Сташеф Кристофер. Возвращение короля Коболда (Чародей - 2)

   - Да, знаю, они не все злодеи. Не могли они такими быть, не так ли? И все же, судя по собственной жизни, я б никогда не догадалась о том!
   Гвен, решил Род, просто изумляет. Она не могла пробыть здесь более получаса до его прибытия и уже заставила старую ведьму открыться и заговорить.
   Гвен пробормотала ответ, но Род его не разобрал. Нахмурившись, он подобрался поближе к пещере - как раз вовремя, чтобы расслышать, как старая Агата говорит:
   - Радуйся, девушка, что ты живешь в наставшие для нас новые времена когда королева защищает обладающих колдовской силой, и ведьма может найти себе чародея в мужья.
   - Тут, я знаю, мне посчастливилось, достопочтенная сударыня, ответила Гвен.
   Род покраснел. Действительно покраснел. Дело заходило слишком далеко. Теперь уж он определенно подслушивал не предназначенное для его ушей. Он расправил плечи и шагнул в пещеру.
   - Гм!
   В пещере оказалось очень сумрачно. Он еле-еле чего различал - за исключением двух сидевших перед огнем женских фигур. Услышав его шаги, фигура постарше резко вскинула голову. Свет костра освещал ее лицо снизу, что придавало ему достаточно сверхъестественный вид; но даже само по себе лицо это было ужасным.
   На какую-то секунду она уставилась на него. Затем лицо ее перекосила усмешка, сопровождаемая сильным старушечьим смешком.
   - Э, что у нас здесь? Неужели мы не может даже поговорить о мужчинах без их вторжения к нам?
   Пораженная Гвен подняла взгляд. Затем лицо ее зажглось восторгом удивления.
   - Милорд! - Она вскочила и подбежала к нему. Лицо старухи презрительно скривилось. Она дернула головой в сторону Рода.
   - Твой?
   - Мой.
   Гвен схватила Рода за руки, тело ее на миг качнулось к нему, а затем отпрянуло. Род понял, публичная демонстрация приязни может показаться обидной; особенно тем, у кого нет никаких любимых. Но глаза ее сказали, что она польщена и очень рада его поддержке.
   Уста ее, однако, сказали всего лишь:
   - Зачем ты явился, муж?
   - Просто немного беспокоился, милая. Хотя и вижу, что это было глупо.
   - Не так уж глупо, как ты мог подумать, - проскрипела ведьма. - И все же явился ты запоздало для оказания помощи. - Она нахмурилась при этой мысли. - Нет, возможно, однако ты прибыл все же своевременно; если ты был с нею, когда она впервые появилась у входа в пещеру, я б несомненно выгнала вас обоих взашей.
   Род начал было добавлять:
   - Если б сумела, - а затем подумал, что лучше не стоит. - Э. Да. Извиняюсь за вторжение.
   - Не стоит волноваться, - едко ответила Агата. - Никакого другого мужчину это не волновало бы. - Она перевела взгляд на Гвен. - Тебе безусловно в высшей степени посчастливилось.
   Гвен, покраснев, опустила глаза.
   - И все же сомневаюсь, что ты знаешь истинную величину своего счастья. - Ведьма снова повернулась к очагу, сунула лопатку в огромный котел и помешала. - Меня, молодой человек, очень ценили пахари из горных деревень, приходившие ко мне по одному и впятером ради мига удовольствия, хотя потом они и пришли толпой в шестьдесят человек, вместе с матерями, сестрами и женами и строгим деревенским клириком, чтобы высечь меня, вздернуть на дыбу и пронзить меня раскаленными иглами, крича: "Сознавайся, подлая ведьма!", пока я не могла больше сдерживаться, пока моя ненависть не выплеснулась на них, поражая их и вышвыривая вон из пещеры!
   Она оборвала рассказ, задыхаясь и дрожа. Встревоженная Гвен сжала руки Агаты в своих и побледнела, когда их холодок пробежал у нее по спине. Они слышала сказку о том, как давным-давно ведьма Агата выкинула из своей пещеры жителей пяти деревень, и сколько разбили себе головы или спины на склонах внизу. Никакая ведьма в Грамарие за всю историю этого сверхъестественного острова не обладала такой силой. Большинство ведьм могло поднять за раз только двух или, возможно, трех человек. А что касается швыряния их с достаточной силой, чтобы выбросить из пещеры - да такое было просто невозможно.
   - Не так ли?
   Следовательно, если какая-то ведьма действительно совершила такой подвиг, у нее должен быть знакомый, помогающий ей дух. Они обычно принимали облик животных, но Агата не держала у себя никаких зверьков, Следовательно - понятное дело - знакомый все равно обязан быть, но он, должно быть, невидим.
   - Вот тогда-то, - проговорила с одышкой ведьма, - я и перебралась в эту пещеру, где наружный карниз на столько узок, что войти сюда за раз может только один человек, и поэтому я в гневе своем никогда не смогу покалечить больше, чем нескольких. Но эти несколько...
   - Они хотели сжечь тебя, - прошептала со слезами на глазах Гвен, - и сделано то было в гневе, в гневе, сдерживаемом очень долго, дольше, чем может обуздывать его любой человек! Они унижали тебя, пытали тебя!
   - Разве это вернет мертвых? - бросила острый взгляд на Гвен Агата.
   Гвен заворожено уставилась на изнуренное лицо.
   - Агата... - Она закусила губу, а затем выпалила: - Ты желаешь искупить вину за отнятые тобой жизни?
   - Чепуху ты городишь! - сплюнула ведьма. - Жизнь бесценна, отнятие ее не искупить ничем!
   - Верно, - задумчиво произнес Род, - но можно еще возместить потери.
   Острый взгляд врезался в него, сковывая почти столь же эффективно, как Дурной Глаз.
   Затем, однако, взгляд посветлел, когда ведьма медленно усмехнулась.
   - Ах так! - Она откинула голову назад и рассмеялась. Смех длился долго, и когда он утих, Агата вытерла глаза, кивая. - А! Я-то все гадала, зачем вы явились, так как никто не приходит к старой Агате, если они не желают чего-то, не жаждут того, чего не могут ни от кого больше получить. И у вас именно это, не так ли? Народ страны в опасности и нуждается в силе старой Агаты! И послал вас умолять меня прибегнуть к ней!
   Ее тощее тело затряслось от нового спазма старушечьего смеха. Она тяжело дышала, постепенно успокаиваясь, и вытерла нос длинным костлявым пальцем.
   - Хе-хе! Дитя! Ужель меня, женщину шестидесяти о лишним лет, надует самое что ни на есть невинное дитя? Хе! - и снова рассмеялась.
   Род нахмурился; разговор терял управление.
   - Я б не назвал этого именно "надувательство". Смех ведьмы резко оборвался.
   - Вот как? - сплюнула она. - Но ты попросил бы у меня помощи, да! И постарался бы ничем не вознаградить меня, нет! - Она перевела взгляд на Гвен. - А ты делаешь, что он тебе велит, не так ли?
   - Нет! - воскликнула оскорбленная Гвен. - Я явилась сама по себе, молить тебя...
   - О них! - прожгла ее взглядом ведьма. - Ужель у тебя нет никаких полос на спине, никаких шрамов на грудях, где тебе выжгли палачи? Ужель ты не знала боли от их зависти и ненависти, что явилась без принуждения, без уговоров, молить помочь им?
   - Да. - Гвен почувствовала, как на нее снизошла странное спокойствие. - Меня дважды бичевали и трижды пытали, и четырежды привязывали к столбу сжечь на костре; и за то, что я жива сейчас и говорю с тобой, мне надо благодарить крошечный народ, моих добрых опекунов. Да, я познала узловатую плеть их страха; хотя никогда столь глубоко, как ты. И все же...
   Старая ведьма кивнула, дивясь.
   - И все же ты жалеешь их?
   - Да. - Гвен опустила глаза, крепко стиснув руки на коленях. - В самом деле, я их жалею. - Глаза ее вскинулись, сцепившись с взглядом Агаты. - Ибо их страх - ремень с шипами, что сечет нас, их страх перед великой тьмой, стоящей за такими силами, как наши, тьмой неизвестности, и перед непредсказуемой судьбой, что мы приносим им. Именно они должны идти по жизни ощупью и всегда посреди кошмара, им никогда не познать звуков любовных, радости полета при луне. Разве нам не следует тогда пожалеть их?
   Агата медленно кивнула. Ее старческие глаза заволокла пленка, они глядели в пространство на жизнь, ныне удаленную во времени.
   - Так и я думала когда-то, в девичестве...
   - Тогда пожалей их, - призвала Гвен, сильно разрывая поводья своего нетерпения. - Пожалей их, и...
   - И прости их? - Агата резко вернулась в настоящее время, медленно качая головой, с горькой улыбкой в разрезе рта. - В душе я могла бы их простить. Рубцы и удары, раскаленные иглы, цепи и горящие занозы у меня под ногтями - да даже такое я могла бы им простить.
   Глаза ее остекленели, глядя на минувшие годы.
   - Но злоупотребление моим телом, моим прекрасным, стройным девичьим телом и моим зрелым расцветшим женским телом все те долгие годы, моей нежнейшей плотью и сокровеннейшей частью моего сердца, терзания этого сердца вновь и вновь, чтобы питать их, их страстный, бессмысленный голод... нет! - Голос ее сделался низким и гортанным - булькающей кислотой, черно-алмазным буром. - Нет, ни за что! Такого я никогда не могу им простить! Их жадности и похоти, их неутолимой жажды! Они приходили вечно и постоянно, входили взять меня и отшвыривали прочь; приходили за моей дрожащей плотью, а затем презрительно отталкивали меня, крича: "Шлюха!". Вновь и вновь, по одному и впятером, зная, что я не отвергну, не смогу их отвергнуть; и поэтому они все приходили и приходили... Нет! Такого я никогда не смогу им простить.
   Сердце Гвен разорвалось, должно быть, это отразилось у нее на лице, так как Агата пронзила ее мерцающим взглядом.
   - Жалей их, если тебе так надо, - проскрежетала она, - но никогда не питай жалости ко мне!
   Она с миг держала взгляд Гвен, а затем повернулась обратно к котлу, снова взяв свою лопатку.
   - Ты скажешь мне, что тут не было их вины, - пробурчала она, - во всяком случае, их вина не больше моей в том, что их жажда толкала их ко мне столь же верно, как и моя принуждала меня принимать их с распростертыми объятиями.
   Она медленно подняла голову, сузив глаза.
   - Или ты не знала! Гален, кудесник из Темной Башни. Именно ему полагалось бы ответить на мою жажду своей. Величайшая ведьма и величайший чародей королевства вместе, разве такое не самое подходящее? Но он единственный из всех мужчин никогда не приходил ко мне, свинья! О, он скажет вам, что в нем чересчур много праведности, чтобы породить ребенка в таком адском мире, и все же истина в том, что он боится ответственности за того ребенка, коего мог бы породить. Трус! Смерд! Свинья!
   Она погрузилась в котел, плюясь и ругаясь.
   - Адское отродье, трижды ублюдок, недоношенная насмешка над человеком! Его, - закончила хриплым шепотом она, - я ненавижу больше всех!
   Костлявые, узловатые старческие руки так сильно стиснули лопатку, что, казалось, дерево должно сломаться.
   А затем она прижала вымазанную деревянную лопатку к впалой высохшей груди. Плечи у нее затряслись от сухих рыданий.
   - Мой ребенок, - пробормотала она. - О, мой прекрасный, нерожденный милый ребенок!
   Рыдания уменьшились и стихли. Затем ведьма медленно подняла глаза.
   - Или ты не знала? - Она резко улыбнулась и в ее слезящихся пожелтевших глазах появился сверхъестественный блеск. - Именно он и охраняет вход ко мне и защищает меня... мой нерожденный ребенок, Гарольд, мой сын, мой знакомый! Таким он был и таким он всегда будет теперь - душой, явившейся ко мне из завтра, что некогда могло бы быть.
   Гвен уставилась, словно громом пораженная.
   - Твой знакомый?..
   - Да. - Кивок у старой ведьмы вышел напряженным от иронии. - Мой знакомый и мой сын, мой ребенок, который в силу того, что он некогда мог бы быть и должен бы быть, пребывает теперь со мной, хотя он так никогда и не родился, никогда не вырастет плоть от плоти моей и не покроет свою душу. Гарольд, самый могучий из кудесников, сын старого Галена и Агаты, несостоявшегося союза; так как души наши давно умерли в нас и лежат погребенные в иле и грязи нашей юности.
   Она снова повернулась к котлу, медленно помешивая.
   - Когда он впервые явился ко мне много лет назад, я не могла понять.
   Честно говоря, Род тоже не мог - хотя и начинал подозревать тут галлюцинации. Он гадал, не могло ли длительное одиночество оказать такое воздействие на взрослого человека - изобретение вымышленного товарища.
   Но если Агата действительно верила в этого "знакомого", то, возможно, эта галлюцинация помогала ей настолько полностью фокусировать свои силы, что извлекала из нее потенциал до самой последней унции. Это могло объяснить необыкновенную силу ее пси-способностей.
   Агата подняла голову, уставясь в пространство.
   - Сие казалось мне таким совершенно странным, наичудеснейше странным; но я была одинока и благодарна. Но теперь... - ее дыхание хрипело, словно умирающий орган, - ...теперь я знаю, теперь я понимаю. - Она горько кивнула. - То была нерожденная душа, у которой никогда не было никакого другого дома и никогда не будет.
   Она совсем повесила голову, все ее тело обмякло от горя.
   После долгого промежутка времени она подняла голову и отыскала глаза Гвен.
   - У вас ведь есть сын, не так ли?
   При кивке Гвен в улыбке Агаты появился след нежности.
   Но улыбка эта посуровела, а затем растаяла; и старая ведьма покачала головой.
   - Бедный ребенок, - пробормотала она.
   - Бедный ребенок! - Гвен с трудом старалась скрыть возмущение. Почему, во имя неба, старая Агата?
   Агата бросила на нее презрительный взгляд.
   - Ты прожила детство ведьмы и еще спрашиваешь?
   - Нет, - прошептала, качая головой, Гвен, а затем громче: - Нет! Настал новый день, Агата, день перемен! Мой сын предъявит права на свое законное место в королевстве, будет охранять народ и получать от него заслуженное уважение!
   - Ты так думаешь? - горько улыбнулась старая ведьма.
   - Да, я верю в это! Ночь ныне миновала, Агата, страх и невежество исчезли в день перемен. И никогда больше селяне не будут преследовать нас в гневе, страхе и бешеной ненависти!
   Старая ведьма кисло улыбнулась и дернула головой в сторону входа в пещеру.
   - А это ты слышишь?
   Род увидел, как Гвен, нахмурившись, повернулась ко входу в пещеру. Он прислушался и уловил тихое, отдаленное громыхание. И понял, что оно присутствовало уже какое-то время, все приближаясь к ним,
   К черту конспирацию.
   - Векс! Что это за шум?
   - Да то твои дружелюбные селяне, - язвительно улыбнулась старая Агата, - жители двенадцати деревень собрались вместе, последовав за испорченным своим рвением проповедником и явились выкурить старую Агату из ее пещеры и сжечь ее дотла, раз и навсегда.
   - Анализ подтвержден, - произнес голос Векса за ухом Рода.
   Род прыгнул ко входу в пещеру, схватился за скальный выступ и, наклонившись, посмотрел вниз.
   На половине подъема вверх по склону каменные карнизы заполняла клубящаяся масса.
   Род резко повернулся обратно к женщинам.
   - Она права - это толпа крестьян. У них в руках косы и мотыги.
   Внезапный порыв ветра донес до них более громко крик толпы.
   - Слышите! - фыркнула Агата, кивая на вход в пещеру. Углы ее рта горько скривились. - Слышите, как они громко требуют моей крови! Еще бы, когда их подстрекает к тому немытый сумасшедший с пеной у рта!
   Она посмотрела на кипящую толпу, одолевавшую карниз за карнизом, взбираясь к ним. На солнце блестела сталь.
   Гвен ощутила липкое прикосновение страха, но перед чем именно, она сама не знала.
   - Ты говоришь почти так, словно знала об этом...
   - О, само собой, знала, - улыбалась старая ведьма. - Разве такое не случалось со мной часто и прежде? И обязательно должно было случиться вновь. Не знала я только точное время, но какое это имеет значение?
   По мэре того как толпа вздымалась все выше и выше, карнизы сужались. Гвен теперь различала отдельные лица.
   - Они приближаются, Агата. Что мы должны предпринять против них?
   - Предпринять? - в удивлении подняла лохматые брови старая ведьма. Да ничего, дитя. На моих руках и так уже слишком много их крови. Я устала, состарилась, меня тошнит от моей жизни; с какой же мне тогда стати драться с ними? Пусть себе приходят сюда и сожгут меня. По крайней мере на этот раз я не буду виновата в крови тех, кого спасала.
   Агата отвернулась от входа в пещеру, кутая в шаль узкие старческие плечи.
   - Пусть приходят сюда и терзают меня; пусть раскладывают здесь костер и сжигают меня. Хоть смерть и придет посреди великой муки, она будет сладостной.
   Род в шоке уставился на нее.
   - Вы, должно быть, шутите!
   - Должно быть, да? - пронзила его пылающим взглядом Агата. - Узрей же тогда истинность сказанного! - Она проковыляла к видавшему виды стулу и седа. - Здесь я буду и здесь останусь, и будь что будет и кто будет. Пусть меня пронзят, пусть сожгут! Я не буду больше виновата в людской крови!
   - Но вы нужны нам! - закричал Род. - Вы нужны Ковену ведьм, едва минувших детство! Вы нужны всей стране Грамарий!
   - Зачем - для спасения их жизней? А чтобы спасти жизнь им, я должна оборвать ее им? - Она кивнула на рев у входа в пещеру. - Не думаю, лорд Чародей. В самом звучании таких слов слышится эхо зла. Тот, кто спасает жизни, лишая жизни, наверняка творит дьявольское дело.
   - Ладно, так не убивай их! - раздраженно крикнул Род. - Просто прогони их прочь!
   - А как мы, прошу прощения, это сделаем? Они уже поднялись на гору. Как мне их сбросить, не убивая их?
   - Тогда не убивай их. - Гвен упала на колени рядом со стулом Агаты. Дай им подняться - но не давай им себя тронуть.
   У Рода загорелись глаза.
   - Конечно! На карнизе же Векс! Он может сдержать их!
   - Наверняка нет! - в ужасе подняла взгляд Гвен. - Их, должно быть, по меньшей мере сотни! Они подымут его и силой сбросят со скалы!
   У Рода засосало под ложечкой, когда он понял, что Гвен права. Вексу это, конечно, не причинит вреда - он вспомнил про ту антигравитационную пластину в брюхе робота. Но и крестьян это тоже не удержит.
   - Что это за Векс, о коем вы говорите? - тревожно спросила Агата.
   - Мой, э, конь, - объяснил Род, - Не совсем... конь. Я хочу сказать, выглядит он как конь, и ржет как конь, но...
   - Если он походит на коня и ржет как конь, то он и должен быть конем, - резко сказала Агата, - и я не позволю ему погибнуть. Приведи его сюда, в пещеру. Если он не станет им мешать, они его не убьют.
   Стукнул осыпавшийся камень, и эхом ему застучали по скале копыта, когда Векс вошел в пещеру. Голос за ухом Рода прошептал: "Простая осмотрительность, Род".
   - Он очень хорошо слышит, - объяснил Род.
   - А также, видно, неплохо понимает, - бросила на Векса недоброжелательный взгляд Агата. Затем глаза ее сверкнули, и она подняла голову, так и сияя. - Вот это да! У нас здесь очень уютно, не правда ли? И вы, значит, будете сопровождать меня до могилы?
   Гвен замерла. А затем расправила плечи и подняла подбородок.
   - Если понадобится, да. - Она повернулась к Роду. - Не правда ли, муж?
   На секунду Род уставился на нее. Даже в таком кризисе он не мог не заметить, что его понизили из "милордов" в "мужья". Затем он дернул уголком рта.
   - Если от меня будет зависеть, то нет. - Он подошел к черному коню и пошарил в седельной сумке. - У нас с Вексом есть здесь несколько штучек... - Он вытащил маленький компактный цилиндр. - Мы просто установим огненную завесу посередине пещеры, между нами и ими. Это должно напугать их до потери сознания...
   - Это не задержит их надолго! - Агата начала дрожать. - И все же я вижу, ты и впрямь вознамерился. Дурак! Недоумок! Ты же только еще больше взбесишь их! Они прорвутся сквозь твое пламя и разорвут тебя, растерзают тебя!
   - Не думаю. - Гвен повернулась ко входу в пещеру. - Я буду уважать твои желания и я не вышвырну их с карниза; я могу наполнить воздух градом мелких камешков. Несомненно, это напугает их.
   - Если ты их напугаешь, они побегут! А в панике будут сшибать друг друга с карниза, толкая с высоты в тысячу с лишним футов навстречу смерти! - воскликнула Агата. - Нет, девушка! Не пытайся охранить меня! Улетай! Ты молода и любима! У тебя есть ребенок и муж! Тебе предоставлено много лет жизни, и годы эти будут сладкими, хотя много подобных шаек будет выступать против тебя!
   Гвен с тоской взглянула на свое помело, а затем подняла взгляд на Рода. Тот встретил ее взгляд с мрачным лицом.
   - Улетай! Улетай! - Лицо Агаты исказило презрение. - Нельзя помочь закисшей старухе, милая, когда у нее уже предсмертные судороги! Твоя смерть здесь со мною вовсе не поможет мне! На самом-то деле она лишь углубит вину, в которой погрязла моя душа!
   Род припал на колено за большим валуном и навел лазер на вход в пещеру. Гвен кивнула и укрылась за каменным столпом. На полу пещеры зашевелились мелкие камешки.
   - Нет! - пронзительно закричала Агата. - Вы должны немедля убраться отсюда, и побыстрей! - Повернувшись, она схватила помело и сунула его в руки Гвен; ноги у старой колдуньи оторвались от дола. Род почувствовал, как его что-то подхватило и бросило к Гвен. Он в гневе закричал и попытался свернуть в сторону, но все равно приземлился на помело. Оно дернулось под ним, а затем рвануло ко входу в пещеру - и врезалось в невидимую стену, что прогнулась перед ними, затормозила их, остановила их, а потом швырнула обратно к старой Агате. Они столкнулись друг с другом и опрокинулись на пол.
   - Ты давай, решай! - Род с трудом поднялся на ноги, потирая ушибы. Либо ты хочешь нас выставить, либо... - Голос у него осекся, когда он увидел выражение лица старой ведьмы. Та во все глаза смотрела мимо его плеча на вход в пещеру. Нахмурившись, он повернулся и проследил за ее взглядом.
   Воздух во входе в пещеру мерцал.
   Лицо старой ведьмы потемнело от гнева.
   - Гарольд! Убирайся! Отодвинься от входа в пещеру и побыстрей; им надо улететь!
   Мерцание интенсифицировалось подобно жаркому мареву.
   Огромный валун как раз за входом в пещеру дрогнул.
   - Нет, Гарольд! - пронзительно закричала Агата. - Не надо! И так уж пролито слишком много крови. Валун медленно поднялся, покинув карниз.
   - Гарольд! - завизжала Агата и умолкла, потому что вместо того, чтоб упасть на тащившихся ниже крестьян, валун поднялся и отлетел, быстро устремляясь в небо.
   Он находился примерно в двадцати футах от пещеры, когда со скалы наверху сыпанул град стрел, ударил по валуну и отскочил, падая в долину внизу.
   Долгий миг старая ведьма стояла, замерев, уставясь на жаркое марево и уходивший по дуге в лес валун.
   - Гарольд, - прошептала она, - стрелы... Она покачала головой, снова приходя в себя.
   - Теперь вы должны улетать.
   - Он спас нам жизнь, - проговорила, глядя круглыми глазами, Гвен.
   - Да, спас; над нами лучники, поджидающие в засаде вылета ведьмы. Возможно, они думали, что я улечу? но я никогда не улетала, я всегда оставалась здесь и дралась с ними. А теперь подались бы вы на ярд от сего карниза и точь-в-точь походили бы на пару ежей.
   Агата повернулась в потащила Гвен за собой в глубину пещеры.
   - Ты, по крайней мере, не должна умирать здесь! Мы с тобой сварим колдовское зелье и вызовем такую волшебную бурю, какой никогда не видывали в нашей стране! Гарольд! - окликнула она через плечо жаркое марево. Стереги дверь!
   Род двинулся было следом за ними, затем стиснул кулаки, ощущая свою бесполезность.
   Агата стащила с полки железный котелок и охнула, когда его тяжесть оттянула ей руки. Она поднатужилась, напрягшись всем телом, и закинула его на стоящую на грубом столе небольшую треногу.
   - Старею, - проворчала он, зацепив котелок на треноге. - Старею и слабею. Немало лет уж прошло с тех пор, как я в последний раз варила в нем людские судьбы.
   - Людские судьбы?.. - Гвен стояла рядом с ней. - Что ты делаешь, Агата?
   - Да всего лишь немного стряпаю, детка, - усмехнулась старая ведьма. Разве я не сказала, что мы сварим здесь великое волшебство?
   Она отвернулась и принялась стаскивать с полка каменные кувшины.
   - Разожги мне огонь, детка. Мы будем жить, девушка, так как должны жить; эта страна еще не дала нам отставку.
   Искра отлетела от кремня и кресала Гвен на трут. Гвен дула на образовавшийся уголек, пока на лучине для растопки не заплясало небольшое пламя. Подбрасывая в него все большие и большие щепки, она рискнула заметить:
   - Ты выглядишь странно радостной, Агата, для ведьмы, лишенной того, что она хотела.
   Старая ведьма тихо засмеялась и потерла тонкие костлявые руки.
   - Это радость ремесленника, детка, что хорошо выполняет свою работу и видит перед собой великую задачу; так как возникла великая нужда в старой Агате, И делаются великие деяния. Пресечение этой войны, о которой ты мне рассказала, будет величайшей работой старой Агаты.
   Она взяла с полки мерку и принялась черпать порошки из различных кувшинов и бросать их в котелок, а потом взяла маленькую лопатку и принялась мешать варево.
   Гвен отшатнулась от поднявшейся из нагреваемого котелка вони,
   - Что это за отвратительная каша, Агата? Я никогда не слышала ни об одной ведьме, прибегающей к такому способу творить волшебство, кроме как в детских сказках.
   Агата перестала мешать и смерила Гвен печальным взглядом.
   - Ты еще молода, детка, и знаешь о колдовстве только разные байки.
   И снова вернулась к перемешиванию варева.
   - Верно, сила наша в голове, и только в голове. И все же верно также и то, что ты всегда используешь лишь малую часть своей силы, детка. Ты не знаешь ни глубины, ни ширины ее, ни цвета, Ни основы ее. В душе твоей есть не обнаруженные тобой глубокие, невидимые тайники, и скрытую в них глубинную силу нельзя вызвать по своей воле. Слишком глубоко она погребена, там, где не дозваться. Нужно хитростью заставить ее выйти наружу, управлять ею обманом и силками, а не волей. - Она пригляделась к дымящемуся, булькающему котелку. - И делать это надо с помощью бурлящего отвара, составленного из вещей, означающих те силы, которые ты желаешь вызвать из глубин своей души и потаенных уголков своего мозга. Перья колибри, означающие силу, быстроту и полет: пчелы, означающие их жала; семена мака, означающие притупление ума; сажа, означающая подкрадывание и безмолвие ночи; жимолость, чтобы привязать все к камню скал; пепел из очага, означающий желание вернуться домой.