Страница:
Кодзи Судзуки
Прогулка богов
Глава 1
1
Проснувшись от телефонного звонка, Сиро Мураками понял, что отчетливо помнит свой сон.
Действие происходило в призрачном городе, по улицам которого ветер гнал песок. Виднелись очертания каменных строений, разбросанных по пустыне. Ему вспомнилась сцена из фильма «Город Макроний», который он видел в детстве. Однако вдруг перед глазами Сиро всплыло лицо девушки, которую он когда-то любил. На ней была белая обтягивающая блузка с темными пятнами пота.
Слышалось завывание ветра. Невыносимо палило солнце, свет от кружащихся песчинок ослеплял, но при этом Сиро не совсем понимал, чьими глазами он видит этот мерцающий пейзаж. Сиро Мураками казалось, что он утопает в этом пейзаже.
Во взгляде не было ничего телесного или чувственного, это были совершенно невыразительные девичьи глаза. Бывало, что в снах Сиро оставались только глаза, и сейчас было то же самое.
За спиной у него прозвучала сирена патрульной машины. Полицейский что-то бормотал в громкоговоритель. Возможно, хотел остановить нарушителя дорожного движения или что-то вроде того.
В этом призрачном городе он не видел никого, кроме этой девушки. Звуки, издаваемые патрульной машиной, и крики полицейских казались какими-то нереальными.
Внезапно девушка свернула в узкий проход между кирпичными домами и начала спускаться в подвал. В это время взгляд, стремительно следуя за девушкой, проник сквозь ее затылок прямо в мозг и наслоился на взгляд девушки. С этого момента Сиро и девушка стали одним целым, и он смог ощутить через ее кожу окутывающий все вокруг воздух. Это слияние с девушкой на мгновение вызвало в нем чувство неловкости. Однако все вокруг так резко менялось, что у Сиро не было времени разбираться в своих ощущениях.
Лестница привела в дискозал. Там гремела ритмичная музыка и по стенам проносились яркие, разноцветные лучи света. Вокруг было много девушек и парней, которые о чем-то весело болтали, но разобрать их слова было невозможно.
В углу находился огромный телеэкран. На экране — мужчина лет пятидесяти. У него были большие глаза, отчего он производил жуткое впечатление. Взгляд внимательно рассмотрел грудь, голову и глаза мужчины.
Взгляды девушки и мужчины встретились. Однако характерного чувства напряжения, возникающего, когда двое пристально всматриваются друг в друга, не отводя глаз, не было. Где-то в душе Сиро понимал, что это мир сновидений. Если начинаешь сознавать сон, значит, скоро последует пробуждение.
Неожиданно глаза мужчины на телеэкране начали вращаться. Это не было привычное движение вверх-вниз, вправо-влево, оно напоминало вращение вокруг осей, пронзающих глазные яблоки сверху вниз, подобно тому, как Земля вращается вокруг своей оси. Глаза вращались по часовой стрелке, то появляясь из глубины орбит, то снова скрываясь. В действительности такого быть не могло. Абсурдное движение глаз казалось скорее забавным, нежели жутким. Что символизировали эти вращающиеся глаза? У Сиро не возникло никаких предположений.
Выпрыгнув из экрана, мужчина обрел реальное тело. Впереди, сзади и по бокам вздымались наслоившиеся друг на друга бежевые листы бумаги. Казалось, он читал написанные на этих листах многочисленные иероглифы.
Вращающиеся в одном и том же темпе глаза напоминали лежащий на боку игровой автомат. Одновременно с этой ассоциацией в голове раздался механический звук — дзинь-дзинь. Когда Сиро проходил мимо пачинко[1] на вокзале, отчетливо слышал точно такой же. Так звучали выплевываемые автоматом многочисленные жетоны. Режущий слух дзинь-дзинь сменился более благозвучным старомодным телефонным звонком — дилинь-дилинь. Через мгновение он перешел в еще более современный — трынь-трынь.
Когда у изголовья зазвучал телефон, Сиро показалось, что это звенит игральный автомат и он все еще видит сон. Между тем он, покинув тело девушки, вернулся в свое собственное и в темноте открыл глаза. Хотя сон не был страшным, по телу Сиро струился пот.
Ему потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что это на самом деле был телефон.
Он не двигался, пока не услышал, что телефон прозвонил еще дважды. Сиро пошарил рукой за головой в поисках трубки. Когда коснулся стоявшего рядом будильника, тот перевернулся и брякнул звоночек. При этом звуке у него на мгновение в памяти всплыло приятное уплывающее видение, и он еще раз ощутил прикосновение к коже девушки, а когда вернулась способность видеть, он различил пряди волос, свешивающиеся на ее лоб. Почему-то возник приятный запах. Он впервые почувствовал аромат волос этой девушки.
Когда он нащупал телефонную трубку, в памяти всплыло имя этой женщины — Нацуми Курасава. Такое не забывается. Имя его первой возлюбленной.
Было восемь утра.
— Слушаю!
Когда ему с трудом удалось вытянуться, кровать, которой было уже более десяти лет, заскрипела.
— Извините, что звоню так рано... — донесся слабый, приглушенный голос.
Лицо Нацуми, которую он последний раз видел пять лет назад на встрече однокашников, вдруг всплыло перед его глазами и исчезло. Звонок от Нацуми показался ему галлюцинацией.
— Сиро-сан, это Мацуока.
Он немного опешил, но сразу узнал этот голос. Удивительно, но звонившая девушка некоторым образом была связана с Нацуми. Голос в трубке принадлежал жене Кунио Мацуока, с которым они дружили с начальной школы. Оба в те годы испытывали нежные чувства к Нацуми.
— Миюки?
Мацуока и Миюки поженились три года назад. Сиро произносил речи на их свадебном ужине. Он был с ней знаком и раньше, и после свадьбы Миюки неоднократно обращалась к нему за советом.
— Я вас разбудила? — подавленным голосом спросила Миюки.
— Нет, я как раз собирался вставать.
Он не солгал. Ровно через десять минут должен был зазвонить будильник.
Телефонные звонки от супругов Мацуока случались довольно редко. Сиро припомнил, что за последние три месяца он слышал голос одного из супругов. Ему вдруг показалось, что совсем недавно ему звонил Мацуока.
— Сиро-сан, я думаю... навряд ли, конечно... Но вам, случайно, не звонил мой муж? — Голос Миюки внезапно изменился: в нем появилась решимость.
Сиро насторожился. Он быстро соображал, какое бы удачное алиби придумать.
— Подожди-ка...
Ему нужно было выиграть время. Во-первых, когда говоришь, ворочаясь в постели, невозможно пошевелить мозгами. Сиро выбрался из постели и с телефонной трубкой в руках прошел на кухню. Достал из холодильника пакет молока и сделал несколько глотков.
— Что вы делаете? — подозрительно спросила Миюки, услышав в телефонной трубке звук льющейся в горло жидкости.
— Пью молоко, — откровенно сознался Сиро.
— Правда?.. — напряженно выдавила Миюки, глубоко вздохнув. Казалось, что она вот-вот разрыдается.
Сиро быстро взял себя в руки и хриплым голосом спросил:
— Что произошло?
— Его уже два месяца нет...
— Что?
— Он мне даже не звонит.
Миюки была среднего роста, но, когда терялась, ее тело становилось округлым и казалось на удивление маленьким.
У него всплыл в голове образ Миюки, сидящей свернувшись по-кошачьему, и ему передалось ее состояние предельно измученной женщины.
— С Мацуока что-то случилось?
— Не знаю.
Сиро начал раздражаться.
— Ты можешь объяснить все по порядку?
Миюки сообщила, что два месяца назад Мацуока внезапно исчез из дома.
Услышав такое, Сиро на некоторое время задумался.
Хотя ему это показалось странным, кое-чего он просто не понимал. Он растерялся. Он не мог себе представить, чтобы Мацуока, про которого они сейчас говорят с Миюки, и тот Мацуока, с которым они были друзьями с начальной школы, совершенно разные люди. Если речь идет об одном и том же мужчине, это означает, что Мацуока стал совсем другим человеком. Пытаясь это осознать, Сиро даже после окончания разговора в растерянности продолжал держать в руке телефонную трубку.
Действие происходило в призрачном городе, по улицам которого ветер гнал песок. Виднелись очертания каменных строений, разбросанных по пустыне. Ему вспомнилась сцена из фильма «Город Макроний», который он видел в детстве. Однако вдруг перед глазами Сиро всплыло лицо девушки, которую он когда-то любил. На ней была белая обтягивающая блузка с темными пятнами пота.
Слышалось завывание ветра. Невыносимо палило солнце, свет от кружащихся песчинок ослеплял, но при этом Сиро не совсем понимал, чьими глазами он видит этот мерцающий пейзаж. Сиро Мураками казалось, что он утопает в этом пейзаже.
Во взгляде не было ничего телесного или чувственного, это были совершенно невыразительные девичьи глаза. Бывало, что в снах Сиро оставались только глаза, и сейчас было то же самое.
За спиной у него прозвучала сирена патрульной машины. Полицейский что-то бормотал в громкоговоритель. Возможно, хотел остановить нарушителя дорожного движения или что-то вроде того.
В этом призрачном городе он не видел никого, кроме этой девушки. Звуки, издаваемые патрульной машиной, и крики полицейских казались какими-то нереальными.
Внезапно девушка свернула в узкий проход между кирпичными домами и начала спускаться в подвал. В это время взгляд, стремительно следуя за девушкой, проник сквозь ее затылок прямо в мозг и наслоился на взгляд девушки. С этого момента Сиро и девушка стали одним целым, и он смог ощутить через ее кожу окутывающий все вокруг воздух. Это слияние с девушкой на мгновение вызвало в нем чувство неловкости. Однако все вокруг так резко менялось, что у Сиро не было времени разбираться в своих ощущениях.
Лестница привела в дискозал. Там гремела ритмичная музыка и по стенам проносились яркие, разноцветные лучи света. Вокруг было много девушек и парней, которые о чем-то весело болтали, но разобрать их слова было невозможно.
В углу находился огромный телеэкран. На экране — мужчина лет пятидесяти. У него были большие глаза, отчего он производил жуткое впечатление. Взгляд внимательно рассмотрел грудь, голову и глаза мужчины.
Взгляды девушки и мужчины встретились. Однако характерного чувства напряжения, возникающего, когда двое пристально всматриваются друг в друга, не отводя глаз, не было. Где-то в душе Сиро понимал, что это мир сновидений. Если начинаешь сознавать сон, значит, скоро последует пробуждение.
Неожиданно глаза мужчины на телеэкране начали вращаться. Это не было привычное движение вверх-вниз, вправо-влево, оно напоминало вращение вокруг осей, пронзающих глазные яблоки сверху вниз, подобно тому, как Земля вращается вокруг своей оси. Глаза вращались по часовой стрелке, то появляясь из глубины орбит, то снова скрываясь. В действительности такого быть не могло. Абсурдное движение глаз казалось скорее забавным, нежели жутким. Что символизировали эти вращающиеся глаза? У Сиро не возникло никаких предположений.
Выпрыгнув из экрана, мужчина обрел реальное тело. Впереди, сзади и по бокам вздымались наслоившиеся друг на друга бежевые листы бумаги. Казалось, он читал написанные на этих листах многочисленные иероглифы.
Вращающиеся в одном и том же темпе глаза напоминали лежащий на боку игровой автомат. Одновременно с этой ассоциацией в голове раздался механический звук — дзинь-дзинь. Когда Сиро проходил мимо пачинко[1] на вокзале, отчетливо слышал точно такой же. Так звучали выплевываемые автоматом многочисленные жетоны. Режущий слух дзинь-дзинь сменился более благозвучным старомодным телефонным звонком — дилинь-дилинь. Через мгновение он перешел в еще более современный — трынь-трынь.
Когда у изголовья зазвучал телефон, Сиро показалось, что это звенит игральный автомат и он все еще видит сон. Между тем он, покинув тело девушки, вернулся в свое собственное и в темноте открыл глаза. Хотя сон не был страшным, по телу Сиро струился пот.
Ему потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что это на самом деле был телефон.
Он не двигался, пока не услышал, что телефон прозвонил еще дважды. Сиро пошарил рукой за головой в поисках трубки. Когда коснулся стоявшего рядом будильника, тот перевернулся и брякнул звоночек. При этом звуке у него на мгновение в памяти всплыло приятное уплывающее видение, и он еще раз ощутил прикосновение к коже девушки, а когда вернулась способность видеть, он различил пряди волос, свешивающиеся на ее лоб. Почему-то возник приятный запах. Он впервые почувствовал аромат волос этой девушки.
Когда он нащупал телефонную трубку, в памяти всплыло имя этой женщины — Нацуми Курасава. Такое не забывается. Имя его первой возлюбленной.
Было восемь утра.
— Слушаю!
Когда ему с трудом удалось вытянуться, кровать, которой было уже более десяти лет, заскрипела.
— Извините, что звоню так рано... — донесся слабый, приглушенный голос.
Лицо Нацуми, которую он последний раз видел пять лет назад на встрече однокашников, вдруг всплыло перед его глазами и исчезло. Звонок от Нацуми показался ему галлюцинацией.
— Сиро-сан, это Мацуока.
Он немного опешил, но сразу узнал этот голос. Удивительно, но звонившая девушка некоторым образом была связана с Нацуми. Голос в трубке принадлежал жене Кунио Мацуока, с которым они дружили с начальной школы. Оба в те годы испытывали нежные чувства к Нацуми.
— Миюки?
Мацуока и Миюки поженились три года назад. Сиро произносил речи на их свадебном ужине. Он был с ней знаком и раньше, и после свадьбы Миюки неоднократно обращалась к нему за советом.
— Я вас разбудила? — подавленным голосом спросила Миюки.
— Нет, я как раз собирался вставать.
Он не солгал. Ровно через десять минут должен был зазвонить будильник.
Телефонные звонки от супругов Мацуока случались довольно редко. Сиро припомнил, что за последние три месяца он слышал голос одного из супругов. Ему вдруг показалось, что совсем недавно ему звонил Мацуока.
— Сиро-сан, я думаю... навряд ли, конечно... Но вам, случайно, не звонил мой муж? — Голос Миюки внезапно изменился: в нем появилась решимость.
Сиро насторожился. Он быстро соображал, какое бы удачное алиби придумать.
— Подожди-ка...
Ему нужно было выиграть время. Во-первых, когда говоришь, ворочаясь в постели, невозможно пошевелить мозгами. Сиро выбрался из постели и с телефонной трубкой в руках прошел на кухню. Достал из холодильника пакет молока и сделал несколько глотков.
— Что вы делаете? — подозрительно спросила Миюки, услышав в телефонной трубке звук льющейся в горло жидкости.
— Пью молоко, — откровенно сознался Сиро.
— Правда?.. — напряженно выдавила Миюки, глубоко вздохнув. Казалось, что она вот-вот разрыдается.
Сиро быстро взял себя в руки и хриплым голосом спросил:
— Что произошло?
— Его уже два месяца нет...
— Что?
— Он мне даже не звонит.
Миюки была среднего роста, но, когда терялась, ее тело становилось округлым и казалось на удивление маленьким.
У него всплыл в голове образ Миюки, сидящей свернувшись по-кошачьему, и ему передалось ее состояние предельно измученной женщины.
— С Мацуока что-то случилось?
— Не знаю.
Сиро начал раздражаться.
— Ты можешь объяснить все по порядку?
Миюки сообщила, что два месяца назад Мацуока внезапно исчез из дома.
Услышав такое, Сиро на некоторое время задумался.
Хотя ему это показалось странным, кое-чего он просто не понимал. Он растерялся. Он не мог себе представить, чтобы Мацуока, про которого они сейчас говорят с Миюки, и тот Мацуока, с которым они были друзьями с начальной школы, совершенно разные люди. Если речь идет об одном и том же мужчине, это означает, что Мацуока стал совсем другим человеком. Пытаясь это осознать, Сиро даже после окончания разговора в растерянности продолжал держать в руке телефонную трубку.
2
После того как Миюки опустила телефонную трубку, перед мысленным взором всплыло и исчезло заспанное лицо Сиро.
Миюки неоднократно приходилось видеть Сиро после пробуждения.
И дело не в том, что между ними существовала тайная любовная связь. Когда ее муж бывал в плохом настроении, он часто выходил из дома, чтобы выпить. Если он пил с Сиро, то редко возвращался домой один.
Она и припомнить точно не могла, сколько раз за время их супружества Сиро оставался у них ночевать. Стоя в прихожей, Сиро, которого притаскивал ее муж, вначале некоторое время упрямился, говорил, что не хочет мешать и пойдет домой. Однако в конечном счете он поддавался на уговоры мужа, и тогда они поднимались в комнату и еще некоторое время продолжали пить. Обычно первым сваливался ее муж. Едва он засыпал на футоне в соседней комнате, как оттуда доносился его протяжный храп, который особенно усиливался, когда он бывал слишком пьян. Несомненно, этот храп, к которому жена привыкла, доставлял неудобство гостю, оставшемуся на одну ночь. На следующее утро Сиро вставал в мрачном настроении с похмелья и от недосыпа и хриплым голосом просил воды.
Миюки вспомнила его лицо. Спросонья он выглядел ужасно. Его лицо утрачивало природную привлекательность. Со складками между бровей, с распухшими носом и губами, с вымученной улыбкой, как у выгнанного из дома, его лицо выглядело комичным. Когда он, улыбаясь, щурился, то излучал радость и благодушие. С таким лицом позволяется говорить что угодно. Стучал ли он кулаком, пинал ли что-то ногой, на его лице сохранялось невозмутимое спокойствие... Поэтому-то Миюки с утра пораньше и позвонила Сиро.
«Я больше с тобой не живу» — с такими словами два месяца назад Мацуока ушел из дома. С той поры он примерно через день звонил по телефону, но уже две недели, как от него не было никаких вестей. Для Миюки, вынужденной жить на содержании мужа, создавшаяся ситуация была ужасной. Из фирмы ежедневно звонили и сообщали, что ее муж внезапно перестал появляться на работе. Миюки тоже хотелось бы узнать, где он теперь находится.
В данном случае речь уже не шла о соблюдении правил приличия. Если ее муж не появится на работе, его уволят. Его зарплату не только не переведут на счет в другой банк, но она не сможет получить компенсацию за шесть лет его службы — два-три миллиона иен. На эти деньги одна смогла бы прожить не меньше года.
Но если выплату зарплаты прекратят, как с завтрашнего дня она сможет прожить с годовалой дочкой на руках? У Миюки, кроме мужа, не было никого, на кого бы она могла рассчитывать. У нее была дочь, о которой нужно заботиться, но не существовало людей, которые стали бы заботиться о ней самой.
Поэтому каждое утро Миюки просыпалась в подавленном настроении. Ей приходилось думать о том, как дальше жить одной. Она и до замужества не могла никуда устроиться, а теперь одинокой женщине с маленьким ребенком на руках найти работу было совсем не просто, и когда она задумывалась об этом, то приходила в уныние и у нее не было душевных сил предпринимать какие-то шаги.
В то утро она вспомнила о Сиро. Это произошло, когда она закончила умываться. Смех Сиро звучал бесстыдно и неприлично. Было странно, что в ее подавленном состоянии в голове у нее зазвучал такой жизнерадостный смех, и она ощутила, что он даже внушает ей надежду.
Миюки сразу приняла решение, хотя прошло несколько минут, прежде чем она набрала номер телефона.
Почему она раньше не позвонила ему и не побеседовала с ним? Прикидывая, какие это может принести ей выгоды, она немного воодушевилась.
Поскольку Сиро холостяк, у него есть свободное время и деньги. В связи с тем, что она не знала, где именно находится ее муж, прилагать усилия на его поиски было делом безнадежным. Хотя муж называл Сиро «бесчувственным» и «бесстыжим», Миюки не обращала на это особого внимания, поскольку это никак не отражалось на жизнерадостном характере Сиро. После того как они с Мацуока поженились, особенно после рождения ребенка, Миюки была неприятна брезгливость мужа, и непритязательный в мелочах Сиро казался ей очень привлекательным.
И еще она не могла забыть, что Сиро всегда на нее смотрел с чувством искренней симпатии. А сейчас для Миюки это было особенно важно. Человек, который испытывает симпатию, способен и обогреть.
Вспоминая те слова, которые говорил ей Сиро, она встала с постели в радостном возбуждении оттого, что такое ей пришло в голову.
«Приеду сегодня пополудни», — пообещал он.
«Если не будет завтра, не будет и следующей недели», — подумала она. Когда он решительно ответил «сегодня пополудни», Миюки от радости не могла сдержать слез.
До звонка она опасалась, что дружелюбие и обычная самоуверенность Сиро окажутся иллюзией. Однако во время их беседы Миюки убедилась, что этот страх был просто необоснованным.
Миюки неоднократно приходилось видеть Сиро после пробуждения.
И дело не в том, что между ними существовала тайная любовная связь. Когда ее муж бывал в плохом настроении, он часто выходил из дома, чтобы выпить. Если он пил с Сиро, то редко возвращался домой один.
Она и припомнить точно не могла, сколько раз за время их супружества Сиро оставался у них ночевать. Стоя в прихожей, Сиро, которого притаскивал ее муж, вначале некоторое время упрямился, говорил, что не хочет мешать и пойдет домой. Однако в конечном счете он поддавался на уговоры мужа, и тогда они поднимались в комнату и еще некоторое время продолжали пить. Обычно первым сваливался ее муж. Едва он засыпал на футоне в соседней комнате, как оттуда доносился его протяжный храп, который особенно усиливался, когда он бывал слишком пьян. Несомненно, этот храп, к которому жена привыкла, доставлял неудобство гостю, оставшемуся на одну ночь. На следующее утро Сиро вставал в мрачном настроении с похмелья и от недосыпа и хриплым голосом просил воды.
Миюки вспомнила его лицо. Спросонья он выглядел ужасно. Его лицо утрачивало природную привлекательность. Со складками между бровей, с распухшими носом и губами, с вымученной улыбкой, как у выгнанного из дома, его лицо выглядело комичным. Когда он, улыбаясь, щурился, то излучал радость и благодушие. С таким лицом позволяется говорить что угодно. Стучал ли он кулаком, пинал ли что-то ногой, на его лице сохранялось невозмутимое спокойствие... Поэтому-то Миюки с утра пораньше и позвонила Сиро.
«Я больше с тобой не живу» — с такими словами два месяца назад Мацуока ушел из дома. С той поры он примерно через день звонил по телефону, но уже две недели, как от него не было никаких вестей. Для Миюки, вынужденной жить на содержании мужа, создавшаяся ситуация была ужасной. Из фирмы ежедневно звонили и сообщали, что ее муж внезапно перестал появляться на работе. Миюки тоже хотелось бы узнать, где он теперь находится.
В данном случае речь уже не шла о соблюдении правил приличия. Если ее муж не появится на работе, его уволят. Его зарплату не только не переведут на счет в другой банк, но она не сможет получить компенсацию за шесть лет его службы — два-три миллиона иен. На эти деньги одна смогла бы прожить не меньше года.
Но если выплату зарплаты прекратят, как с завтрашнего дня она сможет прожить с годовалой дочкой на руках? У Миюки, кроме мужа, не было никого, на кого бы она могла рассчитывать. У нее была дочь, о которой нужно заботиться, но не существовало людей, которые стали бы заботиться о ней самой.
Поэтому каждое утро Миюки просыпалась в подавленном настроении. Ей приходилось думать о том, как дальше жить одной. Она и до замужества не могла никуда устроиться, а теперь одинокой женщине с маленьким ребенком на руках найти работу было совсем не просто, и когда она задумывалась об этом, то приходила в уныние и у нее не было душевных сил предпринимать какие-то шаги.
В то утро она вспомнила о Сиро. Это произошло, когда она закончила умываться. Смех Сиро звучал бесстыдно и неприлично. Было странно, что в ее подавленном состоянии в голове у нее зазвучал такой жизнерадостный смех, и она ощутила, что он даже внушает ей надежду.
Миюки сразу приняла решение, хотя прошло несколько минут, прежде чем она набрала номер телефона.
Почему она раньше не позвонила ему и не побеседовала с ним? Прикидывая, какие это может принести ей выгоды, она немного воодушевилась.
Поскольку Сиро холостяк, у него есть свободное время и деньги. В связи с тем, что она не знала, где именно находится ее муж, прилагать усилия на его поиски было делом безнадежным. Хотя муж называл Сиро «бесчувственным» и «бесстыжим», Миюки не обращала на это особого внимания, поскольку это никак не отражалось на жизнерадостном характере Сиро. После того как они с Мацуока поженились, особенно после рождения ребенка, Миюки была неприятна брезгливость мужа, и непритязательный в мелочах Сиро казался ей очень привлекательным.
И еще она не могла забыть, что Сиро всегда на нее смотрел с чувством искренней симпатии. А сейчас для Миюки это было особенно важно. Человек, который испытывает симпатию, способен и обогреть.
Вспоминая те слова, которые говорил ей Сиро, она встала с постели в радостном возбуждении оттого, что такое ей пришло в голову.
«Приеду сегодня пополудни», — пообещал он.
«Если не будет завтра, не будет и следующей недели», — подумала она. Когда он решительно ответил «сегодня пополудни», Миюки от радости не могла сдержать слез.
До звонка она опасалась, что дружелюбие и обычная самоуверенность Сиро окажутся иллюзией. Однако во время их беседы Миюки убедилась, что этот страх был просто необоснованным.
3
Без особых раздумий Сиро пообещал: «Приеду сегодня пополудни». При этом он совсем не лгал. Это был обычный октябрьский день. Чтобы побеседовать с Миюки, ему не составляло труда доехать до станции «Мэгуро». Прежде всего его близкий друг Мацуока исчез из дома. Причем ушел молча, ничего не объяснив. По словам озадаченной Миюки, у него не было никаких особых причин так поступать.
Во всяком случае, у Сиро еще оставалось время подумать. В течение десяти лет после окончания университета Сиро продолжал вести почти такую же вольную жизнь, как и прежде. После провала на самом первом собеседовании при приеме на работу он понял, что ему это не подходит, и отбросил любые мысли о других попытках. Теперь, оглядываясь назад, он понимал, как крупно ему повезло. В самом начале он оступился, и это стало его первым шагом к беспечной жизни.
Через год после окончания университета, осенью, Сиро все еще никак не мог решить, кем же ему стать. Поскольку у него не было никакой конкретной цели, он не знал, как найти свое место в этой жизни. С момента поступления в университет у него не было ни малейшего интереса к будущей специальности. Он бесцельно бродил и раздумывал о том, что, возможно, ему вообще не нужна никакая специальность. Он не собирался заниматься какой-нибудь скучной общественной деятельностью, его, плывущего по волнам этого мира, поддерживала только уверенность в себе.
Только первого октября, за два дня до прекращения фирмами приема на работу выпускников, Сиро вдруг охватило непонятное беспокойство. Он метался, изучая доски с объявлениями для выпускников.
Все осложнялось тем, что Сиро по уши влюбился и его интересовали совершенно другие проблемы. Но он начал готовиться к собеседованию.
На одной из досок с объявлениями его внимание привлекла специальность, связанная со средствами массовой информации. Кроме того, на крупные предприятия ранее не работавшим попасть не было шансов. Газетные и журнальные фирмы не подходили, потому что требовалось сдать сложный письменный экзамен. Наконец он решил пойти в одну телекомпанию в районе Роппонги.
Для собеседования Сиро надел куртку, как у инженеров, и обычные узкие черные брюки. Перед ним сидели за столом три экзаменатора, три ассистента и еще несколько специалистов. Сиро взглянул на сидевшего напротив экзаменатора, затем на сидевшего рядом с ним выпускника университета Тодай, — посмотрев искоса на его зачетную книжку, Сиро сразу это понял. Неужели выпускник Тодай рассчитывал быть принятым? Несмотря на солнечную погоду, на нем был потасканный дождевик, как на бродяге, на голове — странная шапочка, таких в Японии нигде и не встретишь, — один его внешний вид уже сразу казался вызывающим.
Сиро, который совершенно не подготовился к собеседованию, был этим крайне удивлен.
Вероятно, не привлекая к себе внимания сидящего напротив преподавателя, он не сможет быть принятым в телекомпанию, испытывающую определенные трудности.
Сидевший напротив экзаменатор небрежно перелистывал зачетки и задавал один вопрос за другим:
— Какая ваша любимая книга?
Первым должен был отвечать Сиро, сидевший справа. Он, растерявшись, пытался припомнить, какая же из недавно прочитанных книг произвела на него самое сильное впечатление, но в голове была пустота. Непроизвольно он пробормотал название любимого комикса. Этим он не хотел добиться ничего особенного, просто название сорвалось с губ.
— Так какая же? — спрашивал экзаменатор.
После того как Сиро пересказал краткое содержание комикса, экзаменатор попытался ему помочь:
— Сейчас вы волнуетесь, но непременно его прочитайте!
Видимо, утратив к нему всякий интерес, он задал тот же вопрос сидящему рядом выпускнику Тодай в дождевике.
Тот назвал книгу «Небесные голоса, людские речи». По этому произведению, изданному «Симбунся», был снят фильм с тем же названием. Об этом знал даже необразованный Сиро. Неприкрытое заискивание? Чтобы подлизаться, выпускник протягивал экзаменатору что-то в облатке. Своим плащом и странной шапочкой он только завораживал других, а внутри у него была такая же пустота, как и у Сиро.
«Такой парень должен первым провалиться!» — мысленно воскликнул Сиро.
Однако этот тип звонким голосом начал объяснять, каким замечательным произведением являются «Небесные голоса, людские речи». Это звучало вполне убедительно. Рассказ выпускника То дай привел экзаменатора в восторг, он согласно кивал и с интересом слушал. Следующим был сидевший рядом студент университета Васэда, который назвал Полное собрание сочинений Нацумэ Сосэки, и его оценили не то чтобы очень хорошо и не то чтобы плохо.
Следующий вопрос звучал так:
— Назовите вашу любимую телепрограмму.
В студенческие годы Сиро совершенно не смотрел телевизор. Во-первых, в комнате его не было, во-вторых, поскольку газет он не читал, то имен ведущих телепрограммы тоже не знал.
Студент из Васэда назвал телепередачу, о которой Сиро никогда даже не слышал, но, разумеется, догадался, о каком канале идет речь. Сидевший рядом с ним выпускник Тодай назвал «Полицейские из Западного округа». Сиро пришла в голову только программа «Одиннадцать утра», поскольку он смотрел ее с детских лет, но имен ведущих не помнил. После этого экзаменатор стал смотреть на Сиро по-другому. Что-то ему показалось подозрительным. А на сидящего рядом с ним выпускника Тодай он взирал с уважением. Выпускник Васэда продолжал нести какую-то невразумительную чушь.
В завершении перед каждым абитуриентом положили по листу бумаги большого формата, где следовало объяснить, почему они испытывали страстное желание поступить на работу непременно в эту телекомпанию.
Если бы лист был разграфлен, возможно, Сиро что-нибудь там и написал, но поскольку предложили совершенно чистую бумагу, то, чтобы как-то выразиться, он без колебаний нарисовал картинку, так как был уверен в своих художественных способностях.
Всем было отведено по десять минут. Как только листы раздали, выпускник Тодай немедленно начал заполнять свой мелкими иероглифами и делал это с такой скоростью, будто уже заранее решил, что напишет, поэтому Сиро даже захотелось посмотреть, что там такое может быть.
Сиро бездумно рисовал какие-то картинки, поскольку считал, что его призвание — быть художником.
В голове у Сиро, прежде чем он решился взяться за ручку, промелькнули нарисованные им когда-то картинки — всевозможные узоры, в которых выражались его желания и стремления. Полагая, что это ему удастся, он отважился изобразить сжатый кулак. Оставалось всего пять минут. Этого было явно недостаточно, чтобы сделать полноценный рисунок. Пусть это кому-то могло показаться грубым, но он собрался нарисовать во весь лист бумаги крепко сжатый кулак. Таким образом он намеревался передать силу удара.
Ему неоднократно приходилось демонстрировать силу удара левой в школьные годы. Раскрытой ладонью руки он ударял по столу и, некоторое время глядя на него и осознавая свои возможности, медленно сжимал пальцы в кулак, вкладывая в него силу. Он несколько раз сжимал и разжимал пальцы, мысленно повторяя: «Сила удара, сила удара». И вдруг, словно в него бес какой-то вселялся, он засовывал большой палец между средним и указательным, делая непристойный жест. И вот, возможно непроизвольно, совсем не задумываясь. Сиро решил изобразить на большом листе бумаги непристойный жест-фигу.
Когда у Сиро забрали его рисунок, все трое экзаменаторов одновременно на него уставились. По выражению их лиц было непохоже, что им это пришлось по нраву.
Он совершенно окаменел, когда до него донеслось:
— Сиро Мураками, вы очень странным образом выразили свое отношение. Что вообще это означает? — предельно спокойным тоном спросил председатель комиссии.
— Разумеется, силу удара. Сила удара предполагает, что именно намеревается сделать человек в следующий момент. В этот момент он максимально сосредотачивается. Это сосредоточение... и находит отражение в его кулаке.
После этого Сиро обеими руками продемонстрировал сказанное, не забыв при этом просунуть большие пальцы между средними и указательными.
От этого выражение лиц комиссии ничуть не изменилось, и его вымученно спросили:
— А когда вы наносите сильный удар, что при этом ощущаете?
И тут Сиро Мураками понял, что собеседование он, похоже, полностью провалил.
Незадолго до свадьбы Мацуока и Миюки Сиро пересказал им этот эпизод. Дослушав до конца, Миюки оглушительно расхохоталась.
— Ты и в самом деле намеревался поступить в эту телекомпанию? — спросила Миюки, вытирая выступившие на глазах слезы.
Сиро пытался вспомнить, что было десять лет назад. Тогда он еще не испытывал сарказма по отношению к СМИ. Он с нетерпением ждал объявления результатов собеседования. Проверил подключение телефона, разложил на столике бумажки и приготовил шариковую ручку, чтобы записать время следующего собеседования.
Он решил узнать о результатах на третий день после собеседования с шести до семи вечера. Сиро молился только о том, чтобы в этот час ему сказали: «Ну, и когда мы можем с вами связаться?» — и назначили второе собеседование.
— Значит, ты уже тертый калач! — усмехнулся Мацуока. — По правде говоря, мне тоже хочется поступить на работу в фирму, но я не знаю никого, кто бы осмелился вытворять такие непристойные штуки. — Он почувствовал нелепость ситуации и посерьезнел. — И ты рассчитывал, что тебя примут?
— Идиот! Я на самом деле собирался поступить на работу в телекомпанию. Если ты громогласно завопишь «Сила удара, сила удара!» — разве не застревают эти слова у тебя в голове? Если ты не уважаешь искренних людей, то тем самым вредишь себе. Поэтому ты должен следовать лозунгу «тройного негативизма».
«Все равны» — такой лозунг не годился. Только самые близкие люди, те, с кем он был предельно откровенным, называли Сиро «тройным негативистом».
— А что это такое — «тройной негативизм»? — кокетливо склонила голову Миюки.
— Не знай, не учись, не будь постоянным. Он никак не связан с лозунгом «тройного негативизма», провозглашенным вождем Синьхайской революции Сунь Ятсеном, — ответил за него Мацуока.
Миюки понимающе кивнула и залилась смехом. Так заразительно она смеялась только при первой встрече с Сиро.
Прошло три года. Теперь голос Миюки стал звучать как из подземелья.
До полудня было еще далеко, но Сиро уже начал собираться.
Во всяком случае, у Сиро еще оставалось время подумать. В течение десяти лет после окончания университета Сиро продолжал вести почти такую же вольную жизнь, как и прежде. После провала на самом первом собеседовании при приеме на работу он понял, что ему это не подходит, и отбросил любые мысли о других попытках. Теперь, оглядываясь назад, он понимал, как крупно ему повезло. В самом начале он оступился, и это стало его первым шагом к беспечной жизни.
Через год после окончания университета, осенью, Сиро все еще никак не мог решить, кем же ему стать. Поскольку у него не было никакой конкретной цели, он не знал, как найти свое место в этой жизни. С момента поступления в университет у него не было ни малейшего интереса к будущей специальности. Он бесцельно бродил и раздумывал о том, что, возможно, ему вообще не нужна никакая специальность. Он не собирался заниматься какой-нибудь скучной общественной деятельностью, его, плывущего по волнам этого мира, поддерживала только уверенность в себе.
Только первого октября, за два дня до прекращения фирмами приема на работу выпускников, Сиро вдруг охватило непонятное беспокойство. Он метался, изучая доски с объявлениями для выпускников.
Все осложнялось тем, что Сиро по уши влюбился и его интересовали совершенно другие проблемы. Но он начал готовиться к собеседованию.
На одной из досок с объявлениями его внимание привлекла специальность, связанная со средствами массовой информации. Кроме того, на крупные предприятия ранее не работавшим попасть не было шансов. Газетные и журнальные фирмы не подходили, потому что требовалось сдать сложный письменный экзамен. Наконец он решил пойти в одну телекомпанию в районе Роппонги.
Для собеседования Сиро надел куртку, как у инженеров, и обычные узкие черные брюки. Перед ним сидели за столом три экзаменатора, три ассистента и еще несколько специалистов. Сиро взглянул на сидевшего напротив экзаменатора, затем на сидевшего рядом с ним выпускника университета Тодай, — посмотрев искоса на его зачетную книжку, Сиро сразу это понял. Неужели выпускник Тодай рассчитывал быть принятым? Несмотря на солнечную погоду, на нем был потасканный дождевик, как на бродяге, на голове — странная шапочка, таких в Японии нигде и не встретишь, — один его внешний вид уже сразу казался вызывающим.
Сиро, который совершенно не подготовился к собеседованию, был этим крайне удивлен.
Вероятно, не привлекая к себе внимания сидящего напротив преподавателя, он не сможет быть принятым в телекомпанию, испытывающую определенные трудности.
Сидевший напротив экзаменатор небрежно перелистывал зачетки и задавал один вопрос за другим:
— Какая ваша любимая книга?
Первым должен был отвечать Сиро, сидевший справа. Он, растерявшись, пытался припомнить, какая же из недавно прочитанных книг произвела на него самое сильное впечатление, но в голове была пустота. Непроизвольно он пробормотал название любимого комикса. Этим он не хотел добиться ничего особенного, просто название сорвалось с губ.
— Так какая же? — спрашивал экзаменатор.
После того как Сиро пересказал краткое содержание комикса, экзаменатор попытался ему помочь:
— Сейчас вы волнуетесь, но непременно его прочитайте!
Видимо, утратив к нему всякий интерес, он задал тот же вопрос сидящему рядом выпускнику Тодай в дождевике.
Тот назвал книгу «Небесные голоса, людские речи». По этому произведению, изданному «Симбунся», был снят фильм с тем же названием. Об этом знал даже необразованный Сиро. Неприкрытое заискивание? Чтобы подлизаться, выпускник протягивал экзаменатору что-то в облатке. Своим плащом и странной шапочкой он только завораживал других, а внутри у него была такая же пустота, как и у Сиро.
«Такой парень должен первым провалиться!» — мысленно воскликнул Сиро.
Однако этот тип звонким голосом начал объяснять, каким замечательным произведением являются «Небесные голоса, людские речи». Это звучало вполне убедительно. Рассказ выпускника То дай привел экзаменатора в восторг, он согласно кивал и с интересом слушал. Следующим был сидевший рядом студент университета Васэда, который назвал Полное собрание сочинений Нацумэ Сосэки, и его оценили не то чтобы очень хорошо и не то чтобы плохо.
Следующий вопрос звучал так:
— Назовите вашу любимую телепрограмму.
В студенческие годы Сиро совершенно не смотрел телевизор. Во-первых, в комнате его не было, во-вторых, поскольку газет он не читал, то имен ведущих телепрограммы тоже не знал.
Студент из Васэда назвал телепередачу, о которой Сиро никогда даже не слышал, но, разумеется, догадался, о каком канале идет речь. Сидевший рядом с ним выпускник Тодай назвал «Полицейские из Западного округа». Сиро пришла в голову только программа «Одиннадцать утра», поскольку он смотрел ее с детских лет, но имен ведущих не помнил. После этого экзаменатор стал смотреть на Сиро по-другому. Что-то ему показалось подозрительным. А на сидящего рядом с ним выпускника Тодай он взирал с уважением. Выпускник Васэда продолжал нести какую-то невразумительную чушь.
В завершении перед каждым абитуриентом положили по листу бумаги большого формата, где следовало объяснить, почему они испытывали страстное желание поступить на работу непременно в эту телекомпанию.
Если бы лист был разграфлен, возможно, Сиро что-нибудь там и написал, но поскольку предложили совершенно чистую бумагу, то, чтобы как-то выразиться, он без колебаний нарисовал картинку, так как был уверен в своих художественных способностях.
Всем было отведено по десять минут. Как только листы раздали, выпускник Тодай немедленно начал заполнять свой мелкими иероглифами и делал это с такой скоростью, будто уже заранее решил, что напишет, поэтому Сиро даже захотелось посмотреть, что там такое может быть.
Сиро бездумно рисовал какие-то картинки, поскольку считал, что его призвание — быть художником.
В голове у Сиро, прежде чем он решился взяться за ручку, промелькнули нарисованные им когда-то картинки — всевозможные узоры, в которых выражались его желания и стремления. Полагая, что это ему удастся, он отважился изобразить сжатый кулак. Оставалось всего пять минут. Этого было явно недостаточно, чтобы сделать полноценный рисунок. Пусть это кому-то могло показаться грубым, но он собрался нарисовать во весь лист бумаги крепко сжатый кулак. Таким образом он намеревался передать силу удара.
Ему неоднократно приходилось демонстрировать силу удара левой в школьные годы. Раскрытой ладонью руки он ударял по столу и, некоторое время глядя на него и осознавая свои возможности, медленно сжимал пальцы в кулак, вкладывая в него силу. Он несколько раз сжимал и разжимал пальцы, мысленно повторяя: «Сила удара, сила удара». И вдруг, словно в него бес какой-то вселялся, он засовывал большой палец между средним и указательным, делая непристойный жест. И вот, возможно непроизвольно, совсем не задумываясь. Сиро решил изобразить на большом листе бумаги непристойный жест-фигу.
Когда у Сиро забрали его рисунок, все трое экзаменаторов одновременно на него уставились. По выражению их лиц было непохоже, что им это пришлось по нраву.
Он совершенно окаменел, когда до него донеслось:
— Сиро Мураками, вы очень странным образом выразили свое отношение. Что вообще это означает? — предельно спокойным тоном спросил председатель комиссии.
— Разумеется, силу удара. Сила удара предполагает, что именно намеревается сделать человек в следующий момент. В этот момент он максимально сосредотачивается. Это сосредоточение... и находит отражение в его кулаке.
После этого Сиро обеими руками продемонстрировал сказанное, не забыв при этом просунуть большие пальцы между средними и указательными.
От этого выражение лиц комиссии ничуть не изменилось, и его вымученно спросили:
— А когда вы наносите сильный удар, что при этом ощущаете?
И тут Сиро Мураками понял, что собеседование он, похоже, полностью провалил.
Незадолго до свадьбы Мацуока и Миюки Сиро пересказал им этот эпизод. Дослушав до конца, Миюки оглушительно расхохоталась.
— Ты и в самом деле намеревался поступить в эту телекомпанию? — спросила Миюки, вытирая выступившие на глазах слезы.
Сиро пытался вспомнить, что было десять лет назад. Тогда он еще не испытывал сарказма по отношению к СМИ. Он с нетерпением ждал объявления результатов собеседования. Проверил подключение телефона, разложил на столике бумажки и приготовил шариковую ручку, чтобы записать время следующего собеседования.
Он решил узнать о результатах на третий день после собеседования с шести до семи вечера. Сиро молился только о том, чтобы в этот час ему сказали: «Ну, и когда мы можем с вами связаться?» — и назначили второе собеседование.
— Значит, ты уже тертый калач! — усмехнулся Мацуока. — По правде говоря, мне тоже хочется поступить на работу в фирму, но я не знаю никого, кто бы осмелился вытворять такие непристойные штуки. — Он почувствовал нелепость ситуации и посерьезнел. — И ты рассчитывал, что тебя примут?
— Идиот! Я на самом деле собирался поступить на работу в телекомпанию. Если ты громогласно завопишь «Сила удара, сила удара!» — разве не застревают эти слова у тебя в голове? Если ты не уважаешь искренних людей, то тем самым вредишь себе. Поэтому ты должен следовать лозунгу «тройного негативизма».
«Все равны» — такой лозунг не годился. Только самые близкие люди, те, с кем он был предельно откровенным, называли Сиро «тройным негативистом».
— А что это такое — «тройной негативизм»? — кокетливо склонила голову Миюки.
— Не знай, не учись, не будь постоянным. Он никак не связан с лозунгом «тройного негативизма», провозглашенным вождем Синьхайской революции Сунь Ятсеном, — ответил за него Мацуока.
Миюки понимающе кивнула и залилась смехом. Так заразительно она смеялась только при первой встрече с Сиро.
Прошло три года. Теперь голос Миюки стал звучать как из подземелья.
До полудня было еще далеко, но Сиро уже начал собираться.
4
Спускаясь в подземный гараж, Сиро достал из кармана ключи от любимой машины.
В полумраке тускло светилось ее серебристо-металлическое покрытие. На прошлой неделе ему доставили эту новую машину. Сиро нравилось в ней все. Сколько он на нее ни смотрел, никак не мог налюбоваться. Ему было уже за тридцать, но всякий раз при виде этой машины Сиро испытывал юношеский восторг. Если бы он был рядовым служащим, такая машина была бы ему не по карману.
Десять лет назад, когда Сиро провалил все собеседования, он ничуть не пал духом и решил немедленно воспользоваться моментом. В анкете, хранящейся в университете, в графе «прежний род занятий» было написано «бродяга». Вместе со своим одногруппником Ёсимура, написавшим в этой графе «иностранный легион», он устроился работать в новый частный пансион.
Однако число учеников пансиона едва превышало сотню. Директор Китимура выражал недовольство состоянием дел в пансионе, и, когда решил ввести заочное профессиональное обучение, Сиро удостоился чести быть принятым на работу в школу в качестве директора.
После того как для заочников стали использовать факс, школа постепенно модернизировалась и вошла в состав акционерного общества. На визитной карточке Сиро тогда было написано: «Ответственный за заочное обучение в фирме „Бун-бун“».
Работа была вечерняя, и в случае крайней необходимости, раз в неделю или в месяц, он имел право на внеочередной выходной.
Теперь у Сиро появились сбережения. Работая в течение года днем и ночью, Сиро нашел способ упростить свою задачу.
Рассылка писем с приглашениями поступить в школу требовала немалых усилий от персонала, а кроме того, всевозможной писанины.
Он рассылал по факсу ученикам тексты с упражнениями, а получив их, сразу указывал на ошибки и отправлял обратно. Поскольку ошибки в большинстве были одинаковые, их мог исправлять вручную любой преподаватель-почасовик. Благодаря этому ученики, плохо успевающие только по отдельным предметам, выполняя эти задания в течение года, могли их исправить, даже не посещая лекций и не проживая в пансионате, и добиться хороших результатов. За год объем этой ручной работы по исправлению работ значительно уменьшился.
В полумраке тускло светилось ее серебристо-металлическое покрытие. На прошлой неделе ему доставили эту новую машину. Сиро нравилось в ней все. Сколько он на нее ни смотрел, никак не мог налюбоваться. Ему было уже за тридцать, но всякий раз при виде этой машины Сиро испытывал юношеский восторг. Если бы он был рядовым служащим, такая машина была бы ему не по карману.
Десять лет назад, когда Сиро провалил все собеседования, он ничуть не пал духом и решил немедленно воспользоваться моментом. В анкете, хранящейся в университете, в графе «прежний род занятий» было написано «бродяга». Вместе со своим одногруппником Ёсимура, написавшим в этой графе «иностранный легион», он устроился работать в новый частный пансион.
Однако число учеников пансиона едва превышало сотню. Директор Китимура выражал недовольство состоянием дел в пансионе, и, когда решил ввести заочное профессиональное обучение, Сиро удостоился чести быть принятым на работу в школу в качестве директора.
После того как для заочников стали использовать факс, школа постепенно модернизировалась и вошла в состав акционерного общества. На визитной карточке Сиро тогда было написано: «Ответственный за заочное обучение в фирме „Бун-бун“».
Работа была вечерняя, и в случае крайней необходимости, раз в неделю или в месяц, он имел право на внеочередной выходной.
Теперь у Сиро появились сбережения. Работая в течение года днем и ночью, Сиро нашел способ упростить свою задачу.
Рассылка писем с приглашениями поступить в школу требовала немалых усилий от персонала, а кроме того, всевозможной писанины.
Он рассылал по факсу ученикам тексты с упражнениями, а получив их, сразу указывал на ошибки и отправлял обратно. Поскольку ошибки в большинстве были одинаковые, их мог исправлять вручную любой преподаватель-почасовик. Благодаря этому ученики, плохо успевающие только по отдельным предметам, выполняя эти задания в течение года, могли их исправить, даже не посещая лекций и не проживая в пансионате, и добиться хороших результатов. За год объем этой ручной работы по исправлению работ значительно уменьшился.