- Если что-то и внушает мне отвращение, так это оплакивание покойных, заметила Пола, поднимаясь с мужем по ступеням особняка. - Думаю, живым нужно как можно скорее вернуться к полноценной жизни, не придавая смерти излишнего внимания.
- Судя по тому, что я знаю о твоем отце, он поддержал бы подобную мысль, согласился Майлз.
Ленч был сервирован на буфетной стойке. К Поле подошел Филип Розен. На лысом менеджере красовался темно-синий костюм, жилет которого казался ему узковатым.
От него пахло трубочным табаком.
- Мне хотелось бы, чтобы вы с мужем пришли сюда завтра утром, в одиннадцать, - сказал Розен. - Видите ли, я был не только менеджером Дункана, но и персональным поверенным. Завтра я собираюсь огласить завещание.
Пола отложила вилку.
- Завещание? Но при чем здесь мы?
- Сейчас я не могу отвечать на вопросы, - улыбнулся он. - Но, пожалуйста, приходите.
Он отошел, и Пола заспешила на другой конец комнаты к мужу, просматривающему стопку нот на рояле.
- Майлз, - тихо позвала она, - Розен хочет, чтобы мы пришли завтра на оглашение завещания. Как ты думаешь, оставил нам что-нибудь Дункан?
Майлз поднял глаза от нотной стопы. Казалось, эта новость ничуть его не затронула.
- Это было бы неплохо.
- Неплохо? Просто потрясающе! Нам бы очень пригодились наличные. Какова на твой взгляд, может быть сумма?
- Откуда мне знать? Может, пять сотен долларов, а может и ничего. Что толку делить шкуру неубитого медведя?
- Помнишь, но все же так приятно об этом думать. Пять сотен! Куда бы нам их пристроить? Если мы их получим, ты позволишь мне купить портативную мойку для посуды?
- Хочешь сказать, что тебе до смерти мыть посуду?
- О нет, - простонала она. - Обожаю мыть посуду в вашей мини-раковине. Это мой ежедневный праздник...
***
Оглашение завещания должно было состояться в библиотеке на втором этаже. Беннет проводил Майлза и Полу наверх, где, поднявшийся из-за антикварного стола Филип Розен с улыбкой подал им руки.
- Как раз вовремя. Прекрасно. Присаживайтесь: мы вскроем конверт, как только придет Роксанна.
Они уселись в кресла, а Филип вновь занялся своими бумагами. Пару минут Пола сидела спокойно, подавляя в себе надежды на возможное упоминание в завещании. Потом вспомнила похороны и, повернувшись, посмотрела на угловую полку с коллекцией фарфоровых фигурок. Там на своем месте - посредине - стоял флакон с молчаливо вопящими на пузатых стенках гротескными головами Горгоны. И снова она задумалась над религиозным символом вещицы и странностью обычая выливать содержащееся в нем масло на гробы. Она подумала о человеке в черном дерби, пристально глядевшим на нее от могилы Дункана Эли. Пола решила, что если человек в черном - типичный адепт этой конфессии, то стоит держаться от нее подальше.
Она потянулась было за сигаретой, но, глянув на Майлза, молчаливо просматривающего "Ньюс-уик", с неохотой отбросила мысль о никотине. Ее беспокойный взгляд устремился к выходу комнаты, и она вспомнила канун Нового года и стоящего там Робина. Сейчас тот страх показался глупым, но она помнила, как неприятно и вполне реально подействовал он на нее тогда.
Она перевела взгляд на книжные полки рядом с дверью. Во второй снизу стоял ряд книг в кожаных переплетах, говорящих о том, что им по меньшей мере сто лет. Некоторые казались еще старше, относясь, по-видимому к восемнадцатому веку. Прищурясь, она попыталась было разобрать мелкий шрифт на корешках, но едва успела прочесть пару слов, как в комнату вошла Роксанна.
- Прошу извинить за опоздание, - произнесла она, занимая место рядом с Полой, - но из Чикаго позвонила одна из дальних кузин Дункана и мне пришлось сообщить ей о происшедшем. Я совершенно забыла о ее существовании и это лишь усложнило мне задачу.
- Никто не в силах помнить всех родственников, - заметил Филип. - Итак, все готовы и я вскрываю конверт! Подняв нож с костяной рукоятью, он взрезал клапан большого плотного конверта.
- Дункан сделал завещание пять лет назад, но оно лишь предшествовало этому, составленному им на Новый год, в Нью-Йорке. Свидетелями были: Беннет, Сидней Рэймонт и я. - Он кашлянул и прочел:
"Я, Дункан Мобрей Эли, житель административного центра Манхэттен в городе Нью-Йорк, находясь в здравом рассудке и памяти, диктую и заявляю свою последнюю Волю и Завещание, тем самым аннулируя все ранее составленные. В подтверждение моей симпатии к Майлзу Кларксону, я дарю и завещаю ему один из моих роялей "Стенвэй" и последнюю коллекцию нот в его личное пользование в надежде на пробудившийся в нем интерес к музыке, к которой, по моему убеждению, у него есть незаурядный талант.
Пункт второй. Более того, я приказываю моим поверенным в течение недели после моей кончины выплатить означенному Майлзу Кларксону сумму в пятьдесят тысяч долларов наличными, для чего необходимо снять с моего личного счета. Эту сумму я дарю означенному Майлзу Кларксону для его поддержки и обеспечения, надеясь, что он использует ее в дальнейшей музыкальной карьере, если изберет таковую."
Дальнейшее Пола не слышала...
" Пятьдесят тысяч долларов! Пятьдесят тысяч..." - Она посмотрела на мужа. У него был удивленный вид, но она почувствовала, что он притворяется, казалось будто он обо всем уже знал, но не хотел, чтобы Пола догадалась.
На нее с улыбкой глядела Роксанна.
" И она знала, - решила Пола. - Более того, Роксанна не возражает и, похоже, рада этому!"
***
- Не пойти ли нам в "Плаза", чтобы отпраздновать событие? - спросил Майлз через полчаса, когда они вышли из особняка.
- Отпраздновать?! - воскликнула Пола. - Да мы просто обязаны напиться в стельку!
Через двадцать минут они сидели в уголке отделанного дубом бара и смаковали шампанское.
- До сих пор не могу поверить. Ей Богу! Пятьдесят тысяч! Послушай, ведь он знал тебя меньше двух месяцев!
- В самом деле, можно сойти с ума... Я думал, ты бросила курить.
Пола жадно затянулась. Она не касалась сигарет четыре дня и находилась на грани срыва.
- Сейчас мне нужна одна сигарета. Чтобы отпраздновать. Завтра я брошу. О, Майлз, ты только представь! Пятьдесят тысяч - я едва со стула не упала, услышав это! И самое удивительное - Роксанна вовсе не возражает. Она даже рада, что мы их получили.
- Ничего удивительного. Ведь она получила остальное, что составляет около четырех или пяти миллионов зелененьких. Что для нее пятьдесят тысяч?
- Но рояль и ноты должны быть для нее дороги как память. Впрочем, не похоже, что она расстроена, а я совершенно не испытываю чувства вины. Ведь ты знал об этом?
- О чем?
- О том, что он кое-что тебе оставит?
- Пожалуй, догадывался. Иначе, нас не пригласили бы на слушание.
- Понимаю, но разве ты не знал еще раньше? И хранил это в тайне, чтобы удивить меня. Глупенький!
Она рассмеялась и наполнила бокалы. От шампанского и никотина у нее кружилась голова.
- Что ж, он намекал мне, но я не ожидал такой большой суммы. Наверно, я понравился ему больше, чем предполагал.
- Подумать только, а я его так невзлюбила! И считала убийцей! О Дункан Эли, сейчас я просто обожаю тебя!
Хмыкнув, она отхлебнула серебристый напиток. Майлз с любопытством поглядывал на жену.
- Повтори-ка, кем ты его считала?
- Сам знаешь. Все эти безумные истории, выдуманные мною, чтобы объяснить его милое расположение. Как я ошибалась!
- Но кого именно ты считала его жертвой? Пола уставилась на него.
- Его жену. Разве ты не помнишь? Я говорила тебе, что он, вероятно, выдрессировал собаку-убийцу. Или же это сделал Робин. Я уже рассказывала.
- Ах да, - нахмурился Майлз. - Настолько глупая мысль, что я совершенно о ней забыл., - Верно, глупая мысль... Подумай-ка, Майлз: мы можем положить деньги под три или четыре процента и, когда Эбби подрастет до колледжа, запросто оплатим его. Разве это не чудесно?
- Не обязательно вкладывать все деньги. Половины суммы хватит для Эбби. Думаю, остальное следует потратить на себя.
- И на что же?
- Ну, во-первых, купим тебе мойку для посуды, - улыбнулся Майлз.
- Не возражаю. Мойку! Наконец-то сбываются мечты!
- А во-вторых, как давно мы были с тобой в отпуске? В настоящем отпуске?
Глаза Полы радостно округлились.
- Майлз, мы в самом деле можем себе это позволить?
- Почему бы и нет? Мы его заслужили. Не очень долго, но, скажем, дней десять на Барбадосе...
- Нет, на Бермудах! Знаю, сейчас это не модно, но мне нравится и это недалеко. Плывем на Бермуды!
- Пусть Бермуды! Сможем ли мы оставить Эбби с Мэгги?
- А почему бы не взять ее с собой?
- И сорвать с занятий?
- Пожалуй, ты прав. Она останется с Мэгги... Бермуды! - снова просияла Пола. - Майлз, когда же мы отправимся?
- Как только придет чек.
- Это похоже на наш второй медовый месяц. Тропическое солнце, коралловые пляжи. Боже, как я этого хочу!
Майлз наполнил ее бокал. Она смотрела на пляшущие в вине веселые пузырьки и в голове у нее вдруг промелькнули кожаные корешки книг из библиотеки Дункана. "Саддуцизмус Триумфатус" Жозефа Глэнвиля - надпись на одной их них; "Де ля Демономаниа дес Сорсьерс" Жана Бодена на другой.
Медленно глотнув шампанское. Пола спросила:
- Майлз, тебе не кажется, что "нетрадиционная" религия Дункана как-то связана с сатанизмом? Казалось, он удивился.
- С чего это ты взяла?
- Знаешь, я увидела в его библиотеке пару книг и, похоже, они касались демонологии и теперь мне, вдруг, показалось, будто он имел какое-то отношение к оккультизму. В общем, если припомнить странный ритуал на похоронах...
- Да, он интересовался этим, но не думаю, что он это практиковал.
- Интересовался? Что ты имеешь в виду?
- Ну, у него это было чем-то вроде хобби. Он говорил, что собирает оккультные книги, но вообще-то, делает это шутки ради. Он никогда не относился к ним серьезно. Да и кто относится?
- Наверно, ты прав, - согласилась она, вновь пробуя шампанское. - Я не разбираюсь в таких вещах, но мне это кажется глупостями. И все же хотелось бы узнать конфессию Дункана..
Слегка улыбнувшись, Майлз поднял бокал.
- Судя по завещанию, он верует в меня.
- Слава Богу! - подтвердила Пола.
Глава 2
Вопреки сомнениям Полы, пролившийся над ними "золотой дождь" оказался реальностью и через три дня Майлз позвонил ей в "Бич Бам", чтобы сообщить о намечающейся днем доставке в дом рояля.
- Но как же они внесут его в дверь? Рояль настолько огромен..
- Они поднимут инструмент лебедкой и втянут внутрь через окно.
- Пожалуй, я приеду. Не попросить ли заодно вывезти наше пианино?
- Можно и попросить.
Пола повесила трубку и Мэгги спросила:
- Какой рояль?
Не доверяя удаче. Пола держала завещание Дункана в тайне от подруги. Теперь она рассказала о нем Мэгги. Компаньонка едва не задохнулась от изумления.
- Пятьдесят тысяч долларов?
- Разве это не чудо? - подтвердила Пола. - Плюс один из его концертных роялей и все его ноты - бесценные, как считает Майлз, с собственноручными пометками и примечаниями Дункана...
Мэгги облокотилась о прилавок.
- Почему же со мной не происходит ничего подобного? Дорогая, я очень за тебя рада... Нет, лгу: я просто позеленела от зависти, но все же...
- И если мы действительно получим деньги, то отправимся в отпуск на Бермуды.
- Будь добра, помолчи, иначе меня вытошнит. Не удивительно, что Майлз был с ним так любезен.
- Майлз не ублажал его, - нахмурилась Пола. - Это Дункан ублажал Майлза. Он всегда хотел сына и, осознав, что умирает, решил как бы усыновить Майлза.
- Я вовсе не хотела тебя обидеть...
- О, знаю. Послушай, тебе нравится наше пианино? Звучит оно ужасно, но твоим малышам может понравиться.
- Ну конечно. Сколько?
- Нисколько.
- Не глупи.
- Перестань. Возьми его, оно не стоит и пятерки. Набросив пальто, Пола направилась к дверям.
- Помни, теперь я наследница - Леди Баунтифул, раздающая подарки. Не заказать ли перевозку пианино к тебе на дом?
- Хорошо. Я позвоню привратнику. И - спасибо, Пола! От души поздравляю!
Пола послала ей воздушный поцелуй и торопливо выскочила на Бликер-стрит.
"Как весело быть богатой, - подумала она. - Богатство обладает явным преимуществом перед бедностью!"
***
Собравшаяся около дома порядочная толпа наблюдала за тем, как рабочие ловко поднимали "Стенвэй" на лебедке к окну третьего этажа. Огромный черный ящик медленно вращался на ремнях. Следившей за ним с тротуара Поле казалось, что он вот-вот рухнет, но перевозчики знали свое дело. Через час "Стенвэй" занял место в зале верхнего этажа, а пианино оказалось в фургоне. Грузчики согласились отвезти его на квартиру Мэгги за двадцать пять долларов, выплаченных им Майлзом.
- Да он занял всю комнату! - простонала Пола, глядя на установленный под световым люком рояль.
- Верно, - согласился Майлз, присаживаясь к инструменту. - Но он того стоит. Не правда ли, - красавец?
- Всего лишь одна модификация пианино. Но мне неясно, сможем ли мы теперь устраивать вечеринки?
- Что ж, позволим гостям посидеть а-ля Элен Морган на рояле. - С этими словами Майлз пробежал пальцами на клавиатуре, а затем атаковал Этюд для черных клавиш. Он пару раз ошибся, но сыграл на удивление хорошо.
- Тебе нужно снова заниматься, - заметила Пола, когда окончилась пьеса. Прозвучало лучше, чем я когда-либо слышала.
Он поднялся, разминая пальцы.
- Давно не занимался. Чертовски закостенели мышцы. Дело в том, что на этом рояле у любого прозвучит прилично.
Опустившись на колени, он принялся вскрывать пять больших коробок, доставленных вместе с инструментом. В них находились все партитуры Дункана Эли и большинство были довольно старыми. Подняв одну из тетрадей, Майлз перелистал ее.
Второй концерт для рояля Брамса. С пометками о темпе и фазировке рукой Дункана. На первой странице надпись: "Исполнено в Альберт-Холле, февраль 1923, с оркестром Бичема". Представляешь? Бичем! Подобные вещи бесценны...
- Удивительно, что он не завещал их Джульярдскому колледжу или кому-нибудь, кто сможет ими воспользоваться.
- Я смогу извлечь из них пользу, - спокойно заметил Майлз.
***
Чек пришел заказным письмом на утро следующего понедельника. Майлз положил всю сумму, за исключением двух тысяч, на счет под проценты, а две тысячи - на текущий счет. К среде Эбби оказалась у Мэгги, а Майлз с Полой - на пути к Бермудам. Они остановились в Элбоу Бич. Погода была прекрасной и в первый же день они поджарились на солнце.
- Я всегда остаюсь на солнце слишком долго, - пожаловалась Пола. - Когда же я поумнею?
- Я тебя вылечу, - пообещал муж.
Они находились в своем номере на четвертом этаже и смотрели из окна спальни на океан. Майлз расстегнул на ней крючки купального костюма.
- Что ты делаешь, безумец?
- Натру тебя "Нокземой". Ведь ты не хочешь, чтобы пострадал купальник?
Она замерла, и Майлз принялся нежно втирать "Нокзему" в ее покрасневшие плечи и спину. Затем обошел ее спереди и обработал лицо, грудь и живот.
- Довольно сексуальное ощущение, - промурлыкала она. - Но зачем наносить "Нокзему" на грудь? Она вовсе не загорела.
- Потому что мне это нравится, - ответил он. - А теперь намажь немного на меня.
Она подчинилась, помассировав кремом его сильные руки и спину и перейдя к мускулистым груди и животу. Потом он обнял ее и прижал к себе. Скользкая от "Нокземы" плоть соприкоснулась с чмокающим звуком. Он медленно потерся торсом о ее грудь. Это было совершенно необычное ощущение.
- Майлз, - прошептала она, - что за дикость... Он поцеловал ее и повел к двухспальной кровати.
- Милый, да мы же перемажем "Нокземой" все простыни!
- Это проблема отеля. Ведь у нас - второй медовый месяц, не так ли?
Он стянул плавки. Как обычно, она замерла при виде его стройной наготы.
- Чудесный медовый месяц, - согласилась она, вышагивая из купальника.
Когда все кончилось, она счастливо потянулась в постель.
- Майлз!
- Что?
- Можно я выкурю сигарету?
- Нет.
- Жадина!
Она прикусила губу и глубоко вздохнула. Мэгги говорила, что это лучший способ перебороть тягу к никотину. Через три минуты глубокого дыхания желание утихло.
Она принялась считать. За последние десять дней они занимались любовью, как минимум, пятнадцать раз. Это было значительным превышением их обычной практики. Пола не жаловалась: ее волновала новая сексуальность Майлза и его повышенная страстность в интимные моменты. Но она не могла понять, откуда исходила эта перемена, и решила, что свалившееся на них богатство придало ему недостающую уверенность. Она заметила, что в высококонкурентном обществе мужские качества зачастую напрямую зависят от способности делать деньги. Но делать их в начале литературной карьеры сложно, каким бы ни было гормональное состояние автора. До сих пор Майлз мало зарабатывал, но теперь вдруг завладел большой наличностью. Это не только польстило его самолюбию, но и усилило "либидо", решила она, улыбаясь мысли о психологической зависимости мужчины-самца.
- Майлз!
- Да?
- "Лю" тебя!
- Не понял?
- Я сказала "лю". Молчание.
- Ну?
Он сел на постели и уставился на нее.
- Какого черта означает это "лю"?
Ей показалось, что он начинает терять память.
***
Они поужинали при свечах в ресторанчике возле Хамильтона. Пола вспомнила, как обедала здесь лет десять назад, побывав с несколькими подругами на Бермудах во время весенних каникул.
- Когда-то здесь была лучшая на острове кухня, - заметила она, изучая вместительное меню вместе с мужем. - И самая дорогая, - добавила она, содрогаясь при виде высоких цен.
- Кого волнует, сколько это стоит? Я голоден.
- Прекрасно, Говард Хьюз.
- Может, сделаем одинаковый заказ?
- О, Майлз. Я не хочу бифштекс - мне хочется что-нибудь из французской кухни. Он холодно взглянул на нее.
- Я и не собирался его заказывать.
- Но ты всегда...
Нахмурясь, он подозвал официанта. Осведомившись, был ли шеф-повар настоящим французом и где он обучался, Майлз сделал пространный заказ из четырех блюд, сопровождаемых отборными винами и коньяком к десерту, Пола была поражена.
- Майлз, с каких это пор...
- С каких пор я заинтересовался хорошей кухней? - прервал он, - С момента, когда бросил курить. Ты не замечала, насколько лучше ощущается вкус пищи, если поры языка не забиты смолой?
- Да, но откуда такое знание всех этих тонкостей?
- Ты же знаешь, я два года занимался французским, и не безуспешно. Кроме того, Пола, мне сдается, что дома, в Нью-Йорке, нам следует сделать с кухней нечто большее, чем приобретение новой мойки. Наш холодильник просто пожароопасен. И отсутствует место для стойки. Думаю, нужно оборудовать кухню по-новому, чтобы можно было хозяйничать, не спотыкаясь друг о друга.
- На это уйдет куча денег!
- Тысячи три-четыре, но это оправдывается. Конечно, придется договориться с домовладельцем. Например, получить от него пятилетнюю аренду в обмен на деньги, которые мы потратим на переоборудование. Думаю, он на это пойдет. Ты согласна?
- Вот уж не знаю, - глубоко вздохнула она, борясь с тошнотой от выкуренной сигареты.
- Ты не хочешь новую кухню?
- Конечно хочу. Но деньги...
- Подумай о том, сколько мы сэкономим на сигаретах.
- Не так уж и много.
- В конечном итоге достаточно. И сэкономленное на сигаретах я предполагаю вложить в качественную пищу.
- Тебе всегда нравилось то, что я готовила.
- Не в этом дело. Скорее в том, что ты страдаешь, находясь в этом жалком помещении. Необходимо наслаждаться жизнью, большую часть которой составляет кухня и ее производное.
Лицо Полы покраснело от сдержанного дыхания. Она выдохнула.
- Пожалуй, ты прав. Ведь жизнь дается лишь раз, да?
- Верно, - слегка улыбнулся он. - Живешь лишь раз...
***
Всю следующую неделю они плавали, катались на велосипедах, играли в гольф, танцевали, ныряли с аквалангами, занимались любовью и приобрели прекрасный загар. Пола никогда не отдыхала так замечательно и раньше не замечала подобной активности в муже. Но две вещи портили ей настроение. Первое - роман. Хотя она и не ожидала, что Майлз возьмется работать в отпуске, но ей уже казалось, что он совершенно потерял интерес к книге. Она не могла объяснить, откуда это предчувствие, но доверяла своему инстинкту. Майлз и раньше "выдыхался" на некоторых романах, о чем стыдился ей рассказывать. Зная, как много времени он потратил на эту работу, она боялась даже подумать, что он "выдохся" и сейчас.
Однажды во время игры в гольф в клубе Мид-Оушн она вскользь заметила:
- Ты все еще рассчитываешь закончить роман за четыре месяца?
Майлз следил за длинной пробежкой маклера-англичанина. Он повернулся и непонимающе уставился на нее.
- Роман? Ну да, пожалуй. Хочешь повести первой? Она оставила разговор, понимая, что мысли его витают далеко от работы. Управляясь с мячиком, она думала о том, что в последнее время голова у него забита множеством идей. Как раз это и беспокоило Полу во-вторых. Что-то изменилось в ее муже и подтверждением служили разные мелочи: повышенная сексуальность и энергичность в всем, чем он занимался. Раньше он был довольно инертен и мечтателен, теперь же постоянно находился в движении и явно наслаждался физической активностью.
Но было и нечто более важное: его мозг, казалось, внезапно закрылся для нее. Раньше они общались легко и быстро, а теперь почему-то такое общение прекратилось. Они разговаривали, но не общались.
"Он переключился на другой канал, - думала она, замахиваясь клюшкой и пытаясь сосредоточиться на мячике. - Это наилучшее объяснение тому, что происходит. У него не только резко ухудшилась память, но и произошло переключение менталитета. Или же он настолько изменился?"
Она ударила, непроизвольно зажмурясь. Мяч слегка прокатился вперед и замер перед ее левой ногой.
- Проклятье, я никогда не усвою эту дурацкую игру! Можно попробовать еще раз?
- Это обойдется в штрафной удар.
- Какая низость.
Она вновь установила мячик, вызывая недовольство стоящих позади игроков.
"Я знаю, что мои мысли безумны, но он в самом деле изменился. Возможно, лишь временно. Боже, как я надеюсь на это!"
Она размахнулась и ударила. Мяч взмыл в воздух, ушел вправо и, перелетев через валун, упал в океан.
- Ненавижу эту игру! - простонала Пола. "А вдруг что-то произошло с его мозгом? - подумалось ей. - Какая-то опухоль, умственное расстройство или неведомая страшная болезнь?.. Нет, не может быть. Он никогда на казался более здоровым и энергичным. С ним ничего не могло случиться. Или все же могло? Боже, я начинаю сосредоточиваться на нем, как сосредоточивалась на Дункане и Роксанне. Немедленно перестань! С ним все в порядке. Абсолютно. И если он кажется чуточку другим что ж, деньги меняют людей. Они и меня сделали другой...
Впрочем, я не могу пожаловаться на его повышенную сексуальность. Да, в этом смысле жаловаться не на что..."
Глава 3
Вернувшись в Нью-Йорк, они обнаружили, что отныне им принадлежит собака: Робин.
Мэгги доставила домой Эбби и та вела на кожаном поводке огромного Лабрадора.
- Мама! Папа! Поглядите, кого мне подарила Роксанна!
Пола уставилась на пса.
- Она подарила его тебе? Когда?
- Два дня назад, - подсказала Мэгги. - Вначале позвонила мне и поинтересовалась, не будешь ли ты возражать, если она отдаст его Эбби. Потому что под Рождество девочка сказала ей, будто всегда мечтала о собаке, и, поскольку Робин принадлежал Дункану, она решила отдать его...
- Но мне не нужна собака! - фыркнула Пола. - Ты же знаешь.
- Но что я могу возразить? - беспомощно пожала плечами Мэгги. - Эбби буквально запрыгала от радости, и мне не хотелось обижать Роксанну. Вспомни о рояле и деньгах. Мне показалось, что ты захочешь сделать ей одолжение, а она очень хотела избавиться от Робина.
- Мама, он отличный пес. Видишь? - Эбби обняла Лабрадора за шею. Робин поднял морду и лизнул ей лицо. - Он просто замечательный и даже не делает пи-пи и прочее на ковер...
- Он в самом деле вышколен, - заметила Мэгги. - К счастью.
"Но я не вынесу присутствия этого животного", - подумала Пола, вспоминая канун Нового года и страх, охвативший ее, когда пес вышел из гостевой комнаты. Она повернулась к Майлзу.
- Майлз, скажи ей сам. Майлз смотрел на Робина.
- О чем именно?
- Скажи, что не хочешь собаку.
- Пожалуй, пес нравится Эбби, - потер подбородок Майлз. - И, поскольку он уже здесь...
- Майлз!
- Не стоит волноваться.
- Но ты всегда повторял, что терпеть не можешь собак!
- Эбби хочет его, а я не вижу причин отказывать Роксанне.
- Но я не хочу этого пса!
- Почему?
- Потому что я боюсь его!
Все уставились на нее, она тут же пожалела о слетевших с языка словах. И посмотрела на Робина. Тот, помахивая хвостом, терся о ладонь Эбби. Трудно было представить себе более мирную сцену.
Мэгги подавила смешок.
- Извини, что я тебя рассмешила, - бросила ей Пола.
- Милая, я же не знала о твоем отношении к собакам. Ей Богу, этот пес никогда...
- Ты не понимаешь, Мэгги, - вмешался Майлз. - Пола приняла его за собаку Баскервиллей, или что-то в этом роде...
- Майлз, прекрати свои дурацкие шутки! Ну ладно, прошу извинить за поднятую суматоху и за мою пугливость. Пусть пес останется, мне все равно. Но держите его подальше от меня, - добавила она, направляясь в спальню.
- Что с ней происходит? - подняла брови Мэгги.
- Просто она устала, - объяснил Майлз, наклоняясь, чтобы почесать Робина за ушами. Пес благодарно лизнул ему руки.
- Устала? После десяти дней на Бермудах?
- Судя по тому, что я знаю о твоем отце, он поддержал бы подобную мысль, согласился Майлз.
Ленч был сервирован на буфетной стойке. К Поле подошел Филип Розен. На лысом менеджере красовался темно-синий костюм, жилет которого казался ему узковатым.
От него пахло трубочным табаком.
- Мне хотелось бы, чтобы вы с мужем пришли сюда завтра утром, в одиннадцать, - сказал Розен. - Видите ли, я был не только менеджером Дункана, но и персональным поверенным. Завтра я собираюсь огласить завещание.
Пола отложила вилку.
- Завещание? Но при чем здесь мы?
- Сейчас я не могу отвечать на вопросы, - улыбнулся он. - Но, пожалуйста, приходите.
Он отошел, и Пола заспешила на другой конец комнаты к мужу, просматривающему стопку нот на рояле.
- Майлз, - тихо позвала она, - Розен хочет, чтобы мы пришли завтра на оглашение завещания. Как ты думаешь, оставил нам что-нибудь Дункан?
Майлз поднял глаза от нотной стопы. Казалось, эта новость ничуть его не затронула.
- Это было бы неплохо.
- Неплохо? Просто потрясающе! Нам бы очень пригодились наличные. Какова на твой взгляд, может быть сумма?
- Откуда мне знать? Может, пять сотен долларов, а может и ничего. Что толку делить шкуру неубитого медведя?
- Помнишь, но все же так приятно об этом думать. Пять сотен! Куда бы нам их пристроить? Если мы их получим, ты позволишь мне купить портативную мойку для посуды?
- Хочешь сказать, что тебе до смерти мыть посуду?
- О нет, - простонала она. - Обожаю мыть посуду в вашей мини-раковине. Это мой ежедневный праздник...
***
Оглашение завещания должно было состояться в библиотеке на втором этаже. Беннет проводил Майлза и Полу наверх, где, поднявшийся из-за антикварного стола Филип Розен с улыбкой подал им руки.
- Как раз вовремя. Прекрасно. Присаживайтесь: мы вскроем конверт, как только придет Роксанна.
Они уселись в кресла, а Филип вновь занялся своими бумагами. Пару минут Пола сидела спокойно, подавляя в себе надежды на возможное упоминание в завещании. Потом вспомнила похороны и, повернувшись, посмотрела на угловую полку с коллекцией фарфоровых фигурок. Там на своем месте - посредине - стоял флакон с молчаливо вопящими на пузатых стенках гротескными головами Горгоны. И снова она задумалась над религиозным символом вещицы и странностью обычая выливать содержащееся в нем масло на гробы. Она подумала о человеке в черном дерби, пристально глядевшим на нее от могилы Дункана Эли. Пола решила, что если человек в черном - типичный адепт этой конфессии, то стоит держаться от нее подальше.
Она потянулась было за сигаретой, но, глянув на Майлза, молчаливо просматривающего "Ньюс-уик", с неохотой отбросила мысль о никотине. Ее беспокойный взгляд устремился к выходу комнаты, и она вспомнила канун Нового года и стоящего там Робина. Сейчас тот страх показался глупым, но она помнила, как неприятно и вполне реально подействовал он на нее тогда.
Она перевела взгляд на книжные полки рядом с дверью. Во второй снизу стоял ряд книг в кожаных переплетах, говорящих о том, что им по меньшей мере сто лет. Некоторые казались еще старше, относясь, по-видимому к восемнадцатому веку. Прищурясь, она попыталась было разобрать мелкий шрифт на корешках, но едва успела прочесть пару слов, как в комнату вошла Роксанна.
- Прошу извинить за опоздание, - произнесла она, занимая место рядом с Полой, - но из Чикаго позвонила одна из дальних кузин Дункана и мне пришлось сообщить ей о происшедшем. Я совершенно забыла о ее существовании и это лишь усложнило мне задачу.
- Никто не в силах помнить всех родственников, - заметил Филип. - Итак, все готовы и я вскрываю конверт! Подняв нож с костяной рукоятью, он взрезал клапан большого плотного конверта.
- Дункан сделал завещание пять лет назад, но оно лишь предшествовало этому, составленному им на Новый год, в Нью-Йорке. Свидетелями были: Беннет, Сидней Рэймонт и я. - Он кашлянул и прочел:
"Я, Дункан Мобрей Эли, житель административного центра Манхэттен в городе Нью-Йорк, находясь в здравом рассудке и памяти, диктую и заявляю свою последнюю Волю и Завещание, тем самым аннулируя все ранее составленные. В подтверждение моей симпатии к Майлзу Кларксону, я дарю и завещаю ему один из моих роялей "Стенвэй" и последнюю коллекцию нот в его личное пользование в надежде на пробудившийся в нем интерес к музыке, к которой, по моему убеждению, у него есть незаурядный талант.
Пункт второй. Более того, я приказываю моим поверенным в течение недели после моей кончины выплатить означенному Майлзу Кларксону сумму в пятьдесят тысяч долларов наличными, для чего необходимо снять с моего личного счета. Эту сумму я дарю означенному Майлзу Кларксону для его поддержки и обеспечения, надеясь, что он использует ее в дальнейшей музыкальной карьере, если изберет таковую."
Дальнейшее Пола не слышала...
" Пятьдесят тысяч долларов! Пятьдесят тысяч..." - Она посмотрела на мужа. У него был удивленный вид, но она почувствовала, что он притворяется, казалось будто он обо всем уже знал, но не хотел, чтобы Пола догадалась.
На нее с улыбкой глядела Роксанна.
" И она знала, - решила Пола. - Более того, Роксанна не возражает и, похоже, рада этому!"
***
- Не пойти ли нам в "Плаза", чтобы отпраздновать событие? - спросил Майлз через полчаса, когда они вышли из особняка.
- Отпраздновать?! - воскликнула Пола. - Да мы просто обязаны напиться в стельку!
Через двадцать минут они сидели в уголке отделанного дубом бара и смаковали шампанское.
- До сих пор не могу поверить. Ей Богу! Пятьдесят тысяч! Послушай, ведь он знал тебя меньше двух месяцев!
- В самом деле, можно сойти с ума... Я думал, ты бросила курить.
Пола жадно затянулась. Она не касалась сигарет четыре дня и находилась на грани срыва.
- Сейчас мне нужна одна сигарета. Чтобы отпраздновать. Завтра я брошу. О, Майлз, ты только представь! Пятьдесят тысяч - я едва со стула не упала, услышав это! И самое удивительное - Роксанна вовсе не возражает. Она даже рада, что мы их получили.
- Ничего удивительного. Ведь она получила остальное, что составляет около четырех или пяти миллионов зелененьких. Что для нее пятьдесят тысяч?
- Но рояль и ноты должны быть для нее дороги как память. Впрочем, не похоже, что она расстроена, а я совершенно не испытываю чувства вины. Ведь ты знал об этом?
- О чем?
- О том, что он кое-что тебе оставит?
- Пожалуй, догадывался. Иначе, нас не пригласили бы на слушание.
- Понимаю, но разве ты не знал еще раньше? И хранил это в тайне, чтобы удивить меня. Глупенький!
Она рассмеялась и наполнила бокалы. От шампанского и никотина у нее кружилась голова.
- Что ж, он намекал мне, но я не ожидал такой большой суммы. Наверно, я понравился ему больше, чем предполагал.
- Подумать только, а я его так невзлюбила! И считала убийцей! О Дункан Эли, сейчас я просто обожаю тебя!
Хмыкнув, она отхлебнула серебристый напиток. Майлз с любопытством поглядывал на жену.
- Повтори-ка, кем ты его считала?
- Сам знаешь. Все эти безумные истории, выдуманные мною, чтобы объяснить его милое расположение. Как я ошибалась!
- Но кого именно ты считала его жертвой? Пола уставилась на него.
- Его жену. Разве ты не помнишь? Я говорила тебе, что он, вероятно, выдрессировал собаку-убийцу. Или же это сделал Робин. Я уже рассказывала.
- Ах да, - нахмурился Майлз. - Настолько глупая мысль, что я совершенно о ней забыл., - Верно, глупая мысль... Подумай-ка, Майлз: мы можем положить деньги под три или четыре процента и, когда Эбби подрастет до колледжа, запросто оплатим его. Разве это не чудесно?
- Не обязательно вкладывать все деньги. Половины суммы хватит для Эбби. Думаю, остальное следует потратить на себя.
- И на что же?
- Ну, во-первых, купим тебе мойку для посуды, - улыбнулся Майлз.
- Не возражаю. Мойку! Наконец-то сбываются мечты!
- А во-вторых, как давно мы были с тобой в отпуске? В настоящем отпуске?
Глаза Полы радостно округлились.
- Майлз, мы в самом деле можем себе это позволить?
- Почему бы и нет? Мы его заслужили. Не очень долго, но, скажем, дней десять на Барбадосе...
- Нет, на Бермудах! Знаю, сейчас это не модно, но мне нравится и это недалеко. Плывем на Бермуды!
- Пусть Бермуды! Сможем ли мы оставить Эбби с Мэгги?
- А почему бы не взять ее с собой?
- И сорвать с занятий?
- Пожалуй, ты прав. Она останется с Мэгги... Бермуды! - снова просияла Пола. - Майлз, когда же мы отправимся?
- Как только придет чек.
- Это похоже на наш второй медовый месяц. Тропическое солнце, коралловые пляжи. Боже, как я этого хочу!
Майлз наполнил ее бокал. Она смотрела на пляшущие в вине веселые пузырьки и в голове у нее вдруг промелькнули кожаные корешки книг из библиотеки Дункана. "Саддуцизмус Триумфатус" Жозефа Глэнвиля - надпись на одной их них; "Де ля Демономаниа дес Сорсьерс" Жана Бодена на другой.
Медленно глотнув шампанское. Пола спросила:
- Майлз, тебе не кажется, что "нетрадиционная" религия Дункана как-то связана с сатанизмом? Казалось, он удивился.
- С чего это ты взяла?
- Знаешь, я увидела в его библиотеке пару книг и, похоже, они касались демонологии и теперь мне, вдруг, показалось, будто он имел какое-то отношение к оккультизму. В общем, если припомнить странный ритуал на похоронах...
- Да, он интересовался этим, но не думаю, что он это практиковал.
- Интересовался? Что ты имеешь в виду?
- Ну, у него это было чем-то вроде хобби. Он говорил, что собирает оккультные книги, но вообще-то, делает это шутки ради. Он никогда не относился к ним серьезно. Да и кто относится?
- Наверно, ты прав, - согласилась она, вновь пробуя шампанское. - Я не разбираюсь в таких вещах, но мне это кажется глупостями. И все же хотелось бы узнать конфессию Дункана..
Слегка улыбнувшись, Майлз поднял бокал.
- Судя по завещанию, он верует в меня.
- Слава Богу! - подтвердила Пола.
Глава 2
Вопреки сомнениям Полы, пролившийся над ними "золотой дождь" оказался реальностью и через три дня Майлз позвонил ей в "Бич Бам", чтобы сообщить о намечающейся днем доставке в дом рояля.
- Но как же они внесут его в дверь? Рояль настолько огромен..
- Они поднимут инструмент лебедкой и втянут внутрь через окно.
- Пожалуй, я приеду. Не попросить ли заодно вывезти наше пианино?
- Можно и попросить.
Пола повесила трубку и Мэгги спросила:
- Какой рояль?
Не доверяя удаче. Пола держала завещание Дункана в тайне от подруги. Теперь она рассказала о нем Мэгги. Компаньонка едва не задохнулась от изумления.
- Пятьдесят тысяч долларов?
- Разве это не чудо? - подтвердила Пола. - Плюс один из его концертных роялей и все его ноты - бесценные, как считает Майлз, с собственноручными пометками и примечаниями Дункана...
Мэгги облокотилась о прилавок.
- Почему же со мной не происходит ничего подобного? Дорогая, я очень за тебя рада... Нет, лгу: я просто позеленела от зависти, но все же...
- И если мы действительно получим деньги, то отправимся в отпуск на Бермуды.
- Будь добра, помолчи, иначе меня вытошнит. Не удивительно, что Майлз был с ним так любезен.
- Майлз не ублажал его, - нахмурилась Пола. - Это Дункан ублажал Майлза. Он всегда хотел сына и, осознав, что умирает, решил как бы усыновить Майлза.
- Я вовсе не хотела тебя обидеть...
- О, знаю. Послушай, тебе нравится наше пианино? Звучит оно ужасно, но твоим малышам может понравиться.
- Ну конечно. Сколько?
- Нисколько.
- Не глупи.
- Перестань. Возьми его, оно не стоит и пятерки. Набросив пальто, Пола направилась к дверям.
- Помни, теперь я наследница - Леди Баунтифул, раздающая подарки. Не заказать ли перевозку пианино к тебе на дом?
- Хорошо. Я позвоню привратнику. И - спасибо, Пола! От души поздравляю!
Пола послала ей воздушный поцелуй и торопливо выскочила на Бликер-стрит.
"Как весело быть богатой, - подумала она. - Богатство обладает явным преимуществом перед бедностью!"
***
Собравшаяся около дома порядочная толпа наблюдала за тем, как рабочие ловко поднимали "Стенвэй" на лебедке к окну третьего этажа. Огромный черный ящик медленно вращался на ремнях. Следившей за ним с тротуара Поле казалось, что он вот-вот рухнет, но перевозчики знали свое дело. Через час "Стенвэй" занял место в зале верхнего этажа, а пианино оказалось в фургоне. Грузчики согласились отвезти его на квартиру Мэгги за двадцать пять долларов, выплаченных им Майлзом.
- Да он занял всю комнату! - простонала Пола, глядя на установленный под световым люком рояль.
- Верно, - согласился Майлз, присаживаясь к инструменту. - Но он того стоит. Не правда ли, - красавец?
- Всего лишь одна модификация пианино. Но мне неясно, сможем ли мы теперь устраивать вечеринки?
- Что ж, позволим гостям посидеть а-ля Элен Морган на рояле. - С этими словами Майлз пробежал пальцами на клавиатуре, а затем атаковал Этюд для черных клавиш. Он пару раз ошибся, но сыграл на удивление хорошо.
- Тебе нужно снова заниматься, - заметила Пола, когда окончилась пьеса. Прозвучало лучше, чем я когда-либо слышала.
Он поднялся, разминая пальцы.
- Давно не занимался. Чертовски закостенели мышцы. Дело в том, что на этом рояле у любого прозвучит прилично.
Опустившись на колени, он принялся вскрывать пять больших коробок, доставленных вместе с инструментом. В них находились все партитуры Дункана Эли и большинство были довольно старыми. Подняв одну из тетрадей, Майлз перелистал ее.
Второй концерт для рояля Брамса. С пометками о темпе и фазировке рукой Дункана. На первой странице надпись: "Исполнено в Альберт-Холле, февраль 1923, с оркестром Бичема". Представляешь? Бичем! Подобные вещи бесценны...
- Удивительно, что он не завещал их Джульярдскому колледжу или кому-нибудь, кто сможет ими воспользоваться.
- Я смогу извлечь из них пользу, - спокойно заметил Майлз.
***
Чек пришел заказным письмом на утро следующего понедельника. Майлз положил всю сумму, за исключением двух тысяч, на счет под проценты, а две тысячи - на текущий счет. К среде Эбби оказалась у Мэгги, а Майлз с Полой - на пути к Бермудам. Они остановились в Элбоу Бич. Погода была прекрасной и в первый же день они поджарились на солнце.
- Я всегда остаюсь на солнце слишком долго, - пожаловалась Пола. - Когда же я поумнею?
- Я тебя вылечу, - пообещал муж.
Они находились в своем номере на четвертом этаже и смотрели из окна спальни на океан. Майлз расстегнул на ней крючки купального костюма.
- Что ты делаешь, безумец?
- Натру тебя "Нокземой". Ведь ты не хочешь, чтобы пострадал купальник?
Она замерла, и Майлз принялся нежно втирать "Нокзему" в ее покрасневшие плечи и спину. Затем обошел ее спереди и обработал лицо, грудь и живот.
- Довольно сексуальное ощущение, - промурлыкала она. - Но зачем наносить "Нокзему" на грудь? Она вовсе не загорела.
- Потому что мне это нравится, - ответил он. - А теперь намажь немного на меня.
Она подчинилась, помассировав кремом его сильные руки и спину и перейдя к мускулистым груди и животу. Потом он обнял ее и прижал к себе. Скользкая от "Нокземы" плоть соприкоснулась с чмокающим звуком. Он медленно потерся торсом о ее грудь. Это было совершенно необычное ощущение.
- Майлз, - прошептала она, - что за дикость... Он поцеловал ее и повел к двухспальной кровати.
- Милый, да мы же перемажем "Нокземой" все простыни!
- Это проблема отеля. Ведь у нас - второй медовый месяц, не так ли?
Он стянул плавки. Как обычно, она замерла при виде его стройной наготы.
- Чудесный медовый месяц, - согласилась она, вышагивая из купальника.
Когда все кончилось, она счастливо потянулась в постель.
- Майлз!
- Что?
- Можно я выкурю сигарету?
- Нет.
- Жадина!
Она прикусила губу и глубоко вздохнула. Мэгги говорила, что это лучший способ перебороть тягу к никотину. Через три минуты глубокого дыхания желание утихло.
Она принялась считать. За последние десять дней они занимались любовью, как минимум, пятнадцать раз. Это было значительным превышением их обычной практики. Пола не жаловалась: ее волновала новая сексуальность Майлза и его повышенная страстность в интимные моменты. Но она не могла понять, откуда исходила эта перемена, и решила, что свалившееся на них богатство придало ему недостающую уверенность. Она заметила, что в высококонкурентном обществе мужские качества зачастую напрямую зависят от способности делать деньги. Но делать их в начале литературной карьеры сложно, каким бы ни было гормональное состояние автора. До сих пор Майлз мало зарабатывал, но теперь вдруг завладел большой наличностью. Это не только польстило его самолюбию, но и усилило "либидо", решила она, улыбаясь мысли о психологической зависимости мужчины-самца.
- Майлз!
- Да?
- "Лю" тебя!
- Не понял?
- Я сказала "лю". Молчание.
- Ну?
Он сел на постели и уставился на нее.
- Какого черта означает это "лю"?
Ей показалось, что он начинает терять память.
***
Они поужинали при свечах в ресторанчике возле Хамильтона. Пола вспомнила, как обедала здесь лет десять назад, побывав с несколькими подругами на Бермудах во время весенних каникул.
- Когда-то здесь была лучшая на острове кухня, - заметила она, изучая вместительное меню вместе с мужем. - И самая дорогая, - добавила она, содрогаясь при виде высоких цен.
- Кого волнует, сколько это стоит? Я голоден.
- Прекрасно, Говард Хьюз.
- Может, сделаем одинаковый заказ?
- О, Майлз. Я не хочу бифштекс - мне хочется что-нибудь из французской кухни. Он холодно взглянул на нее.
- Я и не собирался его заказывать.
- Но ты всегда...
Нахмурясь, он подозвал официанта. Осведомившись, был ли шеф-повар настоящим французом и где он обучался, Майлз сделал пространный заказ из четырех блюд, сопровождаемых отборными винами и коньяком к десерту, Пола была поражена.
- Майлз, с каких это пор...
- С каких пор я заинтересовался хорошей кухней? - прервал он, - С момента, когда бросил курить. Ты не замечала, насколько лучше ощущается вкус пищи, если поры языка не забиты смолой?
- Да, но откуда такое знание всех этих тонкостей?
- Ты же знаешь, я два года занимался французским, и не безуспешно. Кроме того, Пола, мне сдается, что дома, в Нью-Йорке, нам следует сделать с кухней нечто большее, чем приобретение новой мойки. Наш холодильник просто пожароопасен. И отсутствует место для стойки. Думаю, нужно оборудовать кухню по-новому, чтобы можно было хозяйничать, не спотыкаясь друг о друга.
- На это уйдет куча денег!
- Тысячи три-четыре, но это оправдывается. Конечно, придется договориться с домовладельцем. Например, получить от него пятилетнюю аренду в обмен на деньги, которые мы потратим на переоборудование. Думаю, он на это пойдет. Ты согласна?
- Вот уж не знаю, - глубоко вздохнула она, борясь с тошнотой от выкуренной сигареты.
- Ты не хочешь новую кухню?
- Конечно хочу. Но деньги...
- Подумай о том, сколько мы сэкономим на сигаретах.
- Не так уж и много.
- В конечном итоге достаточно. И сэкономленное на сигаретах я предполагаю вложить в качественную пищу.
- Тебе всегда нравилось то, что я готовила.
- Не в этом дело. Скорее в том, что ты страдаешь, находясь в этом жалком помещении. Необходимо наслаждаться жизнью, большую часть которой составляет кухня и ее производное.
Лицо Полы покраснело от сдержанного дыхания. Она выдохнула.
- Пожалуй, ты прав. Ведь жизнь дается лишь раз, да?
- Верно, - слегка улыбнулся он. - Живешь лишь раз...
***
Всю следующую неделю они плавали, катались на велосипедах, играли в гольф, танцевали, ныряли с аквалангами, занимались любовью и приобрели прекрасный загар. Пола никогда не отдыхала так замечательно и раньше не замечала подобной активности в муже. Но две вещи портили ей настроение. Первое - роман. Хотя она и не ожидала, что Майлз возьмется работать в отпуске, но ей уже казалось, что он совершенно потерял интерес к книге. Она не могла объяснить, откуда это предчувствие, но доверяла своему инстинкту. Майлз и раньше "выдыхался" на некоторых романах, о чем стыдился ей рассказывать. Зная, как много времени он потратил на эту работу, она боялась даже подумать, что он "выдохся" и сейчас.
Однажды во время игры в гольф в клубе Мид-Оушн она вскользь заметила:
- Ты все еще рассчитываешь закончить роман за четыре месяца?
Майлз следил за длинной пробежкой маклера-англичанина. Он повернулся и непонимающе уставился на нее.
- Роман? Ну да, пожалуй. Хочешь повести первой? Она оставила разговор, понимая, что мысли его витают далеко от работы. Управляясь с мячиком, она думала о том, что в последнее время голова у него забита множеством идей. Как раз это и беспокоило Полу во-вторых. Что-то изменилось в ее муже и подтверждением служили разные мелочи: повышенная сексуальность и энергичность в всем, чем он занимался. Раньше он был довольно инертен и мечтателен, теперь же постоянно находился в движении и явно наслаждался физической активностью.
Но было и нечто более важное: его мозг, казалось, внезапно закрылся для нее. Раньше они общались легко и быстро, а теперь почему-то такое общение прекратилось. Они разговаривали, но не общались.
"Он переключился на другой канал, - думала она, замахиваясь клюшкой и пытаясь сосредоточиться на мячике. - Это наилучшее объяснение тому, что происходит. У него не только резко ухудшилась память, но и произошло переключение менталитета. Или же он настолько изменился?"
Она ударила, непроизвольно зажмурясь. Мяч слегка прокатился вперед и замер перед ее левой ногой.
- Проклятье, я никогда не усвою эту дурацкую игру! Можно попробовать еще раз?
- Это обойдется в штрафной удар.
- Какая низость.
Она вновь установила мячик, вызывая недовольство стоящих позади игроков.
"Я знаю, что мои мысли безумны, но он в самом деле изменился. Возможно, лишь временно. Боже, как я надеюсь на это!"
Она размахнулась и ударила. Мяч взмыл в воздух, ушел вправо и, перелетев через валун, упал в океан.
- Ненавижу эту игру! - простонала Пола. "А вдруг что-то произошло с его мозгом? - подумалось ей. - Какая-то опухоль, умственное расстройство или неведомая страшная болезнь?.. Нет, не может быть. Он никогда на казался более здоровым и энергичным. С ним ничего не могло случиться. Или все же могло? Боже, я начинаю сосредоточиваться на нем, как сосредоточивалась на Дункане и Роксанне. Немедленно перестань! С ним все в порядке. Абсолютно. И если он кажется чуточку другим что ж, деньги меняют людей. Они и меня сделали другой...
Впрочем, я не могу пожаловаться на его повышенную сексуальность. Да, в этом смысле жаловаться не на что..."
Глава 3
Вернувшись в Нью-Йорк, они обнаружили, что отныне им принадлежит собака: Робин.
Мэгги доставила домой Эбби и та вела на кожаном поводке огромного Лабрадора.
- Мама! Папа! Поглядите, кого мне подарила Роксанна!
Пола уставилась на пса.
- Она подарила его тебе? Когда?
- Два дня назад, - подсказала Мэгги. - Вначале позвонила мне и поинтересовалась, не будешь ли ты возражать, если она отдаст его Эбби. Потому что под Рождество девочка сказала ей, будто всегда мечтала о собаке, и, поскольку Робин принадлежал Дункану, она решила отдать его...
- Но мне не нужна собака! - фыркнула Пола. - Ты же знаешь.
- Но что я могу возразить? - беспомощно пожала плечами Мэгги. - Эбби буквально запрыгала от радости, и мне не хотелось обижать Роксанну. Вспомни о рояле и деньгах. Мне показалось, что ты захочешь сделать ей одолжение, а она очень хотела избавиться от Робина.
- Мама, он отличный пес. Видишь? - Эбби обняла Лабрадора за шею. Робин поднял морду и лизнул ей лицо. - Он просто замечательный и даже не делает пи-пи и прочее на ковер...
- Он в самом деле вышколен, - заметила Мэгги. - К счастью.
"Но я не вынесу присутствия этого животного", - подумала Пола, вспоминая канун Нового года и страх, охвативший ее, когда пес вышел из гостевой комнаты. Она повернулась к Майлзу.
- Майлз, скажи ей сам. Майлз смотрел на Робина.
- О чем именно?
- Скажи, что не хочешь собаку.
- Пожалуй, пес нравится Эбби, - потер подбородок Майлз. - И, поскольку он уже здесь...
- Майлз!
- Не стоит волноваться.
- Но ты всегда повторял, что терпеть не можешь собак!
- Эбби хочет его, а я не вижу причин отказывать Роксанне.
- Но я не хочу этого пса!
- Почему?
- Потому что я боюсь его!
Все уставились на нее, она тут же пожалела о слетевших с языка словах. И посмотрела на Робина. Тот, помахивая хвостом, терся о ладонь Эбби. Трудно было представить себе более мирную сцену.
Мэгги подавила смешок.
- Извини, что я тебя рассмешила, - бросила ей Пола.
- Милая, я же не знала о твоем отношении к собакам. Ей Богу, этот пес никогда...
- Ты не понимаешь, Мэгги, - вмешался Майлз. - Пола приняла его за собаку Баскервиллей, или что-то в этом роде...
- Майлз, прекрати свои дурацкие шутки! Ну ладно, прошу извинить за поднятую суматоху и за мою пугливость. Пусть пес останется, мне все равно. Но держите его подальше от меня, - добавила она, направляясь в спальню.
- Что с ней происходит? - подняла брови Мэгги.
- Просто она устала, - объяснил Майлз, наклоняясь, чтобы почесать Робина за ушами. Пес благодарно лизнул ему руки.
- Устала? После десяти дней на Бермудах?