- Я к тебе зайду в три часа ночи, предупреди своих. Мол, на рыбалку собрались.
- Завтра, это получается сегодня ночью?
- Да. Может тебе в первый раз покажется трудно. Все-таки рано вставать, поэтому ложись вечером пораньше. А то, согласись, странно будет, если ты, впервые придя в новое общество, будешь носом клевать.
- Да клевать я не буду, но выспаться не мешает. - Он посмотрел на часы. - Уже поздно, я пойду.
XXXIII.
Было еще темно, когда они вышли на улицу. Влажный и грязный от недавнего дождя асфальт чавкал под ногами. Тишина и отсутствие посторонних настораживали. Дневная одежда пропускала прохладу. Едва проснувшееся тело пронзали волны холода. Тихие газоны с поникшими кронами деревьев продолжали отдыхать. Свет в окнах давно погас и не оживлялся даже единичными экземплярами. С проспекта они свернули во дворы и долго пробирались сквозь кварталы и неправильно построенные дома.
- Здесь, - произнес Хомут и показал на бетонный забор.
- И как тут? - с сомнением спросил Александр:
- Можно и обойти, там перелезать не надо, но обходить далеко. Я на тебя залезу, потом тебе руку подам.
Хомут с трудом залез на плечи Александру и, свесившись с забора, протянул ему руку. Александр ухватился одной рукой и, резко подтянувшись, повис другой рукой на заборе.
- Ты что? Я чуть не упал! - возмутился Хомут.
Они перелезли через забор и пошли по пустырю вдоль неказистых цехов.
- Куда ты? - удивился Александр. - Там же забор? Снова будем перелезать?
- Все нормально, - ответил тот, не останавливаясь. Посреди пустыря оказался вход в подземный склад, как вначале подумал Александр. Хомут спустился по ступенькам и потянул дверь на себя. По тому, как он это делал, Александр понял, что она тяжелая. За ней оказалась еще одна дверь, но более массивная и по всей вероятности из очень толстого листового металла. Хомут покрутил рычаг в виде руля и медленно открыл дверь, больше, похожую на люк. Они вошли. Хомут закрыл за собой дверь. В помещении было темно, но видно. По бокам стояли многорядные кровати.
- Это что, бомбоубежище? - спросил Александр.
- А ты что думал! Для нас церковь выделят, - усмехнулся Хомут. Они прошли через зал и, открыв еще одну люкообразную дверь, вошли в следующее помещение. Несколько огоньков сухого горючего тускло освещало собравшихся. Когда они вошли -все обернулись.
- Новенького привел. Хочет узнать, как тут у нас, весело?
Послышался шум и гам. Присутствующие обступили Александра и стали его рассматривать, словно Хомут пришел похвалиться новым щенком. К удивлению Александра, окружающие его в большинстве своем были девушки от семнадцати до примерно тридцати и мужчины в возрасте Александра или чуть старше. "Такая красивая, а на такие сборища ходит", - подумал Александр, когда одна девица заглянула ему в глаза, чуть ли не коснувшись губами его лица.
- Какой хорошенький.
- Еще не смышленый. - Все чему-то улыбались, куча рук зачем-то ощупывала его. И некоторые весьма откровенно. Александр почувствовал, как одна из красавиц ощупала его ниже пояса на виду у всех, окружающие весело рассмеялись. Не имея опыта подобного общения, Александр смутился.
- Ну, хватит смущать бедного мальчика.
Красиво одетая женщина с правильными чертами лица и ласковым, но властным голосом взяла Александра за руку и повела за собой. Она увела его в другую комнату. Почти все пространство комнаты занимала огромная кровать, один край толстого, вероятно, пухового одеяла, чуть откинутый, недвусмысленно приглашал отдохнуть. В углу Александр заметил маленькую дверь.
- Ты, наверное, разочарован, - усаживая его на кровать, обратилась она к Александру. - Ожидал увидеть тайную вечерю. С лицами в масках, а пришел на вечеринку? - Она с какой-то неуловимо обаятельной надеждой смотрела ему в глаза. Александр опустил глаза и исподволь, непроизвольно рассматривал собеседницу: от туфлей по изящным притягательным ногам, к юбочке, словно специально немного задранной и напоминающей о недозволенном, на ярко выраженную талию, к заманчивой груди, прорывающейся сквозь прозрачную защиту. Даже при неярком свете Александр разобрал подробности строения ее двух вершин. Взор продолжал путь наверх, вдоль нежной шеи, миниатюрного подбородка, влажных губ, прекрасного носика, глаза встретились с глазами. Не успев смутиться, Александр вновь опустил взгляд. Процесс повторился снова. "Она старше меня, лет на пять".
- Не смущайся. Вот что должны уметь непосвященные. Если ты хочешь посмотреть или потрогать, то почему ты должен этого бояться или смущенно хмуриться. Ведь это хорошо и приятно. Покупая цветы, вдыхаешь их аромат и сравниваешь. Лаская взглядом девушку, доставляешь удовольствие себе и ей. Представь, если девушка прошла по городу, а на нее никто даже не взглянул, разве ей будет приятно? А если она тебе понравилась? - Она подняла указательным пальцем подбородок Александра, и ему показалось, что они стали ближе. - Не бойся, никто не будет покушаться на твою невинность. Ты всегда сможешь встать и уйти.
- А никто и не боится, - Александр попробовал взять инициативу в свои руки. Она подвинулась поближе и опустила руку ему на ногу. Он ощутил тепло ее ладони. Решимость сразу покинула Александра. "Я здесь по делу. И должен пройти все до конца", - морально успокоил он себя.
- Наша цель - смести все условности. Люди должны быть людьми. Они должны любить все окружающее. Окружающих. Себя; свое тело. Но разве можно любить свое тело и не позволять ему хотеть и получать желаемое?
- Если дать раненому в живот попить, он может погибнуть, - попытался спорить Александр.
- Не всегда, если мешаешь получать желаемое - это плохо. - Она взяла его руку и, положив между своих ног, не сильно сжала. - Тебе неприятно, доверчиво заглядывая ему в глаза, спросила она. Александр почувствовал, как волна чего-то дьявольски желаемого встрепенула его плоть.
- Нет. Даже наоборот, - он осекся. Она стала едва ощутимо водить рукой по его груди. Александр почувствовал, как мужская сила начинает брать свое, только сейчас он ощутил, что в воздухе присутствует приятный дурманящий аромат. В голове пронеслась мысль: "Мне надо сегодня зайти к Татьяне". Но мысль пронеслась, словно ее не было. Александр не хотел в этом признаться, но ему здесь все больше нравилось.
- Вот видишь, ты не погиб. Ты ведь и сам уже чувствуешь, как кровь быстрее побежала в твоих артериях. - Матч шел явно в одни ворота, и Александр перестал стараться возражать. Она что-то говорила. При этом свои аргументы подкрепляла столь "аксиоматическими", для молодого мужчины, "фактами", что Александр вынужден был просто слушать и повиноваться, все сильнее возбуждаясь от ее "речи". - Каждый выбирает свой путь, - продолжала она, одновременно совмещая проповедь с чем-то прямо противоположным этому слову. - Если ты хочешь мучиться и получить за это потом, то вперед. Гроб отдаст тебе сполна. Ты даже не сможешь предъявить свои претензии. Тебе нравится моя грудь. - Без блузки она была бесподобна. Александр промолчал. Собрав остатки своей верности, он откинулся на кровать. Увы, это был последний всплеск в этом направлении. Из-за стены доносились взрывы смеха и обрывки слов. Слышались какие-то странные, но всем понятные звуки. Это еще больше возбуждало кровь. Она расстегнула ему рубашку. И, чуть задевая губами, стала целовать ему грудь. Когда она коснулась языком его сосков, приятная дрожь пронеслась по телу. И он, против воли, прижал ее к себе.
Руки ощутили приятную нежную упругость. Едва уловимый запах ударил по нервам, и губы слились в долгожданном поцелуе. Впервые Александр узнал, как приятно можно целоваться. Через некоторое время Александр пришел в себя. В голову лезли неприятные мысли. Образ Татьяны не укоряюще, а как-то сожалеюще стоял перед глазами. Партнерша не спала, а весело смотрела на него.
- Ну что, молодой повеса? Небось, девушку вспомнил, маленький, выражение ее лица сменилось, и она трогательно поправила его волосы. - Вот видишь, нам было хорошо. И о чем ты думаешь? Разве ты радуешься? Нет. Сразу же начинаешь укорять себя. А зачем? Что ты такого совершил? Ты же не укоряешь себя, когда сходишь в кино и получишь удовольствие. Или обрадуешься чему-то хорошему. Так почему большее удовлетворение вызывает в тебе раскаяние?
- Я не знаю. Но как ты догадалась?
- Наверное, так же, как ты догадался все-таки меня обнять. - Она мило улыбнулась. У Александра сразу же прошли все дурные мысли, и он притянул ее к себе. - Ну нет, голубчик, теперь ты старайся. Не все коту масленица. Засмеявшись, она встала. Ее фигура заставила кровь Александра ударить в самое ценное место. Он смутился. Она засмеялась мягким обаятельным смехом. И, схватив его за руку, потянула за собой. Дверь в углу распахнулась, и Александр увидел роскошную ванну. Надо признать, таких ванных комнат он не видел никогда.
- Вы что, здесь всей капеллой моетесь?
- Моемся мы дома. Тело всегда должно быть чистым, иначе оно не вызовет ответных чувств. А тогда и сам процесс потеряет очарование. А здесь отдельные личности, - она с улыбкой перевела взгляд на его пояс. Александр, не рассмотрев направление ее взгляда, в очередной раз смутился, и прижался к ней. Огонь желания вспыхнул с новой силой. - Подожди, вначале включим воду. Так лучше. - Не отпуская Александра, она повернула что-то в стене, и сверху обрушился водопад теплой воды. Александр отскочил. Мощная струя воды, то сильно, то обессиленно, водопадом устремилась в бассейн.
- Вы что, сюда реку подвели? - удивился Александр.
- Иди сюда, - позвала она. Они вошли в неглубокий, быстро наполнившийся бассейн или ванну, он не знал, как это правильно называется. Нетрудно было заметить, что ложе бассейна одобряло подобные забавы. Кто-то хорошо подумал над его устройством. Грохот ниспадающей воды отбил последние сомнения, и процесс вновь повторился.
XXXIV.
Когда они вышли, солнце клонилось к закату. Ничего, кроме усталости, Александр не чувствовал. Голова казалась совершенно пустой и бесполезной. Хомут что-то спрашивал, он невпопад отвечал. Мысли концентрировались вокруг мечты скорее попасть домой.
- Ты рассмотрел какую-нибудь опасность? - спросил, улыбаясь. Хомут.
- У вас все мессы так проходят? - безразлично ответил вопросом на вопрос Александр.
- Нет, всегда по-разному. Ты просто впервые и тебя персонально взяли под опеку. А так обычно никто не отделяется. Это первое "познание", с каждым разом все более и более утонченное. Но надо чувствовать себя раскованным. А это быстро не достигается. Некоторые проскакивают через стадии, у нас это разрешается, а потом возвращаются. Но так хуже.
- А в чем смысл такой религии? Этим можно заниматься и без теоретических разработок. Или вам и не надо смысла?
- Ты только один раз коснулся, а уже пытаешься сделать выводы. Зайди в церковь, посмотри на иконы, и ты сразу будешь знать библию? - Хомут испытывающе посмотрел на Александра. Тому было не до него.
- Ясно, - произнес безразлично Александр, желая прекратить разговор.
XXXV.
Александр проснулся почти сразу. Солнце лишь окрашивало нетерпеливыми лучами небо. Переливаясь всеми оттенками алого цвета, заря пробуждала город. Спать не хотелось. Раскаяние рассеяло остатки сна и полностью завладело мыслями. Он представил ласковый взгляд Татьяны. В душе стало пакостно. "Шило на мыло", - зло подумал Александр. - "Как я теперь ей в глаза смотреть буду? Ну, идиот. Кретино - придуркино. А ведь мог отказаться. Вовсе необязательно было проходить эти "испытания". Она была права. Обманул один раз, обманет и второй. Говорить ей или не говорить? Что меня черт дернул". Он встал и прошел в ванну охладить голову. Процедура не помогла. Одна и та же мысль неотвязно стояла в голове. Город спал, и что-либо придумать для разгона мрачного настроения не представлялось возможным. Александр не выдержал и пошел погулять по утренней прохладе. Свежий воздух в первое мгновение немного ослабил душевное волнение. Но уже спустя полчаса Александр уже не знал, куда себя девать. То ему казалось, что надо пойти к Татьяне и все рассказать, не взирая на то, что еще очень рано. То, наоборот, разрабатывались планы полной тайны. И то и другое лишь обостряло нервы. Не придумав ничего лучшего, он отправился искупаться на уже остывающую Волгу.
XXXVI.
В ночной тиши тихие шаги отдаются в ушах, и таинственный лес наполняется скрытой жизнью. Старые сказки оживают на новый лад, и лукавый леший начинает прятаться за дальними кустами. Приближающаяся осень потрескивает осыпающимися желудями. И ворох рано сплясавших свой последний танец листьев, шурша, проглатывает звуки. Звери уютно спят в своих норах, и лишь ночные птицы продолжают свою работу, изредка громыхая взлетающими крыльями. Ночь, пора влюбленных, и таинственный мрак, созданный скрывать смущение влюбленных, иногда против своей воли скрывает другие дела.
Хомут спешил на тризну. Слух обостряется, когда идешь один и ожидаешь опасности. Откуда-то издали доносился неясный разговор. Где-то плакал ребенок или иная живность. В озере плескалась нагулявшая за лето жир рыба. Хомут вспомнил, как в детстве он с родителями ездил в гости, и они с отцом и дядей пошли на рыбалку ловить сомят. Быстрая горная речка, вытекающая из озера, обдавала холодом. Не по размеру большие болотные сапоги мешали передвигаться. Он уже несколько раз надевал на тройник куски специально испорченного мяса, но быстрое течение сносило наживку, и спиннинг приходилось быстро крутить, срывая ее. Оно или зацеплялось за подводные камни или обрывалось после нескольких забросов. Взрослые улыбались над неумелым рыбаком, но не мешали постигать науку. К концу рыбалки, изрядно намаявшись и ничего не поймав, в отличие от остальных, он немного приуныл, хотя и продолжал уже давно надоевшее дело. И вдруг леска натянулась. Он чуть не выронил удилище из рук от неожиданности. Потом, словно на том конце перестали тянуть, продолжая удерживать наживку, неведомая сила, неожиданно собравшись, с невероятной мощью потянула леску. Он почувствовал, как его ноги, погружаясь в мелкую прибрежную гальку, поползли в воду, оставляя углубляющиеся борозды. Не выпуская удилище и еще не соображая, что происходит, он крикнул отцу:
- Папа! Я рыбу, кажется, поймал!
Когда взрослые подбежали к нему на помощь, вода была выше колен и заливалась в скрученные для удобства сапоги. (При воспоминании о воде холодок пробежал по ногам, словно он вновь погрузился в обжигающий холод). Вдвоем с отцом, а затем и втроем с дядей они стали вытаскивать добычу. Когда из воды показалась огромная, не похожая на рыбу усатая морда, он испугался и на секунду выронил удилище. В последний раз дернувшись, сом перестал сопротивляться. Отец отпустил удилище и, обняв рыбу руками, стал тащить ее на берег. Ноша оказалась на мели тяжелой для одного отца, и дядя, доверив держать удилище Олегу, пошел ему помогать. И когда сома вытащили на берег, он, наконец, понял, что поймал. Пойманное чудовище больше походило на акулу и ростом явно превосходило рыбака. Длинные усы шевелились от движений задыхающейся рыбы, и открывающийся рот надолго отбил у него любовь к плаванию в открытых водоемах. Многочисленные рыбаки сбежались посмотреть на чудо.
- Вот это да! И кому это посчастливилось? - спросил один из рыбаков.
- Ему! - показал на Олега отец. Одиннадцатилетний мальчик и почти кит, лежащий около него, вызвали естественное недоверие.
- Я серьезно, - недоверчиво покосился тот.
- Я тоже, - улыбаясь, ответил отец. - Весь день у него рыба не ловилась, у нас вон в ведра не залазит, и нате вам. Не каждому за всю жизнь такой улов привалит. - Он гордо разлохматил мокрой рукой волосы сына. Ну что, как понесешь добычу? - пошутил он. - Все рассмеялись.
Сом потянул на семьдесят два килограмма. И ели его всей деревней, чтобы не испортился. А его за столь славное дело прозвали китоловом. Не обидно, а с уважением. "А здесь Хомутом кличут", - он хмуро улыбнулся.
Лес кончился и дорожка коротким путем, мимо приземистых деревянных домиков привела в знакомую избу. Посмотрев по сторонам, он вошел в дом. За столом сидел один Авол.
- Садись, - пригласил он Олега. - Ты почему в неурочное время являешься?
- Но вы же говорили всегда можно?
- Всегда можно, когда приглашают, - ответил тот. - И всегда приглашают. Запомни это. - Он пронзил взглядом Хомута и прибавил: - И делай так же. Говори! - приказал он властно.
- Вчера утром привел его на первый сбор. Все прошло как обычно. Оторисса работала с ним наедине. Он, как и все впервые, переживал, когда мы уже ушли.
- Ты уверен в нем?
- Да он свой человек, - несколько приврал Хомут.
- Что с заданием?
- Мы должны были съездить ко мне на дачу, но в связи с похоронами отъезд отложили.
- Он тебе полностью доверяет?
- Да. Я слегка сопротивляюсь его идеям и он думает, что меня надо убеждать.
- Ты посвящен в торы, а количество привлеченных тобой детей Его невелико. Ты привел только первого, да и то не уверен в нем. Не ошибся ли я в тебе? - Его взгляд источал холод.
- Ближайший! Я выполняю твое указание: лучше меньше, чем не точно. Александр нашел у бывшего лотора наш жертвенный кинжал. Лот он прятал в двери. Я привел его в лоно. Круг моих знакомых мал, а сам я слаб. Не требуй от меня спешки.
- Лот надо вернуть в первоисточник! Иди и продолжай свое дело. Я доверяю тебе. Мы должны помочь Отцу нашему. И установить на земле царство его. Ибо даже наши враги знают - оно неотвратимо. - Он указал рукой на дверь.
Хомут молча вышел. Обратно дорога всегда почему-то кончалась быстрей, вот и сейчас он не заметил, как прошел лес и, вышагивая по асфальту, оказался вблизи своего дома. В некоторых окнах еще горел свет. Он не заметил чуть приоткрытого люка, и нога моментально нырнула в колодец. Люк, повернувшись, стал ребром и Хомут, падая, грохнулся ключицей на боковой выступ. В первое мгновенье боли совсем не было, просто стали почему-то двоиться окна в глазах. По-пластунски он отполз от люка. Удивительное дело, вставать ему не хотелось. Шатаясь, через силу он встал. "Электрический разряд" промчался по левой руке и, пройдя через плечо, ударил в голову. Тошнота привалила к горлу, и он узнал, что такое сон на яву. Рука при движениях вызывала боль, волной переходящей в голову. И трудно было понять, что легче переносить, острую боль в ключице или ноющую в голове. Волны боли произвольно перекатывались из головы в руку и обратно. В подъезде он схватился рукой за поручень, попытка окончилась оглушающей парализующей болью, он даже не понял в каком месте. Сознание не выдержало перегрузки и покинуло надоевшее тело. Хомут с грохотом упал на площадку. Вероятно, подумав, что погорячилось, сознание вернулось к нему. Очнувшись, он почувствовал что-то теплое на затылке, словно прикоснулся головой к грелке. Потянувшись рукой, коснулся затылка, рука нащупала мокрые волосы. Он поднес ладонь к глазам и понял, что это кровь. Ему стало дурно. Переждав немного, он встал и поплелся домой. Перед дверью правой рукой попытался достать ключи, ноющая, переходящая в тошноту волна накрыла его. Сопротивляясь, он позвонил в дверь и медленно сполз на коврик для вытирания обуви.
XXXVII.
Вода моментально окрасила кожу в розовый цвет. Проплыв несколько метров, он повернул к берегу. Выскочив из воды, ощутил приятное солнечное прикосновение. Слабый, лишь немножко трепещущий ветерок, от воды набегая, вызывал озноб. Мысли пришли в порядок и Александр, не дожидаясь, когда обсохнет, пошел к Татьяне.
- Что-то ты сегодня рано, - открывая дверь, удивился отец Татьяны. Что это вы, еще не поженились, а уже ссоритесь?
- Да мы не ссоримся. Просто ругаемся, - сострил Александр.
- Ну, если только так. Иди, буди. Спит еще.
Он прошел в комнату. Татьяна, свернувшись комочком и беспорядочно разбросав волосы по подушке, досматривала утренний сон. Маленький полуоткрытый ротик придавал лицу удивленное выражение. Милая беззащитность, свидетелем которой он стал, с новой силой пробудила в нем раскаяние.
- Татьяна, - негромко позвал он. - Она зашевелилась, не открывая глаз, выпрямилась на кровати, натягивая на себя одеяло. Потом вдруг, вероятно, сообразив, резко открыла глаза и посмотрела на Александра.
- Ты как здесь оказался, - она искренне удивилась.
- Позвонил в дверь и зашел тебя разбудить. А то вдруг самое интересное проспишь.
- Выйди, я оденусь.
- А при мне нельзя?
- Выйди, я оденусь, - приказала она твердым голосом. Александр, пожав плечами, вышел.
Святослав Николаевич увидел Александра в коридоре и спросил:
- Что в коридоре стоишь?
- Проснулась. Одевается.
- А-а, - с улыбкой подмигнул он Александру.
- Это надолго. Пойдем чай пить, зятек!
- Да я не хочу. Только что из дома.
- Знаю я эти "из дома". Пойдем!
Они прошли на кухню.
- Тебе покрепче или наоборот. - спросил Святослав Николаевич, наливая заварку Александру.
- Хватит,
- Сахар вот здесь, - показал он Александру. -А здесь мед и варенье. Он сел за стол. - Ну, рассказывай, как жизнь молодая протекает?
- Как обычно. Каникулы.
- Ваше дело молодое, но надо и о грядущей перемене жизни подумать. Наверное, нужно твоим родителям к нам зайти. О жизни поговорить, дипломатично намекнул отец.
- О жизни-то поговорить хорошо, вот только Татьяна меня видеть не хочет. Я позавчера опоздал, так теперь словно конец света наступил. Вот мириться пришел, если получится. Он заинтересованно стал рассматривать чайную ложечку.
- Ладно, не переживай. Честно говоря, если мужчина к женщине пришел мириться, то почти сто процентная гарантия, что его простят и они договорятся. Скажу тебе по секрету, только ты ей не говори, а то убьет ненароком, - он улыбнулся, - она вчера весь день твоего звонка ждала. Вначале велела, если ты позвонишь, сказать, что ее нет. А потом сама не подходила, но после каждого звонка спрашивала у взявшего трубку: "Не ты ли звонил". Так что себе ты задачу осложнил. Надо было вчера еще на поклон явиться. Увы, - протянул он горестно. - Такова мужская доля.
- О чем это вы? - спросила, входя, Татьяна. Ее лицо выражало твердую решимость.
- О жизни немного поболтали. Хочу узнать, когда свадьба, второй месяц уж идет, а воз и ныне там.
Прямо поставленный вопрос несколько ее озадачил, но она быстро справилась.
- Раньше было как? Встретятся. Год под ручку ходят. Поцелуются, обручатся. Через год свадьба. А сейчас утром встретятся, вечером свадьба. Вот и у нас так. Не успели обручиться, - она посмотрела осуждающе холодным взглядом на Александра, - а уже врут так, что уши не выдерживают.
- Не сообразил просто я, - попытался оправдаться Александр.
- Ты чай-то пей, - ответила она, отметая его отговорки и с сомнением качая головой.
- Что у вас случилось? - не выдержал Святослав Николаевич,
- Да так, мелочи жизни, - невозмутимо ответила Татьяна.
- Ладно, - вставая из-за стола, произнес он. - Вы тут воркуйте, а я на работу пойду. С вами хорошо, а без вас лучше, - попытался пошутить он. Оставшись вдвоем, они молча пили чай. Александр заметил, что она уже успела причесаться и подкрасить губы. Это его обрадовало. Но неспокойная совесть сковала язык. "Рассказать или нет", - пронеслось в мозгу. Он посмотрел на Татьяну. Она невозмутимо, методично зачерпывала из блюдца варенье и запивала его маленькими глотками, не обращая внимания на Александра.
- Я еще чая хочу, - произнес Александр, чтобы прервать молчание. Она, не говоря ни слова, налила ему и продолжила свое занятие.
- Татьян? Я хочу тебе сказать... - он посмотрел на Татьяну и замялся. -Я хочу тебе сказать...
Она с заинтересованностью натуралиста посмотрела на него.
- Так что вы хотели мне сказать?
- Я хотел сказать, давай помиримся.
- Слабовато, однако, - разочаровано выдавила она.
- Я хотел сказать не то. То есть, конечно, то. В общем, я запутался. Короче, давай все забудем, и я обещаю полностью исправиться.
- Ну что ты исправишься - мало вероятно, - она оценивающе посмотрела на него. - А вот простить твое свинское поведение придется. - Татьяна улыбнулась. - Не знаю, что я в тебе нашла. Любовь зла, полюбишь и козла.
- Давай сходим в кино?
- Давай, - откликнулась она без энтузиазма и бросила усталый взгляд.
В груди что-то оборвалось. Александр почувствовал, как комок застрял в горле. Воспоминание о прошедшей ночи вызвало ощущение всепроникающей грязи. Он почему-то подумал, что эта грязь может испачкать и ее. Возникло желание долго-долго оттираться или лучше даже скоблить прилипшую слизь.
- А ты хочешь этого?
- Правду сказать, нет. Я, честно говоря, очень расстроилась всем этим. - Ее грустная улыбка сжала ему сердце. - Саш! Мы сегодня вечером уезжаем к бабушке в Нижний. На несколько дней. Так что эту неделю мы с тобой не увидимся. - Она поправила ему прическу. Внутренний дискомфорт давил и он, почти не придав значения сказанному, поспешил ретироваться.
- Хорошо. Я за это время расставлю все точки над "и". Я тогда пойду. Не буду тебе мешать готовиться?
- Да, конечно, - грустно ответила она. Александр поднялся и вышел. Татьяна его не провожала. Домой он просто мчался. Влетел на третий этаж и, распахнув дверь, ворвался, словно от погони.
- Откуда ты такой? - удивилась мать.
- На Волге купался, - проносясь мимо нее, буркнул Александр. - В ванной быстро скинул одежду и запрыгнул под душ. Характерный звук выходящего воздуха и несколько жалких капель вытекших ему на голову возвестили об отсутствии воды.
- Опять отключили, - зло в сердцах выругался он. Надевая на себя грязную одежду, он размышлял, куда можно сходить помыться. Одна мысль, что куда-то надо идти, бесила. Он вышел из ванной комнаты и спросил:
- Завтра, это получается сегодня ночью?
- Да. Может тебе в первый раз покажется трудно. Все-таки рано вставать, поэтому ложись вечером пораньше. А то, согласись, странно будет, если ты, впервые придя в новое общество, будешь носом клевать.
- Да клевать я не буду, но выспаться не мешает. - Он посмотрел на часы. - Уже поздно, я пойду.
XXXIII.
Было еще темно, когда они вышли на улицу. Влажный и грязный от недавнего дождя асфальт чавкал под ногами. Тишина и отсутствие посторонних настораживали. Дневная одежда пропускала прохладу. Едва проснувшееся тело пронзали волны холода. Тихие газоны с поникшими кронами деревьев продолжали отдыхать. Свет в окнах давно погас и не оживлялся даже единичными экземплярами. С проспекта они свернули во дворы и долго пробирались сквозь кварталы и неправильно построенные дома.
- Здесь, - произнес Хомут и показал на бетонный забор.
- И как тут? - с сомнением спросил Александр:
- Можно и обойти, там перелезать не надо, но обходить далеко. Я на тебя залезу, потом тебе руку подам.
Хомут с трудом залез на плечи Александру и, свесившись с забора, протянул ему руку. Александр ухватился одной рукой и, резко подтянувшись, повис другой рукой на заборе.
- Ты что? Я чуть не упал! - возмутился Хомут.
Они перелезли через забор и пошли по пустырю вдоль неказистых цехов.
- Куда ты? - удивился Александр. - Там же забор? Снова будем перелезать?
- Все нормально, - ответил тот, не останавливаясь. Посреди пустыря оказался вход в подземный склад, как вначале подумал Александр. Хомут спустился по ступенькам и потянул дверь на себя. По тому, как он это делал, Александр понял, что она тяжелая. За ней оказалась еще одна дверь, но более массивная и по всей вероятности из очень толстого листового металла. Хомут покрутил рычаг в виде руля и медленно открыл дверь, больше, похожую на люк. Они вошли. Хомут закрыл за собой дверь. В помещении было темно, но видно. По бокам стояли многорядные кровати.
- Это что, бомбоубежище? - спросил Александр.
- А ты что думал! Для нас церковь выделят, - усмехнулся Хомут. Они прошли через зал и, открыв еще одну люкообразную дверь, вошли в следующее помещение. Несколько огоньков сухого горючего тускло освещало собравшихся. Когда они вошли -все обернулись.
- Новенького привел. Хочет узнать, как тут у нас, весело?
Послышался шум и гам. Присутствующие обступили Александра и стали его рассматривать, словно Хомут пришел похвалиться новым щенком. К удивлению Александра, окружающие его в большинстве своем были девушки от семнадцати до примерно тридцати и мужчины в возрасте Александра или чуть старше. "Такая красивая, а на такие сборища ходит", - подумал Александр, когда одна девица заглянула ему в глаза, чуть ли не коснувшись губами его лица.
- Какой хорошенький.
- Еще не смышленый. - Все чему-то улыбались, куча рук зачем-то ощупывала его. И некоторые весьма откровенно. Александр почувствовал, как одна из красавиц ощупала его ниже пояса на виду у всех, окружающие весело рассмеялись. Не имея опыта подобного общения, Александр смутился.
- Ну, хватит смущать бедного мальчика.
Красиво одетая женщина с правильными чертами лица и ласковым, но властным голосом взяла Александра за руку и повела за собой. Она увела его в другую комнату. Почти все пространство комнаты занимала огромная кровать, один край толстого, вероятно, пухового одеяла, чуть откинутый, недвусмысленно приглашал отдохнуть. В углу Александр заметил маленькую дверь.
- Ты, наверное, разочарован, - усаживая его на кровать, обратилась она к Александру. - Ожидал увидеть тайную вечерю. С лицами в масках, а пришел на вечеринку? - Она с какой-то неуловимо обаятельной надеждой смотрела ему в глаза. Александр опустил глаза и исподволь, непроизвольно рассматривал собеседницу: от туфлей по изящным притягательным ногам, к юбочке, словно специально немного задранной и напоминающей о недозволенном, на ярко выраженную талию, к заманчивой груди, прорывающейся сквозь прозрачную защиту. Даже при неярком свете Александр разобрал подробности строения ее двух вершин. Взор продолжал путь наверх, вдоль нежной шеи, миниатюрного подбородка, влажных губ, прекрасного носика, глаза встретились с глазами. Не успев смутиться, Александр вновь опустил взгляд. Процесс повторился снова. "Она старше меня, лет на пять".
- Не смущайся. Вот что должны уметь непосвященные. Если ты хочешь посмотреть или потрогать, то почему ты должен этого бояться или смущенно хмуриться. Ведь это хорошо и приятно. Покупая цветы, вдыхаешь их аромат и сравниваешь. Лаская взглядом девушку, доставляешь удовольствие себе и ей. Представь, если девушка прошла по городу, а на нее никто даже не взглянул, разве ей будет приятно? А если она тебе понравилась? - Она подняла указательным пальцем подбородок Александра, и ему показалось, что они стали ближе. - Не бойся, никто не будет покушаться на твою невинность. Ты всегда сможешь встать и уйти.
- А никто и не боится, - Александр попробовал взять инициативу в свои руки. Она подвинулась поближе и опустила руку ему на ногу. Он ощутил тепло ее ладони. Решимость сразу покинула Александра. "Я здесь по делу. И должен пройти все до конца", - морально успокоил он себя.
- Наша цель - смести все условности. Люди должны быть людьми. Они должны любить все окружающее. Окружающих. Себя; свое тело. Но разве можно любить свое тело и не позволять ему хотеть и получать желаемое?
- Если дать раненому в живот попить, он может погибнуть, - попытался спорить Александр.
- Не всегда, если мешаешь получать желаемое - это плохо. - Она взяла его руку и, положив между своих ног, не сильно сжала. - Тебе неприятно, доверчиво заглядывая ему в глаза, спросила она. Александр почувствовал, как волна чего-то дьявольски желаемого встрепенула его плоть.
- Нет. Даже наоборот, - он осекся. Она стала едва ощутимо водить рукой по его груди. Александр почувствовал, как мужская сила начинает брать свое, только сейчас он ощутил, что в воздухе присутствует приятный дурманящий аромат. В голове пронеслась мысль: "Мне надо сегодня зайти к Татьяне". Но мысль пронеслась, словно ее не было. Александр не хотел в этом признаться, но ему здесь все больше нравилось.
- Вот видишь, ты не погиб. Ты ведь и сам уже чувствуешь, как кровь быстрее побежала в твоих артериях. - Матч шел явно в одни ворота, и Александр перестал стараться возражать. Она что-то говорила. При этом свои аргументы подкрепляла столь "аксиоматическими", для молодого мужчины, "фактами", что Александр вынужден был просто слушать и повиноваться, все сильнее возбуждаясь от ее "речи". - Каждый выбирает свой путь, - продолжала она, одновременно совмещая проповедь с чем-то прямо противоположным этому слову. - Если ты хочешь мучиться и получить за это потом, то вперед. Гроб отдаст тебе сполна. Ты даже не сможешь предъявить свои претензии. Тебе нравится моя грудь. - Без блузки она была бесподобна. Александр промолчал. Собрав остатки своей верности, он откинулся на кровать. Увы, это был последний всплеск в этом направлении. Из-за стены доносились взрывы смеха и обрывки слов. Слышались какие-то странные, но всем понятные звуки. Это еще больше возбуждало кровь. Она расстегнула ему рубашку. И, чуть задевая губами, стала целовать ему грудь. Когда она коснулась языком его сосков, приятная дрожь пронеслась по телу. И он, против воли, прижал ее к себе.
Руки ощутили приятную нежную упругость. Едва уловимый запах ударил по нервам, и губы слились в долгожданном поцелуе. Впервые Александр узнал, как приятно можно целоваться. Через некоторое время Александр пришел в себя. В голову лезли неприятные мысли. Образ Татьяны не укоряюще, а как-то сожалеюще стоял перед глазами. Партнерша не спала, а весело смотрела на него.
- Ну что, молодой повеса? Небось, девушку вспомнил, маленький, выражение ее лица сменилось, и она трогательно поправила его волосы. - Вот видишь, нам было хорошо. И о чем ты думаешь? Разве ты радуешься? Нет. Сразу же начинаешь укорять себя. А зачем? Что ты такого совершил? Ты же не укоряешь себя, когда сходишь в кино и получишь удовольствие. Или обрадуешься чему-то хорошему. Так почему большее удовлетворение вызывает в тебе раскаяние?
- Я не знаю. Но как ты догадалась?
- Наверное, так же, как ты догадался все-таки меня обнять. - Она мило улыбнулась. У Александра сразу же прошли все дурные мысли, и он притянул ее к себе. - Ну нет, голубчик, теперь ты старайся. Не все коту масленица. Засмеявшись, она встала. Ее фигура заставила кровь Александра ударить в самое ценное место. Он смутился. Она засмеялась мягким обаятельным смехом. И, схватив его за руку, потянула за собой. Дверь в углу распахнулась, и Александр увидел роскошную ванну. Надо признать, таких ванных комнат он не видел никогда.
- Вы что, здесь всей капеллой моетесь?
- Моемся мы дома. Тело всегда должно быть чистым, иначе оно не вызовет ответных чувств. А тогда и сам процесс потеряет очарование. А здесь отдельные личности, - она с улыбкой перевела взгляд на его пояс. Александр, не рассмотрев направление ее взгляда, в очередной раз смутился, и прижался к ней. Огонь желания вспыхнул с новой силой. - Подожди, вначале включим воду. Так лучше. - Не отпуская Александра, она повернула что-то в стене, и сверху обрушился водопад теплой воды. Александр отскочил. Мощная струя воды, то сильно, то обессиленно, водопадом устремилась в бассейн.
- Вы что, сюда реку подвели? - удивился Александр.
- Иди сюда, - позвала она. Они вошли в неглубокий, быстро наполнившийся бассейн или ванну, он не знал, как это правильно называется. Нетрудно было заметить, что ложе бассейна одобряло подобные забавы. Кто-то хорошо подумал над его устройством. Грохот ниспадающей воды отбил последние сомнения, и процесс вновь повторился.
XXXIV.
Когда они вышли, солнце клонилось к закату. Ничего, кроме усталости, Александр не чувствовал. Голова казалась совершенно пустой и бесполезной. Хомут что-то спрашивал, он невпопад отвечал. Мысли концентрировались вокруг мечты скорее попасть домой.
- Ты рассмотрел какую-нибудь опасность? - спросил, улыбаясь. Хомут.
- У вас все мессы так проходят? - безразлично ответил вопросом на вопрос Александр.
- Нет, всегда по-разному. Ты просто впервые и тебя персонально взяли под опеку. А так обычно никто не отделяется. Это первое "познание", с каждым разом все более и более утонченное. Но надо чувствовать себя раскованным. А это быстро не достигается. Некоторые проскакивают через стадии, у нас это разрешается, а потом возвращаются. Но так хуже.
- А в чем смысл такой религии? Этим можно заниматься и без теоретических разработок. Или вам и не надо смысла?
- Ты только один раз коснулся, а уже пытаешься сделать выводы. Зайди в церковь, посмотри на иконы, и ты сразу будешь знать библию? - Хомут испытывающе посмотрел на Александра. Тому было не до него.
- Ясно, - произнес безразлично Александр, желая прекратить разговор.
XXXV.
Александр проснулся почти сразу. Солнце лишь окрашивало нетерпеливыми лучами небо. Переливаясь всеми оттенками алого цвета, заря пробуждала город. Спать не хотелось. Раскаяние рассеяло остатки сна и полностью завладело мыслями. Он представил ласковый взгляд Татьяны. В душе стало пакостно. "Шило на мыло", - зло подумал Александр. - "Как я теперь ей в глаза смотреть буду? Ну, идиот. Кретино - придуркино. А ведь мог отказаться. Вовсе необязательно было проходить эти "испытания". Она была права. Обманул один раз, обманет и второй. Говорить ей или не говорить? Что меня черт дернул". Он встал и прошел в ванну охладить голову. Процедура не помогла. Одна и та же мысль неотвязно стояла в голове. Город спал, и что-либо придумать для разгона мрачного настроения не представлялось возможным. Александр не выдержал и пошел погулять по утренней прохладе. Свежий воздух в первое мгновение немного ослабил душевное волнение. Но уже спустя полчаса Александр уже не знал, куда себя девать. То ему казалось, что надо пойти к Татьяне и все рассказать, не взирая на то, что еще очень рано. То, наоборот, разрабатывались планы полной тайны. И то и другое лишь обостряло нервы. Не придумав ничего лучшего, он отправился искупаться на уже остывающую Волгу.
XXXVI.
В ночной тиши тихие шаги отдаются в ушах, и таинственный лес наполняется скрытой жизнью. Старые сказки оживают на новый лад, и лукавый леший начинает прятаться за дальними кустами. Приближающаяся осень потрескивает осыпающимися желудями. И ворох рано сплясавших свой последний танец листьев, шурша, проглатывает звуки. Звери уютно спят в своих норах, и лишь ночные птицы продолжают свою работу, изредка громыхая взлетающими крыльями. Ночь, пора влюбленных, и таинственный мрак, созданный скрывать смущение влюбленных, иногда против своей воли скрывает другие дела.
Хомут спешил на тризну. Слух обостряется, когда идешь один и ожидаешь опасности. Откуда-то издали доносился неясный разговор. Где-то плакал ребенок или иная живность. В озере плескалась нагулявшая за лето жир рыба. Хомут вспомнил, как в детстве он с родителями ездил в гости, и они с отцом и дядей пошли на рыбалку ловить сомят. Быстрая горная речка, вытекающая из озера, обдавала холодом. Не по размеру большие болотные сапоги мешали передвигаться. Он уже несколько раз надевал на тройник куски специально испорченного мяса, но быстрое течение сносило наживку, и спиннинг приходилось быстро крутить, срывая ее. Оно или зацеплялось за подводные камни или обрывалось после нескольких забросов. Взрослые улыбались над неумелым рыбаком, но не мешали постигать науку. К концу рыбалки, изрядно намаявшись и ничего не поймав, в отличие от остальных, он немного приуныл, хотя и продолжал уже давно надоевшее дело. И вдруг леска натянулась. Он чуть не выронил удилище из рук от неожиданности. Потом, словно на том конце перестали тянуть, продолжая удерживать наживку, неведомая сила, неожиданно собравшись, с невероятной мощью потянула леску. Он почувствовал, как его ноги, погружаясь в мелкую прибрежную гальку, поползли в воду, оставляя углубляющиеся борозды. Не выпуская удилище и еще не соображая, что происходит, он крикнул отцу:
- Папа! Я рыбу, кажется, поймал!
Когда взрослые подбежали к нему на помощь, вода была выше колен и заливалась в скрученные для удобства сапоги. (При воспоминании о воде холодок пробежал по ногам, словно он вновь погрузился в обжигающий холод). Вдвоем с отцом, а затем и втроем с дядей они стали вытаскивать добычу. Когда из воды показалась огромная, не похожая на рыбу усатая морда, он испугался и на секунду выронил удилище. В последний раз дернувшись, сом перестал сопротивляться. Отец отпустил удилище и, обняв рыбу руками, стал тащить ее на берег. Ноша оказалась на мели тяжелой для одного отца, и дядя, доверив держать удилище Олегу, пошел ему помогать. И когда сома вытащили на берег, он, наконец, понял, что поймал. Пойманное чудовище больше походило на акулу и ростом явно превосходило рыбака. Длинные усы шевелились от движений задыхающейся рыбы, и открывающийся рот надолго отбил у него любовь к плаванию в открытых водоемах. Многочисленные рыбаки сбежались посмотреть на чудо.
- Вот это да! И кому это посчастливилось? - спросил один из рыбаков.
- Ему! - показал на Олега отец. Одиннадцатилетний мальчик и почти кит, лежащий около него, вызвали естественное недоверие.
- Я серьезно, - недоверчиво покосился тот.
- Я тоже, - улыбаясь, ответил отец. - Весь день у него рыба не ловилась, у нас вон в ведра не залазит, и нате вам. Не каждому за всю жизнь такой улов привалит. - Он гордо разлохматил мокрой рукой волосы сына. Ну что, как понесешь добычу? - пошутил он. - Все рассмеялись.
Сом потянул на семьдесят два килограмма. И ели его всей деревней, чтобы не испортился. А его за столь славное дело прозвали китоловом. Не обидно, а с уважением. "А здесь Хомутом кличут", - он хмуро улыбнулся.
Лес кончился и дорожка коротким путем, мимо приземистых деревянных домиков привела в знакомую избу. Посмотрев по сторонам, он вошел в дом. За столом сидел один Авол.
- Садись, - пригласил он Олега. - Ты почему в неурочное время являешься?
- Но вы же говорили всегда можно?
- Всегда можно, когда приглашают, - ответил тот. - И всегда приглашают. Запомни это. - Он пронзил взглядом Хомута и прибавил: - И делай так же. Говори! - приказал он властно.
- Вчера утром привел его на первый сбор. Все прошло как обычно. Оторисса работала с ним наедине. Он, как и все впервые, переживал, когда мы уже ушли.
- Ты уверен в нем?
- Да он свой человек, - несколько приврал Хомут.
- Что с заданием?
- Мы должны были съездить ко мне на дачу, но в связи с похоронами отъезд отложили.
- Он тебе полностью доверяет?
- Да. Я слегка сопротивляюсь его идеям и он думает, что меня надо убеждать.
- Ты посвящен в торы, а количество привлеченных тобой детей Его невелико. Ты привел только первого, да и то не уверен в нем. Не ошибся ли я в тебе? - Его взгляд источал холод.
- Ближайший! Я выполняю твое указание: лучше меньше, чем не точно. Александр нашел у бывшего лотора наш жертвенный кинжал. Лот он прятал в двери. Я привел его в лоно. Круг моих знакомых мал, а сам я слаб. Не требуй от меня спешки.
- Лот надо вернуть в первоисточник! Иди и продолжай свое дело. Я доверяю тебе. Мы должны помочь Отцу нашему. И установить на земле царство его. Ибо даже наши враги знают - оно неотвратимо. - Он указал рукой на дверь.
Хомут молча вышел. Обратно дорога всегда почему-то кончалась быстрей, вот и сейчас он не заметил, как прошел лес и, вышагивая по асфальту, оказался вблизи своего дома. В некоторых окнах еще горел свет. Он не заметил чуть приоткрытого люка, и нога моментально нырнула в колодец. Люк, повернувшись, стал ребром и Хомут, падая, грохнулся ключицей на боковой выступ. В первое мгновенье боли совсем не было, просто стали почему-то двоиться окна в глазах. По-пластунски он отполз от люка. Удивительное дело, вставать ему не хотелось. Шатаясь, через силу он встал. "Электрический разряд" промчался по левой руке и, пройдя через плечо, ударил в голову. Тошнота привалила к горлу, и он узнал, что такое сон на яву. Рука при движениях вызывала боль, волной переходящей в голову. И трудно было понять, что легче переносить, острую боль в ключице или ноющую в голове. Волны боли произвольно перекатывались из головы в руку и обратно. В подъезде он схватился рукой за поручень, попытка окончилась оглушающей парализующей болью, он даже не понял в каком месте. Сознание не выдержало перегрузки и покинуло надоевшее тело. Хомут с грохотом упал на площадку. Вероятно, подумав, что погорячилось, сознание вернулось к нему. Очнувшись, он почувствовал что-то теплое на затылке, словно прикоснулся головой к грелке. Потянувшись рукой, коснулся затылка, рука нащупала мокрые волосы. Он поднес ладонь к глазам и понял, что это кровь. Ему стало дурно. Переждав немного, он встал и поплелся домой. Перед дверью правой рукой попытался достать ключи, ноющая, переходящая в тошноту волна накрыла его. Сопротивляясь, он позвонил в дверь и медленно сполз на коврик для вытирания обуви.
XXXVII.
Вода моментально окрасила кожу в розовый цвет. Проплыв несколько метров, он повернул к берегу. Выскочив из воды, ощутил приятное солнечное прикосновение. Слабый, лишь немножко трепещущий ветерок, от воды набегая, вызывал озноб. Мысли пришли в порядок и Александр, не дожидаясь, когда обсохнет, пошел к Татьяне.
- Что-то ты сегодня рано, - открывая дверь, удивился отец Татьяны. Что это вы, еще не поженились, а уже ссоритесь?
- Да мы не ссоримся. Просто ругаемся, - сострил Александр.
- Ну, если только так. Иди, буди. Спит еще.
Он прошел в комнату. Татьяна, свернувшись комочком и беспорядочно разбросав волосы по подушке, досматривала утренний сон. Маленький полуоткрытый ротик придавал лицу удивленное выражение. Милая беззащитность, свидетелем которой он стал, с новой силой пробудила в нем раскаяние.
- Татьяна, - негромко позвал он. - Она зашевелилась, не открывая глаз, выпрямилась на кровати, натягивая на себя одеяло. Потом вдруг, вероятно, сообразив, резко открыла глаза и посмотрела на Александра.
- Ты как здесь оказался, - она искренне удивилась.
- Позвонил в дверь и зашел тебя разбудить. А то вдруг самое интересное проспишь.
- Выйди, я оденусь.
- А при мне нельзя?
- Выйди, я оденусь, - приказала она твердым голосом. Александр, пожав плечами, вышел.
Святослав Николаевич увидел Александра в коридоре и спросил:
- Что в коридоре стоишь?
- Проснулась. Одевается.
- А-а, - с улыбкой подмигнул он Александру.
- Это надолго. Пойдем чай пить, зятек!
- Да я не хочу. Только что из дома.
- Знаю я эти "из дома". Пойдем!
Они прошли на кухню.
- Тебе покрепче или наоборот. - спросил Святослав Николаевич, наливая заварку Александру.
- Хватит,
- Сахар вот здесь, - показал он Александру. -А здесь мед и варенье. Он сел за стол. - Ну, рассказывай, как жизнь молодая протекает?
- Как обычно. Каникулы.
- Ваше дело молодое, но надо и о грядущей перемене жизни подумать. Наверное, нужно твоим родителям к нам зайти. О жизни поговорить, дипломатично намекнул отец.
- О жизни-то поговорить хорошо, вот только Татьяна меня видеть не хочет. Я позавчера опоздал, так теперь словно конец света наступил. Вот мириться пришел, если получится. Он заинтересованно стал рассматривать чайную ложечку.
- Ладно, не переживай. Честно говоря, если мужчина к женщине пришел мириться, то почти сто процентная гарантия, что его простят и они договорятся. Скажу тебе по секрету, только ты ей не говори, а то убьет ненароком, - он улыбнулся, - она вчера весь день твоего звонка ждала. Вначале велела, если ты позвонишь, сказать, что ее нет. А потом сама не подходила, но после каждого звонка спрашивала у взявшего трубку: "Не ты ли звонил". Так что себе ты задачу осложнил. Надо было вчера еще на поклон явиться. Увы, - протянул он горестно. - Такова мужская доля.
- О чем это вы? - спросила, входя, Татьяна. Ее лицо выражало твердую решимость.
- О жизни немного поболтали. Хочу узнать, когда свадьба, второй месяц уж идет, а воз и ныне там.
Прямо поставленный вопрос несколько ее озадачил, но она быстро справилась.
- Раньше было как? Встретятся. Год под ручку ходят. Поцелуются, обручатся. Через год свадьба. А сейчас утром встретятся, вечером свадьба. Вот и у нас так. Не успели обручиться, - она посмотрела осуждающе холодным взглядом на Александра, - а уже врут так, что уши не выдерживают.
- Не сообразил просто я, - попытался оправдаться Александр.
- Ты чай-то пей, - ответила она, отметая его отговорки и с сомнением качая головой.
- Что у вас случилось? - не выдержал Святослав Николаевич,
- Да так, мелочи жизни, - невозмутимо ответила Татьяна.
- Ладно, - вставая из-за стола, произнес он. - Вы тут воркуйте, а я на работу пойду. С вами хорошо, а без вас лучше, - попытался пошутить он. Оставшись вдвоем, они молча пили чай. Александр заметил, что она уже успела причесаться и подкрасить губы. Это его обрадовало. Но неспокойная совесть сковала язык. "Рассказать или нет", - пронеслось в мозгу. Он посмотрел на Татьяну. Она невозмутимо, методично зачерпывала из блюдца варенье и запивала его маленькими глотками, не обращая внимания на Александра.
- Я еще чая хочу, - произнес Александр, чтобы прервать молчание. Она, не говоря ни слова, налила ему и продолжила свое занятие.
- Татьян? Я хочу тебе сказать... - он посмотрел на Татьяну и замялся. -Я хочу тебе сказать...
Она с заинтересованностью натуралиста посмотрела на него.
- Так что вы хотели мне сказать?
- Я хотел сказать, давай помиримся.
- Слабовато, однако, - разочаровано выдавила она.
- Я хотел сказать не то. То есть, конечно, то. В общем, я запутался. Короче, давай все забудем, и я обещаю полностью исправиться.
- Ну что ты исправишься - мало вероятно, - она оценивающе посмотрела на него. - А вот простить твое свинское поведение придется. - Татьяна улыбнулась. - Не знаю, что я в тебе нашла. Любовь зла, полюбишь и козла.
- Давай сходим в кино?
- Давай, - откликнулась она без энтузиазма и бросила усталый взгляд.
В груди что-то оборвалось. Александр почувствовал, как комок застрял в горле. Воспоминание о прошедшей ночи вызвало ощущение всепроникающей грязи. Он почему-то подумал, что эта грязь может испачкать и ее. Возникло желание долго-долго оттираться или лучше даже скоблить прилипшую слизь.
- А ты хочешь этого?
- Правду сказать, нет. Я, честно говоря, очень расстроилась всем этим. - Ее грустная улыбка сжала ему сердце. - Саш! Мы сегодня вечером уезжаем к бабушке в Нижний. На несколько дней. Так что эту неделю мы с тобой не увидимся. - Она поправила ему прическу. Внутренний дискомфорт давил и он, почти не придав значения сказанному, поспешил ретироваться.
- Хорошо. Я за это время расставлю все точки над "и". Я тогда пойду. Не буду тебе мешать готовиться?
- Да, конечно, - грустно ответила она. Александр поднялся и вышел. Татьяна его не провожала. Домой он просто мчался. Влетел на третий этаж и, распахнув дверь, ворвался, словно от погони.
- Откуда ты такой? - удивилась мать.
- На Волге купался, - проносясь мимо нее, буркнул Александр. - В ванной быстро скинул одежду и запрыгнул под душ. Характерный звук выходящего воздуха и несколько жалких капель вытекших ему на голову возвестили об отсутствии воды.
- Опять отключили, - зло в сердцах выругался он. Надевая на себя грязную одежду, он размышлял, куда можно сходить помыться. Одна мысль, что куда-то надо идти, бесила. Он вышел из ванной комнаты и спросил: