— Так быстро? И так неожиданно? Но, Магнус, это очень нехорошо с вашей стороны!
— Приношу самые искренние извинения, — Магнус склонил голову. — Я не стал бы так торопиться и проявлять драматизм, если бы недавние события не подтолкнули меня.
— Недавние события? — графиня Матильда нахмурилась. — Какие события?
Зато на лице Пелиссы появилось выражение настороженности. Впрочем через несколько секунд оно растаяло.
— Да, Магнус. О каких событиях вы говорите?
— Не только события, — осторожно продолжал Магнус, — но и новые сведения. Я узнал, что у вас сложности с наследованием. После таких слов все сразу насторожились, на лицах заиграли неопределенные улыбки, и семейство приняло боевое построение.
— Однако, — заметил Магнус, — не совсем вежливо обсуждать этот вопрос в присутствии нынешнего графа.
— Нет-нет! Это совершенно необходимо! — граф небрежно отмахнулся от любых возражений, но лицо его сохраняло тревожное выражение. — Как я могу быть спокоен, если семья может оказаться в трудном положении? О каких проблемах вы говорите, молодой человек? Какие трудности у нас с наследованием?
— В частности, я говорю о своем месте во всем этом, — размеренно проговорил Магнус. — Я узнал, что вы считаете меня претендентом на наследство, когда… наступит время.
По идее это должно было бы вызвать, как минимум, шумный протест, все должны были бы заявить, что ни о чем таком и не думали… но все промолчали. Пелисса просто смотрела на их гостя широко раскрытыми глазами, Роберт жмурился в ярости, а графиня испуганно хлопала ресницами. Граф серьезно оглядел его с ног до головы.
— Конечно, эта мысль сама по себе нелепа, — продолжал Магнус, — вернее, должна бы казаться нелепой, но до меня стало доходить, будто вы считаете, что я явился на Максиму именно с этой целью.
— Почему нелепа? — переспросила графиня, едва раскрывая плотно сжатые губы.
— Мой дом так далеко отсюда, что до нас доходят только самые общие новости о Земле и колониях. Никаких сведений о любых семействах, хотя отец время от времени упоминал, что посылал вам сообщения…
— Да, иногда мы получали весточки, — признал граф, — но ответить у нас не было возможности.
Магнус подумал, что видимо они не очень-то и старались ее найти.
— Совершенно верно. Мы полностью изолированы от вас.
Я вырос, сознавая, что Максима — родина моей семьи, но иных интересов у меня не было. Я знал, что дядя моего отца — нынешний носитель графского титула и что этот титул унаследует его сын. Я никогда и не думал, что титул может перейти к боковой ветви. Впрочем, и в этом случае наследовал бы мой дядя, а не отец…
— Но вы не могли знать, что наш дядя не в здравом уме, — граф поморщился и кивнул.
— Действительно, — согласился Магнус. — Конечно, если бы дело дошло до наследования, наследником становился бы мой отец, но никак не я. Однако, как вы все знаете, он заслужил собственный титул и земли и, несомненно, отказался бы от наследства.
— Но вы-то не отказались! — глаза Роберта горели.
— Я не сознавал настоящего положения дел до вчерашнего дня, — признался Магнус. — Хотя это многое объясняет, начиная от неприкрытой враждебности Роберта до сдержанности графини, а может быть, даже внимания Пелиссы.
— Вы лжете! — Роберт вскочил, краснея и сжимая кулаки.
— Молодой человек! — выпалила графиня.
— Магнус! — воскликнула Пелисса, но запнулась и отвела взгляд.
Магнус протянул руки ладонями вперед.
— Прошу прощения, я никого не хотел обидеть. Но вы должны понимать, что я вырос среди дворцовых интриг и потому подвергаю сомнению любое проявление внимания, даже ту доброту, с которой отнеслась ко мне кузина Пелисса. Она очень привлекательна и искренна, но подозрительный человек сразу сообразит, что именно она главная наследница, а так как она женщина, а наследование переходит по мужской линии, девушка остается наследницей только до тех пор, пока нет наследников мужского пола. И мои права на наследство не менее, а может, и более основательны, чем у нее!
Он подождал ответа, но все молчали. Глаза присутствующих расширились, лица побледнели, но губы оставались плотно сжатыми.
Почувствовав мрачную уверенность в правильности собственных действий, Магнус продолжал:
— Такой подозрительный человек поймет также, что самым естественным способом устранения противоречия было бы объединение претендентов. И потому Пелиссе было приказано привлечь мое внимание.
Он ожидал горячих возмущенных отрицаний со стороны графини или Пелиссы, но Матильда отвела взгляд и лицо ее еще больше побледнело, а Пелисса не отрываясь смотрела в пол.
Граф мрачно переводил взгляд с одной женщины на другую.
Итак, он был не в курсе. Старик повернулся к Магнусу, собираясь заговорить, но Магнус так боялся, что граф начнет извиняться, что потому опередил его.
— Разумеется, все эти соображения совершенно нелепы и показывают только, насколько я самонадеян. Ведь, в конце концов, я не только высок, силен и обладаю некоторой властностью, но и лицо у меня не безобразное. Я могу привлечь внимание. Но, как я уже сказал, я демонстрирую только свое высокомерие…
— Действительно, — пробормотал Роберт.
— ..ведь такая прекрасная женщина, как Пелисса, не могла на самом деле влюбиться в меня. Верно, Пелисса?
— Верно, — согласилась Пелисса, хотя едва не подавилась этим одним единственным, коротким словом.
Магнус ощутил боль, хотя и так догадывался о правде, но, сохранив серьезное выражение лица, только кивнул.
— Конечно, не могла. Должен просить у вас прощения, прекрасная кузина, потому что уже начинал надеяться… но вы ведь действительно прекрасны, так что, я думаю, вы простите мне эту маленькую мужскую слабость.
— Само собой, — ответила Пелисса и как-то испуганно посмотрела на Магнуса.
Роберт молча дрожал, сжимая кулаки и с ненавистью глядя на Магнуса.
Магнус воспринял это как должное и еще более укрепился в своей неприязни к этому человеку.
— Да, все это совершенно нелепо, начиная с самой мысли, что я захочу стать наследником.
Мгновенное оцепенение. Потом все более далекие родственники заговорили одновременно, графиня и Пелисса недоверчиво смотрели на Магнуса огромными удивленными глазами, а у Роберта так просто челюсть отвисла.
— Спокойствие! — Граф поднял руку и подождал, пока все не замолчат, не отрывая взгляда от Магнуса. И только когда в комнате наступила тишина, он задал интересующие всех вопросы:
— Не хотите становиться наследником? Отвернетесь от дела с оборотом в несколько миллиардов в год? Откажетесь от богатства, власти и титула? Как это можно, не захотеть стать наследником?
Хотя Магнус крайне рассердился, ему все же не захотелось отвечать, что он не больше сына самого графа желает оказаться пожизненно заключенным на астероиде размером в двадцать миль.
— Помимо суетных соображений, милорд, у меня возникает еще вопрос о степени моей готовности к такому положению. Я мало что знаю о робототехнике и совершенно не разбираюсь в современной промышленности. Я не имею ни малейшего понятия о том, как управлять даже одной-единственной фабрикой, не говоря уже о целом комплексе. Если бы я стал графом, это было бы катастрофой для «Автоматов д'Арманд», а ведь прежде всего важно то, что хорошо для семьи.
Ему показалось, что он неплохо выкрутился, но граф отбросил его возражения, не поверив в его искренность.
— Вы сможете научиться, молодой человек, а пока учитесь, вам помогут высококвалифицированные советники; Неужели вас не привлекают богатство и роскошь?
— Не больше, чем любого другого человека, — Магнус подбирал слова очень тщательно. — Но на родине меня ждет другой титул, а вместе с ним и земли и богатства. — Он не стал упоминать, что титул Рода, вероятно, не наследственный. Хотя земли точно перейдут к семье, и неважно, что придется делиться угодьями с братьями и сестрой. Он вообще не был уверен в том, что хочет что-то наследовать на Грамарии. — К тому же, я хочу поближе познакомиться со Вселенной, прежде чем осесть окончательно на одном месте. Мне еще не хочется отдыхать.
— Но ведь со временем захочется, — упрямился, не желая смиряться, дед. — Когда вы устанете от странствий, захочется и осесть на одном месте. К тому же вы легко привыкнете к удовольствиям современного мира… Как вы тогда посмотрите на наследство?
Даже теперь Магнус не решился в открытую заявлять, что астероид слишком мал для него, поэтому он заверил деда:
— Я найду способ занять свою нишу, как это сделал мой отец.
— Вы настолько в себе уверены? — Граф посмотрел на Магнуса с явным сомнением, впрочем, не он один.
— Настолько, что готов подписать любые бумаги, если вы пожелаете, в которых откажусь и от титула, и от состояния.
В спальне старого графа послышались недоверчивые и вместе с тем радостные восклицания. Молчал только сам старый граф, он не отрываясь смотрел на Магнуса, пережидая, пока не смолкнут голоса, а когда наконец все успокоилось, он снова поднял руку, и в комнате наступила тишина.
— А как же ваш отец, мой племянник? В конце концов именно у него наибольшие права на наследство! Какая уверенность может быть у нас, что он не предъявит свои права.
Магнус едва успел подавить душивший его смех. Чтобы Верховный Чародей Грамария отказался от целого мира ради безвкусного роскошного имения на жалком астероиде, где он к тому же терял бы возможность пользоваться своими псионическими силами, которые приобрел с таким трудом? Отказаться от дела всей жизни ради ЭТОГО?
Хвала небу, он сумел сдержаться. Напротив, он чрезвычайно серьезно ответил:
— Не могу говорить за своего отца, однако я все же очень сомневаюсь, чтобы Родни д'Арманд пожелал бы отказаться от дела, которому посвятил всю жизнь, и принял бы на себя ответственность за семейный бизнес. Конечно, милорд, он наверняка захотел бы повидаться с вами еще раз и со своим братом, каким бы ни было состояние дяди Ричарда, но остаться здесь навсегда он точно не захотел бы. Конечно, если бы он смог совершить перелет.
— Перелет? — граф нахмурился. — А почему он не может?
У него же есть корабль, не правда ли?
Магнус почувствовал слабый укол вины.
— Был, сэр, но он отдал его мне.
— Вы хотите сказать, что он там просто-напросто застрял? — Граф покачал головой и что-то недовольно пробормотал, но Магнус видел, как в глазах Матильды полыхнула надежда. — Ну, этого мы не допустим! — решительно заявил граф. — Найдем способ послать ему корабль, да! В конце концов, он ведь член семьи.
— Я пошлю запрос, сэр, — вежливо отозвался Магнус, — и попрошу его формально отказаться от права наследование, хотя сомневаюсь, чтобы мой отец смог ответил на этот запрос, — снова укол вины, — без корабля и управляющего робота.
— Но я не хочу наследовать! — воскликнула Пелисса и сразу опустила глаза.
— Пелисса! — прервала ее бабушка.
Граф снова поднял руку, требуя тишины.
— В чем дело, внучка? Вы не желаете наследовать? Почему?
— Потому что я мало знаю, — всхлипывала Пелисса. — Нет, бабушка! Я училась, узнавала, что могла, я могу сконструировать и собрать какого-нибудь простенького робота, я знаю принципы его управления, но я так всего этого боюсь! Не могу даже думать о том, чтобы самостоятельно управлять компанией. Ведь вся семья пострадает, если я допущу ошибку! — Девушка полными слез глазами посмотрела на Матильду. — Неужели это так трудно понять?
Матильда стояла неподвижно, но потом совершенно неожиданно оттаяла и обняла внучку за плечи.
— Не сомневайся, дорогая, все понятно. Я понимаю это лучше, чем ты можешь себе представить! Но мы должны делать то, к чему предназначены, делать и надеяться, и снова делать.
— И помните, вы не останетесь без добрых советов, — напомнил граф.
— Но ведь я должна буду принимать решения! — всхлипывала Пелисса.
— Вы сами сказали, что обладаете для этого нужными знаниями, — заметил Магнус. — Вам больше нужна общая уверенность, а не советы, эмоциональная поддержка, знание, что рядом есть человек, на которого можно опереться.
— Вот именно! — Пелисса повернула к нему залитое слезами лицо. — Теперь вы поняли!
— Естественно, — Магнус едва сдержал гнев и повернулся к сопернику. — Ради Бога, простите мою назойливость, но мне показалось, что кузен Роберт вполне мог бы оказаться вашей опорой, посохом, на который вы сможете опираться. Он, несомненно, знает о деле гораздо больше меня, и к тому же, если не ошибаюсь, в этом весьма заинтересован.
Теперь настала очередь Пелиссы замереть.
Матильда неспешно отыскала взглядом Роберта. Тот явно напрягся, но мужественно выдержал ее взгляд.
— Так вот оно что, — прошептала Матильда. — Все время прямо у меня под носом. Девочка, вы могли бы сказать мне!
— Но вам не нравился Роберт, — прошептала Пелисса.
— Как любовник? Конечно нет, у него слишком дурной характер. Но как муж? Что ж, когда он остепенится, а сейчас кто может сказать? Мне нужно обдумать этот вопрос, и очень тщательно.
Граф бросил ледяной взгляд на родича.
— Я думаю, вам пора остепениться, молодой человек, и побыстрее.
— Да, сэр, — покорно согласился Роберт.
— Могу я высказать еще одно предложение, — продолжил Магнус, — чтобы мой дядя-профессор получил приглашение прилетать на Максиму во время летних каникул, когда у него нет занятий. Кстати, какова его специальность?
— Конечно, робототехника, — хмыкнул граф, нахмурившись.
Магнус удержался от желания прикрикнуть на него, но только улыбнулся.
— Замечательно! А ему вы не предлагали передавать «Автоматам д'Арманд» свои новые открытия?
— Ну, отдельные предложения… в общем и так…
— Вы должны разрабатывать все его пилотные модели. Семья есть семья. И мне кажется даже, что во время учебных семестров он мог бы давать консультации, если его доля в семейном доходе будет пропорциональна помощи. И вообще мне казалось, что консультации всегда увеличивают престиж профессора.
— Чудесная мысль! — граф удивленно посмотрел на Магнуса. — Я думаю, молодой человек, у вас все-таки имеется талант бизнесмена.
— Нет, дедушка, я склонен только к интригам. Как я вам уже рассказывал, ими был пропитан сам воздух, которым я дышал с рождения. — Магнус старался сейчас не избегать преувеличений.
Но Матильда нахмурилась.
— Вы не знаете профессора так, как знаем его мы, молодой человек. Сомневаюсь, чтобы он согласился вернуться на Максиму даже на три месяца.
Магнус почему-то поверил ей.
— Должен быть какой-то способ, — граф поморщился. — В конце концов семья — прежде всего.
Магнус поджал губы.
— Не позволите ли вы мне поговорить с моим ученым родичем?
— Наверное, можно попробовать, если вы, конечно, согласны отправиться на Землю.
— Разве у него нет гиперфона?
— Конечно, есть, но что нам даст такой разговор?
— Возможность всегда есть, — ответил Магнус, и они вместе с Матильдой пошли в центр связи имения.
«Магнус, — послышался в сознании юного чародея голос Фесса, — надеюсь, ты не совершишь ничего неэтичного».
«Разве убеждение неэтично?» — возразил Магнус, «Оно может быть этичным или неэтичным в зависимости от методов, которыми пользуешься».
«Тогда понаблюдай за моими методами, а потом делай выводы», — коротко отрубил Магнус — ему вовсе не был нужен домашний демон для напоминания о том, что он собирается совершить нечто, не вполне приемлемое и вряд ли бы одобренное отцом.
Вместе с графиней юноша устроился в домашнем центре связи. Посмотрев на ряд циферблатов над экранами, он отметил время Бостона на континенте Северная Америка. Восемь часов вечера — лучшее время для семейного звонка. Магнус взглянул на графиню.
— Долго ли нам придется ждать связи?
— Не очень, — ответила Матильда, и в этот момент на экране пошел снег, а потом в самой гуще метели расцвел цветок.
Из центра цветка поползли слова, заполнял белый экран.
«Вы на связи с 27-14-30-260-339977AZ».
Тетя Матильда согласно кивнула.
— Это адрес Роджера.
Магнус нахмурился.
— Но почему он не обозначен именем?
Матильда снисходительно посмотрела на него.
— Чтобы защититься от воровства, конечно, — и, повернувшись к экрану, оставила Магнуса гадать, как простой ряд цифр может уберечь от кражи со взломом. — Прошу сообщить профессору д'Арманду, что звонит его мачеха.
«Мачеха?» Магнус постарался скрыть свое удивление. Значит, Матильда — вторая жена графа. Он на секунду задумался над тем, как это может быть связано с наследованием.
Изображение не поменялось, но послышались слова: «Прием подтвержден».
— Кричаще, но дешево, — заметила Матильда.
Магнус ничего не понял, но постарался сохранить непроницаемую маску на лице.
Наконец цветок исчез с экрана, уступив место мужчине средних лет, и это действительно поразило Магнуса. Вторая жена графа, должно быть, на добрых двадцать лет моложе первой.
Раньше Магнус думал, что это болезнь сделала графа на двадцать лет старше жены, но теперь понял, что это был просто возраст.
У профессора было длинное бледное лицо и чопорные манеры.
И, конечно, неоспоримое сходство со старым графом.
— Матильда! Какой приятный сюрприз!
— И какое удовольствие видеть вас, Роджер, — в словах графини прозвучала искренняя теплота. — Позвольте мне сразу успокоить вас, прежде чем мы станем говорить дальше: вашему отцу не хуже, но и не лучше.
— Рад слышать первое, и жаль, что слышу второе. — Роджер внимательно посмотрел на Магнуса. — Могу ли я предположить, что именно этот молодой человек и есть причина того, что вы тратите столько денег на вызов?
— Да, это мой предлог, — признала Матильда. — Роджер, познакомьтесь со своим кузеном Магнусом, сыном Родни.
— Родни! Значит, он жив? — Теперь профессор с явным интересом повернулся к Магнусу. — Мы считали, что он давно уже сгинул в результате превратностей своей профессии — жизнь тайного агента и все такое. Ваш отец здоров, молодой человек?
Да, вполне. — Магнус испытал еще одно потрясение, услышав, как его отца называют тайным агентом. Впрочем, конечно, он и есть тайный агент, хотя сейчас это не главное его занятие. — Отец просил передавать привет всей семье, но я вынужден говорить с вами таким способом, потому что не собираюсь на Землю. — Это было не совсем так, но Магнус принял решение никогда не появляться вблизи любого из представителей семейства д'Арманд.
— Жаль слышать такое, — профессор нахмурился. — Вам безусловно понравилось бы в Кембридже. Это настоящий оазис в пустыне современного мира.
— Правда? Боюсь, я слишком мало знаю о Земле. — Разговаривая, Магнус пронесся мыслью по тахионному лучу и, благополучно миновав орбиту Марса, прошел мимо Луны, отыскивая сознание родственника на далекой планете. Ему нужно было еще хоть немного поговорить с кузеном, чтобы почувствовать его сознание, отличить его подпись и научиться безошибочно выделять его из всех остальных сознаний на Земле. — Я слышал, что Кембридж — город, отведенный исключительно поиску знаний.
Можно сказать и так, — профессор улыбнулся. — Большинство наших институтов так тесно связаны с коммерцией, что было бы правильней сказать, Кембридж — город бизнеса и знаний.
— А какова наружность города?
— Какое странное выражение. Мне кажется, ваши идиомы несколько отличаются от наших. — Профессор проницательно взглянул на Магнуса. — Вообще-то, молодой человек, мы стараемся сочетать старинные здания и новые знания, если это о чем-то вам говорит.
Говорит, и очень многое, Магнус уже выделил сознание кузена из множества других и позволил своему сознанию слиться с его разумом, легко, как перышко, нематериально проникнув в мир профессора, увидеть, как он воспринимает окружающее, понять его мысли, усвоить воспоминания.
— Наш мир абсолютно противоположен вашему, профессор. — Это еще мягко сказано, вся культура Грамария представляла собой идеализированное воплощение европейского средневековья. — Но мне симпатично ваше отношению к месту жизни.
— Тогда вы обязательно должны приехать в Кембридж и открыть его для себя, — профессор вновь улыбнулся, хотя и сохранял еще прежнюю настороженность. — Но ведь вы, конечно, связались со мной не для того, чтобы просто поговорить о моем городе, молодой человек.
— Разумеется, сэр, но я хотел познакомиться с вами, а разговор о вашем городе дал мне возможность понять вас, — ответил Магнус. — Я путешествую, чтобы лучше понять самого себя, и начал со знакомства с корнями семейства, с семьей моего отца.
— О, с этим процессом знаком каждый профессор и постоянно ему подвергается. — Лицо Роджера смягчилось, он стал чуть более открытым, на глазах обретая уверенность и наполняясь сознанием превосходства над более молодым собеседником. — И что же вы успели узнать?
— То, что наше семейство чрезвычайно важно для всех наших родственников, — ответил Магнус, — зачастую даже важнее собственного благополучия.
Профессор нахмурился, смена темы ему не понравилась.
— Вам такое отношение кажется нормальным?
— Это, несомненно, идет на пользу семье, — отметил Магнус, — ведь нравственное и материальное благополучие каждого индивидуума зависит от благополучия всей семьи в целом. Я считаю, что такое отношение способствует и благополучию индивидуумов.
— Но разве это не кажется вам несколько связывающим, ограничивающим личную свободу индивида?
Вопрос прозвучал почти оборонительно, и Магнус сразу же уцепился за представившуюся возможность и проник чуть глубже в подсознание кузена, с некоторым удивлением обнаружив, что такую реакцию провоцирует застарелое чувство вины.
Во время дальнейшего разговора он мысленно постарался смягчить это чувство, переводя его все ближе к осознанию своих обязанностей.
— Очень связывает, тем более что я родился и вырос на планете, чуть меньше Земли. Когда перед тобой целый мир или даже просто большой остров, в других условиях просто не хватает этого простора.
Матильда недовольно посмотрела на гостя.
— Мне этого простора не хватало еще до того, как я с ним познакомился, — с улыбкой сказал Роджер.
— Молодые люди всегда склонны к бродяжничеству, — резко встряла в разговор графиня. — Им нравится исследовать новые места. Верно, Магнус?
— Я живое свидетельство этому, — Магнус позволил себе слегка улыбнуться, но мозг его тщательно просеивал воспоминания, которые во время разговора возникали в сознании Роджера. — И не могу не удивляться, чем вас так привлекает перенаселенная Земля и почему вы решили осесть именно на ней.
Вопрос вызвал настоящий поток эмоций и воспоминаний, хотя профессор и сохранил на лице нейтральную улыбку. Магнус аккуратно прощупывал, шел по ассоциациям и связям, добираясь до основополагающей сущности этого стремления. Действовал он очень осторожно, это был его не самый сильный дар, но он не раз был свидетелем, как это делают его мать и сестра, и сам неоднократно подвергался такого рода исследованиям со стороны родственников, когда погружался в апатию.
Да, нелюбовь профессора к Максиме только поверхностно объяснялась юношеским стремлением к бродяжничеству, а на самом деле имела гораздо более глубокую причину — Магнус смог обозначить ее только как эмоциональную клаустрофобию, удушье, которое охватывает почти любого, когда слишком много людей заключено в небольшом замкнутом пространстве. Магнус всмотрелся внимательней и наконец-то добрался до бесконечной череды требований со стороны графа, графини и двух десятков других родственников.
На Роджера с самых юных лет возлагали непомерную ответственность, требовали решить, что делать с дядей Ричардом. Он слишком долго поддерживал отца во время его старения и смерти первой жены и, будучи одним из немногих умственно стабильных членов семьи, постоянно становился объектом бесконечных эмоциональных притязаний. Еще в подростковом возрасте он один должен был заботиться о том, чтобы все в семействе было хорошо! Магнус от души посочувствовал ему, за две короткие недели он уже и сам начал ощущать тиски этих эмоциональных притязаний. Отвратительное чувство, когда несколько людей одновременно тянут тебя в разные стороны.
Тем не менее семья — прежде всего, и если кузен Роджер нуждается в финансовой поддержке «Автоматов д'Арманд», ему придется взять на себя часть ответственности за семейный бизнес.
Профессор тем временем отвечал:
— Кембридж не перенаселен, молодой человек, за исключением, пожалуй, футбольных суббот. В нем такое ощущение свободы и пространства, какого не найдешь ни в одном космическом поселении.
— Согласен, — кивнул Магнус. — Но ведь в любом социальном окружении существуют и требования других людей.
— Это так, но в академической среде они очень сдержанны и ненавязчивы, — заметил профессор и пустился в похвалы товариществу ученых.
А в подтексте Магнус читал страх перед личными взаимоотношениями, семейная жизнь настолько удушающе подействовала на Роджера, что он до сих пор не решился жениться и определенно не собирался заводить детей. Его отношения с женщинами были поверхностными и служили только потребностям тела. Магнус испытал сочувствие к кузену, он всегда узнавал искалеченные души и отождествлял себя с ними с такой самоотдачей, что сам порой поражался собственной эмпатии. Однако боевые рефлексы взяли верх, и он, отодвинув собственные переживания в бэкграунд, продолжил работать с сознанием кузена, усиливая его ощущение безопасности внутри семьи и нагнетая впечатление, что остальные члены семьи давно уже приспособились к отсутствию Роджера и нашли иные источники безопасности.
— Приношу самые искренние извинения, — Магнус склонил голову. — Я не стал бы так торопиться и проявлять драматизм, если бы недавние события не подтолкнули меня.
— Недавние события? — графиня Матильда нахмурилась. — Какие события?
Зато на лице Пелиссы появилось выражение настороженности. Впрочем через несколько секунд оно растаяло.
— Да, Магнус. О каких событиях вы говорите?
— Не только события, — осторожно продолжал Магнус, — но и новые сведения. Я узнал, что у вас сложности с наследованием. После таких слов все сразу насторожились, на лицах заиграли неопределенные улыбки, и семейство приняло боевое построение.
— Однако, — заметил Магнус, — не совсем вежливо обсуждать этот вопрос в присутствии нынешнего графа.
— Нет-нет! Это совершенно необходимо! — граф небрежно отмахнулся от любых возражений, но лицо его сохраняло тревожное выражение. — Как я могу быть спокоен, если семья может оказаться в трудном положении? О каких проблемах вы говорите, молодой человек? Какие трудности у нас с наследованием?
— В частности, я говорю о своем месте во всем этом, — размеренно проговорил Магнус. — Я узнал, что вы считаете меня претендентом на наследство, когда… наступит время.
По идее это должно было бы вызвать, как минимум, шумный протест, все должны были бы заявить, что ни о чем таком и не думали… но все промолчали. Пелисса просто смотрела на их гостя широко раскрытыми глазами, Роберт жмурился в ярости, а графиня испуганно хлопала ресницами. Граф серьезно оглядел его с ног до головы.
— Конечно, эта мысль сама по себе нелепа, — продолжал Магнус, — вернее, должна бы казаться нелепой, но до меня стало доходить, будто вы считаете, что я явился на Максиму именно с этой целью.
— Почему нелепа? — переспросила графиня, едва раскрывая плотно сжатые губы.
— Мой дом так далеко отсюда, что до нас доходят только самые общие новости о Земле и колониях. Никаких сведений о любых семействах, хотя отец время от времени упоминал, что посылал вам сообщения…
— Да, иногда мы получали весточки, — признал граф, — но ответить у нас не было возможности.
Магнус подумал, что видимо они не очень-то и старались ее найти.
— Совершенно верно. Мы полностью изолированы от вас.
Я вырос, сознавая, что Максима — родина моей семьи, но иных интересов у меня не было. Я знал, что дядя моего отца — нынешний носитель графского титула и что этот титул унаследует его сын. Я никогда и не думал, что титул может перейти к боковой ветви. Впрочем, и в этом случае наследовал бы мой дядя, а не отец…
— Но вы не могли знать, что наш дядя не в здравом уме, — граф поморщился и кивнул.
— Действительно, — согласился Магнус. — Конечно, если бы дело дошло до наследования, наследником становился бы мой отец, но никак не я. Однако, как вы все знаете, он заслужил собственный титул и земли и, несомненно, отказался бы от наследства.
— Но вы-то не отказались! — глаза Роберта горели.
— Я не сознавал настоящего положения дел до вчерашнего дня, — признался Магнус. — Хотя это многое объясняет, начиная от неприкрытой враждебности Роберта до сдержанности графини, а может быть, даже внимания Пелиссы.
— Вы лжете! — Роберт вскочил, краснея и сжимая кулаки.
— Молодой человек! — выпалила графиня.
— Магнус! — воскликнула Пелисса, но запнулась и отвела взгляд.
Магнус протянул руки ладонями вперед.
— Прошу прощения, я никого не хотел обидеть. Но вы должны понимать, что я вырос среди дворцовых интриг и потому подвергаю сомнению любое проявление внимания, даже ту доброту, с которой отнеслась ко мне кузина Пелисса. Она очень привлекательна и искренна, но подозрительный человек сразу сообразит, что именно она главная наследница, а так как она женщина, а наследование переходит по мужской линии, девушка остается наследницей только до тех пор, пока нет наследников мужского пола. И мои права на наследство не менее, а может, и более основательны, чем у нее!
Он подождал ответа, но все молчали. Глаза присутствующих расширились, лица побледнели, но губы оставались плотно сжатыми.
Почувствовав мрачную уверенность в правильности собственных действий, Магнус продолжал:
— Такой подозрительный человек поймет также, что самым естественным способом устранения противоречия было бы объединение претендентов. И потому Пелиссе было приказано привлечь мое внимание.
Он ожидал горячих возмущенных отрицаний со стороны графини или Пелиссы, но Матильда отвела взгляд и лицо ее еще больше побледнело, а Пелисса не отрываясь смотрела в пол.
Граф мрачно переводил взгляд с одной женщины на другую.
Итак, он был не в курсе. Старик повернулся к Магнусу, собираясь заговорить, но Магнус так боялся, что граф начнет извиняться, что потому опередил его.
— Разумеется, все эти соображения совершенно нелепы и показывают только, насколько я самонадеян. Ведь, в конце концов, я не только высок, силен и обладаю некоторой властностью, но и лицо у меня не безобразное. Я могу привлечь внимание. Но, как я уже сказал, я демонстрирую только свое высокомерие…
— Действительно, — пробормотал Роберт.
— ..ведь такая прекрасная женщина, как Пелисса, не могла на самом деле влюбиться в меня. Верно, Пелисса?
— Верно, — согласилась Пелисса, хотя едва не подавилась этим одним единственным, коротким словом.
Магнус ощутил боль, хотя и так догадывался о правде, но, сохранив серьезное выражение лица, только кивнул.
— Конечно, не могла. Должен просить у вас прощения, прекрасная кузина, потому что уже начинал надеяться… но вы ведь действительно прекрасны, так что, я думаю, вы простите мне эту маленькую мужскую слабость.
— Само собой, — ответила Пелисса и как-то испуганно посмотрела на Магнуса.
Роберт молча дрожал, сжимая кулаки и с ненавистью глядя на Магнуса.
Магнус воспринял это как должное и еще более укрепился в своей неприязни к этому человеку.
— Да, все это совершенно нелепо, начиная с самой мысли, что я захочу стать наследником.
Мгновенное оцепенение. Потом все более далекие родственники заговорили одновременно, графиня и Пелисса недоверчиво смотрели на Магнуса огромными удивленными глазами, а у Роберта так просто челюсть отвисла.
— Спокойствие! — Граф поднял руку и подождал, пока все не замолчат, не отрывая взгляда от Магнуса. И только когда в комнате наступила тишина, он задал интересующие всех вопросы:
— Не хотите становиться наследником? Отвернетесь от дела с оборотом в несколько миллиардов в год? Откажетесь от богатства, власти и титула? Как это можно, не захотеть стать наследником?
Хотя Магнус крайне рассердился, ему все же не захотелось отвечать, что он не больше сына самого графа желает оказаться пожизненно заключенным на астероиде размером в двадцать миль.
— Помимо суетных соображений, милорд, у меня возникает еще вопрос о степени моей готовности к такому положению. Я мало что знаю о робототехнике и совершенно не разбираюсь в современной промышленности. Я не имею ни малейшего понятия о том, как управлять даже одной-единственной фабрикой, не говоря уже о целом комплексе. Если бы я стал графом, это было бы катастрофой для «Автоматов д'Арманд», а ведь прежде всего важно то, что хорошо для семьи.
Ему показалось, что он неплохо выкрутился, но граф отбросил его возражения, не поверив в его искренность.
— Вы сможете научиться, молодой человек, а пока учитесь, вам помогут высококвалифицированные советники; Неужели вас не привлекают богатство и роскошь?
— Не больше, чем любого другого человека, — Магнус подбирал слова очень тщательно. — Но на родине меня ждет другой титул, а вместе с ним и земли и богатства. — Он не стал упоминать, что титул Рода, вероятно, не наследственный. Хотя земли точно перейдут к семье, и неважно, что придется делиться угодьями с братьями и сестрой. Он вообще не был уверен в том, что хочет что-то наследовать на Грамарии. — К тому же, я хочу поближе познакомиться со Вселенной, прежде чем осесть окончательно на одном месте. Мне еще не хочется отдыхать.
— Но ведь со временем захочется, — упрямился, не желая смиряться, дед. — Когда вы устанете от странствий, захочется и осесть на одном месте. К тому же вы легко привыкнете к удовольствиям современного мира… Как вы тогда посмотрите на наследство?
Даже теперь Магнус не решился в открытую заявлять, что астероид слишком мал для него, поэтому он заверил деда:
— Я найду способ занять свою нишу, как это сделал мой отец.
— Вы настолько в себе уверены? — Граф посмотрел на Магнуса с явным сомнением, впрочем, не он один.
— Настолько, что готов подписать любые бумаги, если вы пожелаете, в которых откажусь и от титула, и от состояния.
В спальне старого графа послышались недоверчивые и вместе с тем радостные восклицания. Молчал только сам старый граф, он не отрываясь смотрел на Магнуса, пережидая, пока не смолкнут голоса, а когда наконец все успокоилось, он снова поднял руку, и в комнате наступила тишина.
— А как же ваш отец, мой племянник? В конце концов именно у него наибольшие права на наследство! Какая уверенность может быть у нас, что он не предъявит свои права.
Магнус едва успел подавить душивший его смех. Чтобы Верховный Чародей Грамария отказался от целого мира ради безвкусного роскошного имения на жалком астероиде, где он к тому же терял бы возможность пользоваться своими псионическими силами, которые приобрел с таким трудом? Отказаться от дела всей жизни ради ЭТОГО?
Хвала небу, он сумел сдержаться. Напротив, он чрезвычайно серьезно ответил:
— Не могу говорить за своего отца, однако я все же очень сомневаюсь, чтобы Родни д'Арманд пожелал бы отказаться от дела, которому посвятил всю жизнь, и принял бы на себя ответственность за семейный бизнес. Конечно, милорд, он наверняка захотел бы повидаться с вами еще раз и со своим братом, каким бы ни было состояние дяди Ричарда, но остаться здесь навсегда он точно не захотел бы. Конечно, если бы он смог совершить перелет.
— Перелет? — граф нахмурился. — А почему он не может?
У него же есть корабль, не правда ли?
Магнус почувствовал слабый укол вины.
— Был, сэр, но он отдал его мне.
— Вы хотите сказать, что он там просто-напросто застрял? — Граф покачал головой и что-то недовольно пробормотал, но Магнус видел, как в глазах Матильды полыхнула надежда. — Ну, этого мы не допустим! — решительно заявил граф. — Найдем способ послать ему корабль, да! В конце концов, он ведь член семьи.
— Я пошлю запрос, сэр, — вежливо отозвался Магнус, — и попрошу его формально отказаться от права наследование, хотя сомневаюсь, чтобы мой отец смог ответил на этот запрос, — снова укол вины, — без корабля и управляющего робота.
— Но я не хочу наследовать! — воскликнула Пелисса и сразу опустила глаза.
— Пелисса! — прервала ее бабушка.
Граф снова поднял руку, требуя тишины.
— В чем дело, внучка? Вы не желаете наследовать? Почему?
— Потому что я мало знаю, — всхлипывала Пелисса. — Нет, бабушка! Я училась, узнавала, что могла, я могу сконструировать и собрать какого-нибудь простенького робота, я знаю принципы его управления, но я так всего этого боюсь! Не могу даже думать о том, чтобы самостоятельно управлять компанией. Ведь вся семья пострадает, если я допущу ошибку! — Девушка полными слез глазами посмотрела на Матильду. — Неужели это так трудно понять?
Матильда стояла неподвижно, но потом совершенно неожиданно оттаяла и обняла внучку за плечи.
— Не сомневайся, дорогая, все понятно. Я понимаю это лучше, чем ты можешь себе представить! Но мы должны делать то, к чему предназначены, делать и надеяться, и снова делать.
— И помните, вы не останетесь без добрых советов, — напомнил граф.
— Но ведь я должна буду принимать решения! — всхлипывала Пелисса.
— Вы сами сказали, что обладаете для этого нужными знаниями, — заметил Магнус. — Вам больше нужна общая уверенность, а не советы, эмоциональная поддержка, знание, что рядом есть человек, на которого можно опереться.
— Вот именно! — Пелисса повернула к нему залитое слезами лицо. — Теперь вы поняли!
— Естественно, — Магнус едва сдержал гнев и повернулся к сопернику. — Ради Бога, простите мою назойливость, но мне показалось, что кузен Роберт вполне мог бы оказаться вашей опорой, посохом, на который вы сможете опираться. Он, несомненно, знает о деле гораздо больше меня, и к тому же, если не ошибаюсь, в этом весьма заинтересован.
Теперь настала очередь Пелиссы замереть.
Матильда неспешно отыскала взглядом Роберта. Тот явно напрягся, но мужественно выдержал ее взгляд.
— Так вот оно что, — прошептала Матильда. — Все время прямо у меня под носом. Девочка, вы могли бы сказать мне!
— Но вам не нравился Роберт, — прошептала Пелисса.
— Как любовник? Конечно нет, у него слишком дурной характер. Но как муж? Что ж, когда он остепенится, а сейчас кто может сказать? Мне нужно обдумать этот вопрос, и очень тщательно.
Граф бросил ледяной взгляд на родича.
— Я думаю, вам пора остепениться, молодой человек, и побыстрее.
— Да, сэр, — покорно согласился Роберт.
— Могу я высказать еще одно предложение, — продолжил Магнус, — чтобы мой дядя-профессор получил приглашение прилетать на Максиму во время летних каникул, когда у него нет занятий. Кстати, какова его специальность?
— Конечно, робототехника, — хмыкнул граф, нахмурившись.
Магнус удержался от желания прикрикнуть на него, но только улыбнулся.
— Замечательно! А ему вы не предлагали передавать «Автоматам д'Арманд» свои новые открытия?
— Ну, отдельные предложения… в общем и так…
— Вы должны разрабатывать все его пилотные модели. Семья есть семья. И мне кажется даже, что во время учебных семестров он мог бы давать консультации, если его доля в семейном доходе будет пропорциональна помощи. И вообще мне казалось, что консультации всегда увеличивают престиж профессора.
— Чудесная мысль! — граф удивленно посмотрел на Магнуса. — Я думаю, молодой человек, у вас все-таки имеется талант бизнесмена.
— Нет, дедушка, я склонен только к интригам. Как я вам уже рассказывал, ими был пропитан сам воздух, которым я дышал с рождения. — Магнус старался сейчас не избегать преувеличений.
Но Матильда нахмурилась.
— Вы не знаете профессора так, как знаем его мы, молодой человек. Сомневаюсь, чтобы он согласился вернуться на Максиму даже на три месяца.
Магнус почему-то поверил ей.
— Должен быть какой-то способ, — граф поморщился. — В конце концов семья — прежде всего.
Магнус поджал губы.
— Не позволите ли вы мне поговорить с моим ученым родичем?
— Наверное, можно попробовать, если вы, конечно, согласны отправиться на Землю.
— Разве у него нет гиперфона?
— Конечно, есть, но что нам даст такой разговор?
— Возможность всегда есть, — ответил Магнус, и они вместе с Матильдой пошли в центр связи имения.
«Магнус, — послышался в сознании юного чародея голос Фесса, — надеюсь, ты не совершишь ничего неэтичного».
«Разве убеждение неэтично?» — возразил Магнус, «Оно может быть этичным или неэтичным в зависимости от методов, которыми пользуешься».
«Тогда понаблюдай за моими методами, а потом делай выводы», — коротко отрубил Магнус — ему вовсе не был нужен домашний демон для напоминания о том, что он собирается совершить нечто, не вполне приемлемое и вряд ли бы одобренное отцом.
Вместе с графиней юноша устроился в домашнем центре связи. Посмотрев на ряд циферблатов над экранами, он отметил время Бостона на континенте Северная Америка. Восемь часов вечера — лучшее время для семейного звонка. Магнус взглянул на графиню.
— Долго ли нам придется ждать связи?
— Не очень, — ответила Матильда, и в этот момент на экране пошел снег, а потом в самой гуще метели расцвел цветок.
Из центра цветка поползли слова, заполнял белый экран.
«Вы на связи с 27-14-30-260-339977AZ».
Тетя Матильда согласно кивнула.
— Это адрес Роджера.
Магнус нахмурился.
— Но почему он не обозначен именем?
Матильда снисходительно посмотрела на него.
— Чтобы защититься от воровства, конечно, — и, повернувшись к экрану, оставила Магнуса гадать, как простой ряд цифр может уберечь от кражи со взломом. — Прошу сообщить профессору д'Арманду, что звонит его мачеха.
«Мачеха?» Магнус постарался скрыть свое удивление. Значит, Матильда — вторая жена графа. Он на секунду задумался над тем, как это может быть связано с наследованием.
Изображение не поменялось, но послышались слова: «Прием подтвержден».
— Кричаще, но дешево, — заметила Матильда.
Магнус ничего не понял, но постарался сохранить непроницаемую маску на лице.
Наконец цветок исчез с экрана, уступив место мужчине средних лет, и это действительно поразило Магнуса. Вторая жена графа, должно быть, на добрых двадцать лет моложе первой.
Раньше Магнус думал, что это болезнь сделала графа на двадцать лет старше жены, но теперь понял, что это был просто возраст.
У профессора было длинное бледное лицо и чопорные манеры.
И, конечно, неоспоримое сходство со старым графом.
— Матильда! Какой приятный сюрприз!
— И какое удовольствие видеть вас, Роджер, — в словах графини прозвучала искренняя теплота. — Позвольте мне сразу успокоить вас, прежде чем мы станем говорить дальше: вашему отцу не хуже, но и не лучше.
— Рад слышать первое, и жаль, что слышу второе. — Роджер внимательно посмотрел на Магнуса. — Могу ли я предположить, что именно этот молодой человек и есть причина того, что вы тратите столько денег на вызов?
— Да, это мой предлог, — признала Матильда. — Роджер, познакомьтесь со своим кузеном Магнусом, сыном Родни.
— Родни! Значит, он жив? — Теперь профессор с явным интересом повернулся к Магнусу. — Мы считали, что он давно уже сгинул в результате превратностей своей профессии — жизнь тайного агента и все такое. Ваш отец здоров, молодой человек?
Да, вполне. — Магнус испытал еще одно потрясение, услышав, как его отца называют тайным агентом. Впрочем, конечно, он и есть тайный агент, хотя сейчас это не главное его занятие. — Отец просил передавать привет всей семье, но я вынужден говорить с вами таким способом, потому что не собираюсь на Землю. — Это было не совсем так, но Магнус принял решение никогда не появляться вблизи любого из представителей семейства д'Арманд.
— Жаль слышать такое, — профессор нахмурился. — Вам безусловно понравилось бы в Кембридже. Это настоящий оазис в пустыне современного мира.
— Правда? Боюсь, я слишком мало знаю о Земле. — Разговаривая, Магнус пронесся мыслью по тахионному лучу и, благополучно миновав орбиту Марса, прошел мимо Луны, отыскивая сознание родственника на далекой планете. Ему нужно было еще хоть немного поговорить с кузеном, чтобы почувствовать его сознание, отличить его подпись и научиться безошибочно выделять его из всех остальных сознаний на Земле. — Я слышал, что Кембридж — город, отведенный исключительно поиску знаний.
Можно сказать и так, — профессор улыбнулся. — Большинство наших институтов так тесно связаны с коммерцией, что было бы правильней сказать, Кембридж — город бизнеса и знаний.
— А какова наружность города?
— Какое странное выражение. Мне кажется, ваши идиомы несколько отличаются от наших. — Профессор проницательно взглянул на Магнуса. — Вообще-то, молодой человек, мы стараемся сочетать старинные здания и новые знания, если это о чем-то вам говорит.
Говорит, и очень многое, Магнус уже выделил сознание кузена из множества других и позволил своему сознанию слиться с его разумом, легко, как перышко, нематериально проникнув в мир профессора, увидеть, как он воспринимает окружающее, понять его мысли, усвоить воспоминания.
— Наш мир абсолютно противоположен вашему, профессор. — Это еще мягко сказано, вся культура Грамария представляла собой идеализированное воплощение европейского средневековья. — Но мне симпатично ваше отношению к месту жизни.
— Тогда вы обязательно должны приехать в Кембридж и открыть его для себя, — профессор вновь улыбнулся, хотя и сохранял еще прежнюю настороженность. — Но ведь вы, конечно, связались со мной не для того, чтобы просто поговорить о моем городе, молодой человек.
— Разумеется, сэр, но я хотел познакомиться с вами, а разговор о вашем городе дал мне возможность понять вас, — ответил Магнус. — Я путешествую, чтобы лучше понять самого себя, и начал со знакомства с корнями семейства, с семьей моего отца.
— О, с этим процессом знаком каждый профессор и постоянно ему подвергается. — Лицо Роджера смягчилось, он стал чуть более открытым, на глазах обретая уверенность и наполняясь сознанием превосходства над более молодым собеседником. — И что же вы успели узнать?
— То, что наше семейство чрезвычайно важно для всех наших родственников, — ответил Магнус, — зачастую даже важнее собственного благополучия.
Профессор нахмурился, смена темы ему не понравилась.
— Вам такое отношение кажется нормальным?
— Это, несомненно, идет на пользу семье, — отметил Магнус, — ведь нравственное и материальное благополучие каждого индивидуума зависит от благополучия всей семьи в целом. Я считаю, что такое отношение способствует и благополучию индивидуумов.
— Но разве это не кажется вам несколько связывающим, ограничивающим личную свободу индивида?
Вопрос прозвучал почти оборонительно, и Магнус сразу же уцепился за представившуюся возможность и проник чуть глубже в подсознание кузена, с некоторым удивлением обнаружив, что такую реакцию провоцирует застарелое чувство вины.
Во время дальнейшего разговора он мысленно постарался смягчить это чувство, переводя его все ближе к осознанию своих обязанностей.
— Очень связывает, тем более что я родился и вырос на планете, чуть меньше Земли. Когда перед тобой целый мир или даже просто большой остров, в других условиях просто не хватает этого простора.
Матильда недовольно посмотрела на гостя.
— Мне этого простора не хватало еще до того, как я с ним познакомился, — с улыбкой сказал Роджер.
— Молодые люди всегда склонны к бродяжничеству, — резко встряла в разговор графиня. — Им нравится исследовать новые места. Верно, Магнус?
— Я живое свидетельство этому, — Магнус позволил себе слегка улыбнуться, но мозг его тщательно просеивал воспоминания, которые во время разговора возникали в сознании Роджера. — И не могу не удивляться, чем вас так привлекает перенаселенная Земля и почему вы решили осесть именно на ней.
Вопрос вызвал настоящий поток эмоций и воспоминаний, хотя профессор и сохранил на лице нейтральную улыбку. Магнус аккуратно прощупывал, шел по ассоциациям и связям, добираясь до основополагающей сущности этого стремления. Действовал он очень осторожно, это был его не самый сильный дар, но он не раз был свидетелем, как это делают его мать и сестра, и сам неоднократно подвергался такого рода исследованиям со стороны родственников, когда погружался в апатию.
Да, нелюбовь профессора к Максиме только поверхностно объяснялась юношеским стремлением к бродяжничеству, а на самом деле имела гораздо более глубокую причину — Магнус смог обозначить ее только как эмоциональную клаустрофобию, удушье, которое охватывает почти любого, когда слишком много людей заключено в небольшом замкнутом пространстве. Магнус всмотрелся внимательней и наконец-то добрался до бесконечной череды требований со стороны графа, графини и двух десятков других родственников.
На Роджера с самых юных лет возлагали непомерную ответственность, требовали решить, что делать с дядей Ричардом. Он слишком долго поддерживал отца во время его старения и смерти первой жены и, будучи одним из немногих умственно стабильных членов семьи, постоянно становился объектом бесконечных эмоциональных притязаний. Еще в подростковом возрасте он один должен был заботиться о том, чтобы все в семействе было хорошо! Магнус от души посочувствовал ему, за две короткие недели он уже и сам начал ощущать тиски этих эмоциональных притязаний. Отвратительное чувство, когда несколько людей одновременно тянут тебя в разные стороны.
Тем не менее семья — прежде всего, и если кузен Роджер нуждается в финансовой поддержке «Автоматов д'Арманд», ему придется взять на себя часть ответственности за семейный бизнес.
Профессор тем временем отвечал:
— Кембридж не перенаселен, молодой человек, за исключением, пожалуй, футбольных суббот. В нем такое ощущение свободы и пространства, какого не найдешь ни в одном космическом поселении.
— Согласен, — кивнул Магнус. — Но ведь в любом социальном окружении существуют и требования других людей.
— Это так, но в академической среде они очень сдержанны и ненавязчивы, — заметил профессор и пустился в похвалы товариществу ученых.
А в подтексте Магнус читал страх перед личными взаимоотношениями, семейная жизнь настолько удушающе подействовала на Роджера, что он до сих пор не решился жениться и определенно не собирался заводить детей. Его отношения с женщинами были поверхностными и служили только потребностям тела. Магнус испытал сочувствие к кузену, он всегда узнавал искалеченные души и отождествлял себя с ними с такой самоотдачей, что сам порой поражался собственной эмпатии. Однако боевые рефлексы взяли верх, и он, отодвинув собственные переживания в бэкграунд, продолжил работать с сознанием кузена, усиливая его ощущение безопасности внутри семьи и нагнетая впечатление, что остальные члены семьи давно уже приспособились к отсутствию Роджера и нашли иные источники безопасности.