Страница:
– По повелению городского совета, – начал толстый Поль, бывший, судя по виду, цеховым старшиной, – все христопродавцы должны были убраться из города еще две недели назад. Всякий же, кто посмеет ослушаться, – должен быть предан смерти!
Достойный представитель власти для пущей убедительности потряс в воздухе железным прутом.
– Это лекарь Аарон Бен-Хирам. Старикашка осмелился остаться! Теперь мы вольны распоряжаться его жизнью.
– И имуществом! – раздался радостный крик из толпы и глумливый смешок вслед ему.
– Ерунда! – махнул свободной рукой Бельрун. Лекарь Бен-Хирам висел на его плече, словно тряпичная кукла, не подавая признаков жизни. – Все! Представление закончено. Расходитесь по домам!
Люди, переглядываясь и подбадривая друг друга, стали медленно и угрожающе наступать на нас.
– А не хотят ли господа фигляры, чтобы им намяли бока? А? – поигрывая прутом и пытаясь ретироваться за спину здоровенного парня, выкрикнул цеховой старшина.
– Послушайте, он же лекарь! – я попытался было успокоить разъяренных горожан. – Он же лечил вас, ваших жен и детей!
– Все болезни – от Бога! – раздался визгливый женский голос. – А они его распяли!
– Бей отступников! – заорал кто-то. Я сделал движение вперед… но тут же отлетел в сторону, едва удержавшись на ногах. Железный Ролло, с прытью, доселе в нем мною не замеченной, ринулся вперед и буквально смел со своего пути крепыша, за которого бочком норовил спрятаться важный Поль. Чудовищной лапищей он одним движением выхватил из рук перепуганного выразителя народной воли внушительный железный прут и эффектно завязал его на багровой шее толстяка наподобие галстука. Насмерть перетрусивший законник осел на землю, в изумлении хлопая глазами. Жано обвел нехорошим взглядом почтенное собрание и заревел:
– К стене, сучьи дети! Разорву всякого, кто посмеет сдвинуться с места!
Горожане отличались здравомыслием и отработанными рефлексами. Постулат о том, что сила побеждает право, был усвоен ими вместе с молоком матери. Быстренько построившись в шеренгу у стены, они с угрюмым смирением на лицах и ненавистью во взорах провожали глазами Нашу теплую компанию, под прикрытием Жано поспешно удаляющуюся с места побоища.
– Гони! – крикнул Бельрун, лишь только мы вскочили в повозки На рысях выехав за ворота, мы еще некоторое время нещадно стегали лошадей, со всей возможной скоростью удаляясь от буржуазно-де мократического Лиона. Когда стало ясно, что погони за нами не будет, мы перестали гнать коней, предусмотрительно сохраняя лошадиные силы. Деметриус в повозке хлопотал над раненым коллегой, причитая и сокрушаясь:
– Ай-яй-яй! За что ж это они вас так? Какие дикие, необразованные люди.
Седой Аарон только охал и стонал, коща алхимик пытался обработать следы побоев, нанесенных врачу благодарными соотечественниками.
– Винсент, останови немедленно! Я не могу перевязать этого почтенного человека, когда твоя проклятая повозка все время трясется по этим чертовым камням!
– Тпру! – Бельрун моментально натянул вожжи. Едва наша повозка успела остановиться, к ней подлетел встревоженный Жано.
– Что случилось? – гигант был бледен. Честно сказать, первый раз я его видел таким и просто не мог предположить, что этот добродушный увалень способен на подобные реакции…
– Помоги мне его снять с повозки! – распорядился Деметриус, бесцеремонно дергая Ролло за рукав. – Надо положить раненого на землю, а то я здесь не могу ничего разглядеть. Да найди место получше! – крикнул он, но, наткнувшись на выразительный взгляд силача, тут же осекся.
Жано, осторожно, словно ребенка, снял избитого лекаря с возка и, перенеся его на обочину дороги, аккуратно уложил на предусмотрительно расстеленный Бельруном плащ.
– Ox-ox… – застонал Аарон, открывая глаза и мученически глядя вверх.
– Не бойтесь… сейчас господин Деметриус вас вылечит, – неуклюже успокоил раненого Железный Ролло.
– Отойди-ка, мальчик мой, – попросил его алхимик и, склонившись над Бен-Хирамом, начал осмотр. – Так… так…
– Ой-ой-ой… – закричал тот, когда Меттью дотронулся до его ребра.
– Угу… Ну, это ерунда, – заявил Деметриус.
– Он не умрет? – обеспокоенно спросил Жано.
– Глупости! Чего бы это ему вдруг умирать? – поднявшись с колен, возмутился Мэттью Мишо. – Пара серьезных ушибов, ребро треснуло, но это не страшно. Неси-ка из повозки мой сундучок с лекарствами.
– Я сейчас… – сорвался с места силач.
– Валвдар, покажи ему, где лежит этот сундучок, – попросил меня Бельрун, – не то он притащит сюда весь фургон!
Я догнал Ролло, в растерянности шарившего под шатром.
– Вон в том углу, – указал я. – Такой деревянный ящичек… Молодец, дружище, лихо ты расправился с этими дикарями! – высказал я похвалу, давно вертевшуюся у меня на языке.
– Я… это… – зардевшись, словно маков цвет, попытался ответить Жано, – я, когда маленький был, болел сильно… золотухой… Все думали, умру. А меня вот такой вот лекарь вылечил… Мать ему наши последние деньги совала, а он только отмахнулся и дальше поехал. А у города его… – Ролло помрачнел. – Убили его, вот так же – палками забили. Как христопродавца… Так что я теперь вроде как в долгу…
Закончив, видимо, самую длинную фразу в своей жизни, он зажал под мышкой сундучок и поспешил к Деметриусу. Вернувшись, мы увидели, что раненый Аарон малость пришел в себя.
– Благодарю вас, – с трудом разжав разбитые губы, прошептал он.
– …Так и вышло, что я остался. Сначала этот больной мальчик мясника Патри, потом золовка мельника… Очень трудные роды! – услышали мы вздох Аарона.
Два ученых светила, расположившись за нашими спинами в глубине фургона, вели неспешную беседу. Благодаря стараниям Деметриуса, избитый врач уже несколько оправился и рассказывал чуткому коллеге о своих злоключениях.
– А, и шо там говорить! Я бы давно уже уехал в Нарбон, к зятю. Он там большой человек – городской советник. Так ведь надо ж было кому-то лечить несчастных здесь, в Лионе… Не могу же я сделать так, чтобы они болели только там, где я нахожусь в этот момент!
Я лишь горько усмехнулся, слушая этот монолог человека, приносящего свои интересы в жертву общественным.
– Да, дикие нравы! – невпопад вздохнул Деметриус. – И так повсюду…
– Шо вы говорите? – охнув, всплеснул руками Бен-Хирам. – Таки вам виднее… Я уже давно не выезжал из Лиона. Исаак, я вам о нем уже говорил, это мой зять… так вот, он утверждает, что люди сейчас потеряли всякий стыд и совесть. Так я вам скажу, это было всегда. Я вам поведаю вот такую историю… – начал рассказывать своим скрипучим голосом Аарон – Недалеко отсюда, близ Лиона, когда – то стоял замок мес-сира Виллара де Невиль. У него и его жены был малютка-сын, больше детей им Господь не дал. И вот однажды случилось так, шо рядом с колыбелью ребенка не оказалось никого, даже кормилицы. Одна только борзая собака! – он значительно поднял кверху кривой палец. – И надо ж такому случиться! Как раз в этот момент в комнату заползла большая змея.
Мы услышали, как впечатлительный Деметриус осуждающе зацокал языком.
– Глупые, никчемные родители! Оставить единственное дитя без присмотра!
– Вы таки да, правы, но я продолжаю. Так вот, эта собака, отважная, словно лев, вцепилась в поганую змею и начала терзать ее Но та, не будь дура, тоже отвечала ей укусами. В пылу борьбы случилось так, шо собака опрокинула колыбель… Не волнуйтесь ради Бога, ребенок не пострадал! В конце концов змея таки сдохла, и верный пес отбросил ее подальше от колыбели. При этом ему было так плохо, шо не дай Бог, чтоб так было плохо вам или мне… – удрученно произнес лионский лекарь. Я с трудом сдерживал смех. Несмотря на печальный характер повествования, стиль его был просто восхитителен.
– И вот на шум схватки наконец-то прибежала кормилица, уж не знаю, чем она занималась все это время. Увидев перевернутую колыбель и окровавленную собаку рядом с ней, она подняла такой крик, шо сир Вилар услышал бы его, если б даже был в Святой Земле Он ворвался в комнату, размахивая мечом, и тут же изрубил собаку на тысячу кусков! Каково же ему стало, когда он увидел, что его малыш преспокойно агукает папаше, лежа на полу, а в углу таки валетс здоровенная змея без головы. – Аарон сделал эффектную паузу. – Их стал мучить стыд, шо большая редкость для таких высокопоставленных господ… Они собрали по кусочкам то, шо осталось от несчастной собаки, и захоронили во дворе, посадив вокруг деревья в память этой смерти…
– Вот-вот, яркий пример людской неблагодарности! – вставил слово взволнованный Мэттью.
– Таки это еще не все! – нравоучительно перебил его словоохотливый собеседник. – Прошло много лет, уж не знаю, что там произошло, но замок был разрушен. Развалины его вы до сих пор можете видеть близ леса Ремит, – он сделал неопределенный взмах рукой. – Однако слава о бесстрашной собаке пережила каменные стены Местные крестьяне стали поклоняться ей, подобно святой великомученице, защищающей грудных детей. Они приносили больное, слабое дитя к могиле собаки и, оставив его меж двух деревьев, совершали тайный обряд, прося духов забрать этого больного ребенка и вернуть здорового. Потом родители уходили и возвращались только на следующий день…
– Какая дикость! – возмутился Деметриус. – Какая гнусность!
– Но и это еще не все! – убедительно продолжал рассказчик. – Если, вернувшись на следующий день, изуверы заставали свое дитя живым, они хватали его и бежали бегом к реке, носящей название Шаларонна, которая течет с гор, холодна как лед, а течение ее столь стремительно, что сбивает с ног взрослого человека. Эти идиоты макали девять раз бедного малютку в реку, и если ребенок выживал и после этого, считалось, шо он вполне здоров.
– Да… – не выдержал Бельрун, также с интересом прислушивавшийся к рассказу. – Неизбывна глупость людская!
– Именно, молодой человек, именно! – подаваясь вперед, воскликнул Бен-Хирам. – И как вы думаете, чем все закончилось? Об этом узнали святые отцы и пришли в ярость. Вы, наверно, думаете, они покарали глупых крестьян? Если так, то вы ошибаетесь. Они разрушили могилу ни в чем не повинного животного, вырубили деревья и все сровняли с землей. В конце концов во всем оказалась виновата собака. А вы говорите, люди неблагодарны! Они таки да, неблагодарны, но это же не значит, что их не надо лечить. – печально завершил свою повесть Аарон Бен-Хирам.
Некоторое время мы ехали молча, каждый углу-бясь в свои мысли.
– И куда вы теперь? – внезапно нарушил молчание Винсент.
– А? – вскинулся задумавшийся лекарь. – Куда я теперь… На юг, в Нарбон. К зятю… Высадите меня в каком-нибудь селении, я найду себе место на барке, отправляющейся на юг. Путешествовать по реке сейчас, кажется, безопаснее, – моргая близорукими глазами, пояснил он.
– Вам наверняка понадобятся деньги… – начал было я.
– Ой, не морочьте мне голову! – замахал на меня руками лекарь.
– И шо, вы считаете, что человек моей профессии не сможет заработать себе на кусок хлеба? Сможет! Кстати, вон та тропа, – неожиданно прервал он сам себя, – ведет к поселку Рюсме, где живет кюре Бонифас, я лечил его от подагры… Вы меня тут высадите, и дай вам Бог удачи!
Бельрун остановил повозку. Аарон, кряхтя, осторожно слез с возка.
– Эй, Жано! – позвал силача Винсент. – Тут господин лекарь собрался уходить. Ты проводи его до поселка. Да проследи, чтобы там все было в порядке…
Спасенный медик с вежливой сердечностью распрощался с каждым из нас и, сопровождаемый заботливым Ролло, медленно двинулся по горной тропке, сбегавшей вниз, к реке. Когда он и его верный тело хранитель скрылись из глаз, Бельрун объявил небольшой привал. Усевшись в тени повозок и уплетая сухой хлеб, мы стали ожидать возвращения Жано.
– Ну, куда мы движемся дальше? – насытившись в первом приближении, спросил у меня Винсент, устало прислонившийся к борту фургона. – Что тебе, кстати, дало твое ночное приключение? Ты не успел мне рассказать.
– Да что рассказывать, – пожал плечами я. – Переговоры, конечно, я бы непременно сорвал, но ты умудрился это сделать раньше. А сейчас, – я тяжело вздохнул, – мне надлежит двигаться в замок Ховерш-тейн, где меня ждет встреча с императором Отгоном, будь он неладен!
– 0-ля-ля! – Бельрун присвистнул от удивления. – И что, ты пойдешь туда один?
– Не совсем… – уклончиво ответил я. Мне действительно вовсе не улыбалось идти на встречу одному. После нашей константинопольской встречи сомнения в том, что Лейтонбург не преминет организовать мне теплый прием, были бы попросту наивны. Необходим был очень весомый аргумент для того, чтобы убедить императора выслушать своего собеседника, не предпринимая при этом попыток расправиться с ним. И на этот раз такой аргумент у меня был.
– Знаю я этот замок, – задумчиво проговорил мой друг. – Глухое местечко… Там раньше дорога была через перевал, потом ее оползнем накрыло. Вот и стоит он над этим завалом, как дурак, упертый носом в стену. Ты как знаешь, но, по-моему, там западня, – предостерег меня Винсент.
– Мне тоже так кажется. Поэтому и хочу спросить тебя… – Я слегка замялся, стараясь подобрать как можно более нейтральные слова, – ты местность эту, я так понял, хорошо знаешь. Есть ли там поблизости площадка, где бы можно было… где бы мог…
– Что мог? – подозрительно посмотрел на меня Бельрун.
– Мог сесть дракон, – наконец выдавил я.
– Кто?! – воскликнул циркач, от неожиданности чуть не подавившись хлебом.
– Ну, дракон… – я развел руками. – Крупный, правда. Ярдов этак на тридцать пять…
Бельрун, на удивление быстро пришедший в себя, иронически хмыкнул.
– Ну конечно, что еще от тебя можно ожидать…
Значит, слушай. Перед замком площадки нет, но во дворе он вполне садет. Хорошо, с тобой понятно. А нам-то что делать?
– Да разве я вас брошу! – улыбнулся я. – Перекинусь парой слов с Лейтонбургом, и в цирк, морды бить…
Когда мы перестали хохотать, Винсент вновь сделался серьезен и настойчиво переспросил:
– Где мы встречаемся? Я задумался.
– Винсент, скажи, ты знаешь какое-нибудь приметное местечко недалеко от Женевы? Постоялый двор, например? Дня через два я бы вас там нашел.
– Знаю, – немедленно ответил он. – Мост через Рону. Мимо него ты никак не проедешь. Там перед ним как раз харчевня, так и называется «Мост». Так себе харчевня, но мы подождем, может, ты чего с императорского стола прихватишь.
Я улыбнулся, вспоминая последнюю трапезу с его величеством.
– Ладно, – хлопнув себя по коленям, решительно произнес Бельрун. – Давно собирался это сделать… Вот что. Дракон драконом, а одного тебя отпускать все равно нельзя. Местности ты совершенно не знаешь…
Он рывком вскочил на ноги и быстро направился к повозке с гоблином.
– Ну что, друзья мои? – обратился он к Эжени и Люка, отдыхавшим, как и мы, в тени своего фургона. – Не кажется вам, что наш Тагур слишком засиделся в своей клетке?
– Ой, Винсент! – девушка радостно подскочила к владельцу цирка. – Ты наконец-то решил это сделать?
– Правильно, – неожиданно улыбнулся Люка Руж. – Мы как раз на его родине. Надо выпускать.
Тагур, меланхолично наблюдавший за нами, поставил уши торчком и разразился радостным рыком. Бельрун подошел к клетке и одним рывком отодвинул засов.
– Гуляй, красавчик! Теперь ты дома.
Гоблин с достоинством выбрался из своего тесного обиталища и, радостно поблескивая глазами, вновь довольно заурчал.
– Да! Если тебе не в тягость, не мог бы ты быть проводником в горах господину рыцарю? – учтиво спросил Винсент Шадри.
– Вальдару? С радостью, – рыкнул он.
– Он не против, – перевел я.
…Солнце уже пряталось внизу за кромкой далекого леса, окрашивая горы в багрово-красные цвета. Радостный гоблин с потрясающей ловкостью скакал по каменистой тропинке, резвясь на приволье. Я с трудом полз за ним.
– Тагур, давай посидим! – взмолился я, утирая рукавом пот со лба.
– Сиди, – охотно отозвался мой проводник. – Я тут, недалеко. Если что, позовешь.
Он скрылся между камнями. Я достал из ладанки перстень, надел на палец и закрыл глаза…
– О! Я тебе говорил, что он нас проведает, – раздался приветственный рык красного дракона. Драконье семейство чинно восседало над полуобглоданной тушей какого-то исполинского животного. Присмотревшись, я узнал в остатках их ужина кашалота…
– Я вот тут на рыбалку слетал, – пояснил куманек. – Жене и детям рыбки захотелось. Ирмыых добродушно улыбалась, гордясь мужем.
– Ты по делу или так? Что-то вид у тебя больно усталый, – обеспокоился реликтовый ящер.
– Увы, по делу… – сознался я. – Мне нужна твоя помощь.
– Неужто обидел кто? – нехорошо улыбаясь, осведомился дракон.
– Да нет, надо тут слетать в одно местечко, страху нагнать.
– Ну это пожалуйста! – мой «родственничек» оскалил в улыбке три сотни острейших зубов. – Ты сейчас где?
– В Альпах.
– Гора Мон-Кроль от тебя далеко?
– Да нет… – пожал плечами я, припоминая рассказ Бельруна о здешних местах.
– Тогда завтра в полдень я тебя буду ждать на этой горе, в пещере, которая так и называется Драконьей.
ГЛАВА 19
Неутомимый гоблин лихо взбирался по крутой тропе, то и дело осуждающе оглядываясь на мою уныло плетущуюся позади фигуру. Мы шли почти всю ночь, и теперь силы, прямо скажем, были на исходе.
– Далеко еще? – прохрипел я, очередной раз спотыкаясь о какой – то камушек.
– Смотря что ты называешь далеко, – сварливо сообщил мне Тагур. – Если бы ты не плелся так медленно, мы бы давно уже были на месте.
– Значит, близко, – констатировал я. – Тогда все. Привал. Я должен поесть.
– А что ты тут, собственно, собираешься есть? – язвительно спросил гоблин. – Здесь, кроме камней и кустарника, нет ничего.
– Ну должно же тут быть хоть какое-то людское поселение! – с отчаянием в голосе пробормотал я. Час тому назад позади нас осталось дивное альпийское пастбище, да и козьи следы на тропе наводили на мысль о близости людского жилья. Гоблин снисходительно покосился на меня.
– Эх, что ж за племя-то такое? Что ж вы такие слабосильные?
Я молча проглотил шпильку представителя «высшей расы». К сожалению, это пока было единственным, что составляло мой завтрак… Учитывая, что за последние восемь-десять часов мы умудрились преодолеть что-то около двенадцати лье по исключительно гористой местности, то нарекания в мой адрес были несколько чрезмерны.
– Ладно, вставай! – Тагур подошел к мне и махнул мощной когтистой лапой в сторону возвышающегося над нами горного хребта.
– Что с тебя взять… Есть тут поселок, недалеко от пещеры как раз.
Еще не веря в эту улыбку судьбы, я поднялся с камня и, слегка пошатываясь, побрел за гоблином. Идти действительно пришлось недолго.
– Вон, – указал он на едва заметную тропку, змеившуюся вниз по склону, туда, где на небольшом плато лепились два десятка домиков под соломенными крышами. – Иди, только быстро. Я тебя тут подожду.
– Как он хоть называется, поселок этот? – спросил я на ходу, начиная спуск.
– А никак не называется, – равнодушно ответил гоблин – Просто Вейлер!. Услышав это название, я едва не загремел вниз.
– Вейлер? – переспросил я.
Перед моим взором всплыли события четырехлетней давности, воспоминания о которых до сих пор отзывались во мне болью. Я снова видел перед собой исполосованную кнутом мускулистую спину Готфрида из Вейлера, невинную жертву тайной войны… Снова видел упрямый взгляд воина, презирающего страх смерти. Он знал лишь одно: жить и умирать надо достойно. И все богатства, все троны мира не стоили этого простого знания. Он принял смерть, как и подобало избравшему воинский путь – со спокойной улыбкой на губах. Он умер, обманутый мной и оскорбленный своим другом и соратником Фридрихом фон Норгаузеном. Умер, простив обман врага и сторицей отплатив за свое поруганное достоинство. Он был сыном рыцаря и истинным рыцарем, хотя и без золотой цепи и шпор…
Итак, на плато передо мною лежал Вейлер. Я постучал в дверь ближайшего домика и с замирающим сердцем спросил у высунувшейся из него белобрысой девчонки лет десяти, с детским изумлением взи равшей на невесть откуда взявшегося рыцаря:
– Скажи, милая, – стараясь смягчить свой хриплый от волнения и усталости голос, поинтересовался я. – Живет ли у вас здесь мать латника Готфрида?
Девушка, с трудом оторвавшись от созерцания моих рыцарских регалий, перевела взгляд на переливающуюся рубинами рукоять Катгабайла. Я был вынужден повторить свой вопрос:
– Есть, – выдохнула малышка, насладившись наконец невиданным в этих местах зрелищем. – А вы к ней? К тетушке Анн-Мари? Вы от императора? – любопытное дитя скрылось в окошке и тут же выскочило из дверей.
– Я вас провожу!
– А что, к тетушке Анн-Мари приходят люди от императора? – шагая по пыльной каменистой улочке вслед за босоногим созданием, спросил я.
– Да-а, – важно шмыгая носом, протянула девочка – Каждый год. После того, как сын ее погиб в сражении, наш император дал ей пенсион Говорят, Готфрид был героем Тетушка Анн-Мари очень плакала, когда он умер. А вы его друг, да? – тараторила она.
– Друг… – не в силах выдержать взгляд наивных голубых глаз, вьщавил из себя я – Он спас мне жизнь в том сражении.
– Что, правда? – восторженно запрыгала вокруг меня девчушка – Ой, а мы уже пришли. Готфри, Готфри! К вам настоящий рыцарь приехал! Его твой отец спас!
Из двери крепкого небольшого домика на самом краю поселка вылетел бойкий парнишка, чуть помладше своей звонкоголосой подружки, и кинулся ко мне. Вслед за ним на порог, вытирая руки, выбеленные мукой, вышла высокая поседевшая женщина..
– Здравствуйте, госпожа Анн-Мари… – поклонился я.
Почему я хотел видеть ее? Просить прощения? За что, собственно? За то, что по моей вине убили ее сына? К сожалению, в это время, когда человеческая жизнь не представляет никакой ценности, такая смерть отнюдь не была редкостью Ее сын был во ином…
Но я должен был найти ее. Для чего? Чтобы поведать о потасовке в таверне «Императорский рог» и о том, как я оглушил ее сына, чтобы воспользоваться его одеждой? Или о том, как бешеный комендант Рой-хенбаха приказал повесить Готфрида? Что я мог ска зать?
Женщина всплеснула руками и поспешила мне навстречу.
– Заходите, ваша милость. Друзья Готфрида всегда желанные гости в этом доме..
За те несчастные двадцать минут, которые я провел в чистом и уютном доме Анн-Мари, давясь лепешками, усиленно подсовываемыми мне заботливой хозяйкой, я успел поведать о сражении под местечком Ройхенбах, в котором, спасая меня, героически погиб ее сын… Маленький Готфри, точная копия своего отца, слушал меня, открыв рот, восхищенно веря моей самозабвенной лжи.
– Если со мной не случится никакой беды, я вернусь сюда через семь лет и возьму вашего внука на службу, тетушка Анн-Мари, – стоя на пороге гостеприимного дома и ероша рукой волосы сына латника из Вейлера, пообещал я. – Если же я не приду, пусть Готфри отправляется в путь и найдет либо коннетабля графа Меркадье, либо английского герцога Честера и передаст им мою просьбу взять его в оруженосцы А чтобы ему поверили, пусть отдаст этот кошель.
Отсыпав себе несколько монет, я вручил седой Анн-Мари кошелек из мягкой замши с вышитым на нем леопардовым львом Камдилов.
– Прощайте! – Я резко развернулся и зашагал по улочке.
– Ну что вы! – всплеснула руками женщина. – У нас все есть, не надо!
Не слушая ее, я быстро удалялся от дома Готфрида из Вейлера…
– Ну что, наелся? – вылазя из-за камня позади меня, прорычал Тагур.
– Пошли. У нас мало времени, – прервал я его и быстро полез наверх по тропе.
– Нечего было засиживаться, – недовольно пробурчал он – Что ты там так долго?
– Там живет мать человека, который когда-то спас мне жизнь, – не оборачиваясь, пояснил я.
Гоблин мягкообогнал меня и, чуть презрительно посматривая, пробормотал:
– Ох уж эти мне ваши дурацкие человеческие чувства… Одна беда от них.
Близился полдень. Гоблин, подбадривая меня, тыкал лапой куда – то вперед:
– Да вон же уже твоя пещера! Мы почти пришли! При словах «мы пришли» я в изнеможении повалился на короткую еще весеннюю травку очередного альпийского луга, через который тянулась ведомая одному гоблину тропа. «Все! Пять минут отдыхаю и иду… Одна надежда на то, что это создание не умеет врать!»
Тагур между тем, почуяв родные места, проявлял все признаки нетерпения. Повертевшись возле моего распластанного на земле тела, решительно прорычал:
– Вставай, пошли! – внезапно он насторожился. – Здесь кто-то есть… Большой хищник… А ну, вставай быстро!
Я моментально вскочил. «Для полноты впечатлений не хватало только какого-нибудь снежного барса встретить… Боже, как я устал!»
Гоблин поволок меня через луг. Добежав до каменной гряды, он резко остановился.
– Он идет за нами!
Тагур развернулся в сторону ближайшей скалы и угрожающе зарычал. Оттуда послышалось ворчание более громкое, но удивительно похожее. Мой проводник настороженно приподнял уши. И тут из-за камней появилась странная фигура: длинная белая шерсть, массивные руки, переваливающаяся обезьянья походка…
Достойный представитель власти для пущей убедительности потряс в воздухе железным прутом.
– Это лекарь Аарон Бен-Хирам. Старикашка осмелился остаться! Теперь мы вольны распоряжаться его жизнью.
– И имуществом! – раздался радостный крик из толпы и глумливый смешок вслед ему.
– Ерунда! – махнул свободной рукой Бельрун. Лекарь Бен-Хирам висел на его плече, словно тряпичная кукла, не подавая признаков жизни. – Все! Представление закончено. Расходитесь по домам!
Люди, переглядываясь и подбадривая друг друга, стали медленно и угрожающе наступать на нас.
– А не хотят ли господа фигляры, чтобы им намяли бока? А? – поигрывая прутом и пытаясь ретироваться за спину здоровенного парня, выкрикнул цеховой старшина.
– Послушайте, он же лекарь! – я попытался было успокоить разъяренных горожан. – Он же лечил вас, ваших жен и детей!
– Все болезни – от Бога! – раздался визгливый женский голос. – А они его распяли!
– Бей отступников! – заорал кто-то. Я сделал движение вперед… но тут же отлетел в сторону, едва удержавшись на ногах. Железный Ролло, с прытью, доселе в нем мною не замеченной, ринулся вперед и буквально смел со своего пути крепыша, за которого бочком норовил спрятаться важный Поль. Чудовищной лапищей он одним движением выхватил из рук перепуганного выразителя народной воли внушительный железный прут и эффектно завязал его на багровой шее толстяка наподобие галстука. Насмерть перетрусивший законник осел на землю, в изумлении хлопая глазами. Жано обвел нехорошим взглядом почтенное собрание и заревел:
– К стене, сучьи дети! Разорву всякого, кто посмеет сдвинуться с места!
Горожане отличались здравомыслием и отработанными рефлексами. Постулат о том, что сила побеждает право, был усвоен ими вместе с молоком матери. Быстренько построившись в шеренгу у стены, они с угрюмым смирением на лицах и ненавистью во взорах провожали глазами Нашу теплую компанию, под прикрытием Жано поспешно удаляющуюся с места побоища.
– Гони! – крикнул Бельрун, лишь только мы вскочили в повозки На рысях выехав за ворота, мы еще некоторое время нещадно стегали лошадей, со всей возможной скоростью удаляясь от буржуазно-де мократического Лиона. Когда стало ясно, что погони за нами не будет, мы перестали гнать коней, предусмотрительно сохраняя лошадиные силы. Деметриус в повозке хлопотал над раненым коллегой, причитая и сокрушаясь:
– Ай-яй-яй! За что ж это они вас так? Какие дикие, необразованные люди.
Седой Аарон только охал и стонал, коща алхимик пытался обработать следы побоев, нанесенных врачу благодарными соотечественниками.
– Винсент, останови немедленно! Я не могу перевязать этого почтенного человека, когда твоя проклятая повозка все время трясется по этим чертовым камням!
– Тпру! – Бельрун моментально натянул вожжи. Едва наша повозка успела остановиться, к ней подлетел встревоженный Жано.
– Что случилось? – гигант был бледен. Честно сказать, первый раз я его видел таким и просто не мог предположить, что этот добродушный увалень способен на подобные реакции…
– Помоги мне его снять с повозки! – распорядился Деметриус, бесцеремонно дергая Ролло за рукав. – Надо положить раненого на землю, а то я здесь не могу ничего разглядеть. Да найди место получше! – крикнул он, но, наткнувшись на выразительный взгляд силача, тут же осекся.
Жано, осторожно, словно ребенка, снял избитого лекаря с возка и, перенеся его на обочину дороги, аккуратно уложил на предусмотрительно расстеленный Бельруном плащ.
– Ox-ox… – застонал Аарон, открывая глаза и мученически глядя вверх.
– Не бойтесь… сейчас господин Деметриус вас вылечит, – неуклюже успокоил раненого Железный Ролло.
– Отойди-ка, мальчик мой, – попросил его алхимик и, склонившись над Бен-Хирамом, начал осмотр. – Так… так…
– Ой-ой-ой… – закричал тот, когда Меттью дотронулся до его ребра.
– Угу… Ну, это ерунда, – заявил Деметриус.
– Он не умрет? – обеспокоенно спросил Жано.
– Глупости! Чего бы это ему вдруг умирать? – поднявшись с колен, возмутился Мэттью Мишо. – Пара серьезных ушибов, ребро треснуло, но это не страшно. Неси-ка из повозки мой сундучок с лекарствами.
– Я сейчас… – сорвался с места силач.
– Валвдар, покажи ему, где лежит этот сундучок, – попросил меня Бельрун, – не то он притащит сюда весь фургон!
Я догнал Ролло, в растерянности шарившего под шатром.
– Вон в том углу, – указал я. – Такой деревянный ящичек… Молодец, дружище, лихо ты расправился с этими дикарями! – высказал я похвалу, давно вертевшуюся у меня на языке.
– Я… это… – зардевшись, словно маков цвет, попытался ответить Жано, – я, когда маленький был, болел сильно… золотухой… Все думали, умру. А меня вот такой вот лекарь вылечил… Мать ему наши последние деньги совала, а он только отмахнулся и дальше поехал. А у города его… – Ролло помрачнел. – Убили его, вот так же – палками забили. Как христопродавца… Так что я теперь вроде как в долгу…
Закончив, видимо, самую длинную фразу в своей жизни, он зажал под мышкой сундучок и поспешил к Деметриусу. Вернувшись, мы увидели, что раненый Аарон малость пришел в себя.
– Благодарю вас, – с трудом разжав разбитые губы, прошептал он.
– …Так и вышло, что я остался. Сначала этот больной мальчик мясника Патри, потом золовка мельника… Очень трудные роды! – услышали мы вздох Аарона.
Два ученых светила, расположившись за нашими спинами в глубине фургона, вели неспешную беседу. Благодаря стараниям Деметриуса, избитый врач уже несколько оправился и рассказывал чуткому коллеге о своих злоключениях.
– А, и шо там говорить! Я бы давно уже уехал в Нарбон, к зятю. Он там большой человек – городской советник. Так ведь надо ж было кому-то лечить несчастных здесь, в Лионе… Не могу же я сделать так, чтобы они болели только там, где я нахожусь в этот момент!
Я лишь горько усмехнулся, слушая этот монолог человека, приносящего свои интересы в жертву общественным.
– Да, дикие нравы! – невпопад вздохнул Деметриус. – И так повсюду…
– Шо вы говорите? – охнув, всплеснул руками Бен-Хирам. – Таки вам виднее… Я уже давно не выезжал из Лиона. Исаак, я вам о нем уже говорил, это мой зять… так вот, он утверждает, что люди сейчас потеряли всякий стыд и совесть. Так я вам скажу, это было всегда. Я вам поведаю вот такую историю… – начал рассказывать своим скрипучим голосом Аарон – Недалеко отсюда, близ Лиона, когда – то стоял замок мес-сира Виллара де Невиль. У него и его жены был малютка-сын, больше детей им Господь не дал. И вот однажды случилось так, шо рядом с колыбелью ребенка не оказалось никого, даже кормилицы. Одна только борзая собака! – он значительно поднял кверху кривой палец. – И надо ж такому случиться! Как раз в этот момент в комнату заползла большая змея.
Мы услышали, как впечатлительный Деметриус осуждающе зацокал языком.
– Глупые, никчемные родители! Оставить единственное дитя без присмотра!
– Вы таки да, правы, но я продолжаю. Так вот, эта собака, отважная, словно лев, вцепилась в поганую змею и начала терзать ее Но та, не будь дура, тоже отвечала ей укусами. В пылу борьбы случилось так, шо собака опрокинула колыбель… Не волнуйтесь ради Бога, ребенок не пострадал! В конце концов змея таки сдохла, и верный пес отбросил ее подальше от колыбели. При этом ему было так плохо, шо не дай Бог, чтоб так было плохо вам или мне… – удрученно произнес лионский лекарь. Я с трудом сдерживал смех. Несмотря на печальный характер повествования, стиль его был просто восхитителен.
– И вот на шум схватки наконец-то прибежала кормилица, уж не знаю, чем она занималась все это время. Увидев перевернутую колыбель и окровавленную собаку рядом с ней, она подняла такой крик, шо сир Вилар услышал бы его, если б даже был в Святой Земле Он ворвался в комнату, размахивая мечом, и тут же изрубил собаку на тысячу кусков! Каково же ему стало, когда он увидел, что его малыш преспокойно агукает папаше, лежа на полу, а в углу таки валетс здоровенная змея без головы. – Аарон сделал эффектную паузу. – Их стал мучить стыд, шо большая редкость для таких высокопоставленных господ… Они собрали по кусочкам то, шо осталось от несчастной собаки, и захоронили во дворе, посадив вокруг деревья в память этой смерти…
– Вот-вот, яркий пример людской неблагодарности! – вставил слово взволнованный Мэттью.
– Таки это еще не все! – нравоучительно перебил его словоохотливый собеседник. – Прошло много лет, уж не знаю, что там произошло, но замок был разрушен. Развалины его вы до сих пор можете видеть близ леса Ремит, – он сделал неопределенный взмах рукой. – Однако слава о бесстрашной собаке пережила каменные стены Местные крестьяне стали поклоняться ей, подобно святой великомученице, защищающей грудных детей. Они приносили больное, слабое дитя к могиле собаки и, оставив его меж двух деревьев, совершали тайный обряд, прося духов забрать этого больного ребенка и вернуть здорового. Потом родители уходили и возвращались только на следующий день…
– Какая дикость! – возмутился Деметриус. – Какая гнусность!
– Но и это еще не все! – убедительно продолжал рассказчик. – Если, вернувшись на следующий день, изуверы заставали свое дитя живым, они хватали его и бежали бегом к реке, носящей название Шаларонна, которая течет с гор, холодна как лед, а течение ее столь стремительно, что сбивает с ног взрослого человека. Эти идиоты макали девять раз бедного малютку в реку, и если ребенок выживал и после этого, считалось, шо он вполне здоров.
– Да… – не выдержал Бельрун, также с интересом прислушивавшийся к рассказу. – Неизбывна глупость людская!
– Именно, молодой человек, именно! – подаваясь вперед, воскликнул Бен-Хирам. – И как вы думаете, чем все закончилось? Об этом узнали святые отцы и пришли в ярость. Вы, наверно, думаете, они покарали глупых крестьян? Если так, то вы ошибаетесь. Они разрушили могилу ни в чем не повинного животного, вырубили деревья и все сровняли с землей. В конце концов во всем оказалась виновата собака. А вы говорите, люди неблагодарны! Они таки да, неблагодарны, но это же не значит, что их не надо лечить. – печально завершил свою повесть Аарон Бен-Хирам.
Некоторое время мы ехали молча, каждый углу-бясь в свои мысли.
– И куда вы теперь? – внезапно нарушил молчание Винсент.
– А? – вскинулся задумавшийся лекарь. – Куда я теперь… На юг, в Нарбон. К зятю… Высадите меня в каком-нибудь селении, я найду себе место на барке, отправляющейся на юг. Путешествовать по реке сейчас, кажется, безопаснее, – моргая близорукими глазами, пояснил он.
– Вам наверняка понадобятся деньги… – начал было я.
– Ой, не морочьте мне голову! – замахал на меня руками лекарь.
– И шо, вы считаете, что человек моей профессии не сможет заработать себе на кусок хлеба? Сможет! Кстати, вон та тропа, – неожиданно прервал он сам себя, – ведет к поселку Рюсме, где живет кюре Бонифас, я лечил его от подагры… Вы меня тут высадите, и дай вам Бог удачи!
Бельрун остановил повозку. Аарон, кряхтя, осторожно слез с возка.
– Эй, Жано! – позвал силача Винсент. – Тут господин лекарь собрался уходить. Ты проводи его до поселка. Да проследи, чтобы там все было в порядке…
Спасенный медик с вежливой сердечностью распрощался с каждым из нас и, сопровождаемый заботливым Ролло, медленно двинулся по горной тропке, сбегавшей вниз, к реке. Когда он и его верный тело хранитель скрылись из глаз, Бельрун объявил небольшой привал. Усевшись в тени повозок и уплетая сухой хлеб, мы стали ожидать возвращения Жано.
– Ну, куда мы движемся дальше? – насытившись в первом приближении, спросил у меня Винсент, устало прислонившийся к борту фургона. – Что тебе, кстати, дало твое ночное приключение? Ты не успел мне рассказать.
– Да что рассказывать, – пожал плечами я. – Переговоры, конечно, я бы непременно сорвал, но ты умудрился это сделать раньше. А сейчас, – я тяжело вздохнул, – мне надлежит двигаться в замок Ховерш-тейн, где меня ждет встреча с императором Отгоном, будь он неладен!
– 0-ля-ля! – Бельрун присвистнул от удивления. – И что, ты пойдешь туда один?
– Не совсем… – уклончиво ответил я. Мне действительно вовсе не улыбалось идти на встречу одному. После нашей константинопольской встречи сомнения в том, что Лейтонбург не преминет организовать мне теплый прием, были бы попросту наивны. Необходим был очень весомый аргумент для того, чтобы убедить императора выслушать своего собеседника, не предпринимая при этом попыток расправиться с ним. И на этот раз такой аргумент у меня был.
– Знаю я этот замок, – задумчиво проговорил мой друг. – Глухое местечко… Там раньше дорога была через перевал, потом ее оползнем накрыло. Вот и стоит он над этим завалом, как дурак, упертый носом в стену. Ты как знаешь, но, по-моему, там западня, – предостерег меня Винсент.
– Мне тоже так кажется. Поэтому и хочу спросить тебя… – Я слегка замялся, стараясь подобрать как можно более нейтральные слова, – ты местность эту, я так понял, хорошо знаешь. Есть ли там поблизости площадка, где бы можно было… где бы мог…
– Что мог? – подозрительно посмотрел на меня Бельрун.
– Мог сесть дракон, – наконец выдавил я.
– Кто?! – воскликнул циркач, от неожиданности чуть не подавившись хлебом.
– Ну, дракон… – я развел руками. – Крупный, правда. Ярдов этак на тридцать пять…
Бельрун, на удивление быстро пришедший в себя, иронически хмыкнул.
– Ну конечно, что еще от тебя можно ожидать…
Значит, слушай. Перед замком площадки нет, но во дворе он вполне садет. Хорошо, с тобой понятно. А нам-то что делать?
– Да разве я вас брошу! – улыбнулся я. – Перекинусь парой слов с Лейтонбургом, и в цирк, морды бить…
Когда мы перестали хохотать, Винсент вновь сделался серьезен и настойчиво переспросил:
– Где мы встречаемся? Я задумался.
– Винсент, скажи, ты знаешь какое-нибудь приметное местечко недалеко от Женевы? Постоялый двор, например? Дня через два я бы вас там нашел.
– Знаю, – немедленно ответил он. – Мост через Рону. Мимо него ты никак не проедешь. Там перед ним как раз харчевня, так и называется «Мост». Так себе харчевня, но мы подождем, может, ты чего с императорского стола прихватишь.
Я улыбнулся, вспоминая последнюю трапезу с его величеством.
– Ладно, – хлопнув себя по коленям, решительно произнес Бельрун. – Давно собирался это сделать… Вот что. Дракон драконом, а одного тебя отпускать все равно нельзя. Местности ты совершенно не знаешь…
Он рывком вскочил на ноги и быстро направился к повозке с гоблином.
– Ну что, друзья мои? – обратился он к Эжени и Люка, отдыхавшим, как и мы, в тени своего фургона. – Не кажется вам, что наш Тагур слишком засиделся в своей клетке?
– Ой, Винсент! – девушка радостно подскочила к владельцу цирка. – Ты наконец-то решил это сделать?
– Правильно, – неожиданно улыбнулся Люка Руж. – Мы как раз на его родине. Надо выпускать.
Тагур, меланхолично наблюдавший за нами, поставил уши торчком и разразился радостным рыком. Бельрун подошел к клетке и одним рывком отодвинул засов.
– Гуляй, красавчик! Теперь ты дома.
Гоблин с достоинством выбрался из своего тесного обиталища и, радостно поблескивая глазами, вновь довольно заурчал.
– Да! Если тебе не в тягость, не мог бы ты быть проводником в горах господину рыцарю? – учтиво спросил Винсент Шадри.
– Вальдару? С радостью, – рыкнул он.
– Он не против, – перевел я.
…Солнце уже пряталось внизу за кромкой далекого леса, окрашивая горы в багрово-красные цвета. Радостный гоблин с потрясающей ловкостью скакал по каменистой тропинке, резвясь на приволье. Я с трудом полз за ним.
– Тагур, давай посидим! – взмолился я, утирая рукавом пот со лба.
– Сиди, – охотно отозвался мой проводник. – Я тут, недалеко. Если что, позовешь.
Он скрылся между камнями. Я достал из ладанки перстень, надел на палец и закрыл глаза…
– О! Я тебе говорил, что он нас проведает, – раздался приветственный рык красного дракона. Драконье семейство чинно восседало над полуобглоданной тушей какого-то исполинского животного. Присмотревшись, я узнал в остатках их ужина кашалота…
– Я вот тут на рыбалку слетал, – пояснил куманек. – Жене и детям рыбки захотелось. Ирмыых добродушно улыбалась, гордясь мужем.
– Ты по делу или так? Что-то вид у тебя больно усталый, – обеспокоился реликтовый ящер.
– Увы, по делу… – сознался я. – Мне нужна твоя помощь.
– Неужто обидел кто? – нехорошо улыбаясь, осведомился дракон.
– Да нет, надо тут слетать в одно местечко, страху нагнать.
– Ну это пожалуйста! – мой «родственничек» оскалил в улыбке три сотни острейших зубов. – Ты сейчас где?
– В Альпах.
– Гора Мон-Кроль от тебя далеко?
– Да нет… – пожал плечами я, припоминая рассказ Бельруна о здешних местах.
– Тогда завтра в полдень я тебя буду ждать на этой горе, в пещере, которая так и называется Драконьей.
ГЛАВА 19
Никогда не делайте реверансов на лестнице!
Это очень опасно!
Сказочный король из «Золушки»
Неутомимый гоблин лихо взбирался по крутой тропе, то и дело осуждающе оглядываясь на мою уныло плетущуюся позади фигуру. Мы шли почти всю ночь, и теперь силы, прямо скажем, были на исходе.
– Далеко еще? – прохрипел я, очередной раз спотыкаясь о какой – то камушек.
– Смотря что ты называешь далеко, – сварливо сообщил мне Тагур. – Если бы ты не плелся так медленно, мы бы давно уже были на месте.
– Значит, близко, – констатировал я. – Тогда все. Привал. Я должен поесть.
– А что ты тут, собственно, собираешься есть? – язвительно спросил гоблин. – Здесь, кроме камней и кустарника, нет ничего.
– Ну должно же тут быть хоть какое-то людское поселение! – с отчаянием в голосе пробормотал я. Час тому назад позади нас осталось дивное альпийское пастбище, да и козьи следы на тропе наводили на мысль о близости людского жилья. Гоблин снисходительно покосился на меня.
– Эх, что ж за племя-то такое? Что ж вы такие слабосильные?
Я молча проглотил шпильку представителя «высшей расы». К сожалению, это пока было единственным, что составляло мой завтрак… Учитывая, что за последние восемь-десять часов мы умудрились преодолеть что-то около двенадцати лье по исключительно гористой местности, то нарекания в мой адрес были несколько чрезмерны.
– Ладно, вставай! – Тагур подошел к мне и махнул мощной когтистой лапой в сторону возвышающегося над нами горного хребта.
– Что с тебя взять… Есть тут поселок, недалеко от пещеры как раз.
Еще не веря в эту улыбку судьбы, я поднялся с камня и, слегка пошатываясь, побрел за гоблином. Идти действительно пришлось недолго.
– Вон, – указал он на едва заметную тропку, змеившуюся вниз по склону, туда, где на небольшом плато лепились два десятка домиков под соломенными крышами. – Иди, только быстро. Я тебя тут подожду.
– Как он хоть называется, поселок этот? – спросил я на ходу, начиная спуск.
– А никак не называется, – равнодушно ответил гоблин – Просто Вейлер!. Услышав это название, я едва не загремел вниз.
– Вейлер? – переспросил я.
Перед моим взором всплыли события четырехлетней давности, воспоминания о которых до сих пор отзывались во мне болью. Я снова видел перед собой исполосованную кнутом мускулистую спину Готфрида из Вейлера, невинную жертву тайной войны… Снова видел упрямый взгляд воина, презирающего страх смерти. Он знал лишь одно: жить и умирать надо достойно. И все богатства, все троны мира не стоили этого простого знания. Он принял смерть, как и подобало избравшему воинский путь – со спокойной улыбкой на губах. Он умер, обманутый мной и оскорбленный своим другом и соратником Фридрихом фон Норгаузеном. Умер, простив обман врага и сторицей отплатив за свое поруганное достоинство. Он был сыном рыцаря и истинным рыцарем, хотя и без золотой цепи и шпор…
Итак, на плато передо мною лежал Вейлер. Я постучал в дверь ближайшего домика и с замирающим сердцем спросил у высунувшейся из него белобрысой девчонки лет десяти, с детским изумлением взи равшей на невесть откуда взявшегося рыцаря:
– Скажи, милая, – стараясь смягчить свой хриплый от волнения и усталости голос, поинтересовался я. – Живет ли у вас здесь мать латника Готфрида?
Девушка, с трудом оторвавшись от созерцания моих рыцарских регалий, перевела взгляд на переливающуюся рубинами рукоять Катгабайла. Я был вынужден повторить свой вопрос:
– Есть, – выдохнула малышка, насладившись наконец невиданным в этих местах зрелищем. – А вы к ней? К тетушке Анн-Мари? Вы от императора? – любопытное дитя скрылось в окошке и тут же выскочило из дверей.
– Я вас провожу!
– А что, к тетушке Анн-Мари приходят люди от императора? – шагая по пыльной каменистой улочке вслед за босоногим созданием, спросил я.
– Да-а, – важно шмыгая носом, протянула девочка – Каждый год. После того, как сын ее погиб в сражении, наш император дал ей пенсион Говорят, Готфрид был героем Тетушка Анн-Мари очень плакала, когда он умер. А вы его друг, да? – тараторила она.
– Друг… – не в силах выдержать взгляд наивных голубых глаз, вьщавил из себя я – Он спас мне жизнь в том сражении.
– Что, правда? – восторженно запрыгала вокруг меня девчушка – Ой, а мы уже пришли. Готфри, Готфри! К вам настоящий рыцарь приехал! Его твой отец спас!
Из двери крепкого небольшого домика на самом краю поселка вылетел бойкий парнишка, чуть помладше своей звонкоголосой подружки, и кинулся ко мне. Вслед за ним на порог, вытирая руки, выбеленные мукой, вышла высокая поседевшая женщина..
– Здравствуйте, госпожа Анн-Мари… – поклонился я.
Почему я хотел видеть ее? Просить прощения? За что, собственно? За то, что по моей вине убили ее сына? К сожалению, в это время, когда человеческая жизнь не представляет никакой ценности, такая смерть отнюдь не была редкостью Ее сын был во ином…
Но я должен был найти ее. Для чего? Чтобы поведать о потасовке в таверне «Императорский рог» и о том, как я оглушил ее сына, чтобы воспользоваться его одеждой? Или о том, как бешеный комендант Рой-хенбаха приказал повесить Готфрида? Что я мог ска зать?
Женщина всплеснула руками и поспешила мне навстречу.
– Заходите, ваша милость. Друзья Готфрида всегда желанные гости в этом доме..
За те несчастные двадцать минут, которые я провел в чистом и уютном доме Анн-Мари, давясь лепешками, усиленно подсовываемыми мне заботливой хозяйкой, я успел поведать о сражении под местечком Ройхенбах, в котором, спасая меня, героически погиб ее сын… Маленький Готфри, точная копия своего отца, слушал меня, открыв рот, восхищенно веря моей самозабвенной лжи.
– Если со мной не случится никакой беды, я вернусь сюда через семь лет и возьму вашего внука на службу, тетушка Анн-Мари, – стоя на пороге гостеприимного дома и ероша рукой волосы сына латника из Вейлера, пообещал я. – Если же я не приду, пусть Готфри отправляется в путь и найдет либо коннетабля графа Меркадье, либо английского герцога Честера и передаст им мою просьбу взять его в оруженосцы А чтобы ему поверили, пусть отдаст этот кошель.
Отсыпав себе несколько монет, я вручил седой Анн-Мари кошелек из мягкой замши с вышитым на нем леопардовым львом Камдилов.
– Прощайте! – Я резко развернулся и зашагал по улочке.
– Ну что вы! – всплеснула руками женщина. – У нас все есть, не надо!
Не слушая ее, я быстро удалялся от дома Готфрида из Вейлера…
– Ну что, наелся? – вылазя из-за камня позади меня, прорычал Тагур.
– Пошли. У нас мало времени, – прервал я его и быстро полез наверх по тропе.
– Нечего было засиживаться, – недовольно пробурчал он – Что ты там так долго?
– Там живет мать человека, который когда-то спас мне жизнь, – не оборачиваясь, пояснил я.
Гоблин мягкообогнал меня и, чуть презрительно посматривая, пробормотал:
– Ох уж эти мне ваши дурацкие человеческие чувства… Одна беда от них.
Близился полдень. Гоблин, подбадривая меня, тыкал лапой куда – то вперед:
– Да вон же уже твоя пещера! Мы почти пришли! При словах «мы пришли» я в изнеможении повалился на короткую еще весеннюю травку очередного альпийского луга, через который тянулась ведомая одному гоблину тропа. «Все! Пять минут отдыхаю и иду… Одна надежда на то, что это создание не умеет врать!»
Тагур между тем, почуяв родные места, проявлял все признаки нетерпения. Повертевшись возле моего распластанного на земле тела, решительно прорычал:
– Вставай, пошли! – внезапно он насторожился. – Здесь кто-то есть… Большой хищник… А ну, вставай быстро!
Я моментально вскочил. «Для полноты впечатлений не хватало только какого-нибудь снежного барса встретить… Боже, как я устал!»
Гоблин поволок меня через луг. Добежав до каменной гряды, он резко остановился.
– Он идет за нами!
Тагур развернулся в сторону ближайшей скалы и угрожающе зарычал. Оттуда послышалось ворчание более громкое, но удивительно похожее. Мой проводник настороженно приподнял уши. И тут из-за камней появилась странная фигура: длинная белая шерсть, массивные руки, переваливающаяся обезьянья походка…