— Все это уже было на «Довиле» после оккупации Парижа. Мы полюбили друг друга, но из-за Армана я все прекратила.
   — Извини, я не знал…
   Лиана казалась дяде во многих отношениях странной и скрытной женщиной, но он восхищался ею. Итак, у них и раньше был роман. Он подозревал это, но никогда не был уверен.
   — Но ведь вы оба так переживали, когда он уезжал отсюда.
   Лиана посмотрела дяде в глаза.
   — Я не хочу снова проходить через это, дядя Джордж. Произошло слишком много всего. Лучше пусть все останется так, как есть.
   — Но теперь-то ты не заставишь его снова страдать? — Он умолк, имея в виду, что теперь она свободна.
   — Не знаю, смогу ли я жить с чувством вины за то, что совершила. Мне все еще кажется, что Арман догадался обо всем. Но даже если это не так и он ничего не знал, все это было неправильно. Нельзя строить жизнь на ошибках. Зачем мне писать ему? У него снова появится надежда, а я, может быть, и недостойна этого. Я не могу снова обрекать его на страдания — в третий раз.
   — Но он же должен понимать, что ты чувствуешь, Лиана.
   — Он понимал, он всегда говорил, что будет следовать моим правилам. А мои правила говорили мне, что я должна вернуться к мужу. Некоторые из моих правил. — Она почувствовала к себе отвращение. Так она изводила себя месяцами. — И я больше не хочу об этом говорить.
   Она оглянулась на то время, когда у нее было два любимых человека, а сейчас не осталось ни одного. Она не увидит снова ни того, ни другого.
   — Я думаю, ты не права, Лиана. Ник знает тебя лучше, чем ты сама. Он мог бы помочь тебе.
   — Он еще найдет кого-нибудь. Кроме того, у него остался Джонни.
   — А ты? — Дядя очень беспокоился о ней. Если так пойдет и дальше, она в один прекрасный день просто свалится.
   — Мне хорошо и так.
   — Я не верю этому, да и ты тоже.
   — А я большего и не заслужила, дядя Джордж!
   — Когда же наконец ты сойдешь с этого креста?
   — Когда расплачусь сполна.
   — А ты не забыла, что у тебя есть и другие долги? — Лиана покачала головой. — Ты потеряла мужа, которого, как ты считаешь, предала. Но ты ведь была привязана к нему до конца. Ты даже отказалась от человека, которого любишь. И ты хранила его тайну все эти годы. Я ведь тоже травил тебя из-за Армана, а ты вынуждена была бежать из Вашингтона, травимая и опозоренная. Разве этого не достаточно? Ты решила полностью посвятить жизнь раненым в хирургическом отделении? Чего ты хочешь еще? Остричь волосы и надеть рубище? Лиана улыбнулась.
   — Не знаю, дядя Джордж. Может быть, я буду лучше относиться к миру, когда кончится война.
   — Нам всем будет лучше, Лиана. Сейчас очень трудные времена. Вспомни о евреях, которых выволакивают из их домов и отправляют в лагеря, о детях, которых убивают в Лондоне, о нацистах, расстрелявших Армана, о тонущих кораблях и… список этот можно продолжить до бесконечности. Но несмотря ни на что, ты все же должна утром просыпаться с улыбкой, смотреть в окно и благодарить Бога за то, что ты живешь, и протягивать руку тем, кого любишь. — Он протянул ей руку, она взяла и поцеловала ее.
   — Я люблю тебя, дядя Джордж. — В эту минуту она казалась маленькой девочкой. Он коснулся рукой ее светлых шелковистых волос.
   — Я тоже люблю тебя, Лиана. И по правде говоря, люблю этого мальчика. Я бы хотел когда-нибудь увидеть вас вместе. Это было бы хорошо и для тебя, и для детей. Я ведь не буду жить вечно.
   — Нет, будешь. — Она снова улыбнулась — Лучше бы жил.
   — Но этого не случится. Подумай о том, что я тебе сказал. Это твои долг по отношению к себе самой и к нему.
   Но Лиана не прислушалась к ею словам, а продолжала каждый день ходить в госпиталь, убивая себя в больничных палатах. А потом возвращалась домой, чтобы отдать дяде и дочерям то, что у нее еще осталось.
 
   Пятнадцатого октября «Энтерпраис» с Ником на борту, по-прежнему рвущимся в бой, вновь взял курс на Гвадалканал. Два месяца на Гавайях чуть не свели его с ума.
   «Энтерпрайс» достиг Гвадалканала двадцать третьего октября. Здесь он соединился с «Хорне-том». Во главе флотилии стоял теперь контрадмирал Томас Кинкайд. Американцам противостояли четыре японских авианосца, которые пытались отбить взлетную полосу, названную Хендерсон-Филд, но американцы удерживали позиции.
   Двадцать шестого октября адмирал Хелси, командующий тихоокеанским флотом, дал приказ атаковать японцев. Бой был тяжелый, и японцы оказались сильнее. «Хорнет» был взорван и затонул. Тысячи людей погибли. «Энтерпрайс», несмотря на тяжелые повреждения, выстоял. К всеобщей радости, он продолжал борьбу. В Штатах все напряженно слушали радио. И Джордж наблюдал, как Лиана с застывшим выражением ужаса в глазах тоже слушает новости.
   — Ты думаешь, что он тоже там?
   — Не знаю. — Но глаза выдавали ее. Дядя мрачно покачал головой.
   — Я тоже об этом думаю.

Глава пятьдесят четвертая

   Утром двадцать седьмого октября «Хорнет» все еще горел и продолжал медленно погружаться. «Энтерпрайс» также получил серьезные повреждения, но все еще был на плаву и не выходил из боя. Подполковник Бернхам на мостике наблюдал за тем, что происходит на корабле, как вдруг японцы со всей силой ударили по кораблю. 550-фунтовая бомба попала в летную палубу и прошла через левый борт, разбрасывая во все стороны осколки. Неожиданно корабль загорелся, палуба была усеяна мертвыми и ранеными.
   — Господи Иисусе, вы видели эту бомбу? — с ужасом спросил Ника стоящий рядом человек. Ник одним прыжком оказался на лестнице.
   — Не беда, что мы горим. Достаньте шланги.
   Часть команды боролась с огнем, другая стояла у орудий и продолжала отстреливаться. Пикирующие бомбардировщики пролетали над ними, сбрасывая бомбы. Один из японских пилотов повел самолет прямо на палубу, произведя ужасающий взрыв. Ник, все еще держа в руках шланг, увидел, что к нему ползут два горящих человека. Он направил на них струю воды, сбивая с них огонь, пожиравший плоть. Вдруг позади него неожиданно раздался взрыв. Стало светло, как будто выглянуло солнце, он ощутил какую-то необычную легкость во всех членах и взлетел на воздух. Вокруг распластались разорванные тела. Ему показалось, что он стал невесомым… Он подумал о Лиане и улыбнулся.

Глава пятьдесят пятая

   Весь ноябрь в госпиталь поступали раненные в битве при Гвадалканале. Поначалу многих несколько дней держали в Хикеме, а некоторых сразу отправляли в Окленд. Других возможностей заботиться о раненых не было. Их приходилось оставлять на кораблях, пока не удавалось транспортировать их в Штаты. Многие умирали по дороге. Лиана видела, как день за днем поступали раненые с разорванными телами, с ужасающими ранами и ожогами. Она снова и снова выслушивала историю о 550-фунтовой бомбе.
   Было тяжело наблюдать, как их привозили. Бывало, она помогала носить носилки, и тогда ей припоминался «Довиль». Но сейчас все было намного страшнее. Людей привозили буквально разорванными на части.
   Однажды ей показалось, что кто-то упомянул о Нике. Человек этот наполовину бредил. Он говорил о своем однополчанине, которого убило рядом с ним на палубе. Но оказалось, это был другой человек. Его звали Ник Фрид. Это был не ее Ник. Через два дня этот человек умер у нее на руках.
   В День Благодарения дядя наконец не выдержал:
   — Почему бы нам не навести справки в военном министерстве? Лиана покачала головой:
   — Если с ним что-нибудь случится, мы об этом узнаем из газет.
   Хуже будет, если она узнает, где он. Ей захочется написать ему, а этого она никак не хотела делать. Если же он ранен, она рано или поздно узнает об этом. Но если глава «Стали Бернхама» погибнет, газеты мгновенно разнесут об этом по всей стране.
   — Оставим этот разговор, дядя Джордж. С ним все в порядке.
   — Ты этого не знаешь.
   — Не знаю.
   Но сейчас она полностью посвятила себя тем, кто пострадал. Через ее руки прошли многие. Теперь она работала наравне с сестрами по двенадцать часов в день.
   — Тебя должны наградить медалью, когда кончится эта бойня.
   Она наклонилась и поцеловала дядю в щеку. Потом встала и посмотрела на часы:
   — Мне нужно идти, дядя Джордж.
   — Сейчас? Куда?
   Они только что кончили праздничный обед, девочки ушли спать. Было девять часов вечера. Лиана месяцами никуда не ходила.
   — У нас на базе не хватает людей, я обещала прийти.
   — Я не хочу, чтобы ты ехала туда одна.
   — Я взрослая, дядя Джордж. — Она погладила его по руке.
   — Ты сумасшедшая.
   Более сумасшедшая, чем он думал, сумасшедшая от страха, тоски и боли. Сумасшедшая от мысли, жив ли Ник. День за днем она слушала рассказы о войне и все спрашивала себя, не Ник ли действительно был тот убитый, о котором ей рассказывали. Был ли он вообще там? В ее глазах застыло постоянное выражение тревоги. В понедельник утром за дело взялся Джордж Крокетт. Во второй раз за этот год он позвонил Бретту Уильямсу.
   — Послушай, мне нужно обязательно узнать о нем.
   — Нам тоже.
   Старик удивил Бретта Уильямса. Зачем ему это? Может быть, он был другом старика Бернхама.
   — Мы ничего не слышали.
   — Узнай, ради Христа. Позвони в Белый дом, Государственный департамент, в Пентагон, позвони куда-нибудь.
   — Мы звонили. Там такой беспорядок, что они и сами ничего не знают. Одни утонули на «Хорнете», другие лежат в госпиталях. Говорят, что через месяц-другой у них появятся более точные сведения.
   — Но я не могу так долго ждать, — простонал старик.
   — Почему интересно? — Бретт Уильямс вышел из себя, и они накричали друг на друга. Уже месяц Уильямсу трепали нервы из-за Ника. Ему почти каждый день звонил Джонни. А он ничего не мог сказать ни мальчику, ни этому старику с Западного побережья. Даже Хиллари звонила. Ее, кажется, действительно волновала мысль, что Джонни может потерять отца. Теперь она уже была готова отдать ему сына. — Ты считаешь, что мы тут сидим и прохлаждаемся. Узнай сам, черт возьми, или подожди.
   — Моя племянница не может ждать. Она очень волнуется, и вообще неизвестно, что с ней будет, если мы не узнаем, где он.
   — Твоя племянница? — Бретт удивился. — Кто же она такая, черт возьми?
   — Лиана Крокетт, вот кто. — Она не носила этой фамилии уже тринадцать лет, но сейчас он забыл об этом.
   — Но… — Бретт постепенно начинал понимать. — Я же не знал, когда он уезжал… Он ничего не говорил… — Бретт спрашивал себя, правду ли говорит старик. Должно быть, правду. Иначе для чего бы он звонил.
   — Почему он должен был тебе что-то говорить? В то время она была замужем. Сейчас она вдова. — Он не был уверен, стоит ли распространяться об этом. Но он сказал, и ему стало легче. Он не мог спокойно смотреть, как страдает Лиана.
   — Послушай, мы должны найти его. — Он схватил лист бумаги и ручку. — Кому ты звонил? — Уильямс продиктовал весь список. Старик начинал ему нравиться. У него был характер, и он любил и свою племянницу, и Ника Бернхама. Бретт пораскинул мозгами, кому бы еще позвонить. Старик сделал ряд ценных замечаний. — Ну, кто будет звонить — ты или я? — На самом деле это не имело значения: «Сталь Бернхама» и «Пароходство Крокетта» были одинаково известны.
   — Я попытаюсь еще раз, а потом позвоню вам.
   Через два дня Бретт позвонил. Он узнал немного, но кое-что все-таки выяснил.
   — Он был на «Энтерпрайсе», когда тот взорвался, мистер Крокетт. По-видимому, он тяжело ранен. Мы знаем только, что его отправили на Гавайи. А сегодня утром сообщили, что он был в Хикеме.
   — Он все еще там? — Руки старика задрожали. Они нашли его… но жив ли он? Тяжело ли он ранен?
   — На прошлой неделе его отправили в Штаты на «Соласе». Корабль превратили в плавучий госпиталь, и сейчас он направляется в Сан-Франциско, мистер Крокетт… — Он не хотел отнимать у старика надежду, но нужно трезво смотреть на вещи, даже незнакомой племяннице, особенно ей. Он не подозревал, что она ничего не знает о предпринятых дядей шагах.
   Джордж ничего не скажет ей, пока не узнает что-либо более определенное.
   — Мы не знаем, в каком он состоянии. Когда его привезли в Хикем, он был при смерти. Кто знает, как он сейчас… на этих кораблях…
   — Я понимаю. — Джордж Крокетт закрыл глаза. — Нам остается только молиться.
   Он не знал, стоит ли сейчас все рассказать Лиане или лучше подождать. Но ведь она может встретиться с ним в этом проклятом госпитале. Он открыл глаза.
   — Как вам удалось все выяснить? Бретт Уильямс улыбнулся.
   — Я еще раз позвонил президенту и сказал ему, что вы очень волнуетесь и что для вас это важно.
   — Он хороший человек. Я голосовал за него на последних выборах.
   Бретт Уильямс улыбнулся:
   — Я тоже.
   Но настоящего облегчения не было.
   — Вы знаете, когда прибывает корабль?
   — Точно ничего не известно. Завтра или послезавтра. Я прослежу за этим и, как только что-нибудь узнаю, позвоню вам.
   Он повесил трубку и позвонил в штаб военно-морского флота. «Солас» должен был прибыть на следующий день около шести часов. Весь день дядя размышлял, прежде чем начать разговор с Лианой. Племянница вернулась домой в десять вечера, бледная и усталая. Он смотрел, как она жует бутерброд и запивает чаем. Он хотел ей все рассказать, но не смог. А что, если Ник умер на корабле? Он подумал еще немного. А если нет?
   Через час он постучал к ней в дверь. Лиана еще не спала.
   — Лиана, ты не спишь?
   — Нет, дядя Джордж. Что-нибудь случилось? Вы плохо себя чувствуете? — Она выглядела встревоженной.
   — Нет-нет. Со мной все в порядке, дорогая. Садись. — Он усадил ее на стул, сам сел на кровать.
   У нее похолодело внутри. Она чувствовала, что сейчас он сообщит ей что-то, чего она не хочет знать. Она смотрела на него, последняя надежда угасала.
   — Я кое-что хочу сказать тебе, Лиана. Может быть, ты будешь сердиться на меня. — Он вздохнул и продолжал: — Несколько дней назад я позвонил Бретту Уильямсу.
   — Кто это? — Потом она вспомнила, о ком шла речь, и тело ее оцепенело. — Да? — Она как будто умирала, падая в темную пропасть.
   — Ник был на Гвадалканале. — Дядя старался говорить быстро. — Он был ранен… очень тяжело. По последним сообщениям, он жив.
   — Когда это было? — Она говорила шепотом.
   — С неделю назад.
   — Где он?
   Дядя говорил с ней, следя за выражением ее глаз. Ей было очень больно, но она снова вернулась к жизни.
   — На корабле, который идет в Сан-Франциско.
   Она тихо заплакала. Он подошел к ней и коснулся ее плеча.
   — Лиана… Может быть, он жив. Ты достаточно видела, чтобы понимать это. — Она кивнула и посмотрела на него.
   — Вы знаете, на каком он корабле?
   — На «Соласе». Завтра они прибудут в Окленд в шесть часов утра.
   Она в раздумье сидела, закрыв глаза. В шесть утра… в шесть утра… Через семь часов эта неизвестность кончится… Она будет знать… Она снова посмотрела на дядю.
   — Как только они приплывут, мы все будем знать.
   — Я поеду туда сама.
   — Ты ведь можешь и не найти его.
   — Если он там, найду.
   — Но, Лиана… А что, если он умер? — Дядя не хотел, чтобы она узнала об этом в одиночку. — Я поеду с тобой.
   Она поцеловала его в щеку.
   — Я хочу поехать одна. Я должна. — Она улыбнулась, вспомнив, что сказал ей Ник.
   — Я сильная женщина, дядя Джордж.
   — Это я знаю. — Она улыбнулась сквозь слезы. — Но это может быть слишком даже для тебя.
   Лиана только покачала головой Потом дядя ушел, а Лиана всю ночь просидела в темноте, глядя на часы. В половине пятого она приняла душ и оделась, надела теплое пальто и ушла из дома. Вокруг стоял густой туман.

Глава пятьдесят шестая

   В пять пятнадцать Лиана была на Бэй-бридж. Машин на улице не было. Только два одиноких грузовика где-то вдали. А над заливом и над мостом клубился густой туман. Пока она шла на базу, туман опустился к воде. Рядами стояли санитарные машины, готовые забрать раненых с корабля, и группами — медицинские работники, дышавшие на руки, чтобы согреться. Корабль приближался, вот он уже под мостом Золотые Ворота. Потом она увидела знакомого военного врача из госпиталя.
   — Вас послали сюда, Лиана? Мне кажется, вы работаете больше меня.
   — Нет. Я пришла посмотреть… найти…
   Он увидел выражение ее глаз и кивнул. Они были здесь на дежурстве. Он сразу же понял, зачем она пришла сюда и сейчас стояла, дрожа от холода.
   — Вы знаете, где он был?
   — На Гвадалканале.
   Они просмотрели списки раненых, убитых и поступивших в госпиталь за несколько месяцев.
   — Вы знаете, насколько тяжело он ранен? — Она покачала головой. Он коснулся ее руки и мягко сказал: — Мы разыщем его. — Она кивнула.
   Говорить она не могла и побрела посмотреть, не пришел ли корабль. В густом тумане ничего не было видно. Потом медленно вдалеке появился свет, зазвучала сирена, и она увидела у причала группу людей, ожидающих прибытия корабля… Это были женщины, внимательно вглядывавшиеся в туман. Потом медленно появились огни «Соласа». Он вышел из тумана, как белый призрак с красным крестом. Лиана, затаив дыхание, стояла на холоде. Казалось, прошла вечность и «Солас» никогда не пришвартуется. Все были наготове. Мужчины с носилками вышли вперед. Наконец корабль пришвартовался, и все пришло в движение. Сначала выносили тяжелораненых. Загудели гудки «скорой помощи». Женщины закричали. Много дней раненые плыли на корабле по океану, а теперь их везли в госпиталь с сиреной. Для жизней многих из них даже минуты имели значение. Она пошла вперед, всматриваясь в лица. Некоторые из них были закрыты, а некоторые так изувечены или обожжены, что их невозможно было узнать. Она шла по причалу, и ее сердце сжималось. Все, что она здесь делала, было не похоже на ее работу в госпитале. Сейчас она искала Ника, и каждый раз, когда она видела раненого, она готовилась к самому худшему. Потом ее окликнул молодой врач.
   — Как его зовут?
   — Бернхам. Ник Бернхам! — закричала она.
   — Мы найдем его.
   Она кивнула в знак благодарности. И он пошел в одну сторону, она в другую, но Ника нигде не было. Стали медленно спускаться ходячие раненые. Осталась лишь небольшая группа возбужденно говорящих женщин. Впереди шел хромающий мужчина со слезами на глазах. Внезапно она услышала оглушительный рев. Взглянув на палубу корабля, они увидели тысячи людей, перевязанных и искалеченных, раненых и увечных, приветствующих свою родину мощными криками «ура!». Лиана тоже закричала, приветствуя их от Ника, от себя… от Армана… Так много было тех, кто никогда не вернется домой. Она спрашивала себя, нет ли среди них Ника. Может быть, информация дяди Джорджа была неверной. Может, он погиб, или его не было на корабле, или он умер в пути. Ожидание было невыносимым. Половина восьмого, туман медленно поднимается вверх. Раненые все еще шли, но Ника среди них не было. Женщины тоже расходились. Молодой доктор все еще бегал среди носилок с ранеными. А машины «скорой помощи» приезжали и снова уезжали, увозя раненых в госпиталь. Лиана понимала, что этим утром многое зависело от хирургов.
   — Пока еще ничего? — Молодой врач на минуту остановился около нее. Она покачала головой.
   «Может быть, это хороший знак. Может быть, он уже ушел? Или его не было вообще», — подумала она про себя.
   Она продрогла до костей и внутренне оцепенела. И тут она увидела его. Он медленно продвигался сквозь толпу. Голова его была опущена, волосы отросли, но она сразу же узнала его, даже в толпе. Когда он подошел ближе, она увидела, что он на костылях. Она застыла на месте, спрашивая себя, нужно ли вообще ей было приходить сюда; что, если это ошибка? Может быть, он вообще не захочет ее видеть. Она не сводила с него глаз. Он повернулся к соседу справа и замер. Он увидел ее. Ни он, ни она не двигались с места. Они стояли в движущейся толпе, а потом она медленно пошла ему навстречу — назад пути не было. Она проталкивалась сквозь толпу, которая увлекала ее в обратную сторону Раненые кричали и плакали, толпа стала двигаться быстрее, и на какое-то мгновение она потеряла его из вида.
   Когда толпа раздвинулась, она снова увидела его. Он все еще стоял на том же месте. Она побежала к нему, смеясь сквозь слезы. Он стоял с опущенной головой и тоже плакал. Потом покачал головой, как будто хотел сказать «нет», как будто не хотел ее видеть. Она замедлила шаги. И тут она увидела, что у него нет левой ноги. Она рванулась к нему, выкрикивая: «Ник! Ник!» Он поднял глаза. В его глазах она увидела прожитые годы. Прежде этого не было. Затем он рывком схватил костыли и двинулся ей навстречу. Они стояли на причале, он с силой прижимал ее к себе. Все было как прежде, и вместе с тем все стало другим.
   Прошла тысяча лет, вокруг умирали люди, над их головами медленно поднимался туман. Наконец-то Ник был дома, и Лиана принадлежала ему. Он оказался прав. Сильные не бывают побежденными.