Страница:
* * *
Когда дорога в сто первый раз круто повернула, открылась панорама долины, пересеченной узкой бурливой речкой. Улицы Зворника спускались к ней с пологой горы, на которой возвышались стены древнего монастыря. И долина, и горы вокруг были покрыты зелеными садами, и белые домики под красными крышами среди них выглядели бы очень живописно, если бы не несколько столбов густого черного дыма, поднимавшихся к еще яркому небу, солнце на котором уже склонялось к горизонту Дорогу в долину преграждал спешно выстроенный блок-пост - несколько бетонных плит были почти беспорядочно навалены поперек дороги так, что для проезда оставалась лишь узкая полоска асфальта. Из-за плит в сторону дороги торчало дуло крупнокалиберного ДШК, а на заднем плане виднелся румынский джип с наскоро установленной над кузовом безоткатной пушкой. Шлагбаумом служила толстая водопроводная труба, лежащая поперек проезда. Василий затормозил и выскочил из машины, навстречу ему из-за плит вышел пожилой человек, почти старик, в гражданской одежде, но с висящим на ремне "узи". - Кто таков? - спросил старик недружелюбно, и Василий с готовностью вытащил из правого кармана кипу документов от временного правительства Сербской Босны. В левом кармане у него на случай затруднений лежало некоторое количество других бумаг, выпущенных в обращение в далеких Соединенных Штатах, но, как не раз показывала практика, американские документы (в основном от "Банк оф Нью-Йорк") оказывались не менее действенными. Примерно минуту, растянувшуюся для корреспондента чуть ли не в час, старик внимательно читал бумаги, потом поколупал ногтем печать и наконец заключил: - Ясно. Но в город вам сейчас нельзя. - Отец, может, сговоримся? - произнес Василий традиционную фразу, уже прикидывая, во что ему обойдется пропуск в город, но старик прервал его размышления. - Видишь вон там отрезок дороги, по насыпи идет, а потом поперек склона? - Вижу, - кивнул Василий. - А дальше, через реку, за разбитой фермой три танка стоят? - Ага... Это уже босняки? - Кто ж еще? Против наших русских танков их пушки гроша ломаного не стоят, - в голосе старика чувствовалась гордость. - А вот по незащищенным машинам они попадают очень даже метко. Поэтому мы с сыном здесь на посту уже второй день стоим. Таких вот, как ты, заворачиваем, чтоб на рожон не лезли. Наши бы пушки сейчас туда, на оборону! Старик явно был не прочь поговорить еще, но Василий, не стесняясь собеседника, глянул на часы. До налета, вернее до времени, определенного в "сведениях из надежных источников", оставалось всего двадцать минут. Добираться до города было и в самом деле по меньшей мере рискованно вечернее солнце прекрасно освещало западный склон горы, по которому шла простреливаемая дорога. Так же хорошо был освещен и почти весь Зворник. "Будь у боснийцев хорошая артиллерия, никакой авиации бы не понадобилось! - промелькнуло у него в голове. - Ну да ладно, здесь тоже точка съемки неплохая". Иванов почти бегом вернулся к машине и крикнул: - Команда, подъем, разворачиваемся здесь! - и уселся перед радиостанцией, включив стоящий рядом небольшой компьютер. "Ну-ка, ну-ка... - бормотал Василий по-русски, быстро двигая по экрану маркер и вызывая все новые данные из базы. - Что у нас там в Зворнике есть? "Скорая помощь"?" Повинуясь команде, радиостанция послала в эфир вызов на частоте зворникской службы "Скорой помощи", но никакой реакции не последовало - даже автоматический сигнал регистрации не ответил на вызов. "Понятно... Полиция? Черт, канал забит! Пейджерная сеть... Да кто там сейчас на пейджеры смотрит... А это что, частный номер, Би-би-эс, "электронная доска объявлений"? Попробуем". Не надеясь на успех, Василий запустил вызов, продолжая искать в базе новые каналы, но вдруг на экране появился английский текст: "Соединение 9600. Вас приветствует некоммерческая электронная сервис-служба "У Святого Саввы"." Затаив дыхание, Василий спешно нажал нужную клавишу и с удивлением и радостью увидел в ответ: "Системный оператор на линии. Вводите сообщение". "Интересно, а как должно выглядеть это сообщение? Наверняка у них есть какие-то свои правила... А, будь что будет! Какие тут к черту правила!" и его пальцы забегали по клавишам. "Оператор, на связи с тобой неважно кто. Немедленно передай военному и гражданскому командованию, что в ближайшее время на город будет сделан воздушный налет. Буквально в течение ближайшего получаса. Понял ?" Некоторое время экран ниже набранных Василием строчек оставался темным, а затем на нем начали появляться буквы, и было видно, как человек, набирающий их на том конце линии, ошибается и стирает не те. "Понял, понял. Но откуда мне знать, что это не провокация?" "Ниоткуда. Когда на твою голову посыпятся бомбы, тогда и узнаешь. Все, конец связи", - и Иванов грубо отключил питание у рации и у компьютера, не заботясь о корректном завершении работы. За те несколько минут, что корреспондент провел у экрана, охранники успели установить треногу с тарелкой антенны и теперь возились с кабелями. Иванов быстро проверил правильность установки, включил привод ориентации и извлек из контейнера лучшую из двух своих телекамер - продукт совместной деятельности корпорации "Мацусита" и АО "Красногорский механический завод". Гибрид японской электроники и российской оптики оказался на удивление жизнеспособным даже в суровых условиях работы фронтового оператора, вторая же камера, целиком изготовленная в Японии, применялась Василием только там, где существовала реальная возможность повреждения или потери аппаратуры, ее было не так жалко. Заметив, что корреспондент достал камеру и глядит в видоискатель, совсем молоденький солдат, сын старика дежурного, вылез из джипа и, выпрямившись, встал напротив Василия. Тот же, прекрасно понимая желание непривычных к съемкам людей попасть в объектив, ободряюще кивнул и помахал рукой - мол, все, достаточно. Паренек нырнул в окоп, вырытый около плит, и тотчас вылез из него уже со здоровенным ручным пулеметом. Кроме того, он успел накинуть на плечо ленту с патронами и теперь картинно стоял на краю траншеи, направив дуло в сторону далеких позиций врага и ожидая, когда телекамера повернется в его сторону. Когда это случилось, солдатик выкрикнул патриотический лозунг и с демонстративной ненавистью нажал на курок. Пулемет выпустил короткую очередь, паренек пошатнулся от удара прикладом в живот, наступил на свисающую с плеча ленту и повалился обратно в окоп. - Маленький он у меня еще, - заметил старик, неодобрительно наблюдавший за своим чадом. Василий усмехнулся и принялся за свое дело. "Значит, если они зайдут со стороны солнца, то выход из атаки будет примерно над монастырем и придется брать левее того большого дерева. А если удар нанесут сначала по монастырю, то вести самолеты буду от висячего мостика над рекой и до вершины горы на втором плане..." Зворник. Налет Когда пришло подтверждение об удовлетворении "заказа" Сиднея Милсона, Ахмед Ойих настоял, чтобы автобус был передвинут поближе к городу. На замечание Абаджиевича о том, что в таком случае командная машина окажется в зоне досягаемости передовых сербских снайперов, араб ответил: - На все воля Аллаха, и даже пули, выпускаемые нечестивыми славянами, в его власти. Если такой аргумент вас не удовлетворяет, Абаджиевич-эфенди, то скажу проще. У них не будет времени разбираться с новой целью, поскольку через... - Ахмед поднял глаза к большим электронным часам, через восемнадцать минут у них появятся совсем другие заботы, уверяю вас. Кроме того, я слышал, что лобовое стекло автобуса покрыто бронирующей пленкой? И еще что-то там усовершенствовано, опять же по вашей личной инициативе? Абаджиевич благоразумно промолчал, потому что одна только пуленепробиваемость огромного лобового стекла автобуса обошлась кассе бригады в кругленькую сумму, не говоря уже о замене панелей кузова на легкосплавную броню. Абаджиевич покосился на араба. Вот ведь дотошный дьявол, или шайтан. Может, по окончании операции устроить несчастный случай, и не одному, а обоим советникам сразу? Однако с настоятельным предложением-приказом Ахмеда пришлось согласиться, что, впрочем, имело и положительную сторону Не придется возиться с выдвижением аппаратуры наведения на передовую позицию, потому что новое расположение командного пункта позволит действовать непосредственно с "неоплана". Сиднеем Милсоном овладела апатия. Он сидел лицом к стойке в "зоне психологической разгрузки" и старался не глядеть по сторонам. В руке его был уже третий стакан с неразбавленным виски на дне, но обычного удовольствия выпивка не приносила, хотя внутреннее напряжение действительно немного ослабло. Он уже успел придумать с десяток оправданий для себя и десятка два объяснений для начальства, каждое из которых было вполне резонным, но ощущение совершенной ошибки ("Да говори уж честно, Сидней, ты просто самым подлым образом подставил свою страну") продолжало лежать на его душе тяжелым грузом. И когда он услышал жужжание моторов, выдвигающих вверх складную мачту с телекамерами и лазерным блоком, то даже не обернулся, хотя одной из его прямых обязанностей было оказывать содействие боснийским союзникам при работе с аппаратурой наведения. - Что-то наш друг захандрил, - заметил Абаджиевич, который после дневного эпизода невольно испытывал к арабу чувство, близкое к симпатии. - Даже не пришел присмотреть за этими восточными варварами-мусульманами - а вдруг отломают какую-нибудь ручку у его бесценных приборов? Ахмед Ойих тонко усмехнулся, кивнул, а затем сказал: - Действительно, очень печально видеть дорогого союзника в таком расположении духа. Однако, достопочтенный подполковник, вы сделаете мне очень приятное одолжение, если перестанете разговаривать на посторонние темы, а сядете за второй пульт и отметите наиболее досаждающие вам объекты сербов. Абаджиевич устроился рядом с арабским советником и включил монитор. Поднятая на четырехметровую высоту телекамера выдавала на него изображение местности примерно так же, как бы она была видна в любимый немецкий бинокль подполковника, только здесь каждый элемент можно было при желании приблизить и рассмотреть в любом диапазоне. Почти сразу подполковник увидел так досадившие ему с утра вкопанные танки, и он, мстительно улыбаясь, выделил их всех красным мерцающим контуром - система запомнила координаты целей и теперь была готова передать их бортовым вычислительным комплексам самолетов, чтобы удар управляемым оружием мог быть нанесен без непосредственного указания на цель с земли. - Хорошо, а теперь прошу вас, укажите, где находятся снайперы, которые так некультурно себя вели сегодняшним утром? - Да они могут быть везде! Обычно мои солдаты не успевают сообщать, откуда прилетела пуля, - ответил арабу Абаджиевич. - Что ж, в таком случае, мне придется потрудиться, потому что в этом городе я вижу немало крыш и чердаков, откуда можно ждать неприятностей... Надеюсь, неизбежные жертвы среди так называемого мирного населения не беспокоят вас так, как нашего гуманного союзника? Абаджиевич произнес в ответ несколько славянских слов, половину из которых Ахмед Ойих не знал, несмотря на все свое образование, но и из той половины, что была понятна, явствовало: подполковнику Абаджиевичу жилось бы куда легче, исчезни с лица земли все сербы разом. Арабский советник, продолжая легко манипулировать на мониторе изображением местности, вдруг заметил: - Странно... Весь день в городе не высовывала нос на улицы ни одна неверная сволочь, а сейчас... Я вижу чуть ли не два десятка автобусов, все они гонят к Лозницкому шоссе, и легковые... В чем дело? - Осмелюсь доложить, - подал голос неслышно подошедший сзади "слухач" с пеленгатора. - В Зворнике по радио открытым текстом передают воздушную тревогу. Ожидают налета через десять минут. Теперь и Абаджиевичу пришлось выслушать несколько фраз на незнакомом языке. И хотя он не знал ни одного слова по-арабски, эмоции Ахмеда были ему вполне ясны. Впрочем, советник быстро взял себя в руки и вновь заговорил спокойно. - Соединенные Штаты воистину свободная страна. Даже предатели и шпионы там чувствуют себя совершенно свободно. Ну что ж, пусть спасаются, кто сможет. Тем хуже для тех, кто остался.
* * *
Командиру ударной группы с авианосца "Кирсардж" задание свалилось как снег на голову. Он и его люди собирались отдохнуть перед ночными вылетами, но какой-то умник в штабе посчитал, что ничего плохого не будет, если они за пару часов смотаются до Зворника и обратно, ну и, само собой, разгрузят над этим Богом забытым местом пару-тройку фунтов лишнего веса со своих "интрудеров". "Собачья, конечно, жизнь, -думал он, поднимаясь по сигналу "красная тревога", - только что ты ничего не подозреваешь, а глазом моргнуть не успел, и уже летишь куда-то в плотном строю. Но что ж, пенять не на кого, сам себе такое выбрал". Да и не больно сложное это дело: его "интрудер" - самолет хоть и не новый, но вполне эффективный, особенно там, где нет сильного противодействия с земли. Не было оснований сомневаться в нем и теперь. В наушниках послышался звук, напоминающий отдаленный удар колокола, и мелодичный женский голос произнес: - Есть контакт с наземной станцией, информация вводится в систему. - Спасибо, сестричка, -добродушно буркнул командир группы, прекрасно зная, что система речевой информации не нуждается в его благодарностях. - Тэнго семь, тэнго семь... - почти сразу раздался в наушниках голос командира передового звена. - Цель в пределах видимости, звено выходит на боевой курс. Показания одного из дисплеев подтвердили сообщение, а через секунду командир и сам увидел, как, блеснув в лучах заходящего за горы солнца, первая тройка легла на крыло, и вдруг вспухшие у крыльев машин дымные сгустки свидетельствовали, что звено произвело первый пуск. Командир глянул вниз. Ничего нового для себя он не увидел - очередной небольшой город, в котором, видимо, засели сербские боевики. Двух-, трехэтажные дома - целые и полуразрушенные, зеленые сады с черными проплешинами, выеденными огнем, мрачный древний монастырь... Тихонько пискнул сигнализатор, и на плоской стеклянной панельке у лобового стекла появился маленький треугольный указатель. Командир "интрудера" ощутил, как самолет вздрогнул, освободившись от пятисотфунтовой бомбы, и, выводя штурмовик из пологого пикирования, мельком глянул назад. Наводчик на земле явно считал монастырь главной целью, и еще пять самолетов вслед за командиром нанесли удар по древнему строению, которое через секунду скрылось в облаке дыма и пыли. Чуть в стороне звено, оснащенное специализированным противотанковым оружием, вело атаку на хорошо видные сверху позиции закопанных в землю Т-55. Летчикам из этого звена было труднее всех, потому что от этих позиций к ним тянулись трассы крупнокалиберных зенитных пулеметов. Командир отдал короткий приказ, и еще пара "интрудеров", заложив глубокий вираж, присоединилась к атакующим, выпустив залпом сразу весь оставшийся запас неуправляемых ракетных снарядов. Пулеметные трассы резко оборвались, и командир усмехнулся: боевые части ракет при взрыве выбрасывали из себя тысячи миниатюрных стрел, поражающих всю живую силу почти на сотню метров вокруг себя, даже если солдаты защищены бронежилетами. Командир перенес внимание на город. Результаты работы группы были налицо: теперь не отдельные столбы дыма поднимались к небу, а казалось, что горит целиком весь город; в стенах монастыря на склоне горы появились несколько брешей, и его внутренние строения тоже дымились. - Общий вызов, общий вызов! - произнес командир. - Все, парни, кончаем развлекаться, обратный курс. У кого что осталось - сыпь под брюхо, лишним не будет. - У меня все четыре "Харма" не использованы, их тоже сыпать? - подал голос оператор с сопровождающего группу А-6Е самолета РЭБ (радиоэлектронной борьбы). Командир вспомнил, сколько стоит каждая их этих противорадиолокационных ракет, и добродушно ответил: - Как хочешь, но вернемся - сам сходишь в судовую лавку и купишь новые. Если, конечно, их тебе там продадут. Оператор засмеялся, да и у всех летчиков группы, слышавших этот диалог, поднялось настроение - они без потерь возвращались на авианосец, оставляя за собой дымящийся город, на свое несчастье ставший опорным пунктом врагов союзников их страны. Болгария. Аэродром Любимец Четыре мощных армейских вездехода "хаммер", трясясь и подпрыгивая, ехали по ночной дороге. Несмотря на яркие южные звезды и включенный дальний свет передней машины, их водители все же не успевали объезжать все рытвины и колдобины, встречавшиеся на пути. Конечно, "хаммерам" такое нипочем, им положено работать в условиях и похуже, но вот пассажирам их доставалось в полной мере. "Дерьмо! - выругался про себя лейтенант Крофорд, командир взвода специального назначения шестой легкой пехотной дивизии США. - Что Россия эта, что их союзница Болгария - дорог нет, одни направления! Впрочем, машинка у нас тоже не "олдсмобиль", подвески как будто нету - а ведь некоторые выкладывают за "хаммер" кучу денег, чтобы пофорсить перед такими же пижонами на обмыленных мерседесовских джипах. А честный офицер должен позориться на корейской машине, про которую все знают, что хороший мотоцикл стоит дороже. Но ничего, если мы возьмем эту авиабазу чисто, премиальных хватит и на что-нибудь получше". - Сэр! - прерван его мысли голос водителя, разглядевшего указатель. - До Любимца два километра! Лейтенант кивнул и включил переговорное устройство в режим "селектор". - Внимание, взвод! - Крофорд знал, что сейчас его голос слышится в шлемах всех парней, и старался говорить внушительно и разборчиво. - Повторяю задачу. Секция "Альфа" блокирует взлетно-посадочную полосу, пресекает попытки взлета любых самолетов, по возможности не нанося им ущерба. Секции "Браво" и "Чарли" убирают охрану базы, после чего сами становятся в прикрытие. "Дельта" со мной захватывает ангары. Персонал стараться не трогать, но если что - не церемониться. Вопросы есть? Вопросов не было: этот инструктаж был скорее проформой, нежели необходимостью. План захвата авиабазы в маленьком городке Любимец был изучен ими еще на борту десантного вертолетоносца, до высадки в Болгарии американских войск, и даже до того, как новый президент Болгарии обратился к США за помощью в установлении конституционного порядка. "Наверно, все было предрешено заранее - и ультиматум правительству Болгарии, и его паническая отставка во главе с "демократом" Кенчевым, размышлял Крофорд. - И то, что нас бросят не к границе Трансбалкании, а на эти русские самолеты, от которых вдруг отказались индусы. Правильно сказал капитан: если мы хотим иметь в небе над собою только хороших парней, с плохими надо разобраться еще на земле... А это что?" Вдали и левее небо озарилось вспышками. Крофорд встал, откинул люк и попытался вытянуться как можно выше, хотя вездеход и мотало из стороны в сторону. Ничего не разглядев, он переключил рацию на связь со штабом. - Большой Эко, большой Эко, младшему Эко ответь! - Слушает большой! - Квадрат ноль-семь дробь... м-м-м... шесть-три, что там творится? - Там творится долбаная задница, младший. Еще одна туземная часть вышла из-под контроля, и теперь нам приходится загонять ее в грунт. Но ты не беспокойся, твой район чистый. О'кей? - О'кей, - лейтенант отключился и снова глянул в люк. За гребнем следующего холма уже явственно виднелось зарево аэродромных огней. Перестрелка осталась в стороне, но не стихала. "С такими делами через неделю будем вести здесь настоящую войну, -с неудовольствием подумал лейтенант. - И хотя Варшавский договор приказал долго жить Бог знает как давно, терпение русских тоже не беспредельно, и они могут начать здесь свою игру. Однако хватит об этом - база рядом!" Два "хаммера" съехали с дороги и, давя колесами молодой виноградник, направились один налево, а другой направо. Скорее всего, по случаю того беспорядка, который воцарился в стране, охрана аэродрома разбежалась по домам, но возможности сопротивления исключать было нельзя. Дорога наконец обогнула холм, и перед взглядом Крофорда открылась панорама авиабазы Любимец: расходящиеся буквой V взлетная полоса и рулежная дорожка, шеренга полукруглых ангаров-укрытий вдоль нее, башня диспетчерского пункта и несколько служебных корпусов. На рулежке стояли два истребителя - при подготовке задания лейтенанту показывали фотографии машин, которые предстояло задержать, и эти самолеты на них были очень похожи. Фонарь кабины одного из них медленно опускался, и сквозь низкий звук двигателя вездехода прорывался тонкий визг раскручиваемой турбины. - "Альфа", видишь? - Да, сэр, вижу Никуда не денется! - самоуверенно ответил сержант, командующий секцией "Альфа", и ее вездеход лихим маневром обошел "хаммер" Крофорда, а тот в свою очередь толкнул в плечо водителя: - Двигай к самому первому ангару! Перед машиной "Альфы" из темноты возникли ворота, неаккуратно сваренные из железных решеток. В центре каждой из половинок решетки была приклепана вырезанная из кровельного железа пятиконечная звезда, и сержант направил нос вездехода прямо в нее. "Хаммер" отшвырнул ворота в сторону, словно декорацию, и с жестяным дребезгом створка кувыркнулась к обочине.
Когда дорога в сто первый раз круто повернула, открылась панорама долины, пересеченной узкой бурливой речкой. Улицы Зворника спускались к ней с пологой горы, на которой возвышались стены древнего монастыря. И долина, и горы вокруг были покрыты зелеными садами, и белые домики под красными крышами среди них выглядели бы очень живописно, если бы не несколько столбов густого черного дыма, поднимавшихся к еще яркому небу, солнце на котором уже склонялось к горизонту Дорогу в долину преграждал спешно выстроенный блок-пост - несколько бетонных плит были почти беспорядочно навалены поперек дороги так, что для проезда оставалась лишь узкая полоска асфальта. Из-за плит в сторону дороги торчало дуло крупнокалиберного ДШК, а на заднем плане виднелся румынский джип с наскоро установленной над кузовом безоткатной пушкой. Шлагбаумом служила толстая водопроводная труба, лежащая поперек проезда. Василий затормозил и выскочил из машины, навстречу ему из-за плит вышел пожилой человек, почти старик, в гражданской одежде, но с висящим на ремне "узи". - Кто таков? - спросил старик недружелюбно, и Василий с готовностью вытащил из правого кармана кипу документов от временного правительства Сербской Босны. В левом кармане у него на случай затруднений лежало некоторое количество других бумаг, выпущенных в обращение в далеких Соединенных Штатах, но, как не раз показывала практика, американские документы (в основном от "Банк оф Нью-Йорк") оказывались не менее действенными. Примерно минуту, растянувшуюся для корреспондента чуть ли не в час, старик внимательно читал бумаги, потом поколупал ногтем печать и наконец заключил: - Ясно. Но в город вам сейчас нельзя. - Отец, может, сговоримся? - произнес Василий традиционную фразу, уже прикидывая, во что ему обойдется пропуск в город, но старик прервал его размышления. - Видишь вон там отрезок дороги, по насыпи идет, а потом поперек склона? - Вижу, - кивнул Василий. - А дальше, через реку, за разбитой фермой три танка стоят? - Ага... Это уже босняки? - Кто ж еще? Против наших русских танков их пушки гроша ломаного не стоят, - в голосе старика чувствовалась гордость. - А вот по незащищенным машинам они попадают очень даже метко. Поэтому мы с сыном здесь на посту уже второй день стоим. Таких вот, как ты, заворачиваем, чтоб на рожон не лезли. Наши бы пушки сейчас туда, на оборону! Старик явно был не прочь поговорить еще, но Василий, не стесняясь собеседника, глянул на часы. До налета, вернее до времени, определенного в "сведениях из надежных источников", оставалось всего двадцать минут. Добираться до города было и в самом деле по меньшей мере рискованно вечернее солнце прекрасно освещало западный склон горы, по которому шла простреливаемая дорога. Так же хорошо был освещен и почти весь Зворник. "Будь у боснийцев хорошая артиллерия, никакой авиации бы не понадобилось! - промелькнуло у него в голове. - Ну да ладно, здесь тоже точка съемки неплохая". Иванов почти бегом вернулся к машине и крикнул: - Команда, подъем, разворачиваемся здесь! - и уселся перед радиостанцией, включив стоящий рядом небольшой компьютер. "Ну-ка, ну-ка... - бормотал Василий по-русски, быстро двигая по экрану маркер и вызывая все новые данные из базы. - Что у нас там в Зворнике есть? "Скорая помощь"?" Повинуясь команде, радиостанция послала в эфир вызов на частоте зворникской службы "Скорой помощи", но никакой реакции не последовало - даже автоматический сигнал регистрации не ответил на вызов. "Понятно... Полиция? Черт, канал забит! Пейджерная сеть... Да кто там сейчас на пейджеры смотрит... А это что, частный номер, Би-би-эс, "электронная доска объявлений"? Попробуем". Не надеясь на успех, Василий запустил вызов, продолжая искать в базе новые каналы, но вдруг на экране появился английский текст: "Соединение 9600. Вас приветствует некоммерческая электронная сервис-служба "У Святого Саввы"." Затаив дыхание, Василий спешно нажал нужную клавишу и с удивлением и радостью увидел в ответ: "Системный оператор на линии. Вводите сообщение". "Интересно, а как должно выглядеть это сообщение? Наверняка у них есть какие-то свои правила... А, будь что будет! Какие тут к черту правила!" и его пальцы забегали по клавишам. "Оператор, на связи с тобой неважно кто. Немедленно передай военному и гражданскому командованию, что в ближайшее время на город будет сделан воздушный налет. Буквально в течение ближайшего получаса. Понял ?" Некоторое время экран ниже набранных Василием строчек оставался темным, а затем на нем начали появляться буквы, и было видно, как человек, набирающий их на том конце линии, ошибается и стирает не те. "Понял, понял. Но откуда мне знать, что это не провокация?" "Ниоткуда. Когда на твою голову посыпятся бомбы, тогда и узнаешь. Все, конец связи", - и Иванов грубо отключил питание у рации и у компьютера, не заботясь о корректном завершении работы. За те несколько минут, что корреспондент провел у экрана, охранники успели установить треногу с тарелкой антенны и теперь возились с кабелями. Иванов быстро проверил правильность установки, включил привод ориентации и извлек из контейнера лучшую из двух своих телекамер - продукт совместной деятельности корпорации "Мацусита" и АО "Красногорский механический завод". Гибрид японской электроники и российской оптики оказался на удивление жизнеспособным даже в суровых условиях работы фронтового оператора, вторая же камера, целиком изготовленная в Японии, применялась Василием только там, где существовала реальная возможность повреждения или потери аппаратуры, ее было не так жалко. Заметив, что корреспондент достал камеру и глядит в видоискатель, совсем молоденький солдат, сын старика дежурного, вылез из джипа и, выпрямившись, встал напротив Василия. Тот же, прекрасно понимая желание непривычных к съемкам людей попасть в объектив, ободряюще кивнул и помахал рукой - мол, все, достаточно. Паренек нырнул в окоп, вырытый около плит, и тотчас вылез из него уже со здоровенным ручным пулеметом. Кроме того, он успел накинуть на плечо ленту с патронами и теперь картинно стоял на краю траншеи, направив дуло в сторону далеких позиций врага и ожидая, когда телекамера повернется в его сторону. Когда это случилось, солдатик выкрикнул патриотический лозунг и с демонстративной ненавистью нажал на курок. Пулемет выпустил короткую очередь, паренек пошатнулся от удара прикладом в живот, наступил на свисающую с плеча ленту и повалился обратно в окоп. - Маленький он у меня еще, - заметил старик, неодобрительно наблюдавший за своим чадом. Василий усмехнулся и принялся за свое дело. "Значит, если они зайдут со стороны солнца, то выход из атаки будет примерно над монастырем и придется брать левее того большого дерева. А если удар нанесут сначала по монастырю, то вести самолеты буду от висячего мостика над рекой и до вершины горы на втором плане..." Зворник. Налет Когда пришло подтверждение об удовлетворении "заказа" Сиднея Милсона, Ахмед Ойих настоял, чтобы автобус был передвинут поближе к городу. На замечание Абаджиевича о том, что в таком случае командная машина окажется в зоне досягаемости передовых сербских снайперов, араб ответил: - На все воля Аллаха, и даже пули, выпускаемые нечестивыми славянами, в его власти. Если такой аргумент вас не удовлетворяет, Абаджиевич-эфенди, то скажу проще. У них не будет времени разбираться с новой целью, поскольку через... - Ахмед поднял глаза к большим электронным часам, через восемнадцать минут у них появятся совсем другие заботы, уверяю вас. Кроме того, я слышал, что лобовое стекло автобуса покрыто бронирующей пленкой? И еще что-то там усовершенствовано, опять же по вашей личной инициативе? Абаджиевич благоразумно промолчал, потому что одна только пуленепробиваемость огромного лобового стекла автобуса обошлась кассе бригады в кругленькую сумму, не говоря уже о замене панелей кузова на легкосплавную броню. Абаджиевич покосился на араба. Вот ведь дотошный дьявол, или шайтан. Может, по окончании операции устроить несчастный случай, и не одному, а обоим советникам сразу? Однако с настоятельным предложением-приказом Ахмеда пришлось согласиться, что, впрочем, имело и положительную сторону Не придется возиться с выдвижением аппаратуры наведения на передовую позицию, потому что новое расположение командного пункта позволит действовать непосредственно с "неоплана". Сиднеем Милсоном овладела апатия. Он сидел лицом к стойке в "зоне психологической разгрузки" и старался не глядеть по сторонам. В руке его был уже третий стакан с неразбавленным виски на дне, но обычного удовольствия выпивка не приносила, хотя внутреннее напряжение действительно немного ослабло. Он уже успел придумать с десяток оправданий для себя и десятка два объяснений для начальства, каждое из которых было вполне резонным, но ощущение совершенной ошибки ("Да говори уж честно, Сидней, ты просто самым подлым образом подставил свою страну") продолжало лежать на его душе тяжелым грузом. И когда он услышал жужжание моторов, выдвигающих вверх складную мачту с телекамерами и лазерным блоком, то даже не обернулся, хотя одной из его прямых обязанностей было оказывать содействие боснийским союзникам при работе с аппаратурой наведения. - Что-то наш друг захандрил, - заметил Абаджиевич, который после дневного эпизода невольно испытывал к арабу чувство, близкое к симпатии. - Даже не пришел присмотреть за этими восточными варварами-мусульманами - а вдруг отломают какую-нибудь ручку у его бесценных приборов? Ахмед Ойих тонко усмехнулся, кивнул, а затем сказал: - Действительно, очень печально видеть дорогого союзника в таком расположении духа. Однако, достопочтенный подполковник, вы сделаете мне очень приятное одолжение, если перестанете разговаривать на посторонние темы, а сядете за второй пульт и отметите наиболее досаждающие вам объекты сербов. Абаджиевич устроился рядом с арабским советником и включил монитор. Поднятая на четырехметровую высоту телекамера выдавала на него изображение местности примерно так же, как бы она была видна в любимый немецкий бинокль подполковника, только здесь каждый элемент можно было при желании приблизить и рассмотреть в любом диапазоне. Почти сразу подполковник увидел так досадившие ему с утра вкопанные танки, и он, мстительно улыбаясь, выделил их всех красным мерцающим контуром - система запомнила координаты целей и теперь была готова передать их бортовым вычислительным комплексам самолетов, чтобы удар управляемым оружием мог быть нанесен без непосредственного указания на цель с земли. - Хорошо, а теперь прошу вас, укажите, где находятся снайперы, которые так некультурно себя вели сегодняшним утром? - Да они могут быть везде! Обычно мои солдаты не успевают сообщать, откуда прилетела пуля, - ответил арабу Абаджиевич. - Что ж, в таком случае, мне придется потрудиться, потому что в этом городе я вижу немало крыш и чердаков, откуда можно ждать неприятностей... Надеюсь, неизбежные жертвы среди так называемого мирного населения не беспокоят вас так, как нашего гуманного союзника? Абаджиевич произнес в ответ несколько славянских слов, половину из которых Ахмед Ойих не знал, несмотря на все свое образование, но и из той половины, что была понятна, явствовало: подполковнику Абаджиевичу жилось бы куда легче, исчезни с лица земли все сербы разом. Арабский советник, продолжая легко манипулировать на мониторе изображением местности, вдруг заметил: - Странно... Весь день в городе не высовывала нос на улицы ни одна неверная сволочь, а сейчас... Я вижу чуть ли не два десятка автобусов, все они гонят к Лозницкому шоссе, и легковые... В чем дело? - Осмелюсь доложить, - подал голос неслышно подошедший сзади "слухач" с пеленгатора. - В Зворнике по радио открытым текстом передают воздушную тревогу. Ожидают налета через десять минут. Теперь и Абаджиевичу пришлось выслушать несколько фраз на незнакомом языке. И хотя он не знал ни одного слова по-арабски, эмоции Ахмеда были ему вполне ясны. Впрочем, советник быстро взял себя в руки и вновь заговорил спокойно. - Соединенные Штаты воистину свободная страна. Даже предатели и шпионы там чувствуют себя совершенно свободно. Ну что ж, пусть спасаются, кто сможет. Тем хуже для тех, кто остался.
* * *
Командиру ударной группы с авианосца "Кирсардж" задание свалилось как снег на голову. Он и его люди собирались отдохнуть перед ночными вылетами, но какой-то умник в штабе посчитал, что ничего плохого не будет, если они за пару часов смотаются до Зворника и обратно, ну и, само собой, разгрузят над этим Богом забытым местом пару-тройку фунтов лишнего веса со своих "интрудеров". "Собачья, конечно, жизнь, -думал он, поднимаясь по сигналу "красная тревога", - только что ты ничего не подозреваешь, а глазом моргнуть не успел, и уже летишь куда-то в плотном строю. Но что ж, пенять не на кого, сам себе такое выбрал". Да и не больно сложное это дело: его "интрудер" - самолет хоть и не новый, но вполне эффективный, особенно там, где нет сильного противодействия с земли. Не было оснований сомневаться в нем и теперь. В наушниках послышался звук, напоминающий отдаленный удар колокола, и мелодичный женский голос произнес: - Есть контакт с наземной станцией, информация вводится в систему. - Спасибо, сестричка, -добродушно буркнул командир группы, прекрасно зная, что система речевой информации не нуждается в его благодарностях. - Тэнго семь, тэнго семь... - почти сразу раздался в наушниках голос командира передового звена. - Цель в пределах видимости, звено выходит на боевой курс. Показания одного из дисплеев подтвердили сообщение, а через секунду командир и сам увидел, как, блеснув в лучах заходящего за горы солнца, первая тройка легла на крыло, и вдруг вспухшие у крыльев машин дымные сгустки свидетельствовали, что звено произвело первый пуск. Командир глянул вниз. Ничего нового для себя он не увидел - очередной небольшой город, в котором, видимо, засели сербские боевики. Двух-, трехэтажные дома - целые и полуразрушенные, зеленые сады с черными проплешинами, выеденными огнем, мрачный древний монастырь... Тихонько пискнул сигнализатор, и на плоской стеклянной панельке у лобового стекла появился маленький треугольный указатель. Командир "интрудера" ощутил, как самолет вздрогнул, освободившись от пятисотфунтовой бомбы, и, выводя штурмовик из пологого пикирования, мельком глянул назад. Наводчик на земле явно считал монастырь главной целью, и еще пять самолетов вслед за командиром нанесли удар по древнему строению, которое через секунду скрылось в облаке дыма и пыли. Чуть в стороне звено, оснащенное специализированным противотанковым оружием, вело атаку на хорошо видные сверху позиции закопанных в землю Т-55. Летчикам из этого звена было труднее всех, потому что от этих позиций к ним тянулись трассы крупнокалиберных зенитных пулеметов. Командир отдал короткий приказ, и еще пара "интрудеров", заложив глубокий вираж, присоединилась к атакующим, выпустив залпом сразу весь оставшийся запас неуправляемых ракетных снарядов. Пулеметные трассы резко оборвались, и командир усмехнулся: боевые части ракет при взрыве выбрасывали из себя тысячи миниатюрных стрел, поражающих всю живую силу почти на сотню метров вокруг себя, даже если солдаты защищены бронежилетами. Командир перенес внимание на город. Результаты работы группы были налицо: теперь не отдельные столбы дыма поднимались к небу, а казалось, что горит целиком весь город; в стенах монастыря на склоне горы появились несколько брешей, и его внутренние строения тоже дымились. - Общий вызов, общий вызов! - произнес командир. - Все, парни, кончаем развлекаться, обратный курс. У кого что осталось - сыпь под брюхо, лишним не будет. - У меня все четыре "Харма" не использованы, их тоже сыпать? - подал голос оператор с сопровождающего группу А-6Е самолета РЭБ (радиоэлектронной борьбы). Командир вспомнил, сколько стоит каждая их этих противорадиолокационных ракет, и добродушно ответил: - Как хочешь, но вернемся - сам сходишь в судовую лавку и купишь новые. Если, конечно, их тебе там продадут. Оператор засмеялся, да и у всех летчиков группы, слышавших этот диалог, поднялось настроение - они без потерь возвращались на авианосец, оставляя за собой дымящийся город, на свое несчастье ставший опорным пунктом врагов союзников их страны. Болгария. Аэродром Любимец Четыре мощных армейских вездехода "хаммер", трясясь и подпрыгивая, ехали по ночной дороге. Несмотря на яркие южные звезды и включенный дальний свет передней машины, их водители все же не успевали объезжать все рытвины и колдобины, встречавшиеся на пути. Конечно, "хаммерам" такое нипочем, им положено работать в условиях и похуже, но вот пассажирам их доставалось в полной мере. "Дерьмо! - выругался про себя лейтенант Крофорд, командир взвода специального назначения шестой легкой пехотной дивизии США. - Что Россия эта, что их союзница Болгария - дорог нет, одни направления! Впрочем, машинка у нас тоже не "олдсмобиль", подвески как будто нету - а ведь некоторые выкладывают за "хаммер" кучу денег, чтобы пофорсить перед такими же пижонами на обмыленных мерседесовских джипах. А честный офицер должен позориться на корейской машине, про которую все знают, что хороший мотоцикл стоит дороже. Но ничего, если мы возьмем эту авиабазу чисто, премиальных хватит и на что-нибудь получше". - Сэр! - прерван его мысли голос водителя, разглядевшего указатель. - До Любимца два километра! Лейтенант кивнул и включил переговорное устройство в режим "селектор". - Внимание, взвод! - Крофорд знал, что сейчас его голос слышится в шлемах всех парней, и старался говорить внушительно и разборчиво. - Повторяю задачу. Секция "Альфа" блокирует взлетно-посадочную полосу, пресекает попытки взлета любых самолетов, по возможности не нанося им ущерба. Секции "Браво" и "Чарли" убирают охрану базы, после чего сами становятся в прикрытие. "Дельта" со мной захватывает ангары. Персонал стараться не трогать, но если что - не церемониться. Вопросы есть? Вопросов не было: этот инструктаж был скорее проформой, нежели необходимостью. План захвата авиабазы в маленьком городке Любимец был изучен ими еще на борту десантного вертолетоносца, до высадки в Болгарии американских войск, и даже до того, как новый президент Болгарии обратился к США за помощью в установлении конституционного порядка. "Наверно, все было предрешено заранее - и ультиматум правительству Болгарии, и его паническая отставка во главе с "демократом" Кенчевым, размышлял Крофорд. - И то, что нас бросят не к границе Трансбалкании, а на эти русские самолеты, от которых вдруг отказались индусы. Правильно сказал капитан: если мы хотим иметь в небе над собою только хороших парней, с плохими надо разобраться еще на земле... А это что?" Вдали и левее небо озарилось вспышками. Крофорд встал, откинул люк и попытался вытянуться как можно выше, хотя вездеход и мотало из стороны в сторону. Ничего не разглядев, он переключил рацию на связь со штабом. - Большой Эко, большой Эко, младшему Эко ответь! - Слушает большой! - Квадрат ноль-семь дробь... м-м-м... шесть-три, что там творится? - Там творится долбаная задница, младший. Еще одна туземная часть вышла из-под контроля, и теперь нам приходится загонять ее в грунт. Но ты не беспокойся, твой район чистый. О'кей? - О'кей, - лейтенант отключился и снова глянул в люк. За гребнем следующего холма уже явственно виднелось зарево аэродромных огней. Перестрелка осталась в стороне, но не стихала. "С такими делами через неделю будем вести здесь настоящую войну, -с неудовольствием подумал лейтенант. - И хотя Варшавский договор приказал долго жить Бог знает как давно, терпение русских тоже не беспредельно, и они могут начать здесь свою игру. Однако хватит об этом - база рядом!" Два "хаммера" съехали с дороги и, давя колесами молодой виноградник, направились один налево, а другой направо. Скорее всего, по случаю того беспорядка, который воцарился в стране, охрана аэродрома разбежалась по домам, но возможности сопротивления исключать было нельзя. Дорога наконец обогнула холм, и перед взглядом Крофорда открылась панорама авиабазы Любимец: расходящиеся буквой V взлетная полоса и рулежная дорожка, шеренга полукруглых ангаров-укрытий вдоль нее, башня диспетчерского пункта и несколько служебных корпусов. На рулежке стояли два истребителя - при подготовке задания лейтенанту показывали фотографии машин, которые предстояло задержать, и эти самолеты на них были очень похожи. Фонарь кабины одного из них медленно опускался, и сквозь низкий звук двигателя вездехода прорывался тонкий визг раскручиваемой турбины. - "Альфа", видишь? - Да, сэр, вижу Никуда не денется! - самоуверенно ответил сержант, командующий секцией "Альфа", и ее вездеход лихим маневром обошел "хаммер" Крофорда, а тот в свою очередь толкнул в плечо водителя: - Двигай к самому первому ангару! Перед машиной "Альфы" из темноты возникли ворота, неаккуратно сваренные из железных решеток. В центре каждой из половинок решетки была приклепана вырезанная из кровельного железа пятиконечная звезда, и сержант направил нос вездехода прямо в нее. "Хаммер" отшвырнул ворота в сторону, словно декорацию, и с жестяным дребезгом створка кувыркнулась к обочине.