Страница:
Немного поплутали по Сызрани ввиду полного отсутствия дорожных указателей. Двигались наугад по азимуту – на юг, и успешно, хотя и неожиданно для себя, смогли вырваться из путаницы кривых улиц. Сразу за городом ушли вправо и километров через пять свернули в раскинувшуюся неподалеку от проселка густую зеленую рощицу.
Машины остановились на небольшой круглой, густо заросшей земляничной порослью полянке. Вадим дал сигнал сбора и произвел короткий инструктаж:
– Нас тринадцать человек, пленников – двенадцать. Каждый берет себе одного и начинает индивидуально с ним работать. Доктор обслуживает всех. Расходимся на расстояние пять-семь метров, чтобы не мешать друг другу. Клиентов обязательно стреножить и завязать им глаза, дабы они нас не лицезрели. Что необходимо вытрясти, вы знаете: где находится похищенная девочка. Начинать издалека, работать «водопадом» – выливая кучу несущественных, даже идиотских, вопросов, осторожно подбираясь к главному. Если появится какая-либо полезная информация помимо интересующего нас дела, запоминайте, потом доложите. И последнее: Самсон дал наводку охраннику в пансионате, что мы не совсем славяне, поэтому, особенно в начальный период, пока они еще могут что-то соображать, разговаривайте с акцентом, вверните несколько арабских слов, помяните Аллаха. Пускай потом ломают голову, с кем так мило общались. Андрей, тебе слово.
Доктор положил на траву дипломат, раскрыл его и достал две стеклянные ампулы.
– Объясняю популярно тем, кто запамятовал мои уроки. Первая доза называется «Прилив». Это средство для подпитки скрытых возможностей организма, а проще – наркотик, дающий выплеск энергии. Его эффективность вам всем знакома на практике. С помощью этого зелья мы снимаем действие снотворного и остаточную реакцию алкоголя, называемую похмельным синдромом. Кстати, попрошу в быту такой методикой не пользоваться. «Прилив» хотя и не относится к числу вызывающих привыкание препаратов, однако на организм, а конкретнее – на сердце и печень, действует как удар молота. Лучше лечиться старыми народными способами: рассольчик, чашечка крепкого кофе, таблетка анальгина, в крайнем случае можно употребить пиво, но это чревато сваливанием в запой...
– Андрей, не отвлекайся! – перебил его Вадим.
– Понял, продолжаю... Через пару минут, когда объект начнет приходить в себя, вкалываем ему дозу «сыворотки правды». Что это такое, вам не стоит объяснять. По просьбе товарищей, – доктор показал на Вадима, – с целью ускорения процесса, мы несколько увеличим дозу. Где-то через минуту у человека появится радостное чувство, ощущение легкости и острое желание общения, короче – развяжется язык. В течение примерно двадцати минут вы можете общаться с ним, беседовать, задавать любые вопросы, вплоть до самых интимных, и получать искренние ответы. Правда, и ничего кроме правды... Отличительная особенность этой сыворотки: после окончания ее действия человек совершенно не помнит, о чем его спрашивали и что он отвечал. Действие «Прилива» будет продолжаться еще несколько часов, и наши друзья будут в этот период излишне активны и деловиты, пока их не свалит усталость. Еще один интересный нюанс: через пять-шесть часов в организме не останется никаких следов химического воздействия «сыворотки», и можно будет только обнаружить присутствие мизерных долей кофеина, входящих в «Прилив». Картинка такая, будто человек не так давно выпил слабого кофейку. Определить, каким именно препаратом с ним работали, будет невозможно. Вот, пожалуй, и все, что я хотел вам, нерадивым, напомнить. Вопросы ко мне есть? Вопросов нет и быть не должно! Приступаем?
– Погнали! Выбирайте себе партнеров сами, по душе. Монтуров – мой объект! – дал команду Вадим.
Доктор быстрыми шагами переходил от одной пары к другой, вкалывая препараты. Завершил один круг с «Приливом» и без передышки ушел на второй с «сывороткой правды». Когда наконец он закончил обход, первые объекты созрели и начали изливать сокровенное, вскрывать глубинные пласты своего сознания и совести.
Андрей подсел к Вадиму, беседующему с Монтуровым.
Вопросы следовали один за другим без передышки.
– Как тебя зовут? Фамилия, имя, отчество.
– Монтуров Игорь Витальевич.
– Откуда родом?
– Родился в Морозовске, Ростовской области.
– Сколько тебе лет?
– Сорок семь, в ноябре исполнится сорок восемь.
– Какое имеешь образование?
– Экономическое, незаконченное высшее. Поступил в институт в Ростове, не доучился, попал на кичу.
– Сколько раз отбывал наказание?
– Было две ходки.
– За что сидел?
– Первый раз в молодости прошел по хулиганке, второй раз, в начале восьмидесятых – за разбойное нападение.
– Какие были сроки?
– Три года и восемь лет.
– В каких местах отбывал наказание?
– Первая зона в Мордовии, а следующий срок – в лагере строгого режима в Коми, под Ухтой.
– Когда вышел из последнего лагеря?
– В восемьдесят девятом году.
– На «законника» короновали?
– Нет, оно мне и не нужно. Это пускай недоумки тешат себя воровскими званиями. Мне достаточно денег и дела, а ярлык ни к чему – не греет, не гладит.
– Как от криминала пришел в бизнес? Был уголовником и вдруг превратился в крупного предпринимателя.
– А кто у нас от праведной и правильной жизни стал богатым? Праведникам место у храма на паперти. В бизнесе жизнь еще круче, чем на зоне. Сначала свои по мелочи помогли, барыгой заделался, всякой хренью торговал. Потом в определенные круги вошел, завязки, нужные знакомства появились. А там и приватизация подоспела. Капитал кое-какой имелся, а главное – голова на плечах была и советы умных людей помогли. Сначала коготком влез в нефтяной бизнес, а потом потихоньку, шажками, дальше пошел. Кого нужно – купил; кто сильно мешал – того убрали с дороги.
– Какой у тебя пакет акций в «Сибвесте»?
– Тридцать три процента и от брата подвалило одиннадцать. Всего – сорок четыре.
– А почему подвалило?
– Никита в мае погиб, я прямой наследник.
– Что с ним случилось?
– По дурному делу залетел. У него с мозгами всегда тяжело было – под беспредельщика косил. Отправился за бугор и там зацепил бабу из Генеральной прокуратуры, что под нас копала, покуражиться захотел. Она в это время как раз туда поехала, вернее – послали по его просьбе. Влез в это дерьмо, местные его и завалили. Жаль братишку, но рано или поздно с ним это должно было случиться – так и не отошел рассудком от зоны.
«Не знает подробностей эпопеи в Сьерра-Марино», – отметил про себя Вадим и задал очередной вопрос:
– А в чем причина, что он так хотел покуражиться над этой женщиной-следователем?
– Она вызывала брата на беседу. Возвратился весь нервный, взвинченный. Сказал, что еще ни один мужик так наизнанку не выворачивал его на допросах. А самое обидное, что заело Никиту: баба конфетка, а рвет на куски, как Трезор грелку. Вот самолюбие и взыграло.
– Так если эта баба под вас копала, может быть, ее просто следовало убрать?
– А зачем? Ее и так выкинули из Генпрокуратуры. Она же не только меня задела, а потянула ох какие тонкие и серьезные ниточки, ведущие далеко и высоко. Не стоило ей влезать в эту кухню. Хочешь быть хорошим псом, лай на того, на кого хозяин укажет, а брехать попусту на его друзей – работа бестолковая и неблагодарная, можно и поленом по морде получить.
– Ну и что? Ее выкинули из прокуратуры, а компромат, что она наработала, куда делся, ведь может в любой момент всплыть?
– Не всплывет, все прибрали, подмели и дело закрыли.
– А кто это сделал?
– Линев. Не зря в вице-премьерах год сидел – наработал связей, а еще больше «зеленых». У него с кредитов МВФ в Швейцарии с полсотни миллионов долларов, не меньше, зависли на счету, вот он в расстроенных чувствах срочно и подсуетился. Кого надо купил, а кто уже давно прикормлен. Нужные материалы, что эта дамочка накопала, изъяли и дело закрыли. По «Сибвесту» вязалось обычное: налоги, квоты, перекачка капиталов... Так сегодня этим только ленивый и даун не грешит, а у Линька могли большие неприятности выйти. На этих бабках не он один погрелся. Если бы его потянули, за ним следом и другие бы прицепились, те, кто сейчас «при власти, при деньгах и при короне». А они ему за такую подставу, хоть он напрямую и не виноват, голову отвинтили бы на счет «ноль».
Эта информация не была неожиданной. На дискете мелькали известные и очень известные имена, счета, суммы, даты. Для их дела интересно, но не более, а главное, пока бесполезно. Положение небезызвестного петуха. Жемчужина есть, да не нужна она, требуется ячменное зерно, а в какой куче навоза его искать – пока непонятно. Слишком уж много этих куч, велики и все нещадно смердят.
«С преамбулой надо заканчивать и брать быка за рога. Слов много, а истины, увы, не видно, – подумал Вадим. – Сыворотка, кстати, уже должна заработать в полную силу».
– Ты кого-нибудь в своей жизни убивал?
– Пару раз случалось. В зоне пришлось себя ставить, а потом уже на воле на серьезной «стрелке» с дагами пришлось одного пришить.
– И другим отдавал приказы устранять людей?
– Было, конечно, особенно в начале девяностых. Слишком много деловых лезло к кормушке. Беспредельничали, пытались на халяву от чужого ломтя кусок побольше и послаще откусить.
– Когда последний раз это произошло?
– В девяносто седьмом году. Пацаны из уралмашевской группировки наехали, попытались прикупить акций через третью фирму. Но это схема известная, сами через такую проходили. Заиметь толику акций, войти в совет, подмять под себя часть главных менеджеров, пустить финансовые ручейки через свои компании, нажать на основных держателей и в конечном счете приобрести блокирующий пакет. Пришлось серьезно разобраться с Сапуном – он этим заправлял, активничал. Потом, конечно, были небольшие разборки с уралмашевцами, но все перетерли – ребята догадливые, быстро поняли, что они лишние на этом «празднике жизни», что влезли на чужую территорию, по которой не лохи прогуливаются, и успешно свалили.
– Почему, когда мы тебя брали, начал стрелять?
– Не знаю... Нутром почувствовал опасность. Еще с зоны осталась привычка спать вполглаза, беречь себя.
– В похищениях людей приходилось участвовать?
– Было дело. Несколько раз нужно было несговорчивых парней в подвале подержать.
– А для шантажа такая тема не отрабатывалась?
– Для какого шантажа?
– Чтобы добиться от человека нужной информации, похищается близкий ему человек...
– Не помню такого.
– Недавно ты отдавал приказ похитить девочку, чтобы мать согласилась выдать компрометирующие тебя материалы?
– Нет, не отдавал. Я от беспредела давно ушел. Детей красть – дело поганое, они за родителей не отвечают. У самого малец растет.
– А кто-то из твоих людей мог это сделать?
– Нет, не осмелились бы. Подобная акция без моего ведома пройти не могла.
– И такая тема даже не обсуждалась?
– Первый раз слышу о таком.
«Как хотелось, чтобы Монах врал. Тогда хоть можно было его колоть дальше, – с тоской подумал Вадим. – Но ведь не лжет, подлец, чистую правду выдает. „Сыворотка“ не позволит ему сопротивляться, проверено. Разваливается версия, что это дело рук Монаха – как карточный домик валится. Если не он, кто тогда? Что он про „вицика“ Линева говорил? Прикрытие дела „Сибвеста“ в Генпрокуратуре его работа?»
– Андрей! – обратился Вадим к сидящему рядом Доктору. – Поговори-ка ты с дяденькой, а я схожу побеседую с бывшим вице-премьером. Может быть, у него есть более интересная информация.
– Тема беседы? На чем акцентировать внимание?
– На чем угодно. Расспроси по компании, по внеочередному собранию, что они не поделили с думским сидельцем Ясеневым. Может быть, какую-нибудь подробность для версии Серова по третьим заинтересованным лицам вытянешь.
– Все понял. Сейчас переговорим по душам с господином Монахом-Монтуровым...
Вадим прошелся по кругу допрашивающих. На его немой вопрос все отрицательно качали головами: «Никакой интересующей информации нет».
«Неужели тянем пустышку? Потеряли столько времени! Повторим сначала. Итак, Надежда раскручивала „Сибвест“. Значит, именно Монтуров заинтересован в получении дискеты. Почему же тогда он ничего не знает о похищении? – начал анализировать ситуацию Вадим. – А если в действительности „Сибвест“ является только отправной точкой в деле? Надежда накопала кучу сведений по посторонним лицам, косвенно связанным с Монтуровым. Раз Монах клянется, что это не работа его людей, остаются две версии: Серова, о желании неизвестной структуры прижать „Сибвест“ с помощью информации с дискеты и попытка кого-то из засвеченных уничтожить компромат на себя. Подлинники документов с помощью Линева из Генпрокуратуры ушли и, без всякого сомнения, уничтожены, но копии сохранились у Надежды. Кому же они так сильно понадобились?»
Вадим подошел к Славе, беседующему с Линевым. Рано обрюзгшее тело еще молодого бывшего вице-премьера, приваленное к стволу осины, полулежало на траве. Из-под тряпочной повязки, закрывающей глаза, торчали редкие кошачьи усы, под которыми вяло ворочались полные безвольные губы.
Поманив Славу к себе, Вадим еще раз уточнил, не дал ли Линев информацию о похищении девочки, и получил удручающе-отрицательный ответ.
Из машины послышался зуммер радиостанции.
– Слава, подойди, узнай, кто вызывает, что хотят? – сказал Вадим и тоскливо посмотрел на лежащего, бормочущего себе под нос толстяка. Он не знал, с чего начинать беседу и к какому результату стремиться. Единственная ниточка – прокуратура, но она может привести не более чем к рядовому исполнителю. В принципе здесь все ясно: через свои связи Линек, как его назвал Монтуров, прикрыл дело и убрал из него важный компромат. По поводу похищения девочки и дискеты, как доложил Слава, он ничего не знал.
– Викинг, тебя Мао на связь требует, – негромко позвал от машины Слава.
– Привет, Сергей, слушаю тебя, – нажав на тангенту и переждав гудок включающегося ЗАСа, сказал в микрофон Вадим.
– Как дела? Удалось выяснить что-то интересное? – спокойно и деловито спросил Мао.
– Пока не получается. Ни сам Монтуров, ни остальные гости абсолютно ничего не знают о случившемся. Похоже, мы зашли в тупик. Хочу поподробнее покачать Линева по поводу его связей в Генпрокуратуре. Это он организовал закрытие дела, которое вела Надежда.
– Не переживай, до тупика далеко, у нас в запасе еще есть почти двое суток. По прокуратуре не суетись, мы выяснили, кто заказчик прекращения следствия по «Сибвесту», а кто – исполнитель. Ты только подтвердил наши данные. Вадим, Серов просит задать несколько вопросов твоим подопечным. Первое: уточни, не было ли в последнее время предложений продать принадлежащие им акции «Сибвеста»? Если такие были, то выясни, от кого они поступали. Второе: в чем суть произошедшего на собрании совета директоров скандала между депутатом Ясеневым и Монтуровым. Третье: уточни у клиентов, не происходили ли с ними в последнее время неприятные инциденты как личного характера, так и в служебном плане: наезды налоговой полиции, местных и федеральных органов, всяческих инспекций, которых сейчас развелось без счета. Думаю, это единственная полезная информация, которую ты сможешь вытянуть из них. Уточняй эти данные и возвращайся на базу.
– Понял тебя, Сергей, приступаю. Когда буду выходить на марш, сообщу.
Глава 7
Машины остановились на небольшой круглой, густо заросшей земляничной порослью полянке. Вадим дал сигнал сбора и произвел короткий инструктаж:
– Нас тринадцать человек, пленников – двенадцать. Каждый берет себе одного и начинает индивидуально с ним работать. Доктор обслуживает всех. Расходимся на расстояние пять-семь метров, чтобы не мешать друг другу. Клиентов обязательно стреножить и завязать им глаза, дабы они нас не лицезрели. Что необходимо вытрясти, вы знаете: где находится похищенная девочка. Начинать издалека, работать «водопадом» – выливая кучу несущественных, даже идиотских, вопросов, осторожно подбираясь к главному. Если появится какая-либо полезная информация помимо интересующего нас дела, запоминайте, потом доложите. И последнее: Самсон дал наводку охраннику в пансионате, что мы не совсем славяне, поэтому, особенно в начальный период, пока они еще могут что-то соображать, разговаривайте с акцентом, вверните несколько арабских слов, помяните Аллаха. Пускай потом ломают голову, с кем так мило общались. Андрей, тебе слово.
Доктор положил на траву дипломат, раскрыл его и достал две стеклянные ампулы.
– Объясняю популярно тем, кто запамятовал мои уроки. Первая доза называется «Прилив». Это средство для подпитки скрытых возможностей организма, а проще – наркотик, дающий выплеск энергии. Его эффективность вам всем знакома на практике. С помощью этого зелья мы снимаем действие снотворного и остаточную реакцию алкоголя, называемую похмельным синдромом. Кстати, попрошу в быту такой методикой не пользоваться. «Прилив» хотя и не относится к числу вызывающих привыкание препаратов, однако на организм, а конкретнее – на сердце и печень, действует как удар молота. Лучше лечиться старыми народными способами: рассольчик, чашечка крепкого кофе, таблетка анальгина, в крайнем случае можно употребить пиво, но это чревато сваливанием в запой...
– Андрей, не отвлекайся! – перебил его Вадим.
– Понял, продолжаю... Через пару минут, когда объект начнет приходить в себя, вкалываем ему дозу «сыворотки правды». Что это такое, вам не стоит объяснять. По просьбе товарищей, – доктор показал на Вадима, – с целью ускорения процесса, мы несколько увеличим дозу. Где-то через минуту у человека появится радостное чувство, ощущение легкости и острое желание общения, короче – развяжется язык. В течение примерно двадцати минут вы можете общаться с ним, беседовать, задавать любые вопросы, вплоть до самых интимных, и получать искренние ответы. Правда, и ничего кроме правды... Отличительная особенность этой сыворотки: после окончания ее действия человек совершенно не помнит, о чем его спрашивали и что он отвечал. Действие «Прилива» будет продолжаться еще несколько часов, и наши друзья будут в этот период излишне активны и деловиты, пока их не свалит усталость. Еще один интересный нюанс: через пять-шесть часов в организме не останется никаких следов химического воздействия «сыворотки», и можно будет только обнаружить присутствие мизерных долей кофеина, входящих в «Прилив». Картинка такая, будто человек не так давно выпил слабого кофейку. Определить, каким именно препаратом с ним работали, будет невозможно. Вот, пожалуй, и все, что я хотел вам, нерадивым, напомнить. Вопросы ко мне есть? Вопросов нет и быть не должно! Приступаем?
– Погнали! Выбирайте себе партнеров сами, по душе. Монтуров – мой объект! – дал команду Вадим.
Доктор быстрыми шагами переходил от одной пары к другой, вкалывая препараты. Завершил один круг с «Приливом» и без передышки ушел на второй с «сывороткой правды». Когда наконец он закончил обход, первые объекты созрели и начали изливать сокровенное, вскрывать глубинные пласты своего сознания и совести.
Андрей подсел к Вадиму, беседующему с Монтуровым.
Вопросы следовали один за другим без передышки.
– Как тебя зовут? Фамилия, имя, отчество.
– Монтуров Игорь Витальевич.
– Откуда родом?
– Родился в Морозовске, Ростовской области.
– Сколько тебе лет?
– Сорок семь, в ноябре исполнится сорок восемь.
– Какое имеешь образование?
– Экономическое, незаконченное высшее. Поступил в институт в Ростове, не доучился, попал на кичу.
– Сколько раз отбывал наказание?
– Было две ходки.
– За что сидел?
– Первый раз в молодости прошел по хулиганке, второй раз, в начале восьмидесятых – за разбойное нападение.
– Какие были сроки?
– Три года и восемь лет.
– В каких местах отбывал наказание?
– Первая зона в Мордовии, а следующий срок – в лагере строгого режима в Коми, под Ухтой.
– Когда вышел из последнего лагеря?
– В восемьдесят девятом году.
– На «законника» короновали?
– Нет, оно мне и не нужно. Это пускай недоумки тешат себя воровскими званиями. Мне достаточно денег и дела, а ярлык ни к чему – не греет, не гладит.
– Как от криминала пришел в бизнес? Был уголовником и вдруг превратился в крупного предпринимателя.
– А кто у нас от праведной и правильной жизни стал богатым? Праведникам место у храма на паперти. В бизнесе жизнь еще круче, чем на зоне. Сначала свои по мелочи помогли, барыгой заделался, всякой хренью торговал. Потом в определенные круги вошел, завязки, нужные знакомства появились. А там и приватизация подоспела. Капитал кое-какой имелся, а главное – голова на плечах была и советы умных людей помогли. Сначала коготком влез в нефтяной бизнес, а потом потихоньку, шажками, дальше пошел. Кого нужно – купил; кто сильно мешал – того убрали с дороги.
– Какой у тебя пакет акций в «Сибвесте»?
– Тридцать три процента и от брата подвалило одиннадцать. Всего – сорок четыре.
– А почему подвалило?
– Никита в мае погиб, я прямой наследник.
– Что с ним случилось?
– По дурному делу залетел. У него с мозгами всегда тяжело было – под беспредельщика косил. Отправился за бугор и там зацепил бабу из Генеральной прокуратуры, что под нас копала, покуражиться захотел. Она в это время как раз туда поехала, вернее – послали по его просьбе. Влез в это дерьмо, местные его и завалили. Жаль братишку, но рано или поздно с ним это должно было случиться – так и не отошел рассудком от зоны.
«Не знает подробностей эпопеи в Сьерра-Марино», – отметил про себя Вадим и задал очередной вопрос:
– А в чем причина, что он так хотел покуражиться над этой женщиной-следователем?
– Она вызывала брата на беседу. Возвратился весь нервный, взвинченный. Сказал, что еще ни один мужик так наизнанку не выворачивал его на допросах. А самое обидное, что заело Никиту: баба конфетка, а рвет на куски, как Трезор грелку. Вот самолюбие и взыграло.
– Так если эта баба под вас копала, может быть, ее просто следовало убрать?
– А зачем? Ее и так выкинули из Генпрокуратуры. Она же не только меня задела, а потянула ох какие тонкие и серьезные ниточки, ведущие далеко и высоко. Не стоило ей влезать в эту кухню. Хочешь быть хорошим псом, лай на того, на кого хозяин укажет, а брехать попусту на его друзей – работа бестолковая и неблагодарная, можно и поленом по морде получить.
– Ну и что? Ее выкинули из прокуратуры, а компромат, что она наработала, куда делся, ведь может в любой момент всплыть?
– Не всплывет, все прибрали, подмели и дело закрыли.
– А кто это сделал?
– Линев. Не зря в вице-премьерах год сидел – наработал связей, а еще больше «зеленых». У него с кредитов МВФ в Швейцарии с полсотни миллионов долларов, не меньше, зависли на счету, вот он в расстроенных чувствах срочно и подсуетился. Кого надо купил, а кто уже давно прикормлен. Нужные материалы, что эта дамочка накопала, изъяли и дело закрыли. По «Сибвесту» вязалось обычное: налоги, квоты, перекачка капиталов... Так сегодня этим только ленивый и даун не грешит, а у Линька могли большие неприятности выйти. На этих бабках не он один погрелся. Если бы его потянули, за ним следом и другие бы прицепились, те, кто сейчас «при власти, при деньгах и при короне». А они ему за такую подставу, хоть он напрямую и не виноват, голову отвинтили бы на счет «ноль».
Эта информация не была неожиданной. На дискете мелькали известные и очень известные имена, счета, суммы, даты. Для их дела интересно, но не более, а главное, пока бесполезно. Положение небезызвестного петуха. Жемчужина есть, да не нужна она, требуется ячменное зерно, а в какой куче навоза его искать – пока непонятно. Слишком уж много этих куч, велики и все нещадно смердят.
«С преамбулой надо заканчивать и брать быка за рога. Слов много, а истины, увы, не видно, – подумал Вадим. – Сыворотка, кстати, уже должна заработать в полную силу».
– Ты кого-нибудь в своей жизни убивал?
– Пару раз случалось. В зоне пришлось себя ставить, а потом уже на воле на серьезной «стрелке» с дагами пришлось одного пришить.
– И другим отдавал приказы устранять людей?
– Было, конечно, особенно в начале девяностых. Слишком много деловых лезло к кормушке. Беспредельничали, пытались на халяву от чужого ломтя кусок побольше и послаще откусить.
– Когда последний раз это произошло?
– В девяносто седьмом году. Пацаны из уралмашевской группировки наехали, попытались прикупить акций через третью фирму. Но это схема известная, сами через такую проходили. Заиметь толику акций, войти в совет, подмять под себя часть главных менеджеров, пустить финансовые ручейки через свои компании, нажать на основных держателей и в конечном счете приобрести блокирующий пакет. Пришлось серьезно разобраться с Сапуном – он этим заправлял, активничал. Потом, конечно, были небольшие разборки с уралмашевцами, но все перетерли – ребята догадливые, быстро поняли, что они лишние на этом «празднике жизни», что влезли на чужую территорию, по которой не лохи прогуливаются, и успешно свалили.
– Почему, когда мы тебя брали, начал стрелять?
– Не знаю... Нутром почувствовал опасность. Еще с зоны осталась привычка спать вполглаза, беречь себя.
– В похищениях людей приходилось участвовать?
– Было дело. Несколько раз нужно было несговорчивых парней в подвале подержать.
– А для шантажа такая тема не отрабатывалась?
– Для какого шантажа?
– Чтобы добиться от человека нужной информации, похищается близкий ему человек...
– Не помню такого.
– Недавно ты отдавал приказ похитить девочку, чтобы мать согласилась выдать компрометирующие тебя материалы?
– Нет, не отдавал. Я от беспредела давно ушел. Детей красть – дело поганое, они за родителей не отвечают. У самого малец растет.
– А кто-то из твоих людей мог это сделать?
– Нет, не осмелились бы. Подобная акция без моего ведома пройти не могла.
– И такая тема даже не обсуждалась?
– Первый раз слышу о таком.
«Как хотелось, чтобы Монах врал. Тогда хоть можно было его колоть дальше, – с тоской подумал Вадим. – Но ведь не лжет, подлец, чистую правду выдает. „Сыворотка“ не позволит ему сопротивляться, проверено. Разваливается версия, что это дело рук Монаха – как карточный домик валится. Если не он, кто тогда? Что он про „вицика“ Линева говорил? Прикрытие дела „Сибвеста“ в Генпрокуратуре его работа?»
– Андрей! – обратился Вадим к сидящему рядом Доктору. – Поговори-ка ты с дяденькой, а я схожу побеседую с бывшим вице-премьером. Может быть, у него есть более интересная информация.
– Тема беседы? На чем акцентировать внимание?
– На чем угодно. Расспроси по компании, по внеочередному собранию, что они не поделили с думским сидельцем Ясеневым. Может быть, какую-нибудь подробность для версии Серова по третьим заинтересованным лицам вытянешь.
– Все понял. Сейчас переговорим по душам с господином Монахом-Монтуровым...
Вадим прошелся по кругу допрашивающих. На его немой вопрос все отрицательно качали головами: «Никакой интересующей информации нет».
«Неужели тянем пустышку? Потеряли столько времени! Повторим сначала. Итак, Надежда раскручивала „Сибвест“. Значит, именно Монтуров заинтересован в получении дискеты. Почему же тогда он ничего не знает о похищении? – начал анализировать ситуацию Вадим. – А если в действительности „Сибвест“ является только отправной точкой в деле? Надежда накопала кучу сведений по посторонним лицам, косвенно связанным с Монтуровым. Раз Монах клянется, что это не работа его людей, остаются две версии: Серова, о желании неизвестной структуры прижать „Сибвест“ с помощью информации с дискеты и попытка кого-то из засвеченных уничтожить компромат на себя. Подлинники документов с помощью Линева из Генпрокуратуры ушли и, без всякого сомнения, уничтожены, но копии сохранились у Надежды. Кому же они так сильно понадобились?»
Вадим подошел к Славе, беседующему с Линевым. Рано обрюзгшее тело еще молодого бывшего вице-премьера, приваленное к стволу осины, полулежало на траве. Из-под тряпочной повязки, закрывающей глаза, торчали редкие кошачьи усы, под которыми вяло ворочались полные безвольные губы.
Поманив Славу к себе, Вадим еще раз уточнил, не дал ли Линев информацию о похищении девочки, и получил удручающе-отрицательный ответ.
Из машины послышался зуммер радиостанции.
– Слава, подойди, узнай, кто вызывает, что хотят? – сказал Вадим и тоскливо посмотрел на лежащего, бормочущего себе под нос толстяка. Он не знал, с чего начинать беседу и к какому результату стремиться. Единственная ниточка – прокуратура, но она может привести не более чем к рядовому исполнителю. В принципе здесь все ясно: через свои связи Линек, как его назвал Монтуров, прикрыл дело и убрал из него важный компромат. По поводу похищения девочки и дискеты, как доложил Слава, он ничего не знал.
– Викинг, тебя Мао на связь требует, – негромко позвал от машины Слава.
– Привет, Сергей, слушаю тебя, – нажав на тангенту и переждав гудок включающегося ЗАСа, сказал в микрофон Вадим.
– Как дела? Удалось выяснить что-то интересное? – спокойно и деловито спросил Мао.
– Пока не получается. Ни сам Монтуров, ни остальные гости абсолютно ничего не знают о случившемся. Похоже, мы зашли в тупик. Хочу поподробнее покачать Линева по поводу его связей в Генпрокуратуре. Это он организовал закрытие дела, которое вела Надежда.
– Не переживай, до тупика далеко, у нас в запасе еще есть почти двое суток. По прокуратуре не суетись, мы выяснили, кто заказчик прекращения следствия по «Сибвесту», а кто – исполнитель. Ты только подтвердил наши данные. Вадим, Серов просит задать несколько вопросов твоим подопечным. Первое: уточни, не было ли в последнее время предложений продать принадлежащие им акции «Сибвеста»? Если такие были, то выясни, от кого они поступали. Второе: в чем суть произошедшего на собрании совета директоров скандала между депутатом Ясеневым и Монтуровым. Третье: уточни у клиентов, не происходили ли с ними в последнее время неприятные инциденты как личного характера, так и в служебном плане: наезды налоговой полиции, местных и федеральных органов, всяческих инспекций, которых сейчас развелось без счета. Думаю, это единственная полезная информация, которую ты сможешь вытянуть из них. Уточняй эти данные и возвращайся на базу.
– Понял тебя, Сергей, приступаю. Когда буду выходить на марш, сообщу.
Глава 7
Ловили мыши кота
Вадим сидел за столом и угрюмо жевал сосиску, запеченную в тесте, запивая ее теплым «Спрайтом». Несмотря на то что со вчерашнего вечера, когда они с Самсоном перед выездом на встречу с Монтуровым наспех перекусили бутербродами, захваченными Мао из дома, во рту у него не было ни крошки, есть не хотелось.
Настроение было препоганое. Момент истины в групповой «прокачке» Монаха и его сподвижников так и не высветился. Информации по просьбе Серова кое-какой накопали, и он сейчас в отделе, куда сразу отправилась группа Терехина, беседовал с его ребятами, анализируя добытые сведения. Грязи, подлости, жестокости и откровенного цинизма в отношении к окружающим, в том числе и самым близким, в дополнение к имеющимся на дискете сухим официальным фактам неприкрытого воровства, подкупа и коррупции вылилось столько, что все это стало восприниматься как обыденность. Вадим с удивлением поймал себя на мысли, что похищение дочки Надежды проходило в этом списке по невысокому разряду, на уровне мелкого эпизода.
Он с ожесточением потряс головой, приходя в себя и отгоняя такое странное и извращенное восприятие действительности, навеянное этой же самой действительностью, приоткрывшей чужому взгляду свои язвы и гнойники.
Как установил Доктор, уважаемый Игорь Витальевич Монтуров еще с зоны имел тайную слабость к мальчикам, причем не терпел в своей страсти однообразия и монотонности. Сколько их прошло через грязные лапы негодяя, сколько он сломал судеб, судить трудно – служба безопасности поставляла шефу живой товар бесперебойно. Ну, исчезло бесследно несколько мальчишек, а сколько-то – кто же их считал – свели счеты с жизнью, не снеся позора. Так это мелкие технические издержки, не заслуживающие серьезного внимания Монаха.
А заштатный финансист Линев еще с десяток лет назад таскал потрепанный портфель из кожзаменителя, ездил на работу на трамвае и просиживал штаны над бухгалтерскими отчетами в стройтресте, не проявляя при этом ни усердия, ни особых талантов. Однако благодаря тому, что пять институтских лет он просидел за одной партой с «младореформатором» и тискал вместе с ним в общаге, после распития «огнетушителя» с портвейном, девчонок, чем заслужил звание «своего парня», за небывало короткий срок он вознесся к вершинам власти.
По наводке того же однокашника он подписал пару нужных документов и благодаря этой нехитрой операции скромно и застенчиво срубил ма-а-ахонькую такую верхушечку в несколько миллионов долларов, совсем незаметную на фоне огромного кредита, пожертвованного доверчивыми дядями-капиталистами, тогда наивно верившими, что Россия, гордо подняв стяг экономических реформ, стройными сплоченными рядами шагает к цивилизованному рынку в объятия мирового сообщества.
Правда, Линек не все присвоил себе, а вполне справедливо и еще более – прозорливо поделился со своим однокашником и другими не менее нужными людьми, а потом успешно убыл на теплое место, подготовленное за недолгий срок пребывания на ответственном посту. А говорили, что он ленивый и вовсе бесталанный! Неправильно говорили. Бывают, правда, срывы в штопор, в запой, но без «белки» и не более чем на неделю. Приболел человек, страдает; народ не осуждает, понимает...
Уважаемый же Петр Петрович Ермишин, глыба, чудо-богатырь, украшение любой Доски почета, был опытным производственником более чем с тридцатилетним стажем и прекрасным семьянином.
По своему сугубо пролетарскому воспитанию к всяческого рода извращениям и властным интригам относился с презрением.
Любил подчеркивать, что он от сохи и всегда режет правду-матку.
В девяносто втором году, правда, тогда еще – начальник производства, простой и работящий, в авторитете у народа: «наш он, рабочая жилка!», организовал автокатастрофу директору комбината, своему учителю и другу. Коллектив, чуточку поскорбев, выдвинул Петра Петровича на освободившийся ответственный пост, тем более что других претендентов в общем-то и не предвиделось. Выступили было в оппозиции заместитель с главным инженером, да потом быстро охолонули. Проблемы личного характера навалились, не до выборов стало.
У одного дом дотла сгорел – ночью непонятно от чего вспыхнул, слава богу, все домашние живыми выбрались. А второго, бедолагу, неизвестные молодчики жестоко избили, инвалидом сделали. И куда только наша милиция смотрит? Окончательно хулиганье распоясалось!
Остальные были не лучше, не хуже...
Долго молчавший Самсон, когда они возвращались в Москву, на полпути угрюмо выдавил из себя:
– Связал же нас господь с подонками. Своими руками придушил бы гадов. Так и веру в человечество потерять можно. Не могу понять, сколько им нужно власти и денег? Не насытятся никак, звери дикие...
Бросили они всю монтуровскую компанию на земляничной полянке без сожаления, в одних трусах, а кого и без оных – как из постели брали, дрожащих от прохлады раннего июльского утра. Сняли только наручники, дабы ценное казенное имущество на сволочей попусту не тратить. Порезали на куски веревку, связали, уложили рядком, а самого Монтурова легонько, но с удовольствием, с чувством исполненного долга, вырубили. Очнется он где-то через полчасика, развяжет своих братков и поведет их по пыльным сызранским проселкам, как Моисей евреев, к светлому будущему, к Земле обетованной.
Начальника отдела, которому Надежда в сердцах поведала о дискете, прокачали по той же методике, что и монтуровскую компанию. Дефицит времени не позволял провести более тонкую разработку. Мао определил его местонахождение – дача в районе Одинцова, изъял из крутого трехэтажного особняка, явно выстроенного на «трудовые сбережения», и там же, неподалеку, с помощью сыворотки, переговорил по душам, вывернув наизнанку.
Показания советника юстиции какого-то там ранга господина Синцова, именно так звали начальника Надежды, полностью подтверждали данные, полученные и от Монтурова, и от Линева, хотя ни того, ни другого он лично не знал. Прокурорский работник был рядовым, но старательным исполнителем воли одного из заместителей генерального. Он дорожил весьма своим креслом, позволяющим ему неплохо существовать в этой жизни, поэтому не задавал руководству ненужных вопросов.
Сведения, которые выложил Синцов, не представляли особого интереса, не вносили ничего нового в уже известные или предполагаемые обстоятельства дела, только подтверждали их. Исключение составлял маленький нюанс, повергший сначала Мао, а потом и всех остальных участников «Пленэра» в уныние и даже растерянность.
Если свести всю полученную информацию в единое целое, сценарий был прост. Линев еще по своей работе в правительстве знал заместителя Генерального, тогда еще сидевшего в городском кресле, имел с ним общие дела на неформальном уровне. Можно назвать эти отношения точнее – товарищ прокурора, так в далекие годы именовалась данная должность, был качественно прикормлен дальновидным Линьком.
«Сибвест» начали разрабатывать по наводке местных обиженных властей, которых Монтуров не допускал к дармовой кормушке нефтяного бизнеса, а главное, в самый ответственный момент перевыборов не поддержал губернатора материально. Линев обратился к «товарищу прокурора» и попросил приостановить активную деятельность Надежды Алексеевны.
Похоже, эта просьба была подкреплена недовольством других, не менее важных и значимых персон, которых ненароком потревожила ретивый следователь, случайно вскрывшая обширные горизонты коррупции, не идущие ни в какое сравнение с топорной финансово-экономической деятельностью Монтурова в «Сибвесте».
Далее шла известная схема. Надежду срочно отправили в командировку, дело передали другому, более сговорчивому следователю, не нашедшему состава преступления из-за недостатка улик, и материалы ушли в архив. А по пути на полку хранилища лишние документы, порочащие честь и достоинство власть предержащих, изъяли, что окончательно превратило расследование в чистую фикцию. Не учли одного: строптивый и рассерженный следователь, предвидя грядущие неприятности, сбросила материалы следствия на дискету.
Конечно, без подлинников многие факты подтвердить уже было невозможно, однако и копий хватало, чтобы многие солидные люди поимели бы очень серьезные неприятности вплоть до скамьи подсудимых. Но имелся нюанс, из-за которого сейчас тосковали Вадим, Мао и их сподвижники по «Пленэру». И заключался он в том, что советник юстиции Синцов по натуре был заурядным трусом.
Когда он узнал от Надежды про дискету, то перепугался и долго мучился в сомнениях, сообщать об этом факте шефу – заместителю Генерального, или скромно промолчать, сделать вид, что ничего не знает. Доложив о дискете, Синцов мог иметь серьезные, далеко идущие неприятности, ведь в том, что компромат ушел на сторону, была его личная недоработка. Поразмыслив, он решил попридержать язык и сделать вид, что ему ничего не известно об этом неприятном событии. Даже если дискета всплывет, никто не докажет, что он о ней знал.
Вот об этом и думал Вадим, жуя сосиску в черством тесте. Порвалась еще одна ниточка. Версия о причастности цепочки Генпрокуратура – Линев – Монтуров к похищению девочки затрещала и окончательно лопнула по всем швам, хотя и казалась вначале здравой и единственно верной. Эти люди, будь они хоть трижды подонками и негодяями, просто не знали о существовании злосчастной дискеты, а поэтому не могли участвовать в шантаже Надежды.
Попробовали просчитать коллег, которые могли видеть, как Надежда сбрасывала материалы на дискету. Оказалось, что двое сейчас находятся в командировках в Калининграде и Нижнем Тагиле, один уволился еще в мае и в настоящее время работает в юридическом отделе крупной охранной фирмы и тоже выехал по делам в регион. На месте оставались двое, причем один из них дежурил в Генпрокуратуре, откуда достать его было проблематично.
Настроение было препоганое. Момент истины в групповой «прокачке» Монаха и его сподвижников так и не высветился. Информации по просьбе Серова кое-какой накопали, и он сейчас в отделе, куда сразу отправилась группа Терехина, беседовал с его ребятами, анализируя добытые сведения. Грязи, подлости, жестокости и откровенного цинизма в отношении к окружающим, в том числе и самым близким, в дополнение к имеющимся на дискете сухим официальным фактам неприкрытого воровства, подкупа и коррупции вылилось столько, что все это стало восприниматься как обыденность. Вадим с удивлением поймал себя на мысли, что похищение дочки Надежды проходило в этом списке по невысокому разряду, на уровне мелкого эпизода.
Он с ожесточением потряс головой, приходя в себя и отгоняя такое странное и извращенное восприятие действительности, навеянное этой же самой действительностью, приоткрывшей чужому взгляду свои язвы и гнойники.
Как установил Доктор, уважаемый Игорь Витальевич Монтуров еще с зоны имел тайную слабость к мальчикам, причем не терпел в своей страсти однообразия и монотонности. Сколько их прошло через грязные лапы негодяя, сколько он сломал судеб, судить трудно – служба безопасности поставляла шефу живой товар бесперебойно. Ну, исчезло бесследно несколько мальчишек, а сколько-то – кто же их считал – свели счеты с жизнью, не снеся позора. Так это мелкие технические издержки, не заслуживающие серьезного внимания Монаха.
А заштатный финансист Линев еще с десяток лет назад таскал потрепанный портфель из кожзаменителя, ездил на работу на трамвае и просиживал штаны над бухгалтерскими отчетами в стройтресте, не проявляя при этом ни усердия, ни особых талантов. Однако благодаря тому, что пять институтских лет он просидел за одной партой с «младореформатором» и тискал вместе с ним в общаге, после распития «огнетушителя» с портвейном, девчонок, чем заслужил звание «своего парня», за небывало короткий срок он вознесся к вершинам власти.
По наводке того же однокашника он подписал пару нужных документов и благодаря этой нехитрой операции скромно и застенчиво срубил ма-а-ахонькую такую верхушечку в несколько миллионов долларов, совсем незаметную на фоне огромного кредита, пожертвованного доверчивыми дядями-капиталистами, тогда наивно верившими, что Россия, гордо подняв стяг экономических реформ, стройными сплоченными рядами шагает к цивилизованному рынку в объятия мирового сообщества.
Правда, Линек не все присвоил себе, а вполне справедливо и еще более – прозорливо поделился со своим однокашником и другими не менее нужными людьми, а потом успешно убыл на теплое место, подготовленное за недолгий срок пребывания на ответственном посту. А говорили, что он ленивый и вовсе бесталанный! Неправильно говорили. Бывают, правда, срывы в штопор, в запой, но без «белки» и не более чем на неделю. Приболел человек, страдает; народ не осуждает, понимает...
Уважаемый же Петр Петрович Ермишин, глыба, чудо-богатырь, украшение любой Доски почета, был опытным производственником более чем с тридцатилетним стажем и прекрасным семьянином.
По своему сугубо пролетарскому воспитанию к всяческого рода извращениям и властным интригам относился с презрением.
Любил подчеркивать, что он от сохи и всегда режет правду-матку.
В девяносто втором году, правда, тогда еще – начальник производства, простой и работящий, в авторитете у народа: «наш он, рабочая жилка!», организовал автокатастрофу директору комбината, своему учителю и другу. Коллектив, чуточку поскорбев, выдвинул Петра Петровича на освободившийся ответственный пост, тем более что других претендентов в общем-то и не предвиделось. Выступили было в оппозиции заместитель с главным инженером, да потом быстро охолонули. Проблемы личного характера навалились, не до выборов стало.
У одного дом дотла сгорел – ночью непонятно от чего вспыхнул, слава богу, все домашние живыми выбрались. А второго, бедолагу, неизвестные молодчики жестоко избили, инвалидом сделали. И куда только наша милиция смотрит? Окончательно хулиганье распоясалось!
Остальные были не лучше, не хуже...
Долго молчавший Самсон, когда они возвращались в Москву, на полпути угрюмо выдавил из себя:
– Связал же нас господь с подонками. Своими руками придушил бы гадов. Так и веру в человечество потерять можно. Не могу понять, сколько им нужно власти и денег? Не насытятся никак, звери дикие...
Бросили они всю монтуровскую компанию на земляничной полянке без сожаления, в одних трусах, а кого и без оных – как из постели брали, дрожащих от прохлады раннего июльского утра. Сняли только наручники, дабы ценное казенное имущество на сволочей попусту не тратить. Порезали на куски веревку, связали, уложили рядком, а самого Монтурова легонько, но с удовольствием, с чувством исполненного долга, вырубили. Очнется он где-то через полчасика, развяжет своих братков и поведет их по пыльным сызранским проселкам, как Моисей евреев, к светлому будущему, к Земле обетованной.
Начальника отдела, которому Надежда в сердцах поведала о дискете, прокачали по той же методике, что и монтуровскую компанию. Дефицит времени не позволял провести более тонкую разработку. Мао определил его местонахождение – дача в районе Одинцова, изъял из крутого трехэтажного особняка, явно выстроенного на «трудовые сбережения», и там же, неподалеку, с помощью сыворотки, переговорил по душам, вывернув наизнанку.
Показания советника юстиции какого-то там ранга господина Синцова, именно так звали начальника Надежды, полностью подтверждали данные, полученные и от Монтурова, и от Линева, хотя ни того, ни другого он лично не знал. Прокурорский работник был рядовым, но старательным исполнителем воли одного из заместителей генерального. Он дорожил весьма своим креслом, позволяющим ему неплохо существовать в этой жизни, поэтому не задавал руководству ненужных вопросов.
Сведения, которые выложил Синцов, не представляли особого интереса, не вносили ничего нового в уже известные или предполагаемые обстоятельства дела, только подтверждали их. Исключение составлял маленький нюанс, повергший сначала Мао, а потом и всех остальных участников «Пленэра» в уныние и даже растерянность.
Если свести всю полученную информацию в единое целое, сценарий был прост. Линев еще по своей работе в правительстве знал заместителя Генерального, тогда еще сидевшего в городском кресле, имел с ним общие дела на неформальном уровне. Можно назвать эти отношения точнее – товарищ прокурора, так в далекие годы именовалась данная должность, был качественно прикормлен дальновидным Линьком.
«Сибвест» начали разрабатывать по наводке местных обиженных властей, которых Монтуров не допускал к дармовой кормушке нефтяного бизнеса, а главное, в самый ответственный момент перевыборов не поддержал губернатора материально. Линев обратился к «товарищу прокурора» и попросил приостановить активную деятельность Надежды Алексеевны.
Похоже, эта просьба была подкреплена недовольством других, не менее важных и значимых персон, которых ненароком потревожила ретивый следователь, случайно вскрывшая обширные горизонты коррупции, не идущие ни в какое сравнение с топорной финансово-экономической деятельностью Монтурова в «Сибвесте».
Далее шла известная схема. Надежду срочно отправили в командировку, дело передали другому, более сговорчивому следователю, не нашедшему состава преступления из-за недостатка улик, и материалы ушли в архив. А по пути на полку хранилища лишние документы, порочащие честь и достоинство власть предержащих, изъяли, что окончательно превратило расследование в чистую фикцию. Не учли одного: строптивый и рассерженный следователь, предвидя грядущие неприятности, сбросила материалы следствия на дискету.
Конечно, без подлинников многие факты подтвердить уже было невозможно, однако и копий хватало, чтобы многие солидные люди поимели бы очень серьезные неприятности вплоть до скамьи подсудимых. Но имелся нюанс, из-за которого сейчас тосковали Вадим, Мао и их сподвижники по «Пленэру». И заключался он в том, что советник юстиции Синцов по натуре был заурядным трусом.
Когда он узнал от Надежды про дискету, то перепугался и долго мучился в сомнениях, сообщать об этом факте шефу – заместителю Генерального, или скромно промолчать, сделать вид, что ничего не знает. Доложив о дискете, Синцов мог иметь серьезные, далеко идущие неприятности, ведь в том, что компромат ушел на сторону, была его личная недоработка. Поразмыслив, он решил попридержать язык и сделать вид, что ему ничего не известно об этом неприятном событии. Даже если дискета всплывет, никто не докажет, что он о ней знал.
Вот об этом и думал Вадим, жуя сосиску в черством тесте. Порвалась еще одна ниточка. Версия о причастности цепочки Генпрокуратура – Линев – Монтуров к похищению девочки затрещала и окончательно лопнула по всем швам, хотя и казалась вначале здравой и единственно верной. Эти люди, будь они хоть трижды подонками и негодяями, просто не знали о существовании злосчастной дискеты, а поэтому не могли участвовать в шантаже Надежды.
Попробовали просчитать коллег, которые могли видеть, как Надежда сбрасывала материалы на дискету. Оказалось, что двое сейчас находятся в командировках в Калининграде и Нижнем Тагиле, один уволился еще в мае и в настоящее время работает в юридическом отделе крупной охранной фирмы и тоже выехал по делам в регион. На месте оставались двое, причем один из них дежурил в Генпрокуратуре, откуда достать его было проблематично.