Страница:
Вечером 20 июля он изготавливает взрывное устройство (алюминиевая трубка с запаянным внутри динамитом) и на метро едет к кладбищу. Адская машинка лежит во внутреннем кармане его куртки. Сквозь дыру в заборе Соколов проникает на территорию, руками подкапывает плиту и закладывает устройство. После этого пульверизатором пишет на стене «Зарплату – рабочим!» и почти бегом уходит с кладбища.
– Бегом – потому что страшно?
– Не в этом дело. Я боялся не успеть на метро до закрытия. Денег на такси не было, а пешком тащиться домой через весь город не хотелось. Единственное, чего я в тот момент хотел, это поскорее оказаться дома. Чтобы все это поскорее кончилось…
Одно дело молодой романтик, самостоятельно выпаривающий динамит на кухне. Совершенно другое – профессионально, по всем правилам взрывного дела заминированный монумент Петру I. Создавалось впечатление, что это дело совершенно различных групп. Следственная бригада ФСБ продолжает поиски загадочного Реввоенсовета.
Тем временем дело принимает международный масштаб. В Берлине прошла демонстрация в поддержку акций РВС. На конференции в Дюссельдорфе тринадцать радикальных партий Европы, Азии и Латинской Америки приняли резолюцию с одобрением их методов. По утверждению Павла Былевского, на адрес «Бумбараша» приходили письма даже от арестованных боевиков РАФ, в которых они восхищались борьбой РВС.
А вот однопартийцы Былевского и Соколова предпочли уйти в тень. 26 июля 1997 года пресс-конференцию дает Игорь Маляров, первый секретарь «официального» комсомола. Он заявил, что не имеет к взрывам никакого отношения, и вообще взрывы устраивает некий Губкин, деньги которому дают спецслужбы.
Упоминание об Игоре Губкине заинтересовало следователей. Офис оформленной на Губкина фирмы МЖК располагался на улице Трофимова в здании бывшего детского садика. Прокуратура выписывает ордер на обыск. Проникнуть в офис было непростой задачей. Один из охранников оказался вооружен американской винтовкой М-16. СОБРовцы выломали дверь.
В офисе был проведен обыск, оперативники изъяли документацию и несколько компьютеров. Руководителя фирмы на месте не было. Сотрудники уверяли, что не видели его уже больше месяца: скорее всего, он отправился с ревизиями по региональным отделениям. Губкин был объявлен в розыск.
2 августа, спустя десять дней после того как было заведено дело № 386-16 («О взрывах памятников царям»), постовой ГАИ при плановой проверке документов опознает Губкина. Бизнесмена арестовывают и доставляют на Лубянку. Человек, подозреваемый в том, что он был Егором Чудновским, лидером русских «Красных Бригад», оказывается в руках ФСБ.
Тратить деньги на революцию гораздо интереснее и оригинальнее, чем на установку дома золотого писсуара. Отдыхать на Багамах – это банально. Другое дело, когда ты стоишь на трибуне Мавзолея, а мимо идут тысячи молоденьких физкультурниц и каждая несет твой портрет.
Еще в 1992-м бывший боксер Губкин создает «Российскую лигу профессионального бокса». Под ее эгидой открывается несколько коммерческих предприятий, занимавшихся торговлей ювелирными украшениями, строительством и издательским бизнесом.
Для защиты подопечных коммерсантов Губкин регистрирует Службу экономической безопасности, которая должна была комплектоваться за счет отставных офицеров спецназа, воевавших в Афганистане и «горячих точках». План создания службы одобрил тогдашний первый замминистра внутренних дел Андрей Дунаев. Служба Губкина стала первой в стране охранной структурой такого масштаба.
В начале ноября 1992-го на Губкина заводят уголовное дело. Официальным поводом послужила драка, которую он затеял в коммерческой палатке подмосковного городка Железнодорожный. У одного из водителей «Лиги» железнодорожненские бандиты отобрали паспорт, и Губкин с несколькими боксерами выехал на разборку. Во время драки с обидчиками досталось и непонятно откуда взявшемуся прокурору города. Последовали обыски и аресты. Оперативники изъяли массу оружия, Игорь и двое его подчиненных оказались на скамье подсудимых.
Сам Губкин утверждал, что причина произошедшего в его конфликте со знаменитым Отари Квантаришвили. Тот потребовал долю за то, что Губкин вторгся в сферу профессионального бокса, которую держала группировка Квантаришвили. В 1995-м Отари погиб, и Губкин смог выйти на свободу.
За несколько лет отсидки в тюрьме Игорь успел многое обдумать и был полон новых идей. «В серпуховском СИЗО я постоянно смотрел телевизор и читал газеты. Я в курсе всех событий и точно знаю, что нужно делать». Губкин сближается с коммунистами из КПРФ. В ноябре 1995-го, перед самыми выборами в ГосДуму, он основывает фирму «Молодежный жилищный комплекс Российской Федерации» (МЖК).
Идея была проста: акционеры сдают миллион рублей и обязуются несколько часов бесплатно проработать на выборах. За это после прихода к власти Геннадия Зюганова они получают отдельную квартиру. По стране открылось больше сорока региональных отделений МЖК. Только в Москве деньги сдали пять тысяч человек. Квартиру ни один из них так и не получил.
Сотрудники МВД квалифицировали деятельность Губкина как «создание структуры пирамидального типа». Личное состояние Губкина газеты оценивали в несколько миллионов долларов. Сам бизнесмен не считал, что деятельность МЖК – это жульничество. По его словам, коммунисты обещали ему, что при любом исходе выборов добьются возмещения расходов через Думу. Для этого могли бы быть использованы средства, выделяемые на жилищное строительство.
Губкин тратил огромные средства на проведение митингов и выпуск коммунистической прессы. Он надеялся, что сформированное Зюгановым правительство даст ему льготы на импорт табака или алкоголя. Однако обещанных денег он так и не дождался. После того как стало ясно, что президентом Зюганов не будет, руководство КПРФ делает шаг в сторону и оставляет Губкина самого разбираться с несколькими тысячами акционеров…
Последней акцией Губкина перед тем как страну оглушили взрывы памятников, стала отправка российской делегации на XVI Международный фестиваль молодежи на Кубу. Раньше такими делегациями занималось государство. Однако в конце 90-х отправить несколько десятков молодых радикалов в гости к Фиделю Кастро?.. Вытащить денег из правительства под такой проект оказалось нереально. И тогда за дело взялся Губкин.
Один из московских журналистов писал:
В середине марта в распоряжение прессы попали факсы, в которых владельцев коммерческих магазинов предупреждали о необходимости всего за $200 купить «Охранную грамоту», призванную защитить буржуинов от возможных неприятностей.
Индульгенция представляла собой плакатик с Чебурашкой (Че Бурашкой). Игрушка была изображена в буденовке, шнурованных сапогах, с пулеметными лентами и гранатой Ф-1 в лапе. Революционеры обещали подпалить несколько магазинов, поделив для этой цели Москву на 300 секторов. Полученные деньги они собирались пустить на проведение Фестиваля молодежи…
По неофициальным данным, цена индульгенции была значительно выше: до нескольких тысяч долларов. Активисты пошли по магазинам и офисам. Сперва коммерсанты смеялись им в лицо и отказывались покупать от руки нарисованных Чебурашек.
После того как в течение одной ночи был взорван автомобиль, принадлежащий хозяину крупного универмага, а офис другого коммерсанта выгорел дотла, сбор средств пошел успешнее. На Кубу было отправлено более 150 россиян. Многих из них удалось поселить в пятизвездочных отелях. Денег хватило на все…
3 августа 1997 года состоялась первая беседа Губкина со следователями по поводу «дела Реввоенсовета». После беседы прокурор выписывает санкцию на задержание его на три дня. Губкин обещает следователям, что «после победы революции они получат почетную смерть от пороха и свинца». Срок его задержания продлевают.
Через несколько дней в редакции газет и телекомпаний приходят факсы, в которых председатель РВС Егор Чудновский заявляет, что «ни к операциям, ни к деятельности РВС тов. Губкин не имеет никакого отношения, в боевых организациях РВС он не состоит». Уловка самого Губкина, пытающегося отвертеться от предъявленных обвинений, – решают следователи.
В следующем факсе говорилось:
Мы не пожалеем сил для освобождения видного деятеля коммунистического движения тов. Губкина! Виновные в оговоре ответят по всей строгости революционного трибунала! В том, что слов на ветер мы не бросаем, все имели возможность убедиться…
Первой жертвой реввоенсоветовцы объявили начальника личной охраны Зюганова, полковника ФСБ Александра Тарнаева. Пресс-служба КПРФ в тот же день заявила, что склонна рассматривать угрозы РВС как «очень серьезные».
Впрочем, какое-то время все было тихо. Взрывов и выстрелов не последовало. Все склонялись к мысли, что дело закончено. Скоро о Реввоенсовете можно будет забыть. Однако в середине ноября 1997-го газеты сообщили сенсационную новость.
В Подмосковье была задержана группа террористов, намеревавшихся взорвать люберецкую газораспределительную станцию, через которую шел весь газ к столице. Последствия такого взрыва не брались просчитать даже эксперты спецслужб. Минимум, чего можно было ожидать, – это паралич всей системы отопления столицы и гигантский факел огня на месте трубопровода, потушить который практически невозможно.
Все задержанные террористы состояли кандидатами в члены РКРП. Один из них имел при себе документы сотрудника Главного управления по борьбе с оргпреступностью МВД РФ на имя Владимира Белашева.
На конспиративной квартире, которую они снимали в Москве, следователи изъяли рации, несколько баллонов с кислородом, водолазное снаряжение, которое использовалось при минировании церетелевского Петра, и огромную кипу документации.
Все документы были подписаны аббревиатурой РВС: Реввоенсовет.
Следственную бригаду возглавлял майор ФСБ Юрий Геннадиевич Лисицын. В 1995 году именно Лисицын вел дело о взрыве в здании Государственной Думы, который произошел в кабинете депутата Николая Лысенко. Дело тогда развалилось, не дойдя до суда. Однако с тех пор Лысенко считается в ФСБ большим специалистом по делам, связанным с терроризмом.
За успехи в поимке членов Реввоенсовета Лисицын из майоров был произведен в подполковники. Впрочем, в этих успехах можно усомниться. Например, осенью 1997-го террористы показали на допросе, что именно они организовали убийство вице-губернатора Санкт-Петербурга Владислава Маневича и серию взрывов военных складов на Дальнем Востоке. Безо всякой проверки эти материалы были подшиты к делу.
Соратники боевиков рассказывали, как те проводят время в тюрьме:
Красный аскет Соколов передал из тюрьмы, что не нуждается ни в чем, кроме цитатника Мао, который просил обязательно ему передать. Ломая подозреваемого, граждане начальники посадили его в одну камеру с братком. Через неделю браток попросил перевести его куда угодно, ибо Соколов читал в застенках Кропоткина, Савинкова и Сталина, поминутно призывая сокамерника в собеседники.
Тогда Андрея подсадили к заключенному англичанину, но и иностранец через несколько дней запросил себе марксистскую литературу на английском…
Красному дьяволенку грозило до двадцати пяти лет тюрьмы. Сев в восемнадцать, он должен был выйти из тюрьмы в сорок три. «Комитет защиты Андрея Соколова» провел перед зданием суда множество пикетов. Девушки-комсомолки носили в «Лефортово» передачки. Депутат Думы Авалиани бомбардировал суд депутатскими запросами.
Тем не менее все ходатайства защиты были отклонены. 4 февраля 1999 года суд присудил комсомольцу четыре года общего режима плюс принудительное наблюдение у психиатра.
Суд был закрытым, в зал заседаний не пустили даже прессу. По утверждению следствия, в деле фигурировала государственная тайна. Отягчающими обстоятельствами были признаны значительный материальный ущерб, причиненный его бомбой, и общественно опасный способ, которым был произведен подрыв могильной плиты.
«Как настоящий комсомолец, я всегда мечтал сесть в тюрьму за наше общее дело. Я готов к этим испытаниям», – сказал Соколов после суда. В письме, переданном на волю с адвокатом, он сообщал, что постарается создать на зоне партийную ячейку.
Однако до зоны дело не дошло. РКСМ(б) за счет партии предоставил Соколову знаменитого адвоката Станислава Маркелова. Маркелов сумел добиться того, что, когда Верховный суд РФ рассматривал кассационную жалобу, дело Соколова было переквалифицировано из «терроризма» в «порчу чужого имущества». 24 марта 1999 года, отсидев 20 месяцев, Соколов вышел на свободу.
Сегодня Соколов является освобожденным функционером комсомола Былевского. Участвует в заседаниях думского комитета по координации рабочего движения. После несколько раз откладывавшегося суда из «Лефортово» был выпущен и Игорь Губкин: истекли максимально возможные по закону сроки следствия. Вместе с ним вышли пятеро его товарищей-эрвээсовцев.
Все были склонны считать, что первая попытка создать русские «Красные Бригады» окончилась безрезультатно.
Но…
Через несколько дней после его освобождения из тюрьмы я спросил Соколова:
– Ты жалеешь о том, что сделал?
– Конечно нет! В ближайшее время я планирую оправиться от двух лет заключения… выплатить деньги, которые мне присудил суд… а потом работа будет продолжена.
– Неужели ты действительно веришь, что придет время, когда в стране начнется новая революция? Когда ты станешь комиссаром?
– А ты считаешь, может быть иначе? – улыбнулся он.
КОРИЧНЕВАЯ КНИГА
Глава 8
В одной из радикальных отечественных газет в 1997-м было опубликовано письмо читателя:
Я очень хочу расстрелять их из пулемета!
Тех, кто распродает мою страну иноземцам. Тех, кто мордует и насилует мой народ. Тех, кто заставляет меня скрипеть зубами от невыносимой душевной боли и мучительного, словно ожог, стыда за Нашу Великую Родину.
Хмурый осенний день. Тишина. Бои закончились, город застыл в ожидании участи. ОНИ стоят у Кремлевской стены. Одутловатые, серые от страха потные лица. ОНИ пахнут. Невыносимый, трупный уже запах жидкого страха.
У одних бегают глаза. У других они остекленели и застыли, подернутые мутью близкой смерти. Жирные ноги в мятых иностранных брюках дрожат. Дорогие ботинки измазаны рыхлой землей собственной ИХ могилы. Она тут же, неподалеку, раззявила свой коричнево-черный рот…
Победители стоят напротив побежденных неровным полукругом. Сырой ветер треплет их волосы. Распахнутые кожаные куртки, пропотевшие майки. Это другой пот. Здоровый, молодой пот недалекого еще боя. Запах жизни и борьбы, аромат Победы…
Гулкое эхо. Вороны снимаются с кремлевских зубцов и кружат, кружат над площадью. На пухлом запястье одного из мертвецов блестит золотой браслет. «Ролекс». Пальцы, утыканные жестким черным волосом, вцепились в землю. Под ногти забилась грязь.
Часы показывают 10.15. Стрелки остановились. ИХ время кончилось…
Впрочем, ультраправые понимали: прежде чем настанет время браться за пулемет, им предстоит большая работа.
Через много лет член одной из ультраправых организаций вспоминал, как отправился с лидером своей ячейки выпить коньячку в московское кафе «Алиса»:
Он напился и ударился в воспоминания. Он рассказывал мне, что двадцать лет назад КГБ завело на него дело, но следователь сказал, что, если он согласится на сотрудничество, дело закроют. Наш лидер сотрудничать согласился.
После этого он стал КГБшным рэкетиром. По наводке руководства он собирал дань с цеховиков из азиатских республик. Мне он рассказывал, что мочить черных ему нравилось…
Первые группки ультраправых появлялись при столичных университетах еще в конце 1950-х. К середине 1970-х в стране возникает множество подпольных тусовок православных фундаменталистов, кружков почитателей монархии и замаскированных под фольклорные ансамбли общин неоязычников.
«Диссиденты справа» отрицали как безбожный большевизм, так и бездуховный Запад. Впрочем, именно на Западе публиковали свои манифесты идеологи доперестроечных ультраправых.
Самым известным из них стал математик Игорь Шафаревич. В семнадцать лет этот вундеркинд закончил Московский университет. В девятнадцать защитил диссертацию. В двадцать один год профессор Шафаревич уже преподавал в МГУ. Очень скоро он получил Ленинскую премию, стал членкором Академии наук. Поговаривали, что Нобелевскому комитету следует специально под Шафаревича учредить премию в области математики.
На точных науках ученый решил не останавливаться. В Париже он публикует несколько исторических работ. Самая известная из них носит программное название «Русофобия». В работе Шафаревич подробно анализирует, как на протяжении последних веков «малый народ» сводил на нет, смешивал с грязью все достижения русских. Под «малым народом» имелись в виду не только евреи, хотя прежде всего, конечно, они.
В начале 1980-х крайние правые пробуют перейти к прямому действию. В Москве группа монархистов выходит ночью на Красную площадь и зачитывает текст церковной анафемы перед мавзолеем Ленина. В Ленинграде молодежные неофашистские группы разрабатывают планы захвата Эрмитажа и шантажа руководства страны уничтожением самого большого музея планеты.
Одной из наиболее радикальных групп был ВАСАМФ (Всеобщий Антисионистский и Антимасонский Фронт). Во главе Фронта стоял востоковед Валерий Емельянов, специалист по литературе Мадагаскара.
В 1979 году в Париже и Дамаске он публикует несколько книг, в которых доказывает, что Иисус Христос был масоном, а креститель Руси князь Владимир родился от еврейки и был внуком раввина. Американский советолог Уолтер Лакёр утверждал, что группа Емельянова могла получать финансовую помощь из-за рубежа. Например, от Ясира Арафата.
В 1980-м Емельянов по невыясненной причине убивает свою жену Тамару. Он топором расчленяет труп и просит приятеля помочь сжечь мешок с останками. Приятель оказался осведомителем КГБ, и Емельянова арестовывают. На суде он утверждает, что Тамару убили сионисты, которые хотели таким образом ему отомстить. Мать убитой на весь зал кричала: «Почему они убили ее, а не тебя?!»
Прокурор просил для Емельянова высшей меры, но суд определил поместить его в психиатрическую лечебницу им. Сербского. Задержался там он не надолго. Сегодня Емельянов возглавляет сплоченную группу единомышленников и выпускает газету «Русская Правда». Следователи утверждают, что именно к этой группе вели некоторые нити убийства отца Александра Меня в 1990-м.
В 1982-1983 годах ультраправые подверглись последним государственным репрессиям. С началом перестройки по всему СССР начали легально возникать антисемитские-антикоммунистические-антизападные группы патриотов.
Самой известной из них стал национально-патриотический фронт «Память».
Иногда кружки числятся как филиалы музеев. Иногда маскируются под «Общества любителей книги». Название «Память» появилось в 1983-м. Так назывался исторический роман Чивилихина, в котором рассказывалось о доисторическом прошлом славян, которые, как известно, являются прямыми потомками первых арийских племен.
В 1984-м в патриотическое движение приходит тридцатидевятилетний вдовец Дмитрий Васильев. Для «Памяти» этот момент стал переломным.
Предыдущая карьера Васильева развивалась зигзагообразно. После армии он работал рекламным фотографом во «Внешторге». Потом снялся в фильме «Лев Толстой», где сыграл роль Петра Столыпина. Потом играл во МХАТе, но не сошелся характерами с режиссером Олегом Ефремовым.
В начале 1980-х Васильев получает должность секретаря у модного художника Ильи Глазунова. Здесь он тоже не прижился. Уходя, он обвинил Глазунова в том, что большинство картин тот украл у него, Васильева.
Один из публицистов того времени вспоминал:
Каждый жест Васильева был направлен на скандал. На официальную конференцию он мог прийти в парике, с накладной бородой и заявить, что его жизни постоянно угрожают гангстеры-сионисты. Когда его спрашивали о родителях, отвечал, что раскрывать происхождение пока рано: «Мать берегла меня не для того, чтобы я погиб».
Ритуал собраний «Памяти» он разработал детально. Собрания открывались звоном церковных колоколов и пением патриотических маршей. На экран проецировались слайды с видами русского Севера и Сибири. Все это готовило зрителей к появлению на сцене Васильева.
Он возникал неожиданно и мог говорить без перерыва больше трех часов. Оратором он был выдающимся:
«Если прослушать любую рок-пластинку от конца к началу на скорости четырнадцать оборотов в минуту, то можно услышать заклятие Сатаны на английском языке… Если посмотреть любую газету на просвет, то видно, что редактора-сионисты размещают заголовки так, чтобы они составляли шестиконечную звезду… В высших партшколах обязательно изучают Талмуд…»
Слушатели замирали с открытыми ртами…
Выступления Васильева записывались на магнитофон и методом самиздата распространялись по стране. Одно время этот бизнес был весьма доходным. Там, куда доходили кассеты, тут же возникали региональные ячейки «Памяти». Под Ярославлем «Память» даже открыла ферму, доход от которой, по утверждению владельцев, составлял $50-100 тысяч в год.
Эти деньги идут на финансирование собственной радиостанции «Отечество, Память и мы». Васильев первым из радикалов понимает, что даже скромное проникновение в сферу электронных СМИ принесет больше пользы, чем сколь угодно большой тираж печатных изданий.
В 1987-м «Память» впервые выводит своих сторонников на улицы Москвы. Вид затянутых в черное, обутых в высокие хромовые сапоги и с портупеями через грудь бойцов Фронта поверг жителей СССР в шок. КГБ выносит Васильеву предупреждение.
Однако своего «памятники» добиваются. Эта демонстрация стала первой в Советском Союзе, которая не была разогнана милицией. Делегацию Фронта принимает первый секретарь МГК КПСС Борис Ельцин.
Вскоре на первом съезде, который проходил в Донском монастыре, «Память» официально заявляет себя политической организацией. Несколько офицеров Фронта баллотируются на I Съезд народных депутатов. Демократические газеты писали, что значительную финансовую помощь в этом деле Васильеву оказали руководители армии и спецслужб.
Скоро об акциях «Памяти» начинает говорить вся страна. В региональные отделения Фронта приходит множество новых людей. В результате очень скоро Васильев утрачивает контроль над собственной организацией.
Балашиховское отделение «Памяти» обособляется и берет себе наименование «Черная Сотня». Возглавляет его Александр Штильмарк. Папа черносотенца был известным писателем: именно он написал бестселлер «Наследник из Калькутты». Мама происходила из боярского рода Савеловых, давшего России патриарха Иоакима. А вот сам Александр Робертович славу предков не преумножил. Три года спустя в рядах его организации осталось лишь 25 человек.
Так же быстро редеют ряды и у других раскольников. Члены одной из «Памятей» в начале 1990-х постригаются в буддийские монахи. Лидер другой, художник Игорь Сычев, обращается за финансовой поддержкой не к кому-нибудь, а к руководству московской еврейской общины. Узнав об этом, Васильев заявляет, что Сычев не просто еврей, а прямой потомок Льва Троцкого.
– Бегом – потому что страшно?
– Не в этом дело. Я боялся не успеть на метро до закрытия. Денег на такси не было, а пешком тащиться домой через весь город не хотелось. Единственное, чего я в тот момент хотел, это поскорее оказаться дома. Чтобы все это поскорее кончилось…
Охота на команданте Егора
24 июля 1997 года Андрей Соколов оказался в тюрьме. Свою вину он не отрицал и сразу же показал, что его поступок продиктован желанием «отомстить кровавому тирану Николаю II». Однако версия принадлежности Соколова к Реввоенсовету сразу показалась сомнительной очень многим журналистам.Одно дело молодой романтик, самостоятельно выпаривающий динамит на кухне. Совершенно другое – профессионально, по всем правилам взрывного дела заминированный монумент Петру I. Создавалось впечатление, что это дело совершенно различных групп. Следственная бригада ФСБ продолжает поиски загадочного Реввоенсовета.
Тем временем дело принимает международный масштаб. В Берлине прошла демонстрация в поддержку акций РВС. На конференции в Дюссельдорфе тринадцать радикальных партий Европы, Азии и Латинской Америки приняли резолюцию с одобрением их методов. По утверждению Павла Былевского, на адрес «Бумбараша» приходили письма даже от арестованных боевиков РАФ, в которых они восхищались борьбой РВС.
А вот однопартийцы Былевского и Соколова предпочли уйти в тень. 26 июля 1997 года пресс-конференцию дает Игорь Маляров, первый секретарь «официального» комсомола. Он заявил, что не имеет к взрывам никакого отношения, и вообще взрывы устраивает некий Губкин, деньги которому дают спецслужбы.
Упоминание об Игоре Губкине заинтересовало следователей. Офис оформленной на Губкина фирмы МЖК располагался на улице Трофимова в здании бывшего детского садика. Прокуратура выписывает ордер на обыск. Проникнуть в офис было непростой задачей. Один из охранников оказался вооружен американской винтовкой М-16. СОБРовцы выломали дверь.
В офисе был проведен обыск, оперативники изъяли документацию и несколько компьютеров. Руководителя фирмы на месте не было. Сотрудники уверяли, что не видели его уже больше месяца: скорее всего, он отправился с ревизиями по региональным отделениям. Губкин был объявлен в розыск.
2 августа, спустя десять дней после того как было заведено дело № 386-16 («О взрывах памятников царям»), постовой ГАИ при плановой проверке документов опознает Губкина. Бизнесмена арестовывают и доставляют на Лубянку. Человек, подозреваемый в том, что он был Егором Чудновским, лидером русских «Красных Бригад», оказывается в руках ФСБ.
Когда Чебурашка берет гранату
Более странного революционера, чем тридцатипятилетний Игорь Губкин, представить сложно. Высокий, массивный, по внешности – типичный новый русский. Дорогой автомобиль, набитые кулаки, короткая стрижка. Однако Губкин был самым настоящим революционером:Тратить деньги на революцию гораздо интереснее и оригинальнее, чем на установку дома золотого писсуара. Отдыхать на Багамах – это банально. Другое дело, когда ты стоишь на трибуне Мавзолея, а мимо идут тысячи молоденьких физкультурниц и каждая несет твой портрет.
Еще в 1992-м бывший боксер Губкин создает «Российскую лигу профессионального бокса». Под ее эгидой открывается несколько коммерческих предприятий, занимавшихся торговлей ювелирными украшениями, строительством и издательским бизнесом.
Для защиты подопечных коммерсантов Губкин регистрирует Службу экономической безопасности, которая должна была комплектоваться за счет отставных офицеров спецназа, воевавших в Афганистане и «горячих точках». План создания службы одобрил тогдашний первый замминистра внутренних дел Андрей Дунаев. Служба Губкина стала первой в стране охранной структурой такого масштаба.
В начале ноября 1992-го на Губкина заводят уголовное дело. Официальным поводом послужила драка, которую он затеял в коммерческой палатке подмосковного городка Железнодорожный. У одного из водителей «Лиги» железнодорожненские бандиты отобрали паспорт, и Губкин с несколькими боксерами выехал на разборку. Во время драки с обидчиками досталось и непонятно откуда взявшемуся прокурору города. Последовали обыски и аресты. Оперативники изъяли массу оружия, Игорь и двое его подчиненных оказались на скамье подсудимых.
Сам Губкин утверждал, что причина произошедшего в его конфликте со знаменитым Отари Квантаришвили. Тот потребовал долю за то, что Губкин вторгся в сферу профессионального бокса, которую держала группировка Квантаришвили. В 1995-м Отари погиб, и Губкин смог выйти на свободу.
За несколько лет отсидки в тюрьме Игорь успел многое обдумать и был полон новых идей. «В серпуховском СИЗО я постоянно смотрел телевизор и читал газеты. Я в курсе всех событий и точно знаю, что нужно делать». Губкин сближается с коммунистами из КПРФ. В ноябре 1995-го, перед самыми выборами в ГосДуму, он основывает фирму «Молодежный жилищный комплекс Российской Федерации» (МЖК).
Идея была проста: акционеры сдают миллион рублей и обязуются несколько часов бесплатно проработать на выборах. За это после прихода к власти Геннадия Зюганова они получают отдельную квартиру. По стране открылось больше сорока региональных отделений МЖК. Только в Москве деньги сдали пять тысяч человек. Квартиру ни один из них так и не получил.
Сотрудники МВД квалифицировали деятельность Губкина как «создание структуры пирамидального типа». Личное состояние Губкина газеты оценивали в несколько миллионов долларов. Сам бизнесмен не считал, что деятельность МЖК – это жульничество. По его словам, коммунисты обещали ему, что при любом исходе выборов добьются возмещения расходов через Думу. Для этого могли бы быть использованы средства, выделяемые на жилищное строительство.
Губкин тратил огромные средства на проведение митингов и выпуск коммунистической прессы. Он надеялся, что сформированное Зюгановым правительство даст ему льготы на импорт табака или алкоголя. Однако обещанных денег он так и не дождался. После того как стало ясно, что президентом Зюганов не будет, руководство КПРФ делает шаг в сторону и оставляет Губкина самого разбираться с несколькими тысячами акционеров…
Последней акцией Губкина перед тем как страну оглушили взрывы памятников, стала отправка российской делегации на XVI Международный фестиваль молодежи на Кубу. Раньше такими делегациями занималось государство. Однако в конце 90-х отправить несколько десятков молодых радикалов в гости к Фиделю Кастро?.. Вытащить денег из правительства под такой проект оказалось нереально. И тогда за дело взялся Губкин.
Один из московских журналистов писал:
В середине марта в распоряжение прессы попали факсы, в которых владельцев коммерческих магазинов предупреждали о необходимости всего за $200 купить «Охранную грамоту», призванную защитить буржуинов от возможных неприятностей.
Индульгенция представляла собой плакатик с Чебурашкой (Че Бурашкой). Игрушка была изображена в буденовке, шнурованных сапогах, с пулеметными лентами и гранатой Ф-1 в лапе. Революционеры обещали подпалить несколько магазинов, поделив для этой цели Москву на 300 секторов. Полученные деньги они собирались пустить на проведение Фестиваля молодежи…
По неофициальным данным, цена индульгенции была значительно выше: до нескольких тысяч долларов. Активисты пошли по магазинам и офисам. Сперва коммерсанты смеялись им в лицо и отказывались покупать от руки нарисованных Чебурашек.
После того как в течение одной ночи был взорван автомобиль, принадлежащий хозяину крупного универмага, а офис другого коммерсанта выгорел дотла, сбор средств пошел успешнее. На Кубу было отправлено более 150 россиян. Многих из них удалось поселить в пятизвездочных отелях. Денег хватило на все…
3 августа 1997 года состоялась первая беседа Губкина со следователями по поводу «дела Реввоенсовета». После беседы прокурор выписывает санкцию на задержание его на три дня. Губкин обещает следователям, что «после победы революции они получат почетную смерть от пороха и свинца». Срок его задержания продлевают.
Через несколько дней в редакции газет и телекомпаний приходят факсы, в которых председатель РВС Егор Чудновский заявляет, что «ни к операциям, ни к деятельности РВС тов. Губкин не имеет никакого отношения, в боевых организациях РВС он не состоит». Уловка самого Губкина, пытающегося отвертеться от предъявленных обвинений, – решают следователи.
В следующем факсе говорилось:
Мы не пожалеем сил для освобождения видного деятеля коммунистического движения тов. Губкина! Виновные в оговоре ответят по всей строгости революционного трибунала! В том, что слов на ветер мы не бросаем, все имели возможность убедиться…
Первой жертвой реввоенсоветовцы объявили начальника личной охраны Зюганова, полковника ФСБ Александра Тарнаева. Пресс-служба КПРФ в тот же день заявила, что склонна рассматривать угрозы РВС как «очень серьезные».
Впрочем, какое-то время все было тихо. Взрывов и выстрелов не последовало. Все склонялись к мысли, что дело закончено. Скоро о Реввоенсовете можно будет забыть. Однако в середине ноября 1997-го газеты сообщили сенсационную новость.
В Подмосковье была задержана группа террористов, намеревавшихся взорвать люберецкую газораспределительную станцию, через которую шел весь газ к столице. Последствия такого взрыва не брались просчитать даже эксперты спецслужб. Минимум, чего можно было ожидать, – это паралич всей системы отопления столицы и гигантский факел огня на месте трубопровода, потушить который практически невозможно.
Все задержанные террористы состояли кандидатами в члены РКРП. Один из них имел при себе документы сотрудника Главного управления по борьбе с оргпреступностью МВД РФ на имя Владимира Белашева.
На конспиративной квартире, которую они снимали в Москве, следователи изъяли рации, несколько баллонов с кислородом, водолазное снаряжение, которое использовалось при минировании церетелевского Петра, и огромную кипу документации.
Все документы были подписаны аббревиатурой РВС: Реввоенсовет.
На свободу с чистой совестью
В общей сложности по делу Реввоенсовета было задержано шесть человек. Сколько всего человек состояло в этой организации, не знают ни следователи, ни журналисты. В СИЗО ФСБ «Лефортово» боевики РВС провели по нескольку лет. Помимо «террористической», им инкриминировалась статья 278 УК РФ (попытка государственного переворота).Следственную бригаду возглавлял майор ФСБ Юрий Геннадиевич Лисицын. В 1995 году именно Лисицын вел дело о взрыве в здании Государственной Думы, который произошел в кабинете депутата Николая Лысенко. Дело тогда развалилось, не дойдя до суда. Однако с тех пор Лысенко считается в ФСБ большим специалистом по делам, связанным с терроризмом.
За успехи в поимке членов Реввоенсовета Лисицын из майоров был произведен в подполковники. Впрочем, в этих успехах можно усомниться. Например, осенью 1997-го террористы показали на допросе, что именно они организовали убийство вице-губернатора Санкт-Петербурга Владислава Маневича и серию взрывов военных складов на Дальнем Востоке. Безо всякой проверки эти материалы были подшиты к делу.
Соратники боевиков рассказывали, как те проводят время в тюрьме:
Красный аскет Соколов передал из тюрьмы, что не нуждается ни в чем, кроме цитатника Мао, который просил обязательно ему передать. Ломая подозреваемого, граждане начальники посадили его в одну камеру с братком. Через неделю браток попросил перевести его куда угодно, ибо Соколов читал в застенках Кропоткина, Савинкова и Сталина, поминутно призывая сокамерника в собеседники.
Тогда Андрея подсадили к заключенному англичанину, но и иностранец через несколько дней запросил себе марксистскую литературу на английском…
Красному дьяволенку грозило до двадцати пяти лет тюрьмы. Сев в восемнадцать, он должен был выйти из тюрьмы в сорок три. «Комитет защиты Андрея Соколова» провел перед зданием суда множество пикетов. Девушки-комсомолки носили в «Лефортово» передачки. Депутат Думы Авалиани бомбардировал суд депутатскими запросами.
Тем не менее все ходатайства защиты были отклонены. 4 февраля 1999 года суд присудил комсомольцу четыре года общего режима плюс принудительное наблюдение у психиатра.
Суд был закрытым, в зал заседаний не пустили даже прессу. По утверждению следствия, в деле фигурировала государственная тайна. Отягчающими обстоятельствами были признаны значительный материальный ущерб, причиненный его бомбой, и общественно опасный способ, которым был произведен подрыв могильной плиты.
«Как настоящий комсомолец, я всегда мечтал сесть в тюрьму за наше общее дело. Я готов к этим испытаниям», – сказал Соколов после суда. В письме, переданном на волю с адвокатом, он сообщал, что постарается создать на зоне партийную ячейку.
Однако до зоны дело не дошло. РКСМ(б) за счет партии предоставил Соколову знаменитого адвоката Станислава Маркелова. Маркелов сумел добиться того, что, когда Верховный суд РФ рассматривал кассационную жалобу, дело Соколова было переквалифицировано из «терроризма» в «порчу чужого имущества». 24 марта 1999 года, отсидев 20 месяцев, Соколов вышел на свободу.
Сегодня Соколов является освобожденным функционером комсомола Былевского. Участвует в заседаниях думского комитета по координации рабочего движения. После несколько раз откладывавшегося суда из «Лефортово» был выпущен и Игорь Губкин: истекли максимально возможные по закону сроки следствия. Вместе с ним вышли пятеро его товарищей-эрвээсовцев.
Все были склонны считать, что первая попытка создать русские «Красные Бригады» окончилась безрезультатно.
Но…
Через несколько дней после его освобождения из тюрьмы я спросил Соколова:
– Ты жалеешь о том, что сделал?
– Конечно нет! В ближайшее время я планирую оправиться от двух лет заключения… выплатить деньги, которые мне присудил суд… а потом работа будет продолжена.
– Неужели ты действительно веришь, что придет время, когда в стране начнется новая революция? Когда ты станешь комиссаром?
– А ты считаешь, может быть иначе? – улыбнулся он.
КОРИЧНЕВАЯ КНИГА
Глава 8
Восход Черной Звезды
В одной из радикальных отечественных газет в 1997-м было опубликовано письмо читателя:
Я очень хочу расстрелять их из пулемета!
Тех, кто распродает мою страну иноземцам. Тех, кто мордует и насилует мой народ. Тех, кто заставляет меня скрипеть зубами от невыносимой душевной боли и мучительного, словно ожог, стыда за Нашу Великую Родину.
Хмурый осенний день. Тишина. Бои закончились, город застыл в ожидании участи. ОНИ стоят у Кремлевской стены. Одутловатые, серые от страха потные лица. ОНИ пахнут. Невыносимый, трупный уже запах жидкого страха.
У одних бегают глаза. У других они остекленели и застыли, подернутые мутью близкой смерти. Жирные ноги в мятых иностранных брюках дрожат. Дорогие ботинки измазаны рыхлой землей собственной ИХ могилы. Она тут же, неподалеку, раззявила свой коричнево-черный рот…
Победители стоят напротив побежденных неровным полукругом. Сырой ветер треплет их волосы. Распахнутые кожаные куртки, пропотевшие майки. Это другой пот. Здоровый, молодой пот недалекого еще боя. Запах жизни и борьбы, аромат Победы…
Гулкое эхо. Вороны снимаются с кремлевских зубцов и кружат, кружат над площадью. На пухлом запястье одного из мертвецов блестит золотой браслет. «Ролекс». Пальцы, утыканные жестким черным волосом, вцепились в землю. Под ногти забилась грязь.
Часы показывают 10.15. Стрелки остановились. ИХ время кончилось…
Впрочем, ультраправые понимали: прежде чем настанет время браться за пулемет, им предстоит большая работа.
За что платил Ясир Арафат
До перестройки официальных фашистов в Советском Союзе, разумеется, не было. Зато имелись фашисты неофициальные. Время от времени они пробуждались к активности и принимались клеить листовки, декорированные свастикой, и перепечатывать на машинке «Майн Кампф». Иногда дело заканчивалось тюрьмой или психушкой. Иногда – не заканчивалось.Через много лет член одной из ультраправых организаций вспоминал, как отправился с лидером своей ячейки выпить коньячку в московское кафе «Алиса»:
Он напился и ударился в воспоминания. Он рассказывал мне, что двадцать лет назад КГБ завело на него дело, но следователь сказал, что, если он согласится на сотрудничество, дело закроют. Наш лидер сотрудничать согласился.
После этого он стал КГБшным рэкетиром. По наводке руководства он собирал дань с цеховиков из азиатских республик. Мне он рассказывал, что мочить черных ему нравилось…
Первые группки ультраправых появлялись при столичных университетах еще в конце 1950-х. К середине 1970-х в стране возникает множество подпольных тусовок православных фундаменталистов, кружков почитателей монархии и замаскированных под фольклорные ансамбли общин неоязычников.
«Диссиденты справа» отрицали как безбожный большевизм, так и бездуховный Запад. Впрочем, именно на Западе публиковали свои манифесты идеологи доперестроечных ультраправых.
Самым известным из них стал математик Игорь Шафаревич. В семнадцать лет этот вундеркинд закончил Московский университет. В девятнадцать защитил диссертацию. В двадцать один год профессор Шафаревич уже преподавал в МГУ. Очень скоро он получил Ленинскую премию, стал членкором Академии наук. Поговаривали, что Нобелевскому комитету следует специально под Шафаревича учредить премию в области математики.
На точных науках ученый решил не останавливаться. В Париже он публикует несколько исторических работ. Самая известная из них носит программное название «Русофобия». В работе Шафаревич подробно анализирует, как на протяжении последних веков «малый народ» сводил на нет, смешивал с грязью все достижения русских. Под «малым народом» имелись в виду не только евреи, хотя прежде всего, конечно, они.
В начале 1980-х крайние правые пробуют перейти к прямому действию. В Москве группа монархистов выходит ночью на Красную площадь и зачитывает текст церковной анафемы перед мавзолеем Ленина. В Ленинграде молодежные неофашистские группы разрабатывают планы захвата Эрмитажа и шантажа руководства страны уничтожением самого большого музея планеты.
Одной из наиболее радикальных групп был ВАСАМФ (Всеобщий Антисионистский и Антимасонский Фронт). Во главе Фронта стоял востоковед Валерий Емельянов, специалист по литературе Мадагаскара.
В 1979 году в Париже и Дамаске он публикует несколько книг, в которых доказывает, что Иисус Христос был масоном, а креститель Руси князь Владимир родился от еврейки и был внуком раввина. Американский советолог Уолтер Лакёр утверждал, что группа Емельянова могла получать финансовую помощь из-за рубежа. Например, от Ясира Арафата.
В 1980-м Емельянов по невыясненной причине убивает свою жену Тамару. Он топором расчленяет труп и просит приятеля помочь сжечь мешок с останками. Приятель оказался осведомителем КГБ, и Емельянова арестовывают. На суде он утверждает, что Тамару убили сионисты, которые хотели таким образом ему отомстить. Мать убитой на весь зал кричала: «Почему они убили ее, а не тебя?!»
Прокурор просил для Емельянова высшей меры, но суд определил поместить его в психиатрическую лечебницу им. Сербского. Задержался там он не надолго. Сегодня Емельянов возглавляет сплоченную группу единомышленников и выпускает газету «Русская Правда». Следователи утверждают, что именно к этой группе вели некоторые нити убийства отца Александра Меня в 1990-м.
В 1982-1983 годах ультраправые подверглись последним государственным репрессиям. С началом перестройки по всему СССР начали легально возникать антисемитские-антикоммунистические-антизападные группы патриотов.
Самой известной из них стал национально-патриотический фронт «Память».
Возвращение воспоминаний
На самом деле «Память» это не единая организация, а несколько мало связанных между собой групп. В конце 1970-х такие патриотические кружки безвозмездно восстанавливают заброшенные церкви и празднуют дни Куликовской и Бородинской битв. На собраниях за стаканчиком чая активисты вполголоса обсуждают статьи Владимира Даля о евреях, которые на Пасху пьют кровь христианских младенцев.Иногда кружки числятся как филиалы музеев. Иногда маскируются под «Общества любителей книги». Название «Память» появилось в 1983-м. Так назывался исторический роман Чивилихина, в котором рассказывалось о доисторическом прошлом славян, которые, как известно, являются прямыми потомками первых арийских племен.
В 1984-м в патриотическое движение приходит тридцатидевятилетний вдовец Дмитрий Васильев. Для «Памяти» этот момент стал переломным.
Предыдущая карьера Васильева развивалась зигзагообразно. После армии он работал рекламным фотографом во «Внешторге». Потом снялся в фильме «Лев Толстой», где сыграл роль Петра Столыпина. Потом играл во МХАТе, но не сошелся характерами с режиссером Олегом Ефремовым.
В начале 1980-х Васильев получает должность секретаря у модного художника Ильи Глазунова. Здесь он тоже не прижился. Уходя, он обвинил Глазунова в том, что большинство картин тот украл у него, Васильева.
Один из публицистов того времени вспоминал:
Каждый жест Васильева был направлен на скандал. На официальную конференцию он мог прийти в парике, с накладной бородой и заявить, что его жизни постоянно угрожают гангстеры-сионисты. Когда его спрашивали о родителях, отвечал, что раскрывать происхождение пока рано: «Мать берегла меня не для того, чтобы я погиб».
Ритуал собраний «Памяти» он разработал детально. Собрания открывались звоном церковных колоколов и пением патриотических маршей. На экран проецировались слайды с видами русского Севера и Сибири. Все это готовило зрителей к появлению на сцене Васильева.
Он возникал неожиданно и мог говорить без перерыва больше трех часов. Оратором он был выдающимся:
«Если прослушать любую рок-пластинку от конца к началу на скорости четырнадцать оборотов в минуту, то можно услышать заклятие Сатаны на английском языке… Если посмотреть любую газету на просвет, то видно, что редактора-сионисты размещают заголовки так, чтобы они составляли шестиконечную звезду… В высших партшколах обязательно изучают Талмуд…»
Слушатели замирали с открытыми ртами…
Выступления Васильева записывались на магнитофон и методом самиздата распространялись по стране. Одно время этот бизнес был весьма доходным. Там, куда доходили кассеты, тут же возникали региональные ячейки «Памяти». Под Ярославлем «Память» даже открыла ферму, доход от которой, по утверждению владельцев, составлял $50-100 тысяч в год.
Эти деньги идут на финансирование собственной радиостанции «Отечество, Память и мы». Васильев первым из радикалов понимает, что даже скромное проникновение в сферу электронных СМИ принесет больше пользы, чем сколь угодно большой тираж печатных изданий.
В 1987-м «Память» впервые выводит своих сторонников на улицы Москвы. Вид затянутых в черное, обутых в высокие хромовые сапоги и с портупеями через грудь бойцов Фронта поверг жителей СССР в шок. КГБ выносит Васильеву предупреждение.
Однако своего «памятники» добиваются. Эта демонстрация стала первой в Советском Союзе, которая не была разогнана милицией. Делегацию Фронта принимает первый секретарь МГК КПСС Борис Ельцин.
Вскоре на первом съезде, который проходил в Донском монастыре, «Память» официально заявляет себя политической организацией. Несколько офицеров Фронта баллотируются на I Съезд народных депутатов. Демократические газеты писали, что значительную финансовую помощь в этом деле Васильеву оказали руководители армии и спецслужб.
Скоро об акциях «Памяти» начинает говорить вся страна. В региональные отделения Фронта приходит множество новых людей. В результате очень скоро Васильев утрачивает контроль над собственной организацией.
Балашиховское отделение «Памяти» обособляется и берет себе наименование «Черная Сотня». Возглавляет его Александр Штильмарк. Папа черносотенца был известным писателем: именно он написал бестселлер «Наследник из Калькутты». Мама происходила из боярского рода Савеловых, давшего России патриарха Иоакима. А вот сам Александр Робертович славу предков не преумножил. Три года спустя в рядах его организации осталось лишь 25 человек.
Так же быстро редеют ряды и у других раскольников. Члены одной из «Памятей» в начале 1990-х постригаются в буддийские монахи. Лидер другой, художник Игорь Сычев, обращается за финансовой поддержкой не к кому-нибудь, а к руководству московской еврейской общины. Узнав об этом, Васильев заявляет, что Сычев не просто еврей, а прямой потомок Льва Троцкого.