– Но ведь я танцовщица, – внезапно забеспокоилась она. – Мне некогда тратить время на плавание…
   – Неправда, у вас теперь будет много времени. Вам необходимо как следует отдохнуть, чтобы снова начать танцевать.
   Ее глаза тревожно распахнулись, и это несказанно обрадовало доктора. Анна не просто слушала – она слышала каждое его слово, она полностью пришла в себя!
   – Я завтра же должна вернуться в класс.
   – По-моему, вам вообще следует начать занятия прямо сегодня, – заметил он лукаво, и на сей раз ей почти удалось улыбнуться по-настоящему. – Иначе вы окончательно разленитесь. – Последние сомнения развеялись, и доктор сиял, как будто только что выиграл самый трудный бой в своей жизни. Еще бы, ведь он Давно утратил всякую надежду! Какой-то час назад больная чуть не отдала Богу душу, авот сейчас она улыбается и беседует с ним как ни в чем не бывало.
   – А по-моему, вы дали мне очень глупый совет, – прошептала Анна. – Сегодня я не смогу заниматься.
   – Это почему же?
   – У меня как будто нет ног, – с неподдельным испугом отвечала она. – Наверное, они отнялись. Во всяком случае, я их не чувствую…
   Врач тоже не на шутку встревожился и приподнял одеяло, чтобы ощупать ее ноги, и стал спрашивать, чувствует ли она его прикосновения. Оказалось, что она все чувствует, просто от слабости ей не хватало сил ими пошевелить.
   – Вы слишком измучены, Анна, – заверил доктор. – Но теперь вы непременно поправитесь. – А кроме того, ему очень хорошо было известно, что, хотя на сей раз ей удалось победить смерть, в таком состоянии до обидного часто случаются осложнения и рецидивы, да и сам процесс выздоровления затянется не на один месяц и потребует самого тщательного ухода и питания. Иначе ей никогда не вернуть былое здоровье. – Вам следует быть спокойной и послушной, как можно больше спать, есть и пить.
   Как бы в подтверждение своих слов он тут же поднес к ее губам чашку с водой, и она не отказалась. Правда, ей удалось сделать один-единственный глоток, но и это можно было считать огромным шагом вперед. Доктор со стуком опустил чашку на стол, и мадам Маркова испуганно встрепенулась. Ее сон как рукой сняло: неужели случилось самое худшее?! Однако вместо этого она увидала донельзя измученную, но живую Анну, слабо улыбавшуюся своему доктору.
   – Господи, да это настоящее чудо! – выдохнула мадам Маркова, чуть не плача от счастья и огромной усталости. И правда, она выглядела не намного лучше Анны, хотя не болела гриппом и не лежала в бреду двое суток напролет. Ее просто доконал бесконечный страх за судьбу своей любимой воспитанницы. – Детка, тебе лучше?
   – Немного, – кивнула Анна и серьезно взглянула на доктора: – Наверное, это вы меня спасли.
   – Нет, не я. Как бы мне ни хотелось приписать себе такую честь, боюсь, я был здесь совершенно бесполезен. Все, что я делал, – сидел возле вашей постели. Мадам Марковой пришлось потрудиться за двоих.
   – Ты выжила благодаря Божьей милости, – торжественно заявила мадам Маркова, – и собственной силе.
   У нее так и вертелся на языке вопрос о том, суждено ли Анне поправиться, однако не стоило выяснять эти вещи в присутствии больной. Впрочем, Анна явно выглядела значительно лучше. Она больше не теряла сознание и не металась в лихорадке – судя по всему, кризис миновал благополучно. И им больше не нужно бояться, что Анна покинет их навсегда, – от одной этой мысли мадам Маркову по-прежнему бросало в дрожь.
   – А когда я снова смогу танцевать? – спросила она у врача, и тут ни доктор, ни мадам Маркова не смогли удержаться от счастливого смеха. Стало быть, чудо свершилось, и Анна действительно идет на поправку!
   – Ну, моя дорогая, по крайней мере не на будущей неделе, – это я вам обещаю, – со снисходительной улыбкой сказал он. На самом деле она не сможет танцевать самое меньшее несколько месяцев, однако об этом говорить пока рано. Анна и так едва живая, и если узнает сейчас всю правду, может не оправиться от страха и невольной вины. – Достаточно скоро. Если вы будете хорошей и послушной девочкой и выполните все, что я вам скажу, то и опомниться не успеете, как вернетесь на сцену.
   – Но завтра у меня важная репетиция, – все еще тревожилась она.
   – По-моему, у вас есть более чем веская причина ее пропустить. Или вы забыли, что совсем не чувствуете ног?
   – Что, что такое?! – тут же всполошилась мадам Маркова, и пришлось срочно ее успокоить.
   – Минуту назад ей показалось, что у нее отнялись ноги, но это уже прошло. Она просто слишком ослабла от лихорадки.
   И когда немного погодя ее попытались усадить, чтобы напоить чаем, Анна обнаружила, что не в состоянии сделать этого самостоятельно. Все, на что ее хватало, – чуть-чуть приподнять голову.
   – Я чувствую себя как выжатая тряпка, – сокрушенно призналась она, на что доктор добродушно рассмеялся:
   – Ну что вы, право! Честное слово, выглядите вы гораздо привлекательнее! А вот мне пора бежать к моим пациентам, а то как бы они не позабыли, как выглядит их доктор! – В общей сложности он пробыл у Анны почти тринадцать часов, день давно закончился, но Преображенский обещал непременно навестить ее завтра, с самого утра.
   Провожая доктора к парадному, мадам Маркова от всей души благодарила его за помощь и пыталась выяснить, что же теперь ждет ее Анну.
   – Долгое и трудное выздоровление, – честно признался он. – Еще как минимум месяц ей вообще придется оставаться в постели, иначе наверняка случится новое осложнение, и вряд ли она сумеет его пережить. – От одной такой мысли мадам Марковой чуть не стало дурно. – И ей очень не скоро можно будет снова танцевать. Только через три-четыре месяца, если не больше.
   – Боюсь, что тогда ее придется привязывать к койке, чтобы удержать на месте! Вы же сами слышали. Не далее как завтра утром она начнет умолять меня пустить ее в класс.
   – Ей еще предстоит не раз удивиться собственной слабости. Главное сейчас – это терпение. На то, чтобы восстановить силы, потребуется время.
   – Я все прекрасно понимаю, – заверила мадам Маркова с чувством и снова стала благодарить доктора за все, что он сделал.
   Она закрыла за Преображенским дверь и медленно пошла по коридору обратно, раздумывая о том, какое горе их только что миновало, и благодаря Бога за то, что им не пришлось потерять Анну навсегда. И уж конечно, мадам Маркова испытывала великую благодарность к государыне императрице, приславшей такого замечательного врача. Правда, его опыт почти не понадобился, но само присутствие доктора возле больной приносило ее наставнице огромное облегчение. Как хорошо, что он оказался таким чутким человеком и пробыл у Анны столько, сколько было нужно.
   Мадам Маркова вернулась в спальню к Анне и залюбовалась своей юной красавицей. Анна показалась ей совсем маленькой девочкой – так безмятежно она спала сейчас в своей постели, с легкой улыбкой на устах.

Глава 2

   Доктор Преображенский сдержал данное накануне слово и явился проведать Анну на следующий же день, но приехал намного позже, чем в прошлый раз, ведь теперь он мог быть уверен, что угроза ее жизни миновала. Больная порадовала врача своим аппетитом, она послушно ела и пила все, что предлагали. Правда, ей по-прежнему едва хватало сил, чтобы оторвать голову от подушки, но при виде молодого врача на бледных губах расцвела удивительно милая улыбка. Анна явно была рада его визиту.
   – Как поживает Алексей? – спросила она, едва доктор переступил порог комнаты.
   – Спасибо, очень неплохо. И уж во всяком случае, намного лучше, чем вы на данный момент. Когда я видел его этим утром, он изволил играть в карты и жутко ссорился с сестрой из-за каждого хода. Он просил передать, что желает вам скорейшего выздоровления, так же как и государыня и великие княжны.
   Собственно говоря, ее величество даже написала послание мадам Марковой, и доктор Преображенский знал о его содержании, поскольку государыне потребовался его совет.
   Все это время мадам Маркова не отходила от больной ни на шаг, но также выглядела сегодня гораздо бодрее и спокойнее. Записка от царицы заставила ее удивленно распахнуть глаза. Она вопросительно посмотрела на доктора, и тот молча кивнул. Ведь это предложение исходило именно от него. Государыня приглашала Анну пожить в Царском Селе, в одном из гостевых домиков, пока та не оправится от последствий болезни. Там за ней можно будет обеспечить надлежащий уход, и она будет спокойно отдыхать и набираться сил, чего нельзя себе позволить в суете и шуме, окружающих ее в балетной школе. В Царском Селе, под присмотром хороших врачей и при соответствующем уходе и питании, девушка быстро оправится, чтобы снова вернуться на сцену.
   Они еще посидели с Анной, а потом вышли в коридор, и доктор нетерпеливо спросил, что думает мадам Маркова по поводу приглашения, полученного от царицы. Но достойная дама явно все еще была слишком огорошена столь невероятной честью. Монаршей милости удостаивается далеко не каждый, однако трудно было сказать, как среагирует сама Анна на это великодушное предложение. Мадам Маркова прекрасно знала, как горячо любит ее воспитанница свою школу и как будет противиться необходимости покинуть эти стены, пусть даже ей пока не разрешат танцевать. Хотя, если уж на то пошло, одно пребывание в школе без возможности участвовать в занятиях и выступлениях наверняка сведет танцовщицу с ума.
   – Отдых где-то в другом месте пошел бы ей только на пользу, – откровенно сказала мадам Маркова. – Но я не уверена, что смогу уговорить ее это сделать. Даже если мы запретим ей танцевать, она скорее всего пожелает остаться. В это трудно поверить, однако Анна не покидала школы на протяжении целых двенадцати лет – за исключением тех недолгих каникул, что мы провели прошлым летом в Ливадии.
   – Но ведь она осталась очень довольна ими, не так ли? А это тоже будут своего рода каникулы. И к тому же мне легче следить за ее состоянием там, а не здесь. Вы должны понимать, что прежде всего я отвечаю за здоровье цесаревича и мне трудно бывать у вас так часто и подолгу, как это случалось в последние дни.
   – Вы были к ней необычайно добры, – горячо и искренне заверила мадам Маркова. – Право, я даже не представляю, что бы мы без вас делали!
   – Ну, лично для нее я вообще ничего не сделал, – уточнил дотошный доктор, – разве что помолился лишний раз, да и то заодно с вами. Я все еще считаю, что ей невероятно повезло со здоровьем, а также с помощью, оказанной императорской семьей и их лейб-медиком.
   Беру на себя смелость утверждать, что и государыня, и дети будут сильно обижены, если она откажется приехать в Царское Село. – И доктор, понизив голос, добавил то, что мадам Маркова понимала и так: – Видите ли, это приглашение весьма необычно. И мне почему-то кажется, что Анна должна ему обрадоваться.
   – Да кто же такому не обрадуется? – добродушно рассмеялась мадам Маркова. – Я с ходу могу назвать вам десяток-другой из моих балерин, которые будут несказанно счастливы поменяться с ней местами, лишь бы побывать в Царском Селе! Вся беда в том, что Анна совершенно не похожа на других. Она всегда боится лишний раз покинуть школу – не дай Бог что-то пропустит! Она никогда не ходит на прогулки, или по магазинам, или хотя бы в театр. Она только и делает, что танцует, и танцует… и снова танцует. Останавливается, чтобы посмотреть, как танцуют другие, и вновь принимается танцевать. А кроме того, за эти годы она очень привязалась ко мне. Наверное, это оттого, что ее родная мать давно умерла. – Не надо было обладать излишней проницательностью, чтобы понять, как искренне и горячо мадам Маркова любит эту девушку.
   – Сколько, вы говорите, она прожила в вашей школе? – вдруг заинтересовался врач. Его заворожил этот рассказ, и теперь Анна представлялась ему хрупкой заморской птицей, занесенной в их края жестокой судьбой. Она словно упала к его ногам едва живая, с переломанным крылом, и Преображенскому до боли захотелось помочь ей вернуться в небо. Он больше не жалел о том, что рискнул ходатайствовать за нее перед государем императором и его супругой. Впрочем, на это и не потребовалось особенной отваги – ведь их величества давно знали и любили юную балерину. Разве этот удивительный талант мог хоть кого-то оставить равнодушным?
   – Она прожила здесь полных двенадцать лет, – повторила мадам Маркова. – С тех пор, как ей исполнилось семь. Теперь ей уже девятнадцать, почти двадцать.
   – Я полагаю, что небольшие каникулы пойдут ей только на пользу, – твердо заявил доктор. Он был абсолютно уверен в своей правоте. И в том, что для самой Анны это будет крайне важно.
   – Я и не возражаю. Но все еще не знаю, как ее убедить. Пусть она хоть немного наберется сил, и я непременно расскажу о приглашении.
   Доктор по-прежнему навещал их каждый день, и вот наконец мадам Маркова сочла, что пора поговорить с Анной. Девушка, как и следовало ожидать, была удивлена и польщена приглашением от императорской семьи, однако вовсе не собиралась его принимать.
   – Я не могу без вас, – откровенно призналась она своей наставнице. После перенесенных мук, после жуткого свидания со смертью ей попросту страшно было покидать стены, ставшие для нее родным домом. Вряд ли она сумеет выздороветь среди чужих людей – пусть даже это будут коронованные особы. – Вы ведь не станете отправлять меня силой, правда? – жалобно умоляла Анна.
   Но уже через пару дней, сделав первую попытку подняться с койки, она с ужасом обнаружила, насколько обессилела после болезни. Собственно говоря, это было неприятным сюрпризом и для самой мадам Марковой. Анна не в состоянии была даже сидеть на стуле – от напряжения она чуть не упала в обморок, и ее едва успели поймать. В туалет ее буквально приходилось выносить на руках.
   – Вам требуется постоянный уход, – терпеливо повторял доктор в каждый свой визит. – И вы будете еще долго нуждаться в посторонней помощи, Анна. Здесь, в школе, все и так слишком заняты, чтобы взваливать на свои плечи еще и этот груз. Вы же сами знаете: ни у преподавателей, ни у учеников просто не остается ни одной свободной минуты.
   Девушка и сама понимала, что Преображенский говорит чистую правду, и видела, как разрывается мадам Маркова между нею и остальными учениками. Но ей все равно было страшно уехать отсюда. Это был единственный известный ей дом, ее семья. Сама мысль о возможной разлуке была невыносима, и она то и дело принималась плакать в тот вечер, обсуждая с мадам Марковой свое положение.
   – Ну почему бы тебе не уехать хотя бы ненадолго? – говорила мадам Маркова. – Хотя бы до тех пор, пока не станешь чуть-чуть сильнее. Подумай, какое это великодушное приглашение, и ты имеешь полное право им воспользоваться!
   – Я боюсь. – Вот и все, что слышала она в ответ.
   И все же на следующий день мадам Марковой удалось уговорить Анну принять приглашение царицы. Она не только верила, что Анне пойдет на пользу пребывание в Царском Селе, но и боялась оскорбить ее величество резким отказом. На ее веку еще ни одна танцовщица не удостаивалась чести быть приглашенной по случаю болезни в Царское Село, и следовало поблагодарить доктора Преображенского за то, что он это устроил. Достойный молодой человек проявил при этом не только чрезвычайную доброту, но и мужество, и искреннюю заботу об Анне. Не говоря уже о том, что его ежедневные визиты творили с больной настоящее чудо. Благодаря ему Анна успела почти полностью оправиться от душевной травмы, неизбежной после столь тяжкой болезни. И теперь оставалось привести в порядок измученное недугом тело – оно просто не было в состоянии так быстро следовать за душой.
   – Я считаю, что тебе обязательно нужно поехать, – твердо промолвила мадам Маркова. Прошла уже целая неделя, и теперь они с доктором отлично понимали друг друга. Анну следует перевезти под его постоянный надзор – хочет она того или нет. В конце концов, это будет сделано ради ее блага. Без надлежащего ухода и лечения ей не удастся полностью восстановить былую форму, а значит, и вернуться в балет. И это дало мадам Марковой силы для краткого и необычно сурового разговора. – Ты не боишься, что детские капризы могут стоить тебе способности снова танцевать? – спросила она в лоб.
   – Вы считаете, что такое действительно возможно? – ужаснулась Анна.
   – Вполне. – На сей раз мадам Маркова не считала нужным щадить Анну и скрывать снедавшее ее беспокойство и страх. – Ты перенесла смертельно опасную болезнь, моя дорогая. И не имеешь права снова искушать судьбу, позволяя себе упрямство или глупость.
   В записке говорилось, что Анна может оставаться в Царском Селе столько, сколько потребуется, пока ее силы не восстановятся полностью. Столь необычного приглашения не получал еще никто, и даже для Анны это не являлось секретом. Она и впрямь вела себя по-детски упрямо, не желая покидать близких людей и знакомую обстановку, такую привычную и безопасную.
   – А что, если я отлучусь всего на пару недель?
   Даже столь несмелое предположение показалось мадам Марковой знаменательным шагом.
   – Ты же все равно не сможешь посещать репетиции. И спокойно могла бы остаться там на месяц, а потом посмотрим, как ты себя будешь чувствовать. И никто не помешает тебе снова вернуться в школу и выздоравливать здесь, если в Царском Селе все будет так уж плохо. Ну подумай сама: месяц – совсем короткий срок, а если захочешь, ты сможешь пожить там еще, коль скоро тебе милостиво предложили погостить. И я обещаю, что буду навещать тебя как можно чаще.
   Анне ужасно трудно было смириться с необходимостью уехать, но наконец она превозмогла свой страх. Правда, задолго до назначенного срока она стала обливаться слезами, оплакивая разлуку с любимыми учителями и подругами.
   – Можно подумать, тебя ссылают в самую Сибирь, – мягко попеняла ей мадам Маркова.
   – Именно так я себя и чувствую. – Анна улыбнулась дрожащими, влажными от слез губами, не в силах совладать со своим горем. – Я так буду по вас скучать… – повторяла она, не выпуская руку мадам Марковой.
   Тем временем из Царского Села прислали какие-то необычные крытые сани. Они были специально утеплены и до самой крыши забиты мехами и толстыми одеялами. Государыня ничего не пожалела для бедной больной. А доставить ее в Царское Село должен был сам доктор Преображенский. Но прежде чем отправляться в Санкт-Петербург, он лично удостоверился, все ли подготовлено в гостевом домике. Небольшой теплый дом показался ему весьма уютным – несомненно, Анне здесь понравится. Кроме того, в кармане у доктора лежала записка от Алексея: он говорил, что ужасно соскучился по Анне и ждет не дождется, когда сможет сам научить ее новому карточному фокусу.
   Воспитанники школы все как один сбежались проводить свою подругу и долго махали вслед саням, уносившим Анну и доктора Преображенского в Царское Село. Девушка так нервничала, что не заметила, как вцепилась в руку молодого доктора, тогда как другой изо всех сил махала в ответ своим подругам. Переживания и суета, предшествовавшие отъезду, совершенно измучили ее и не давали покоя всю дорогу до отведенного ей домика.
   – Понимаете, в них заключается вся моя жизнь, – в отчаянии повторяла Анна. – Я не знаю и не хочу знать ничего другого. Я столь долго пробыла в этой школе, что не в силах представить, как буду жить где-то еще, хотя бы на минуту. – Так она причитала на всем протяжении их поездки, но доктору и без слов был понятен ее страх. И он, как всегда, старался отнестись к своей пациентке со всей возможной добротой и сочувствием.
   – Вы ничего не потеряете, если немного отдохнете в Царском Селе. Напротив, там вам помогут быстрее выздороветь, и тогда вы сможете вернуться в школу, где вас наверняка будут ждать. Поверьте, Анна, это только к лучшему!
   Она старалась верить ему, старалась изо всех сил, и была благодарна за дружескую поддержку во время столь нелегкого пути. В его присутствии ей становилось легко и спокойно на душе. И было нетрудно догадаться, почему доктор Преображенский пользуется такой любовью своих знаменитых пациентов.
   Но вот наконец карета подкатила к крыльцу, и доктор сам проводил Анну в небольшой уютный домик, оказавшийся намного роскошнее всего, что она могла вообразить. Спальня была обита бледно-розовым атласом, а в обстановке гостиной преобладали голубой и желтый цвета. Повсюду стояли чудесные старинные вещи, на отдельной кухне можно было готовить еду, а кроме того, к гостье были приставлены четверо слуг и две опытные сиделки. Не прошло и получаса, как Анну удостоила визитом сама государыня императрица. Она привела с собой Алексея – ему не терпелось немедленно показать Анне новый карточный фокус. И мать, и сын были потрясены, увидав своими глазами результаты поразившего ее недуга, и от всей души порадовались тому, что девушка приехала к ним набираться здоровья. Они постарались не засиживаться долго, чтобы не слишком утомлять Анну, и ушли, как только позволили приличия. Доктор откланялся вместе с ними. Он также не желал докучать ей своим присутствием, но пообещал проведать Анну с самого утра, чтобы убедиться, что пациентка «не наделала никаких глупостей».
   Девушка чувствовала себя более чем странно. Ей впервые предстояло одной ночевать в чужом доме, вдали от знакомых и близких людей и не деля спальню со своими соседками по школе. Несмотря на роскошную обстановку, ей стало ужасно одиноко. Поэтому она очень удивилась, когда сиделка постучалась в двери спальни вскоре после того, как она легла, и сказала, что к ней посетитель. Оказывается, это вернулся доктор Преображенский. Правда, было еще не слишком поздно для гостей – всего восемь часов вечера, – но ведь они уже распрощались до завтра…
   – Я проезжал мимо по дороге домой, – пояснил он. – И внезапно решил, что неплохо бы заскочить к вам и проверить, все ли в порядке. – Он внимательно посмотрел на Анну, стоя у порога, и убедился, что тревожился не зря. Девушка явно выглядела подавленной. – Мне подумалось, что вы будете терзаться от одиночества.
   – Это правда, – просто призналась она, изумленная такой проницательностью. Похоже, этот доктор умеет распознавать у нее не только физические, но и душевные недуги! – Наверное, я веду себя глупо. – И Анна окончательно смутилась: а что, если ее сочтут неблагодарной?!
   – Вовсе нет. – Преображенский решительно взял стул и придвинул его поближе к кровати. – Просто вы привыкли постоянно находиться в обществе других людей. – Он прекрасно помнил ту комнату, которую ей приходилось делить еще с пятью танцовщицами, и даже запомнил кое-кого из них в лицо, когда навещал свою пациентку. – Естественно, вам нелегко свыкнуться со столь серьезной переменой. – Она была совсем юной и неопытной девушкой. Да, занятия балетом воспитали в ней волю и закалили некоторые стороны характера, но во многом Анна все еще оставалась настоящим ребенком. И эта детская непосредственность не могла оставить молодого доктора равнодушным. – Я мог бы как-то отвлечь вас от грустных мыслей?
   – Нет, довольно уже и того, что вы меня навестили, – сказала она с улыбкой. Анну особенно порадовал этот последний визит, ведь доктор так точно угадал ее смятенные чувства!
   – Значит, мне следует навещать вас как можно чаще, – заключил он. Тем более что теперь это не представляло особого труда. От ее домика было рукой подать до Александровского дворца. А кроме того, он знал, что Алексей с сестрами намерены сами развлекать больную, – они замыслили это с самого начала, как только услышали о приглашении. – Вам недолго придется страдать от одиночества, ведь скоро вы сможете выходить на прогулки и бывать во дворце – как только наберетесь достаточно сил. – Увы, в данный момент Анна без посторонней помощи не добралась бы даже до крыльца. – Уверяю вас, вы сами не заметите, как ваша печаль развеется без следа!
   И ей вдруг впрямь показалось глупым так терзаться от одиночества. До сих пор все были к ней чрезвычайно добры. И хотя ей по-прежнему ужасно не хватало друзей и мадам Марковой, Анна ощутила радость от того, что решилась приехать сюда.
   – Спасибо вам за то, что вы это устроили, – благодарно промолвила она. – Как прекрасно, что я здесь оказалась!
   – Я тоже очень рад, что вы наконец-то здесь, Анна, – негромко отвечал доктор, и на его лице промелькнула смесь облегчения и усталости. Еще бы, день выдался долгий и хлопотный, и ему наверняка не терпится поскорее вернуться к жене и детям. Анна чувствовала себя виноватой, она отнимала у доктора время, но ничего не могла с собой поделать: ей было приятно его общество. – Я был бы разочарован не на шутку, если бы вы так и не приехали.
   – И я тоже. – Ей было невдомек, что от ее искренней, теплой улыбки у доктора почему-то сладко защемило сердце. – Тут очень мило. – И девушка обвела восхищенным взглядом роскошную спальню, все еще потрясенная столь непривычной для нее щедростью. Никогда в жизни она не видела ничего подобного.
   – Я так и думал, что вам понравится, – с добродушной улыбкой заметил доктор.
   – Еще бы! – воскликнула она.
   – Вы, должно быть, очень переживаете из-за танцев? – Доктор и так знал ответ на свой вопрос, однако ему ужасно захотелось узнать об Анне как можно больше.
   – В танце вся моя жизнь, – сказала она. – Это все, что я знаю и к чему стремлюсь. Я не представляю, как можно жить и не танцевать. Наверное, если я не смогу вернуться на сцену, то просто умру.
   Доктор серьезно кивнул, не спуская с нее проницательного взгляда. Ему нравилось беседовать с Анной. По мере того как к ней возвращалось здоровье, девушка восстанавливала и присущее ей добродушие и чувство юмора.