Страница:
Лишь после многих попыток проявить себя легально японские радикалы взялись за «калашников» и тротиловую шашку. Зато сегодня их группа занимает одно из первых мест в списке наиболее опасных террористических организаций планеты Госдепартамента США.
Казалось бы, России появление своего «Сёкигуна» не грозит. При каждой из крупных российских компартий существует свое молодежное крыло. Возможностей проявить активность у молодых радикалов – хоть отбавляй.
Один из «молодогвардейцев» Нины Андреевой писал:
Предстоит большая работа! Однако резня и кровопролитие нам не нужны. Мы должны бросить все силы на строительство мощных региональных ячеек, способных совместить заботу о социально незащищенных стариках с решением насущных политических задач!
Во что большая работа выливается на практике, видно из опубликованного на той же странице отчета такой ячейки:
В нашей организации состоит около де
сяти членов. Коллектив по нынешним временам большой. Поручениями охвачены все, кроме тех, кто по состоянию здоровья не может их выполнять. Мы дежурим в райкоме, беседуем с посетителями. По пятницам в райком привозят хлеб, который мы по низким ценам продаем малоимущим.
К услугам посетителей подшивки нашей прессы. Собрания проводим раз в три месяца. Рассматриваем актуальные вопросы, делимся проблемами. Явка на собрания вполне удовлетворительная. Есть у нас и специальный стенд, на котором вывешиваем злободневные вырезки из газет. Конечно, не все гладко в нашей работе, но мы видим свои недостатки и стараемся их устранить…
Петербургские комсомольцы и пионеры квартируют при обкоме КПРФ. Подъезд выглядит запущенно. От роскоши коммунистических времен нет и следа. Внутри обкома двое пожилых, похожих на отставных полковников, мужчин вечно пьют чай и смотрят телевизор.
Два десятка выживших петербургских пионеров опекаются некрасивой двадцатипятилетней студенткой Сашей. Как-то я спросил ее: сложно ли сегодня прививать детям идеалы Компартии? Пионервожатая ответила, что прививать идеалы – не ее задача. Забот хватает и без того. Например, раз в два месяца Саша возит подшефных пионерок на прием к гинекологу.
С одной стороны, лидеры «взрослых» компартий заинтересованы в том, чтобы организация пополнялась за счет молодежи. С другой – чрезмерная радикальность комсомольцев может стоить партии лишения официальной регистрации с формулировкой «неконституционные действия». Пытаясь найти компромисс, лидеры рекомендуют молодежи применять силы в красивых, но безвредных акциях. Расписывать стены коммунистическими лозунгами, клеить листовки, портить рекламные щиты.
Газета молодых большевиков «Советская молодежь» рекомендовала:
Возьмите яйцо, проткните его в двух местах: сбоку и с тупого конца. Удалите содержимое. Шприцем заполните внутренность яйца черной краской и заделайте отверстие пластилином или клеем БФ. Такие бомбочки достают рекламные плакаты на любой высоте. Для меткости сперва прикидайтесь к цели камешком или снежком…
Вряд ли прикидки камешком или снежком могли показаться интересны радикалам, жаждавшим участия в реальной политике. Однако желающие начать войну граффити (настенных надписей) нашлись. Осенью 1997-го несколько общественных зданий в городе Уральске оказались расписаны коммунистическими лозунгами. Уральск расположен в Западном Казахстане, всего в двухстах километрах от Самары.
По факту «нанесения надписей крамольного и нецензурного содержания» местные власти заводят уголовное дело. Активисты студенческого движения и лидеры местного комсомола, близкого к ВКПБ Нины Андреевой, оказываются под стражей. У рядовых комсомольцев проводятся обыски. Оппозиционная печать утверждала, что санкции прокурора для их проведения получено не было. Милиционеры действовали на основании телефонного звонка одного из региональных руководителей.
22 декабря 1997 года перед Уральским горсудом предстают трое обвиняемых в нанесении «красных письмен». Двое из них – молодые рабочие, члены комсомола. Третий, Василий Николаев, – несовершеннолетний школьник. Подсудимые сидят в зале в наручниках.
Сразу после открытия суда один из комсомольцев выступает с заявлением, в котором утверждает, что еще три недели назад объявил голодовку:
Я знаком с голодом. Постоянные задержки зарплаты приводили к тому, что, стоя у станка, я иногда падал в голодные обмороки. Как бы тяжело мне ни было, хлеб, отобранный у народа, есть я не буду!..
Второй подсудимый, член обкома комсомола Сергей Колоколов, говорит, что все его признания, которыми располагает суд, были выбиты у него бойцами уральского ОМОНа. Именно после этих избиений у Колоколова обостряются хронические недуги внутренних органов.
Для съемок репортажа о суде над комсомольцами в Уральск приезжает бригада программы «Вести». Их не пускают в зал заседаний. Собравшиеся на процессе родственники обвиняемых скандируют: «Пресса! Пресса!» На следующий день здание суда окружают специально вызванные пятьдесят бойцов ОМОНа. Телевизионщикам приходится уехать ни с чем.
В защиту подсудимых выступают «Amnisty International» и объединение правозащитников «Хельсинки». Чтобы поддержать товарищей, в Уральск из Красноярска приезжает несколько членов ВКПБ. Внешний вид подсудимого Сергея Колоколова шокирует их.
Один из комсомольцев писал:
Стоя в клетке, Сережа корчился от боли. Его желто-зеленое лицо искажалось гримасами. В ходе судебного заседания ему стало особенно плохо, и судья была вынуждена отложить разбирательство на две недели…
Из тюрьмы Колоколов пишет письмо матери:
Здравствуй, дорогая мамочка!
Как ты себя чувствуешь? Как твое здоровье? У меня все хорошо и хорошие сокамерники. Сидим, разговариваем на разные интеллектуальные и жизненные темы. Настроение вроде нормальное. Правда, сначала скучал по дому, а потом адаптировался. Но скажу так: «Всю вселенную обошел, лучше дома не нашел»…
Хочется встретиться с тобой. Спасибо за передачки. Здесь страшные порядки с куревом, а вообще ты можешь приходить и покупать каждый день в магазине. Если можешь, то принеси какую-нибудь книгу, но не новую, а лучше старую. Можешь – мои брошюры Ленина и Энгельса. За меня не переживай.
Как там наши товарищи? Большой привет соседям по подъезду. Ну ладно, много воды лить не буду. До свидания, дорогая мамочка! Только в борьбе можно счастье найти, каждый готов до победы идти. Поддерживай связь с адвокатом и в обкоме.
Твой сын Сергей.
P. S. У меня снова обостряется болезнь. Мне нужна срочно консультация уролога, т. к. я состою на учете у данного врача. Поговори об этом с моим адвокатом и с Региной Аркадьевной. А также консультация невропатолога.
Полностью состояние здоровья Колоколова стало понятно только после того, как он вышел из тюрьмы. Зимой, в самые страшные уральские морозы, его вместе с еще одним арестованным комсомольцем перевели в камеру, в которой вместо стекла в окно была вставлена треснутая фанерка.
Когда Колоколов обратился за медицинской помощью, последовал отказ. Как только он был освобожден из-под стражи, ему пришлось сразу же лечь в больницу. Там Колоколову была сделана срочная операция.
Состояние комсомольца не улучшалось. Врачи стали готовиться еще к одной операции, но было поздно. 14 октября 1998 года Колоколов скончался. Ему только что исполнилось двадцать восемь лет. Суть правонарушения, за которое он попал в тюрьму, состояла в том, что он краской писал на стенах антиправительственные лозунги.
Юные коммунисты, которые пытались выйти в политику легальными путями, постепенно понимали – этот путь тупиковый. После подобных судебных процессов переход молодых радикалов к экстремизму становился лишь вопросом времени.
Долго ждать такого перехода не пришлось…
Глава 7
Село расположено в живописной местности рядом с Мытищами. Скульптор-монархист Клыков на собственные деньги установил памятник, и два года тот простоял на берегу Оки. А в ночь на 1 апреля у жителей Тайнинского взрывной волной выбило стекла в домах. От самого памятника остался лишь белый постамент и торчащие из него царские лодыжки в сапогах.
У нас в стране террористы редко берут на себя ответственность за взрывы, но здесь исполнители решили подписаться. В лучших традициях «Красных Бригад» в редакции нескольких газет пришли факсы, подписанные полузабытыми аббревиатурами РККА (Рабоче-Крестьянская Красная Армия) и НКВД (Народный Комиссариат Внутренних Дел). Террористы писали, что таким образом они протестуют против попыток перезахоронить тело Ленина из Мавзолея.
О взрыве в Тайнинском говорили мало. Несколько газет опубликовали заметки о происшествии в разделе «Криминальная хроника». Местная прокуратура завела дело, заниматься которым всем было лень. Мнение милиционеров сводилось к тому, что какой-то из коммерческих структур «понадобилась земля из-под памятника, а страшные аббревиатуры – средство для отвода глаз».
13 мая в агентство «Интерфакс» приходит факсовое сообщение об образовании «РВС РСФСР». Тем, кто успел забыть детские рассказы Аркадия Гайдара, напомню: аббревиатура расшифровывается как Революционный Военный Совет. При нем учреждались армия (РККА) и милиция (НКВД). «Решение о взрыве памятника Николаю принял Ревтрибунал. Обжалованию и обсуждению оно не подлежит».
Сообщение было подписано неким Егором Чудновским. Телефонов и адресов не приводилось, на связь с Реввоенсоветом предлагалось выходить через Интернет. Впрочем, реакции не последовало и на этот раз. Страна не вздрогнула и не прослезилась. Террористов такое отношение к их акциям не устраивало.
Следующим объектом нападения был избран тоже памятник царю из династии Романовых, но гораздо более известный, чем творение Клыкова. На этот раз рабоче-крестьянские красноармейцы решили взорвать скандально известную скульптуру Петра I работы Зураба Церетели, которую как раз тогда заканчивали монтировать над Москва-рекой.
В ночь на 6 июля 1997 года Петр оказался заминирован. Памятник буквально нашпиговали адскими машинками. Всего было изъято семь пакетов с взрывчаткой, каждый по полтора-два килограмма. Этого количества хватило бы, чтобы уничтожить небольшой дачный поселок. По одной из версий, взрыва не произошло только потому, что в 5.32 (назначенный для взрыва момент) неподалеку от постамента террорист-взрыватель заметил целующуюся парочку. Проливать кровь боевики не стали и объявили памятник «условно-взорванным».
В ценах черного рынка стоимость японского пластида (взрывчатого вещества, которое было использовано при минировании) превышала $20 000. Еженедельник «Аргументы и Факты» писал, что если «условное уничтожение» – это шутка, то в России найдется не много людей, которым по карману так шутить. За расследование дела берется ФСБ.
Первые же проверки показали: следов официальной регистрации Реввоенсовета нигде в стране найти не удается. Также ни в Москве, ни в Петербурге не значился прописанным Егор Чудновский – человек, чьей фамилией были подписаны пресс-релизы террористов. Очень скоро дело берет под свой личный контроль директор ФСБ Николай Ковалев.
Спустя несколько дней прогремел новый взрыв. В ночь на 20 июля боевики заминировали мемориальную плиту в честь семьи Романовых на Ваганьковском кладбище. Плита была изготовлена тем же скульптором-монархистом Клыковым. На расположенной неподалеку стене колумбария красной краской из баллончика-пульверизатора было написано: «Зарплату – рабочим!» Ответственность за акцию взяла на себя «партизанская ячейка, входящая в подчинение РВС».
На этот раз о красных мстителях из Реввоенсовета заговорили, похоже, все. «До тех пор пока от взрывов РВС никто не пострадал, симпатии общества будут на стороне террористов», – писала «Независимая газета». «А если следующим будет петербургский Медный всадник?» – задавал вопрос «Московский комсомолец».
Через два дня после взрыва на кладбище премьер-министр Виктор Черномырдин заявил:
Случаям вандализма, надругательства над могилами, террористическим актам нет и не может быть оправдания. Никакие политические убеждения не могут служить оправданием для подобной низости. Виновные должны быть найдены и понести заслуженное наказание.
Черномырдин сказал, что ждет от федеральных силовых структур и московских властей энергичных действий. Дело было взято под контроль президентом Ельциным. Спустя месяц директор ФСБ Ковалев специально ездил в Кремль отчитываться по делу Реввоенсовета.
Допросы длились по четырнадцать часов без перерыва. У американской анархистки Лоры Акай, работающей в Москве, оперативники изъяли кухонные приправы в тюбиках, стиральный порошок и косметику – все это было передано для химической экспертизы. Подумав, следователи конфисковали и дорогой компьютер Лоры. Некоторые леваки начали всерьез подумывать о том, чтобы на время уехать из страны.
Вечером 22 июля дачу редактора московской газеты «Бумбараш-2017» Павла Былевского окружили автоматчики. Весь дом был сантиметр за сантиметром обыскан. На прилегающем участке агенты даже пытались что-то копать. Допрос Былевского продолжался несколько часов, но результатов не дал.
После того как он был отпущен из здания на Лубянке, за ним было установлено постоянное наружное наблюдение. На собранной через несколько дней пресс-конференции Былевский жаловался, что прослушиваются даже очень личные телефонные переговоры, а «наружка, пущенная по нашему следу, роняет из карманов удостоверения и часто работает в нетрезвом виде».
Павел Былевский – не последний человек среди московских леваков. Ему скоро сорок, а в политику он пришел в 1989-м молодым кандидатом философских наук. Сперва возглавлял московский комсомол, быстро стал депутатом Пролетарского райсовета Москвы.
С середины 90-х Былевский является владельцем небольшого издательского комплекса ТОО «Социум-К», доходов от которого хватает на содержание жены и троих детей: дочери Юлии и сыновей Ярослава и Всеволода. Заказчиками Былевского были спикер парламента Руслан Хасбулатов и вождь курдских сепаратистов Абдулла Оджалан. Некоторые заказы приходили даже из Северной Кореи, от вождя Ким Чен Ира.
Летом 1997-го Былевский возглавил молодежную организацию РКСМ(б), которая откололась от наследника официального комсомола – РКСМ. В «официальном» комсомоле первая буква «Р» означала «Российский», и он был ориентирован на коммунистов из КПРФ. В организации Былевского буква расшифровывалась как «Революционный», и ориентировалась она на коммунистов из Российской коммунистической рабочей партии Тюлькина. В организацию вошло несколько сотен радикально настроенных молодых людей из 21 региона страны.
Уже на учредительном съезде нового комсомола заместитель Былевского говорил, что «пополняться касса грядущей революции будет из буржуйского добра в меру наших организационных возможностей». Устав, в котором имелось положение о революционном терроре, комсомольцы решили официально не регистрировать. Первоочередной задачей было признано «перестать сюсюкать и перейти наконец к более решительным действиям».
Официальным органом РКСМ(б) являлась газета «Бумбараш-2017», редактором которой и был Былевский. Один из петербургских журналистов писал:
«Бумбараш» похож на скучные и бесцветные коммунистические газетки не больше, чем ракетный крейсер на баржу. Он сверхрадикален, левее него только стенка. Если предел мечтаний «взрослых» коммунистов – всеобщая стачка, то газета регулярно зовет к экспроприациям, терактам и вооруженному восстанию. Заголовки типа «Как, кого и за что мы будем пытать» говорят сами за себя.
Легко читающиеся исторические статьи. Профессиональные советы по дракам с ОМОНом, написанные сочувствующими коммунистической идее сотрудниками МВД.
Карикатуры, комиксы, частушки – поневоле захочешь что-нибудь взорвать!..
Именно публикации «Бумбараша-2017» позволили следствию выйти на след Реввоенсовета. Самый первый факс об учреждении РВС пришел в агентство «Интерфакс» 13 мая. «Бумбараш» же опубликовал уставные документы Совета еще в апреле, через день после самого первого взрыва в Тайнинском. В первой подборке документов содержались Устав и Программа Реввоенсовета. В той, что была опубликована следом, – приказ «Об исключении из рядов РККА бойца, проявившего трусость при взрыве Николая II». В конце апреля было опубликовано еще несколько документов РВС.
На все вопросы следователей Былевский отвечал, что получил тексты по Интернету и понятия не имеет, откуда они взялись. Придраться было не к чему, и Былевского отпустили. Однако, начав копать вокруг «Бумбараша», спецслужбы задержали нескольких комсомольцев, близких к редакции. Через три дня после теракта на Ваганьковском кладбище обвинение было предъявлено восемнадцатилетнему Андрею Соколову.
На террориста, как их показывают в кино, Андрей не похож. Выше среднего роста, спортивная осанка, светлые волосы, очки в толстой оправе. Когда говорит, стесняясь смотрит вниз и слегка улыбается. Этакий студент-отличник.
В Москве Андрей жил всего несколько лет. Родители его были разведены. Мама работала в поликлинике, но на зарплату медсестры в катастрофически дорогой Москве ей с сыном было не прожить. Они уехали из столицы на Украину, в деревню, мать принялась огородничать. Что-то съедали сами, что-то продавали на рынке. Когда Соколова арестуют, его родители будут в шоке.
На Украине Андрей закончил школу, после чего вернулся в Москву и поселился в квартире старшей сестры. Новых друзей молодому человеку завести не удалось, знакомые девушки тоже остались на Украине. Музыка его не интересовала.
Сказать, что Андрей пришел в радикальную политику, нельзя. Политика пришла к нему сама. В 1996-м парня должны были призвать в армию, ему угрожала отправка в Чечню. Погибать в горах Андрей не хотел. Несколько раз он ходил на антивоенные митинги. Атмосфера понравилась, он стал ходить на митинги чаще. К 1997 году сошелся с РКСМ Былевского.
Во время своего первого после освобождения из тюрьмы интервью Соколов рассказывал мне, что в школе по поведению у него была всегда твердая четверка. «Ребята в Москве очень удивлялись, что я не только не употребляю наркотиков, но даже ни разу в жизни не пробовал пива». Сугубо положительный молодой человек. Однако чем дальше, тем более радикальными мерами он предлагает бороться с режимом.
Одна из радикальных отечественных газет писала о Соколове:
Он вышел на нас во время какой-то из тусовок. Худой, нестриженый, с немного остервенелым взглядом под стеклами очков. Честный, но слишком уж прямой парень. Должно быть, так выглядели первые, еще не уверенные в себе народовольцы.
Закончив ПТУ, Андрей работал в пекарне, конспектировал Ленина. Из «мелкашки» стрелял по мишеням, нарисованным на портретах Ельцина и Зюганова. Его руки были обожжены. Один знакомый анархист объяснял, что, мол, Андрей балуется с пиротехникой и по ночам испытывает свои игрушки в Измайловском парке.
Андрей предлагал радикализировать тот или иной митинг при помощи бутылок с зажигательной смесью и взрывпакетов. Наверное, в какой-то момент он понял, что ни одна из зарегистрированных организаций на такое не пойдет, и перешел к самостоятельным действиям…
Впрочем, так же как боевики из РАФ и «Красных Бригад», начал он не с террора, а с красивой пропагандистской акции. 22 апреля 1997 года, в день рождения Владимира Ленина, он и еще несколько «малолетних анархистов и панков» закидали тухлыми помидорами Геннадия Зюганова.
Еще за месяц до этого несколько экстремистских молодежных групп (включая такую, как «Московское региональное отделение Революционного Движения Тупак Амару») объявили, что оставляют за собой право забрасывания Зюганова тухлыми помидорами и яйцами при каждом его публичном выступлении. Делалось это «в знак протеста против неоправданного использования Зюгановым коммунистической фразеологии, на которую он потерял всякое право».
Акция 22 апреля называлась «Гена, стань красным!». Как писал обозреватель «Независимой газеты», акция получилась живописной: КРАСНЫЕ радикалы на КРАСНОЙ площади забрасывают лидера «КРАСНОЙ» оппозиции КРАСНЫМИ помидорами.
Зюганов, человек от природы обидчивый, склонный к немотивированным перепадам настроения, в тот момент совершенно потерял лицо. По свидетельству очевидцев, он топал ногами и орал, чтобы молодых экстремистов немедленно отдали под суд. Телохранители Зюганова довольно серьезно избили одного из помидорометателей.
После акции Соколов провел в КПЗ трое суток. На него завели уголовное дело. Вскоре зюгановская газета «Советская Россия» пишет об инциденте и помещает домашний телефон Андрея. Ему начинают звонить и угрожать. Вдобавок ко всему он лишается работы. По телевидению много говорили о нападении, и директор пекарни, где он работал, решил, что экстремист ему на предприятии не нужен. Оказавшись на иждивении у сестры, Андрей окончательно решает уйти в террор.
Что прежде всего необходимо политическому террористу? Разумеется, взрывчатка. На заре ХХ века для тогдашних бомбометателей это была проблема номер один. В феврале 1905 года пиротехник Боевой Организации эсеров, двадцатитрехлетний Альфред Швейцер выпаривал нитроглицерин, который предназначался для казни министра внутренних дел. Не спавший перед этим несколько суток Альфред выронил из дрожавших рук колбу с раствором и был разорван на куски. Гостиница «Бристоль», где он снимал комнату, была почти полностью разрушена. Стулья из его комнаты взрывом забросило в окна стоящих напротив домов.
Спустя тридцать лет бывший глава Охранного отделения Герасимов, осматривавший в то утро место происшествия, писал:
Я был готов к самому худшему, но то, что я увидел, превосходило все представления. Обстановка комнаты и обломки стен лежали подобно куче мусора, и все эти обломки были тут и там усеяны частицами человеческого трупа.
Поблизости вывороченной оконной рамы лежала оторванная человеческая рука, плотно сжимающая какой-то металлический предмет…
Технический прогресс не стоит на месте. Сегодня изготовить взрывное устройство по силам даже школьнику. Соколов пробовал экспериментировать с пиротехникой, еще живя на Украине. Вместе с соседними мальчишками он мастерил «хлопушки» и подрывал взрывпакеты. Одним из взрывов ему выбило два нижних зуба.
Оказавшись в Москве, он всерьез занялся изучением химии. Пособием, по которому он изучал взрывное дело, была знаменитая «Поваренная книга анархиста» американца Уильяма Пауэлла. В 1995-м этот труд был переведен и издан в России анонимным левацким издательством. Публикация наделала много шуму.
Помимо советов по выращиванию марихуаны и рекомендаций, куда ткнуть человека железным штырем, чтобы гарантированно убить, в «Поваренной книге» приведено множество рецептов изготовления бомб из самых простейших подручных материалов.
Пауэлл писал:
Данные рецепты изготовления взрывчатых веществ могут быть реализованы любым человеком в условиях собственной кухни. Их применение является глубоко волнующим реальным переживанием. Акт возмездия будит самые возвышенные чувства. Взрыв – это воплощение всеобщих дум угнетенного народа, сопровождаемое невиданным эмоциональным накалом.
У меня есть друг, который занимался подрывными работами на Среднем Востоке. Он рассказывал, что в момент взрыва испытывал чувство, очень уж напоминающее половой оргазм…
Именно по рецептам «Поваренной книги» Соколов изготовил взрывное устройство, которое рвануло на Ваганьковском кладбище.
«Самое интересное, что до того как я взорвал эту плиту, она пролежала несколько лет и никому во всей стране не была интересна», – рассказывал мне Соколов. Мемориальную плиту Романовых несколько раз показали по телевизионным каналам НТВ и ОРТ.
Страна готовилась к торжественному захоронению царских останков, найденных под Екатеринбургом. Сюжеты о монархических мемориалах были в моде. После того как он посмотрел эти репортажи, цель была намечена. Позже он говорил мне: «Конечно, лучше взрывать „мерседесы“ или дачи новых русских… Но это вопрос времени…»
Подготовка к операции заняла несколько дней. Сперва Соколов съездил на кладбище и детально изучил место будущей акции. Плита лежала в тридцати-сорока метрах от пешеходных тропинок. Возможность человеческих жертв была минимальна. Для начинающего красного мстителя это было решающим фактором. Сестра Соколова, Наталья, говорила, что в то время Андрей был категорически против человеческих жертв.
Казалось бы, России появление своего «Сёкигуна» не грозит. При каждой из крупных российских компартий существует свое молодежное крыло. Возможностей проявить активность у молодых радикалов – хоть отбавляй.
Один из «молодогвардейцев» Нины Андреевой писал:
Предстоит большая работа! Однако резня и кровопролитие нам не нужны. Мы должны бросить все силы на строительство мощных региональных ячеек, способных совместить заботу о социально незащищенных стариках с решением насущных политических задач!
Во что большая работа выливается на практике, видно из опубликованного на той же странице отчета такой ячейки:
В нашей организации состоит около де
сяти членов. Коллектив по нынешним временам большой. Поручениями охвачены все, кроме тех, кто по состоянию здоровья не может их выполнять. Мы дежурим в райкоме, беседуем с посетителями. По пятницам в райком привозят хлеб, который мы по низким ценам продаем малоимущим.
К услугам посетителей подшивки нашей прессы. Собрания проводим раз в три месяца. Рассматриваем актуальные вопросы, делимся проблемами. Явка на собрания вполне удовлетворительная. Есть у нас и специальный стенд, на котором вывешиваем злободневные вырезки из газет. Конечно, не все гладко в нашей работе, но мы видим свои недостатки и стараемся их устранить…
Петербургские комсомольцы и пионеры квартируют при обкоме КПРФ. Подъезд выглядит запущенно. От роскоши коммунистических времен нет и следа. Внутри обкома двое пожилых, похожих на отставных полковников, мужчин вечно пьют чай и смотрят телевизор.
Два десятка выживших петербургских пионеров опекаются некрасивой двадцатипятилетней студенткой Сашей. Как-то я спросил ее: сложно ли сегодня прививать детям идеалы Компартии? Пионервожатая ответила, что прививать идеалы – не ее задача. Забот хватает и без того. Например, раз в два месяца Саша возит подшефных пионерок на прием к гинекологу.
С одной стороны, лидеры «взрослых» компартий заинтересованы в том, чтобы организация пополнялась за счет молодежи. С другой – чрезмерная радикальность комсомольцев может стоить партии лишения официальной регистрации с формулировкой «неконституционные действия». Пытаясь найти компромисс, лидеры рекомендуют молодежи применять силы в красивых, но безвредных акциях. Расписывать стены коммунистическими лозунгами, клеить листовки, портить рекламные щиты.
Газета молодых большевиков «Советская молодежь» рекомендовала:
Возьмите яйцо, проткните его в двух местах: сбоку и с тупого конца. Удалите содержимое. Шприцем заполните внутренность яйца черной краской и заделайте отверстие пластилином или клеем БФ. Такие бомбочки достают рекламные плакаты на любой высоте. Для меткости сперва прикидайтесь к цели камешком или снежком…
Вряд ли прикидки камешком или снежком могли показаться интересны радикалам, жаждавшим участия в реальной политике. Однако желающие начать войну граффити (настенных надписей) нашлись. Осенью 1997-го несколько общественных зданий в городе Уральске оказались расписаны коммунистическими лозунгами. Уральск расположен в Западном Казахстане, всего в двухстах километрах от Самары.
По факту «нанесения надписей крамольного и нецензурного содержания» местные власти заводят уголовное дело. Активисты студенческого движения и лидеры местного комсомола, близкого к ВКПБ Нины Андреевой, оказываются под стражей. У рядовых комсомольцев проводятся обыски. Оппозиционная печать утверждала, что санкции прокурора для их проведения получено не было. Милиционеры действовали на основании телефонного звонка одного из региональных руководителей.
22 декабря 1997 года перед Уральским горсудом предстают трое обвиняемых в нанесении «красных письмен». Двое из них – молодые рабочие, члены комсомола. Третий, Василий Николаев, – несовершеннолетний школьник. Подсудимые сидят в зале в наручниках.
Сразу после открытия суда один из комсомольцев выступает с заявлением, в котором утверждает, что еще три недели назад объявил голодовку:
Я знаком с голодом. Постоянные задержки зарплаты приводили к тому, что, стоя у станка, я иногда падал в голодные обмороки. Как бы тяжело мне ни было, хлеб, отобранный у народа, есть я не буду!..
Второй подсудимый, член обкома комсомола Сергей Колоколов, говорит, что все его признания, которыми располагает суд, были выбиты у него бойцами уральского ОМОНа. Именно после этих избиений у Колоколова обостряются хронические недуги внутренних органов.
Для съемок репортажа о суде над комсомольцами в Уральск приезжает бригада программы «Вести». Их не пускают в зал заседаний. Собравшиеся на процессе родственники обвиняемых скандируют: «Пресса! Пресса!» На следующий день здание суда окружают специально вызванные пятьдесят бойцов ОМОНа. Телевизионщикам приходится уехать ни с чем.
В защиту подсудимых выступают «Amnisty International» и объединение правозащитников «Хельсинки». Чтобы поддержать товарищей, в Уральск из Красноярска приезжает несколько членов ВКПБ. Внешний вид подсудимого Сергея Колоколова шокирует их.
Один из комсомольцев писал:
Стоя в клетке, Сережа корчился от боли. Его желто-зеленое лицо искажалось гримасами. В ходе судебного заседания ему стало особенно плохо, и судья была вынуждена отложить разбирательство на две недели…
Из тюрьмы Колоколов пишет письмо матери:
Здравствуй, дорогая мамочка!
Как ты себя чувствуешь? Как твое здоровье? У меня все хорошо и хорошие сокамерники. Сидим, разговариваем на разные интеллектуальные и жизненные темы. Настроение вроде нормальное. Правда, сначала скучал по дому, а потом адаптировался. Но скажу так: «Всю вселенную обошел, лучше дома не нашел»…
Хочется встретиться с тобой. Спасибо за передачки. Здесь страшные порядки с куревом, а вообще ты можешь приходить и покупать каждый день в магазине. Если можешь, то принеси какую-нибудь книгу, но не новую, а лучше старую. Можешь – мои брошюры Ленина и Энгельса. За меня не переживай.
Как там наши товарищи? Большой привет соседям по подъезду. Ну ладно, много воды лить не буду. До свидания, дорогая мамочка! Только в борьбе можно счастье найти, каждый готов до победы идти. Поддерживай связь с адвокатом и в обкоме.
Твой сын Сергей.
P. S. У меня снова обостряется болезнь. Мне нужна срочно консультация уролога, т. к. я состою на учете у данного врача. Поговори об этом с моим адвокатом и с Региной Аркадьевной. А также консультация невропатолога.
Полностью состояние здоровья Колоколова стало понятно только после того, как он вышел из тюрьмы. Зимой, в самые страшные уральские морозы, его вместе с еще одним арестованным комсомольцем перевели в камеру, в которой вместо стекла в окно была вставлена треснутая фанерка.
Когда Колоколов обратился за медицинской помощью, последовал отказ. Как только он был освобожден из-под стражи, ему пришлось сразу же лечь в больницу. Там Колоколову была сделана срочная операция.
Состояние комсомольца не улучшалось. Врачи стали готовиться еще к одной операции, но было поздно. 14 октября 1998 года Колоколов скончался. Ему только что исполнилось двадцать восемь лет. Суть правонарушения, за которое он попал в тюрьму, состояла в том, что он краской писал на стенах антиправительственные лозунги.
Юные коммунисты, которые пытались выйти в политику легальными путями, постепенно понимали – этот путь тупиковый. После подобных судебных процессов переход молодых радикалов к экстремизму становился лишь вопросом времени.
Долго ждать такого перехода не пришлось…
Глава 7
…и ад приходит в твой дом
Дело о Реввоенсовете
Все началось с того, что 1 апреля 1997 года в селе Тайнинское, неподалеку от Москвы, взлетел на воздух памятник императору Николаю II.Село расположено в живописной местности рядом с Мытищами. Скульптор-монархист Клыков на собственные деньги установил памятник, и два года тот простоял на берегу Оки. А в ночь на 1 апреля у жителей Тайнинского взрывной волной выбило стекла в домах. От самого памятника остался лишь белый постамент и торчащие из него царские лодыжки в сапогах.
У нас в стране террористы редко берут на себя ответственность за взрывы, но здесь исполнители решили подписаться. В лучших традициях «Красных Бригад» в редакции нескольких газет пришли факсы, подписанные полузабытыми аббревиатурами РККА (Рабоче-Крестьянская Красная Армия) и НКВД (Народный Комиссариат Внутренних Дел). Террористы писали, что таким образом они протестуют против попыток перезахоронить тело Ленина из Мавзолея.
О взрыве в Тайнинском говорили мало. Несколько газет опубликовали заметки о происшествии в разделе «Криминальная хроника». Местная прокуратура завела дело, заниматься которым всем было лень. Мнение милиционеров сводилось к тому, что какой-то из коммерческих структур «понадобилась земля из-под памятника, а страшные аббревиатуры – средство для отвода глаз».
13 мая в агентство «Интерфакс» приходит факсовое сообщение об образовании «РВС РСФСР». Тем, кто успел забыть детские рассказы Аркадия Гайдара, напомню: аббревиатура расшифровывается как Революционный Военный Совет. При нем учреждались армия (РККА) и милиция (НКВД). «Решение о взрыве памятника Николаю принял Ревтрибунал. Обжалованию и обсуждению оно не подлежит».
Сообщение было подписано неким Егором Чудновским. Телефонов и адресов не приводилось, на связь с Реввоенсоветом предлагалось выходить через Интернет. Впрочем, реакции не последовало и на этот раз. Страна не вздрогнула и не прослезилась. Террористов такое отношение к их акциям не устраивало.
Следующим объектом нападения был избран тоже памятник царю из династии Романовых, но гораздо более известный, чем творение Клыкова. На этот раз рабоче-крестьянские красноармейцы решили взорвать скандально известную скульптуру Петра I работы Зураба Церетели, которую как раз тогда заканчивали монтировать над Москва-рекой.
В ночь на 6 июля 1997 года Петр оказался заминирован. Памятник буквально нашпиговали адскими машинками. Всего было изъято семь пакетов с взрывчаткой, каждый по полтора-два килограмма. Этого количества хватило бы, чтобы уничтожить небольшой дачный поселок. По одной из версий, взрыва не произошло только потому, что в 5.32 (назначенный для взрыва момент) неподалеку от постамента террорист-взрыватель заметил целующуюся парочку. Проливать кровь боевики не стали и объявили памятник «условно-взорванным».
В ценах черного рынка стоимость японского пластида (взрывчатого вещества, которое было использовано при минировании) превышала $20 000. Еженедельник «Аргументы и Факты» писал, что если «условное уничтожение» – это шутка, то в России найдется не много людей, которым по карману так шутить. За расследование дела берется ФСБ.
Первые же проверки показали: следов официальной регистрации Реввоенсовета нигде в стране найти не удается. Также ни в Москве, ни в Петербурге не значился прописанным Егор Чудновский – человек, чьей фамилией были подписаны пресс-релизы террористов. Очень скоро дело берет под свой личный контроль директор ФСБ Николай Ковалев.
Спустя несколько дней прогремел новый взрыв. В ночь на 20 июля боевики заминировали мемориальную плиту в честь семьи Романовых на Ваганьковском кладбище. Плита была изготовлена тем же скульптором-монархистом Клыковым. На расположенной неподалеку стене колумбария красной краской из баллончика-пульверизатора было написано: «Зарплату – рабочим!» Ответственность за акцию взяла на себя «партизанская ячейка, входящая в подчинение РВС».
На этот раз о красных мстителях из Реввоенсовета заговорили, похоже, все. «До тех пор пока от взрывов РВС никто не пострадал, симпатии общества будут на стороне террористов», – писала «Независимая газета». «А если следующим будет петербургский Медный всадник?» – задавал вопрос «Московский комсомолец».
Через два дня после взрыва на кладбище премьер-министр Виктор Черномырдин заявил:
Случаям вандализма, надругательства над могилами, террористическим актам нет и не может быть оправдания. Никакие политические убеждения не могут служить оправданием для подобной низости. Виновные должны быть найдены и понести заслуженное наказание.
Черномырдин сказал, что ждет от федеральных силовых структур и московских властей энергичных действий. Дело было взято под контроль президентом Ельциным. Спустя месяц директор ФСБ Ковалев специально ездил в Кремль отчитываться по делу Реввоенсовета.
Война, мир и Ким Чен Ир
Смущенные пристальным взглядом сверху, спецслужбы начали проявлять активность. Зацепок у следствия не было, и спецслужбисты берутся за разработку леваков из легально действующих организаций. В тот же день, когда Черномырдин сделал заявление по поводу террористов, больше десятка столичных леваков были доставлены в ФСБ.Допросы длились по четырнадцать часов без перерыва. У американской анархистки Лоры Акай, работающей в Москве, оперативники изъяли кухонные приправы в тюбиках, стиральный порошок и косметику – все это было передано для химической экспертизы. Подумав, следователи конфисковали и дорогой компьютер Лоры. Некоторые леваки начали всерьез подумывать о том, чтобы на время уехать из страны.
Вечером 22 июля дачу редактора московской газеты «Бумбараш-2017» Павла Былевского окружили автоматчики. Весь дом был сантиметр за сантиметром обыскан. На прилегающем участке агенты даже пытались что-то копать. Допрос Былевского продолжался несколько часов, но результатов не дал.
После того как он был отпущен из здания на Лубянке, за ним было установлено постоянное наружное наблюдение. На собранной через несколько дней пресс-конференции Былевский жаловался, что прослушиваются даже очень личные телефонные переговоры, а «наружка, пущенная по нашему следу, роняет из карманов удостоверения и часто работает в нетрезвом виде».
Павел Былевский – не последний человек среди московских леваков. Ему скоро сорок, а в политику он пришел в 1989-м молодым кандидатом философских наук. Сперва возглавлял московский комсомол, быстро стал депутатом Пролетарского райсовета Москвы.
С середины 90-х Былевский является владельцем небольшого издательского комплекса ТОО «Социум-К», доходов от которого хватает на содержание жены и троих детей: дочери Юлии и сыновей Ярослава и Всеволода. Заказчиками Былевского были спикер парламента Руслан Хасбулатов и вождь курдских сепаратистов Абдулла Оджалан. Некоторые заказы приходили даже из Северной Кореи, от вождя Ким Чен Ира.
Летом 1997-го Былевский возглавил молодежную организацию РКСМ(б), которая откололась от наследника официального комсомола – РКСМ. В «официальном» комсомоле первая буква «Р» означала «Российский», и он был ориентирован на коммунистов из КПРФ. В организации Былевского буква расшифровывалась как «Революционный», и ориентировалась она на коммунистов из Российской коммунистической рабочей партии Тюлькина. В организацию вошло несколько сотен радикально настроенных молодых людей из 21 региона страны.
Уже на учредительном съезде нового комсомола заместитель Былевского говорил, что «пополняться касса грядущей революции будет из буржуйского добра в меру наших организационных возможностей». Устав, в котором имелось положение о революционном терроре, комсомольцы решили официально не регистрировать. Первоочередной задачей было признано «перестать сюсюкать и перейти наконец к более решительным действиям».
Официальным органом РКСМ(б) являлась газета «Бумбараш-2017», редактором которой и был Былевский. Один из петербургских журналистов писал:
«Бумбараш» похож на скучные и бесцветные коммунистические газетки не больше, чем ракетный крейсер на баржу. Он сверхрадикален, левее него только стенка. Если предел мечтаний «взрослых» коммунистов – всеобщая стачка, то газета регулярно зовет к экспроприациям, терактам и вооруженному восстанию. Заголовки типа «Как, кого и за что мы будем пытать» говорят сами за себя.
Легко читающиеся исторические статьи. Профессиональные советы по дракам с ОМОНом, написанные сочувствующими коммунистической идее сотрудниками МВД.
Карикатуры, комиксы, частушки – поневоле захочешь что-нибудь взорвать!..
Именно публикации «Бумбараша-2017» позволили следствию выйти на след Реввоенсовета. Самый первый факс об учреждении РВС пришел в агентство «Интерфакс» 13 мая. «Бумбараш» же опубликовал уставные документы Совета еще в апреле, через день после самого первого взрыва в Тайнинском. В первой подборке документов содержались Устав и Программа Реввоенсовета. В той, что была опубликована следом, – приказ «Об исключении из рядов РККА бойца, проявившего трусость при взрыве Николая II». В конце апреля было опубликовано еще несколько документов РВС.
На все вопросы следователей Былевский отвечал, что получил тексты по Интернету и понятия не имеет, откуда они взялись. Придраться было не к чему, и Былевского отпустили. Однако, начав копать вокруг «Бумбараша», спецслужбы задержали нескольких комсомольцев, близких к редакции. Через три дня после теракта на Ваганьковском кладбище обвинение было предъявлено восемнадцатилетнему Андрею Соколову.
Стань красным!
Что послужило толчком к аресту Соколова – мнения на этот счет расходятся. Пресс-служба ФСБ утверждала, что после допроса Андрей сам раскаялся и во всем признался. Оппозиционная же пресса писала, что арест Соколова был вызван «доносом одного из наших бывших товарищей» и что за информацию ФСБ заплатило осведомителю приличные деньги.На террориста, как их показывают в кино, Андрей не похож. Выше среднего роста, спортивная осанка, светлые волосы, очки в толстой оправе. Когда говорит, стесняясь смотрит вниз и слегка улыбается. Этакий студент-отличник.
В Москве Андрей жил всего несколько лет. Родители его были разведены. Мама работала в поликлинике, но на зарплату медсестры в катастрофически дорогой Москве ей с сыном было не прожить. Они уехали из столицы на Украину, в деревню, мать принялась огородничать. Что-то съедали сами, что-то продавали на рынке. Когда Соколова арестуют, его родители будут в шоке.
На Украине Андрей закончил школу, после чего вернулся в Москву и поселился в квартире старшей сестры. Новых друзей молодому человеку завести не удалось, знакомые девушки тоже остались на Украине. Музыка его не интересовала.
Сказать, что Андрей пришел в радикальную политику, нельзя. Политика пришла к нему сама. В 1996-м парня должны были призвать в армию, ему угрожала отправка в Чечню. Погибать в горах Андрей не хотел. Несколько раз он ходил на антивоенные митинги. Атмосфера понравилась, он стал ходить на митинги чаще. К 1997 году сошелся с РКСМ Былевского.
Во время своего первого после освобождения из тюрьмы интервью Соколов рассказывал мне, что в школе по поведению у него была всегда твердая четверка. «Ребята в Москве очень удивлялись, что я не только не употребляю наркотиков, но даже ни разу в жизни не пробовал пива». Сугубо положительный молодой человек. Однако чем дальше, тем более радикальными мерами он предлагает бороться с режимом.
Одна из радикальных отечественных газет писала о Соколове:
Он вышел на нас во время какой-то из тусовок. Худой, нестриженый, с немного остервенелым взглядом под стеклами очков. Честный, но слишком уж прямой парень. Должно быть, так выглядели первые, еще не уверенные в себе народовольцы.
Закончив ПТУ, Андрей работал в пекарне, конспектировал Ленина. Из «мелкашки» стрелял по мишеням, нарисованным на портретах Ельцина и Зюганова. Его руки были обожжены. Один знакомый анархист объяснял, что, мол, Андрей балуется с пиротехникой и по ночам испытывает свои игрушки в Измайловском парке.
Андрей предлагал радикализировать тот или иной митинг при помощи бутылок с зажигательной смесью и взрывпакетов. Наверное, в какой-то момент он понял, что ни одна из зарегистрированных организаций на такое не пойдет, и перешел к самостоятельным действиям…
Впрочем, так же как боевики из РАФ и «Красных Бригад», начал он не с террора, а с красивой пропагандистской акции. 22 апреля 1997 года, в день рождения Владимира Ленина, он и еще несколько «малолетних анархистов и панков» закидали тухлыми помидорами Геннадия Зюганова.
Еще за месяц до этого несколько экстремистских молодежных групп (включая такую, как «Московское региональное отделение Революционного Движения Тупак Амару») объявили, что оставляют за собой право забрасывания Зюганова тухлыми помидорами и яйцами при каждом его публичном выступлении. Делалось это «в знак протеста против неоправданного использования Зюгановым коммунистической фразеологии, на которую он потерял всякое право».
Акция 22 апреля называлась «Гена, стань красным!». Как писал обозреватель «Независимой газеты», акция получилась живописной: КРАСНЫЕ радикалы на КРАСНОЙ площади забрасывают лидера «КРАСНОЙ» оппозиции КРАСНЫМИ помидорами.
Зюганов, человек от природы обидчивый, склонный к немотивированным перепадам настроения, в тот момент совершенно потерял лицо. По свидетельству очевидцев, он топал ногами и орал, чтобы молодых экстремистов немедленно отдали под суд. Телохранители Зюганова довольно серьезно избили одного из помидорометателей.
После акции Соколов провел в КПЗ трое суток. На него завели уголовное дело. Вскоре зюгановская газета «Советская Россия» пишет об инциденте и помещает домашний телефон Андрея. Ему начинают звонить и угрожать. Вдобавок ко всему он лишается работы. По телевидению много говорили о нападении, и директор пекарни, где он работал, решил, что экстремист ему на предприятии не нужен. Оказавшись на иждивении у сестры, Андрей окончательно решает уйти в террор.
Что прежде всего необходимо политическому террористу? Разумеется, взрывчатка. На заре ХХ века для тогдашних бомбометателей это была проблема номер один. В феврале 1905 года пиротехник Боевой Организации эсеров, двадцатитрехлетний Альфред Швейцер выпаривал нитроглицерин, который предназначался для казни министра внутренних дел. Не спавший перед этим несколько суток Альфред выронил из дрожавших рук колбу с раствором и был разорван на куски. Гостиница «Бристоль», где он снимал комнату, была почти полностью разрушена. Стулья из его комнаты взрывом забросило в окна стоящих напротив домов.
Спустя тридцать лет бывший глава Охранного отделения Герасимов, осматривавший в то утро место происшествия, писал:
Я был готов к самому худшему, но то, что я увидел, превосходило все представления. Обстановка комнаты и обломки стен лежали подобно куче мусора, и все эти обломки были тут и там усеяны частицами человеческого трупа.
Поблизости вывороченной оконной рамы лежала оторванная человеческая рука, плотно сжимающая какой-то металлический предмет…
Технический прогресс не стоит на месте. Сегодня изготовить взрывное устройство по силам даже школьнику. Соколов пробовал экспериментировать с пиротехникой, еще живя на Украине. Вместе с соседними мальчишками он мастерил «хлопушки» и подрывал взрывпакеты. Одним из взрывов ему выбило два нижних зуба.
Оказавшись в Москве, он всерьез занялся изучением химии. Пособием, по которому он изучал взрывное дело, была знаменитая «Поваренная книга анархиста» американца Уильяма Пауэлла. В 1995-м этот труд был переведен и издан в России анонимным левацким издательством. Публикация наделала много шуму.
Помимо советов по выращиванию марихуаны и рекомендаций, куда ткнуть человека железным штырем, чтобы гарантированно убить, в «Поваренной книге» приведено множество рецептов изготовления бомб из самых простейших подручных материалов.
Пауэлл писал:
Данные рецепты изготовления взрывчатых веществ могут быть реализованы любым человеком в условиях собственной кухни. Их применение является глубоко волнующим реальным переживанием. Акт возмездия будит самые возвышенные чувства. Взрыв – это воплощение всеобщих дум угнетенного народа, сопровождаемое невиданным эмоциональным накалом.
У меня есть друг, который занимался подрывными работами на Среднем Востоке. Он рассказывал, что в момент взрыва испытывал чувство, очень уж напоминающее половой оргазм…
Именно по рецептам «Поваренной книги» Соколов изготовил взрывное устройство, которое рвануло на Ваганьковском кладбище.
«Самое интересное, что до того как я взорвал эту плиту, она пролежала несколько лет и никому во всей стране не была интересна», – рассказывал мне Соколов. Мемориальную плиту Романовых несколько раз показали по телевизионным каналам НТВ и ОРТ.
Страна готовилась к торжественному захоронению царских останков, найденных под Екатеринбургом. Сюжеты о монархических мемориалах были в моде. После того как он посмотрел эти репортажи, цель была намечена. Позже он говорил мне: «Конечно, лучше взрывать „мерседесы“ или дачи новых русских… Но это вопрос времени…»
Подготовка к операции заняла несколько дней. Сперва Соколов съездил на кладбище и детально изучил место будущей акции. Плита лежала в тридцати-сорока метрах от пешеходных тропинок. Возможность человеческих жертв была минимальна. Для начинающего красного мстителя это было решающим фактором. Сестра Соколова, Наталья, говорила, что в то время Андрей был категорически против человеческих жертв.