Стальнов Илья. Последний госпитальер

   Он нехотя поднялся и поплелся через джунгли. В принципе, все планеты класса «Экватор» чем-то походят друг на друга. Флора и фауна весьма схожи. Эволюция идет по наиболее легким путям. Здесь водились большие пятнистые кошки с клыками-саблями, сумчатые бегемоты, волосатые трехметровые ящерицы, питающиеся придонным илом. В водоемах плескались шестилапые крокодилы и питоны с капюшонами. Ядовитые птицы сверкали красным оперением в высях, где переплетались ветки, шуршала листва, а на лианах болтались обезьяны-летяги.
   Конечно, на неприятности здесь вполне можно было напроситься. Но места были более-менее обжитые, хищническая цивилизация сильно проредила местный животный мир. Самые опасные ядовитые птицы – птимуку – в этом районе были почти уничтожены, аллигаторы предпочитали не высовываться из пучин Змеи отличались ленью. Хищные кошки в этот сезон уходили на север Большинство местных тварей боялось человека – и они имели для этого все основания.
   Теперь госпитальер внимательно смотрел себе под ноги, чтобы не нарваться еще на одну яму. Через полчаса он понял, что надолго его не хватит. Он вздохнул и присел на покрытый мхом холмик.
   Просидел он на нем недолго. Последнее, что увидел – вынырнувшую из глубин холмика пасть, будто из сенсор-ужастика. Потом блеснул яркий свет. И Сомов оказался на земле, ожидая неминуемой гибели.
   Он откатился прочь, вскочил. Зрение вернулось к нему. Он огляделся. Холмика нигде не было.
   – Тьфу на тебя, зараза, – воскликнул он
   Надо было умудриться усесться прямо на солнечную черепаху. Эти существа, покрытые толстым панцирем, достигают трех метров в диаметре, обладают прекрасной маскировкой. Но главное их оружие – они ослепляют врага резкой вспышкой света. О его источнике ученые только гадали.
   Сомов продолжил свое движение вперед и вскоре увидел, что заросли начали редеть, а затем до него донесся шум работающих двигателей машин. Значит, шоссе, ведущее в столицу Ботсваны, было где-то неподалеку.
   Еще немного – и он выйдет на шоссе. А там остановит какой-нибудь скрипящий, скрежещущий старенький грузовик, и тот доставит его до города. До посольства.
   Тут-то и почувствовал он чей-то злобный взгляд прямо на своем затылке.
   Быстро обернувшись, Сомов увидел то, отчего мурашки побежали по телу и прошиб холодный пот. Из джунглей по его следу, низко пригнув головы к земле, словно принюхиваясь, бежала целая стая пятнистых ягуаров с большущими как тарелки глазами. Похоже, они просто не знали, что по сезону обязаны быть в трехстах милях отсюда в низовьях Малого Конго…
 

***

 
   Изыскания профессоров Кондратьева и Аэртова не могли оставить Филатова безучастным. Готовый поддержать любое интересное начинание, он в археологической экспедиции на Ботсване быстро вписался в коллектив увлеченных исследователей, нашел свое место. Его чрезвычайно заинтересовали летающие твари в глубоких пещерах – легендарные хищники мабуку. Но это так, скорее для души. А с профессиональной точки зрения его больше занимали «жуки». Как ни крути, получалось, что это не насекомые и вообще не живые существа, а какие-то сложные системы накопления и переработки информации. Эдакие киберсистемы Вот только какую информацию они хранили, для чего были созданы – загадка. Один из сюрпризов приоров. Скорее всего, за такими штуковинами охотились и аризонцы, надеясь набрести на технологические новшества.
   Задачей номер один было для Филатова найти подходы к американской группе. А через нее – и к Динозавру. Но последний как сквозь землю провалился. А аризонцы восприняли визит своего московитянского коллеги, устроенный под благовидным предлогом, достаточно недоброжелательно. Филатов встретился с профессором Карельсоном. Тот широко и неискренне улыбался, как все аризонцы, но о работе говорил уклончиво.
   Так как он был все-таки ученым, а не оперативником, по его лицу нетрудно было прочитать обуревающие его чувства. Из всего этого Филатов сделал вывод, что аризонцы набрели на что-то интересное. Особенно нервозно профессор Карельсон воспринял расспросы о Лабиринте.
   Аризонцы углублялись туда все глубже, но Аэртов с ними там не встречался. Огромные, тянущиеся на десятки, если не на сотни километров подземные строения могли поглотить не одну тысячу человек. Там можно шататься сто лет и никого не встретить.
   За последние дни аризонская экспедиция потеряла в Лабиринте одного человека. Слава Богу– тот остался жив. Аэртов в бинокль видел, как научного сотрудника Нью-Таунского биоцентра вытаскивали из Лабиринта – бледного, обессиленного, но без единого ранения. Через полчаса за ним прибыл медицинский реанимационный глайдер из аризонской миссии.
   – Интересно, что с ним там случилось? – спросил Филатов профессора Аэртова.
   – Ему повезло наткнуться на то, на что не повезло наткнуться мне.
   – На чудовищ Лабиринта? Хищников мабуку?
   – Именно.
   – Ничего себе везенье, – покачал головой Филатов. Однажды днем Филатова вызвал к себе в палатку профессор Кондратьев. Он был бледен, как мел.
   – Что случилось? – обеспокоено спросил Филатов.
   – Они сошли с ума… Они определенно сошли с ума… Что же они творят?
   – Кто?
   – В Аба-Ду новая волна беспорядков. Дикие бесчинства. Разрушен спутниковый телецентр и центр космической связи. Разгромлены больницы… Они будто стремятся сбросить с себя последние путы цивилизации. Дикари…
   – Или их хотят заставить их сбросить…
   – Дикари. Кровожадные дикари. Главный враг у них сейчас – Московия. Мы! Что мы им сделали?
   – Кто-то мутит воду. Определенно.
   – Хорошо мутит. Толпы осадили нашу миссию в столице. Посольство блокировано. Полиция делает формальные попытки помочь, призывает разойтись– без толку. Если бы не защитное поле, они бы давно разнесли посольство. Из него не может вырваться ни одна машина, ни один глайдер. Они подогнали танк с плазменной пушкой.
   – Армейский?
   – Откуда я знаю. Может, чей-то собственный. Здесь все возможно, коллега. Все… Нам рекомендовано готовиться к эвакуации. Через несколько дней появится корабль с подразделением для защиты посольства. А до сего времени нам остается только молиться. Оружия у нас в лагере нет, кроме двух охотничьих ЭМ-ружей. Правительство в Аба-Ду пообещало направить полицейские подразделения для эвакуации нашего лагеря. «Когда будет возможность», слышали?! Не будет у этих дикарей такой возможности. Им хочется, чтобы нас сожрали! Что делать?
   – Не знаю. Уповать на то, что сюда никто не доберется.
   – Это еще не все. Самая худшая весть… – профессор запнулся.
   – Что? – Филатов похолодел от дурного предчувствия.
   – Они… Они уничтожили госпиталь.
   – Госпиталь Сомова?!
   – Да.
   – Жертвы?
   – Больных всех вырезали. Нашли трупы трех человек из персонала. Остальные исчезли.
   – А Сомов?
   – Его труп не обнаружен.
   – Вот что, надо срочно снимать лагерь и выводить в горы. Я оставлю в палатке плазменный разрядник – от толпы дикарей вы в случае чего отобьетесь. Как только будет возможность, запрашивайте помощь из миссии.
   – А вы?
   – Я ухожу.
   – Куда? – удивился Кондратьев.
   – На охоту, – зло скривился Филатов.
   В своей палатке он взял походный рюкзак с необходимым запасом оружия и спецоборудования. Потом положил перед собой прибор размером с пачку сигарет.
   – Ну же, – постучал он по его крышке. Сигнала не было.
   – Куда ж ты делся, родимый? – прошептал Филатов.
   Прибор фиксировал сигнал, идущий от вживленного в кожу передатчика, который инициировал Филатов во время своей встречи с Сомовым. Пульсирующая красная точка означала, что человек жив, по ней можно было определить его координаты. Пульсирующая белая точка значила, что он мертв, и тогда оставалось по пеленгу искать лишь труп, Отсутствие точки говорило о том, что человека просто нет на этой планете… Или что передатчик разрушен, что само по себе очень маловероятно.
   Филатов постучал ногтем по светоклавишам, пытаясь наладить настройку. Ничего не получалось. Потом еще… Запульсировала слабо точка.
   На Ботсване радиоаппаратура и даже эфирогенераторы в некоторых местах работали из рук вон плохо. Аномальных зон здесь хватило бы, натри солнечные системы. Значит, передатчик сейчас в какой-то из аномальных зон. Или еще какой-то фактор воздействует на него… А ладно, разбираться будем потом.
   Главное, огонек пульсирует красным. Госпитальер жив. И надо его выручать из беды…
 

***

 
   Ягуары приближались с плавной и смертельной грацией. Они подбирались все ближе и ближе к жертве, в роли которой должен был оказаться увенчанный многими учеными регалиями Никита Федорович Сомов. Госпитальер стоял как вкопанный. Страх призывал его броситься прочь, подальше от этих красивых, смертельных хищников. Но внутренний голос подсказывал – бежать нельзя.
   Что-то неестественное, необычное было в этих кошках. И в окружающем мире. Что? Сомов не знал. Он только знал, что нельзя поддаваться паническому страху. Эти твари только и ждут его страха. Почему? Он не имел никакого понятия. Но его страх важен для этих хищников. Он – их оружие гораздо более эффективное, чем клыки-сабли.
   «Гораздо более эффективное, чем клыки», – повторил про себя Сомов. И неожиданно успокоился. Ближайшая кошка стояла от него на расстоянии каких-то двух метров. Она замерла, прижав уши, напрягая стальное тело, готовясь к последнему прыжку.
   – Мурка драная, – прошептал Сомов и кинулся навстречу кошке.
   И упал, споткнувшись о корень. Он огляделся. Кошек не было. Они просто исчезли.
   – Вот бесова сила, – покачал головой Сомов. Поднялся. Отряхнулся. И заметил в свете полной второй луны сразу две группы чернокожих охотников за головами, отрезавших ему путь к бегству.
   Сомов обессилено обмяк. Он так вымотался, что всякое желание играть с судьбой в догонялки и прятки у него больше не возникло. На этот раз его настигли. Будь что будет. В конце концов, какое он имеет право жить, когда не уберег чистых душой, светлых ребят и девчонок, которые доверяли ему, которых он привлек на Ботсвану? Никакого! Так что топор охотника за головами послужит избавителем от мук совести.
   Черные охотники окружили Сомова плотным кольцом и, выставив вперед копья, чего-то ждали. Может быть, хоть какой-то попытки жертвы к сопротивлению или хотя бы следа страха на его лице. И то, и другое могло бы стать поводом к привычному для них очередному убийству. Но жертва вела себя странно. Белый человек будто и не замечал тех, кто готовился подвергнуть его жесточайшим пыткам, а затем и смерти. И это настораживало, даже пугало охотников. Но тут, растолкав черные тела, раскрашенные флюоресцентной краской, в центр неторопливо прошествовал здоровенный белокожий детина в защитном комбинезоне, именовавшемся среди военных «хамелеон».
   – Привет, задница, – были первые слова белого гиганта, произнесенные по-английски. – И заставил же ты нас побегать. Руки за голову! Живо! Где булыжник, из-за которого все тут с ума посходили?
   Несколько раз небрежно шлепнув руками по карманам Сомова и не обнаружив в них ничего для себя интересного, гигант начал более основательно ощупывать всю одежду госпитальера. На этот раз он извлек из потайных карманов и аптечку, и камень-талисман, отданный на хранение Сомову Главным жрецом «храма Ожидания».
   – Вот он! Подарок Динозавру! Ну, что уставился, задница? Конец тебе.
   С этими словами белый гигант отшвырнул медпакет прочь, камень убрал в карман, после чего щелкнул предохранителем ЭМ-автомата.
   – На том свете спасибо скажешь, что я тебя в руки упыря не отдал, – произнес капрал Винт, с некоторой жалостью глядя на госпитальера. Винт привык убивать. Давно он уже не лил слезы в подушку и не глотал наркотики после очередной подобной работенки. Но это не значило, что он испытывал особый восторг.
   Но этому московитянину суждено было умереть. Кто же оставляет таких свидетелей? Только сумасшедшие. А к таковым Динозавр не относился, поэтому дал ясный приказ – от врача избавиться.
   Винт поднял ЭМ-автомат, навел его в грудь Главному госпитальеру и нажал на спусковую пластину.
   Филатов достаточно уютно устроился в густой листве дерева в шести метрах от земли. Развилка на дереве, где он примостился, была будто специально придумана природой, чтобы на ней, как на наблюдательной площадке, мог притаиться охотник.
   – Отлезь, – прошептал он, отмахиваясь от небольшой сине-зеленой обезьяны, пытавшейся вцепиться в его рюкзак.
   Обезьяна не успокаивалась, тогда Филатов резким движением ухватил ее за лапу и отбросил в сторону. Она уцепилась за лиану и обиженно заверещала.
   Он уже много часов шатался по лесам, идя по пеленгу то пропадавшего, то возникавшего вновь радиосигнала. Ходил он кругами вокруг одного места. Он бы нашел друга давно, если бы сигнал был четким. Но какая-то дьявольская аномалия мешала. Притом аномалия достаточно странная, поскольку остальные радиосигналы на местности проходили без проблем.
   Похоже, рядом с Сомовым было что-то, сбивающие прием-передачу. Что это могло быть?.. А, не время забивать голову посторонними мыслями. Тем более забот у Филатова и так был полон рот.
   Джунгли, где он искал своего друга, кишели охотниками за головами. Создавалось ощущение, что они сбежались сюда со всего края. Но не это было самым удивительным. Контрольная аппаратура засекла присутствие чужих средств наблюдения. Лес кишел запаховыми «шмелями» и сверхмалыми поисковиками «стрекозами», в вышине парили контрольблюдца. Пролетел глайдер. И Филатову приходилось немало трудиться, чтобы не попасться им в видеокамеру.
   У кого на Ботсване есть «стрекозы», контрольблюдца и «шмели»? Не должно быть ни у кого. Кроме подразделения ЦРУ на Аризоне. Это означало, что за всеми кровавыми событиями последних дней стоит Динозавр и его бригада. Да, видимо то, зачем они охотились, слишком важно, если они решились на такое.
   Филатов пробирался все ближе и ближе к сигналу. Ему приходилось скрываться от охотников и фиксаторов, так что часть времени он проводил в укрытиях. Завидев очередную группу людоедов, он пристроился на дереве. И теперь смотрел в свете двух лун, как высокий широкоплечий аризонецв «хамелеоне», засунувв карман какой-то предмет, наводит короткоствольный ЭМ-автомат прямо в грудь Сомова, готовясь нажать кнопку-гашетку. Аризонец что-то проговорил. Эти слова стали последними в его жизни. Игла-граната, пущенная Филатовым на секунду раньше, разнесла череп вояки. Четко, как на занятиях по стрельбе, Филатов целился и нажимал на спусковую пластинку, и игольник чуть подрагивал в его руке. Охотники за головами гибли молча, даже не сделав попытки спастись. Видимо, предполагали, что это им мстит ужасный и враждебный им бог Приор за непотребные действа. Лишь один попытался кинуться в гущу деревьев, но упокоился с зияющей раной в спине.
   Филатов посмотрел на экран. На него передавали изображение три «стрекозы», которые он сам запустил. Не одним же аризонцам пользоваться благами цивилизации. Вдалеке он приметил еще две группы охотников, спешащих к Сомову. Включив гравискользитель, московитянин легко слетел с дерева и опустился рядом с госпитальером, потерявшим дар речи и только пялившимся на неподвижные тела.
   – Очнись, Никита, уходим, – произнес Филатов.
   – Ты? Откуда?
   – Потом расскажу. Шевелись быстрее. Сомов нагнулся над погибшим аризонцем, вытащил у того из кармана священный камень и кивнул:
   – Пошли.
   Опять в джунгли. В отличие от своего друга, Филатов чувствовал себя в них как дома. На скольких планетах он вот так продирался через заросли. Еще во время обучения в Академии Министерства Внешней Информации он единственный получил отметку отлично за двухнедельный экзамен – выживание на Амазонии. Ориентировался он в джунглях получше охотников за головами.
   Часа через полтора Филатов сжалился над госпитальером и объявил:
   – Привал… Рассказывай, как жил последние дни. Выслушав рассказ, Филатов кивнул:
   – И там аризонцы. Что им в госпитале понадобилось?
   – Наверное, вот это, – Сомов продемонстрировал священный камень.
   – Чего это такое?
   – Мне дал его Главный жрец «Храма Ожидания», – пояснил Сомов.
   – Покажи. Филатов взял камень.
   – Булыжник и булыжник, – пожал он плечами. – Может, в письменах на нем все дело? Какая-то закодированная информация, из-за которой элитные бойцы ЦРУ и старший оперативник научразведки поубивали гору людей?
   – Он теплый, – задумчиво произнес госпитальер. – А иногда будто покрывается льдом. Он как живой.
   – И что тебе, экстрасенс ты наш знатный, твои шестые-седьмые чувства говорят?
   – Пока ничего. Но его можно как-то использовать. В него сходятся какие-то энергии. Слышал небось о том, что камни – проводники тонких энергий.
   – Ага, и для того, чтобы регулировать так называемые «теллурические» энергии, древние покрыли всю старую Землю мегалитами – огромными камнями, установленными в определенных широтах и под определенным углом. Примерно для этого же были установлены великие египетские пирамиды… Только вот беда – никаких этих теллурических энергий, которых генерируют и перераспределяют камни, не обнаружили.
   – Это не значит, что их нет. Может, аризонцы что-то узнали и с ума съехали.
   – Может быть.
   – Что дальше делать? – спросил госпитальер. – Видимо, надо пробираться в миссию в столице.
   – Как же… Миссия блокирована. Госпиталь твой сгорел. Мой лагерь снялся. Мы – два беспризорника.
   – И что?
   – А то, что путь наш – в Лабиринт. В пещеры. Аризонцы стремятся туда. Там что-то есть. И это что-то отдавать им нельзя ни в коем случае.
   – Сергей, что происходит? У тебя какая роль во всем этом?
   – Должен был понять.
   – Ясно. Шпионские истории, серия две тысячи пятая. Так?
   – Так. Пошли. Может, твой булыжник поможет нам в пещерах…
 

***

 
   Они сидели напротив друг друга и яростно буравили один другого глазами. Молчание затягивалось. Его нарушил Динозавр:
   – Твоим охотникам за головами только земляных червей искать.
   – Твои люди, да и ты сам, инопланетник, не способны изловить даже детеныша крокодила в мутной воде! – отреагировал Черный шаман, ерзая на своем троне.
   Динозавр слышал, что на Ботсване подобное выражение является серьезным оскорблением.
   – Капрал Винт позволил размозжить себе башку… – на Динозавра вдруг навалилась усталость. – А твои хваленые головорезы позволили перестрелять себя как куропаток. И это великие воины Черного шамана?
   Черный шаман сипло задышал и сильнее заерзал на троне. Потом он произнес хрипло и зло:
   – Инопланетник, ты опять обманул меня.
   – Да? Моя техника нашла следы беглеца. Где было твое видение? Мои глаза и уши обнаружили его. И что теперь?
   – Техники мало, инопланетник. Нужно везение. А ты не только не поделился с нами своим везеньем, но и забрал наше.
   Динозавр нахмурился «Забрал везение»! Надо же! Вот чертовы дикари. С ними невозможно иметь никаких дел.
   – Вот что, Черный шаман. На Ботсване ты что-то весишь. Но мне ты не слишком нужен. Я могу обойтись без тебя и найти камень. И я сделаю это. А потом выкурю тебя из пещеры и брошу на съедение собакам. Если же что-то не выйдет и ты сможешь достать меня, за мной придут другие. И бросят тебя собакам. Так что ты должен стремиться быть полезным мне. А не проявлять свой несносный характер. Понятно?
   – Зачем тебе камень Хаабад, инопланетник?
   – По преданиям камень – ключ к тайнам Лабиринта. С ним я пройду Лабиринт до конца. Ты – не пройдешь. И ты это знаешь, потому что на тебе проклятие. Никакая кровь тебе не поможет. А я пройду.
   – Ладно, – неожиданно примирительно произнес Черный шаман, – Я возьму свои слова обратно. Ты не обманул меня. И ты дал мне везенье. Но мы не смогли им воспользоваться. Мы найдем камень. Ты как и сейчас будешь помогать мне. А я тебе.
   «А потом я пошлю тебе в сердце магическую стрелу, и ты умрешь в корчах», – усмехнулся про себя Черный шаман.
   – Будет так.
   – Я стану полным хозяином Ботсваны. Я создам Большое Царство. Черный шаман – хозяин на Ботсване. Потом Черный шаман хозяин на других планетах, где живет сейчас чернокожий. Мне не нужны белые слуги, они мертвы для магии. Мне нужны черные слуги – я буду пить их силу, как хочу. Твои хозяева будут помогать мне. Я буду помогать им. И нет гор, которые не рухнут под нами…
   «Своротим горы, ноне с тобой, – подумал Динозавр. – Ты сдохнешь, как лабораторная крыса в руках психотронщиков в исследовательском центре. Они тебя вывернут наизнанку…»
   – Как быть? Как опять поймать везение? – спросил Черный шаман.
   – Интересно, где они могут быть? – спросил Динозавр. – Мы сбились. Где твое Виденье?
   – А где твои железные «уши»? Они пойдут в Лабиринт.
   – Почему?
   – Камень у них… А камень – ключ к Лабиринту.
   – Значит, в Лабиринт?
   – Да. Мои и твои люди пойдут туда, – решил Динозавр. – Мы должны найти их.
   – К нам вернется везение. Крови мне!
 

***

 
   Восход дневного светила застал друзей-московитян у входа в одну из многочисленных пещер, находившихся в прибрежных скалах. Как удалось узнать Филатову раньше от профессора Кондратьева, все пещеры здесь были довольно глубокими и, что удивительно, почти все они, так или иначе, выводили исследователей в необычный подземный Лабиринт.
   – Что ты слышал про Лабиринт? – спросил Филатов, готовя тонкую прочную бечеву, которая могла бы помочь им отыскать дорогу назад, став своеобразной нитью Ариадны.
   – Наследство приоров.
   – Именно. Аномальная зона. Электронная аппаратура тут барахлит, поэтому при его исследовании пользуемся старым способом, – Филатов кивнул на рулетку с бечевой. – Все готово. Я иду первым, ты за мной, – распорядился он, включив осветительный карандаш.
   Филатов протиснулся в узкую для его тела горловину пещеры. Госпитальер последовал за ним.
   Уже через несколько метров друзья могли передвигаться более свободно, даже не пригибаясь. Примерно, через час Филатов с Сомовым оказались в огромном каменном зале. Дотронувшись до стены рукой, Сомов тут же ее отдернул, выругавшись:
   – Черт побери! Эта стена холодна, как морозильная камера, а в самом зале воздух почему-то достаточно теплый… Что-то здесь не так!
   – Самое интересное, что стены всех подобных залов и галерей, смежных с Лабиринтом, также охлаждены, – пояснил Филатов.
   – Надеюсь, ты знаешь, куда ведешь, – все еще недоверчиво проговорил Сомов,
   – Знаю. У меня предок Сусанин был.
   Галереи Лабиринта открылись перед исследователями неожиданно. Они увидели с верхней точки несколько коридоров, ведущих в разные стороны.
   – Интересно, зачем приоры отгрохали его? – спросил Сомов.
   – Все, что связано на этой планете с приорами, – сплошные загадки. Может, это транспортная система. Жилище. Хранилища. Все что угодно. И я не удивлюсь, если тоннели им были нужны для таких целей, о которых мы и вообразить не можем. Другая система мышления, иная система координат… И все-таки, чего аризонцам здесь надо?
   – И чего им надо?
   – Может, клад. Люди всю историю мечтали выкопать где-нибудь богатство, которое решит все их проблемы. Сегодня золото никому не нужно. Сегодня нужны технологии.
   – Значит, где-то в Лабиринте клад с технологиями приоров?
   – Возможно и так. К сожалению, аризонцы знают об этом куда больше. Мы только идем по их следам.
   – И ради этого столько жертв? Госпиталь… Мои ребята… Больные…
   – А тебя в школе не учили, что клады всегда обагрены невинной кровью. Читай Гоголя.
   – Читал.
   Под сводами тоннелей они оказались через полчаса, а еще через час им начали попадаться кости и черепа каких-то странных животных.
   – Наши предшественники, – усмехнулся Сомов.
   – Здесь полно и человеческих черепов. Туземцы посылают обреченных на смерть сюда. Лабиринту приносятся жертвы. Сюда отправляют животных и людей. И мало кто возвращается.
   – Что?!
   – Не беспокойся. Кондратьев и наши ребята, а так, же аризонцы освоили часть Лабиринта и живы. Впрочем, неприятности не исключены. Говорят о существовании хищной фауны Лабиринта. Но никто конкретно о ней не знает.
   – Но аборигены погибают.
   – Потому что им нет пути назад. Да и заблудиться здесь – раз плюнуть.
   – А фауна… Это что – досужие домыслы?
   – По-моему, это факт. Но профессор Аэртов так ничего и не нашел. Почему нам должно повезти больше?
   – Ладно. Слушай, что мы все-таки здесь делаем? Как ты собираешься искать этот клад?
   – Надеюсь, что отгадка у тебя в руке. Тебе задача на формальную логику. Аризонцы ищут ключ к Лабиринту. Аризонцы идут на все преступления, чтобы достать какой-то там камень, а иной причины погони за тобой я не вижу – сам ты для них никакой ценности не представляешь. Вывод?
   – Камень и есть ключ к Лабиринту.
   – Вот именно.
   – Но как им пользоваться?
   – Может, суть в том, что выцарапано на поверхности?
   – Вряд ли…, Знаешь, мне кажется, я знаю ответ на этот вопрос.
   – Выкладывай.
   – Мне кажется, камень пульсирует. От него исходят волны холода и тепла. Я тебе уже говорил.
   – Дай, – Филатов взял камень, потом вернул его. – Ничего не чувствую.
   – Когда я смотрю на него, возникает видение. Я начинаю примерно ориентироваться здесь. Ты прав – камень и Лабиринт – связаны.
   – Неплохо. Почему я ничего не чувствую?