Спир Флора. Гимн Рождества

   Кэрол не знала, как Люку удалось устроить это представление из света и звука, но воздействие оно оказало именно такое, на какое рассчитывали Ник с Люком. Люди, демонтирующие Древо, отпрянули с испуганным видом, тревожно переговариваясь. Потом ржавый механизм изверг дым и пламя и задрожал, и рабочие отбежали в сторону и стали в отдалении.
   Глаза всех устремились на механизм и Мировое Древо, поэтому было самое время начинать. Пен сняла предохранитель со станнера, прицелилась и уложила с первого же выстрела гвардейца, стоявшего рядом с ней. Жужжание, производимое станнером, неприятно звучало в ушах у Кэрол еще несколько секунд после выстрела. Гвардеец лежал неподвижно. Джо присела и схватила его оружие. Так они его и оставили – в коматозном состоянии, но невредимого.
   То же самое происходило по всей площади, и какое-то время никто не замечал, что происходит. Кэрол увидела, что неподалеку от нее Ник склонился над гвардейцем, которого погрузил в принудительный сон, чтобы достать его оружие.
   – Теперь начинайте уводить прохожих, – скомандовала Джо, – все, кто не собирается сражаться вместе с нами, должны уйти отсюда, иначе их могут ранить.
   – Смотрите! – Лин со смехом указывала на Мировое Древо, из которого во все стороны вылетали золотые огненные колеса.
   – Когда Люк говорил о фейерверке, он именно это имел в виду, – сказала Кэрол. – Блестящая идея, чтобы отвлечь гвардейцев.
   – Это отвлечет их ненадолго, – заметила Пен, – и пусть затеи Люка не отвлекают нас самих от дела. Вон две старухи, их нужно отвести домой ради их безопасности. У нас только станнеры, а у гвардейцев настоящее оружие, и они без колебания пустят его в ход против любого, кто попадется им на дороге.
   И Пен пошла вперед, а за ней Кэрол. Уголком глаза Кэрол видела, что один из гвардейцев, стоящих у Древа, достает свой пистолет и взводит курок. Прицелившись, он выстрелил в одно из крутящихся колес. Вспышка голубого электрического света окутала Мировое Древо.
   Кэрол не успела сделать и двух шагов, как на площади раздался сильнейший взрыв. Он оглушил ее так, что она не могла бы пошевелиться даже для спасения своей жизни. Она видела, как механизм, стоящий у Мирового Древа, разлетелся на множество кусочков покореженного металла, которые падали ливнем вниз, калеча и убивая. А затем снова грохнуло так, что площадь содрогнулась, и Мировое Древо взорвалось.
   – Бежим! – пронзительно закричала Пен, потянув Кэрол за руку. – Давай уведем тех старух и детей.
   – Лин! – крикнула Кэрол. Она оглянулась, думая, что Лин стоит рядом. Но та лежала лицом вниз на ступеньках разрушенного дома. Из спины у нее торчала длинная полоска искривленного металла. Джо склонилась над ней, потом подняла ее голову и заплакала.
   – Мы ничем ей не поможем, – сказала Джо, не пытаясь скрыть свое горе. Она мужественно старалась взять себя в руки. – Мы знали, что потери неизбежны. Давайте сведем их к минимуму и уведем невинных людей, а потом вернемся и с чистой совестью примем участие в бою.
   Они принялись за дело, подталкивая испуганных, плачущих стариков и матерей с детьми к улицам, уводящим от опасного места. Это было нелегко. Гораздо больше людей бежало на площадь, и было трудно пробраться сквозь встречный поток, но в конце концов всех, кто не участвовал непосредственно в восстании, убедили разойтись по домам. Потом Кэрол, Пен и Джо поспешили обратно на площадь, где гвардейцы делали все возможное для наведения порядка. Ничего у них не получалось. Они быстро теряли контроль над ситуацией.
   Один за другим они падали на землю, оглушенные станнерами Ника и его друзей.
   Кэрол не заметила, когда началась серьезная стрельба, но вдруг воздух наполнился жужжанием и треском выстрелов. Вокруг раздавались крики.
   – Ложись! – Джо сильно толкнула ее, и Кэрол больно ударилась об асфальт. Через долю секунды огромный камень разлетелся на куски прямо позади Кэрол.
   – Что случилось с Мировым Древом? – крикнула Кэрол. – И почему механизм взорвался?
   – Этот идиот гвардеец выстрелил в Древо и поджег все фейерверки Люка разом, – ответила Джо. – Люк был там, рядом с Древом, зажигал фитили. Не знаю, уцелел ли он.
   – О Боже, только не Люк! – прошептала Кэрол. И спросила:
   – А где Пен? Только что она была с нами.
   Кэрол огляделась. Она видела, что Ник припал к земле, прячась за какими-то камнями вместе с Бэсом. Значит, с ними все в порядке. Больше она никого не увидела, но, вероятно, остальные прятались так же, как и Ник.
   – Кэр, кажется. Пен ранена, – сказала Джо. – Давай попробуем до нее добраться.
   Пригибаясь, они побежали туда, где на земле сидела Пен. Смертельно бледная, так что казалось, что она вот-вот потеряет сознание, Пен держалась за свое левое плечо.
   – Это не станнер, – сказала она сквозь стиснутые зубы, – один из этих проклятых гвардейцев попал в меня настоящей пулей. Мне повезло, что он не очень хороший стрелок.
   – Ты можешь идти? – спросила Джо. – Мы с Кэрол отведем тебя домой. Потом тебе придется самой о себе позаботиться, ведь мы нужны здесь.
   – Могу. – Пен скрипнула зубами и поморщилась, попытавшись пошевелить левой рукой. – Я знаю, где у нас медикаменты и как ими пользоваться.
   – Тогда пошли. Кэр, помоги ей встать, а я буду прикрывать вас. Я лучше вас умею обращаться со станнером.
   Кэрол обхватила Пен за талию и подняла ее. Один раз Пен застонала, но больше не проронила ни звука. Втроем они дотащились до Марлоу-Хаус. Все это время Кэрол слышала, что стреляют уже и в отдалении, не только на площади – верный признак, что восстание охватило и другие части города.
   – Слышишь? – спросила она у Пен. – Мы не одни. Другие группы присоединились к нам, как и обещали.
   – Нам не обойтись без их помощи, – Пен задыхалась. Вдруг она остановилась как вкопанная, и Кэрол тоже пришлось остановиться. Не веря своим глазам, она смотрела, как четыре бронированных машины, огромных, как танки в XX веке, с грохотом въехали на площадь. На каждой стояло правительственное клеймо. Со всех сторон машины ощетинились грозными стволами.
   – Нет, не может быть! – закричала Пен. – Что же случилось с группами разрушения? Они должны были уничтожить тяжелое оружие!
   – Очевидно, что-то не так. – Кэрол пыталась увести Пен в дом, в безопасность.
   – Эл в такой группе, – сказала Пен, и в голосе ее прозвучало отчаянье.
   – Может, их на время задержали, – предположила Кэрол, пытаясь ее обнадежить. Она чувствовала, как тяжело навалилась на нее Пен, и начала беспокоиться, что рана в плечо серьезней, чем они думали.
   – Скорее, скорее, – торопила Джо, – дело идет к настоящему бою, и я хочу, чтобы ты была в укрытии, Пен, прежде чем он начнется.
   Из бронированных машин выскочили несколько десятков человек – подкрепление для тех немногих гвардейцев, которые еще не упали оглушенные. Вновь прибывшие развернулись поперек площади, стреляя на ходу. Среди суматохи, дыма, воплей раненых и выкриков командиров из головной машины появилась хорошо знакомая фигура в коричневой форме, появилась так спокойно, словно прибыла в лимузине на званый вечер.
   – Командир Драмм. – Кэрол почувствовала, что холодная рука сжала ей сердце. – Пен, да пойдем же. Ты можешь идти?
   – Не могу. Ноги… не держат. – Пен опустилась на колени. – Оставьте меня. Прячься, Кэр. И ты, Джо.
   – С ума ты сошла? – закричала на нее Кэрол. – Мы никуда без тебя не пойдем. – Быстро глянув в сторону Драмма, она попыталась поставить Пен на ноги.
   – Не могу. – Голос Пен слабел. – Вся левая сторона онемела.
   – Эл предупреждал, что гвардейцы используют пули нового типа, – сказала Джо торопливо. – Они и ранят, и парализуют. Придется понести тебя.
   – Нет! Оставь меня, Джо, прошу. Я не могу помогать восстанию, а вы с Кэр можете.
   – Замолчи. Мы тебя не бросим. – Кэрол все еще обнимала Пен, а Джо поддерживала ее с другой стороны.
   – По ступенькам мы ни за что не спустимся, – говорила она, задыхаясь, пока они тащили Пен. – Ник и БЭС в укрытии, пойдем к ним.
   Мужчины сидели на корточках за грудой каменных блоков. Когда Кэрол и Джо тащили туда Пен, Кэрол увидела, что по площади бежит Эл, уворачиваясь от пуль. Он перепрыгивал через камни, стремясь присоединиться к Нику и Бэсу. Как только он оказался в укрытии, две бронированные машины взлетели на воздух.
   – Видела? – прокричала Кэрол в ухо Пен. – С Элом все в порядке. Через минуту вы будете вместе.
   Пен не отвечала. Теперь она была почти мертвым грузом, неспособным помочь себе. Но Ник заметил женщин. Он сразу же побежал к ним из своего укрытия.
   – В нее попала пуля, из этих новых, парализующих, – объяснила Джо. – Не знаю, очнется она или нет.
   – Все в укрытие, – приказал Ник, взяв сестру на руки.
   Пригибаясь к земле как можно ниже, все побежали к спасительным камням. Пен вскрикнула, когда брат положил ее на землю, потом затихла. Теперь настала очередь Эла обнять ее. Он стоял на коленях, укачивая ее и шепча слова утешения – все, какие знал.
   – Нельзя здесь оставаться, – сказал Ник. – Эл, а что другие машины?
   – Могут взорваться в любой момент. Когда взорвутся, я воспользуюсь суматохой и отвесу Пен в дом. Прости за задержку, но я не такой специалист по взрывам, как Люк.
   – Он умер, – сказала Джо. Это прозвучало не как вопрос, а просто как суровая констатация факта.
   Эл кивнул:
   – Когда взорвалось дерево. Люк тоже взорвался. Он не успел убежать. – Эл еще не кончил, но тут воздух сотрясли два мощных взрыва.
   – Наверное, те машины, – сказал Эл. Он поднял Пен и прижал к себе. – Прикройте меня, пока я не внесу ее в дом, – сказал он и направился к лестнице, ведущей во двор, к черному ходу и знакомой кухне.
   Эл не прошел и трех шагов, как раздался жужжащий звук. Закричав от боли, он резко остановился, уронив Пен. И упал рядом с ней, и они лежали как два неподвижных вороха тряпья.
   – Пен! Нет! – Не думая об опасности, грозящей ему самому, Ник выскочил из укрытия и стал на колени рядом с сестрой.
   То, что происходило потом, происходило ужасающе медленно, как показалось Кэрол. Она подбежала к Нику, чтобы помочь ему дотащить сестру до ступенек. Джо и БЭС стояли к ним спиной, стреляя в гвардейцев, намеревающихся прикончить всех пятерых.
   Эл был мертв, Кэрол поняла это и не прикасаясь к нему. Но не было времени думать о судьбе Эла, даже несмотря на замедленность происходящего. Нужно унести Пен в безопасное место – сама она не может позаботиться о себе.
   Ник обхватил Пен, поднимая ее, готовясь рвануться к лестнице, когда Кэрол услышала крик Джо. Обернувшись, она увидела, что Джо опустилась на колено, а потом упала лицом вниз, а БЭС выстрелил в того, кто только что убил его любимую. Потом БЭС упал поперек тела Джо, ноги его были изрешечены так, что вряд ли он когда-нибудь сможет ходить, подумала Кэрол. Она подняла глаза от Джо и Бэса и встретилась взглядом с их противником… и волосы у нее на затылке встали дыбом от ужаса.
   Холодный, безличный взгляд Командира Драмма скользнул по ней, не узнавая, потому что она все еще была в маске, но зато он остановился на Нике и его ноше. Ник защищаться не мог – у него на руках лежала беспомощная Пен. Кэрол увидела вспышку необыкновенной радости в темных, окруженных тенями глазах Драмма, и поняла, что он убьет и Ника, и Пен одним выстрелом из длинного серого металлического оружия, которое небрежно держит в правой руке.
   Никогда в жизни Кэрол не представляла себе, что можно получать удовольствие от убийства. Но, глядя на Командира Драмма, поняла, что он смакует мысль о том, что сейчас сделает. Кошмарная сцена продолжала развертываться перед Кэрол все так же замедленно.
   Поняв, что времени на спасение нет. Ник сделал единственное, что мог сделать, – повернулся спиной к Драмму. Повернувшись, он наклонился, чтобы прикрыть сестру своим телом и принять на себя весь заряд. Командир Драмм поднял свое оружие, медленно и тщательно прицеливаясь.
   НИК. Сейчас он убьет Ника. Ее любимого. Кэрол не думала, что она будет делать. В ее сердце расцвело немыслимое счастье. То, что она сделала, она сделала радостно и охотно, из чистой и непреодолимой любви и веры в то, что Ник и Пен должны жить.
   – Стой! – Кэрол бросилась вперед между Ником и Драммом. Защищающим жестом она раскинула руки. Если он хочет убить Ника и Пен, ему придется перешагнуть через ее труп. – Я не дам тебе сделать это! Стой!
   Брови Командира Драмма полезли вверх, но других признаков удивления сначала не последовало. Потом он посмотрел прямо в глаза Кэрол, и она увидела, как постепенно его глаза озарились узнаванием. Наконец-то Кэрол поняла, почему им суждено встретиться именно в это время… и поняла, что он тоже это понял.
   – Так, – медленно и почти нежно сказал Драмм. – Моя Немезида. Я знаю тебя с давних пор. Но больше ты не будешь преследовать меня.
   – Кэр! – Кэрол услышала отчаянный крик Ника. Она увидела, что длинный огненный язык медленно вылетел из дула Командира Драмма и лениво движется к ней. И видела, что из холодных глаз Драмма на нее смотрит ее собственная смерть.
   Позади Кэрол БЭС с трудом занял сидячее положение и выстрелил из своего станнера. Драмм стал падать и опустился на асфальт в странно изящной для парализованного позе. БЭС опять упал, не сводя глаз с Кэрол.
   В груди у нее было горячо и больно. Дышать она не могла, а земля встретила ее таким ударом, что с ее губ сорвался крик боли.
   Когда этот крик раздался, замедленное движение прекратилось. Все зашевелилось, как обычно, а потом стало происходить слишком быстро. Ник перевернул ее, обнял. Ее голова упала на его руку, и она увидела все еще парализованную Пен, которая молча плакала… и бледно одетых людей, стоящих кружком, – друзей Ника и его союзников из других групп – все они стояли плечом к плечу, лицом к гвардейцам, защищая клочок земли, где она лежала в объятиях Ника… Она слышала крики в стороне, и вопли, и стрельбу.
   – Кэр. – Лицо у Ника было мокрое, хотя дождя не было. – Кэр, зачем ты это сделала? Лучше бы это был я. Как мне жить без тебя?
   Она все так же не могла дышать, и боль в груди не проходила. Горячая, липкая жидкость текла откуда-то слева, но она не могла сунуть руку под плащ и узнать, что это такое.
   – Ник. – Как трудно говорить. Лицо Ника расплывается… она уже видела это однажды… очень давно.
   – Кэр, любимая. – Голос Ника звучал так надрывно и безнадежно, что ей захотелось обнять его и сказать, что все будет хорошо. Но она не могла пошевельнуться. – Кэр, не уходи!
   – Я люблю тебя. – Кэрол не была уверена, слышит ли он. Вокруг стоял грохот, заглушающий человеческие голоса, и ее обволакивал тошнотворный мрак.
   Кэрол почувствовала, что ее будто тащат куда-то, но она не слышала, как Ник приказывает перенести ее. А боль… никогда она не испытывала такой дикой, пронзительной боли.
   Боль она вынесет. Боль не будет продолжаться долго, а Ник и Пен живы. Это действительно важно, а не ее временные неудобства. Ее легкие жаждали воздуха, которого она не могла им дать. Изо всех сил старалась она вздохнуть – и не могла.
   Сгущающаяся чернота придвинулась к ней, стала тяжелее, давила на нее, гнала жизнь из ее охваченного болью тела. Последнее, что она услышала, был стон Ника – стон мучительной потери, ибо его сон о любви стал явью более убийственной, чем любой мыслимый кошмар.
   – Кэр! Нет!

ЧАСТЬ 5
НОЭЛЬ

Глава 17

   Лондон, 1993
   – Осторожно, – предупредила леди Августа, – споткнешься и упадешь.
   – Где?.. Что? – Кэрол уставилась в густой туман. Вокруг фонарей были бледные ореолы, а лампочки на рождественской елке сияли призрачными разноцветными огнями. – Я еще на площади? Но здесь все спокойно. А где стрельба? И где все?
   – Твои товарищи остались в своем времени. – Слова появлялись из темноты. Кэрол видела леди Августу всего лишь как немного более четкую тень в бесформенном клубящемся тумане.
   – Ник! – воскликнула она. – Пен! И все остальные – что с ними сталось? – Она начинала понимать, что жива, хотя и добровольно пожертвовала жизнью. Вместо этого она вернулась в тот мир, которому принадлежала. Перемена была так внезапна, что она не могла перестать думать о тех, кого она оставила. Или оставит? Она запуталась и не находила разумный ответ, а ответ леди Августы только увеличил ее растерянность.
   – Ты хочешь знать, что с ними станется? Ты уверена, что хочешь?
   – Конечно хочу! Я их люблю! Хватит трюков, скажите хоть раз правду!
   – Если хочешь, смотри, какое будущее их ждет.
   – Да. Покажите мне. – Кэрол положила руку себе на грудь, где была роковая рана. Раны не было, и кровь не текла. И плащ цел. И все же сердце у нее под рукой билось тревожно и быстро, и ужасная боль еще не прошла – она чувствовалась, как чувствуется страшная потеря.
   – Раз ты желаешь этого с таким упорством, я соизволю явить тебе одно последнее видение. Приготовься, Кэрол.
   В тумане произошло какое-то движение, и Кэрол опять погрузилась в головокружительный пустой мрак. Она была не совсем одна в этом мраке. Она ощущала присутствие леди Августы, хотя и не видела свою призрачную проводницу.
   – Где я?
   – Смотри. – Бесплотный голос исходил из темноты, окружающей Кэрол. – Смотри. Это твой последний урок.
   Постепенно из темноты проступил светлый круг. Кэрол смотрела как бы в объектив телескопа. Хотя все, что она видела, казалось очень отдаленным, она различила стену из серого камня, три деревянных столба перед ней и нескольких человек в коричневой форме народных гвардейцев. Во главе их стоял Командир Драмм, ожидая чего-то в белесом и холодном рассветном сумраке.
   Появились другие гвардейцы, поддерживающие нечто похожее на три тюка тряпок. Тюки передвигались мелкими неровными шагами, и Кэрол поняла, что это люди – или то, что осталось от людей после немыслимых пыток. Она поняла, для чего эти три столба. Жалкие создания, которых тащили гвардейцы, не могли стоять, и их нужно было привязать к этим опорам.
   – Зачем вы мне это показываете?
   – Ты настаивала. Это последний акт, последняя сцена, – прозвучал скорбный ответ.
   Со всевозрастающим ужасом Кэрол поняла, что это за ржаво-коричневые пятна на стене позади столбов. Когда заключенных привязали к столбам, к ним подошел Командир Драмм с повязками в руке.
   – Не нужно повязки, – произнес разбитым голосом человек, привязанный к центральному столбу.
   – Ник! – вырвалось у Кэрол. – Нет, этого не может быть!
   – Нет. – Женщина слева от Ника тоже отрицательно качнула головой, отказываясь от повязки, как и ее брат, когда Командир Драмм хотел завязать ей глаза.
   – Пен! Леди Августа, остановите! Заставьте Драмма остановиться!
   – Я не властна это изменить. Такова участь этих людей – если настоящее и будущее останутся без изменений. А изменить что-то можешь только ты, Кэрол.
   – Полагаю, ты такой же храбрый дурень, как твои приятели? И так же хочешь смотреть смерти в лицо? – спросил Драмм у человека справа от Ника.
   Эта исковерканная тень могла только выдохнуть:
   – Д-д-да. – Это было произнесено с такими муками, что Кэрол решила – у человека повреждена гортань. Но он, как и его друзья, пытался стоять прямо, несмотря на то что был чудовищно изувечен.
   – Бэс! – крикнула Кэрол, плача от жалости. БЭС хотел ее спасти, когда Командир Драмм целился в нее, и, конечно, тот позаботился, чтобы Бэса истязали особенно страшно, поскольку он осмелился поднять станнер на самого начальника народных гвардейцев.
   – Обойдемся без последних слов, – резко бросил Командир Драмм, отойдя от заключенных и присоединяясь к остальным гвардейцам. – Никто не услышит, что вы там скажете, кроме меня и моих людей, а нам на это плевать.
   Ник попытался стать прямее, хотя веревки ему мешали, поднял голову и гордо посмотрел на своих мучителей. Несмотря на хладнокровное заявление Командира Драмма, Ник говорил с таким вызовом, которого никак нельзя было ожидать от человека в таких чудовищных обстоятельствах.
   – Мы не умираем, – заговорил Ник, мешая слова с затрудненными выдохами, – мы любим… надеемся… по-прежнему мечтаем… о лучшем мире. Мы будем жить.
   – Очаровательная теория, – фыркнул Драмм, – но боюсь, логика хромает. Когда мы вас прикончим, вам придет конец.
   – Нет, – Ник задыхался, – не… не конец.
   – О Боже! – закричала Кэрол. – Помоги им! Кто-нибудь, помогите!
   – Гвардейцы, готовься, – приказал Командир Драмм с усталым спокойствием, показавшимся Кэрол омерзительным. – На прицел. Огонь.
   – Нет! Стой! – Отчаянные мольбы Кэрол никак не действовали на происходящее. В ушах у нее резко зажужжали пули. Люди, привязанные к столбам, дернулись, а потом замерли без движения.
   – Ты видела то, что хотела. – Голос леди Августы звучал как торжественный шелест в мертвой тишине, наставшей после расстрела. – Запомни это как следует.
   Круг света перед глазами Кэрол уменьшался и уменьшался, пока не исчез совсем, и опять все вокруг было темно.
   А в груди Кэрол, под рукой, которую она все еще прижимала к тому месту, где кровоточила рана, которую она когда-то получила за свою самоотверженность, ее сердце тихо разбилось на бесконечное количество маленьких, мучительно острых и болезненных осколков.

Глава 18

   Кэрол была одна, леди Августа исчезла, оставив ее посреди площади. Сначала стояла полная тишина. Потом постепенно стали возвращаться звуки. Первое, что услышала Кэрол, был гудок автомобиля, внезапный плач ребенка и уговаривающий голос матери.
   Кэрол в замешательстве озиралась. Туман поднимался. Горят фонари. Лампочки на елке сверкают разноцветно и празднично. Площадь окружают старинные дома, целые и ухоженные. Многие двери украшены венками, а в окнах яркий свет. Прямо перед ней Марлоу-Хаус. Все его четыре этажа и крыша прочные, в полном порядке, не поврежденные ни войной, ни временем.
   Протянув руку к рождественской елке, Кэрол коснулась с неведомым ранее восторгом ее колючих иголок и ощутила тепло, исходящее от лампочек.
   – Ты настоящая, – сказала она деревцу, – не металлическая. Тебя не выдумало равнодушное Правительство. В тебе есть смысл. Благодарю Господа Бога за Рождество!
   Она не стала входить через вход для прислуги. Она знала, что Нелл, скорее всего, на кухне с мисс Маркс и Хетти, и пока ей не хотелось ни с кем разговаривать. Потом будет время для разговоров, когда она осмыслит все, что случилось.
   Ключ она нашла в сумке, все еще висящей у нее на плече, и, поднявшись по ступеням, вошла через парадную дверь. В холле она задержалась на минутку, глядя на чистый черно-белый мраморный пол и панели, которые Нелл с таким усердием начищала до блеска. В холле было пусто. Крэмптон, вероятно, на кухне с женщинами. Кэрол направилась к гостиной и открыла створку двустворчатой двери.
   Со дня похорон комнатой не пользовались, и она ничуть не изменилась. Стены по-прежнему были обиты бледно-желтым шелком, резные панели выделены белой и золотой краской.
   Поскольку чувство времени у Кэрол было разрушено из-за сверхъестественных событий, пришлось посчитать дни по пальцам. Сколько же дней прошло с тех пор, как в этой гостиной во время приема после похорон леди Августы она грубо отказалась пожертвовать что-нибудь «Щедрому столу» при церкви святого Фиакра? Оказывается, три дня. И только вчера ночью – нет, через 175 лет, – они с Ником танцевали в маленькой, отгороженной части этой комнаты, перед тем как упасть на кровать и отдаться страстным жгучим ласкам. А утром они ушли из этой комнаты, чтобы бороться и умирать.
   Кэрол прошла по обюссоновским коврам, мимо золоченых стульев и столиков эпохи Регентства в дальний конец длинной узкой гостиной. Там она остановилась, заметив, что то окно, которое со временем будет единственным окном в маленькой спальне Ника, не забито досками из соображений безопасности, а украшено драпировкой из тяжелого желтого шелка и золоченой бахромы.
   – О Ник, – прошептала она срывающимся голосом. Она ласково прикоснулась к подоконнику, а потом к тому месту на стене, где когда-нибудь окажется изголовье его кровати. – Нет, я не могу этого допустить. Будущее будет другим. Я сделаю, что смогу, чтобы спасти тебя от этой ужасной смерти. И Пен, и Бэса. И всех вас.
   – Добрый вечер, мисс Симмонс. – В дверях стоял Крэмптон. – Я услышал, что вы пришли. – Кэрол не ответила. Ком в горле не давал ей говорить. – Вы не откажетесь от позднего ужина, мисс?
   – Позднего? А какое сейчас время? – И подумала: интересный вопрос. А в метафизическом смысле на него и не ответишь.
   – Уже больше девяти, мисс.
   – Ах вот как. Недавно я подкрепилась чашкой чая, так что, пожалуй, не буду ужинать. Я пойду лягу. Наверное, можно все запирать.
   – Да, мисс. – Крэмптон не выразил ни малейшего удивления, услышав, что она пила чай где-то вне дома, хотя всегда ела у себя в комнате. Крэмптон вообще редко показывал свои чувства.
   Впервые за почти шестилетнее пребывание в Марлоу-Хаус Кэрол задалась мыслью – о чем думает лакей? О покойной хозяйке? О Марлоу-Хаус? Об окончании своей профессиональной деятельности? Ибо ясно, что они с мисс Маркс удалятся от дел, когда Марлоу-Хаус будет заперт после разбора бумаг леди Августы. Выходя из комнаты, она прошла мимо него, посмотрев на него с любопытством, но Крэмптон закрывал за ней двустворчатую дверь и, очевидно, не заметил ее интереса.