Страница:
Виктор поднял брови.
— Разве вам не удалось обмануть его секретную службу?
— Ее-то удалось, — сказал Гален, — но обмануть кое-кого из разведывательного секретариата довольно сложно. Томас поверил, что кланы использовали ядерное оружие, когда Клан Дымчатых Ягуаров в три тысячи пятидесятом году уничтожил город Эдо на Тарл-Бэй. Он даже поверил, что теперь эта планета представляет собой лишь безжизненную территорию. И если уж он находится в таком заблуждении относительно достаточно общеизвестных событий, то не думаю, что нам стоит серьезно беспокоиться.
— Хочется верить, что так оно и есть, но сказанное не означает, что мы должны пустить дело на самотек. Удостоверьтесь еще раз, заменили ли персонал госпиталя, и не позволяйте людям из разведывательного секретариата проникаться самодовольством.
— Да, сэр. — Гален покачал головой. — Я думаю, часть проблемы заключается в том, что Томас, будучи идеалистом, считает шпионаж делом, недостойным себя. И насколько мне известно, бюджет САФЕ — службы разведки Дома Марика — сильно не увеличивается, особенно после того, как появились Рыцари Внутренней Сферы. Мы уже перевели наших людей из контрразведки на работу в Конфедерацию Капеллана, чтобы они могли присмотреть за тем, что происходит там.
Виктор тяжело вздохнул.
— Что ж, посмотрим, удастся ли нам расшевелить ситуацию. Двойник мне нужен для выигрыша времени. Как и большинство планов моего отца, этот вполне надежен. И мы все должны сделать, чтобы получить преимущество от его реализации.
— Все будет сделано.
— Хорошо. — Виктор взялся за пульт дистанционного управления. — Спасибо за работу, Га… Джерри. Трудное дело — овладевать наукой лидерства. А без вашей помощи я оказался бы и вообще беспомощным.
— Просто у вас ушло бы на это чуть больше времени, сэр.
Виктор Дэвион внезапно помрачнел.
— «Чуть больше» — это как раз столько, сколько у меня может и не быть.
IX
Таркад-Сити, Таркад, Округ Донегал
Лиранское Содружество
26 июня 3057 г.
Двери медленно открылись, и Катрин Штайнер-Дэвион устремила внимательный взгляд в дальний конец огромного тронного зала. Появившиеся посетители — мужчина и женщина — казались крошечными на фоне высоких сводов зала и прямых массивных колонн из камня. Когда вошедшие двинулись к ней, Катрин отметила, как сначала он, а затем и она при ходьбе стали придерживаться направления красной полосы на ковре. Такая странность в поведении могла бы вызвать улыбку, но Катрин настроилась объяснить послам всю серьезность ситуации.
Шаги посетителей замедлились, и Катрин поняла, что вошедшие анализируют ее вид, стремясь отыскать ключ к настроению и намерениям. Она оделась в консервативной длины черный костюм с белой шелковой блузкой с воротником под горло. Юбка ниспадала до середины икр, высокие сапоги до колен полностью скрывали ноги. Из украшений она надела простенькую нитку жемчуга и соответствующие серьги, а макияжем воспользовалась весьма умеренно.
На возвышении со ступеньками располагались три трона, к ним и направились послы. Катрин сидела на правом троне, если смотреть от входа. Сверху свисало знамя старого Содружества Лиры с изображением кулака в стальной перчатке. В качестве регента лиранских округов Федеративного Содружества Катрин сочла такой выбор флага уместным, но понимала, что два ее визитера, наверное, быстро сообразили, что в добавление к имени она присоединила к себе и престол своей бабушки.
Еще большее впечатление, по ее замыслу, должны были произвести два конверта, лежащие на подушечке центрального трона. Этот престол принадлежал ее брату — Верховному Правителю всего Федеративного Содружества, визитерам же надлежало увидеть, что она использует этот трон как свой рабочий стол. Катрин понимала, что они удивятся, но именно на это она и рассчитывала.
За тронами, стояли два боевых робота, подобно часовым: «Крестоносец», выкрашенный в черный и красный цвета Гончих Келла, но с черными гирляндами вокруг запястий. Визитеры должны были знать, что «Крестоносец» принадлежал Галену Коксу, и тем самым объяснялся скорбный наряд Катрин.
Другой боевой робот — птиценогий «Мародер» — имел светло-голубые цвета, давно принадлежащие Дому Штайнера. До интеграции Лиранского Содружества с Солнечной Федерацией голубые цвета носили лиранские вооруженные силы. Катрин не сомневалась, что на Атреусе прекрасно осведомлены о значении этих цветов.
Послы остановились у подножия возвышения, и каждый поклонился Катрин. Оставаясь сидеть, она в ответ склонила голову, а затем приоткрыла рот, словно намереваясь говорить. Послы подались вперед, готовясь слушать, но Катрин закрыла рот и на секунду отвела глаза, всем своим видом давая понять, что ее душат слезы.
Убедившись, что полностью завладела их вниманием, Катрин вновь обратила взор на посетителей.
— Прошу прощения. Эта смерть произвела на меня такое впечатление.
Кларк Цзю-Чан, коренастый лысый посол Конфедерации Капеллана, медленно кивнул. Поменьше ростом, с льняными волосами, представитель Атреуса Луиза Вашкевич поправила черную повязку на левой руке.
— Ваше высочество, мы теперь в Лиге Свободных Миров еще глубже поняли все значение гибели вашей матери. Но не надо забывать и сказанное давно Джеромом Блейком: «Смерть над любовью не властна».
— Ваши слова утешают меня, посол Вашкевич. Пусть это даже и плагиат из поэмы Дилана Томаса, Но вот интересно, сколько еще перлов мудрости приписали бедняге Джерому Блейку в попытках обожествить его? Катрин опустила глаза, не давая возможности этим двоим угадать ее истинные мысли. Пусть она и умеет себя контролировать, но предосторожность не помешает.
Вновь подняв глаза, Катрин позволила одинокой слезинке скатиться по щеке.
— Потеря матери сильно сказалась на мне, как и смерть моего друга Галена Кокса и кузена Риана Штайнера. На меня теперь легла большая ответственность. Если бы не обязанность заботиться о моем народе, я просто была бы парализована скорбью.
Негромко заговорил представитель Конфедерации Капеллана:
— Скорбь исцеляет, хотя и требует некоторого времени.
— Да, если только другие заботы не накладываются поверх скорби. — Катрин подняла голову и расправила плечи. — Но давайте тем не менее займемся текущими делами. Возможно, вы удивились моему желанию встретиться с вами. Во избежание недоразумений позвольте высказаться прямо.
— Слушаем, ваше высочество.
— Ваш главнокомандующий, посол, прислал мне соболезнования и по случаю смерти матери и по случаю гибели комманданта Галена Кокса. Я рада за вас, имеющих такого сострадательного и мудрого правителя.
— Вы так любезны, ваше высочество.
И будет лучше, если вы так будете думать всегда. Катрин позволила себе слабую улыбку.
— Несомненно, агенты вашей разведывательной службы уже начали докладывать о несколько страной ситуации, сложившейся вокруг Джошуа Марика, находящегося Новом Авалоне. В общем-то ничего особенного, но за Джошуа, оказывается, принимали некую молодую женщину. Надеюсь, что Джошуа пребывает в целости и невредимости под опекой ИННА, а беспочвенные слухи не будут вторгаться в минуты скорби вашего главнокомандующего.
Лицо Вашкевич во время этого монолога слегка побледнело, но к концу этого короткого спича краска вновь вернулась на ее щеки.
— Я передам это сообщение на Атреус.
— Я кое-что добавлю еще. — Катрин медленно встала и взяла два конверта, что лежали на троне Федеративного Содружества. — Здесь находятся голодиски с материалами, касающимися этого инцидента, а также куски, что использовались для монтажа. Мой брат выслал лишь окончательные варианты программы, и вам, чтобы получить подготовительную информацию, пришлось бы потратить немало сил и средств. Хотя я понимаю, что бросаю тень на некоторых моих подданных, передавших вам ту информацию, но надеюсь, что вы заключите с ними соответствующий договор, чтобы удостовериться в истинности переданных мною материалов.
Цзю-Чан моргнул, принимая один из конвертов.
— Мне еще не доводилось слышать, чтобы взяточничество оговаривалось в столь аккуратных терминах.
— И не услышите, посол, поскольку у нашего народа есть секреты, которые мы бережно храним. Однако Джошуа не является и не должен являться предметом разногласий между нашими двумя государствами. Он всего лишь ребенок и не может быть ставкой в игре наций. — Катрин застыла рядом с троном, положив руку на высокую спинку. — Мне ненавистна сама мысль, что кто-то захочет использовать его как заложника.
Посол Лиги Свободных Миров покачала головой.
— В моем отечестве никогда не заблуждались относительно статуса Джошуа в Федеративном Содружестве.
С точки зрения дипломатии, такое замечание можно понять двояко. Подобие улыбки появилось на губах Катрин.
— Значит, ваши люди более великодушны, нежели мои, или, по крайней мере, более великодушны, чем некоторые члены моей семьи.
Этот комментарий поразил обоих послов. Вот и хорошо, значит, моя задача выполнена.
— Прошу вас, ваши превосходительства, возвращайтесь в ваши посольства и без промедлений отправляйте полученные материалы. Если мы сможем ликвидировать подозрения до того, как они укрепятся, то нам нечего страшиться возможного недоверия в будущем.
Чарльзтоун, Вудсток. Пограничная область Сарна
Федеративное Содружество
Ларри Акафф выставил перед собой ладонь, обращаясь к Фебе Дерден:
— То есть в этой дискуссии мне не оказаться победителем, так?
Сцепив руки за головой, светловолосый командир Вудстокской милиции откинулась назад и рассмеялась.
— Ты же не будешь отрицать, что слегка раздражен всеми этими новостями о Джошуа, заслонившими твое пребывание на Вудстоке? Правда, я этим местным программам не верю, как и тебе.
Ларри сузил карие глаза.
— Почему же не веришь? Феба покачала головой.
— А кто у нас видеозвезда, Ларри? На прошлой неделе, когда ты, Джордж и я отправились в клуб «Неон», ты использовал собственную популярность, чтобы провести нас внутрь.
— Но ты сказала, что не хочешь стоять в очереди. Ведь так?
— Виновата, но все же не я разговаривала со швейцаром и не я махала рукой, призывая друзей пройти впереди всех. — Феба выпрямилась и картинно изобразила зверскую ухмылку. — Хотя, собственно, не это меня волнует. А то, что, когда мы прошли в зал, ты задержался в дверях, давая возможность присутствующим насладиться твоим величественным появлением.
— Да нет, просто я давал глазам привыкнуть к полумраку.
— Ну еще бы, тем более что в коридоре, ведущем к бару, и так было темно.
Ларри опустил голову.
— Ну хорошо, твоя взяла. Дело было не в глазах. — Но как только смех Фебы эхом разнесся по офису, он вскинул руку и указал на девушку. — Но и не в желании продемонстрировать свое появление. Дело в другом.
— В чем же?
— Я не уверен, что ты поймешь. Феба нахмурилась.
— Конечно, изображение моей физиономии и боевого робота не носят на всех майках в Федеративном Содружестве, но то, что я стала командиром, еще не значит, что совсем отупела. Попробуй объяснить.
Ларри наклонился вперед, опираясь локтями на колени, и понимая, каким хвастуном он выглядит.
— Просто я хотел убедиться, что мне не грозит засада. На Солярисе для водителей боевых роботов — профессиональных бойцов, подобных мне, — есть места, куда можно пойти и при этом не оказаться на глазах у публики.
Феба подняла брови.
— Уж не хочешь ли ты произнести речь на тему «Как тяжело быть знаменитостью»?
— Тебе, Феба, смешно, но на самом деле это не так легко. Разумеется, есть и свои преимущества. Например, можешь провести друзей в ночной клуб, не дожидаясь в очереди час или два. Но вдобавок к этому на тебя наваливается и куча проблем.
— Уж не о тех ли двойняшках ты говоришь, которые чуть не затеяли войну за право потянуть тебя за мочку уха?
Ларри вспыхнул.
— Да нет, просто они хотели тебя передразнить. Но бывает и похуже. — Он задумался. — Когда ты становишься общественной личностью, то каждый, кто когда-либо ставил на тебя, или покупал билет на твой бой, или производил продукт, который ты рекламируешь, считает, что хотя бы частично ты принадлежишь ему. Люди негодуют по поводу того, как много мы имеем и как мало для этого работаем. Они считают такое положение вещей неправильным. Ведь учителя или медсестры получают так мало, хотя их вклад в общественное развитие гораздо больше по сравнению с нашим.
Он поднял голову и заметил невысказанную усмешку в глазах Фебы.
— А ты знаешь, какой срок составляет средняя карьера бойца на Солярисе?
Она покачала головой.
— Три месяцса! Не года, а месяца! И не из-за того, что водители роботов погибают на дуэли. Просто тренировочные нагрузки и стрессы быстрее выводят из строя, нежели сломанные кости. Это оказалось страшнее, чем настоящие битвы, в которых я участвовал в составе Десятой Лиранской гвардии.
Феба опустила глаза на журнал регистрации.
— И страшнее, чем лагерь на Элайне?
Ларри покачал головой, не в силах какое-то время говорить.
— Когда я находился на Элайне, у меня было будущее, поэтому я смог выдержать так долго. Элайне же воспитала у меня выдержку. Да и Кай не дает своим бойцам попасть под пресс общественного внимания. Вот почему я до сих пор в строю. Мои схватки широко освещаются, и за мной наблюдают миллиарды зрителей. Они видят мои действия, слушают комментарий и полагают, что знают меня. И действительно, немного знают, но знают лишь то, что я им демонстрирую.
Ларри коротко рассмеялся.
— В клубе «Неон» один малый узнал меня и потащился со мной аж до туалета и ждал меня там. Он хотел, чтобы я вернулся за его столик, бросил вас как «никчемных» и поболтал с его приятелями. Он сказал, что у него одного в Чарльзтоуне есть оверкар «Красис-Р» и что он позволит мне пользоваться, если я выступлю на голосъемках вместо него.
Феба помрачнела.
— А его зовут не Бадди Коррен?
— Вроде того. Ты его знаешь?
— Он состоит в правлении Чарльзтоунской муниципальной милиции. Парень хотел устроить шоу, на котором наши боевые роботы разделались бы с оверкарами, сделанными его конкурентами. Когда я объяснила ему, что мы не можем пойти на такое, он предложил мне взятку.
— Вот, теперь ты понимаешь, с каким дерьмом мне приходится иметь дело? Я хочу сказать, что есть много прекрасных людей, которые просто хотят пожать мне руку или попросить автограф, и это здорово, особенно когда это подростки. Но должен признать, что у меня внутри всегда немного холодеет, когда я слышу чей-нибудь голос, говорящий: «Эй, приятель, а ты не Ларри Акафф?» Я сразу же пытаюсь понять, что таким типам нужно, и высматриваю путь к бегству. Но, возвращаясь к началу разговора, хочу сказать, что терпеть не могу находиться в центре внимания публики. До того как грянула эта новость о Джошуа, головидеографы просто оккупировали лужайку перед домом моего отца. Сейчас уже светает, и я боюсь, они вновь все там собрались. Мать уже вне себя от бешенства. Ведь у нее вытоптали все цветочные грядки.
Феба вновь засияла в улыбке, и Ларри испугался, что сейчас она все сведет к шутке.
— А может быть, я смогу тебе помочь?
— Как?
Феба указала на панель компьютера.
— Казармы офицеров-холостяков стоят открытыми. Я могу поместить тебя туда.
— Спасибо, но как ты можешь поместить туда гражданское лицо, не наживая себе хлопот? Ведь ты же всегда чтила букву параграфа, Феба. И вряд ли Джордж смог тебя резко изменить.
— Он и не изменил. — Женщина похлопала по экрану. — Согласно букве параграфа, вы, гауптман в отставке Акафф, ни разу за три года не сообщили о своих должностных назначениях. Поэтому я привлекаю вас на службу в местную милицию и предписываю нести определенные общественные обязанности. Таким образом, все формальности соблюдены, и ты получаешь местечко, где эти видеопиявки до тебя не доберутся.
Ларри на секунду задумался, затем кивнул головой.
— Спасибо. Здорово придумано!
— Вот и хорошо.
— Я оценил твою заботу. Не только по этому факту, но и потому, что ты представила меня своим друзьям. Знаешь, я вовсе не был уверен, что смогу вписаться в эту жизнь, где есть немало кочек, но ты помогла мне их сгладить.
— Я же в долгу у тебя, Ларри. Он нахмурился.
— Да ведь ты же без меня познакомилась с моим кузеном. Насколько помню, я даже не представил вас друг другу.
— Не представил, но я говорю о другом долге. — Феба прикусила нижнюю губу. — Ведь ты же тогда остался на Элайне, и я всегда думала, что это моя вина.
— Эй, Феба, да ты что! Мой «Боевой Молот» потерял ногу и руку. Тебя и других отозвали на перегруппировку, чтобы прикрыть посадочную площадку, куда садился шаттл, чтобы забрать принца Виктора. Я знал, чем вы заняты, и мысленно находился с вами. Ведь ты вернулась бы за мной, если бы могла.
— Я-то вернулась бы, но все равно ты не заслужил того, чтобы оказаться в лагере и пройти через все унижения.
— Никто не заслужил плена, но я же не умер из-за этого.
— Ты хочешь сказать, все случившееся только закалило твой характер?
Ларри на секунду задумался, затем кивнул.
— Закалило и сделало мудрее. Я понял, что жизнь есть нечто гораздо более существенное, чем многие полагают, и это открытие многое для меня значило.
— И ты стал терпимее относиться к таким малым, как Бадди?
— Да нет, дело не в этом. — Он улыбнулся и с радостью увидел ответную улыбку на ее лице. — Я понял, что нет ничего важнее друзей. И спасибо, что ты лишний раз доказала правоту пройденного урока.
X
Дворец Марика, Атреус
Лига Свободных Миров
1 июля 3057 г.
По отвратительному бурчанию в животе Сун-Цу Ляо понял мгновенно, что на него накатил сон. Он редко запоминал сны и еще реже оказывался непосредственным участником событий в сновидениях. Своим презрительным отношением к снам он почти целиком был обязан матери и сестре, находящим величественную и таинственную смысловую нагрузку в образах, материализующихся во время сна. Ни одна из них ничем не проявила себя в реальной жизни, а склонность этих женщин постигать реальность посредством расшифровки сновидений доказывала, что они обитали где угодно, но не во Внутренней Сфере.
Из множества публикаций и научных исследований Сун-Цу знал, что сны являются отражением работы мозга, интегрирующего недавно полученные факты в ячейки памяти. Те несколько снов, что он запомнил, как раз убедительно доказывали, что являются результатом работы мозга. Именно с подобной точки зрения Сун-Цу и рассматривал символизм сновидений. Занимаясь их разгадыванием, он интересовался лишь тем, что именно было мозгом интегрировано и куда помещено.
Ему снилось, что он находится в длинном коридоре — настолько длинном, что конца не было видно, отделанном пластинами из кованого золота. От каждой такой пластины отражались лучи, хотя источник света отсутствовал. На каждой панели выпукло или вдавленно изображались мифологические существа, научные символы или другие образы, связанные с жизнью Внутренней Сферы. Картины эти зачаровывали, хотя немного и раздражали, поскольку невозможно было разобрать, в чем суть изображения, если всматриваться в него прямо. Впрочем, Сун-Цу понимал, что из увиденного он не почерпнет для себя никакой информации.
Вдоль стены по левую руку размещались портреты. Большинство — старые и потемневшие, с потрескавшейся краской, как на полотнах старых терранских мастеров, работавших еще в эпоху, когда человечество не ведало секретов межзвездных путешествий. Он даже признал кое-какие стили: Ван-Гог, Рембрандт, Веласкес, Паркинсон и Матисс, хотя и знал, что никто из этих художников не писал ничего подобного. Сун-Цу был уверен, что на портретах изображались люди, жившие много лет спустя после того, как названные художники умерли.
Сун-Цу медленно двинулся по коридору и обнаружил, что на первом портрете изображен его дедушка, Максимилиан Ляо. Остролицый, с пронзительным взглядом, Максимилиан выглядел человеком, полным жизненных сил и дерзкого огня. Определенно, это был тот самый человек, о котором часто рассказывала мать, но он не походил на деда, каким помнил его Сун-Цу. Разумеется, ведь Сун-Цу находился в ребяческом возрасте, когда познакомился с Максимилианом, а тот к тому времени уже был сокрушен Хэнсом Дэвионом и Джастином Аллардом.
Глянув вправо, Сун-Цу увидел высокое серебряное зеркало на пустовавшем ранее месте, как раз напротив портрета. И дальше по коридору напротив каждого портрета появилось по зеркалу, что еще более усилило желание Сун-Цу постичь эту тайну. Он не видел своего отражения в зеркале, а вместо этого разглядел согбенного старика с грязными, нечесаными лохмами, ниспадающими на засаленные плечи потрепанного халата. Глаза старика пылали безумием. Да, подумал Сун-Цу, вот это как раз тот Максимилиан Ляо, которого он знал.
Он прошел дальше и увидел следующую картину кисти Ван-Гога — Томаса Марика. Резкие мазки и ярко-желтая краска отмечали каждый шрам на лице Томаса. Глаза тускло смотрели с изможденного лица, от которого так и веяло усталостью. Именно таким и выглядел Томас после самоубийства Софины.
Повернувшись к зеркалу, чтобы понять, какие метаморфозы уготованы этому портрету, Сун-Цу неожиданно увидел образ, исполненный силы. Этот Томас, облаченный в серебряные доспехи, высоко над собой держал поднятую саблю. Звездное кольцо окружало голову, а шрамы почти совсем пропали. И выражение его лица было как раз тем же самым, как в суде, когда Томас Марик разбирался с фанатичными последователями «Слова Блейка». И тут Сун-Цу понял, каким видят Томаса большинство обитателей Лиги Свободных Миров: реформатором, создавшим Рыцарей Внутренней Сферы, возродившим идеалы благородства в современной жизни.
В мозгу Сун-Цу уже начала формироваться теория, объясняющая все увиденное, и он бросился вперед, стремясь получить дополнительную информацию. На следующем портрете он обнаружил собственное изображение в виде фатоватого Арлекина с обвисшими губами, искривленными в туповатой усмешке. Изогнувшись, Арлекин демонстрировал широкую желтую полосу на спине.
А это я, каким хочу казаться другим. На Аутриче, когда все юные отпрыски королевских фамилий собирались на занятия, пока их родители обсуждали совместные стратегии, Сун-Цу намеренно во время конфликтов со сверстниками начинал хныкать, корчиться от страха, прятаться. Он понимал, что ровесники считают его мать безумной, и потому изо всех сил изображал из себя того самого избалованного и испорченного ребенка, которого и ожидали в нем увидеть.
Обернувшись и увидев свое зеркальное изображение, Сун-Цу удивился, отметив, насколько образ в зеркале походил на его кузена, Кая Алларда Ляо. Это предостережение! Он достаточно внимательно наблюдал за Каем, чтобы понять — его кузен разыгрывает свою партию, держа карты поближе к груди, и вовсе не собирается демонстрировать весь свой потенциал. По крайней мере, такое заключение следовало из того факта, что образ Кая хранился в мозгу Сун-Цу близко к образу самого Ляо. Возможно, я недооцениваю Кая.
Сун-Цу заставил себя пройти дальше по коридору. Следующим предстал портрет Хэнса Дзвиона, отчего у Сун-Цу мурашки побежали по спине. Хэнс Дэвион, представленный во всей своей славе, крепости и румяном здоровье, полностью соответствовал прозвищу Лис. Для начала он обманом заманил Максимилиана Ляо в когти этой змеи по имени Джастин Аллард, а затем устроил то вторжение, в результате которого отхапал половину миров Конфедерации Капеллана, создавая пограничную область Сарна для недавно появившегося Федеративного Содружества.
Зеркало справа отражало мумию, закутанную в марлевые повязки. Сун-Цу принялся всматриваться в нее, и тут открылся у мумии глаз, и Ляо узнал пронзительный взгляд голубых глаз Дэвиона. Тело казалось более подтянутым и юным, нежели у Хэнса на портрете, и пока Сун-Цу озадаченно размышлял над этим явлением, открылась дверь в его прошлое.
Он вспомнил, как в юности однажды проснулся ночью. Сначала он не увидел деда, лишь ощутил его дыхание да прикосновение пальцев к своей ночной рубашке. Слабый свет ночника, отражаясь в глазах Максимилиана, заставлял их гореть, как у кота.
— Не волнуйся, не волнуйся! — Эти слова были произнесены торопливым хриплым шепотом. — Хэнс Дэвион — мой друг. Это все уловка. Наша уловка.
Дверь в спальню Сун-Цу открылась, какой-то человек выволок деда, а затем пришел отец и успокоил Ляо. Он сказал, чтобы Сун-Цу не пугался, просто дед заблудился. Он сказал, что раскрылась история с созданным Максимилианом двойником Хэнса Дэвиона, и именно это послужило поводом к войне.
— Разве вам не удалось обмануть его секретную службу?
— Ее-то удалось, — сказал Гален, — но обмануть кое-кого из разведывательного секретариата довольно сложно. Томас поверил, что кланы использовали ядерное оружие, когда Клан Дымчатых Ягуаров в три тысячи пятидесятом году уничтожил город Эдо на Тарл-Бэй. Он даже поверил, что теперь эта планета представляет собой лишь безжизненную территорию. И если уж он находится в таком заблуждении относительно достаточно общеизвестных событий, то не думаю, что нам стоит серьезно беспокоиться.
— Хочется верить, что так оно и есть, но сказанное не означает, что мы должны пустить дело на самотек. Удостоверьтесь еще раз, заменили ли персонал госпиталя, и не позволяйте людям из разведывательного секретариата проникаться самодовольством.
— Да, сэр. — Гален покачал головой. — Я думаю, часть проблемы заключается в том, что Томас, будучи идеалистом, считает шпионаж делом, недостойным себя. И насколько мне известно, бюджет САФЕ — службы разведки Дома Марика — сильно не увеличивается, особенно после того, как появились Рыцари Внутренней Сферы. Мы уже перевели наших людей из контрразведки на работу в Конфедерацию Капеллана, чтобы они могли присмотреть за тем, что происходит там.
Виктор тяжело вздохнул.
— Что ж, посмотрим, удастся ли нам расшевелить ситуацию. Двойник мне нужен для выигрыша времени. Как и большинство планов моего отца, этот вполне надежен. И мы все должны сделать, чтобы получить преимущество от его реализации.
— Все будет сделано.
— Хорошо. — Виктор взялся за пульт дистанционного управления. — Спасибо за работу, Га… Джерри. Трудное дело — овладевать наукой лидерства. А без вашей помощи я оказался бы и вообще беспомощным.
— Просто у вас ушло бы на это чуть больше времени, сэр.
Виктор Дэвион внезапно помрачнел.
— «Чуть больше» — это как раз столько, сколько у меня может и не быть.
IX
За союзником надо приглядывать,
как за врагом.
Лев Троцкий
Таркад-Сити, Таркад, Округ Донегал
Лиранское Содружество
26 июня 3057 г.
Двери медленно открылись, и Катрин Штайнер-Дэвион устремила внимательный взгляд в дальний конец огромного тронного зала. Появившиеся посетители — мужчина и женщина — казались крошечными на фоне высоких сводов зала и прямых массивных колонн из камня. Когда вошедшие двинулись к ней, Катрин отметила, как сначала он, а затем и она при ходьбе стали придерживаться направления красной полосы на ковре. Такая странность в поведении могла бы вызвать улыбку, но Катрин настроилась объяснить послам всю серьезность ситуации.
Шаги посетителей замедлились, и Катрин поняла, что вошедшие анализируют ее вид, стремясь отыскать ключ к настроению и намерениям. Она оделась в консервативной длины черный костюм с белой шелковой блузкой с воротником под горло. Юбка ниспадала до середины икр, высокие сапоги до колен полностью скрывали ноги. Из украшений она надела простенькую нитку жемчуга и соответствующие серьги, а макияжем воспользовалась весьма умеренно.
На возвышении со ступеньками располагались три трона, к ним и направились послы. Катрин сидела на правом троне, если смотреть от входа. Сверху свисало знамя старого Содружества Лиры с изображением кулака в стальной перчатке. В качестве регента лиранских округов Федеративного Содружества Катрин сочла такой выбор флага уместным, но понимала, что два ее визитера, наверное, быстро сообразили, что в добавление к имени она присоединила к себе и престол своей бабушки.
Еще большее впечатление, по ее замыслу, должны были произвести два конверта, лежащие на подушечке центрального трона. Этот престол принадлежал ее брату — Верховному Правителю всего Федеративного Содружества, визитерам же надлежало увидеть, что она использует этот трон как свой рабочий стол. Катрин понимала, что они удивятся, но именно на это она и рассчитывала.
За тронами, стояли два боевых робота, подобно часовым: «Крестоносец», выкрашенный в черный и красный цвета Гончих Келла, но с черными гирляндами вокруг запястий. Визитеры должны были знать, что «Крестоносец» принадлежал Галену Коксу, и тем самым объяснялся скорбный наряд Катрин.
Другой боевой робот — птиценогий «Мародер» — имел светло-голубые цвета, давно принадлежащие Дому Штайнера. До интеграции Лиранского Содружества с Солнечной Федерацией голубые цвета носили лиранские вооруженные силы. Катрин не сомневалась, что на Атреусе прекрасно осведомлены о значении этих цветов.
Послы остановились у подножия возвышения, и каждый поклонился Катрин. Оставаясь сидеть, она в ответ склонила голову, а затем приоткрыла рот, словно намереваясь говорить. Послы подались вперед, готовясь слушать, но Катрин закрыла рот и на секунду отвела глаза, всем своим видом давая понять, что ее душат слезы.
Убедившись, что полностью завладела их вниманием, Катрин вновь обратила взор на посетителей.
— Прошу прощения. Эта смерть произвела на меня такое впечатление.
Кларк Цзю-Чан, коренастый лысый посол Конфедерации Капеллана, медленно кивнул. Поменьше ростом, с льняными волосами, представитель Атреуса Луиза Вашкевич поправила черную повязку на левой руке.
— Ваше высочество, мы теперь в Лиге Свободных Миров еще глубже поняли все значение гибели вашей матери. Но не надо забывать и сказанное давно Джеромом Блейком: «Смерть над любовью не властна».
— Ваши слова утешают меня, посол Вашкевич. Пусть это даже и плагиат из поэмы Дилана Томаса, Но вот интересно, сколько еще перлов мудрости приписали бедняге Джерому Блейку в попытках обожествить его? Катрин опустила глаза, не давая возможности этим двоим угадать ее истинные мысли. Пусть она и умеет себя контролировать, но предосторожность не помешает.
Вновь подняв глаза, Катрин позволила одинокой слезинке скатиться по щеке.
— Потеря матери сильно сказалась на мне, как и смерть моего друга Галена Кокса и кузена Риана Штайнера. На меня теперь легла большая ответственность. Если бы не обязанность заботиться о моем народе, я просто была бы парализована скорбью.
Негромко заговорил представитель Конфедерации Капеллана:
— Скорбь исцеляет, хотя и требует некоторого времени.
— Да, если только другие заботы не накладываются поверх скорби. — Катрин подняла голову и расправила плечи. — Но давайте тем не менее займемся текущими делами. Возможно, вы удивились моему желанию встретиться с вами. Во избежание недоразумений позвольте высказаться прямо.
— Слушаем, ваше высочество.
— Ваш главнокомандующий, посол, прислал мне соболезнования и по случаю смерти матери и по случаю гибели комманданта Галена Кокса. Я рада за вас, имеющих такого сострадательного и мудрого правителя.
— Вы так любезны, ваше высочество.
И будет лучше, если вы так будете думать всегда. Катрин позволила себе слабую улыбку.
— Несомненно, агенты вашей разведывательной службы уже начали докладывать о несколько страной ситуации, сложившейся вокруг Джошуа Марика, находящегося Новом Авалоне. В общем-то ничего особенного, но за Джошуа, оказывается, принимали некую молодую женщину. Надеюсь, что Джошуа пребывает в целости и невредимости под опекой ИННА, а беспочвенные слухи не будут вторгаться в минуты скорби вашего главнокомандующего.
Лицо Вашкевич во время этого монолога слегка побледнело, но к концу этого короткого спича краска вновь вернулась на ее щеки.
— Я передам это сообщение на Атреус.
— Я кое-что добавлю еще. — Катрин медленно встала и взяла два конверта, что лежали на троне Федеративного Содружества. — Здесь находятся голодиски с материалами, касающимися этого инцидента, а также куски, что использовались для монтажа. Мой брат выслал лишь окончательные варианты программы, и вам, чтобы получить подготовительную информацию, пришлось бы потратить немало сил и средств. Хотя я понимаю, что бросаю тень на некоторых моих подданных, передавших вам ту информацию, но надеюсь, что вы заключите с ними соответствующий договор, чтобы удостовериться в истинности переданных мною материалов.
Цзю-Чан моргнул, принимая один из конвертов.
— Мне еще не доводилось слышать, чтобы взяточничество оговаривалось в столь аккуратных терминах.
— И не услышите, посол, поскольку у нашего народа есть секреты, которые мы бережно храним. Однако Джошуа не является и не должен являться предметом разногласий между нашими двумя государствами. Он всего лишь ребенок и не может быть ставкой в игре наций. — Катрин застыла рядом с троном, положив руку на высокую спинку. — Мне ненавистна сама мысль, что кто-то захочет использовать его как заложника.
Посол Лиги Свободных Миров покачала головой.
— В моем отечестве никогда не заблуждались относительно статуса Джошуа в Федеративном Содружестве.
С точки зрения дипломатии, такое замечание можно понять двояко. Подобие улыбки появилось на губах Катрин.
— Значит, ваши люди более великодушны, нежели мои, или, по крайней мере, более великодушны, чем некоторые члены моей семьи.
Этот комментарий поразил обоих послов. Вот и хорошо, значит, моя задача выполнена.
— Прошу вас, ваши превосходительства, возвращайтесь в ваши посольства и без промедлений отправляйте полученные материалы. Если мы сможем ликвидировать подозрения до того, как они укрепятся, то нам нечего страшиться возможного недоверия в будущем.
Чарльзтоун, Вудсток. Пограничная область Сарна
Федеративное Содружество
Ларри Акафф выставил перед собой ладонь, обращаясь к Фебе Дерден:
— То есть в этой дискуссии мне не оказаться победителем, так?
Сцепив руки за головой, светловолосый командир Вудстокской милиции откинулась назад и рассмеялась.
— Ты же не будешь отрицать, что слегка раздражен всеми этими новостями о Джошуа, заслонившими твое пребывание на Вудстоке? Правда, я этим местным программам не верю, как и тебе.
Ларри сузил карие глаза.
— Почему же не веришь? Феба покачала головой.
— А кто у нас видеозвезда, Ларри? На прошлой неделе, когда ты, Джордж и я отправились в клуб «Неон», ты использовал собственную популярность, чтобы провести нас внутрь.
— Но ты сказала, что не хочешь стоять в очереди. Ведь так?
— Виновата, но все же не я разговаривала со швейцаром и не я махала рукой, призывая друзей пройти впереди всех. — Феба выпрямилась и картинно изобразила зверскую ухмылку. — Хотя, собственно, не это меня волнует. А то, что, когда мы прошли в зал, ты задержался в дверях, давая возможность присутствующим насладиться твоим величественным появлением.
— Да нет, просто я давал глазам привыкнуть к полумраку.
— Ну еще бы, тем более что в коридоре, ведущем к бару, и так было темно.
Ларри опустил голову.
— Ну хорошо, твоя взяла. Дело было не в глазах. — Но как только смех Фебы эхом разнесся по офису, он вскинул руку и указал на девушку. — Но и не в желании продемонстрировать свое появление. Дело в другом.
— В чем же?
— Я не уверен, что ты поймешь. Феба нахмурилась.
— Конечно, изображение моей физиономии и боевого робота не носят на всех майках в Федеративном Содружестве, но то, что я стала командиром, еще не значит, что совсем отупела. Попробуй объяснить.
Ларри наклонился вперед, опираясь локтями на колени, и понимая, каким хвастуном он выглядит.
— Просто я хотел убедиться, что мне не грозит засада. На Солярисе для водителей боевых роботов — профессиональных бойцов, подобных мне, — есть места, куда можно пойти и при этом не оказаться на глазах у публики.
Феба подняла брови.
— Уж не хочешь ли ты произнести речь на тему «Как тяжело быть знаменитостью»?
— Тебе, Феба, смешно, но на самом деле это не так легко. Разумеется, есть и свои преимущества. Например, можешь провести друзей в ночной клуб, не дожидаясь в очереди час или два. Но вдобавок к этому на тебя наваливается и куча проблем.
— Уж не о тех ли двойняшках ты говоришь, которые чуть не затеяли войну за право потянуть тебя за мочку уха?
Ларри вспыхнул.
— Да нет, просто они хотели тебя передразнить. Но бывает и похуже. — Он задумался. — Когда ты становишься общественной личностью, то каждый, кто когда-либо ставил на тебя, или покупал билет на твой бой, или производил продукт, который ты рекламируешь, считает, что хотя бы частично ты принадлежишь ему. Люди негодуют по поводу того, как много мы имеем и как мало для этого работаем. Они считают такое положение вещей неправильным. Ведь учителя или медсестры получают так мало, хотя их вклад в общественное развитие гораздо больше по сравнению с нашим.
Он поднял голову и заметил невысказанную усмешку в глазах Фебы.
— А ты знаешь, какой срок составляет средняя карьера бойца на Солярисе?
Она покачала головой.
— Три месяцса! Не года, а месяца! И не из-за того, что водители роботов погибают на дуэли. Просто тренировочные нагрузки и стрессы быстрее выводят из строя, нежели сломанные кости. Это оказалось страшнее, чем настоящие битвы, в которых я участвовал в составе Десятой Лиранской гвардии.
Феба опустила глаза на журнал регистрации.
— И страшнее, чем лагерь на Элайне?
Ларри покачал головой, не в силах какое-то время говорить.
— Когда я находился на Элайне, у меня было будущее, поэтому я смог выдержать так долго. Элайне же воспитала у меня выдержку. Да и Кай не дает своим бойцам попасть под пресс общественного внимания. Вот почему я до сих пор в строю. Мои схватки широко освещаются, и за мной наблюдают миллиарды зрителей. Они видят мои действия, слушают комментарий и полагают, что знают меня. И действительно, немного знают, но знают лишь то, что я им демонстрирую.
Ларри коротко рассмеялся.
— В клубе «Неон» один малый узнал меня и потащился со мной аж до туалета и ждал меня там. Он хотел, чтобы я вернулся за его столик, бросил вас как «никчемных» и поболтал с его приятелями. Он сказал, что у него одного в Чарльзтоуне есть оверкар «Красис-Р» и что он позволит мне пользоваться, если я выступлю на голосъемках вместо него.
Феба помрачнела.
— А его зовут не Бадди Коррен?
— Вроде того. Ты его знаешь?
— Он состоит в правлении Чарльзтоунской муниципальной милиции. Парень хотел устроить шоу, на котором наши боевые роботы разделались бы с оверкарами, сделанными его конкурентами. Когда я объяснила ему, что мы не можем пойти на такое, он предложил мне взятку.
— Вот, теперь ты понимаешь, с каким дерьмом мне приходится иметь дело? Я хочу сказать, что есть много прекрасных людей, которые просто хотят пожать мне руку или попросить автограф, и это здорово, особенно когда это подростки. Но должен признать, что у меня внутри всегда немного холодеет, когда я слышу чей-нибудь голос, говорящий: «Эй, приятель, а ты не Ларри Акафф?» Я сразу же пытаюсь понять, что таким типам нужно, и высматриваю путь к бегству. Но, возвращаясь к началу разговора, хочу сказать, что терпеть не могу находиться в центре внимания публики. До того как грянула эта новость о Джошуа, головидеографы просто оккупировали лужайку перед домом моего отца. Сейчас уже светает, и я боюсь, они вновь все там собрались. Мать уже вне себя от бешенства. Ведь у нее вытоптали все цветочные грядки.
Феба вновь засияла в улыбке, и Ларри испугался, что сейчас она все сведет к шутке.
— А может быть, я смогу тебе помочь?
— Как?
Феба указала на панель компьютера.
— Казармы офицеров-холостяков стоят открытыми. Я могу поместить тебя туда.
— Спасибо, но как ты можешь поместить туда гражданское лицо, не наживая себе хлопот? Ведь ты же всегда чтила букву параграфа, Феба. И вряд ли Джордж смог тебя резко изменить.
— Он и не изменил. — Женщина похлопала по экрану. — Согласно букве параграфа, вы, гауптман в отставке Акафф, ни разу за три года не сообщили о своих должностных назначениях. Поэтому я привлекаю вас на службу в местную милицию и предписываю нести определенные общественные обязанности. Таким образом, все формальности соблюдены, и ты получаешь местечко, где эти видеопиявки до тебя не доберутся.
Ларри на секунду задумался, затем кивнул головой.
— Спасибо. Здорово придумано!
— Вот и хорошо.
— Я оценил твою заботу. Не только по этому факту, но и потому, что ты представила меня своим друзьям. Знаешь, я вовсе не был уверен, что смогу вписаться в эту жизнь, где есть немало кочек, но ты помогла мне их сгладить.
— Я же в долгу у тебя, Ларри. Он нахмурился.
— Да ведь ты же без меня познакомилась с моим кузеном. Насколько помню, я даже не представил вас друг другу.
— Не представил, но я говорю о другом долге. — Феба прикусила нижнюю губу. — Ведь ты же тогда остался на Элайне, и я всегда думала, что это моя вина.
— Эй, Феба, да ты что! Мой «Боевой Молот» потерял ногу и руку. Тебя и других отозвали на перегруппировку, чтобы прикрыть посадочную площадку, куда садился шаттл, чтобы забрать принца Виктора. Я знал, чем вы заняты, и мысленно находился с вами. Ведь ты вернулась бы за мной, если бы могла.
— Я-то вернулась бы, но все равно ты не заслужил того, чтобы оказаться в лагере и пройти через все унижения.
— Никто не заслужил плена, но я же не умер из-за этого.
— Ты хочешь сказать, все случившееся только закалило твой характер?
Ларри на секунду задумался, затем кивнул.
— Закалило и сделало мудрее. Я понял, что жизнь есть нечто гораздо более существенное, чем многие полагают, и это открытие многое для меня значило.
— И ты стал терпимее относиться к таким малым, как Бадди?
— Да нет, дело не в этом. — Он улыбнулся и с радостью увидел ответную улыбку на ее лице. — Я понял, что нет ничего важнее друзей. И спасибо, что ты лишний раз доказала правоту пройденного урока.
X
Не притворяйтесь в тактике, принесшей вам
одну победу, но модифицируйте ваш метод
применительно к меняющимся обстоятельствам.
Сун-Цу Ляо. «Искусство войны»
Дворец Марика, Атреус
Лига Свободных Миров
1 июля 3057 г.
По отвратительному бурчанию в животе Сун-Цу Ляо понял мгновенно, что на него накатил сон. Он редко запоминал сны и еще реже оказывался непосредственным участником событий в сновидениях. Своим презрительным отношением к снам он почти целиком был обязан матери и сестре, находящим величественную и таинственную смысловую нагрузку в образах, материализующихся во время сна. Ни одна из них ничем не проявила себя в реальной жизни, а склонность этих женщин постигать реальность посредством расшифровки сновидений доказывала, что они обитали где угодно, но не во Внутренней Сфере.
Из множества публикаций и научных исследований Сун-Цу знал, что сны являются отражением работы мозга, интегрирующего недавно полученные факты в ячейки памяти. Те несколько снов, что он запомнил, как раз убедительно доказывали, что являются результатом работы мозга. Именно с подобной точки зрения Сун-Цу и рассматривал символизм сновидений. Занимаясь их разгадыванием, он интересовался лишь тем, что именно было мозгом интегрировано и куда помещено.
Ему снилось, что он находится в длинном коридоре — настолько длинном, что конца не было видно, отделанном пластинами из кованого золота. От каждой такой пластины отражались лучи, хотя источник света отсутствовал. На каждой панели выпукло или вдавленно изображались мифологические существа, научные символы или другие образы, связанные с жизнью Внутренней Сферы. Картины эти зачаровывали, хотя немного и раздражали, поскольку невозможно было разобрать, в чем суть изображения, если всматриваться в него прямо. Впрочем, Сун-Цу понимал, что из увиденного он не почерпнет для себя никакой информации.
Вдоль стены по левую руку размещались портреты. Большинство — старые и потемневшие, с потрескавшейся краской, как на полотнах старых терранских мастеров, работавших еще в эпоху, когда человечество не ведало секретов межзвездных путешествий. Он даже признал кое-какие стили: Ван-Гог, Рембрандт, Веласкес, Паркинсон и Матисс, хотя и знал, что никто из этих художников не писал ничего подобного. Сун-Цу был уверен, что на портретах изображались люди, жившие много лет спустя после того, как названные художники умерли.
Сун-Цу медленно двинулся по коридору и обнаружил, что на первом портрете изображен его дедушка, Максимилиан Ляо. Остролицый, с пронзительным взглядом, Максимилиан выглядел человеком, полным жизненных сил и дерзкого огня. Определенно, это был тот самый человек, о котором часто рассказывала мать, но он не походил на деда, каким помнил его Сун-Цу. Разумеется, ведь Сун-Цу находился в ребяческом возрасте, когда познакомился с Максимилианом, а тот к тому времени уже был сокрушен Хэнсом Дэвионом и Джастином Аллардом.
Глянув вправо, Сун-Цу увидел высокое серебряное зеркало на пустовавшем ранее месте, как раз напротив портрета. И дальше по коридору напротив каждого портрета появилось по зеркалу, что еще более усилило желание Сун-Цу постичь эту тайну. Он не видел своего отражения в зеркале, а вместо этого разглядел согбенного старика с грязными, нечесаными лохмами, ниспадающими на засаленные плечи потрепанного халата. Глаза старика пылали безумием. Да, подумал Сун-Цу, вот это как раз тот Максимилиан Ляо, которого он знал.
Он прошел дальше и увидел следующую картину кисти Ван-Гога — Томаса Марика. Резкие мазки и ярко-желтая краска отмечали каждый шрам на лице Томаса. Глаза тускло смотрели с изможденного лица, от которого так и веяло усталостью. Именно таким и выглядел Томас после самоубийства Софины.
Повернувшись к зеркалу, чтобы понять, какие метаморфозы уготованы этому портрету, Сун-Цу неожиданно увидел образ, исполненный силы. Этот Томас, облаченный в серебряные доспехи, высоко над собой держал поднятую саблю. Звездное кольцо окружало голову, а шрамы почти совсем пропали. И выражение его лица было как раз тем же самым, как в суде, когда Томас Марик разбирался с фанатичными последователями «Слова Блейка». И тут Сун-Цу понял, каким видят Томаса большинство обитателей Лиги Свободных Миров: реформатором, создавшим Рыцарей Внутренней Сферы, возродившим идеалы благородства в современной жизни.
В мозгу Сун-Цу уже начала формироваться теория, объясняющая все увиденное, и он бросился вперед, стремясь получить дополнительную информацию. На следующем портрете он обнаружил собственное изображение в виде фатоватого Арлекина с обвисшими губами, искривленными в туповатой усмешке. Изогнувшись, Арлекин демонстрировал широкую желтую полосу на спине.
А это я, каким хочу казаться другим. На Аутриче, когда все юные отпрыски королевских фамилий собирались на занятия, пока их родители обсуждали совместные стратегии, Сун-Цу намеренно во время конфликтов со сверстниками начинал хныкать, корчиться от страха, прятаться. Он понимал, что ровесники считают его мать безумной, и потому изо всех сил изображал из себя того самого избалованного и испорченного ребенка, которого и ожидали в нем увидеть.
Обернувшись и увидев свое зеркальное изображение, Сун-Цу удивился, отметив, насколько образ в зеркале походил на его кузена, Кая Алларда Ляо. Это предостережение! Он достаточно внимательно наблюдал за Каем, чтобы понять — его кузен разыгрывает свою партию, держа карты поближе к груди, и вовсе не собирается демонстрировать весь свой потенциал. По крайней мере, такое заключение следовало из того факта, что образ Кая хранился в мозгу Сун-Цу близко к образу самого Ляо. Возможно, я недооцениваю Кая.
Сун-Цу заставил себя пройти дальше по коридору. Следующим предстал портрет Хэнса Дзвиона, отчего у Сун-Цу мурашки побежали по спине. Хэнс Дэвион, представленный во всей своей славе, крепости и румяном здоровье, полностью соответствовал прозвищу Лис. Для начала он обманом заманил Максимилиана Ляо в когти этой змеи по имени Джастин Аллард, а затем устроил то вторжение, в результате которого отхапал половину миров Конфедерации Капеллана, создавая пограничную область Сарна для недавно появившегося Федеративного Содружества.
Зеркало справа отражало мумию, закутанную в марлевые повязки. Сун-Цу принялся всматриваться в нее, и тут открылся у мумии глаз, и Ляо узнал пронзительный взгляд голубых глаз Дэвиона. Тело казалось более подтянутым и юным, нежели у Хэнса на портрете, и пока Сун-Цу озадаченно размышлял над этим явлением, открылась дверь в его прошлое.
Он вспомнил, как в юности однажды проснулся ночью. Сначала он не увидел деда, лишь ощутил его дыхание да прикосновение пальцев к своей ночной рубашке. Слабый свет ночника, отражаясь в глазах Максимилиана, заставлял их гореть, как у кота.
— Не волнуйся, не волнуйся! — Эти слова были произнесены торопливым хриплым шепотом. — Хэнс Дэвион — мой друг. Это все уловка. Наша уловка.
Дверь в спальню Сун-Цу открылась, какой-то человек выволок деда, а затем пришел отец и успокоил Ляо. Он сказал, чтобы Сун-Цу не пугался, просто дед заблудился. Он сказал, что раскрылась история с созданным Максимилианом двойником Хэнса Дэвиона, и именно это послужило поводом к войне.