Стюарт Торн. Дары зингарцев

   - А что за столицей в джунглях стоят древние храмы с сокровищами - тоже правда?
   - Пиравда, пиравда, - усиленно закивал Моу Па. - Ян Шань хотела взятти, мала-мала не смогла. Давно иссе. Сила нузно. Воиско нузно. Мага - ниэт, никак.
   - Ну разумеется, - мрачно вставил барон Марко. - Сам не справился, теперь нас посылает.
   - А мы в столицу возвращаться не будем, - весело отозвался Римьерос. - Он сам сказал, что ничего оттуда не хочет. Может, и собирался он как-то заставить нас вернуться, но как он это сделает теперь, когда у меня пятсот человек войска? Глупец! Моу Па, ты знаешь, как туда добраться, чтобы нам не брать провожатого у Ян Шаня? - Моя зинаети, - снова закивал Моу Па. - Две дни дорога, патом две дни - тязело, но коротоко.
   - А длиннее, но все время по дороге? - быстро спросил Римьерос.
   - Пяти дни.
   - Превосходно! Пусть Ян Шань думает, что я, как дурак, поволоку сундук к нему. Мы уж как-нибудь разберемся с его сокровищем сами. Прекрасно! Как только Император наберет лучников, мы тронемся в путь. Что ж, больше мне от тебя ничего не нужно.
   Он величественно кивнул кхитайцам и вышел. Вслед за ним с озабоченным видом вышел барон Марко. Более всего эта странная военная кампания доставляла хлопот именно ему.
   Моу Па низко поклонился им вслед, пряча перекошенное от злобы и гнева лицо.
   - Набери побольше воздуха в грудь, сын мой, и медленно выдохни, - улыбаясь, сказал ему Тай Кин Бо. - Сейчас не время предаваться гневу, нас ждут дела гораздо более важные и срочные.
   * * *
   - Да не прогневается на ничтожнейшего из слуг Падды Сияющий Полуночный Дракон, Разящий без Промаха, Носящий Два Меча...
   - Короче! - рявкнул Конан. Маленький кхитаец, желтый, как спелый лимон, бормотал бесконечную свою скороговорку и никак не мог добраться до сути. Киммериец уже жалел, что не вытолкал его взашей сразу, едва этот узкоглазый появился на пороге. Но любопытство взяло верх: стоило узнать, что заставило вельможу заплатить полный кошель золота за то, чтобы выяснить, где именно скрывается шайка гиганта-северянина, вот уже пол-луны безнаказно опустошающая богатые дома и храмы столицы Поднебесной Империи. Мудрый владелец постоялого двора "Золотая Крыша" сначала донес Конану, что его желает видеть "по важному делу" какой-то небедный господин, а уж потом разрешил своему мальчишке сообщить господину, где разместилась шайка Конана из Киммерии. Судя по затканному золотом шелковому халату поверх множества иных одеяний, господин, разыскивающий северянина, и в самом деле был небеден.
   - Говори внятно, старик, зачем пришел, не то, клянусь Кромом, за дверь ты вылетишь еще проворнее, чем болтаешь яззыком! Ну, что тебе от меня понадобилось?
   Кхитаец, видимо, только начавший перечислять все мыслимые и немыслимые титулы, коих заслуживал в его глазах Полуночный Дракон, осекся на полуслове и растерянно заморгал. Но вскоре снова обрел дар речи:
   - У меня к тебе дело, о несравненный воин, равный отвагой и искусством одному лишь...
   - Золотому Дракону непобедимого Бо-Цай, трехголового бога войны, я знаю, - закончил Конан и в сердцах так грохнул кулаком по столу, что подскочили и зазвенели фарфоровые плошки. - Так выкладывай свое дело наконец, Нергал тебя побери!
   Ночной посетитель, ожидая, что следующий удар придется по нему, испуганно втянул голову в плечи, прикусив язык. Его маленькая лысая головка утонула в бесчисленных воротах многослойных одежд, и старик сразу стал похож на большую черепаху. Выглядело это так забавно, что Конан не выдержал и расхохотался. Несколько приободрившись, кхитаец неловко улыбнулся ему в ответ и вынул из рукава халата узкий футляр. Киммериец опасливо раскрыл лаковую коробочку, ожидая любого подвоха - но в футляре был всего лишь небольшой свиток. Развернув его на столе, Конан прочел, щуря глаза в тусклом свете масляной лампы:
   "Конану из Киммерии - князь и духовный хранитель Тай Цзона.
   Молю тебя и заклинаю именем твоего сурового бога Крома, Властителя Могильных Курганов, приди на помощь мне и моему народу. Прошу тебя об этом если не в память о нашей давней дружбе - ибо вряд ли можно назвать дружбой несколько дней, проведенных под одной крышей, то в память о выпитом вместе вине и съеденном вместе хлебе. И я, и семья моя, и беззащитный народ мой ныне волею Императора ввергнуты в наихудшую беду, которую только можно измыслить проведенных под одной крышей, то в память о Прошу тебя, приезжай как можно скорее, потому что даже выехав наутро от получения сего письма, ты опередишь захватчиков на три дня, не более... Тай Юэнь Чжанг из династии Тай."
   - Ну, и что все это значит? - спросил Конан, прочитав письмо. Самое удивительное в этом послании было не то, что какой-то кхитайский князь просил его о помощи, ссылаясь на давнее знакомство, а то, что письмо было написано на туранском языке - изящной, легкочитаемой вязью, как будто писавший знал, что кхитайские знаки варвару понятны не более, чем темные иероглифы Стигии.
   - Пусть позволит Солнцеподобный объяснить, быстро, словно боясь, что его тут же перебьют, заговорил старик. - Недавно ко двору Императора прибыли иноземные послы. Знатный князь из Зингары привез Императору драгоценный дар, и Повелитель Звезд отдал ему за это наше маленькое княжество, Тай Цзон. Кайбон наш, Тай Юэнь, да снизойдет на него милость Падды, уже много лет болен, сыну его едва сравнялось десять зим. И потому Дваждырожденный решил поставить над княжеством иноземного правителя, коль скоро, как он думает, власть ныне в нетвердых руках. Но нам не нужен чужестранец! - Личико кхитайца сморщилось, словно из его головы-лимона разом отжали сок. - Мы любим нашего государя и скорее будем дожидаться вступления в Мужской Возраст юного принца, чем покоримся тому темному, с лицом хищной птицы!
   Конан хмыкнул: зингарец, по его мнению, больше смахивал на спесивого петуха, чем на хищную птицу. Но старик, несомненно, говорил именно о герцоге Лара. Так вот он, оказывается, зачем прибыл в Кхитай! Римьерос Безземельный решил отвоевать себе на стороне собственное королевство - с благословения Императора.
   - Ну ладно, а я-то вам на что? У вашего князя, как бы стар и болен он ни был, должна быть армия, должны быть люди... Что я сделаю один? У зингарца сотня своих мечников, да Император ему даст еще две сотни!
   - Мой кайбон сказал мне, что ты один можешь разгромить целую армию, о могучий! - Стараясь придать больше убедительности своим словам, кхитаец прижал к груди сплетенные пальцы. - Скажи, что ты хочешь за свою службу - и, хоть и бедно наше княжество, мы отплатим тебе щедро!
   Конан впервые за весь разговор взглянул на старика с некоторой заинтересованностью.
   - Щедро, вот как? Что же это у вас за страна такая княжество бедно, правитель стар и немощен, наследник едва ходить научился... Что с вас взять?
   Кхитаец обиделся.
   - Правитель наш, святостью близкий к Великому Учителю Падде, не стар и не немощен! - Голос вельможи сорвался на высокую ноту. - Ему передалась часть Божественной Силы всех государей Тай Цзона! Жалея нас, недостойных, он исцелял всех, кто приходил к нему. Все, кто хотел, получали его благословение и предсказание, шла ли речь о рождении ребенка или урожае риса! И вот однажды мы подобрали в горах путника - израненного, еле живого. Наш князь принял чужестранца в своем Доме-на-Вершине-Горы, вылечил его. Вскоре тот ушел. Но свою болезнь он оставил государю, и вот уже три года мучают нашего князя боль в груди и кашель. И не исцелить их ни травами, ни постом и молитвой... - Старик говорил все тише, тонкий его голос был уже еле слышен, как бывает еле слышен голос сказителя, когда он то ли поет, то ли говорит в сумерках у очага. - А последние месяцы начал он кашлять кровью, и очень боимся мы, что Учитель Падда заберет его к себе, столь велика сила и святость его... Мы теперь стараемся его не беспокоить, и приходим за предсказаниями только в случае крайней необходимости - когда засуха или мор на скотину и птицу...
   Киммериец слушал старика сдвинув брови.
   - Он что же у вас - колдун?
   - Нет, он - святой, - с убежденностью ребенка заявил кхитаец. - В его руках - Изначальная Сила Падды.
   Конан мельком взглянул на свои руки. В них тоже таилась когда-то Сила. Год потратил он на то, чтобы обрести ее: год ученичества у святого старца, год мучений, неудач, проб и ошибок. Но в конце концов ему удалось вызвать дремлющую в нем до поры искру ясного голубого пламени - так что ладони его превращались в чашу, полную живого огня. Год понадобился ему, чтобы понять: эта Сила - не для него. Но Конан не считал этот год потраченным зря. Помимо умения метать молнии из ладоней, старец научил его искусству владения клинком, Искусству Убивать. И, быть может, не так уж и не прав этот таинственный князь, заявляя, что Конан один стоит целой армии. Вот только откуда он об этом знает? Или слава о Конане-с-двумя-мечами докатилась уже до самого Края Мира?
   - Предсказание, - хмыкнул Конан. - И сбываются они, эти его предсказания?
   - За все тринадцать поколений ни один кайбон Благословенной Земли не ошибался еще ни разу, - с гордостью заявил старик. - Все, что говорит наш князь, исполняется в точности. Только на глупые вопросы никогда не дает он ответа. - Тут посланник святого кайбона посмотрел на Конана почти сурово. - Поэтому если есть у тебя вопрос, ты получишь на него ответ - если этот ответ существует.
   - А какие это вопросы - глупые? - сощурился киммериец.
   - Никогда не спрашивай, в какой день умрешь, никогда не спрашивай, что есть горе, а что счастье, - нараспев ответил кхитаец, словно повторял наизусть свод правил. Никогда не проверяй сплетен, никогда не спрашивай о том, что тебе запретили знать... Однажды - это было триста лет назад - к кайбону Тай Цзон пришел глупый человек и спросил: "В чем смысл жизни?" Кайбон не может отказать никому из своего народа, и он попытался узнать ответ на этот вопрос...
   - Ну и?
   - Он ушел в горы и не возвращался тридцать лет. А когда вернулся - он был уже не человек, он был Бог. Он принес ответ на глупый вопрос, но к тому времени спрашивавшего уже не было в живых. - Кхитаец посмотрел на Конана, как тому показалось, лукаво. - Поэтому лучше всего задавать вопросы, на которые можно просто ответить "да" или "нет".
   - А лучше всего - не задавать вовсе, - понимающе усмехнулся киммериец. Перед глазами у него, как живое, встало смуглое узкое лицо с тонкими чертами и темными, чуть раскосыми глазами. "Умение задать правильный вопрос - это искусство. Сам я никогда не испрашивал себе предсказания в Храме Огня."
   "Интересно, где сейчас Юлдуз со своей милашкой? подумал вдруг Конан. Двавно он не вспоминал о старом приятеле - а тут вдруг...- Ведь должен жить где-то здесь, в Кхитае. Может даже, в этом самом Тай Цзоне. При дворе у тамошнего князя. Иначе откуда бы тому знать обо мне - да и туранский выучить откуда?" И Конан погрузился в воспоминания. Десять лет назад киммериец служил в войсках Повелителя Турана - тогда еще Илдиза, а не Ездигерда. Когда его отряд стоял под Хоарезмом, охраняя в дни Весеннего Гадания священный свиток, к Конану пришел юноша лет восемнадцати, красавец-полукровка. Он назвался сыном ткача, но владел мечом и держался в седле лучше иных опытных воинов. Позже выяснилось, что Юлдуз - сын кхитайского вельможи-изгнанника, а в дом почтенного Бахрама, где происходило Весеннее Гадание, он пришел не за тем, чтобы нанятся в войско Илдиза Туранского, а выкрасть свою невесту, несравненную Фейру. Конан, отчасти из озорства, отчасти из дружеского расположения к влюбленным, помог им тайно пожениться и бежать в Кхитай, но до того Юлдуз успел спасти ему если не жизнь, то по крайней мере свободу. К тому времени с отца его уже было снято обвинение в измене, и Юлдуза на родине должно было ждать богатое наследство, но кто знает, что сталось в конце концов с влюбленной парочкой. Три года назад к власти в Кхитае пришел новый Император то ли дядя, то ли двоюродный брат старого. При нем, как был уже наслышан Конан, многое переменилось. Головы знатнейших сановников вскоре красовались на пиках на Мосту Двенадцати Драконов, а их княжества отошли новым властителям, подчас не имеющим не только множеств поколений благородных предков, но и смены одежды. Вот и снова приходит со стороны чужак - мало того, чужестранец - и ему позволяют силой взять княжество, слишком бедное и слабое, чтобы достойно постоять за себя. - Ладно, - сказал Конан, хлопнув ладонью по столу. Так и быть, попробую вам помочь.
   Лицо кхитайца расплылось в довольной улыбке.
   - Значит, у Дракона с Двумя Мечами есть заветный вопрос к нашему кайбону. Я так и думал, что великий воин захочет узнать, что ждет его впереди. Твой недостойный слуга даст тебе провожатого, и через четыре дня...
   Конан предупреждающе вскинул руку:
   - Стой, старик! Со мною мои люди, и их вряд ли заинтересует простое предсказание. С ними нужно будет расплатиться по-настоящему, понимаешь?
   Тай Кин Бо усиленно закивал.
   - Мы наслышаны о подвигах Полуночных Гостей. Золото, камни - вот что прельщает их взоры. То, что переходит из рук в руки, но не становится от этого теплее. Если ты считаешь, что такой награды довольно твоим людям, да будет так.
   - Что ж, по-твоему, предсказание ценнее? - Конан испытующе посмотрел на кхитайца. Но тот был серьезен, как изваяние Падды.
   - Нет ничего ценнее знания о том, что было, - ответил он. - За это знание Император подарил иноземному принцу наше княжество. Но знание о том, что будет - дар поистине бесценный. И только великой щедростью своей расточал его наш кайбон на наши ничтожные нужды. Но таков обычай. Если бы пришел через горы чужестранец и предстал перед кайбоном с просьбой: "Предскажи мне судьбу мою", - он заплатил бы ту цену, какую назначил бы кайбон. Даже если бы это была его жизнь.
   Глава 7. Дом на вершине горы.
   Голубь Тридцать Пятый:
   "Высокородный принц Римьерос, герцог Лара
   своему брату, Кратиосу Третьему, королю Зингары и
   правителю Каррских островов.
   Брат мой, сим извещаю тебя, что возвращение
   мое в Кордаву откладывается весьма надолго, если не
   навсегда. Император Кхитая подарил мне мое
   собственное королевство, и я буду сидеть в нем, покуда
   не изловлю Конана-киммерийца - если не всего, то
   хотя бы голову. Или пока не поседею и не лишусь всех
   зубов - в зависимости от того, что произойдет ранее.
   Принц Римьерос, герцог Лара."
   - Да тихо ты! - еле слышно шипел снизу Конан на Силлу. - Что ты хихикаешь, как больная обезьяна? Он же сейчас проснется!
   Принц и в самом деле заворочался во сне, и Силла, влезавшая с плеч Конана в окно его спальни, замерла посреди комнаты на одной ноге.
   Римьерос пробормотал что-то бранное и перевернулся на другой бок. Силла перевела дыхание. Прокравшись к клетке с голубями, где оставалось только две птицы белая и пестрая, она осторожно протянула руку к той, что сидела ближе. Молниеносно выхватив пестрого голубя из клетки, она замотала ошеломленную птицу в темную шаль. Голубь замер. Второй, оставшийся в клетке, даже не заметил исчезновения товарища. Было раннее утро, от реки поднимался туман, расползаясь белыми прядями меж черных влажных стволов. Силла притопывала на месте от нетерпения, сдержанно хихикая. Конан деловито прилаживал письмо к лапке перепуганной птицы.
   - Да не бейся же ты так, глупая, ведь если я сломаю тебе крыло, как ты полетишь? Ну вот, готово!
   - Дай я, дай я! - тянула к голубю руки Силла.
   - Держи.
   Она несильно сжала птицу меж ладоней, на миг приложила ее к своей щеке - и вдруг резко подбросила в воздух. Посланец почти тотчас же исчез в густом тумане.
   - Ну вот, можно сказать, грех мы твой искупили, - с удовлетворением заявил Конан. - Король Зингары получит-таки весточку от нашего принца! Теперь едемте!
   Моу Па проводил их до городских ворот - сейчас он не мог ехать с ними, но собирался незаметно улизнуть от Римьероса где-нибудь по дороге.
   Торопясь в Тай Чанру, Кин Бо избрал самый короткий, но и самый глухой путь. И все же дорога через джунгли и предгорья отняла у них меньше времени и сил, чем если бы они путешествовали как все, по общему тракту.
   В дороге Тай Кин Бо рассказал им все, что знал сам. Что Сила переходит от отца к сыну: наследник принимает ее с последним вздохом родителя. Что именно поэтому много веков в княжестве нет межусобиц и войн, нет надобности в оружии и армии. Все, что нужно жителям, они добывают для себя сами, и потому связей с окрестными крупными городами тоже почти нет. Налоги в казну княжество всегда платило исправно, ничего другого Императоры Кхитая никогда с него не требовали. Но пришел к власти нынешний правитель и начал забирать людей воевать. Тайцзонцы отказались сражаться, отказались и признать Императора верховным владыкой. И тот затаил злобу... Наутро третьего дня пути они выехали из-под полога леса в огромную горную долину. Горы здесь были невысокие, слоистые и древние. Залежи меловых пород давно размыло водой, и скалы были просто испещрены сложными ходами и лабиринтами наполовину природного, наполовину искусственного происхождения.
   Над долиной, упираясь в отвесный высокий склон, полого поднимался зеленый холм - словно пышный пирог пытались разрезать каменным ножом. По склону холма террасами взбирался город, и мощеные улицы продолжались входами во внутренние пещеры. На самой вершине холма стоял большой многоярусный дом, его золотые крыши, ярко сияющие на солнце, были хорошо видны отовсюду. Задней его стеной опять-таки служила отвесная скала.
   - Это и есть ваш Дом-на-Вершине-Горы? полюбопытствовал Конан.
   - Да, это Тай Чанра и дворец кайбона, - ответил Кин Бо. - Вон там справа - городские ворота. Лошадей надо будет оставить внизу, им тяжело карабкаться в гору - да и незачем.
   Городские террасы соединялись меж собой множеством прихотливых лестниц, тогда как сами террасы представляли собой сужающуюся спираль. Лошадям действительно пришлось бы обходить весь город, чтобы подняться к вершине.
   От предпоследней террасы наверх ко дворцу вела широчайшая лестница в несколько больших пролетов. Широкие площадки между пролетами были украшены каменными драконами и львами, у которых были почему-то не львиные, а собачьи морды, так что Силла прыскала в кулак, глядя на на их улыбающиеся пасти и задорно вздернутые хвосты.
   На второй площадке еще издали была видна пестрая толпа царедворцев, встречающих будущего избавителя княжества. Они держались большим полукругом, разомкнутым в центре, где стоял сам князь - в просторных черных с красным исподом одеждах, шитых золотым шелком. Белые нижние одежды красиво оттеняли его бронзовую кожу и густые иссиня-черные волосы.
   Едва маленький отряд достиг середины второго пролета, князь - и в самом деле еще совсем молодой кинулся навстречу Конану вниз по ступеням.
   - Наконец-то! - воскликнул он по-турански, и киммериец, хмурясь, остановился, не дойдя до площадки.
   Князь был смугл, тонок в кости и немыслимо красив. Подчеркнутые скулы и прямой, точеный нос выдавали в нем примесь какой-то иной, скорее всего туранской или иранистанской крови. Разглядывая его, Конан заметил, что правитель Тай Цзона не просто худ, а действительно изнурен долгой болезнью слишком ясно видна была каждая косточка его тонких, изящных, как у женщины рук, слишком ярким, лихорадочным блеском горели темные, чуть раскосые большие глаза.
   Если бы не эта худоба, Конан, наверное, сразу узнал бы его. Но ему понадобилось еще раз услышать мягкий, глубокий голос, чтобы окончательно удостовериться:
   - Что же ты молчишь, мой ун-баши, мрачен и суров, словно тебя коснулся крылом Дух Серых Равнин? Ты не узнал меня?
   - Юлдуз!! - во весь голос заорал Конан и, не церемонясь, сгреб святейшего князя в свои медвежьи объятия. - Похититель пленников и невест! Вот уж не думал, что это письмо - от тебя! А как поживает прекрасная Фейра?
   - Ты увидишь ее сегодня - если конечно выпустишь меня и дашь вздохнуть, - отозвался Юлдуз, ныне именуемый Тай Юэнь, князь и духовный хранитель Благословенного Края. - Но, может, ты сначала познакомишь меня со своими спутниками? До нас долго доходят новости из столицы, но о том разорении, что учинила ваша шайка, я уже наслышан! Это, несомненно, краса всего Турана Силла, - он с улыбкой поклонился покрасневшей девушке.
   Та только дернула плечом, не зная, как ответить на такое приветствие.
   - Ну, это - Кинда, - Конан вытолкнул вперед карлика, который с достоинством варвара, сознающего, что род его идет от богов, коротко кивнул и снова отошел назад. - Воин редкого умения и силы, он из гирканских степей. А это - Сагратиус Мейл, наш духовный наставник и исповедник. Охотнее всего он ведет спасительные беседы с молодыми девками и бочонками доброго вина. Митра велел ему бродить по свету и увещевать заблудших, а я, как ты знаешь, самая заблудшая душа во всей Хайбории! - со смехом заключил Конан, хлопая гиганта по плечу, за что в ответ получил дружеского тычка под ребра.
   - Если вера твоя неправедна, князь, или черные сомнения грызут твою душу, - пробасил Мейл, приходи ко мне вечерком, и я поведаю тебе, как прекрасен всеблагой Митра! Он добр ко всем своим детям, не оставит он и тебя своей милостью!
   - Я непременно воспользуюсь когда-нибудь твоим любезным приглашением, - отозвался, улыбаясь, Тай Юэнь. - Но сейчас - вы мои гости, и, наверное, устали с дороги. Идемте. У нас в запасе еще не менее четырех дней - я постоянно слежу за войском зингарского принца, и потому знаю каждый его шаг. После обеда я расскажу тебе, какими силами здесь располагаю, и ты убедишься, сколь они ничтожны...
   Говоря это, кайбон сделал приглашающий жест и начал неспешно подниматься по ступеням к дому; Конан с товарищами последовал за ним. Поравнявшись с придворными, застывшими в поклонах на площадке, Тай Юэнь махнул им рукой, что, видимо, означало разрешение удалиться. И все же не менее десятка человек, держась на почтительном расстоянии, пошли вслед за князем и его гостями.
   - Ты и в самом деле болен, Юлдуз? - негромко спросил Конан, глядя на изможденное лицо друга. Твой смешной старик - кажется, его зовут Кин Бо сказал, что у тебя чахотка. Тебе нужно больше охотится и есть не траву и листья, а мясо, причем лучше всего - сырое.
   - Учение Святого Падды запрещает убивать, Конан. - Отозвался Тай Юэнь. - Мы не охотимся и не едим ни мяса, ни птицы, ни даже рыбы. Но тебе никто не запретит бить дичь в моих землях. Я еще не сошел с ума, чтобы заставлять Конана-киммерийца питаться одной зеленью! - рассмеялся он.
   - Ты не ответил на мой вопрос, - сдержанно напомнил Конан.
   Смех Тай Юэня сразу стих.
   - Да, я болен, - ответил он. - И потому Император полагает, что династии правителей Тай Цзона будет полезно добавить немного свежей крови. Но посланный им зингарец просто выжмет из моей земли все соки, перебьет за неповиновение половину жителей и уедет. После чего Императору, конечно же, легко будет прибрать Тай Цзон к рукам!
   - А на что ему твое княжество? Тай Кин Бо говорил, что вы небогаты...
   - Небогаты, потому что не стремимся к этому. Но в наших горах находится самый большой серебряный рудник Кхитая. Жила едва почата, потому что мы не добываем серебро на продажу, разве что для своих нужд, а они невелики. В джунглях все еще стоят древние храмы, полные сокровищ - мои предки вывезли драгоценности только из двух. Но пока здесь правлю я или мои дети, никому не удасться проникнуть в подземелья храмов. Митра даровал нашему роду магическую силу, а Учитель Падда показал, как ею пользоваться...
   - Мне казалось, твой народ поклоняется богу Падде, - перебил его изумленный Конан. - А ты поминаешь Митру как верховного бога. Как это понимать?
   Юлдуз скосил на него темный смеющийся глаз.
   - Но ведь и ты чтишь пресветлого Митру как верховного бога, раз носишь два меча? - улыбаясь, сказал он. - А Святой Падда - не бог, а Учитель. Ты ведь знаешь разницу между Богом и Учителем, Конан? Или я ошибаюсь, и ты не был в прекрасном саду, что чудесным образом цветет посреди пустыни?
   Глаза Конана расширились, затем он рассмеялся.
   - Я совсем забыл, с кем имею дело! А ты и впрямь пророк! И многое ты можешь так увидеть?
   - Почти все, что есть, кое-что из того, что было, и уж совсем немногое - из того, что будет. Но об этом после. Сейчас нас ждет обед. - Тай Юэнь лукаво посмотрел на Конана. - И Фейра.
   Киммериец улыбнулся, собираясь спросить, сильно ли изменилась строптивая девчонка, став знатной дамой, но тут Тай Юэнь вдруг согнулся, словно его ударили в живот, и зашелся хриплым, тяжелым кашлем. Сзади подбежал один из придворных, подхватил князя под руки. Тай еще мгновение постоял, согнувшись, потом выпрямился, медленно переводя дыхание и комкая отнятый от рта платок в красных пятнах. Придворный осторожно вынул платок у него из пальцев и спрятал в рукаве своего просторного одеяния. Князь что-то сказал ему покхитайски и вымученно улыбнулся Конану.
   - Извини. Со мной это теперь часто случается. Пойдемте в дом.
   - Погоди, возьмусь я за тебя, - проворчал себе под нос киммериец. - Ишь чего выдумал - от таких пустяков подыхать.
   Тай Юэнь сделал вид, что не расслышал. Но про себя с улыбкой подумал, что его грозный ун-баши ничуть не изменился за прошедшие десять лет. Когдато он взял на себя ответственность за восемнадцатилетнего мальчишку, оставшегося после смерти отца без родных и крова над головой. Что с того, что теперь его бывший наемник сделался князем? Он позвал на помощь, и Конан снова полагал себя ответственным за него, как десять лет назад. "Будет так, как ты скажешь, мой ун-баши," говорил когда-то юный сын кхитайского князя гигантукиммерийцу. "Будет так, как ты скажешь, Конан, молвил негромко ныне владыка и провидец, ведя гиганта-киммерийца в свой дом. - Всегда и везде будет так, как ты скажешь."