Страница:
Он рванулся к Вадиму и, сделав обманное движение рукой, с полуоборота выкинул вперед ногу, целясь ему в грудь. Вадим совершил несложное па, переступив ногами «змейкой», и пропустил удар мимо себя, оказавшись за спиной парня. Макс, ожидавший, что его старания с первой же попытки достигнут цели, по инерции крутнулся на песке и, потоптавшись, с трудом удержал равновесие.
Быстро развернувшись к противнику, что делало честь его массивному сложению, Макс без подготовки двинулся в лобовую атаку. Серия отработанных ударов, достойных подготовленного боксера, повисла в воздухе – Вадим очередным грациозным уходом уклонился от встречи с его кулаками.
– С «тенью» работаем? – иронически бросил он сопернику.
– Сейчас ты тенью станешь! – грозно проревел Макс и в очередной раз пошел на сближение. Наконец усвоив, что Вадим не склонен к ближнему бою, и посчитав подобное поведение слабостью соперника, он не кинулся сломя голову в атаку, а на время поменял тактику. Работая ложными движениями, Макс теснил Вадима к воде, чтобы лишить маневра и там, по своему разумению, замочить дохляка. Это видимое преимущество было отмечено громкими и радостными криками девиц. Мужчины, в отличие от дамской половины зрителей, своих эмоций никак не проявляли то ли в силу природной сдержанности, то ли разобравшись, что в спарринг-партнеры Максу достался не лох, не мальчик для битья, а человек, понимающий толк в рукопашном бою.
Вадим без труда разгадал хитрость разгоряченного братка и начал отступать. В тот момент, когда босые ступни ощутили под собой влажный песок берега и, соответственно, он почти потерял одну степень свободы, его глаза поймали торжествующую искру во взгляде Макса. Парень, похоже, решил, что звездный момент схватки наступил и победа у него в кармане.
Уловив стартовую подвижку Макса, ринувшегося в «последний и решительный», Вадим решил закончить эту идиотскую потеху. Опередив соперника на десятые доли секунды, он неуловимым нырком ушел в сторону и, не мудрствуя лукаво, голенью встретил его живот. Сокрушительный удар, удвоенный встречным движением бугая, не посчитавшись с накачанным прессом, согнул Макса пополам. Сам Вадим, едва коснувшись руками земли, резко оттолкнулся и, развернувшись в полете, довершил начатое, уронив локоть на шею Макса.
Под истошный визг одной из зрительниц неудачливый боец тупо ткнулся головой в песок и, неуклюже перевалившись на бок, замер. В наступившей тишине Вадим повернулся к катеру и угрюмо спросил:
– Надеюсь, представление на этом заканчивается?
– Отчего же? – подал голос Камил. – Лично мне такие развлечения по душе. Продолжим... Алик, к барьеру.
– Не хочу, шеф, – не поднимая головы, лаконично бросил парень. – Жарко сегодня...
– Что-о? Что такое? – удивленно протянул Камил. – Я не понял расклада...
– Не буду драться, не хочу, – спокойно повторил Алик.
– Ну, что же, голубь, об этом мы поговорим позже, – после недолгой, но многозначительной паузы с холодом в голосе произнес Камил и скомандовал: – Седой, вперед!
Бодигард, стоявший рядом с Камилом, сбросил с себя майку и легко перепрыгнул через поручни катера на берег. В отличие от самоуверенного Макса, он не рванул с ходу в штыки, а начал не спеша разогреваться. Осмысленный разминочный комплекс выдавал серьезного спортсмена. Начав с легких потягиваний и аккуратной разработки суставов, он перешел к растяжкам, а затем, ускоряя темп движений, занялся динамикой – прыжками, закрутками, выпадами... Вадим без особого труда определил в нем опытного каратиста.
Злость, поднявшаяся в начале схватки с Максом, почему-то ушла, и у Вадима было странное, не совсем приемлемое в столь неприятной ситуации ощущение покоя, может быть, даже апатии: «Каратист, так каратист. Седой, значит Седой».
Радовало, что не бросились клевать стаей после проигрыша Макса. Что это, остатки спортивной порядочности – а Вадим не сомневался, что вся эта компания когда-то имела отношение к спорту. А может, что-то иное? Какая-то недосказанность и искусственность сквозила во всем этом...
Он оглянулся на Сережу. Мальчик стоял в сторонке около кустов тальника и, широко открыв глаза, смотрел на дядю. Вадим улыбнулся, помахал ему рукой и прошел к центру пляжного ристалища. Уже разогревшийся Седой, по-кошачьи мягко переступая, двинулся ему наперерез.
Не доходя нескольких шагов, он сложил у груди ладони и отвесил сопернику ритуальный поклон. Вадим вежливо ответил ему тем же. Исполнив стандартную стойку, Седой не ринулся сразу, как его предшественник, в атаку, а начал аккуратно прокачивать противника, кружа вокруг него, нанося несильные удары, пытаясь нащупать брешь в обороне. Вадим, практически не сходя с места, поворачивался вокруг оси, легко парируя качественные, но довольно стандартные атаки бойца. Сам он, с первых шагов Седого, отметил его слабую сторону – парень, похоже, раньше не работал на песке. Его движения часто смазывались и не обладали должной энергетикой и мощью.
Но вот темп начал расти и удары стали сыпаться чаще. Можно было отметить, что их качество возросло. Похоже, Седой начал приспосабливаться к песчаному «татами». Вадим также вышел из пассивной защиты и пару раз чувствительно достал корпус и бедро противника. Тот, было заметно по реакции, начал злиться и немного нервничать. Выпады стали более резкими и жесткими, хотя, как и прежде, не достигали цели.
Очень даже приличный по исполнению двойной удар в голову с закрутки Вадим легко парировал, но во время повтора вполне сознательно открылся, предоставляя возможность Седому коснуться пяткой своей груди. Тот, уловив, что этот прием принес ему успех – Вадим имитировал потерю равновесия, – начал готовиться к дублю, что от него и требовалось. Очередной акт этого фарса уже порядком поднадоел и хотелось побыстрее его завершить.
Седой двинул плечами, собираясь уйти на волчок, как вдруг противник, до этого пассивный, стремительным броском оказался рядом с ним и, словно помогая, подсек в повороте его ногу и резко бросил вверх. Закрутка из горизонтальной плоскости ушла в крутую вертикаль. Нелепо взмахнув руками, Седой взлетел в воздух и со всего размаху, не сумев сгруппироваться, рухнул спиной на землю. Последнее, что он почувствовал, было острое прикосновение пальцев к его шее, после чего сознание потухло...
Медленно выпрямившись, Вадим исподлобья глянул на катер, откуда раздались жидкие аплодисменты благодарной публики в лице Камила. Девицы испуганно молчали.
– Может, все-таки закончим эту комедию? – повторил он свой прежний вопрос.
– Увы, как раз сейчас это невозможно, – сказал Камил и поднялся с шезлонга. – Мы потеряли лицо. Двое поверженных, один трус. Это более чем печально – это трагедия. Честь надо восстанавливать...
Он перешагнул через поручни и сошел по трапу на берег. Вадим только сейчас мог рассмотреть его более внимательно. Короткий ежик на голове – более седой, чем просто светлый от природы, шрам на щеке, глаза не столь голубые, как белесые, выцветшие, возраст, как и говорил дядя Иван, за тридцать. Камил скинул рубашку и показал рельефный торс – не накачанный культуристической рубленой глыбой, а явно приобретенный в ходе естественных интенсивных тренировок. Вадиму почему-то никак не удавалось поймать в целом облик этого человека, собрать воедино все черты. И одновременно у него зрело чувство, что они могли где-то встречаться. Но где и когда?
Короткая разминка – и Камил легкими шагами приблизился к Вадиму. Он не стал тратить время на приветствие и только коротко бросил:
– Приступим!
Вадим в ответ качнул головой в стандартном приветствии.
С первых же движений – свободных и ювелирно отточенных, он понял, что перед ним боец высокого класса. У Камила не было привязанности к какому-то определенному стилю. В его работе попеременно, а иногда – и в слиянии, мелькало и карате, и кэмпо, и таэквондо, и даже пробивались элементы русбоя, до недавнего времени бывшего прерогативой спецслужб.
Темп схватки нарастал с каждой секундой. Не было разведки, не было прощупывания друг друга. Град ударов обрушился на Вадима. Он был вынужден принять такую тактику и не остался в долгу. Со стороны неискушенному зрителю могло показаться, что схватка тщательно отрежиссирована и отрепетирована, настолько легкими и отточеными были движения каждого из бойцов. Редкие прорывы обороны и едва видимые касания тела противника также казались шутейными, и только сами бойцы могли ощутить острую боль от таких «ласковых» прикосновений.
Но вот Камил отпрянул на пару шагов назад и остановился, переводя дух. Он как-то по-особенному – вбок и чуть назад – наклонил голову и Вадима опять пронзило ощущение знакомого и давно забытого. Но на раздумья времени не было. Камил шагнул вперед и Вадим едва не упустил начала атаки. То, что он воспринял как передышку, было подготовкой к проведению «бегущей волны» – эффектному, а еще более – эффективному комплексному приему русбоя. Редкий профессионал мог четко и правильно произвести эту смертельную «дорожку», а еще более редкий – защититься от нее. Только отработанный на бессознательном уровне рефлекс противодействия да небольшие неточности в исполнении спасли Вадима в лучшем случае от увечья. Почти автоматически он прошел между хаотичными на вид, а на деле – искусно продуманными и отработанными веками ударами, каждый из которых мог сокрушить его, послать в небытие.
Похоже, противник не ожидал подобного исхода. Развернувшись к ушедшему за спину Вадиму, Камил опустил руки и удивленно спросил:
– Так ты и это знаешь? – и так же знакомо опустил голову.
– Проходили в школе, – усмехнувшись, ответил Вадим.
– Вот тебе и ешь-накарешь! – произнес Камил, и тут память Вадима просветлела.
«Ешь твою накарешь», по-особенному склоненная голова...
Шрам на щеке мешал, а то бы он его узнал раньше.
– Верблюд, неужто это ты? – ошеломленно спросил он.
– Что, наконец-то признал? – немного печально усмехнулся тот, кого звали Камилом.
– Лешка Свиридов! Как я тебя сразу не определил? Да и прозвище твое Камил – откуда такое?
– Годков-то сколько пролетело? А что прозвище – от тебя и понеслось. Не помнишь, как ты прилепил еще в школе Верблюда? А дальше рисуй дорожку: Верблюд – Кэмэл – Камил. Все гениальное очень и очень просто!
– Извини, если так. Очень рад тебя видеть, – протянул руку старому товарищу Вадим.
– И я тебя тоже, – после секундной, почти неуловимой паузы отозвался Леша-Камил и крепко сжал его ладонь.
– Надо бы пообщаться, вспомнить знакомых, – неуверенно произнес Вадим, чувствуя некоторую холодность Алексея.
– Обязательно пообщаемся. Приглашаю тебя сегодня в гости. Этот выезд на природу, будем считать, не удался, поэтому удалимся к себе в затишок. Хотел побаловать этих, – он кивнул на лежащих без движения Макса и Седого, – а они сами побаловались...
Он повернулся к Алику, так и не сдвинувшемуся с места, и поманил к себе пальнем.
– Что это ты, милый, моего слова не слушаешься? – зловеще-ласково спросил у него Алексей, когда тот подошел поближе. – Размяться с моим другом детства не захотел?
– Извини, Камил, я не самоубийца. Видел его как-то в деле... – кивнул через плечо Алик.
– Это где же ты меня мог видеть? – пришел черед изумиться Вадиму. Он настороженно впился глазами в лицо парня, но не смог вытянуть из закоулков памяти эту среднестатистическую славянскую физиономию. – Не ошибаешься?
– В Абхазии в девяносто третьем году. Я там срочную служил в миротворцах. На нашу колонну напали грузины из «Лесных братьев». Почти всех скосили. Лейтенант раненый да я недобитыми остались. И нам бы конец пришел, да вылетели из зарослей шестеро парней и за три минуты уложили ровным штабелем пятнадцать горячих горских джигитов. Сделали дело, перевязали нас, по рации вызвали вертушку и опять ушли в лес. Давно было, но лицо ваше мне запомнилось.
– Наверное, обознался ты, дорогой, – не бывал я в Абхазии. Дальше Сочи в ту сторону не забирался, – широко улыбнулся Вадим.
Он вспомнил тот случай. Его группе пришлось выходить после задания через пару границ и в глухом углу кавказского предгорья бывшей всесоюзной здравницы они натолкнулись на разгромленный грузинскими партизанами гуманитарный конвой. Пришлось вмешаться... И того раненого лейтенанта, кстати, он сам перевязывал. И солдатик там был, точно... Да, вот уж неожиданная встреча!
– Ошибся ты, парень, – твердо повторил Вадим.
– Может быть, и так, – вяло и безразлично сказал Алик и отвернулся.
– Ладно, хватит лясы точить. Не встречались, значит не встречались, – подытожил разговор Алексей-Камил. – Приводи в порядок своих дружков и двигаем отсюда. А тебя, Вадим, жду к обеду у себя дома. Знаешь, где это?
– Примерно представляю. Я в поселке живу у родственников, – кивнул головой Вадим. – И про Камила слышал, но не думал, что это ты.
– Вот и отлично. Обязательно приходи, буду рад!
Глава 3
Быстро развернувшись к противнику, что делало честь его массивному сложению, Макс без подготовки двинулся в лобовую атаку. Серия отработанных ударов, достойных подготовленного боксера, повисла в воздухе – Вадим очередным грациозным уходом уклонился от встречи с его кулаками.
– С «тенью» работаем? – иронически бросил он сопернику.
– Сейчас ты тенью станешь! – грозно проревел Макс и в очередной раз пошел на сближение. Наконец усвоив, что Вадим не склонен к ближнему бою, и посчитав подобное поведение слабостью соперника, он не кинулся сломя голову в атаку, а на время поменял тактику. Работая ложными движениями, Макс теснил Вадима к воде, чтобы лишить маневра и там, по своему разумению, замочить дохляка. Это видимое преимущество было отмечено громкими и радостными криками девиц. Мужчины, в отличие от дамской половины зрителей, своих эмоций никак не проявляли то ли в силу природной сдержанности, то ли разобравшись, что в спарринг-партнеры Максу достался не лох, не мальчик для битья, а человек, понимающий толк в рукопашном бою.
Вадим без труда разгадал хитрость разгоряченного братка и начал отступать. В тот момент, когда босые ступни ощутили под собой влажный песок берега и, соответственно, он почти потерял одну степень свободы, его глаза поймали торжествующую искру во взгляде Макса. Парень, похоже, решил, что звездный момент схватки наступил и победа у него в кармане.
Уловив стартовую подвижку Макса, ринувшегося в «последний и решительный», Вадим решил закончить эту идиотскую потеху. Опередив соперника на десятые доли секунды, он неуловимым нырком ушел в сторону и, не мудрствуя лукаво, голенью встретил его живот. Сокрушительный удар, удвоенный встречным движением бугая, не посчитавшись с накачанным прессом, согнул Макса пополам. Сам Вадим, едва коснувшись руками земли, резко оттолкнулся и, развернувшись в полете, довершил начатое, уронив локоть на шею Макса.
Под истошный визг одной из зрительниц неудачливый боец тупо ткнулся головой в песок и, неуклюже перевалившись на бок, замер. В наступившей тишине Вадим повернулся к катеру и угрюмо спросил:
– Надеюсь, представление на этом заканчивается?
– Отчего же? – подал голос Камил. – Лично мне такие развлечения по душе. Продолжим... Алик, к барьеру.
– Не хочу, шеф, – не поднимая головы, лаконично бросил парень. – Жарко сегодня...
– Что-о? Что такое? – удивленно протянул Камил. – Я не понял расклада...
– Не буду драться, не хочу, – спокойно повторил Алик.
– Ну, что же, голубь, об этом мы поговорим позже, – после недолгой, но многозначительной паузы с холодом в голосе произнес Камил и скомандовал: – Седой, вперед!
Бодигард, стоявший рядом с Камилом, сбросил с себя майку и легко перепрыгнул через поручни катера на берег. В отличие от самоуверенного Макса, он не рванул с ходу в штыки, а начал не спеша разогреваться. Осмысленный разминочный комплекс выдавал серьезного спортсмена. Начав с легких потягиваний и аккуратной разработки суставов, он перешел к растяжкам, а затем, ускоряя темп движений, занялся динамикой – прыжками, закрутками, выпадами... Вадим без особого труда определил в нем опытного каратиста.
Злость, поднявшаяся в начале схватки с Максом, почему-то ушла, и у Вадима было странное, не совсем приемлемое в столь неприятной ситуации ощущение покоя, может быть, даже апатии: «Каратист, так каратист. Седой, значит Седой».
Радовало, что не бросились клевать стаей после проигрыша Макса. Что это, остатки спортивной порядочности – а Вадим не сомневался, что вся эта компания когда-то имела отношение к спорту. А может, что-то иное? Какая-то недосказанность и искусственность сквозила во всем этом...
Он оглянулся на Сережу. Мальчик стоял в сторонке около кустов тальника и, широко открыв глаза, смотрел на дядю. Вадим улыбнулся, помахал ему рукой и прошел к центру пляжного ристалища. Уже разогревшийся Седой, по-кошачьи мягко переступая, двинулся ему наперерез.
Не доходя нескольких шагов, он сложил у груди ладони и отвесил сопернику ритуальный поклон. Вадим вежливо ответил ему тем же. Исполнив стандартную стойку, Седой не ринулся сразу, как его предшественник, в атаку, а начал аккуратно прокачивать противника, кружа вокруг него, нанося несильные удары, пытаясь нащупать брешь в обороне. Вадим, практически не сходя с места, поворачивался вокруг оси, легко парируя качественные, но довольно стандартные атаки бойца. Сам он, с первых шагов Седого, отметил его слабую сторону – парень, похоже, раньше не работал на песке. Его движения часто смазывались и не обладали должной энергетикой и мощью.
Но вот темп начал расти и удары стали сыпаться чаще. Можно было отметить, что их качество возросло. Похоже, Седой начал приспосабливаться к песчаному «татами». Вадим также вышел из пассивной защиты и пару раз чувствительно достал корпус и бедро противника. Тот, было заметно по реакции, начал злиться и немного нервничать. Выпады стали более резкими и жесткими, хотя, как и прежде, не достигали цели.
Очень даже приличный по исполнению двойной удар в голову с закрутки Вадим легко парировал, но во время повтора вполне сознательно открылся, предоставляя возможность Седому коснуться пяткой своей груди. Тот, уловив, что этот прием принес ему успех – Вадим имитировал потерю равновесия, – начал готовиться к дублю, что от него и требовалось. Очередной акт этого фарса уже порядком поднадоел и хотелось побыстрее его завершить.
Седой двинул плечами, собираясь уйти на волчок, как вдруг противник, до этого пассивный, стремительным броском оказался рядом с ним и, словно помогая, подсек в повороте его ногу и резко бросил вверх. Закрутка из горизонтальной плоскости ушла в крутую вертикаль. Нелепо взмахнув руками, Седой взлетел в воздух и со всего размаху, не сумев сгруппироваться, рухнул спиной на землю. Последнее, что он почувствовал, было острое прикосновение пальцев к его шее, после чего сознание потухло...
Медленно выпрямившись, Вадим исподлобья глянул на катер, откуда раздались жидкие аплодисменты благодарной публики в лице Камила. Девицы испуганно молчали.
– Может, все-таки закончим эту комедию? – повторил он свой прежний вопрос.
– Увы, как раз сейчас это невозможно, – сказал Камил и поднялся с шезлонга. – Мы потеряли лицо. Двое поверженных, один трус. Это более чем печально – это трагедия. Честь надо восстанавливать...
Он перешагнул через поручни и сошел по трапу на берег. Вадим только сейчас мог рассмотреть его более внимательно. Короткий ежик на голове – более седой, чем просто светлый от природы, шрам на щеке, глаза не столь голубые, как белесые, выцветшие, возраст, как и говорил дядя Иван, за тридцать. Камил скинул рубашку и показал рельефный торс – не накачанный культуристической рубленой глыбой, а явно приобретенный в ходе естественных интенсивных тренировок. Вадиму почему-то никак не удавалось поймать в целом облик этого человека, собрать воедино все черты. И одновременно у него зрело чувство, что они могли где-то встречаться. Но где и когда?
Короткая разминка – и Камил легкими шагами приблизился к Вадиму. Он не стал тратить время на приветствие и только коротко бросил:
– Приступим!
Вадим в ответ качнул головой в стандартном приветствии.
С первых же движений – свободных и ювелирно отточенных, он понял, что перед ним боец высокого класса. У Камила не было привязанности к какому-то определенному стилю. В его работе попеременно, а иногда – и в слиянии, мелькало и карате, и кэмпо, и таэквондо, и даже пробивались элементы русбоя, до недавнего времени бывшего прерогативой спецслужб.
Темп схватки нарастал с каждой секундой. Не было разведки, не было прощупывания друг друга. Град ударов обрушился на Вадима. Он был вынужден принять такую тактику и не остался в долгу. Со стороны неискушенному зрителю могло показаться, что схватка тщательно отрежиссирована и отрепетирована, настолько легкими и отточеными были движения каждого из бойцов. Редкие прорывы обороны и едва видимые касания тела противника также казались шутейными, и только сами бойцы могли ощутить острую боль от таких «ласковых» прикосновений.
Но вот Камил отпрянул на пару шагов назад и остановился, переводя дух. Он как-то по-особенному – вбок и чуть назад – наклонил голову и Вадима опять пронзило ощущение знакомого и давно забытого. Но на раздумья времени не было. Камил шагнул вперед и Вадим едва не упустил начала атаки. То, что он воспринял как передышку, было подготовкой к проведению «бегущей волны» – эффектному, а еще более – эффективному комплексному приему русбоя. Редкий профессионал мог четко и правильно произвести эту смертельную «дорожку», а еще более редкий – защититься от нее. Только отработанный на бессознательном уровне рефлекс противодействия да небольшие неточности в исполнении спасли Вадима в лучшем случае от увечья. Почти автоматически он прошел между хаотичными на вид, а на деле – искусно продуманными и отработанными веками ударами, каждый из которых мог сокрушить его, послать в небытие.
Похоже, противник не ожидал подобного исхода. Развернувшись к ушедшему за спину Вадиму, Камил опустил руки и удивленно спросил:
– Так ты и это знаешь? – и так же знакомо опустил голову.
– Проходили в школе, – усмехнувшись, ответил Вадим.
– Вот тебе и ешь-накарешь! – произнес Камил, и тут память Вадима просветлела.
«Ешь твою накарешь», по-особенному склоненная голова...
Шрам на щеке мешал, а то бы он его узнал раньше.
– Верблюд, неужто это ты? – ошеломленно спросил он.
– Что, наконец-то признал? – немного печально усмехнулся тот, кого звали Камилом.
– Лешка Свиридов! Как я тебя сразу не определил? Да и прозвище твое Камил – откуда такое?
– Годков-то сколько пролетело? А что прозвище – от тебя и понеслось. Не помнишь, как ты прилепил еще в школе Верблюда? А дальше рисуй дорожку: Верблюд – Кэмэл – Камил. Все гениальное очень и очень просто!
– Извини, если так. Очень рад тебя видеть, – протянул руку старому товарищу Вадим.
– И я тебя тоже, – после секундной, почти неуловимой паузы отозвался Леша-Камил и крепко сжал его ладонь.
– Надо бы пообщаться, вспомнить знакомых, – неуверенно произнес Вадим, чувствуя некоторую холодность Алексея.
– Обязательно пообщаемся. Приглашаю тебя сегодня в гости. Этот выезд на природу, будем считать, не удался, поэтому удалимся к себе в затишок. Хотел побаловать этих, – он кивнул на лежащих без движения Макса и Седого, – а они сами побаловались...
Он повернулся к Алику, так и не сдвинувшемуся с места, и поманил к себе пальнем.
– Что это ты, милый, моего слова не слушаешься? – зловеще-ласково спросил у него Алексей, когда тот подошел поближе. – Размяться с моим другом детства не захотел?
– Извини, Камил, я не самоубийца. Видел его как-то в деле... – кивнул через плечо Алик.
– Это где же ты меня мог видеть? – пришел черед изумиться Вадиму. Он настороженно впился глазами в лицо парня, но не смог вытянуть из закоулков памяти эту среднестатистическую славянскую физиономию. – Не ошибаешься?
– В Абхазии в девяносто третьем году. Я там срочную служил в миротворцах. На нашу колонну напали грузины из «Лесных братьев». Почти всех скосили. Лейтенант раненый да я недобитыми остались. И нам бы конец пришел, да вылетели из зарослей шестеро парней и за три минуты уложили ровным штабелем пятнадцать горячих горских джигитов. Сделали дело, перевязали нас, по рации вызвали вертушку и опять ушли в лес. Давно было, но лицо ваше мне запомнилось.
– Наверное, обознался ты, дорогой, – не бывал я в Абхазии. Дальше Сочи в ту сторону не забирался, – широко улыбнулся Вадим.
Он вспомнил тот случай. Его группе пришлось выходить после задания через пару границ и в глухом углу кавказского предгорья бывшей всесоюзной здравницы они натолкнулись на разгромленный грузинскими партизанами гуманитарный конвой. Пришлось вмешаться... И того раненого лейтенанта, кстати, он сам перевязывал. И солдатик там был, точно... Да, вот уж неожиданная встреча!
– Ошибся ты, парень, – твердо повторил Вадим.
– Может быть, и так, – вяло и безразлично сказал Алик и отвернулся.
– Ладно, хватит лясы точить. Не встречались, значит не встречались, – подытожил разговор Алексей-Камил. – Приводи в порядок своих дружков и двигаем отсюда. А тебя, Вадим, жду к обеду у себя дома. Знаешь, где это?
– Примерно представляю. Я в поселке живу у родственников, – кивнул головой Вадим. – И про Камила слышал, но не думал, что это ты.
– Вот и отлично. Обязательно приходи, буду рад!
Глава 3
Сюрпризы ходят стаями
Особняк бывшего Леши Верблюда, а ныне – Камила, впечатлял своей монументальностью, богатством и качеством материалов, а еще более – безвкусицей. Классицизм и барокко по-детски незатейливо и хаотично переплетались с рококо, готикой и прочими ампирами.
«Розу белую с черной жабой...» – усмехнулся Вадим, любуясь мавританскими башенками, торчащими над стройным рядом белых колонн вдоль фасада, в прорехи между которыми виднелись стрельчатые прорези окон. – Истинно-с новорусская архитектоника".
Он остановился у высоких кованых ворот, густо усыпанных литыми чугунными розами, переплетенными гирляндами таких же серых в окалине листьев неизвестной угловатой породы. Поискав глазами, Вадим нашел спрятанную в мраморной нише кнопку звонка. Нажав на никелированный квадратик, он поднял голову на камеру слежения, укрепленную на столбе. Показав фас, повернулся и в профиль, предоставляя невидимому наблюдателю редкую возможность полюбоваться своей личностью. Скоро за воротами, выдвинувшись откуда-то сбоку, появился мрачного вида массивный субъект лет эдак двадцати пяти.
– Чо те нужно? – незатейливо спросил он, предварительно оглядев с ног до головы незнакомого посетителя. Судя по презрительно оттопырившейся губе и форме вопроса, прибывший гражданин должного впечатления на шкафа-охранника не произвел.
– Моя фамилия Беклемишев, – коротко ответил Вадим и так же внимательно осмотрел фигуру и лицо неприветливого привратника. Более всего в нем Вадиму приглянулась пологая линия накачанной шеи, тянущаяся от плечевых суставов непосредственно к мочкам ушей.
«Ежели по ней с крутого размаху, да со всей широтой души влупить – редкая оглобля не треснет», – с глубоким уважением констатировал про себя Вадим.
– Заходите, вас ждут, – сменив гнев на милость, буркнул верзила и нажал на кнопку пульта, сиротливо затерявшегося в его разлапистых ладонях. Створки ворот плавно и бесшумно поплыли в стороны, и Вадим ступил на дорожку, аккуратно выложенную разноцветной мозаичной плиткой.
С острова они снялись быстро. Алик, не церемонясь, вылил на Макса и Седого по ведру воды, зачерпнутой из Волги, похлопал по щекам – и ребятишки довольно быстро оклемались. Коротко шепнув что-то на ухо товарищам, Алик отправился готовить катер к отходу. Алексей с интересом оглядел одновременно и злые, и смущенные физиономии поверженных Вадимом бойцов и разочарованно обратился к нему:
– Слышь, Вадим, совсем никудышная смена растет. С виду вроде и крепкие, а копнешь – в середке гниль, ломаются от первого же сквозняка.
– И самоуверенности хоть отбавляй, – поддакнул ему Вадим, поняв важность воспитательного момента.
– А уж этого в избытке: ведрами черпай, не вычерпаешь, – согласился Алексей.
– Камил, хватит издеваться. Ты что, нам со своим другом решил проверку устроить? Мы вроде бы уже все экзамены и зачеты тебе раньше сдали, – с обидой сказал Макс.
Алексей неожиданно резко шагнул к нему и, ухватив пальцами подбородок Макса, рванул голову парня на себя.
– Сосунок, закрой свою грязную пасть. Вы меня сегодня перед товарищем детства опозорили. Кроме как черных щипать на рынках да перед телками мышцей накачанной играть, больше ни на что не годны. А насчет экзамена ты правильно подсказал – буду теперь вам его периодически устраивать, а то совсем жиром заплыли, щенки, – твердо отчеканил Алексей, и его лицо внезапно плеснуло яростью и неприкрытой злобой.
Разжав пальцы, удерживающие подбородок, он без замаха, коротко врезал кулаком Максу в челюсть, так, что голова парня безвольно мотнулась в сторону. Потом занес кулак еще раз, но не ударил. Застыв на секунду, приходил в себя.
Алексей опустил руку, а потом повернулся к Вадиму и раздраженно, но в общем-то уже без излишней злости, сказал:
– Поехали отсюда побыстрее, иначе я последние нервы с этими сопляками сорву. А ты неплохо работаешь. Ребята в свое время не последними спортсменами были – оба заслуженные мастера. Но ты их как детей уложил. Где так обучился?
– В армии, – не вдаваясь в подробности, сказал Вадим. – А что уложил, так не только их, а и тебя в юности далекой тоже на лопатки бросал. А сейчас, смотрю, и ты кое-чему обучился.
– Жизнь научила. Стараюсь не отставать от молодежи, – усмехнулся Алексей. – А кем в армии-то служишь?
– Военным переводчиком.
– Вот уж не думал, что переводчики в нашей несокрушимой такие крутые бывают, – с сомнением покачал головой Камил-Верблюд. – Ну да ладно. Раз сказал переводчик, значит, пусть так и будет.
Взяв гулянку на буксир и поставив сияющего от радости Сережу под опекой Алика на капитанский мостик к рулю, чтобы доставить мальчику удовольствие, с ветерком описали пару кругов вокруг острова и только после этого взяли курс на поселок. Расставаясь, договорились, что Вадим переоденется, приведет себя в порядок и через час подойдет к Алексею.
Алексей встретил Вадима на ступеньках лестницы, лишь немного уступавшей потемкинской по ширине.
– Ну, как домик у меня? Нравится? – горделиво спросил Алексей.
– Ты знаешь... – иронично улыбнувшись, замялся Вадим. – Как-то, ну очень по-богатому. Его бы куда-нибудь в Майями. Думаю, тамошние крутые рассудком бы поехали от зависти. Ты сам его проектировал?
– Да нет. Есть у нас во Всеволжске один сверхмодерновый архитектор – специализируется на индивидуальных особняках. Мужик идет нарасхват, очередь на пять лет вперед расписана – еле вырвал. Вот этот Корбюзье мне его и нарисовал. И прикалываешься ты зря. Знакомые от моего вигвама тащатся, как кошаны от валерьянки, – нахмурился Алексей. – И к тому же положение обязывает.
– Ну, раз положение, тогда ничего не могу сказать, – засмеялся Вадим. – Просто я бы в нем вряд ли смог жить.
– Честно говоря, можешь верить, а можешь и нет, мне он тоже в общем-то не нужен, – криво усмехнулся Алексей. – Но, увы, дом построен, значит, в нем надо жить.
– А кариатид тоже тот архитектор «нарисовал», – кивнул Вадим на двух красующихся бюстами дам, совсем уж ни к селу ни к городу прилепленных над входом, режущих глаз даже на фоне общей вычурности здания.
– А вот это, каюсь, мои поправки к проекту, – громко захохотал Алексей. – Не узнаешь?
Вадим вгляделся в обнаженную натуру и с сомнением покачал головой.
– Да вроде нет...
– Вопрос на засыпку: тебя в комсомол где принимали?
– В горкоме, кажется. Да, точно, в горкоме комсомола на Дзержинской. Только при чем здесь кариатиды? – удивился Вадим.
– А рядом с ним на углу дом был – там раньше ОВИР сидел, паспорта заграничные выдавали. Над входом в него кариатиды и были. Вспомнил? Так вот, в здании горкома и бывшем ОВИРе сейчас находится отдел по борьбе с оргпреступностью. Я для прикола и повесил у себя над входом точно такие же. Залетали сюда как-то эти ребята, рассмотрели девиц, ох и кислые же у них физиономии были, ты бы видел, – радостно залился смехом Алексей.
Похоже, с юмором у Алексея было неплохо, правда, Вадиму от профессиональной специфики этих шуток почему-то стало грустно.
Стол накрыли за домом в уютном подобии итальянского дворика, увитого виноградом, на краю небольшого бассейна. Сразу за бассейном начиналась молоденькая березовая рощица, круто сбегающая по откосу к Волге. Из архитектурно-ландшафтной окрошки особняка, пожалуй, только эти тоненькие деревца не томили глаз, разливали по телу какое-то доброе тепло и постоянно притягивали взгляд.
Разговор почему-то не получался. Некоторое оживление в самом начале, воспоминания об общих знакомых, с которыми и сам Алексей уже давно не встречался, сменилось неуютным молчанием, во время которого хозяин обильно накачивал себя коньяком. К его чести надо было отметить, что, несмотря на частые и обильные дозы золотистого армянского пойла, Алексей в общем-то не пьянел, а только внешне становился все более и более хмурым и колючим. Вадим только пригубливал ароматный прасковейский мускат из пузатого темного фужера, закусывая его сладкими ананасными дольками.
Затянувшееся молчание прервал Алексей.
– Мне Алик доложил, что Макс на твоих родственников наехал по поводу продажи дома. Извини, это случайно получилось. Я уже дал команду отставить. Один знакомый корешок попросил подыскать место для коттеджа, а я, особо не вникая, поручил это дело Максу. Будем считать, что забыли. Кстати, хороший парнишка твой племянник, забавный, – сказал Алексей. Немного помолчав, неожиданно добавил: – У меня такой же шустрый растет.
Вадим посмотрел на него:
– А где он, где жена?
– Здесь, в городе живут. Только без меня.
– Я, наверное, задал не очень приятный вопрос? Извини!
– А что тут неприятного? Все как у людей: сошлись-разошлись, сбежались-разбежались – пинг-понг называется. Шарик налево, шарик направо, чем сильнее удар, тем быстрее летит. Не захотела жить с криминалом. И правильно сделала! Да ты должен помнить мою жену: Марина, гимнасточка, я еще как-то просил тебя составить пару на свидании, так как она без подружки никак не хотела идти, – оживился Алексей. – Мы с ней потом на спортфаке в пединституте учились и поженились на третьем курсе.
– И что же вам не жилось?
– Нам жилось прекрасно, да другим хотелось жить лучше, – нахмурившись, сказал Алексей, и на его скулах жестко заиграли желваки. – Я после института группу ребят набрал и начал из них чемпионов-вольников лепить. После того как они стали медали собирать, да не только у нас, но и за бугром, мне сказали, что я еще молод, не гожусь для такого ответственного дела, и отдали моих пацанов заслуженному тренеру. Это же заграничные командировки, валюта, премии... Мне, конечно, такая хамская постановка вопроса очень не понравилась. Я возмутился, пошел на разборку к председателю федерации и в пылу беседы сломал ему челюсть. Дали три года. Отсидел от звонка до звонка. А там быстро мозги на место вправляют, наставляют на путь истинный, – он поднял руку и бережно прикоснулся пальцами к шраму на щеке.
Вадим с удивлением посмотрел на Алексея, лицо которого внезапно исказила гримаса неприкрытой злобы. Его руки затряслись, и казалось, что клокочущая в нем ненависть готова выплеснуться наружу и вылиться на первого встречного. Совсем недавно Вадим видел его таким же во время разговора с Максом. Неожиданно Алексей вскочил с плетеного стула, отшвырнул его ногой и кинулся в дом.
«Нервишки у Леши ни к черту...» – разочарованно отметил про себя Вадим.
Минут через пять тот вернулся. Подойдя к столу, плеснул себе в фужер коньяка и опрокинул в рот. Задумчиво сжевав дольку лимона, он поднял стул и сел на него. Вадим, после произошедшей с Алексеем истерики, а по-другому назвать этот срыв было нельзя, чувствовал себя не очень уютно и хотел уже распрощаться с хозяином, но не находил повода.
Неожиданно Алексей негромко засмеялся и, повернувшись к гостю, подмигнул и весело пропел:
– «Вот такая наша жизнь, вот такая...»
Внезапная резкая смена настроения обескуражила Вадима.
Только что Алексей пылал нешуточной яростью – и вдруг песня.
– Так вот, вышел я на волю в девяносто третьем, вернулся в семью. Марина честно ждала меня. Попытался я опять в спорт пойти, ан нет, меня и близко к нему не подпустили – не имею права со своей биографией воспитывать молодое поколение. Помыкался, поискал работу, да и умылся. На приличное место с меткой зоны не брали, а в дерьме копаться душа не лежала. Правда, люди добрые помогли: весточка им из-за колючки пришла, что правильный пацан неприкаянным по земле бродит. Пристроили к месту, и все поехало как надо. Набрали мне спортсменов, согласно полученному образованию. Сначала хлопотно было, а потом все наладилось. Вот только Марине моя работа не понравилась, но это уже детали. Не захотела, чтобы у Славки был такой нехороший отец, как я. Чистенькой пожелала остаться. И пускай остается...
Зазвонил лежащий на свободном стуле мобильник. Алексей взял его, глянул на высветившийся номер, поморщился и приложил к уху.
– Слушаю. Привет, дорогой! Как твои успехи?.. Понял. Рад, что все прошло без эксцессов. Где ты сейчас находишься?.. Отлично. Доставь их, как и договаривались, на базу. Да сколько раз тебе говорить: на базе не дебаркадер стоит, а брандвахта. Дебаркадер двухэтажный, и он находится в заливе у Шатовки. Вечно ты путаешь – «бабе мороженое, детям цветы». Передашь груз Равилю и отдыхай. А ему скажи, чтобы присмотр и обслуживание были по высшему классу.
«Розу белую с черной жабой...» – усмехнулся Вадим, любуясь мавританскими башенками, торчащими над стройным рядом белых колонн вдоль фасада, в прорехи между которыми виднелись стрельчатые прорези окон. – Истинно-с новорусская архитектоника".
Он остановился у высоких кованых ворот, густо усыпанных литыми чугунными розами, переплетенными гирляндами таких же серых в окалине листьев неизвестной угловатой породы. Поискав глазами, Вадим нашел спрятанную в мраморной нише кнопку звонка. Нажав на никелированный квадратик, он поднял голову на камеру слежения, укрепленную на столбе. Показав фас, повернулся и в профиль, предоставляя невидимому наблюдателю редкую возможность полюбоваться своей личностью. Скоро за воротами, выдвинувшись откуда-то сбоку, появился мрачного вида массивный субъект лет эдак двадцати пяти.
– Чо те нужно? – незатейливо спросил он, предварительно оглядев с ног до головы незнакомого посетителя. Судя по презрительно оттопырившейся губе и форме вопроса, прибывший гражданин должного впечатления на шкафа-охранника не произвел.
– Моя фамилия Беклемишев, – коротко ответил Вадим и так же внимательно осмотрел фигуру и лицо неприветливого привратника. Более всего в нем Вадиму приглянулась пологая линия накачанной шеи, тянущаяся от плечевых суставов непосредственно к мочкам ушей.
«Ежели по ней с крутого размаху, да со всей широтой души влупить – редкая оглобля не треснет», – с глубоким уважением констатировал про себя Вадим.
– Заходите, вас ждут, – сменив гнев на милость, буркнул верзила и нажал на кнопку пульта, сиротливо затерявшегося в его разлапистых ладонях. Створки ворот плавно и бесшумно поплыли в стороны, и Вадим ступил на дорожку, аккуратно выложенную разноцветной мозаичной плиткой.
С острова они снялись быстро. Алик, не церемонясь, вылил на Макса и Седого по ведру воды, зачерпнутой из Волги, похлопал по щекам – и ребятишки довольно быстро оклемались. Коротко шепнув что-то на ухо товарищам, Алик отправился готовить катер к отходу. Алексей с интересом оглядел одновременно и злые, и смущенные физиономии поверженных Вадимом бойцов и разочарованно обратился к нему:
– Слышь, Вадим, совсем никудышная смена растет. С виду вроде и крепкие, а копнешь – в середке гниль, ломаются от первого же сквозняка.
– И самоуверенности хоть отбавляй, – поддакнул ему Вадим, поняв важность воспитательного момента.
– А уж этого в избытке: ведрами черпай, не вычерпаешь, – согласился Алексей.
– Камил, хватит издеваться. Ты что, нам со своим другом решил проверку устроить? Мы вроде бы уже все экзамены и зачеты тебе раньше сдали, – с обидой сказал Макс.
Алексей неожиданно резко шагнул к нему и, ухватив пальцами подбородок Макса, рванул голову парня на себя.
– Сосунок, закрой свою грязную пасть. Вы меня сегодня перед товарищем детства опозорили. Кроме как черных щипать на рынках да перед телками мышцей накачанной играть, больше ни на что не годны. А насчет экзамена ты правильно подсказал – буду теперь вам его периодически устраивать, а то совсем жиром заплыли, щенки, – твердо отчеканил Алексей, и его лицо внезапно плеснуло яростью и неприкрытой злобой.
Разжав пальцы, удерживающие подбородок, он без замаха, коротко врезал кулаком Максу в челюсть, так, что голова парня безвольно мотнулась в сторону. Потом занес кулак еще раз, но не ударил. Застыв на секунду, приходил в себя.
Алексей опустил руку, а потом повернулся к Вадиму и раздраженно, но в общем-то уже без излишней злости, сказал:
– Поехали отсюда побыстрее, иначе я последние нервы с этими сопляками сорву. А ты неплохо работаешь. Ребята в свое время не последними спортсменами были – оба заслуженные мастера. Но ты их как детей уложил. Где так обучился?
– В армии, – не вдаваясь в подробности, сказал Вадим. – А что уложил, так не только их, а и тебя в юности далекой тоже на лопатки бросал. А сейчас, смотрю, и ты кое-чему обучился.
– Жизнь научила. Стараюсь не отставать от молодежи, – усмехнулся Алексей. – А кем в армии-то служишь?
– Военным переводчиком.
– Вот уж не думал, что переводчики в нашей несокрушимой такие крутые бывают, – с сомнением покачал головой Камил-Верблюд. – Ну да ладно. Раз сказал переводчик, значит, пусть так и будет.
Взяв гулянку на буксир и поставив сияющего от радости Сережу под опекой Алика на капитанский мостик к рулю, чтобы доставить мальчику удовольствие, с ветерком описали пару кругов вокруг острова и только после этого взяли курс на поселок. Расставаясь, договорились, что Вадим переоденется, приведет себя в порядок и через час подойдет к Алексею.
Алексей встретил Вадима на ступеньках лестницы, лишь немного уступавшей потемкинской по ширине.
– Ну, как домик у меня? Нравится? – горделиво спросил Алексей.
– Ты знаешь... – иронично улыбнувшись, замялся Вадим. – Как-то, ну очень по-богатому. Его бы куда-нибудь в Майями. Думаю, тамошние крутые рассудком бы поехали от зависти. Ты сам его проектировал?
– Да нет. Есть у нас во Всеволжске один сверхмодерновый архитектор – специализируется на индивидуальных особняках. Мужик идет нарасхват, очередь на пять лет вперед расписана – еле вырвал. Вот этот Корбюзье мне его и нарисовал. И прикалываешься ты зря. Знакомые от моего вигвама тащатся, как кошаны от валерьянки, – нахмурился Алексей. – И к тому же положение обязывает.
– Ну, раз положение, тогда ничего не могу сказать, – засмеялся Вадим. – Просто я бы в нем вряд ли смог жить.
– Честно говоря, можешь верить, а можешь и нет, мне он тоже в общем-то не нужен, – криво усмехнулся Алексей. – Но, увы, дом построен, значит, в нем надо жить.
– А кариатид тоже тот архитектор «нарисовал», – кивнул Вадим на двух красующихся бюстами дам, совсем уж ни к селу ни к городу прилепленных над входом, режущих глаз даже на фоне общей вычурности здания.
– А вот это, каюсь, мои поправки к проекту, – громко захохотал Алексей. – Не узнаешь?
Вадим вгляделся в обнаженную натуру и с сомнением покачал головой.
– Да вроде нет...
– Вопрос на засыпку: тебя в комсомол где принимали?
– В горкоме, кажется. Да, точно, в горкоме комсомола на Дзержинской. Только при чем здесь кариатиды? – удивился Вадим.
– А рядом с ним на углу дом был – там раньше ОВИР сидел, паспорта заграничные выдавали. Над входом в него кариатиды и были. Вспомнил? Так вот, в здании горкома и бывшем ОВИРе сейчас находится отдел по борьбе с оргпреступностью. Я для прикола и повесил у себя над входом точно такие же. Залетали сюда как-то эти ребята, рассмотрели девиц, ох и кислые же у них физиономии были, ты бы видел, – радостно залился смехом Алексей.
Похоже, с юмором у Алексея было неплохо, правда, Вадиму от профессиональной специфики этих шуток почему-то стало грустно.
Стол накрыли за домом в уютном подобии итальянского дворика, увитого виноградом, на краю небольшого бассейна. Сразу за бассейном начиналась молоденькая березовая рощица, круто сбегающая по откосу к Волге. Из архитектурно-ландшафтной окрошки особняка, пожалуй, только эти тоненькие деревца не томили глаз, разливали по телу какое-то доброе тепло и постоянно притягивали взгляд.
Разговор почему-то не получался. Некоторое оживление в самом начале, воспоминания об общих знакомых, с которыми и сам Алексей уже давно не встречался, сменилось неуютным молчанием, во время которого хозяин обильно накачивал себя коньяком. К его чести надо было отметить, что, несмотря на частые и обильные дозы золотистого армянского пойла, Алексей в общем-то не пьянел, а только внешне становился все более и более хмурым и колючим. Вадим только пригубливал ароматный прасковейский мускат из пузатого темного фужера, закусывая его сладкими ананасными дольками.
Затянувшееся молчание прервал Алексей.
– Мне Алик доложил, что Макс на твоих родственников наехал по поводу продажи дома. Извини, это случайно получилось. Я уже дал команду отставить. Один знакомый корешок попросил подыскать место для коттеджа, а я, особо не вникая, поручил это дело Максу. Будем считать, что забыли. Кстати, хороший парнишка твой племянник, забавный, – сказал Алексей. Немного помолчав, неожиданно добавил: – У меня такой же шустрый растет.
Вадим посмотрел на него:
– А где он, где жена?
– Здесь, в городе живут. Только без меня.
– Я, наверное, задал не очень приятный вопрос? Извини!
– А что тут неприятного? Все как у людей: сошлись-разошлись, сбежались-разбежались – пинг-понг называется. Шарик налево, шарик направо, чем сильнее удар, тем быстрее летит. Не захотела жить с криминалом. И правильно сделала! Да ты должен помнить мою жену: Марина, гимнасточка, я еще как-то просил тебя составить пару на свидании, так как она без подружки никак не хотела идти, – оживился Алексей. – Мы с ней потом на спортфаке в пединституте учились и поженились на третьем курсе.
– И что же вам не жилось?
– Нам жилось прекрасно, да другим хотелось жить лучше, – нахмурившись, сказал Алексей, и на его скулах жестко заиграли желваки. – Я после института группу ребят набрал и начал из них чемпионов-вольников лепить. После того как они стали медали собирать, да не только у нас, но и за бугром, мне сказали, что я еще молод, не гожусь для такого ответственного дела, и отдали моих пацанов заслуженному тренеру. Это же заграничные командировки, валюта, премии... Мне, конечно, такая хамская постановка вопроса очень не понравилась. Я возмутился, пошел на разборку к председателю федерации и в пылу беседы сломал ему челюсть. Дали три года. Отсидел от звонка до звонка. А там быстро мозги на место вправляют, наставляют на путь истинный, – он поднял руку и бережно прикоснулся пальцами к шраму на щеке.
Вадим с удивлением посмотрел на Алексея, лицо которого внезапно исказила гримаса неприкрытой злобы. Его руки затряслись, и казалось, что клокочущая в нем ненависть готова выплеснуться наружу и вылиться на первого встречного. Совсем недавно Вадим видел его таким же во время разговора с Максом. Неожиданно Алексей вскочил с плетеного стула, отшвырнул его ногой и кинулся в дом.
«Нервишки у Леши ни к черту...» – разочарованно отметил про себя Вадим.
Минут через пять тот вернулся. Подойдя к столу, плеснул себе в фужер коньяка и опрокинул в рот. Задумчиво сжевав дольку лимона, он поднял стул и сел на него. Вадим, после произошедшей с Алексеем истерики, а по-другому назвать этот срыв было нельзя, чувствовал себя не очень уютно и хотел уже распрощаться с хозяином, но не находил повода.
Неожиданно Алексей негромко засмеялся и, повернувшись к гостю, подмигнул и весело пропел:
– «Вот такая наша жизнь, вот такая...»
Внезапная резкая смена настроения обескуражила Вадима.
Только что Алексей пылал нешуточной яростью – и вдруг песня.
– Так вот, вышел я на волю в девяносто третьем, вернулся в семью. Марина честно ждала меня. Попытался я опять в спорт пойти, ан нет, меня и близко к нему не подпустили – не имею права со своей биографией воспитывать молодое поколение. Помыкался, поискал работу, да и умылся. На приличное место с меткой зоны не брали, а в дерьме копаться душа не лежала. Правда, люди добрые помогли: весточка им из-за колючки пришла, что правильный пацан неприкаянным по земле бродит. Пристроили к месту, и все поехало как надо. Набрали мне спортсменов, согласно полученному образованию. Сначала хлопотно было, а потом все наладилось. Вот только Марине моя работа не понравилась, но это уже детали. Не захотела, чтобы у Славки был такой нехороший отец, как я. Чистенькой пожелала остаться. И пускай остается...
Зазвонил лежащий на свободном стуле мобильник. Алексей взял его, глянул на высветившийся номер, поморщился и приложил к уху.
– Слушаю. Привет, дорогой! Как твои успехи?.. Понял. Рад, что все прошло без эксцессов. Где ты сейчас находишься?.. Отлично. Доставь их, как и договаривались, на базу. Да сколько раз тебе говорить: на базе не дебаркадер стоит, а брандвахта. Дебаркадер двухэтажный, и он находится в заливе у Шатовки. Вечно ты путаешь – «бабе мороженое, детям цветы». Передашь груз Равилю и отдыхай. А ему скажи, чтобы присмотр и обслуживание были по высшему классу.