Страница:
Наконец, отчаявшись, Арман решил отправиться домой. Здесь бессмысленно оставаться, а закрывать глаза на тот факт, что дома у него царит пустота и тишина, больше он не мог. Он подбросил Андре Маршана к дому и поехал на площадь Пале-Бурбон, как всегда, думая о Лиане и детях.
— Спокойной ночи, девочки. — Лиана поцеловала обеих, когда те уже лежали в постелях в доме на Бродвее. — С Рождеством вас.
— Мама? — приподняла голову Мари-Анж, когда свет уже был погашен и Лиана стояла в дверях.
— Да?
— Давно не было писем от папы? — Лиана ощутила в голосе дочери ту же смесь тревоги и любви.
— Да, уже некоторое время.
— С ним все в порядке?
— Да. И он очень по вас скучает.
— Можно мне как-нибудь почитать его письма?
Лиана заколебалась, а потом кивнула. Многое из того, что было в них, она ни с кем не хотела делить, но дочь имеет право поддерживать связь с отцом. А у того было слишком мало времени, чтобы писать детям, все свои силы и мысли он берег для Лианы.
— Хорошо.
— Что он пишет?
— Что любит нас, рассказывает о войне, о том, что видит.
Мари-Анж кивнула, и в полосе света, льющегося из коридора, ее лицо стало казаться более спокойным.
— А здесь никто в школе не говорит, что он нацист.
— Он не нацист, — с надрывной болью промолвила Лиана.
— Я знаю, — ответила Мари-Анж и, помолчав, добавила: — Спокойной ночи, мама. С Рождеством.
Лиана снова вернулась в комнату и еще раз поцеловала дочь. Ей было уже почти одиннадцать, и она быстро взрослела.
— Я тебя очень люблю. — Лиана сглотнула слезы. — И папа тебя очень любит.
Лиана заметила, как повлажнели глаза Мари-Анж.
— Хорошо бы война скоро кончилась. Я так по нему скучаю. — Девочка начала всхлипывать. — И я ненавидела… их… когда они называли его нацистом…
— Тссс, милая, тихо.. мы ведь знаем правду, а все остальное неважно.
Мари-Анж кивнула, прижалась к матери и со вздохом откинулась на подушку.
— Как я хочу, чтобы папа вернулся домой.
— Он вернется. Нам остается только молиться, чтобы мы все поскорее оказались вместе. А теперь засыпай.
— Спокойной ночи, мама.
— Спокойной ночи, родная. — Лиана тихо прикрыла дверь и пошла к себе. В Сан-Франциско было восемь вечера, в Париже — уже пять утра.
Арман крепко спал в своей постели на площади Пале-Бурбон, и ему снились жена и дочери.
Глава тридцать первая
Глава тридцать вторая
Глава тридцать третья
Глава тридцать четвертая
— Спокойной ночи, девочки. — Лиана поцеловала обеих, когда те уже лежали в постелях в доме на Бродвее. — С Рождеством вас.
— Мама? — приподняла голову Мари-Анж, когда свет уже был погашен и Лиана стояла в дверях.
— Да?
— Давно не было писем от папы? — Лиана ощутила в голосе дочери ту же смесь тревоги и любви.
— Да, уже некоторое время.
— С ним все в порядке?
— Да. И он очень по вас скучает.
— Можно мне как-нибудь почитать его письма?
Лиана заколебалась, а потом кивнула. Многое из того, что было в них, она ни с кем не хотела делить, но дочь имеет право поддерживать связь с отцом. А у того было слишком мало времени, чтобы писать детям, все свои силы и мысли он берег для Лианы.
— Хорошо.
— Что он пишет?
— Что любит нас, рассказывает о войне, о том, что видит.
Мари-Анж кивнула, и в полосе света, льющегося из коридора, ее лицо стало казаться более спокойным.
— А здесь никто в школе не говорит, что он нацист.
— Он не нацист, — с надрывной болью промолвила Лиана.
— Я знаю, — ответила Мари-Анж и, помолчав, добавила: — Спокойной ночи, мама. С Рождеством.
Лиана снова вернулась в комнату и еще раз поцеловала дочь. Ей было уже почти одиннадцать, и она быстро взрослела.
— Я тебя очень люблю. — Лиана сглотнула слезы. — И папа тебя очень любит.
Лиана заметила, как повлажнели глаза Мари-Анж.
— Хорошо бы война скоро кончилась. Я так по нему скучаю. — Девочка начала всхлипывать. — И я ненавидела… их… когда они называли его нацистом…
— Тссс, милая, тихо.. мы ведь знаем правду, а все остальное неважно.
Мари-Анж кивнула, прижалась к матери и со вздохом откинулась на подушку.
— Как я хочу, чтобы папа вернулся домой.
— Он вернется. Нам остается только молиться, чтобы мы все поскорее оказались вместе. А теперь засыпай.
— Спокойной ночи, мама.
— Спокойной ночи, родная. — Лиана тихо прикрыла дверь и пошла к себе. В Сан-Франциско было восемь вечера, в Париже — уже пять утра.
Арман крепко спал в своей постели на площади Пале-Бурбон, и ему снились жена и дочери.
Глава тридцать первая
В декабре Рузвельт уехал на две недели отдыхать на Карибское море и вернулся оттуда с новой революционной идеей — программой ленд-лиза для Англии. Согласно этой программе Америка бралась обеспечивать Великобританию бесплатным военным снаряжением, а взамен получала разрешение на открытие военных баз от Ньюфаундленда до Южной Америки, к тому же таким образом Америка могла помогать Англии, сохраняя нейтралитет. В целом Америка к концу 1940 года изменила свою позицию. Наконец официально признали, что Гитлер представляет собой смертельную угрозу для Европы, а восхищение британцами достигло апогея. В глазах всех они были отважными, благородными людьми, сражавшимися за свою страну. И мольба Черчилля из Лондона: «Дайте нам средства, а мы доведем дело до конца…» — не осталась без ответа. Шестого января Рузвельт выступил перед конгрессом. Своей программой ленд-лиза он хотел предоставить англичанам «средства». Жаркие дебаты, последовавшие за этим выступлением, бушевали два месяца. Споры еще были в разгаре, когда восьмого февраля Хиллари Бернхам вернулась из Рино свободной женщиной.
Как и другие, она провела с Филиппом Маркхамом чуть больше шести недель в гостинице «Риверсайд» и, получив развод, выкинула свое золотое обручальное кольцо, подаренное ей Ником. Бриллиантовое кольцо, подаренное им тогда же, она не стала выбрасывать, намереваясь продать его в Нью-Йорке. Но прежде ей предстояло заняться другим. Она попыталась увидеться с Джонни после школы, но телохранитель не подпустил ее к нему. Тогда она ворвалась без предупреждения в офис Ника и силой заставила себя пропустить, несмотря на тщетные попытки секретарши выдворить ее. Она остановилась в дверях кабинета Ника в новом собольем манто и с новым бриллиантовым кольцом на пальце, что не ускользнуло от его внимания.
— Значит, его величество все-таки у себя. К тебе прорваться — все равно что на прием к Богу. — Она выглядела уверенной, порочной и в то же время необыкновенно красивой. Но на Ника ее обаяние больше не действовало. Он оторвался от стола, словно нисколько не удивился ее приходу.
— Привет, Хиллари. Чего ты хочешь теперь?
— Если кратко, то своего сына.
— Попроси чего-нибудь другого. Может, тебе больше повезет.
— Что это за болван, который опекает его, как наседка?
В глазах Ника зажегся неприязненный огонек.
— Значит, ты пыталась увидеться с ним.
— Вот именно. Он и мой сын.
— Был. Надо было раньше об этом думать.
— Ты не сможешь избавиться от меня, Ник, как бы тебе этого ни хотелось. Я остаюсь матерью Джонни.
В лице Ника проступила жестокость, когда он поднялся из-за стола и направился к ней.
— Тебе наплевать на него.
Но Ник ошибался. Ей было не наплевать. Двенадцатого марта Хиллари выходила замуж, и миссис Маркхам уже отпускала замечания по поводу скандального дела Хиллари и Ника. Она требовала, чтобы попечительство над ребенком получила Хиллари и скандал был замят. Ей хватало выкрутасов Хиллари и Филиппа.
— Через пять недель я выхожу замуж и хочу, чтобы Джонни был при мне.
— Зачем? Чтобы не было сплетен? Иди к черту.
— Он должен жить со мной. Мы с Филиппом любим его.
— Вот странно. — Ник присел на край стола. Он не хотел приближаться к Хиллари. Ему казалось, что она источает яд. — Насколько я помню, именно он держал револьвер у виска моего сына.
— О, ради Бога, хватит об этом.
— Ты пришла ко мне, а не я к тебе. Если тебе не нравится то, что я говорю, можешь выйти из кабинета.
— Я не уйду, пока ты не позволишь мне видеться с сыном. А если не позволишь, — взгляд ее стал таким же ненавидящим, как и у Ника, — то я получу судебный ордер и тебе придется позволить. — Филипп уже свозил ее к адвокатам, и Хиллари понравилась их манера поведения. Это были крутые ребята.
— Ах вот как! Почему бы твоим адвокатам не позвонить моему и пусть обсудят это между собой. Сэкономишь на такси — не надо будет приезжать ко мне.
— Я могу позволить себе такие расходы.
— Это верно, — улыбнулся Ник. — Зато твой жених не может. Я слышал, он разорился и живет теперь на содержании у собственной мамочки.
— Ты сукин сын… — Он попал в больное место. Хиллари подошла к двери и распахнула ее. — Мои адвокаты свяжутся с тобой.
— Желаю счастливой свадьбы. — Дверь хлопнула, и Ник кинулся к телефону звонить Бену Гриру.
— Я знаю, что тебе это не понравится, Ник. Но тебе придется позволить ей видеться с сыном. Рядом с мальчиком телохранители, так что она не причинит ему никакого вреда.
— Он не хочет ее видеть.
— Он недостаточно взрослый, чтобы принимать такие решения.
— Это с чьей точки зрения?
— Штата Нью-Йорк.
— Черт.
— Я думаю, у тебя хватит ума, чтобы дать им встречаться. Может, после пары встреч она потеряет к нему интерес, и на суде это будет нам на руку. Я действительно хочу, чтобы ты все как следует обдумал.
Ник обдумал, но и через несколько дней, придя к Гриру, сохранял такую же непреклонность.
— Понимаешь, если ты будешь ей препятствовать, она сможет получить ордер в суде и заставить тебя дать ей видеться с мальчиком.
— Она мне это уже сказала.
— И, к несчастью, она права. Кстати, кто ее адвокаты?
— Наверное, ребята Маркхама. Фалтон и Мэтьюз. — Услышав эти имена, Грир нахмурился. — Ты их знаешь? Адвокат кивнул.
— Они очень крутые, Ник. Очень крутые.
— Круче тебя? — Ник улыбался, но вид у него был встревоженный.
— Думаю, нет.
— Ты всего лишь думаешь? Такой ответ не вселяет надежды. Ты сможешь их побить или нет?
— Смогу, и мне уже удавалось это, но пару раз мне доводилось и проигрывать им. Она наняла самых лихих ребят в городе.
— Неудивительно. Что из этого следует?
— Позволь ей встречаться с мальчиком.
— От одной этой мысли мне становится худо.
— Тебе не станет лучше, если они принудят тебя.
— Ладно, ладно. — В тот же день Ник попросил свою секретаршу позвонить Хиллари и предложить ей встретиться с Джоном в следующие выходные. Он надеялся, что она уедет, но она согласилась и пришла ровно в назначенный час. Ник предупредил телохранителя, чтобы тот в случае появления Маркхама сразу же вызывал полицию или арестовал его сам. Он мог себе это позволить, так как ордер на изоляцию оставался в силе, но Маркхаму хватило ума не появляться. Хиллари пришла одна — с притворно скромным видом, в синем костюме и норковом жакете, подаренном Ником.
Ник остался внизу у себя в кабинете, а телохранитель по-прежнему стоял в коридоре у комнаты Джонни, получив распоряжение держать дверь открытой. Со всех точек зрения этот визит не был легким, и Хиллари, уходя, вытирала слезы.
— Скоро увидимся, дорогой, — поцеловала она сына на прощание. И когда она ушла, было очевидно, что мальчик в растерянности от слез матери.
— Папа, она сказала, что плачет каждую ночь. У нее действительно очень грустный вид… — Джонни выглядел отчаянно несчастным, когда стал показывать отцу привезенные матерью подарки — новую бейсбольную кепку, игрушечные ружья, большого плюшевого медведя, для которого он был уже слишком взрослым, и игрушечный поезд У нее не было ни малейшего представления, что из этого может понравиться мальчику, поэтому она купила все. Ник с трудом сдержался, чтобы не раскричаться. Эти подарки только расстроили мальчика, и Ник это понимал. Хиллари вела тонкую игру, но Ник решил не объяснять этого Джону, чтобы не усугублять его неловкость. Однако положение не улучшалось. Хиллари приезжала каждое воскресенье, нагруженная подарками, и рыдала в комнате сына. Джонни начал зудеть и стал страшно нервным. И Ник поставил об этом в известность своего адвоката.
— Послушай, она сводит его с ума. Он не знает, что ему и думать. Она сидит у него и заливается слезами, объясняя, что плачет каждую ночь. — Ник нервным движением взъерошил себе волосы. Утром он поссорился с сыном из-за того, что назвал мать ведьмой. Джонни встал на ее защиту.
— Я предупреждал тебя, что будет тяжело, а дальше будет еще тяжелее. Фалтон и Мэтьюз не дураки, и они точно объясняют ей, что она должна делать. Они написали сценарий, и она безупречно его исполняет.
— Она разыгрывает настоящую драму.
— Естественно. А ты как думал?
— Она способна на все.
Хиллари продолжала свои посещения до самого дня свадьбы, после чего уехала с Филиппом на три недели на Карибское море. Ей действительно нужно было отдохнуть. Она все еще не оправилась после аборта, который Филипп ей устроил в Рино, а встречи с Джонни требовали огромного напряжения сил. Ей смертельно надоело покупать ему подарки и размахивать мокрым носовым платком.
— Давай пошлем все это к черту, — говорила она Филиппу, лежа на пляже в Сен-Круа, — он тяжелый ребенок и страшно любит отца. Чего ты еще от меня хочешь? Я, кажется, уже скупила у Шварца все. Что дальше?
— Советую тебе что-нибудь придумать. Моя мать сказала, что, если после нашего возвращения этот скандал не прекратится, она перестанет давать нам деньги.
— Ты же взрослый мужчина. Скажи ей, чтобы она заткнулась. — Хиллари больше не надо было притворяться, а от стоящей жары она делалась раздражительной. — Чего ты еще от меня хочешь?
— Не знаю. Как насчет твоего наследства? Может, это проще, чем требовать у Бернхама мальчика.
— Я не имею права им пользоваться до достижения тридцати пяти лет. А до этого еще шесть лет. — Получаемый Хиллари доход сильно помогал им, но его оказывалось недостаточно, чтобы вести тот образ жизни, который они предпочитали. Потому они и нуждались в помощи миссис Маркхам.
— Значит, мы должны получить ребенка. Ник дурак. Если дело дойдет до суда, он проиграет.
— Вот и скажи ему об этом. — Хиллари вздохнула и посмотрела на солнце. — Он очень упрямый. — Это ей было слишком хорошо известно.
— Он просто несчастный дурак. Он проиграет. А пока этого не случится, мать будет сводить меня с ума.
Филипп уставился на волны. Хиллари встала и прошлась вдоль берега. Ее раздражало, что Филипп находился у матери под каблуком. Казалось, раньше было не так. Она вернулась, снова легла рядом с Филиппом, вздохнула и закрыла глаза из-за слишком яркого солнца. Однако она быстро позабыла о сложностях, связанных с Джонни, когда муж навалился на нее и начал стаскивать с нее купальный костюм.
— Филипп, прекрати! — Но на самом деле Хиллари не могла сдержать смеха. Он был таким сумасшедшим, и именно это ей понравилось в нем с самого начала.
— Почему нет? Вокруг ни души на много миль.
— А если кто-нибудь появится? — Но он заставил ее замолчать своим поцелуем, а еще через мгновение купальный костюм был спущен и отброшен в сторону вместе с его скомканными плавками, и они занялись любовью, лежа на пляже. И меньше всего их заботил Джонни.
Как и другие, она провела с Филиппом Маркхамом чуть больше шести недель в гостинице «Риверсайд» и, получив развод, выкинула свое золотое обручальное кольцо, подаренное ей Ником. Бриллиантовое кольцо, подаренное им тогда же, она не стала выбрасывать, намереваясь продать его в Нью-Йорке. Но прежде ей предстояло заняться другим. Она попыталась увидеться с Джонни после школы, но телохранитель не подпустил ее к нему. Тогда она ворвалась без предупреждения в офис Ника и силой заставила себя пропустить, несмотря на тщетные попытки секретарши выдворить ее. Она остановилась в дверях кабинета Ника в новом собольем манто и с новым бриллиантовым кольцом на пальце, что не ускользнуло от его внимания.
— Значит, его величество все-таки у себя. К тебе прорваться — все равно что на прием к Богу. — Она выглядела уверенной, порочной и в то же время необыкновенно красивой. Но на Ника ее обаяние больше не действовало. Он оторвался от стола, словно нисколько не удивился ее приходу.
— Привет, Хиллари. Чего ты хочешь теперь?
— Если кратко, то своего сына.
— Попроси чего-нибудь другого. Может, тебе больше повезет.
— Что это за болван, который опекает его, как наседка?
В глазах Ника зажегся неприязненный огонек.
— Значит, ты пыталась увидеться с ним.
— Вот именно. Он и мой сын.
— Был. Надо было раньше об этом думать.
— Ты не сможешь избавиться от меня, Ник, как бы тебе этого ни хотелось. Я остаюсь матерью Джонни.
В лице Ника проступила жестокость, когда он поднялся из-за стола и направился к ней.
— Тебе наплевать на него.
Но Ник ошибался. Ей было не наплевать. Двенадцатого марта Хиллари выходила замуж, и миссис Маркхам уже отпускала замечания по поводу скандального дела Хиллари и Ника. Она требовала, чтобы попечительство над ребенком получила Хиллари и скандал был замят. Ей хватало выкрутасов Хиллари и Филиппа.
— Через пять недель я выхожу замуж и хочу, чтобы Джонни был при мне.
— Зачем? Чтобы не было сплетен? Иди к черту.
— Он должен жить со мной. Мы с Филиппом любим его.
— Вот странно. — Ник присел на край стола. Он не хотел приближаться к Хиллари. Ему казалось, что она источает яд. — Насколько я помню, именно он держал револьвер у виска моего сына.
— О, ради Бога, хватит об этом.
— Ты пришла ко мне, а не я к тебе. Если тебе не нравится то, что я говорю, можешь выйти из кабинета.
— Я не уйду, пока ты не позволишь мне видеться с сыном. А если не позволишь, — взгляд ее стал таким же ненавидящим, как и у Ника, — то я получу судебный ордер и тебе придется позволить. — Филипп уже свозил ее к адвокатам, и Хиллари понравилась их манера поведения. Это были крутые ребята.
— Ах вот как! Почему бы твоим адвокатам не позвонить моему и пусть обсудят это между собой. Сэкономишь на такси — не надо будет приезжать ко мне.
— Я могу позволить себе такие расходы.
— Это верно, — улыбнулся Ник. — Зато твой жених не может. Я слышал, он разорился и живет теперь на содержании у собственной мамочки.
— Ты сукин сын… — Он попал в больное место. Хиллари подошла к двери и распахнула ее. — Мои адвокаты свяжутся с тобой.
— Желаю счастливой свадьбы. — Дверь хлопнула, и Ник кинулся к телефону звонить Бену Гриру.
— Я знаю, что тебе это не понравится, Ник. Но тебе придется позволить ей видеться с сыном. Рядом с мальчиком телохранители, так что она не причинит ему никакого вреда.
— Он не хочет ее видеть.
— Он недостаточно взрослый, чтобы принимать такие решения.
— Это с чьей точки зрения?
— Штата Нью-Йорк.
— Черт.
— Я думаю, у тебя хватит ума, чтобы дать им встречаться. Может, после пары встреч она потеряет к нему интерес, и на суде это будет нам на руку. Я действительно хочу, чтобы ты все как следует обдумал.
Ник обдумал, но и через несколько дней, придя к Гриру, сохранял такую же непреклонность.
— Понимаешь, если ты будешь ей препятствовать, она сможет получить ордер в суде и заставить тебя дать ей видеться с мальчиком.
— Она мне это уже сказала.
— И, к несчастью, она права. Кстати, кто ее адвокаты?
— Наверное, ребята Маркхама. Фалтон и Мэтьюз. — Услышав эти имена, Грир нахмурился. — Ты их знаешь? Адвокат кивнул.
— Они очень крутые, Ник. Очень крутые.
— Круче тебя? — Ник улыбался, но вид у него был встревоженный.
— Думаю, нет.
— Ты всего лишь думаешь? Такой ответ не вселяет надежды. Ты сможешь их побить или нет?
— Смогу, и мне уже удавалось это, но пару раз мне доводилось и проигрывать им. Она наняла самых лихих ребят в городе.
— Неудивительно. Что из этого следует?
— Позволь ей встречаться с мальчиком.
— От одной этой мысли мне становится худо.
— Тебе не станет лучше, если они принудят тебя.
— Ладно, ладно. — В тот же день Ник попросил свою секретаршу позвонить Хиллари и предложить ей встретиться с Джоном в следующие выходные. Он надеялся, что она уедет, но она согласилась и пришла ровно в назначенный час. Ник предупредил телохранителя, чтобы тот в случае появления Маркхама сразу же вызывал полицию или арестовал его сам. Он мог себе это позволить, так как ордер на изоляцию оставался в силе, но Маркхаму хватило ума не появляться. Хиллари пришла одна — с притворно скромным видом, в синем костюме и норковом жакете, подаренном Ником.
Ник остался внизу у себя в кабинете, а телохранитель по-прежнему стоял в коридоре у комнаты Джонни, получив распоряжение держать дверь открытой. Со всех точек зрения этот визит не был легким, и Хиллари, уходя, вытирала слезы.
— Скоро увидимся, дорогой, — поцеловала она сына на прощание. И когда она ушла, было очевидно, что мальчик в растерянности от слез матери.
— Папа, она сказала, что плачет каждую ночь. У нее действительно очень грустный вид… — Джонни выглядел отчаянно несчастным, когда стал показывать отцу привезенные матерью подарки — новую бейсбольную кепку, игрушечные ружья, большого плюшевого медведя, для которого он был уже слишком взрослым, и игрушечный поезд У нее не было ни малейшего представления, что из этого может понравиться мальчику, поэтому она купила все. Ник с трудом сдержался, чтобы не раскричаться. Эти подарки только расстроили мальчика, и Ник это понимал. Хиллари вела тонкую игру, но Ник решил не объяснять этого Джону, чтобы не усугублять его неловкость. Однако положение не улучшалось. Хиллари приезжала каждое воскресенье, нагруженная подарками, и рыдала в комнате сына. Джонни начал зудеть и стал страшно нервным. И Ник поставил об этом в известность своего адвоката.
— Послушай, она сводит его с ума. Он не знает, что ему и думать. Она сидит у него и заливается слезами, объясняя, что плачет каждую ночь. — Ник нервным движением взъерошил себе волосы. Утром он поссорился с сыном из-за того, что назвал мать ведьмой. Джонни встал на ее защиту.
— Я предупреждал тебя, что будет тяжело, а дальше будет еще тяжелее. Фалтон и Мэтьюз не дураки, и они точно объясняют ей, что она должна делать. Они написали сценарий, и она безупречно его исполняет.
— Она разыгрывает настоящую драму.
— Естественно. А ты как думал?
— Она способна на все.
Хиллари продолжала свои посещения до самого дня свадьбы, после чего уехала с Филиппом на три недели на Карибское море. Ей действительно нужно было отдохнуть. Она все еще не оправилась после аборта, который Филипп ей устроил в Рино, а встречи с Джонни требовали огромного напряжения сил. Ей смертельно надоело покупать ему подарки и размахивать мокрым носовым платком.
— Давай пошлем все это к черту, — говорила она Филиппу, лежа на пляже в Сен-Круа, — он тяжелый ребенок и страшно любит отца. Чего ты еще от меня хочешь? Я, кажется, уже скупила у Шварца все. Что дальше?
— Советую тебе что-нибудь придумать. Моя мать сказала, что, если после нашего возвращения этот скандал не прекратится, она перестанет давать нам деньги.
— Ты же взрослый мужчина. Скажи ей, чтобы она заткнулась. — Хиллари больше не надо было притворяться, а от стоящей жары она делалась раздражительной. — Чего ты еще от меня хочешь?
— Не знаю. Как насчет твоего наследства? Может, это проще, чем требовать у Бернхама мальчика.
— Я не имею права им пользоваться до достижения тридцати пяти лет. А до этого еще шесть лет. — Получаемый Хиллари доход сильно помогал им, но его оказывалось недостаточно, чтобы вести тот образ жизни, который они предпочитали. Потому они и нуждались в помощи миссис Маркхам.
— Значит, мы должны получить ребенка. Ник дурак. Если дело дойдет до суда, он проиграет.
— Вот и скажи ему об этом. — Хиллари вздохнула и посмотрела на солнце. — Он очень упрямый. — Это ей было слишком хорошо известно.
— Он просто несчастный дурак. Он проиграет. А пока этого не случится, мать будет сводить меня с ума.
Филипп уставился на волны. Хиллари встала и прошлась вдоль берега. Ее раздражало, что Филипп находился у матери под каблуком. Казалось, раньше было не так. Она вернулась, снова легла рядом с Филиппом, вздохнула и закрыла глаза из-за слишком яркого солнца. Однако она быстро позабыла о сложностях, связанных с Джонни, когда муж навалился на нее и начал стаскивать с нее купальный костюм.
— Филипп, прекрати! — Но на самом деле Хиллари не могла сдержать смеха. Он был таким сумасшедшим, и именно это ей понравилось в нем с самого начала.
— Почему нет? Вокруг ни души на много миль.
— А если кто-нибудь появится? — Но он заставил ее замолчать своим поцелуем, а еще через мгновение купальный костюм был спущен и отброшен в сторону вместе с его скомканными плавками, и они занялись любовью, лежа на пляже. И меньше всего их заботил Джонни.
Глава тридцать вторая
Первого апреля Хиллари и Маркхам вернулись в Нью-Йорк, и прошла еще неделя, прежде чем она позвонила Нику. Стояла необычайно теплая погода, и Хиллари сказала, что хочет сходить с Джонни в зоопарк. Ее звонок разрушил все надежды Ника — он уповал на то, что, вернувшись, она перестанет появляться, однако она была тут как тут. Он раздраженно говорил с ней по телефону из своего кабинета.
— Почему в зоопарк?
— А почему бы нет? Он всегда любил ходить туда. — Это действительно было так, но Ник предпочел бы, чтобы она навещала сына дома, где он мог знать обо всем, что происходит. Однако Ник понимал, что если откажет ей, то она передаст это сыну, и тогда в его глазах он станет плохим.
— Ладно, ладно. — Он отправил с Джонни телохранителя, хотя и понимал, что опасаться ему нечего. Она тянула время до даты судебного разбирательства, покупая игрушки, чтобы произвести хорошее впечатление на сына. И все же Нику было спокойнее, когда рядом с Джонни находился телохранитель. Хиллари появилась в два часа дня в субботу, в ярко-красном платье, такого же цвета шляпе и белых перчатках. Вид у нее был невинный, и выглядела она очаровательно.
— Привет, милый, как дела? — Хиллари щебетала словно пташка. Она даже позаботилась о том, чтобы надеть туфли без каблуков. Когда они ушли, Ник вернулся в библиотеку. Его ждала работа. Теперь из Вашингтона поступали предложения о крупных контрактах, связанных с новой программой ленд-лиза, которую в марте наконец приняли. Ник даже дважды ездил в Вашингтон, чтобы присутствовать при голосовании, и был доволен результатами. Они означали для него существенное увеличение объема работы, но и значительный прирост доходов. «Сталь Бернхама» процветала благодаря войне в Европе. Ник уже покончил с большей частью дел, когда раздался стук в дверь и в библиотеку, задыхаясь, влетел телохранитель. Весь путь от зоопарка он проделал бегом. Теперь он смотрел на Ника дикими глазами, держа в руках револьвер.
— Мистер Бернхам… Джонни исчез. — Лицо у полицейского было смертельно бледным, но у вскочившего Ника оно побледнело еще больше.
— Что?
— Не знаю, как это произошло… Просто не понимаю… только что они были рядом со мной, и она хотела что-то показать ему рядом с львиной клеткой, и вдруг они побежали… и появилось еще трое мужчин. Машина у них стояла прямо на газоне. Я бежал изо всех сил, но побоялся стрелять, чтобы не ранить мальчика… — На глазах телохранителя выступили слезы — ему нравился мальчик и нравился Ник, и теперь он их так подвел. — О Господи… я даже не знаю, что сказать. — Он стоял с отчаянным видом, а Ник схватил его за плечи и принялся трясти, как маленького ребенка.
— Вы дали ей украсть моего сына? Вы дали ей… — Ник был сам не свой от ярости и с трудом сдерживался. Он отшвырнул полицейского к столу, схватил телефон, чтобы звонить в полицию, но потом передумал и набрал домашний номер Грира. Сбылись его худшие опасения.
Его сын исчез в неизвестном направлении. Полиция прибыла через полчаса, а сразу за ней и Грир.
— Она похитила моего сына, — произнес Ник дрожащим голосом и повернулся к Бену, — подробности им уже рассказывал телохранитель.
— Я хочу, чтобы его нашли, я хочу, чтобы ее посадили в тюрьму.
— Это невозможно, Ник. — Бен грустно смотрел на него, но голос оставался спокойным.
— Черта с два невозможно. А как насчет закона Линдберга?
— Она его мать, а это совсем другое дело.
— Зато Маркхам ему никто. А за всем этим стоит именно он. Черт побери!..
Бен, не говоря ни слова, обнял Ника за плечи.
— Они найдут мальчика.
— А что потом? — В глазах Ника стояли слезы, и подбородок у него дрожал, как у ребенка. — Я потеряю его в суде? Черт побери, неужели нет никаких способов, чтобы я мог сохранить сына? — Он поднялся наверх, к себе в комнату, хлопнул дверью и, закрыв лицо руками, разрыдался.
— Почему в зоопарк?
— А почему бы нет? Он всегда любил ходить туда. — Это действительно было так, но Ник предпочел бы, чтобы она навещала сына дома, где он мог знать обо всем, что происходит. Однако Ник понимал, что если откажет ей, то она передаст это сыну, и тогда в его глазах он станет плохим.
— Ладно, ладно. — Он отправил с Джонни телохранителя, хотя и понимал, что опасаться ему нечего. Она тянула время до даты судебного разбирательства, покупая игрушки, чтобы произвести хорошее впечатление на сына. И все же Нику было спокойнее, когда рядом с Джонни находился телохранитель. Хиллари появилась в два часа дня в субботу, в ярко-красном платье, такого же цвета шляпе и белых перчатках. Вид у нее был невинный, и выглядела она очаровательно.
— Привет, милый, как дела? — Хиллари щебетала словно пташка. Она даже позаботилась о том, чтобы надеть туфли без каблуков. Когда они ушли, Ник вернулся в библиотеку. Его ждала работа. Теперь из Вашингтона поступали предложения о крупных контрактах, связанных с новой программой ленд-лиза, которую в марте наконец приняли. Ник даже дважды ездил в Вашингтон, чтобы присутствовать при голосовании, и был доволен результатами. Они означали для него существенное увеличение объема работы, но и значительный прирост доходов. «Сталь Бернхама» процветала благодаря войне в Европе. Ник уже покончил с большей частью дел, когда раздался стук в дверь и в библиотеку, задыхаясь, влетел телохранитель. Весь путь от зоопарка он проделал бегом. Теперь он смотрел на Ника дикими глазами, держа в руках револьвер.
— Мистер Бернхам… Джонни исчез. — Лицо у полицейского было смертельно бледным, но у вскочившего Ника оно побледнело еще больше.
— Что?
— Не знаю, как это произошло… Просто не понимаю… только что они были рядом со мной, и она хотела что-то показать ему рядом с львиной клеткой, и вдруг они побежали… и появилось еще трое мужчин. Машина у них стояла прямо на газоне. Я бежал изо всех сил, но побоялся стрелять, чтобы не ранить мальчика… — На глазах телохранителя выступили слезы — ему нравился мальчик и нравился Ник, и теперь он их так подвел. — О Господи… я даже не знаю, что сказать. — Он стоял с отчаянным видом, а Ник схватил его за плечи и принялся трясти, как маленького ребенка.
— Вы дали ей украсть моего сына? Вы дали ей… — Ник был сам не свой от ярости и с трудом сдерживался. Он отшвырнул полицейского к столу, схватил телефон, чтобы звонить в полицию, но потом передумал и набрал домашний номер Грира. Сбылись его худшие опасения.
Его сын исчез в неизвестном направлении. Полиция прибыла через полчаса, а сразу за ней и Грир.
— Она похитила моего сына, — произнес Ник дрожащим голосом и повернулся к Бену, — подробности им уже рассказывал телохранитель.
— Я хочу, чтобы его нашли, я хочу, чтобы ее посадили в тюрьму.
— Это невозможно, Ник. — Бен грустно смотрел на него, но голос оставался спокойным.
— Черта с два невозможно. А как насчет закона Линдберга?
— Она его мать, а это совсем другое дело.
— Зато Маркхам ему никто. А за всем этим стоит именно он. Черт побери!..
Бен, не говоря ни слова, обнял Ника за плечи.
— Они найдут мальчика.
— А что потом? — В глазах Ника стояли слезы, и подбородок у него дрожал, как у ребенка. — Я потеряю его в суде? Черт побери, неужели нет никаких способов, чтобы я мог сохранить сына? — Он поднялся наверх, к себе в комнату, хлопнул дверью и, закрыв лицо руками, разрыдался.
Глава тридцать третья
Лиана прочитала обо всем на следующий день в газетах. «Джонни Бернхам исчез!» — гласил заголовок, а чуть ниже было написано: "Похищен наследник «Стали Бернхама». Лиана почувствовала, как защемило сердце в груди, и, только когда она прочитала следующий абзац, стало ясно, что похитила его Хиллари. Лиана знала, что Ник сейчас, наверное, вне себя от горя, и ей снова захотелось позвонить ему. Но чем она сможет ему сейчас помочь? Выразить свое сочувствие? Попробовать утешить? Бессмысленно спрашивать, как он поживает. Лиана и так это поняла, прочитав заметку. Наверняка он бросил все силы на поиски Джонни.
В течение последующих двух месяцев она следила за развитием событий. Джонни так и не нашли, да и вообще отовсюду известия приходили мрачные.
Как раз в это время Гесс, один из главнокомандующих Гитлера, в приступе безумия отправился по собственной инициативе в Великобританию, чтобы уговорить англичан сдаться. Самолет потерпел крушение, и Гесса арестовали, после чего Гитлер объявил его сумасшедшим. Однако впоследствии выяснилось, что Гесс не был таким уж сумасшедшим. К концу июня стало понятно, чего он хотел добиться. Он хотел, чтобы англичане сдались, и тогда Гитлеру не пришлось бы открывать еще один фронт, который немцы называли Западным. Двадцать второго июня Гитлер вторгся в Россию, аннулировав взаимный договор о ненападении и повсеместно перейдя границу. Мир застыл в ужасе — стольких жизней это стоило. За одиннадцать дней немцы заняли территорию, размеры которой превосходили Францию. Единственным положительным следствием этого события стало то, что двадцать пятого июля правая рука Рузвельта Гарри Хопкинс полетел в Москву, чтобы предложить программу ленд-лиза русским. Но русские отказались, и единственное, чего удалось добиться Хопкинсу, это организовать встречу Черчилля и Рузвельта девятого августа в заливе Аргентия на Ньюфаундленде. Так был образован Атлантический союз. Это была первая встреча Черчилля и Рузвельта, и оба прибыли на досмотровых кораблях — Черчилль на «Принце Уэльском», а Рузвельт на «Аугусте». Оба были крайне довольны результатами переговоров, согласно которым Великобритания будет получать помощь и в дальнейшем. А Джонни Бернхам все еще не был найден.
Судебное слушание все откладывалось, и за четыре месяца, с тех пор как Джонни пропал, Ник Бернхам похудел на тридцать фунтов. Целый эскадрон сыщиков и телохранителей прочесывал Штаты и даже заглядывал в Канаду. Но мальчик как сквозь землю провалился. На этот раз Хиллари удалось обвести Ника вокруг пальца. Ему только оставалось надеяться, что ребенок жив и здоров. А потом совершенно неожиданно восемнадцатого августа Нику позвонили. Мальчика, очень похожего на Джона, видели в Южной Каролине на старом, когда-то фешенебельном курорте. Он жил с родителями, мать — блондинка. Ник нанял самолет и лично отправился туда с тремя телохранителями, и еще десяток полицейских ожидали его на месте, и они обнаружили их — Джонни, Филиппа Мар-кхама и Хиллари с обесцвеченными волосами. Они снимали небольшой довоенный дом и жили там с двумя горничными-негритянками и старым дворецким. Маркхам поклялся матери, что скандал будет исчерпан, и сам надеялся на это, но похищение мальчика только осложнило положение. Теперь миссис Маркхам опасалась, что ее сын попадет за решетку. Именно она оплачивала их тайное логово, дожидаясь, когда утихнет шум. Но она настаивала, чтобы мальчика вернули. И, наконец, в отчаянии и из чувства уважения к Нику она сама позвонила ему.
Когда Маркхам услышал команды, усиленные мегафонами, и понял, что дом окружен, его первым порывом было бежать. Но оказалось уже слишком поздно. Перед ним выросли двое с наведенными на него дулами револьверов.
— О, ради Бога… — Он пытался выкрутиться. — Заберите ребенка.
Телохранители взяли Джонни, и Филипп увидел Ника.
— Если ты еще когда-нибудь, сукин сын, приблизишься к нам, я убью тебя собственными руками. Ты меня понял? — Ник схватил Филиппа за горло. Телохранители спокойно наблюдали за этим, и лишь подбежавшая Хиллари повисла у Ника на руке.
— Ради Бога, отпусти его. — Тогда Ник повернулся к Хиллари и изо всех сил ударил ее по лицу. Филипп, воспользовавшись случаем, нанес ему удар в челюсть. В голове у Ника зашумело, ноги у него подкосились, но он снова выпрямился и под истошные крики Хиллари вмазал Маркхаму.
— Прекрати!.. Прекрати! — Но Ника было уже не остановить. Он схватил Маркхама за волосы и с силой ударил его лицом о землю, после чего опустил руки и поднялся. Маркхам лежал на земле и громко стонал, из рассеченной брови текла кровь. Бросившаяся на Ника Хиллари попыталась было расцарапать ему лицо, но он отшвырнул ее в сторону и спокойно направился к сыну.
— Пошли, тигренок. Нам пора домой. — Челюсть у него страшно болела, но Ник уже не ощущал боли, когда в его ладони оказалась рука Джонни и они под прикрытием телохранителей тронулись в ожидавшей их машине. Но никто не предпринимал попыток напасть на них. Кроме Хиллари, лежащего на земле Маркхама и двух горничных, наблюдавших с крыльца за происходящим, никого вокруг не было. Когда они сели в машину, Ник прижал к себе сына, не стыдясь посторонних, начал покрывать поцелуями его лицо и наконец разрыдался. Четыре месяца он провел, как в аду, и теперь решил сделать все, чтобы больше такое не повторилось.
— Ой, папа! — Джонни крепко прижался к Нику. Мальчику только что исполнилось десять, и, казалось, он подрос на целый фут. — Я много раз хотел позвонить тебе и сказать, что со мной все в порядке, но они не давали.
— Они обижали тебя, сынок? — Ник утер слезы. Джонни покачал головой.
— Нет. Все было нормально. Мама говорила, что мистер Маркхам хочет стать моим отцом. Но когда к нам приехала его мать, она сказала, что он должен вернуть меня или по крайней мере сообщить тебе, что со мной все в порядке. — Ник понял, кто стоял за тем звонком, и поклялся себе, что обязательно отблагодарит эту женщину, когда они вернутся. — Еще она сказала, что больше не даст ему денег и скорее всего он окажется за решеткой. — Но Ник знал, что этого не случится, как бы ему ни хотелось — Она была очень добра и спрашивала, как мне живется. А мама называла ее старой ведьмой. — Ник и телохранители улыбнулись Джонни говорил без умолку по дороге домой, но единственное, что уловил Ник, так это то, что план их сорвался и, похитив Джона, они не знали, что с ним делать.
— Нам все еще предстоит судиться с мамой?
— И как можно скорее. — При этом сообщении вид у Джона стал удрученным, но, вернувшись домой и чувствуя себя в безопасности в собственной постели, он взял в свои ладони руку отца и улыбнулся. Ник сидел с Джонни, пока тот не заснул, а потом медленно вернулся в свою комнату, гадая, когда все это кончится.
Но по крайней мере Лиана прочитала на следующий день в Сан-Франциско добрые известия. «Джонни Бернхам найден». А неделю спустя снова была назначена дата судебного разбирательства. Суд должен был начаться первого октября, но, когда подошел этот день, все затмили сообщения о переговорах в Москве между Авереллом Гарриманом, лордом Бивербруком и Молотовым, министром иностранных дел Сталина. Они закончились подписанием протокола о помощи Соединенных Штатов и Великобритании России, и Гарриман заключил с советской стороной договор о ленд-лизе на сумму миллиард долларов. Сталин настаивал, чтобы Соединенные Штаты вступили в войну, но по совету Рузвельта Гарриман отказался. Россия должна была удовлетвориться помощью продовольствием и вооружением, и она удовлетворилась. А когда эти новости немного поутихли, Лиана прочитала, что судебный процесс Бернхам-Маркхам в Нью-Йорке идет полным ходом.
В течение последующих двух месяцев она следила за развитием событий. Джонни так и не нашли, да и вообще отовсюду известия приходили мрачные.
Как раз в это время Гесс, один из главнокомандующих Гитлера, в приступе безумия отправился по собственной инициативе в Великобританию, чтобы уговорить англичан сдаться. Самолет потерпел крушение, и Гесса арестовали, после чего Гитлер объявил его сумасшедшим. Однако впоследствии выяснилось, что Гесс не был таким уж сумасшедшим. К концу июня стало понятно, чего он хотел добиться. Он хотел, чтобы англичане сдались, и тогда Гитлеру не пришлось бы открывать еще один фронт, который немцы называли Западным. Двадцать второго июня Гитлер вторгся в Россию, аннулировав взаимный договор о ненападении и повсеместно перейдя границу. Мир застыл в ужасе — стольких жизней это стоило. За одиннадцать дней немцы заняли территорию, размеры которой превосходили Францию. Единственным положительным следствием этого события стало то, что двадцать пятого июля правая рука Рузвельта Гарри Хопкинс полетел в Москву, чтобы предложить программу ленд-лиза русским. Но русские отказались, и единственное, чего удалось добиться Хопкинсу, это организовать встречу Черчилля и Рузвельта девятого августа в заливе Аргентия на Ньюфаундленде. Так был образован Атлантический союз. Это была первая встреча Черчилля и Рузвельта, и оба прибыли на досмотровых кораблях — Черчилль на «Принце Уэльском», а Рузвельт на «Аугусте». Оба были крайне довольны результатами переговоров, согласно которым Великобритания будет получать помощь и в дальнейшем. А Джонни Бернхам все еще не был найден.
Судебное слушание все откладывалось, и за четыре месяца, с тех пор как Джонни пропал, Ник Бернхам похудел на тридцать фунтов. Целый эскадрон сыщиков и телохранителей прочесывал Штаты и даже заглядывал в Канаду. Но мальчик как сквозь землю провалился. На этот раз Хиллари удалось обвести Ника вокруг пальца. Ему только оставалось надеяться, что ребенок жив и здоров. А потом совершенно неожиданно восемнадцатого августа Нику позвонили. Мальчика, очень похожего на Джона, видели в Южной Каролине на старом, когда-то фешенебельном курорте. Он жил с родителями, мать — блондинка. Ник нанял самолет и лично отправился туда с тремя телохранителями, и еще десяток полицейских ожидали его на месте, и они обнаружили их — Джонни, Филиппа Мар-кхама и Хиллари с обесцвеченными волосами. Они снимали небольшой довоенный дом и жили там с двумя горничными-негритянками и старым дворецким. Маркхам поклялся матери, что скандал будет исчерпан, и сам надеялся на это, но похищение мальчика только осложнило положение. Теперь миссис Маркхам опасалась, что ее сын попадет за решетку. Именно она оплачивала их тайное логово, дожидаясь, когда утихнет шум. Но она настаивала, чтобы мальчика вернули. И, наконец, в отчаянии и из чувства уважения к Нику она сама позвонила ему.
Когда Маркхам услышал команды, усиленные мегафонами, и понял, что дом окружен, его первым порывом было бежать. Но оказалось уже слишком поздно. Перед ним выросли двое с наведенными на него дулами револьверов.
— О, ради Бога… — Он пытался выкрутиться. — Заберите ребенка.
Телохранители взяли Джонни, и Филипп увидел Ника.
— Если ты еще когда-нибудь, сукин сын, приблизишься к нам, я убью тебя собственными руками. Ты меня понял? — Ник схватил Филиппа за горло. Телохранители спокойно наблюдали за этим, и лишь подбежавшая Хиллари повисла у Ника на руке.
— Ради Бога, отпусти его. — Тогда Ник повернулся к Хиллари и изо всех сил ударил ее по лицу. Филипп, воспользовавшись случаем, нанес ему удар в челюсть. В голове у Ника зашумело, ноги у него подкосились, но он снова выпрямился и под истошные крики Хиллари вмазал Маркхаму.
— Прекрати!.. Прекрати! — Но Ника было уже не остановить. Он схватил Маркхама за волосы и с силой ударил его лицом о землю, после чего опустил руки и поднялся. Маркхам лежал на земле и громко стонал, из рассеченной брови текла кровь. Бросившаяся на Ника Хиллари попыталась было расцарапать ему лицо, но он отшвырнул ее в сторону и спокойно направился к сыну.
— Пошли, тигренок. Нам пора домой. — Челюсть у него страшно болела, но Ник уже не ощущал боли, когда в его ладони оказалась рука Джонни и они под прикрытием телохранителей тронулись в ожидавшей их машине. Но никто не предпринимал попыток напасть на них. Кроме Хиллари, лежащего на земле Маркхама и двух горничных, наблюдавших с крыльца за происходящим, никого вокруг не было. Когда они сели в машину, Ник прижал к себе сына, не стыдясь посторонних, начал покрывать поцелуями его лицо и наконец разрыдался. Четыре месяца он провел, как в аду, и теперь решил сделать все, чтобы больше такое не повторилось.
— Ой, папа! — Джонни крепко прижался к Нику. Мальчику только что исполнилось десять, и, казалось, он подрос на целый фут. — Я много раз хотел позвонить тебе и сказать, что со мной все в порядке, но они не давали.
— Они обижали тебя, сынок? — Ник утер слезы. Джонни покачал головой.
— Нет. Все было нормально. Мама говорила, что мистер Маркхам хочет стать моим отцом. Но когда к нам приехала его мать, она сказала, что он должен вернуть меня или по крайней мере сообщить тебе, что со мной все в порядке. — Ник понял, кто стоял за тем звонком, и поклялся себе, что обязательно отблагодарит эту женщину, когда они вернутся. — Еще она сказала, что больше не даст ему денег и скорее всего он окажется за решеткой. — Но Ник знал, что этого не случится, как бы ему ни хотелось — Она была очень добра и спрашивала, как мне живется. А мама называла ее старой ведьмой. — Ник и телохранители улыбнулись Джонни говорил без умолку по дороге домой, но единственное, что уловил Ник, так это то, что план их сорвался и, похитив Джона, они не знали, что с ним делать.
— Нам все еще предстоит судиться с мамой?
— И как можно скорее. — При этом сообщении вид у Джона стал удрученным, но, вернувшись домой и чувствуя себя в безопасности в собственной постели, он взял в свои ладони руку отца и улыбнулся. Ник сидел с Джонни, пока тот не заснул, а потом медленно вернулся в свою комнату, гадая, когда все это кончится.
Но по крайней мере Лиана прочитала на следующий день в Сан-Франциско добрые известия. «Джонни Бернхам найден». А неделю спустя снова была назначена дата судебного разбирательства. Суд должен был начаться первого октября, но, когда подошел этот день, все затмили сообщения о переговорах в Москве между Авереллом Гарриманом, лордом Бивербруком и Молотовым, министром иностранных дел Сталина. Они закончились подписанием протокола о помощи Соединенных Штатов и Великобритании России, и Гарриман заключил с советской стороной договор о ленд-лизе на сумму миллиард долларов. Сталин настаивал, чтобы Соединенные Штаты вступили в войну, но по совету Рузвельта Гарриман отказался. Россия должна была удовлетвориться помощью продовольствием и вооружением, и она удовлетворилась. А когда эти новости немного поутихли, Лиана прочитала, что судебный процесс Бернхам-Маркхам в Нью-Йорке идет полным ходом.
Глава тридцать четвертая
Хиллари вошла в зал суда, облаченная в темно-серый костюм и белую шляпку, — волосы ее снова приобрели естественный цвет — в сопровождении обоих партнеров юридической фирмы, представлявшей ее интересы. Со скромным видом она опустилась в кресло между своими адвокатами. Ник сидел рядом с Беном Гриром, который вынужден был постоянно напоминать своему клиенту, чтобы тот не бросал такие яростные взгляды на бывшую жену.
Дело доложили суду — вопрос о попечительстве над десятилетним сыном истцов. Затем каждая сторона получила слово. Бен Грир обрисовал Хиллари как женщину, никогда не хотевшую иметь ребенка, редко видевшуюся со своим сыном, отправлявшуюся без него в длительные путешествия, предположительно часто изменявшую Нику Бернхаму, будучи его женой.
Дело доложили суду — вопрос о попечительстве над десятилетним сыном истцов. Затем каждая сторона получила слово. Бен Грир обрисовал Хиллари как женщину, никогда не хотевшую иметь ребенка, редко видевшуюся со своим сыном, отправлявшуюся без него в длительные путешествия, предположительно часто изменявшую Нику Бернхаму, будучи его женой.