл, увидев ее, – а я как раз ставлю все на поднос.
– Не нужно вам подниматься по всем этим лестницам. Я поем прямо здесь, за кухонным столом. Я не помешаю вам, мисс Маркс? Вы, кажется, очень заняты.
– Завтракайте, где вам нравится, – ответила та довольно нелюбезно.
– Спасибо, тогда здесь. Мне бы надо с вами поговорить, мисс Маркс. И с вами, Нелл.
– О чем? – спросила кухарка, с грохотом поставив на стол два противня со свежим хлебом.
– Во-первых, если ваше приглашение остается в силе, я буду счастлива присоединиться к вашему рождественскому обеду.
– А я думала, у вас другие планы. – Мисс Маркс выкладывала на доску горячие хлебы, чтобы дать им остыть, но остановилась и бросила на Кэрол резкий взгляд.
– Да, но мои планы… они… они провалились. И потом, будет очень славно, если весь персонал разделит общую трапезу – ведь это почти наверняка наше последнее Рождество в Марлоу-Хаус.
– Ой, да, – сказала Нелл, – ой, это будет так мило, правда же, мисс Маркс?
– Если хотите пообедать с нами, – сказала мисс Маркс, – милости просим. В конце концов, это Рождество. Но все-таки не понимаю, зачем это вам.
– Она же сказала зачем, – воскликнула Нелл.
– Нет, не сказала. – Кухарка, нахмурившись, посмотрела на Кэрол, а та вдруг улыбнулась ей. Мисс Маркс вытаращила глаза и от удивления потеряла дар речи.
Кэрол только что вспомнила старое изречение: если хочешь, чтобы человек стал твоим другом, не делай ему одолжений. Пусть он сделает одолжение тебе.
И Кэрол заявила:
– Мисс Маркс, я хочу попросить вас о большом одолжении.
– Так я и знала. – И мисс Маркс опять сурово посмотрела на Кэрол.
– Да. – Кэрол все еще улыбалась, – вы знаете «Щедрый стол» при церкви святого Фиакра?
– В нашем квартале все его знают. Преподобный мистер Кинсэйд с супругой делают людям много добра.
– Я с вами согласна. – Кэрол улыбалась теперь не только кухарке, но и Нелл, и Хетти, и Крэмптону, которые вошли, пока она говорила, и очень удивились, увидев ее сидящей за столом. – Думаю, мы должны помочь Люциусу Кинсэйду и его жене в их попытках накормить бедных. Я уверена, что им не помешает лишняя еда, и лишним рукам найдется работа – помочь приготовить угощение на этот вечер.
– Помочь им? – Во взгляде мисс Маркс было сомнение. – Ну не знаю. У меня еще столько дел с нашим обедом.
– Не говорите глупостей, – вмешалась Нелл, – всего-то с полчаса, как вы похвалялись, что управились, что вам уж и делать-то нечего до завтрашнего утра. И подумайте, сколько вы всего напекли. Мы впятером этого не съедим, и все зачерствеет. Вот что хорошо подарить святому Фиакру, а они уж это оценят.
Когда Нелл остановилась перевести дух, Крэмптон прочистил горло и сказал:
– Если я могу сделать дополнительные предположения, то мне кажется – в подобных учреждениях всегда приемлют консервы. Если их не используют для сегодняшнего угощения, их легко сохранить на будущее. Люди хотят есть не только по праздникам, а «Щедрый стол» кормит бедных круглый год. Так вот, в погребах под кухней полно продуктов, которые не будут использованы, если Марлоу-Хаус вскоре запрут. Душеприказчикам леди Августы придется изыскать способы и как-то распорядиться этими консервами. Можно отнести некоторое количество банок в «Щедрый стол».
– Считаю, что леди Августа не одобрила бы вашу идею, Крэмптон, – заявила мисс Маркс строгим голосом.
– Поверьте мне, – вмешалась Кэрол, – та леди Августа, которую я знаю, от всего сердца поддержала бы Крэмптона.
– Вы действительно так думаете? – Мисс Маркс, кажется, была озадачена уверенным голосом Кэрол, но спустя мгновение кивнула, признавая, что, видимо, леди Августа была щедрее, чем представляла себе ее кухарка.
– Что ж, в таком случае, раз сейчас праздники, я испеку еще хлеба и пошлю его в церковь.
– Спасибо. – Кэрол помолчала, а потом спросила:
– Если я куплю индейку, чтобы внести свою лепту, сможете ли вы приготовить ее, чтобы отнести туда к вечеру? Я точно не знаю, когда начнется обед. Честно говоря, я не умею жарить птицу.
– Понимаете, я как-то сомневаюсь, – начала мисс Маркс, вторично озадаченная и несколько огорченная таким количеством предложений.
– Двери «Щедрого стола» открываются сегодня в пять часов, – сообщила Хетти. – Ой, мисс Маркс, давайте сделаем все это! Я знаю, леди Августа была не такая, чтобы помогать бедным, но м-р Кинсэйд всегда ко мне добрый. Я в церковь хожу каждое воскресенье, – призналась она Кэрол.
– Я считаю, что мы можем внести свой вклад – ну вот о чем мы говорим, помочь им, раз теперь Рождество. – Мисс Маркс посмотрела на простую булочку на тарелке Кэрол и на чашку чая, которую ей налила Нелл. – Маловато для завтрака. Я приготовлю пару яиц, если хотите.
– Очень хочу. – Кэрол откинулась на спинку стула. Она была вполне удовлетворена реакцией прислуги на первую часть ее плана, направленного на изменение будущего. – Если можно, болтунью из двух яиц. И большое вам спасибо, мисс Маркс.
Утро прошло в суматохе последних рождественских покупок. Первой в списке стояла индейка. Кэрол купила самую большую птицу и сама отнесла ее в Марлоу-Хаус.
– Я хотела, чтобы вы успели приготовить ее, – сказала она кухарке, – поэтому не стала связываться с доставкой на дом.
– Ха! По крайней мере вы знаете, что купить на уйму ртов. – Мисс Маркс с удовлетворением оглядела индейку. – Этим можно многих накормить. Я развела огонь в большой печке. Мы всегда ее использовали, когда жарили на целую толпу, – это еще когда отец леди Августы был жив и принимал гостей. А вы что же, уходите? Я думала, вы нам поможете. – Это последнее восклицание было адресовано спине Кэрол.
– Меня никогда не учили готовить, – ответила она, держа руку на дверной ручке, – это я оставляю на такого специалиста, как вы, мисс Маркс. Мне еще нужно кое-что купить. Я вернусь, когда нужно будет помочь отнести все в церковь.
Она не сказала, что нервничает все сильнее из-за своих благотворительных планов и что ее успокаивает возможность прийти в церковь вместе со слугами и не встречаться с Кинсэйдами наедине.
– Пока вас не будет, – Крэмптон появился в кухне до того, как Кэрол ушла, – я позвоню преподобному мистеру Кинсэйду и сообщу о наших намерениях. Лучше, чтобы он заранее о них знал, потому что тогда, с учетом наших добавлений к столу, он сможет пригласить больше голодных, чем обычно.
– Хорошая мысль, Крэмптон. Я рада, что вы об этом подумали.
Это предложение Кэрол восприняла с большим облегчением, чем Крэмптон мог предположить. Конечно, это трусость с ее стороны – предоставить ему выравнивать для нее дорожку к Кинсэйдам, но Кэрол боялась, что ректор с женой будут недовольны, увидев ее, – ведь она так нагрубила им в понедельник. Сейчас Кэрол казалось, что эпизод в гостиной после похорон произошел несколько лет тому назад, но для Кинсэйдов это было всего лишь несколько дней! Они, конечно, его не забыли. Молясь про себя, чтобы ей простили ее резкость и позволили сделать то, чем она может помочь этим славным людям из церкви св. Фиакра, Кэрол постаралась выскочить из кухни прежде, чем мисс Маркс придумает предлог и заставит ее помогать им. Теперь, когда индейка в умелых руках, Кэрол может приступить к выполнению остальных пунктов своего плана. Она направилась сначала на Бонд-стрит, а потом на Риджент-стрит.
Она быстро купила флакон туалетной воды и баночку крема для рук с таким же запахом для Нелл, руки у которой были красными и шершавыми от домашней работы и которая, как подозревала Кэрол, тосковала по всяким женским радостям, бывшим ей не по карману. Для Крэмптона Кэрол купила книгу об исторических зданиях Англии. Затем выбрала красивую блузку для мисс Маркс. Проблемой был подарок для Хетти, поскольку судомойка, кажется, не интересовалась ничем, кроме своей работы, а когда леди Августа показала Кэрол праздничный обед слуг, та узнала, что Хетти почти не умеет читать. Значит, книга не годится, но, вспомнив, что Хетти ходит в церковь каждое воскресенье, Кэрол наконец остановилась на фетровой шляпе, украшенной веселым красным пером.
Много лет она никому не покупала подарков, а в годы ранней юности рождественские покупки воспринимались ею как противная домашняя обязанность. Сегодня все иначе. Каждый подарок – в некотором смысле дар любви, и пожелания «Веселого Рождества», которых она наслушалась за это время, звучали для расцветшей души музыкой, почти такой же радостной, как рождественские песни, которые заводили в магазинах.
– Забавно, – сказала себе Кэрол удивленно, – никогда не думала, что беготня по магазинам за подарком может сделать меня счастливой.
Она знала, что была бы еще счастливей, если бы с ней был любимый человек, но решила не думать о своих желаниях. Она осуществляет свой план, согласно которому обеспечивает этому самому человеку долгую счастливую жизнь. И достаточно знать, что у нее все получается.
Нагруженная покупками, она остановилась у дверей кондитерской. Леди Пенелопа Хайд оценила бы весело украшенные и толково разложенные на витрине коробки с шоколадом и прочими сладостями. Пен, которая живет в далеком будущем, любит сладкое. Полагая, что Абигайль Пенелопа Кинсэйд тоже сладкоежка, Кэрол вошла в магазин и выбрала большую коробку конфет ассорти.
– Веселого вам Рождества, – сказал ей вслед продавец.
– Веселого Рождества, – ответила Кэрол, улыбаясь ему сияющей и совершенно искренней улыбкой.
Она задержалась на время у магазина, пытаясь уравновесить свои покупки, и, поняв, что не сможет их унести, взяла такси и вернулась в Марлоу-Хаус. Она прокралась через парадный ход, отнесла все в свою комнату и спрятала подарки в шкафу, на тот случай, если Нелл зачем-то войдет к ней. Опустив свертки на пол гардероба, она выпрямилась и оглядела свои туалеты. Маловато, и все такое коричнево-черно-серое.
– Безрадостное зрелище, – заметила она. – С этим надо что-то сделать. И еще мне нужны украшения для холла Святого Фиакра и для самой церкви. Хватит у меня денег?
Собрав всю мелочь и все фунтовые бумажки, она опять вышла из дому. На этот раз она купила пакет красивой, но недорогой упаковочной бумаги, разных ленточек, а для себя – зеленый шелковый шарф и яркую губную помаду. Свои рождественские покупки Кэрол закончила в цветочном магазине, где несколько дней назад покупала розы и нарциссы. Там она подобрала красные и белые цветы и зелень для украшения алтаря, настольную композицию из цветов для буфета и три венка с красными цветами.
– Мы можем доставить это в церковь, – сказала продавщица, узнав, зачем Кэрол столько украшений. – Через полчаса я закрываю и с удовольствием сама все отнесу. Я помогаю там сегодня готовить обед.
– Значит, мы увидимся там.
– Конечно, если вы работаете вместе с миссис Кинсэйд. – Молодая женщина улыбнулась. – Веселого Рождества!
– И вам также, – отозвалась Кэрол. – До встречи.
Кухню в Марлоу-Хаус наполняли славные запахи жарящейся индейки, шалфея и чабреца. Хетти укладывала печенье в большие жестяные банки. Нелл заворачивала еще теплый хлеб. Крэмптон точил разделочный нож, а несколько утомленная мисс Маркс суетилась, давая каждому указания.
– Не знаю, как мы донесем эту индейку, – волновалась кухарка.
– Я понесу, – ответил Крэмптон, – я ее и разделаю. Вы хорошо над ней потрудились, мисс Маркс. Индейка замечательно украсит стол.
– Знаете, у них уже есть две индейки, – сказала Хетти, закрывая последнюю коробку с печеньем. – И прямо сейчас их разрезают на кухне.
– И тем не менее эту разрежу именно я, и на глазах у всех. Зрелище целой птицы, отлично зажаренной до красивого коричневого цвета, усилит праздничную атмосферу.
– Совершенно верно, м-р Крэмптон, – согласилась мисс Маркс.
А Крэмптон продолжал:
– Думаю, леди могут удалиться минут на двадцать, приготовиться, и мы пойдем.
С улыбкой подумав о том, какое горячее участие принимают еще недавно сдержанные слуги в деле, на которое она их подбила, Кэрол поспешила к себе, чтобы спрятать последние пакеты. Она переоделась в простое серое шерстяное платье, повязав на шею новый зеленый шарф и заколов его золотой булавкой в виде листика. Когда-то булавка принадлежала ее бабке, и из сентиментальных соображений Кэрол не рассталась с ней, когда бросила все прочие остатки прежней роскоши.
Обитатели Марлоу-Хаус прошли веселым шествием по улицам до «Щедрого стола», где в дверях их приветствовал ректор. Кэрол сразу же поняла, что беспокоилась напрасно. Люциус Кинсэйд улыбнулся ей так же дружески, как и ее спутникам. И еще Кэрол обнаружила, что его почти викторианская манера говорить больше ее не раздражает. Напротив, зная теперь, что он за человек, она нашла его речь просто очаровательной.
– Господи Боже, – сказал ректор, глядя на принесенные продукты, – я знал, что вы придете помогать нам, но такого не ожидал. Друзья мои, вы сделали нынешнее Рождество для многих гораздо счастливее. И заметьте, пожалуйста, – добавил он, указывая на украшенную входную дверь и на внутренность холла, – некий безымянный даритель прислал нам венки и цветы. Замечательно, что есть такие чувствительные и щедрые люди. Немногие помнят, что даже те, кто живет в ужасающей бедности, могут оценить красоту, если ее им показать. Конечно, нам нужна пища для их тел, но нельзя забывать, что питание потребно и для их душ.
– Аминь, – сказала из-за спины ректора та цветочница, с которой Кэрол разговаривала несколько часов назад, и подмигнула Кэрол.
Когда преподобный мистер Кинсэйд ушел, чтобы показать Крэмптону, куда положить индейку, Кэрол подошла к цветочнице.
– Благодарю вас за предусмотрительность насчет украшений, – прошептала она. И, оглянувшись, добавила:
– Но ведь я не заказывала столько цветов. На каждом столе букет, на стенах венки, и даже на двери в кухню.
– А правда, как это радостно – сделать подарок тому, кто не знает, от кого он? – сказала, смеясь, цветочница. – Жаль, что эта простая истина была мне неведома раньше.
– Вы хотите сказать, что подарили украшения еще и от себя? – спросила Кэрол, размышляя, как ей расплачиваться за это изобилие, если цветы и венки не принесены в дар.
– Вы меня вдохновили, – ответила цветочница. – Поскольку мой магазин закрыт два дня, все, что не продано, завянет до понедельника. И я подумала: почему бы не принести цветы сюда, чтобы порадовать этих людей? Знаете, это ведь просто остатки, но ректор был так счастлив! И мне стало стыдно, что я раньше до этого не додумалась. Теперь буду посылать сюда всю непроданную продукцию. Мистер Кинсэйд наверняка знает, кто их оценит. Может, я смогу дарить букеты для алтаря каждое воскресенье, если он согласится.
– Конечно, согласится. Как это хорошо с вашей стороны!
– Это ваша идея, мисс Симмонс, и очень хорошая идея. А теперь прошу прощения – я должна помочь на кухне.
Влажными глазами смотрела Кэрол вслед молодой женщине, удивляясь, как быстро ее скромный жест повлиял на поведение другого человека. Конечно, именно об этом и говорила леди Августа, утверждая, что маленькая перемена в настоящем может коренным образом изменить будущее. Немного цветов – но у кого-то может посветлеть на душе, и начнется цепная реакция, и изменения перейдут в более важные области.
Потом Кэрол отыскала Абигайль Пенелопу Кинсэйд, одетую в ярко-красную юбку и зеленый свитер со стоячим воротником, – именно так, как оно было в видении Кэрол. Достав коробку с конфетами, Кэрол ловко перехватила жену ректора.
– Веселого Рождества! – сказала она и, не зная, что еще добавить, смущаясь от своей нелюбезности при предыдущей встрече, сунула коробку в руки миссис Кинсэйд. – Это вам. Мне бы хотелось, чтобы вы побыли немного эгоисткой и приберегли это для себя. Прошу вас.
– Вы и остальные из Марлоу-Хаус уже проявили такую щедрость, – сказала миссис Кинсэйд. – Мы с Люциусом просто поражены. Я этого никак не ожидала. Когда мы встретились на днях, вы совсем не интересовались, чем мы тут занимаемся.
– В те дни я была не собой, – ответила Кэрол, – не настоящей собой, той, которой должна быть. Не много смысла в моих речениях, да? – Она нервно рассмеялась.
– Может быть, в них больше смысла, чем вы думаете. – Абигайль Пенелопа Кинсэйд проницательно посмотрела на Кэрол. – Вы теперь совсем другая. Если бы вы спросили мое мнение, я бы сказала, что вас посетило откровение.
– Вы очень близки к истине. Возможно, когда-нибудь мы узнаем друг друга поближе, и я расскажу, что со мной происходило начиная с понедельника, с похорон леди Августы. Вы и ваш муж – из тех немногих людей, которые мне поверят.
– Конечно, поверим. И у меня предчувствие, что мы будем хорошими друзьями. – Абигайль Кинсэйд взяла Кэрол под руку. – А теперь пойдемте, поможете нам подать этот удивительный обед, приготовленный с вашей помощью и с помощью других щедрых людей.
– После того, что я пережила, – тихо сказала Кэрол сама себе, – у меня должны быть красные глаза, потому что я плакала всю ночь. Но я спала лучше, чем когда-либо за все эти годы, и я не вижу внешних признаков сильного душевного потрясения. Почему?
Она довольно быстро докопалась до ответа. Как бы ни были реальны ужасы будущего, на самом деле они еще не произошли, поэтому и не могли сказаться на ней. Ник еще не родился, а значит, и не погиб по приказу Командира Драмма. Ник, его сестра и его друзья могут никогда не оказаться перед лицом ужасной смерти, свидетелем которой была Кэрол. Она может так сделать.
– И сделаю, – сказала Кэрол своему мокрому отражению. – У меня есть власть влиять на будущее. Так сказала леди Августа, и я ей верю. Вопрос в том, с чего начать.
К тому времени, когда она подкрасилась и оделась, план был готов. Час ранний. Каждое утро в 7.30 Нелл приносит ей завтрак, но сегодня Кэрол не будет ждать, пока ее обслужат. Она быстро спустилась в кухню.
– Ах, мисс, – воскликнула Нелл, увидев ее, – а я как раз ставлю все на поднос.
– Не нужно вам подниматься по всем этим лестницам. Я поем прямо здесь, за кухонным столом. Я не помешаю вам, мисс Маркс? Вы, кажется, очень заняты.
– Завтракайте, где вам нравится, – ответила та довольно нелюбезно.
– Спасибо, тогда здесь. Мне бы надо с вами поговорить, мисс Маркс. И с вами, Нелл.
– О чем? – спросила кухарка, с грохотом поставив на стол два противня со свежим хлебом.
– Во-первых, если ваше приглашение остается в силе, я буду счастлива присоединиться к вашему рождественскому обеду.
– А я думала, у вас другие планы. – Мисс Маркс выкладывала на доску горячие хлебы, чтобы дать им остыть, но остановилась и бросила на Кэрол резкий взгляд.
– Да, но мои планы… они… они провалились. И потом, будет очень славно, если весь персонал разделит общую трапезу – ведь это почти наверняка наше последнее Рождество в Марлоу-Хаус.
– Ой, да, – сказала Нелл, – ой, это будет так мило, правда же, мисс Маркс?
– Если хотите пообедать с нами, – сказала мисс Маркс, – милости просим. В конце концов, это Рождество. Но все-таки не понимаю, зачем это вам.
– Она же сказала зачем, – воскликнула Нелл.
– Нет, не сказала. – Кухарка, нахмурившись, посмотрела на Кэрол, а та вдруг улыбнулась ей. Мисс Маркс вытаращила глаза и от удивления потеряла дар речи.
Кэрол только что вспомнила старое изречение: если хочешь, чтобы человек стал твоим другом, не делай ему одолжений. Пусть он сделает одолжение тебе.
И Кэрол заявила:
– Мисс Маркс, я хочу попросить вас о большом одолжении.
– Так я и знала. – И мисс Маркс опять сурово посмотрела на Кэрол.
– Да. – Кэрол все еще улыбалась, – вы знаете «Щедрый стол» при церкви святого Фиакра?
– В нашем квартале все его знают. Преподобный мистер Кинсэйд с супругой делают людям много добра.
– Я с вами согласна. – Кэрол улыбалась теперь не только кухарке, но и Нелл, и Хетти, и Крэмптону, которые вошли, пока она говорила, и очень удивились, увидев ее сидящей за столом. – Думаю, мы должны помочь Люциусу Кинсэйду и его жене в их попытках накормить бедных. Я уверена, что им не помешает лишняя еда, и лишним рукам найдется работа – помочь приготовить угощение на этот вечер.
– Помочь им? – Во взгляде мисс Маркс было сомнение. – Ну не знаю. У меня еще столько дел с нашим обедом.
– Не говорите глупостей, – вмешалась Нелл, – всего-то с полчаса, как вы похвалялись, что управились, что вам уж и делать-то нечего до завтрашнего утра. И подумайте, сколько вы всего напекли. Мы впятером этого не съедим, и все зачерствеет. Вот что хорошо подарить святому Фиакру, а они уж это оценят.
Когда Нелл остановилась перевести дух, Крэмптон прочистил горло и сказал:
– Если я могу сделать дополнительные предположения, то мне кажется – в подобных учреждениях всегда приемлют консервы. Если их не используют для сегодняшнего угощения, их легко сохранить на будущее. Люди хотят есть не только по праздникам, а «Щедрый стол» кормит бедных круглый год. Так вот, в погребах под кухней полно продуктов, которые не будут использованы, если Марлоу-Хаус вскоре запрут. Душеприказчикам леди Августы придется изыскать способы и как-то распорядиться этими консервами. Можно отнести некоторое количество банок в «Щедрый стол».
– Считаю, что леди Августа не одобрила бы вашу идею, Крэмптон, – заявила мисс Маркс строгим голосом.
– Поверьте мне, – вмешалась Кэрол, – та леди Августа, которую я знаю, от всего сердца поддержала бы Крэмптона.
– Вы действительно так думаете? – Мисс Маркс, кажется, была озадачена уверенным голосом Кэрол, но спустя мгновение кивнула, признавая, что, видимо, леди Августа была щедрее, чем представляла себе ее кухарка.
– Что ж, в таком случае, раз сейчас праздники, я испеку еще хлеба и пошлю его в церковь.
– Спасибо. – Кэрол помолчала, а потом спросила:
– Если я куплю индейку, чтобы внести свою лепту, сможете ли вы приготовить ее, чтобы отнести туда к вечеру? Я точно не знаю, когда начнется обед. Честно говоря, я не умею жарить птицу.
– Понимаете, я как-то сомневаюсь, – начала мисс Маркс, вторично озадаченная и несколько огорченная таким количеством предложений.
– Двери «Щедрого стола» открываются сегодня в пять часов, – сообщила Хетти. – Ой, мисс Маркс, давайте сделаем все это! Я знаю, леди Августа была не такая, чтобы помогать бедным, но м-р Кинсэйд всегда ко мне добрый. Я в церковь хожу каждое воскресенье, – призналась она Кэрол.
– Я считаю, что мы можем внести свой вклад – ну вот о чем мы говорим, помочь им, раз теперь Рождество. – Мисс Маркс посмотрела на простую булочку на тарелке Кэрол и на чашку чая, которую ей налила Нелл. – Маловато для завтрака. Я приготовлю пару яиц, если хотите.
– Очень хочу. – Кэрол откинулась на спинку стула. Она была вполне удовлетворена реакцией прислуги на первую часть ее плана, направленного на изменение будущего. – Если можно, болтунью из двух яиц. И большое вам спасибо, мисс Маркс.
Утро прошло в суматохе последних рождественских покупок. Первой в списке стояла индейка. Кэрол купила самую большую птицу и сама отнесла ее в Марлоу-Хаус.
– Я хотела, чтобы вы успели приготовить ее, – сказала она кухарке, – поэтому не стала связываться с доставкой на дом.
– Ха! По крайней мере вы знаете, что купить на уйму ртов. – Мисс Маркс с удовлетворением оглядела индейку. – Этим можно многих накормить. Я развела огонь в большой печке. Мы всегда ее использовали, когда жарили на целую толпу, – это еще когда отец леди Августы был жив и принимал гостей. А вы что же, уходите? Я думала, вы нам поможете. – Это последнее восклицание было адресовано спине Кэрол.
– Меня никогда не учили готовить, – ответила она, держа руку на дверной ручке, – это я оставляю на такого специалиста, как вы, мисс Маркс. Мне еще нужно кое-что купить. Я вернусь, когда нужно будет помочь отнести все в церковь.
Она не сказала, что нервничает все сильнее из-за своих благотворительных планов и что ее успокаивает возможность прийти в церковь вместе со слугами и не встречаться с Кинсэйдами наедине.
– Пока вас не будет, – Крэмптон появился в кухне до того, как Кэрол ушла, – я позвоню преподобному мистеру Кинсэйду и сообщу о наших намерениях. Лучше, чтобы он заранее о них знал, потому что тогда, с учетом наших добавлений к столу, он сможет пригласить больше голодных, чем обычно.
– Хорошая мысль, Крэмптон. Я рада, что вы об этом подумали.
Это предложение Кэрол восприняла с большим облегчением, чем Крэмптон мог предположить. Конечно, это трусость с ее стороны – предоставить ему выравнивать для нее дорожку к Кинсэйдам, но Кэрол боялась, что ректор с женой будут недовольны, увидев ее, – ведь она так нагрубила им в понедельник. Сейчас Кэрол казалось, что эпизод в гостиной после похорон произошел несколько лет тому назад, но для Кинсэйдов это было всего лишь несколько дней! Они, конечно, его не забыли. Молясь про себя, чтобы ей простили ее резкость и позволили сделать то, чем она может помочь этим славным людям из церкви св. Фиакра, Кэрол постаралась выскочить из кухни прежде, чем мисс Маркс придумает предлог и заставит ее помогать им. Теперь, когда индейка в умелых руках, Кэрол может приступить к выполнению остальных пунктов своего плана. Она направилась сначала на Бонд-стрит, а потом на Риджент-стрит.
Она быстро купила флакон туалетной воды и баночку крема для рук с таким же запахом для Нелл, руки у которой были красными и шершавыми от домашней работы и которая, как подозревала Кэрол, тосковала по всяким женским радостям, бывшим ей не по карману. Для Крэмптона Кэрол купила книгу об исторических зданиях Англии. Затем выбрала красивую блузку для мисс Маркс. Проблемой был подарок для Хетти, поскольку судомойка, кажется, не интересовалась ничем, кроме своей работы, а когда леди Августа показала Кэрол праздничный обед слуг, та узнала, что Хетти почти не умеет читать. Значит, книга не годится, но, вспомнив, что Хетти ходит в церковь каждое воскресенье, Кэрол наконец остановилась на фетровой шляпе, украшенной веселым красным пером.
Много лет она никому не покупала подарков, а в годы ранней юности рождественские покупки воспринимались ею как противная домашняя обязанность. Сегодня все иначе. Каждый подарок – в некотором смысле дар любви, и пожелания «Веселого Рождества», которых она наслушалась за это время, звучали для расцветшей души музыкой, почти такой же радостной, как рождественские песни, которые заводили в магазинах.
– Забавно, – сказала себе Кэрол удивленно, – никогда не думала, что беготня по магазинам за подарком может сделать меня счастливой.
Она знала, что была бы еще счастливей, если бы с ней был любимый человек, но решила не думать о своих желаниях. Она осуществляет свой план, согласно которому обеспечивает этому самому человеку долгую счастливую жизнь. И достаточно знать, что у нее все получается.
Нагруженная покупками, она остановилась у дверей кондитерской. Леди Пенелопа Хайд оценила бы весело украшенные и толково разложенные на витрине коробки с шоколадом и прочими сладостями. Пен, которая живет в далеком будущем, любит сладкое. Полагая, что Абигайль Пенелопа Кинсэйд тоже сладкоежка, Кэрол вошла в магазин и выбрала большую коробку конфет ассорти.
– Веселого вам Рождества, – сказал ей вслед продавец.
– Веселого Рождества, – ответила Кэрол, улыбаясь ему сияющей и совершенно искренней улыбкой.
Она задержалась на время у магазина, пытаясь уравновесить свои покупки, и, поняв, что не сможет их унести, взяла такси и вернулась в Марлоу-Хаус. Она прокралась через парадный ход, отнесла все в свою комнату и спрятала подарки в шкафу, на тот случай, если Нелл зачем-то войдет к ней. Опустив свертки на пол гардероба, она выпрямилась и оглядела свои туалеты. Маловато, и все такое коричнево-черно-серое.
– Безрадостное зрелище, – заметила она. – С этим надо что-то сделать. И еще мне нужны украшения для холла Святого Фиакра и для самой церкви. Хватит у меня денег?
Собрав всю мелочь и все фунтовые бумажки, она опять вышла из дому. На этот раз она купила пакет красивой, но недорогой упаковочной бумаги, разных ленточек, а для себя – зеленый шелковый шарф и яркую губную помаду. Свои рождественские покупки Кэрол закончила в цветочном магазине, где несколько дней назад покупала розы и нарциссы. Там она подобрала красные и белые цветы и зелень для украшения алтаря, настольную композицию из цветов для буфета и три венка с красными цветами.
– Мы можем доставить это в церковь, – сказала продавщица, узнав, зачем Кэрол столько украшений. – Через полчаса я закрываю и с удовольствием сама все отнесу. Я помогаю там сегодня готовить обед.
– Значит, мы увидимся там.
– Конечно, если вы работаете вместе с миссис Кинсэйд. – Молодая женщина улыбнулась. – Веселого Рождества!
– И вам также, – отозвалась Кэрол. – До встречи.
Кухню в Марлоу-Хаус наполняли славные запахи жарящейся индейки, шалфея и чабреца. Хетти укладывала печенье в большие жестяные банки. Нелл заворачивала еще теплый хлеб. Крэмптон точил разделочный нож, а несколько утомленная мисс Маркс суетилась, давая каждому указания.
– Не знаю, как мы донесем эту индейку, – волновалась кухарка.
– Я понесу, – ответил Крэмптон, – я ее и разделаю. Вы хорошо над ней потрудились, мисс Маркс. Индейка замечательно украсит стол.
– Знаете, у них уже есть две индейки, – сказала Хетти, закрывая последнюю коробку с печеньем. – И прямо сейчас их разрезают на кухне.
– И тем не менее эту разрежу именно я, и на глазах у всех. Зрелище целой птицы, отлично зажаренной до красивого коричневого цвета, усилит праздничную атмосферу.
– Совершенно верно, м-р Крэмптон, – согласилась мисс Маркс.
А Крэмптон продолжал:
– Думаю, леди могут удалиться минут на двадцать, приготовиться, и мы пойдем.
С улыбкой подумав о том, какое горячее участие принимают еще недавно сдержанные слуги в деле, на которое она их подбила, Кэрол поспешила к себе, чтобы спрятать последние пакеты. Она переоделась в простое серое шерстяное платье, повязав на шею новый зеленый шарф и заколов его золотой булавкой в виде листика. Когда-то булавка принадлежала ее бабке, и из сентиментальных соображений Кэрол не рассталась с ней, когда бросила все прочие остатки прежней роскоши.
Обитатели Марлоу-Хаус прошли веселым шествием по улицам до «Щедрого стола», где в дверях их приветствовал ректор. Кэрол сразу же поняла, что беспокоилась напрасно. Люциус Кинсэйд улыбнулся ей так же дружески, как и ее спутникам. И еще Кэрол обнаружила, что его почти викторианская манера говорить больше ее не раздражает. Напротив, зная теперь, что он за человек, она нашла его речь просто очаровательной.
– Господи Боже, – сказал ректор, глядя на принесенные продукты, – я знал, что вы придете помогать нам, но такого не ожидал. Друзья мои, вы сделали нынешнее Рождество для многих гораздо счастливее. И заметьте, пожалуйста, – добавил он, указывая на украшенную входную дверь и на внутренность холла, – некий безымянный даритель прислал нам венки и цветы. Замечательно, что есть такие чувствительные и щедрые люди. Немногие помнят, что даже те, кто живет в ужасающей бедности, могут оценить красоту, если ее им показать. Конечно, нам нужна пища для их тел, но нельзя забывать, что питание потребно и для их душ.
– Аминь, – сказала из-за спины ректора та цветочница, с которой Кэрол разговаривала несколько часов назад, и подмигнула Кэрол.
Когда преподобный мистер Кинсэйд ушел, чтобы показать Крэмптону, куда положить индейку, Кэрол подошла к цветочнице.
– Благодарю вас за предусмотрительность насчет украшений, – прошептала она. И, оглянувшись, добавила:
– Но ведь я не заказывала столько цветов. На каждом столе букет, на стенах венки, и даже на двери в кухню.
– А правда, как это радостно – сделать подарок тому, кто не знает, от кого он? – сказала, смеясь, цветочница. – Жаль, что эта простая истина была мне неведома раньше.
– Вы хотите сказать, что подарили украшения еще и от себя? – спросила Кэрол, размышляя, как ей расплачиваться за это изобилие, если цветы и венки не принесены в дар.
– Вы меня вдохновили, – ответила цветочница. – Поскольку мой магазин закрыт два дня, все, что не продано, завянет до понедельника. И я подумала: почему бы не принести цветы сюда, чтобы порадовать этих людей? Знаете, это ведь просто остатки, но ректор был так счастлив! И мне стало стыдно, что я раньше до этого не додумалась. Теперь буду посылать сюда всю непроданную продукцию. Мистер Кинсэйд наверняка знает, кто их оценит. Может, я смогу дарить букеты для алтаря каждое воскресенье, если он согласится.
– Конечно, согласится. Как это хорошо с вашей стороны!
– Это ваша идея, мисс Симмонс, и очень хорошая идея. А теперь прошу прощения – я должна помочь на кухне.
Влажными глазами смотрела Кэрол вслед молодой женщине, удивляясь, как быстро ее скромный жест повлиял на поведение другого человека. Конечно, именно об этом и говорила леди Августа, утверждая, что маленькая перемена в настоящем может коренным образом изменить будущее. Немного цветов – но у кого-то может посветлеть на душе, и начнется цепная реакция, и изменения перейдут в более важные области.
Потом Кэрол отыскала Абигайль Пенелопу Кинсэйд, одетую в ярко-красную юбку и зеленый свитер со стоячим воротником, – именно так, как оно было в видении Кэрол. Достав коробку с конфетами, Кэрол ловко перехватила жену ректора.
– Веселого Рождества! – сказала она и, не зная, что еще добавить, смущаясь от своей нелюбезности при предыдущей встрече, сунула коробку в руки миссис Кинсэйд. – Это вам. Мне бы хотелось, чтобы вы побыли немного эгоисткой и приберегли это для себя. Прошу вас.
– Вы и остальные из Марлоу-Хаус уже проявили такую щедрость, – сказала миссис Кинсэйд. – Мы с Люциусом просто поражены. Я этого никак не ожидала. Когда мы встретились на днях, вы совсем не интересовались, чем мы тут занимаемся.
– В те дни я была не собой, – ответила Кэрол, – не настоящей собой, той, которой должна быть. Не много смысла в моих речениях, да? – Она нервно рассмеялась.
– Может быть, в них больше смысла, чем вы думаете. – Абигайль Пенелопа Кинсэйд проницательно посмотрела на Кэрол. – Вы теперь совсем другая. Если бы вы спросили мое мнение, я бы сказала, что вас посетило откровение.
– Вы очень близки к истине. Возможно, когда-нибудь мы узнаем друг друга поближе, и я расскажу, что со мной происходило начиная с понедельника, с похорон леди Августы. Вы и ваш муж – из тех немногих людей, которые мне поверят.
– Конечно, поверим. И у меня предчувствие, что мы будем хорошими друзьями. – Абигайль Кинсэйд взяла Кэрол под руку. – А теперь пойдемте, поможете нам подать этот удивительный обед, приготовленный с вашей помощью и с помощью других щедрых людей.