Страница:
– Счас вытащу!
Вытаскивать их я стал самым простым способом. Спрыгнув вниз, я быстренько схватил Нирру под мышки и подкинул вверх. Пока Танита и Катрин наблюдали полет баллистического снаряда Нирра-1, экспериментальная, я скорректировал мощность выброса и запустил Таниту-1А. Запуск Катрин-1Б натолкнулся на неполадки в системе запуска. Как только я коснулся традиционных точек приложения двигательной силы, Катрин разразилась хохотом и серией ударов в моем направлении, сопровожденных вместо Кия!
– Ты чего щекотишся!? Я тебя самого счас насмерть защекочу!
– Ну попробуй! Вот, поднимаю руки вверх и сдаюсь на мылость и на мясость.
Она попробовала. Ее руки шарили у меня под мышками до тех пор, пока сверху не прозвучал громовым раскатом глас Нирры.
– Это что такое, а?
– Меня щекотят. – я сделал довольное лицо. – А тебе завидно, да? Так спускайся.
Я давно хотел выяснить, что могут делать трое в затемненном замкнутом помещении, где нет телевизора. На этот раз не получилось.
– Да нет, это лучше вы поднимайтесь. – ответила Танита, тоже ревниво наблюдавшая за процессом.
– Ладно. Сча. – я сложил руки замком. Катрин догадалась, что должно быть дальше, и даже немного перегрупировалась перед вылетом, в результате чего приземлилась не на ноги, как планировал я, а на попу, как, видимо, планировала она. Со временем из нее может получиться неплохой планер, а может, даже, вертолет.
– А ты? – спросили Нирра и Танита, обнаружив, что мы поменялись позициями. Я молча, но с красноречивой гнусной ухмылкой, выпрыгнул из ямы и пошел к замку. До замка мы почли дошли. Когда до него оставалось почти, из-за леса вылетел вертолет. Я и пилот удивились в одинаковой степени, так как оба промазали. Я вполне был доволен, оставшись с ним на равных, но он явно страдал духом соперничества на почве ревности, и пошел на второй заход. Департамент перевоспитания побери этих затюканных детством мальчиков!
– За мной! В Замок!
Пробежав, а не пройдя, остаток пути до Замка, я нажал кнопку экстренного поднятия моста. Девушки отстали ненадолго, и когда мост начал подниматься, они уже были на нем. Экстренно приняв позу бревна, они скатились к моим ногам.
Я набил еще трубочку и стал наблюдать, как они принимают стоячее положение под аккомпанемент ракетно-бомбовых ударов в дверь.
– Ну и гад же ты! – буркнула Танита, прислоняясь к стенке и стекая по ней на пол.
– А что?
– Да ничего! – поныла Нирра малоразборчиво проверяя, на месте ли челюсть. – Все тело в синяках.
Они пытаются нарваться на жалость. Они нарвутся. Только не на нее, а на меня.
– Да ладно, брось ты, откуда им взяться-то.
– Показать?! – возмутилась Нирра прежде, чем Катрин успела ее перехватить.
– Ну покажи. Только на таких грязных руках ведь не видно ничего, а если они на самом деле по всему телу…
Я старательно затянулся, дав ей самой додумать фразу. Через пятнадцать секунд прилетело что-то вроде плохой пародии на консервный нож. Дав ему удариться о живот и отскочив, звякнуть о камни, я с глупым видом заскреб затылок.
– В следующий раз за такие вещи буду… Так. Чего я буду?
– Просить…
– …Не, у вас не допросишься…
– …прощенья…
– Ну я и говорю. Вы злые и жестокие и никогда никого не прощаете.
– Заткнись, а? – умоляюще протянула Нирра, подтягивая лук поближе.
– Заткнулся. Да, я конечно, могу и совсем заткнуться, но от удушья. Которое здесь наступит, когда вы выдышите весь воздух, несмотря на мой затыкание.
Они сделали глаза по восемь с четвертью.
– Ты что, не знаешь, как нам выйти? – промямлила Катрин.
– Знаю, но дверь открывается снаружи.
– И как…? – подозрительно спросила Танита, обоснованно подозревая очередную пакость.
– Просто. Счас попробую взломать.
Взломать! Легко сказать. Взломать обычно ассоциируется с мускулистым мрачным мужиком с ломом и кувалдой, который делает с дверью и этими предметами все, что выпил три часа назад. Например, грызя зубами лом, колотит в дверь кувалдой.
С этой дверью дело обстояло иначе – хозяин замка, когда его строил, оставил на дверке в стену (а не во двор) запись: Достукивайтесь, которая и навела меня год назад на мысль, что если долго стучать в дверь кулаками, то она в конце концов, когда наберется ударов на 10-20 тонн, откроется, если к этому времени вы ее не выбьете внутрь, что в общем-то сложно, поскольку она стальная сантиметровой толщины, запирающаяся шестью болтами в косяк, вшитый в гранитную мозаичной укладки стену двадцатью штырями, на которые где-то подведены датчики считывания вложенных в дверь ударов, компилирующие показания с термографическими датчиками в поверхности двери.
Утомлять девушек описанием двери я не стал, и когда мои кулаки с громкими воплями обрушились на дверь, реакция у них была отрицательная.
– Представьте себя на месте этой двери. – посоветовал я, и продолжил избиение, изредка вставляя в текст Присяги Конфедерации приличные фразы типа бревно фригидное.
Минуты эдак через три, когда чувствительность рук сместилась куда-то на уровень локтей, замок наконец отправился в нокдаун и дверь отъехала, открыв проход, достаточный для проезда танка без десанта.
– Ура! За мной, пока не закрылась! – завопил я.
Наученные опытом с первой дверью, они вскочили и ринулись за мной, не заметив, что это другая дверь, сразу за которой есть маленькое озерцо. Сделано оно было для контроля уровня воды во рве, но между ним и рвом был фильтр, поскольку изредка из него брали воды для приготовки угощенья недорогим гостям.
Очередное их попадание в лужу приятно разнообразилось заменой «панические вопли» на «бултыхческие булькли».
– Вот вам и обещанная ванна. Теперь вы довольны? – обрадовал я их, пока они отплевывались.
– Спасибо! – искренне поблагодарила Катрин.
– Не за что, заходите еще. – машинально ответил я.
– Да прекрати ты хоть ненадолго… Ты же нам жизнь спас.
– Только дошло? Да я этим и занимаюсь с того момента, как вы въехали в Лес.
Лицо Катрин исказила мука. Неприятно, конечно, но всяко лучше, чем виляние хвостиком и тортики с клубничными розочками. А вообще настал момент сделать серьезное лицо и зачитать какую-нибудь мораль.
– А заодно пытаюсь спровоцировать на благодарность, а не спасибо, которое ни на хлеб не намажешь, ни в постель не положишь, ни души не согреешь. А то некоторые считают, что стоит кому-то дать бутерброд, то он тут же попытается отобрать всю буханку, и начинает делать вид, что двадцать спасибо равняются бутерброду с маслом, как-то не замечая, что спасибы одинаковыми не бывают, и что кучами по единому образцу можно выпустить только воздух. И выпускают, да так, что дышать нечем. А потом, когда невыданная благодарность начинает выплескиваться изо всех щелей и рушиться на ни в чем не повинных людей, которым свою девать некуда, начинается запихивание этой благодарности друг в друга. И пошло-поехало, что все подряд по принципу ты-мне, я-твоему дяде, твой дядя – твоему начальнику, твой начальник-твоему коллеге, твой коллега-тебе. И самое главное, чтоб никто никого не обсчитал. А самое поганое, что благодарности все меряют по себе. Если он спас мне жизнь, то я непременно должен спасти жизнь его сыну, или хотя бы застрелить его тещу. И никому в голову не придет, что спасение жизни оказалось приятным занятием, спасшим спасателя от скуки, и что ему больше ничего не надо. А ему за это сына спасают. Как это понимать? Ах ты гад, зачем спас, на тебе за это тортик, и сиди лучше жри его, а спасать больше никого и не пытайся?!…
Лица у всех трех были уже не просто задумчивые, а параноидальные. Пора закругляться.
– Да, это сложно, но подумайте об этом в свободное от убегания от погони время. А счас пора.
Я развернулся и побежал к люку с подвального яруса на нижний стенной. Ни нижнем стенном располагались арсеналы, и вход в нужную мне башню с атомным мотоциклом был только с него. Добежав до люка и выдвинув из стены пульт, я отстучал на нем код и отскочил, уворачиваясь от рухнувшей сверху крышки. Проигнорировав лестницу, я взлетел наверх, целясь направо по коридору, а смотря налево. Мастера при этом нюхали, что сверху и…э-э-э… пятками чуяли, что снизу, но я не мастер. В коридоре никого не оказалось.
Снизу раздалось чмокание мокрых сапог.
– Можно наверх? – осторожно спросили снизу.
– Нужно.
Три мокрых-премокрых фигуры вылезли из подземелья, которое, судя по чистоте их лиц и одежды, наверняка и надолго стало мрачным.
– Что дальше? – спросила Танита, беря наизготовку арбалет.
– За мной!
Я побежал к ближайшему арсеналу, на ходу пытаясь выслушать, что вокруг. Ближайший арсенал был метров через сто. Одновременный удар правой рукой и левой ногой по двум кирпичам кроме потери равновесия, выдвинул из стены дисплей с клавой.
– Подержи. – протянул я в подбежавшую Катрин пистолет, левой рукой отбивая пароль допуска к общению с общественным компьютером. Как только он допустил, что я могу с ним пообщаться, я первым делом запросил карту Замка с обозначением, кто, где и сколько.
Он выдал.
Во внутреннем дворе стояло четыре вертолета. По замку бродило десятка три народу, и еще около десяти летало в комбинезонах с реактивным попогревом. Это ж они нас только касками закидали бы, если бы их снимать можно было. У нас правда, даже касок не было.
Я кинул взгляд на свой отрядик, усердно изображавший командос с длинным послужным списком, и решил, что надо что-то дать вместо касок.
Сервисный блок арсенала долго не хотел сознаваться, сколько и чего где припрятано, но все же, злобно скрипя процессором, выдал, что осталась пара мелкокалиберных восьмиствольных пулеметов, десятка два автоматов и автоматический гранатомет. Я отстучал заказ и переключился на камеры – всегда любил подсматривать, особенно когда для этого есть целых четыре минуты.
– Скоро ты там? – шепнула Нирра. – Тетиву держать надоело.
– Скоро ты распрощаешься с тетивой. Так что потерпи еще чуть-чуть…
Не отключая камеры, компьютер открыл сбоку люк и на нас без предупреждения посыпались автоматы, патроны, гранаты и амуниция. Напоследок и на меня он выкинул ранец с патронами к пулемету. 14400 безгильзовых реактивно-кумулятивных патронов калибра 4.8 мм помножить на 5 грамм и свалить на ногу.
– Это что? – прошипела Танита, смахивая с ног горку магазинов.
– Это счас увидишь.
Около минуты я наслаждался приведением оружия в состояние готовности. Разобрать ракетомет, разложить все по местам. Одеть пояс с обоймами к гранатомету, а его самого на левое предплечье. Вставить обойму. На спину ранец с патронами, присоединить подачу. Взвести пулемет и гранатомет. Взвести и раздать автоматы. Все.
– А как…? – начала Нирра.
Ах, да, инструктаж.
– Наводить концом на то, во что стреляешь и нажимать сюда. Пока эта планочка тут, он не стреляет, когда здесь – курок надо погладить, как… котенка.
Вот теперь все. И своевременно. У нас оставалось всего полминуты до попадания в зону слышимости первого пехотинца.
Просчитав, как нам двигаться, я выключил компьютер и, тяжело громыхая, вбежал в косяк. Настроения думать не было.
Пробежав около пятидесяти метров, я остановился. По коридору навстречу шло эхо. Такое же грохочущее и тяжело вооруженное.
– А когда пострелять можно будет? – шепотом поинтересовалась Танита.
– Через сорок секунд. Ложись. То есть дракон.
Они подозрительно посмотрели на меня, на потолок, смерили глазом ширину коридора, и неторопливо залегли, взглядами давая мне понять, что если это шутка…
Из– за угла выскочил летун, а за ним двое пехотинцев. Увидев меня, летун начал целиться, но выстрелить не успел, вбитый в стену тремя очередями.
– Ух ты! Здорово! – восторженно завопила Нирра. Пехотинцы первым делом упали на пол. Я прыгнул вперед и в сторону, в полете два раза нажимая курок гранатомета. Падая, я прикрыл голову от града обломков и останков пехотинцев. Далее действовать надо было быстро – два взрыва просто так не случаются и к нам уже спешила вся бригада по встрече. Я вскочил и уже на бегу обернулся.
Танита и Катрин вскочили тоже, а Нирра осталась лежать.
Как– то я исхитрился развернуться кругом на бегу, и оказаться у неподвижного тела одновременно с девушками.
– Что?… – выдохнул я в ошарашенное лицо Таниты.
– Она вскочила от восторга, и обломки…
Нирра пока дышала. И пульс был ровный. Рыкнув, я взвалил ее на плече, и кивнув девушкам, побежал по коридору.
Играть в кролика теперь возможности не было, и я решил поиграть в раненого мамонта. Грозный рык, палец на курок спуск пулемета, и вперед. Скорострельность 800 в минуту. Ранца хватит на 14400 делить на 800. До башни бежать меньше. Танита и Катрин бежали как за пулеиспускателем прячась за мной.
Размазывая все, что попадалось навстречу, струей плазменных пуль, и изредка обрубая хвосты гранатой, я довел отряд до башни. Дверь, как ей и положено, оказалась закрытой. Но при конструировании предусмотрелось, что к ней может подбежать кто-то с занятыми руками и погоней на хвосте, и открывалась она фразой на Даз.
– Зуркандо уффат кирро!
Как только дверь открылась, я вбежал внутрь, и удостоверившись, что в первом зале никого нет, развернулся и прикрыл отход Таниты и Катрин, опустошавших уже третью или четвертую обойму.
Они развернулись и побежали к двери. Кусок стены с грохотом ворвался в коридор и прогнал по нему волну горячего воздуха и кусков стены.
Катрин, оставшись на ногах, влетела в башню. Танита, споткнувшись, упала и в нее ударило несколько камней.
Пока я думал, что же это за невезение на нас обрушилось, тело мое сбросило Нирру на плече Катрин и очутилось у Таниты. Взвалив на плече Таниту, оно вбежало обратно в башню и пинком захлопнуло дверь.
Где– то посередине лестницы в подвал я вышел из задумчивости и взял тело под контроль, и дверь в подвал, открытая не очередью, а фразой, осталась цела.
В подвале, сразу за дверью, начинался Большой Туннель. В начале туннеля стояла, дожидаясь хозяина, моя тележка.
Сгрузив Таниту, и привязав ее, я принял у Катрин Нирру и проделал с ней то же. Потом я посмотрел на устало присевшую на краешек тележки Катрин. Она – на меня. Взгляд у ней был угрюмый.
– А не дать ли им сдачи? – задумчиво спросил я в воздух.
– Надо бы…– так же в воздух ответила Катрин.
– Ну тогда пожалуйста, нажми на эту кнопочку… да-да, на дне туннеля.
– И чего? – все еще угрюмо спросила Катрин.
Сверху, почти застряв в толще потолка, просочился глухой «бум!».
– Это Замок пернул и нехорошие дяди умерли от удушья. – объяснил я Катрин, что сработали баллончики с газом, подключенные мной к системе оповещения трассы гонок. Я поимел удовольствие пронаблюдать, как на лице у Катрин происходит смена выражений от тоска зеленая до здравствуй, любовь моя. Насладившись, я отстегнул вооружение, привязал его к тачке, и показал Катрин на веревочки.
– Привязывайся, поедем быстро.
Она кивнула, и начала устраиваться.
Кресло радостно обняло мою попу, ремень, не менее радостно, – грудь, и я начал обряд старта. Взмахом руки включить все тумблеры, Снять с руля ветровую маску, зацепить за затылок, с щелчком на лицо. Надеть наушники, включить музыку. Тронуть с места, и пока реактор и системы передачи медленно раскочегариваються, достать сигару, всунуть в специальную дырку-мундштук в маске и прикурить.
Руль от себя и вверх. Ускорение вжимает в кресло.
Затянувшись, и наслаждаясь переливами «Замороженного Инферно», я подумал, что будет очень, очень, очень неплохо, если я успею довезти Нирру и Таниту до лазарета в старом городе.
Тележка, уносившая колеса от погони, представляла собой гений инженерно-агрегатной мысли, дошедшей до модифицирования атомного кофейника и припаивания его к бронеплите с колесами. От останков кофеварки, упокоившихся с миром в середине плиты, на заднюю ось шли два поршня, передававших энергию от пара колесам, заставляя их крутиться до 984 оборотов в минуту. Двухметровые цельнорезиновые колеса, заодно работавшие амортизаторами и укрытиями на случай перестрелки, разгоняли тележку до очень хорошей скорости.
Скорость, определяемая кормежкой реактора, регулировалась рычажком на руле. Сам руль гидравликой соединялся с передней осью.
Это плюсы.
Минусами оригинальной конструкции являлись отсутствие бортового вооружения а так же термо– и радиоактивно– изоляций. По видимому, предусматривалось, что преобразователь в процессе поездки должен использоваться как сковородка.
Минусы я исправил, выстелив поверхность изолятором, и сняв с останков завалявшегося на основной планете бота лазерную пушку и комп, после чего на нем можно было ездить не только любителям кофе с булочками, желающим хорошенько прожарить радиацией половые клетки.
Первые километров двадцать я проехал не спеша, чтобы расслабиться на изогнутую дорожку.
Старый Тоннель был, вероятно, построен для жаждущей острых ощущений молодежи. Начиная с пятидесятого километра – ловушки, ловушки, ловушки. Вся эта кишка диаметром двадцать метров очень напоминала мне пищеварительную систему травоядного крокодила. Такая же длинная, тощая и непонятная.
Добираться по нему из Замка в Старый город я бы никогда не рискнул без большой необходимости типа двух раненых девушек. Но для отрыва от погони он был просто замечателен, если погоня о нем не знала и не просканировала планету послойно.
На тридцатом километре Катрин очень громко, так, что я даже услышал, заорала:
– За нами летят!!!!!
Компьютер, выполнив функцию вид сзади, показал компанию из десяти летунов и маленького глайдера.
Ура! Погоняем.
Я глубоко затянулся и рванул руль вверх.
Ускорение в полтора ЖЕ [16]штука приятная. Особенно, когда за тобой погоня, между делом решившая перевалить ЭМ. Возможно, у них получиться обогнать свои грязные ругательства, но моя тарантайка могла ездить самое быстрое в три раза медленней. Мои шансы не быть поджаренным определялись их способностью преодолевать препятствия.
За спиной затарахтел автомат. Поправка. Шансы зависели и от того, как будет стрелять Катрин.
К тому моменту, когда началась полоса препятствий, пара лучиков уже шваркнула по колесам. Грузовая ниша между реактором и задней осью хорошо скрыта, и Катрин, надеюсь, не будет высовываться. А высокая спинка водительского кресла просто бронированная. Бедные колесики.
Полоса началась с обрыва около десяти метров со смещением туннеля. Так что, как только впереди замаячило черное пятно, я крутанул руль, и в дырку мы вылетели завертевшись в спираль. Сместившись чуть влево и перевернувшись на 270 0, тележка влетела в следующий участок тоннеля.
Метрах в двухстах от входа левую часть тоннеля перегораживал стенка, из которой через треть секунды после пересечения чем-нибудь прохода шарахало мощным лазером.
Далее по тоннелю через каждые триста метров стояли такие же, где дырки чередовались правая-левая-правая. Только вы успевали привыкнуть к такой болтанке, как тринадцатая стенка ловила вас на оптическую иллюзию и на привычку. Надо было, наплевав на последовательность и на то, что подсказывают рефлексы, ехать прямо в стену.
Проскочив, я резко притормозил, пережидая, пока погаснут лазеры, ловящие слишком разогнавшегося ездока. Где-то сзади что-то, наверно летун, взорвалось. Я вжал себя в кресло двумя ЖЕ, и глянул на радар.
Летунов осталось трое. Глайдер успешно прорвался через первую полосу препятствий. Автопилотиться, какашка с крылышками..
Вторая полоса препятствий составлялась лазерами. Об этом мне напомнила лазерная сеточка, неожиданно появившаяся передо мной в двухстах метров. Успев вывернуть, я проехался немного по потолку, и скользнул в дырку, открывшуюся в сплошном перекрытии тоннеля напополам вдоль.
Проехав немного под сеточкой, тележка перемахнула небольшую щель случай медленной езды. Отсчитав за щелью три дырки, я нырнул в четвертую, вовремя уходя от очередной обманки – впереди по курсу стояли ретгеновские лазеры, а наверху – безобидные красные.
Затем начиналось обычное чередование дырок, предназначенное, в основном, для придания желудку желания вылезти из брюшной полости в грудную, чтоб отдышаться.
Далее туннель разветвлялся на две ветви. Правая вела к хорошему обрыву. Левая тоже, но там, если выехать к нему на 70 километрах, можно было попасть в продолжение гонок.
Я еле-еле вписался в тоннель, и приземлившись с грохотом и легким сотрясением всех внутренностей и наружностей, погнал дальше. Это начинало нравиться. Скорость высокая, сигара вкусная, развлечений хватает. Чего еще для счастья надо?
Два ЖЕ, треть ЭМ и вперед.
Впереди меня, глайдера и двух летунов ждали новые развлечения – восемь якобы сплошных стен, где надо было знать, куда ехать. Между пятой и шестой сила тяжести менялась от местных 0,6 ЖЕ до пяти.
– Бр-р-р-р-р! – только и сказал я, вылетая из этой полосы. Встряска потрясающая.
Через секунду я оказался в основном тоннеле, куда сходились, почти одновременно, девять боковых ответвлений, и чтоб не вылететь в одно из них, опять пришлось использовать спираль, да и то тележка чуть не залетела в боковое ответвление. А это был бы большой Бум! и все.
Я перемахнул через один обрыв, на этот раз прямой и не очень широкий, и стал разгоняться – впереди на десяток-другой километров была ровная трасса.
Глайдер и присосавшиеся к нему два летуна догнали меня на втором километре. И опять принялись пулять лазерами налево и направо. За спиной, очень удивив, начал постреливать автомат. Катрин, солнышко мое крепкожелудочное, не вырубилась от этой гонки, и теперь выполняет главную задачу – не дать нас сбить до того, так мы доберемся до базы.
Я позволил себе немножко прослезиться от умиления, а потом снова сосредоточился на трассе. Будучи на таковой, эмоции лучше засунуть глубоко и в карман
Я поднял роль чуть-чуть повыше и тачанка, пошипывая паром, разогналась до максимума.
Ребята сзади не отставали, вовсю освещая дорогу. Тачку тряхнуло, и экран компьютера заматерился, сообщая, что грохнут кожух преобразователя. Эдак они во что-то посерьезней скоро попадут, если не помешать.
Прикинув, что до ближайшего маневра не менее минуты, я поставил тачанку на автопилот, отстегнулся, отодрал привязанный сбоку кресла гранатомет, и выпустил в тоннель две обоймы. Летуны пропали, а вот глайдер всего лишь пару раз чиркнуло о стены. И только-то. Надо его как-то засунуть под пушку, что довольно просто, если не считать торможения с много ЖЕ.
Пристегнувшись, я вспомнил, что впереди обрыв метров сто длинной. Автопилот сбросил скорость до 180, и надо было разгоняться до 250.
Незабываемые ощущения.
Сначала три ЖЕ вжимают в спинку кресла, а потом наступает состояние невесомости. Резкий переход заставляет всю пищеварительную систему от губ до ануса рваться наружу. Кошмар!
Перескочив и влетев в Тоннель, который в этом месте был наклонный, чтоб после приземления хоть что-то осталось, я заложил спираль, и стал морально готовиться к торможению.
Проскочив последнюю дырку в перегородке, я глянул на радар. Глайдер тоже проскочил. До базы оставалось всего двадцать километров, и уже пора было его сбивать со следа.
Обойдя одинокий лазерный луч, я изготовил к бою пушку, набрал воздуха и затормозил.
Глайдер просвистел надо мной, как снаряд, но я этого почти не заметил. Все внимание переключилось на сжимавшие грудь ремни. За этим занятием я еле-еле успел выстрелить куда-то в сторону глайдера. Когда давление на грудь прекратилось, я глянул на радар. Глайдер, затормозив, разворачивался в мою сторону.
Ура! Лобовая!
Я выдал на наушники максимум громкости, выплюнул окурок, плотно стиснул зубы и погнал вперед.
Он тоже.
Он начал стрелять
Я тоже, и, заревев что-то из злоблинских ругательств, закрутил спираль…
Когда все вокруг заволоклось пламенем, мне показалось, что нас взорвали. Потом громкий свист и ударивший в маску кусок чего-то сообщил мне, что взорвались не мы.
Еле успев прибить рукой вспыхнувшие волосы, я автоматически объехал два провала и стал затормаживать. До базы оставалось десять километров чистой дороги. Торможение, плавное и нежное после такой гонки, остановило тачанку у платформы, с которой начиналась лесенка в один из домиков старого города.
Вырубив мотор, я расстегнул ремни и закрыл глаза. Хорошо-то как. Даже сказать нечего. Посидеть бы так минут эдак бесконечность.
Но некогда. Время не деньги, а жизни двух потенциально ценных, да еще и девушек.
Скрипя зубами и хрустя заклинившими, чтоб не расстегнуться, суставами, я вылез из кресла и, похрустывая, размялся. Переступая, как инвалид гравитационных войн, я пошел смотреть, как там мой ценный груз.
Увиденная картина мгновенно провентилировала отупевшие мозги. Прислонившись спиной к коробке реактора сидела Катрин, сжимая правой рукой автомат, лежавший на правом колене подогнутой под себя ноги. Лицо серо-зеленое, из носа сочится кровь, глаза закрыты. Нирра и Танита лежали там же, где я их привязал. Обе чуть заметно дышали.
– Катрин. – шепнул я. Она приоткрыла глаза ровно настолько, чтобы видеть меня. И прошептала ласково:
– Гад ты эдакий!
Вытаскивать их я стал самым простым способом. Спрыгнув вниз, я быстренько схватил Нирру под мышки и подкинул вверх. Пока Танита и Катрин наблюдали полет баллистического снаряда Нирра-1, экспериментальная, я скорректировал мощность выброса и запустил Таниту-1А. Запуск Катрин-1Б натолкнулся на неполадки в системе запуска. Как только я коснулся традиционных точек приложения двигательной силы, Катрин разразилась хохотом и серией ударов в моем направлении, сопровожденных вместо Кия!
– Ты чего щекотишся!? Я тебя самого счас насмерть защекочу!
– Ну попробуй! Вот, поднимаю руки вверх и сдаюсь на мылость и на мясость.
Она попробовала. Ее руки шарили у меня под мышками до тех пор, пока сверху не прозвучал громовым раскатом глас Нирры.
– Это что такое, а?
– Меня щекотят. – я сделал довольное лицо. – А тебе завидно, да? Так спускайся.
Я давно хотел выяснить, что могут делать трое в затемненном замкнутом помещении, где нет телевизора. На этот раз не получилось.
– Да нет, это лучше вы поднимайтесь. – ответила Танита, тоже ревниво наблюдавшая за процессом.
– Ладно. Сча. – я сложил руки замком. Катрин догадалась, что должно быть дальше, и даже немного перегрупировалась перед вылетом, в результате чего приземлилась не на ноги, как планировал я, а на попу, как, видимо, планировала она. Со временем из нее может получиться неплохой планер, а может, даже, вертолет.
– А ты? – спросили Нирра и Танита, обнаружив, что мы поменялись позициями. Я молча, но с красноречивой гнусной ухмылкой, выпрыгнул из ямы и пошел к замку. До замка мы почли дошли. Когда до него оставалось почти, из-за леса вылетел вертолет. Я и пилот удивились в одинаковой степени, так как оба промазали. Я вполне был доволен, оставшись с ним на равных, но он явно страдал духом соперничества на почве ревности, и пошел на второй заход. Департамент перевоспитания побери этих затюканных детством мальчиков!
– За мной! В Замок!
Пробежав, а не пройдя, остаток пути до Замка, я нажал кнопку экстренного поднятия моста. Девушки отстали ненадолго, и когда мост начал подниматься, они уже были на нем. Экстренно приняв позу бревна, они скатились к моим ногам.
«Чем бы дитя ни тешилось – лишь бы не ошиблось» Подрывник-затейник.
Я набил еще трубочку и стал наблюдать, как они принимают стоячее положение под аккомпанемент ракетно-бомбовых ударов в дверь.
– Ну и гад же ты! – буркнула Танита, прислоняясь к стенке и стекая по ней на пол.
– А что?
– Да ничего! – поныла Нирра малоразборчиво проверяя, на месте ли челюсть. – Все тело в синяках.
Они пытаются нарваться на жалость. Они нарвутся. Только не на нее, а на меня.
– Да ладно, брось ты, откуда им взяться-то.
– Показать?! – возмутилась Нирра прежде, чем Катрин успела ее перехватить.
– Ну покажи. Только на таких грязных руках ведь не видно ничего, а если они на самом деле по всему телу…
Я старательно затянулся, дав ей самой додумать фразу. Через пятнадцать секунд прилетело что-то вроде плохой пародии на консервный нож. Дав ему удариться о живот и отскочив, звякнуть о камни, я с глупым видом заскреб затылок.
– В следующий раз за такие вещи буду… Так. Чего я буду?
– Просить…
– …Не, у вас не допросишься…
– …прощенья…
– Ну я и говорю. Вы злые и жестокие и никогда никого не прощаете.
– Заткнись, а? – умоляюще протянула Нирра, подтягивая лук поближе.
– Заткнулся. Да, я конечно, могу и совсем заткнуться, но от удушья. Которое здесь наступит, когда вы выдышите весь воздух, несмотря на мой затыкание.
Они сделали глаза по восемь с четвертью.
– Ты что, не знаешь, как нам выйти? – промямлила Катрин.
– Знаю, но дверь открывается снаружи.
– И как…? – подозрительно спросила Танита, обоснованно подозревая очередную пакость.
– Просто. Счас попробую взломать.
Взломать! Легко сказать. Взломать обычно ассоциируется с мускулистым мрачным мужиком с ломом и кувалдой, который делает с дверью и этими предметами все, что выпил три часа назад. Например, грызя зубами лом, колотит в дверь кувалдой.
С этой дверью дело обстояло иначе – хозяин замка, когда его строил, оставил на дверке в стену (а не во двор) запись: Достукивайтесь, которая и навела меня год назад на мысль, что если долго стучать в дверь кулаками, то она в конце концов, когда наберется ударов на 10-20 тонн, откроется, если к этому времени вы ее не выбьете внутрь, что в общем-то сложно, поскольку она стальная сантиметровой толщины, запирающаяся шестью болтами в косяк, вшитый в гранитную мозаичной укладки стену двадцатью штырями, на которые где-то подведены датчики считывания вложенных в дверь ударов, компилирующие показания с термографическими датчиками в поверхности двери.
Утомлять девушек описанием двери я не стал, и когда мои кулаки с громкими воплями обрушились на дверь, реакция у них была отрицательная.
– Представьте себя на месте этой двери. – посоветовал я, и продолжил избиение, изредка вставляя в текст Присяги Конфедерации приличные фразы типа бревно фригидное.
Минуты эдак через три, когда чувствительность рук сместилась куда-то на уровень локтей, замок наконец отправился в нокдаун и дверь отъехала, открыв проход, достаточный для проезда танка без десанта.
– Ура! За мной, пока не закрылась! – завопил я.
Наученные опытом с первой дверью, они вскочили и ринулись за мной, не заметив, что это другая дверь, сразу за которой есть маленькое озерцо. Сделано оно было для контроля уровня воды во рве, но между ним и рвом был фильтр, поскольку изредка из него брали воды для приготовки угощенья недорогим гостям.
Очередное их попадание в лужу приятно разнообразилось заменой «панические вопли» на «бултыхческие булькли».
– Вот вам и обещанная ванна. Теперь вы довольны? – обрадовал я их, пока они отплевывались.
– Спасибо! – искренне поблагодарила Катрин.
– Не за что, заходите еще. – машинально ответил я.
– Да прекрати ты хоть ненадолго… Ты же нам жизнь спас.
– Только дошло? Да я этим и занимаюсь с того момента, как вы въехали в Лес.
Лицо Катрин исказила мука. Неприятно, конечно, но всяко лучше, чем виляние хвостиком и тортики с клубничными розочками. А вообще настал момент сделать серьезное лицо и зачитать какую-нибудь мораль.
– А заодно пытаюсь спровоцировать на благодарность, а не спасибо, которое ни на хлеб не намажешь, ни в постель не положишь, ни души не согреешь. А то некоторые считают, что стоит кому-то дать бутерброд, то он тут же попытается отобрать всю буханку, и начинает делать вид, что двадцать спасибо равняются бутерброду с маслом, как-то не замечая, что спасибы одинаковыми не бывают, и что кучами по единому образцу можно выпустить только воздух. И выпускают, да так, что дышать нечем. А потом, когда невыданная благодарность начинает выплескиваться изо всех щелей и рушиться на ни в чем не повинных людей, которым свою девать некуда, начинается запихивание этой благодарности друг в друга. И пошло-поехало, что все подряд по принципу ты-мне, я-твоему дяде, твой дядя – твоему начальнику, твой начальник-твоему коллеге, твой коллега-тебе. И самое главное, чтоб никто никого не обсчитал. А самое поганое, что благодарности все меряют по себе. Если он спас мне жизнь, то я непременно должен спасти жизнь его сыну, или хотя бы застрелить его тещу. И никому в голову не придет, что спасение жизни оказалось приятным занятием, спасшим спасателя от скуки, и что ему больше ничего не надо. А ему за это сына спасают. Как это понимать? Ах ты гад, зачем спас, на тебе за это тортик, и сиди лучше жри его, а спасать больше никого и не пытайся?!…
Лица у всех трех были уже не просто задумчивые, а параноидальные. Пора закругляться.
– Да, это сложно, но подумайте об этом в свободное от убегания от погони время. А счас пора.
Я развернулся и побежал к люку с подвального яруса на нижний стенной. Ни нижнем стенном располагались арсеналы, и вход в нужную мне башню с атомным мотоциклом был только с него. Добежав до люка и выдвинув из стены пульт, я отстучал на нем код и отскочил, уворачиваясь от рухнувшей сверху крышки. Проигнорировав лестницу, я взлетел наверх, целясь направо по коридору, а смотря налево. Мастера при этом нюхали, что сверху и…э-э-э… пятками чуяли, что снизу, но я не мастер. В коридоре никого не оказалось.
Снизу раздалось чмокание мокрых сапог.
– Можно наверх? – осторожно спросили снизу.
– Нужно.
Три мокрых-премокрых фигуры вылезли из подземелья, которое, судя по чистоте их лиц и одежды, наверняка и надолго стало мрачным.
– Что дальше? – спросила Танита, беря наизготовку арбалет.
– За мной!
Я побежал к ближайшему арсеналу, на ходу пытаясь выслушать, что вокруг. Ближайший арсенал был метров через сто. Одновременный удар правой рукой и левой ногой по двум кирпичам кроме потери равновесия, выдвинул из стены дисплей с клавой.
– Подержи. – протянул я в подбежавшую Катрин пистолет, левой рукой отбивая пароль допуска к общению с общественным компьютером. Как только он допустил, что я могу с ним пообщаться, я первым делом запросил карту Замка с обозначением, кто, где и сколько.
Он выдал.
Во внутреннем дворе стояло четыре вертолета. По замку бродило десятка три народу, и еще около десяти летало в комбинезонах с реактивным попогревом. Это ж они нас только касками закидали бы, если бы их снимать можно было. У нас правда, даже касок не было.
Я кинул взгляд на свой отрядик, усердно изображавший командос с длинным послужным списком, и решил, что надо что-то дать вместо касок.
Сервисный блок арсенала долго не хотел сознаваться, сколько и чего где припрятано, но все же, злобно скрипя процессором, выдал, что осталась пара мелкокалиберных восьмиствольных пулеметов, десятка два автоматов и автоматический гранатомет. Я отстучал заказ и переключился на камеры – всегда любил подсматривать, особенно когда для этого есть целых четыре минуты.
– Скоро ты там? – шепнула Нирра. – Тетиву держать надоело.
– Скоро ты распрощаешься с тетивой. Так что потерпи еще чуть-чуть…
Не отключая камеры, компьютер открыл сбоку люк и на нас без предупреждения посыпались автоматы, патроны, гранаты и амуниция. Напоследок и на меня он выкинул ранец с патронами к пулемету. 14400 безгильзовых реактивно-кумулятивных патронов калибра 4.8 мм помножить на 5 грамм и свалить на ногу.
– Это что? – прошипела Танита, смахивая с ног горку магазинов.
– Это счас увидишь.
Около минуты я наслаждался приведением оружия в состояние готовности. Разобрать ракетомет, разложить все по местам. Одеть пояс с обоймами к гранатомету, а его самого на левое предплечье. Вставить обойму. На спину ранец с патронами, присоединить подачу. Взвести пулемет и гранатомет. Взвести и раздать автоматы. Все.
– А как…? – начала Нирра.
Ах, да, инструктаж.
– Наводить концом на то, во что стреляешь и нажимать сюда. Пока эта планочка тут, он не стреляет, когда здесь – курок надо погладить, как… котенка.
Вот теперь все. И своевременно. У нас оставалось всего полминуты до попадания в зону слышимости первого пехотинца.
Просчитав, как нам двигаться, я выключил компьютер и, тяжело громыхая, вбежал в косяк. Настроения думать не было.
Пробежав около пятидесяти метров, я остановился. По коридору навстречу шло эхо. Такое же грохочущее и тяжело вооруженное.
– А когда пострелять можно будет? – шепотом поинтересовалась Танита.
– Через сорок секунд. Ложись. То есть дракон.
Они подозрительно посмотрели на меня, на потолок, смерили глазом ширину коридора, и неторопливо залегли, взглядами давая мне понять, что если это шутка…
Из– за угла выскочил летун, а за ним двое пехотинцев. Увидев меня, летун начал целиться, но выстрелить не успел, вбитый в стену тремя очередями.
– Ух ты! Здорово! – восторженно завопила Нирра. Пехотинцы первым делом упали на пол. Я прыгнул вперед и в сторону, в полете два раза нажимая курок гранатомета. Падая, я прикрыл голову от града обломков и останков пехотинцев. Далее действовать надо было быстро – два взрыва просто так не случаются и к нам уже спешила вся бригада по встрече. Я вскочил и уже на бегу обернулся.
Танита и Катрин вскочили тоже, а Нирра осталась лежать.
Как– то я исхитрился развернуться кругом на бегу, и оказаться у неподвижного тела одновременно с девушками.
– Что?… – выдохнул я в ошарашенное лицо Таниты.
– Она вскочила от восторга, и обломки…
Нирра пока дышала. И пульс был ровный. Рыкнув, я взвалил ее на плече, и кивнув девушкам, побежал по коридору.
Играть в кролика теперь возможности не было, и я решил поиграть в раненого мамонта. Грозный рык, палец на курок спуск пулемета, и вперед. Скорострельность 800 в минуту. Ранца хватит на 14400 делить на 800. До башни бежать меньше. Танита и Катрин бежали как за пулеиспускателем прячась за мной.
Размазывая все, что попадалось навстречу, струей плазменных пуль, и изредка обрубая хвосты гранатой, я довел отряд до башни. Дверь, как ей и положено, оказалась закрытой. Но при конструировании предусмотрелось, что к ней может подбежать кто-то с занятыми руками и погоней на хвосте, и открывалась она фразой на Даз.
– Зуркандо уффат кирро!
Как только дверь открылась, я вбежал внутрь, и удостоверившись, что в первом зале никого нет, развернулся и прикрыл отход Таниты и Катрин, опустошавших уже третью или четвертую обойму.
Они развернулись и побежали к двери. Кусок стены с грохотом ворвался в коридор и прогнал по нему волну горячего воздуха и кусков стены.
Катрин, оставшись на ногах, влетела в башню. Танита, споткнувшись, упала и в нее ударило несколько камней.
Пока я думал, что же это за невезение на нас обрушилось, тело мое сбросило Нирру на плече Катрин и очутилось у Таниты. Взвалив на плече Таниту, оно вбежало обратно в башню и пинком захлопнуло дверь.
Где– то посередине лестницы в подвал я вышел из задумчивости и взял тело под контроль, и дверь в подвал, открытая не очередью, а фразой, осталась цела.
В подвале, сразу за дверью, начинался Большой Туннель. В начале туннеля стояла, дожидаясь хозяина, моя тележка.
Сгрузив Таниту, и привязав ее, я принял у Катрин Нирру и проделал с ней то же. Потом я посмотрел на устало присевшую на краешек тележки Катрин. Она – на меня. Взгляд у ней был угрюмый.
– А не дать ли им сдачи? – задумчиво спросил я в воздух.
– Надо бы…– так же в воздух ответила Катрин.
– Ну тогда пожалуйста, нажми на эту кнопочку… да-да, на дне туннеля.
– И чего? – все еще угрюмо спросила Катрин.
Сверху, почти застряв в толще потолка, просочился глухой «бум!».
– Это Замок пернул и нехорошие дяди умерли от удушья. – объяснил я Катрин, что сработали баллончики с газом, подключенные мной к системе оповещения трассы гонок. Я поимел удовольствие пронаблюдать, как на лице у Катрин происходит смена выражений от тоска зеленая до здравствуй, любовь моя. Насладившись, я отстегнул вооружение, привязал его к тачке, и показал Катрин на веревочки.
– Привязывайся, поедем быстро.
Она кивнула, и начала устраиваться.
Кресло радостно обняло мою попу, ремень, не менее радостно, – грудь, и я начал обряд старта. Взмахом руки включить все тумблеры, Снять с руля ветровую маску, зацепить за затылок, с щелчком на лицо. Надеть наушники, включить музыку. Тронуть с места, и пока реактор и системы передачи медленно раскочегариваються, достать сигару, всунуть в специальную дырку-мундштук в маске и прикурить.
Руль от себя и вверх. Ускорение вжимает в кресло.
Затянувшись, и наслаждаясь переливами «Замороженного Инферно», я подумал, что будет очень, очень, очень неплохо, если я успею довезти Нирру и Таниту до лазарета в старом городе.
«Не мешайте работать!» Тормоз
Тележка, уносившая колеса от погони, представляла собой гений инженерно-агрегатной мысли, дошедшей до модифицирования атомного кофейника и припаивания его к бронеплите с колесами. От останков кофеварки, упокоившихся с миром в середине плиты, на заднюю ось шли два поршня, передававших энергию от пара колесам, заставляя их крутиться до 984 оборотов в минуту. Двухметровые цельнорезиновые колеса, заодно работавшие амортизаторами и укрытиями на случай перестрелки, разгоняли тележку до очень хорошей скорости.
Скорость, определяемая кормежкой реактора, регулировалась рычажком на руле. Сам руль гидравликой соединялся с передней осью.
Это плюсы.
Минусами оригинальной конструкции являлись отсутствие бортового вооружения а так же термо– и радиоактивно– изоляций. По видимому, предусматривалось, что преобразователь в процессе поездки должен использоваться как сковородка.
Минусы я исправил, выстелив поверхность изолятором, и сняв с останков завалявшегося на основной планете бота лазерную пушку и комп, после чего на нем можно было ездить не только любителям кофе с булочками, желающим хорошенько прожарить радиацией половые клетки.
Первые километров двадцать я проехал не спеша, чтобы расслабиться на изогнутую дорожку.
Старый Тоннель был, вероятно, построен для жаждущей острых ощущений молодежи. Начиная с пятидесятого километра – ловушки, ловушки, ловушки. Вся эта кишка диаметром двадцать метров очень напоминала мне пищеварительную систему травоядного крокодила. Такая же длинная, тощая и непонятная.
Добираться по нему из Замка в Старый город я бы никогда не рискнул без большой необходимости типа двух раненых девушек. Но для отрыва от погони он был просто замечателен, если погоня о нем не знала и не просканировала планету послойно.
На тридцатом километре Катрин очень громко, так, что я даже услышал, заорала:
– За нами летят!!!!!
Компьютер, выполнив функцию вид сзади, показал компанию из десяти летунов и маленького глайдера.
Ура! Погоняем.
Я глубоко затянулся и рванул руль вверх.
Ускорение в полтора ЖЕ [16]штука приятная. Особенно, когда за тобой погоня, между делом решившая перевалить ЭМ. Возможно, у них получиться обогнать свои грязные ругательства, но моя тарантайка могла ездить самое быстрое в три раза медленней. Мои шансы не быть поджаренным определялись их способностью преодолевать препятствия.
За спиной затарахтел автомат. Поправка. Шансы зависели и от того, как будет стрелять Катрин.
К тому моменту, когда началась полоса препятствий, пара лучиков уже шваркнула по колесам. Грузовая ниша между реактором и задней осью хорошо скрыта, и Катрин, надеюсь, не будет высовываться. А высокая спинка водительского кресла просто бронированная. Бедные колесики.
Полоса началась с обрыва около десяти метров со смещением туннеля. Так что, как только впереди замаячило черное пятно, я крутанул руль, и в дырку мы вылетели завертевшись в спираль. Сместившись чуть влево и перевернувшись на 270 0, тележка влетела в следующий участок тоннеля.
Метрах в двухстах от входа левую часть тоннеля перегораживал стенка, из которой через треть секунды после пересечения чем-нибудь прохода шарахало мощным лазером.
Далее по тоннелю через каждые триста метров стояли такие же, где дырки чередовались правая-левая-правая. Только вы успевали привыкнуть к такой болтанке, как тринадцатая стенка ловила вас на оптическую иллюзию и на привычку. Надо было, наплевав на последовательность и на то, что подсказывают рефлексы, ехать прямо в стену.
Проскочив, я резко притормозил, пережидая, пока погаснут лазеры, ловящие слишком разогнавшегося ездока. Где-то сзади что-то, наверно летун, взорвалось. Я вжал себя в кресло двумя ЖЕ, и глянул на радар.
Летунов осталось трое. Глайдер успешно прорвался через первую полосу препятствий. Автопилотиться, какашка с крылышками..
Вторая полоса препятствий составлялась лазерами. Об этом мне напомнила лазерная сеточка, неожиданно появившаяся передо мной в двухстах метров. Успев вывернуть, я проехался немного по потолку, и скользнул в дырку, открывшуюся в сплошном перекрытии тоннеля напополам вдоль.
Проехав немного под сеточкой, тележка перемахнула небольшую щель случай медленной езды. Отсчитав за щелью три дырки, я нырнул в четвертую, вовремя уходя от очередной обманки – впереди по курсу стояли ретгеновские лазеры, а наверху – безобидные красные.
Затем начиналось обычное чередование дырок, предназначенное, в основном, для придания желудку желания вылезти из брюшной полости в грудную, чтоб отдышаться.
Далее туннель разветвлялся на две ветви. Правая вела к хорошему обрыву. Левая тоже, но там, если выехать к нему на 70 километрах, можно было попасть в продолжение гонок.
Я еле-еле вписался в тоннель, и приземлившись с грохотом и легким сотрясением всех внутренностей и наружностей, погнал дальше. Это начинало нравиться. Скорость высокая, сигара вкусная, развлечений хватает. Чего еще для счастья надо?
Два ЖЕ, треть ЭМ и вперед.
Впереди меня, глайдера и двух летунов ждали новые развлечения – восемь якобы сплошных стен, где надо было знать, куда ехать. Между пятой и шестой сила тяжести менялась от местных 0,6 ЖЕ до пяти.
– Бр-р-р-р-р! – только и сказал я, вылетая из этой полосы. Встряска потрясающая.
Через секунду я оказался в основном тоннеле, куда сходились, почти одновременно, девять боковых ответвлений, и чтоб не вылететь в одно из них, опять пришлось использовать спираль, да и то тележка чуть не залетела в боковое ответвление. А это был бы большой Бум! и все.
Я перемахнул через один обрыв, на этот раз прямой и не очень широкий, и стал разгоняться – впереди на десяток-другой километров была ровная трасса.
Глайдер и присосавшиеся к нему два летуна догнали меня на втором километре. И опять принялись пулять лазерами налево и направо. За спиной, очень удивив, начал постреливать автомат. Катрин, солнышко мое крепкожелудочное, не вырубилась от этой гонки, и теперь выполняет главную задачу – не дать нас сбить до того, так мы доберемся до базы.
Я позволил себе немножко прослезиться от умиления, а потом снова сосредоточился на трассе. Будучи на таковой, эмоции лучше засунуть глубоко и в карман
Я поднял роль чуть-чуть повыше и тачанка, пошипывая паром, разогналась до максимума.
Ребята сзади не отставали, вовсю освещая дорогу. Тачку тряхнуло, и экран компьютера заматерился, сообщая, что грохнут кожух преобразователя. Эдак они во что-то посерьезней скоро попадут, если не помешать.
Прикинув, что до ближайшего маневра не менее минуты, я поставил тачанку на автопилот, отстегнулся, отодрал привязанный сбоку кресла гранатомет, и выпустил в тоннель две обоймы. Летуны пропали, а вот глайдер всего лишь пару раз чиркнуло о стены. И только-то. Надо его как-то засунуть под пушку, что довольно просто, если не считать торможения с много ЖЕ.
Пристегнувшись, я вспомнил, что впереди обрыв метров сто длинной. Автопилот сбросил скорость до 180, и надо было разгоняться до 250.
Незабываемые ощущения.
Сначала три ЖЕ вжимают в спинку кресла, а потом наступает состояние невесомости. Резкий переход заставляет всю пищеварительную систему от губ до ануса рваться наружу. Кошмар!
Перескочив и влетев в Тоннель, который в этом месте был наклонный, чтоб после приземления хоть что-то осталось, я заложил спираль, и стал морально готовиться к торможению.
Проскочив последнюю дырку в перегородке, я глянул на радар. Глайдер тоже проскочил. До базы оставалось всего двадцать километров, и уже пора было его сбивать со следа.
Обойдя одинокий лазерный луч, я изготовил к бою пушку, набрал воздуха и затормозил.
Глайдер просвистел надо мной, как снаряд, но я этого почти не заметил. Все внимание переключилось на сжимавшие грудь ремни. За этим занятием я еле-еле успел выстрелить куда-то в сторону глайдера. Когда давление на грудь прекратилось, я глянул на радар. Глайдер, затормозив, разворачивался в мою сторону.
Ура! Лобовая!
Я выдал на наушники максимум громкости, выплюнул окурок, плотно стиснул зубы и погнал вперед.
Он тоже.
Он начал стрелять
Я тоже, и, заревев что-то из злоблинских ругательств, закрутил спираль…
Когда все вокруг заволоклось пламенем, мне показалось, что нас взорвали. Потом громкий свист и ударивший в маску кусок чего-то сообщил мне, что взорвались не мы.
Еле успев прибить рукой вспыхнувшие волосы, я автоматически объехал два провала и стал затормаживать. До базы оставалось десять километров чистой дороги. Торможение, плавное и нежное после такой гонки, остановило тачанку у платформы, с которой начиналась лесенка в один из домиков старого города.
Вырубив мотор, я расстегнул ремни и закрыл глаза. Хорошо-то как. Даже сказать нечего. Посидеть бы так минут эдак бесконечность.
Но некогда. Время не деньги, а жизни двух потенциально ценных, да еще и девушек.
Скрипя зубами и хрустя заклинившими, чтоб не расстегнуться, суставами, я вылез из кресла и, похрустывая, размялся. Переступая, как инвалид гравитационных войн, я пошел смотреть, как там мой ценный груз.
Увиденная картина мгновенно провентилировала отупевшие мозги. Прислонившись спиной к коробке реактора сидела Катрин, сжимая правой рукой автомат, лежавший на правом колене подогнутой под себя ноги. Лицо серо-зеленое, из носа сочится кровь, глаза закрыты. Нирра и Танита лежали там же, где я их привязал. Обе чуть заметно дышали.
– Катрин. – шепнул я. Она приоткрыла глаза ровно настолько, чтобы видеть меня. И прошептала ласково:
– Гад ты эдакий!