Страница:
– Вы не помните человека, который несколько дней назад приезжал к вам в кафе на роскошном автомобиле?
– Во всем городе только у меня можно поесть настоящие яньпи. Так что люди приезжают сюда даже с другого конца Шанхая, чтобы отведать наших фирменных пельменей. Сожалею, но я не могу запомнить какого-то клиента только потому, что он приехал на дорогой машине.
Тогда Чэнь протянул ему свое удостоверение и фотографию человека, найденного убитым в парке.
– А его не вспоминаете?
Владелец в замешательстве покачал головой. К ним подошла девушка, посмотрела на фотографию и сказала, что запомнила одного клиента со шрамом на лице, только не уверена, тот ли это человек.
Чэнь поблагодарил ее и решил вернуться в управление. Иногда во время прогулки пешком ему думалось гораздо легче, но сегодня, добравшись до управления, он по-прежнему терялся в догадках.
В кабинете его ожидало только одно сообщение из государственного агентства по трудоустройству с названиями и номерами телефонов нескольких частных агентств. Проведя с трубкой в руке целый час, он получил такой же результат, как и прежде: немолодой и к тому же беременной женщине трудно найти работу в Шанхае.
Время шло, на столе росли груды бумаг, телефонные звонки следовали один за другим, Чэнь работал нервно и с напряжением, в дополнение ко всему он никак не мог забыть о намеке Гу на его связи в верхах, который его раздражал. Наконец он встал и проделал в своем закутке несколько упражнений тайцзи, но они не помогли ему расслабиться, а только напомнили о трупе из парка. Возможно, ему давно уже следовало заниматься тайцзи, как тот бухгалтер на пенсии, который хотя бы наслаждается внутренним покоем, существуя в полной гармонии со вселенской ци.
И как ему реагировать на предложение «отдохнуть» в Пекине? Вопрос тут не в том, чтобы принимать или не принимать какое-то решение насчет своей личной жизни, и секретарь парткома Ли вовсе это не имел в виду. Личная жизнь человека в Китае практически неотделима от политической жизни. Он мог бы поусерднее ухаживать за Лин, но его сдерживала ее принадлежность к семье высшего партийного руководителя.
Неужели он не может стать более независимым и смелым, пренебречь мнением окружающих, которые считают, что он старается пролезть в руководящие круги?
Повинуясь внезапному порыву, он протянул руку к телефону, вспоминая пекинский номер, но вместо этого позвонил Кэтрин Рон.
– А я весь день пыталась вам дозвониться, старший инспектор Чэнь.
– Не может быть, инспектор Рон!
– Должно быть, вы отключили свой сотовый.
– Ах да, он несколько раз выдавал мне сигнал факса, так что я отключил его и совсем об этом забыл!
– А поскольку я не смогла связаться с вами, я позвонила следователю Юю.
– И какие же у него новости?
– Оказывается, люди видели, как в ночь на пятое апреля Вэнь уехала из деревни! Только она села не в автобус, а остановила грузовик, который направлялся к железнодорожной станции Фуцзянь. Но грузовику нужно было сворачивать, не доезжая несколько километров до станции, поэтому Вэнь там сошла. Сегодня утром в местную полицию позвонил водитель того грузовика. Его описание соответствовало приметам Вэнь, правда, он неуверен, что женщина, которую он подвозил, была беременной.
– Вполне возможно, она ведь только на четвертом месяце. Она не говорила ему, куда направляется?
– Нет. Она может находиться еще в провинции, но, скорее всего, уехала куда-то в другое место.
Чэню показалось, что он услышал в трубке паровозный гудок.
– А где вы находитесь, инспектор Рон?
– На шанхайском вокзале. Вы можете сюда приехать? Следователь Юй сказал, что поезд из Фуцзяни на Шанхай отбыл шестого апреля в два часа ночи. Все билеты на него были распроданы заранее. Но кассир вспомнил, что к нему обратился какой-то человек с просьбой срочно выдать билет женщине. Юй предложил нам навести справки в справочном бюро шанхайского вокзала. Поэтому я сюда и приехала, но у меня нет права расспрашивать служащих.
– Немедленно еду к вам, – сказал Чэнь.
Дело затянулось. Поезд из Фуцзяни прибывал только во второй половине дня. Им пришлось прождать несколько часов, прежде чем они смогли ознакомиться с записями проводника. Ночью 6 апреля на поезд сели три пассажира. Судя по уплаченным за проезд суммам, двое из них ехали в Шанхай, а третий сошел раньше. Помощник проводника помнил, что среди них была женщина, другие двое оказались предпринимателями, которые всю дорогу обсуждали какие-то свои дела. Женщина молча сидела у двери на корточках. Помощник не обратил внимания, на какой станции она сошла с поезда.
Таким образом, очередная зацепка никуда не привела. Никто не знал, где вышла женщина и была ли это Вэнь.
21
22
– Во всем городе только у меня можно поесть настоящие яньпи. Так что люди приезжают сюда даже с другого конца Шанхая, чтобы отведать наших фирменных пельменей. Сожалею, но я не могу запомнить какого-то клиента только потому, что он приехал на дорогой машине.
Тогда Чэнь протянул ему свое удостоверение и фотографию человека, найденного убитым в парке.
– А его не вспоминаете?
Владелец в замешательстве покачал головой. К ним подошла девушка, посмотрела на фотографию и сказала, что запомнила одного клиента со шрамом на лице, только не уверена, тот ли это человек.
Чэнь поблагодарил ее и решил вернуться в управление. Иногда во время прогулки пешком ему думалось гораздо легче, но сегодня, добравшись до управления, он по-прежнему терялся в догадках.
В кабинете его ожидало только одно сообщение из государственного агентства по трудоустройству с названиями и номерами телефонов нескольких частных агентств. Проведя с трубкой в руке целый час, он получил такой же результат, как и прежде: немолодой и к тому же беременной женщине трудно найти работу в Шанхае.
Время шло, на столе росли груды бумаг, телефонные звонки следовали один за другим, Чэнь работал нервно и с напряжением, в дополнение ко всему он никак не мог забыть о намеке Гу на его связи в верхах, который его раздражал. Наконец он встал и проделал в своем закутке несколько упражнений тайцзи, но они не помогли ему расслабиться, а только напомнили о трупе из парка. Возможно, ему давно уже следовало заниматься тайцзи, как тот бухгалтер на пенсии, который хотя бы наслаждается внутренним покоем, существуя в полной гармонии со вселенской ци.
И как ему реагировать на предложение «отдохнуть» в Пекине? Вопрос тут не в том, чтобы принимать или не принимать какое-то решение насчет своей личной жизни, и секретарь парткома Ли вовсе это не имел в виду. Личная жизнь человека в Китае практически неотделима от политической жизни. Он мог бы поусерднее ухаживать за Лин, но его сдерживала ее принадлежность к семье высшего партийного руководителя.
Неужели он не может стать более независимым и смелым, пренебречь мнением окружающих, которые считают, что он старается пролезть в руководящие круги?
Повинуясь внезапному порыву, он протянул руку к телефону, вспоминая пекинский номер, но вместо этого позвонил Кэтрин Рон.
– А я весь день пыталась вам дозвониться, старший инспектор Чэнь.
– Не может быть, инспектор Рон!
– Должно быть, вы отключили свой сотовый.
– Ах да, он несколько раз выдавал мне сигнал факса, так что я отключил его и совсем об этом забыл!
– А поскольку я не смогла связаться с вами, я позвонила следователю Юю.
– И какие же у него новости?
– Оказывается, люди видели, как в ночь на пятое апреля Вэнь уехала из деревни! Только она села не в автобус, а остановила грузовик, который направлялся к железнодорожной станции Фуцзянь. Но грузовику нужно было сворачивать, не доезжая несколько километров до станции, поэтому Вэнь там сошла. Сегодня утром в местную полицию позвонил водитель того грузовика. Его описание соответствовало приметам Вэнь, правда, он неуверен, что женщина, которую он подвозил, была беременной.
– Вполне возможно, она ведь только на четвертом месяце. Она не говорила ему, куда направляется?
– Нет. Она может находиться еще в провинции, но, скорее всего, уехала куда-то в другое место.
Чэню показалось, что он услышал в трубке паровозный гудок.
– А где вы находитесь, инспектор Рон?
– На шанхайском вокзале. Вы можете сюда приехать? Следователь Юй сказал, что поезд из Фуцзяни на Шанхай отбыл шестого апреля в два часа ночи. Все билеты на него были распроданы заранее. Но кассир вспомнил, что к нему обратился какой-то человек с просьбой срочно выдать билет женщине. Юй предложил нам навести справки в справочном бюро шанхайского вокзала. Поэтому я сюда и приехала, но у меня нет права расспрашивать служащих.
– Немедленно еду к вам, – сказал Чэнь.
Дело затянулось. Поезд из Фуцзяни прибывал только во второй половине дня. Им пришлось прождать несколько часов, прежде чем они смогли ознакомиться с записями проводника. Ночью 6 апреля на поезд сели три пассажира. Судя по уплаченным за проезд суммам, двое из них ехали в Шанхай, а третий сошел раньше. Помощник проводника помнил, что среди них была женщина, другие двое оказались предпринимателями, которые всю дорогу обсуждали какие-то свои дела. Женщина молча сидела у двери на корточках. Помощник не обратил внимания, на какой станции она сошла с поезда.
Таким образом, очередная зацепка никуда не привела. Никто не знал, где вышла женщина и была ли это Вэнь.
21
Через некоторое время старший инспектор Чэнь с Мэйлинь, своей бывшей секретаршей из шанхайской автоинспекции, входил в караоке-клуб «Династия». Их визиту предшествовал телефонный разговор с господином Ма, старым доктором-травником.
Ма сообщил Чэню дополнительные сведения о прошлом Гу. Выяснилось, что Гу родился в семье партийца, который более двадцати лет занимал пост директора крупного государственного завода, производящего автомобильные шины. Разразившаяся культурная революция превратила заслуженного директора в «капиталистического прихвостня»; его заставили носить на себе огромный плакат, на котором его фамилия была перечеркнута красным. Затем его сослали в исправительно-трудовой лагерь – «на перековку». Домой он вернулся только после окончания культурной революции – похудевший, измученный человек с покалеченной ногой, жалкая тень бывшего большевика. Для Гу, выросшего на улице и выбравшего себе совершенно иной жизненный путь, отец был практически чужим и непонятным человеком. В середине восьмидесятых Гу как участник программы изучения иностранных языков отправился в Японию, однако для него та поездка была лишь предлогом, на деле он хотел просто заработать денег, поэтому хватался в Японии за любую работу. Спустя три года он возвратился в Шанхай с небольшим капитальцем и в условиях новой рыночной экономики вскоре стал преуспевающим предпринимателем, то есть представителем класса, против которого всю жизнь боролся его отец. Через некоторое время Гу купил караоке-клуб, заплатил огромную взятку «Голубой триаде», которая контролировала этот бизнес. В «Династии» он якшался с различными главарями бандитов, скрывающихся от правосудия.
Первоначально Гу познакомился с господином Ма из-за своих караоке-девочек; если бы они обращались для лечения венерических болезней в государственную больницу, врачи обязаны были донести о них властям. Господин Ма согласился ему помогать, строго оговорив, что девочки не будут оказывать посетителям интимных услуг вплоть до полного выздоровления.
– Гу не такой уж испорченный человек, по крайней мере заботится о своих девочках. Вчера он почему-то расспрашивал меня о вас. От подобных ему людей можно ожидать чего угодно, а мне не хотелось бы, чтобы с вами что-нибудь случилось, – мрачно закончил господин Ма. – Лично я не сторонник прямого противоборства. Мягкость сильнее жестокости. В наше время осталось не так уж много достойных полицейских.
Чэнь был уверен, что Гу не все ему говорит и что на него стоило нажать в интересах следствия. С этой целью он и решил использовать служебное положение Мэйлинь. Она, опытная и надежная секретарша, согласилась сопровождать Чэня, не задавая лишних вопросов. И вот они встретились с ней у черного хода здания шанхайского отделения Союза китайских писателей и направились к ярко освещенному клубу.
Чэнь порадовался, что сегодня Мэйлинь заменила контактными линзами свои очки в серебряной оправе, без них она выглядела гораздо женственнее. Кроме того, девушка надела новое платье, плотно пригнанное у талии, что подчеркивало ее великолепную фигуру. Верно гласит старая пословица: «Глиняная фигурка Будды должна быть тщательно позолочена, а женщина – красиво одета». Она словно растворилась в фешенебельно разодетой толпе завсегдатаев клуба, ничем не напоминая деловитую секретаршу, хотя и не забыла захватить визитную карточку, которую и вручила Гу при знакомстве.
– Я так рад, так рад! – воскликнул Гу. – Вот уж не ожидал увидеть вас сегодня!
– Мэйлинь всегда очень занята, – пояснил Чэнь, пренебрегая тем, что мог подумать о нем Гу: сперва он заявился в клуб с американкой, теперь со своей бывшей секретаршей. Впрочем, это даже могло убедить Гу, что старшего инспектора легко можно сделать своим другом. – А сегодня у нее случайно высвободилось время, и я решил познакомить ее с вами и показать ваш клуб.
– Директор Чэнь уделяет личное внимание вопросу о парковочной стоянке для вашего клуба, – вставила Мэйлинь.
– Бесконечно вам благодарен, старший инспектор Чэнь.
Когда они подошли к роскошно убранному кабинету на пятом этаже, перед входом появились несколько девиц в коротких черных юбочках и черных туфельках, приветствуя Чэня почтительными поклонами, как прислужницы императора у входа во дворец. Их обнаженные белоснежные плечи резко выделялись на фоне стен шафранового цвета.
Видимо, Гу решил уже не скрывать от Чэня оборотную сторону своего бизнеса. Просторная комната была обставлена более элегантно, чем та, где Чэнь был накануне, и сообщалась со спальней.
– Этот кабинет не для деловых встреч, а исключительно для моих друзей, – сказал Гу. – Позвоните мне в любое время, и он всегда будет к вашим услугам. Можете зайти со своими друзьями или один, как пожелаете.
Это был намек, и Чэнь заметил легкую усмешку на лице Мэйлинь. Она все поняла, хотя со скромным видом присела на огромную софу.
Подчиняясь кивку Гу, в комнату вошла тоненькая девушка.
– Начнем с закуски, – сказал Гу. – Ее зовут Белая Тучка, у нас в клубе она самая талантливая певица. А кроме того, она студентка – учится в университете Фудань. Она выступает только перед самыми почетными гостями. Назовите любую песню, которую вы хотели бы спеть, старший инспектор Чэнь.
Грудь Белой Тучки прикрывала полоска красного шелка не шире носового платка, схваченная на спине узкими ленточками. Штаны из легкой материи были почти прозрачными. Взяв микрофон, она низко поклонилась Чэню.
Чэнь выбрал песню под названием «Ритм моря».
У Белой Тучки оказался прекрасный голос с необычным приятным тембром. Сбросив туфельки, она стала танцевать, изящно покачиваясь в такт музыке. В начале второй песни, «Поющий песок», она протянула руки к Чэню. Видя его нерешительность, она наклонилась и слегка потянула его за руку.
– Вы не желаете потанцевать со мной?
– О, я так польщен…
Она вывела его за руку на середину комнаты. Он брал уроки танцев в управлении, но танцевал редко и с изумлением отметил, как легко она его ведет. Она танцевала с естественной чувственной грацией, плавно скользя босыми ногами по лакированному полу.
– «Твои одежды подобны облачку, а лицо твое – как цветок». – Стихотворной цитатой он думал сделать ей комплимент, но тут же пожалел о сказанном. Рука его лежала на ее обнаженной спине – «гладкой, как нефрит» – еще одна цитата, но намек на одежду прозвучал как насмешка.
– Благодарю вас за то, что сравнили меня с императорской наложницей Ян.
Девушка знала стихи – возможно, в самом деле училась в университете. Чэнь старался держаться от нее на расстоянии, но она прижималась к нему всем телом, словно тая в его объятиях. И не пыталась скрыть своего восхищения. Сквозь тонкую ткань он почувствовал напрягшиеся соски ее красивой груди.
Чэнь не заметил, когда микрофон оказался в руке у Мэйлинь. Она пела, следя за титрами на экране. Это была сентиментальная песенка:
– Вот блестящий пример наложения образа на признание, придающего поэтическим ассоциациям третье измерение. Данный прием не конкретизирует связь образа со сказанным, оставляя читателю простор для воображения.
С девушкой легко было говорить о поэзии.
– Спасибо. Вы совершенно особенный человек, – сказала она.
– Благодарю вас. А вы совершенно замечательная девушка, – произнес Чэнь в лучшей манере ученика школы танцев, поклонился и вернулся к софе.
По настоянию Гу открыли бутылку «Маотая». На низком столике появились тарелки с холодными закусками. Крепкий напиток проникал в кровь, наполняя Чэня приятным теплом.
Мэйлинь завела разговор о стоянке.
Она ясно дала понять Гу, что решение проблемы находится в компетенции ее организации. В качестве первого шага она оставила на столе бланк заявления, который Гу должен был заполнить и подписать. Во время разговора к ним снова приблизилась Белая Тучка с большим пластиковым пакетом. Осторожно развязав тесемки, она быстро просунула руку в мешок и вынула змею, которая с шипением обвилась вокруг ее тонкой руки, разевая пасть, откуда высовывался раздвоенный розовый язычок.
Змея весила не меньше двух-трех килограммов.
– Самая тяжелая большая королевская змея, которую только можно найти, – с гордостью заявил Гу.
– В нашем клубе принято показывать клиентам живую змею перед тем, как ее приготовить, – пояснила Белая Тучка. – В некоторых ресторанах шеф-повар убивает змею на глазах у клиентов.
– Но сегодня мы не будем этого делать. – Гу взмахом руки отослал девушку. – Передай повару, чтобы он как следует постарался.
– Она действительно учится в университете Фудань? – поинтересовалась Мэйлинь.
– Да, конечно, изучает китайскую литературу. Очень умная девушка, к тому же очень талантливая. За один месяц работы в клубе она зарабатывает столько же, сколько получает за год учитель старших классов.
– Она работает, чтобы иметь возможность учиться, – смущенно заметил Чэнь.
Белая Тучка вернулась с большим подносом, на котором стояли несколько маленьких горшочков и чашек. В одном горшочке была змеиная кровь, в другом что-то похожее на маленькие зеленые шарики в вине. По просьбе Гу девушка стала перечислять замечательные лечебные свойства змеи:
– Змеиная кровь очень полезна для кровообращения. Она незаменима при лечении анемии, ревматизма, артритов и астении. А змеиная желчь доказала свою исключительную эффективность для разжижения мокроты и улучшения зрения…
– Вы должны попробовать желчь, старший инспектор Чэнь, – настойчиво предложил Гу. – Желчь ассоциируется с инь и особенно полезна для здоровья.
Медицинские комментарии не вызвали энтузиазма у Чэня. Разумеется, он знал, что желчь принято оставлять для особо почетных гостей. Встав на колени, Белая Тучка в знак почтения обеими руками взяла чашку и протянула ему. В прозрачном вине плавали шарики желчи неприятного зеленого цвета. Трудно было представить, какой она будет на вкус.
Собравшись с духом, Чэнь разом выпил содержимое чашки, как глотал в детстве большие таблетки, и в желудке сразу почувствовался сильный холод, резко контрастирующий с ощущением жжения в горле. Инь – согласно традиционной китайской медицинской науке.
– А теперь выпейте кровь. Это ян, – подтолкнул его Гу.
В современных боевиках описывался принятый в среде бандитов обряд посвящения нового члена триады: он должен был выпить вино с петушиной кровью, что уподоблялось клятве, скрепленной кровью, быть навеки вместе в радости и в горе. Сейчас Гу тоже держал в руках чашку с кровью, очевидно, с тем же смыслом. Старшему инспектору Чэню не оставалось ничего, как осушить ее, стараясь не обращать внимания на странный запах.
Затем на столе появилось блюдо с тонкими пластинками жареного змеиного мяса. Белая Тучка подносила ему ломтики мяса своими тонкими изящными пальчиками. Нежное, с хрустящей золотистой корочкой, по вкусу мясо напоминало куриное, только необычной текстуры.
Чэнь попытался вернуть разговор в нужное ему русло:
– Послушайте, Гу, вчера у нас не было времени для беседы, а нам с вами есть о чем поговорить.
– Совершенно с вами согласен, старший инспектор Чэнь. Вчера вы просили меня кое-что разузнать, так вот я побегал и…
– Извините, господин управляющий, – вставая, сказала Мэйлинь. – Думаю, мне стоит поближе ознакомиться с вашей площадкой для стоянки. А Белая Тучка могла бы меня туда проводить.
– Отличная мысль, – благодарно поддержал ее Чэнь.
Однако, когда он остался наедине с хозяином, тот не смог сообщить ему ничего существенного. Гу заявил, что пропажа господина Дяо, гостя из Гонконга, кажется ему подозрительной. Никто из «Летающих топоров» к Гу не пришел бы, поскольку он фактически не является членом «Голубой триады». Дяо следовало навестить главаря «Голубой триады» – Старшего Брата. Гу пришлось поработать сыщиком, и в результате он выяснил, что Дяо заходил еще в общественные бани «Красная столица».
Удовлетворенный тем, что Гу действительно старался хоть что-то сделать для него, Чэнь кивнул и отпил вина. Если тот фуцзянец был из «Летающих топоров», которые разыскивали Вэнь, то Дяо мог быть из конкурирующей с ними банды. То есть представителем третьей стороны, как предположила инспектор Рон.
– Спасибо, Гу, вы отлично поработали.
– Не стоит, старший инспектор Чэнь. Вы отнеслись ко мне как к другу, а ради друга мне и жизни не жалко. – Гу побагровел и стукнул себя кулаком по груди, чего Чэнь никак не ожидал увидеть в изящном кабинете для пения караоке.
Когда Мэйлинь и Белая Тучка возвратились, Гу откупорил еще одну бутылку «Маотая».
Гу провозглашал тосты «за великие успехи и процветание старшего инспектора Чэня», Мэйлинь ему вторила. А стоявшая на коленях у столика Белая Тучка неустанно подливала Чэню вина.
Чэнь не помнил, сколько ему пришлось выпить. Растроганный столь теплым приемом, он добродушно смирился со своей ролью почетного гостя и друга.
Воспользовавшись случаем, когда Мэйлинь на минутку вышла, он спросил у Гу:
– А Ли Гохуа бывает у вас?
– Ли Гохуа? Секретарь парткома вашего управления? Нет, что вы! Но у одного из его родственников есть бар, и в очень выгодном месте. Мне рассказал об этом Старший Брат «Голубой триады».
– Что вы говорите?! – Чэнь уже знал, что зять Ли владеет баром, но Гу не случайно упомянул о том, что узнал об этом от главаря «Голубой триады». Подобная близость настораживала. До сих пор секретарь парткома Ли был для Чэня образцом безупречности и политическим наставником.
Не потому ли ему так не хотелось, чтобы Чэнь расследовал преступления триады? Не потому ли он так настойчиво рекомендовал ему в качестве временного напарника Цяня?
– Для вас, старший инспектор, я могу еще многое разузнать.
– Спасибо, Гу.
Мэйлинь вернулась в комнату, когда зазвучало танго. Стоявшая на коленях с чашкой в руке Белая Тучка подняла на него взгляд. На ее босой подошве виднелось маленькое пятнышко крови. Возможно, то была кровь большой королевской змеи. Ему хотелось снова танцевать с девушкой.
Он не был пьян – во всяком случае, не настолько, насколько был пьян Ли Бо, когда написал стихи о танце со своей тенью. Должно быть, в минуты одиночества Ли Бо предавался пьянству, чтобы забыть о бренности бытия. В этот вечер в «Династии» тоже чувствовалось желание уйти от действительности, хотя бы на время.
Увидев, что Мэйлинь посматривает на часы, старший инспектор хотел было предложить ей уйти без него, но пересилил себя и поднялся с дивана.
Ма сообщил Чэню дополнительные сведения о прошлом Гу. Выяснилось, что Гу родился в семье партийца, который более двадцати лет занимал пост директора крупного государственного завода, производящего автомобильные шины. Разразившаяся культурная революция превратила заслуженного директора в «капиталистического прихвостня»; его заставили носить на себе огромный плакат, на котором его фамилия была перечеркнута красным. Затем его сослали в исправительно-трудовой лагерь – «на перековку». Домой он вернулся только после окончания культурной революции – похудевший, измученный человек с покалеченной ногой, жалкая тень бывшего большевика. Для Гу, выросшего на улице и выбравшего себе совершенно иной жизненный путь, отец был практически чужим и непонятным человеком. В середине восьмидесятых Гу как участник программы изучения иностранных языков отправился в Японию, однако для него та поездка была лишь предлогом, на деле он хотел просто заработать денег, поэтому хватался в Японии за любую работу. Спустя три года он возвратился в Шанхай с небольшим капитальцем и в условиях новой рыночной экономики вскоре стал преуспевающим предпринимателем, то есть представителем класса, против которого всю жизнь боролся его отец. Через некоторое время Гу купил караоке-клуб, заплатил огромную взятку «Голубой триаде», которая контролировала этот бизнес. В «Династии» он якшался с различными главарями бандитов, скрывающихся от правосудия.
Первоначально Гу познакомился с господином Ма из-за своих караоке-девочек; если бы они обращались для лечения венерических болезней в государственную больницу, врачи обязаны были донести о них властям. Господин Ма согласился ему помогать, строго оговорив, что девочки не будут оказывать посетителям интимных услуг вплоть до полного выздоровления.
– Гу не такой уж испорченный человек, по крайней мере заботится о своих девочках. Вчера он почему-то расспрашивал меня о вас. От подобных ему людей можно ожидать чего угодно, а мне не хотелось бы, чтобы с вами что-нибудь случилось, – мрачно закончил господин Ма. – Лично я не сторонник прямого противоборства. Мягкость сильнее жестокости. В наше время осталось не так уж много достойных полицейских.
Чэнь был уверен, что Гу не все ему говорит и что на него стоило нажать в интересах следствия. С этой целью он и решил использовать служебное положение Мэйлинь. Она, опытная и надежная секретарша, согласилась сопровождать Чэня, не задавая лишних вопросов. И вот они встретились с ней у черного хода здания шанхайского отделения Союза китайских писателей и направились к ярко освещенному клубу.
Чэнь порадовался, что сегодня Мэйлинь заменила контактными линзами свои очки в серебряной оправе, без них она выглядела гораздо женственнее. Кроме того, девушка надела новое платье, плотно пригнанное у талии, что подчеркивало ее великолепную фигуру. Верно гласит старая пословица: «Глиняная фигурка Будды должна быть тщательно позолочена, а женщина – красиво одета». Она словно растворилась в фешенебельно разодетой толпе завсегдатаев клуба, ничем не напоминая деловитую секретаршу, хотя и не забыла захватить визитную карточку, которую и вручила Гу при знакомстве.
– Я так рад, так рад! – воскликнул Гу. – Вот уж не ожидал увидеть вас сегодня!
– Мэйлинь всегда очень занята, – пояснил Чэнь, пренебрегая тем, что мог подумать о нем Гу: сперва он заявился в клуб с американкой, теперь со своей бывшей секретаршей. Впрочем, это даже могло убедить Гу, что старшего инспектора легко можно сделать своим другом. – А сегодня у нее случайно высвободилось время, и я решил познакомить ее с вами и показать ваш клуб.
– Директор Чэнь уделяет личное внимание вопросу о парковочной стоянке для вашего клуба, – вставила Мэйлинь.
– Бесконечно вам благодарен, старший инспектор Чэнь.
Когда они подошли к роскошно убранному кабинету на пятом этаже, перед входом появились несколько девиц в коротких черных юбочках и черных туфельках, приветствуя Чэня почтительными поклонами, как прислужницы императора у входа во дворец. Их обнаженные белоснежные плечи резко выделялись на фоне стен шафранового цвета.
Видимо, Гу решил уже не скрывать от Чэня оборотную сторону своего бизнеса. Просторная комната была обставлена более элегантно, чем та, где Чэнь был накануне, и сообщалась со спальней.
– Этот кабинет не для деловых встреч, а исключительно для моих друзей, – сказал Гу. – Позвоните мне в любое время, и он всегда будет к вашим услугам. Можете зайти со своими друзьями или один, как пожелаете.
Это был намек, и Чэнь заметил легкую усмешку на лице Мэйлинь. Она все поняла, хотя со скромным видом присела на огромную софу.
Подчиняясь кивку Гу, в комнату вошла тоненькая девушка.
– Начнем с закуски, – сказал Гу. – Ее зовут Белая Тучка, у нас в клубе она самая талантливая певица. А кроме того, она студентка – учится в университете Фудань. Она выступает только перед самыми почетными гостями. Назовите любую песню, которую вы хотели бы спеть, старший инспектор Чэнь.
Грудь Белой Тучки прикрывала полоска красного шелка не шире носового платка, схваченная на спине узкими ленточками. Штаны из легкой материи были почти прозрачными. Взяв микрофон, она низко поклонилась Чэню.
Чэнь выбрал песню под названием «Ритм моря».
У Белой Тучки оказался прекрасный голос с необычным приятным тембром. Сбросив туфельки, она стала танцевать, изящно покачиваясь в такт музыке. В начале второй песни, «Поющий песок», она протянула руки к Чэню. Видя его нерешительность, она наклонилась и слегка потянула его за руку.
– Вы не желаете потанцевать со мной?
– О, я так польщен…
Она вывела его за руку на середину комнаты. Он брал уроки танцев в управлении, но танцевал редко и с изумлением отметил, как легко она его ведет. Она танцевала с естественной чувственной грацией, плавно скользя босыми ногами по лакированному полу.
– «Твои одежды подобны облачку, а лицо твое – как цветок». – Стихотворной цитатой он думал сделать ей комплимент, но тут же пожалел о сказанном. Рука его лежала на ее обнаженной спине – «гладкой, как нефрит» – еще одна цитата, но намек на одежду прозвучал как насмешка.
– Благодарю вас за то, что сравнили меня с императорской наложницей Ян.
Девушка знала стихи – возможно, в самом деле училась в университете. Чэнь старался держаться от нее на расстоянии, но она прижималась к нему всем телом, словно тая в его объятиях. И не пыталась скрыть своего восхищения. Сквозь тонкую ткань он почувствовал напрягшиеся соски ее красивой груди.
Чэнь не заметил, когда микрофон оказался в руке у Мэйлинь. Она пела, следя за титрами на экране. Это была сентиментальная песенка:
Белая Тучка тоже процитировала строфу из Ли Шанъиня, поэта влюбленных, шепча ему на ухо:
Ты любишь говорить, что ты -
Озорная песчинка, случайно
Попавшая мне в глаз.
Ты предпочел бы, чтобы я плакала в одиночестве,
Чем любила тебя, и вот ты исчезаешь
Подобно песчинке, унесенной ветром.
Она словно намекала на продолжение отношений и слегка задержала его руку, когда песня подошла к концу. В ответ Чэнь предпочел прокомментировать стихи:
Встретиться трудно, но и расстаться не легче.
Ветер с востока слабеет, и цветы опадают.
– Вот блестящий пример наложения образа на признание, придающего поэтическим ассоциациям третье измерение. Данный прием не конкретизирует связь образа со сказанным, оставляя читателю простор для воображения.
С девушкой легко было говорить о поэзии.
– Спасибо. Вы совершенно особенный человек, – сказала она.
– Благодарю вас. А вы совершенно замечательная девушка, – произнес Чэнь в лучшей манере ученика школы танцев, поклонился и вернулся к софе.
По настоянию Гу открыли бутылку «Маотая». На низком столике появились тарелки с холодными закусками. Крепкий напиток проникал в кровь, наполняя Чэня приятным теплом.
Мэйлинь завела разговор о стоянке.
Она ясно дала понять Гу, что решение проблемы находится в компетенции ее организации. В качестве первого шага она оставила на столе бланк заявления, который Гу должен был заполнить и подписать. Во время разговора к ним снова приблизилась Белая Тучка с большим пластиковым пакетом. Осторожно развязав тесемки, она быстро просунула руку в мешок и вынула змею, которая с шипением обвилась вокруг ее тонкой руки, разевая пасть, откуда высовывался раздвоенный розовый язычок.
Змея весила не меньше двух-трех килограммов.
– Самая тяжелая большая королевская змея, которую только можно найти, – с гордостью заявил Гу.
– В нашем клубе принято показывать клиентам живую змею перед тем, как ее приготовить, – пояснила Белая Тучка. – В некоторых ресторанах шеф-повар убивает змею на глазах у клиентов.
– Но сегодня мы не будем этого делать. – Гу взмахом руки отослал девушку. – Передай повару, чтобы он как следует постарался.
– Она действительно учится в университете Фудань? – поинтересовалась Мэйлинь.
– Да, конечно, изучает китайскую литературу. Очень умная девушка, к тому же очень талантливая. За один месяц работы в клубе она зарабатывает столько же, сколько получает за год учитель старших классов.
– Она работает, чтобы иметь возможность учиться, – смущенно заметил Чэнь.
Белая Тучка вернулась с большим подносом, на котором стояли несколько маленьких горшочков и чашек. В одном горшочке была змеиная кровь, в другом что-то похожее на маленькие зеленые шарики в вине. По просьбе Гу девушка стала перечислять замечательные лечебные свойства змеи:
– Змеиная кровь очень полезна для кровообращения. Она незаменима при лечении анемии, ревматизма, артритов и астении. А змеиная желчь доказала свою исключительную эффективность для разжижения мокроты и улучшения зрения…
– Вы должны попробовать желчь, старший инспектор Чэнь, – настойчиво предложил Гу. – Желчь ассоциируется с инь и особенно полезна для здоровья.
Медицинские комментарии не вызвали энтузиазма у Чэня. Разумеется, он знал, что желчь принято оставлять для особо почетных гостей. Встав на колени, Белая Тучка в знак почтения обеими руками взяла чашку и протянула ему. В прозрачном вине плавали шарики желчи неприятного зеленого цвета. Трудно было представить, какой она будет на вкус.
Собравшись с духом, Чэнь разом выпил содержимое чашки, как глотал в детстве большие таблетки, и в желудке сразу почувствовался сильный холод, резко контрастирующий с ощущением жжения в горле. Инь – согласно традиционной китайской медицинской науке.
– А теперь выпейте кровь. Это ян, – подтолкнул его Гу.
В современных боевиках описывался принятый в среде бандитов обряд посвящения нового члена триады: он должен был выпить вино с петушиной кровью, что уподоблялось клятве, скрепленной кровью, быть навеки вместе в радости и в горе. Сейчас Гу тоже держал в руках чашку с кровью, очевидно, с тем же смыслом. Старшему инспектору Чэню не оставалось ничего, как осушить ее, стараясь не обращать внимания на странный запах.
Затем на столе появилось блюдо с тонкими пластинками жареного змеиного мяса. Белая Тучка подносила ему ломтики мяса своими тонкими изящными пальчиками. Нежное, с хрустящей золотистой корочкой, по вкусу мясо напоминало куриное, только необычной текстуры.
Чэнь попытался вернуть разговор в нужное ему русло:
– Послушайте, Гу, вчера у нас не было времени для беседы, а нам с вами есть о чем поговорить.
– Совершенно с вами согласен, старший инспектор Чэнь. Вчера вы просили меня кое-что разузнать, так вот я побегал и…
– Извините, господин управляющий, – вставая, сказала Мэйлинь. – Думаю, мне стоит поближе ознакомиться с вашей площадкой для стоянки. А Белая Тучка могла бы меня туда проводить.
– Отличная мысль, – благодарно поддержал ее Чэнь.
Однако, когда он остался наедине с хозяином, тот не смог сообщить ему ничего существенного. Гу заявил, что пропажа господина Дяо, гостя из Гонконга, кажется ему подозрительной. Никто из «Летающих топоров» к Гу не пришел бы, поскольку он фактически не является членом «Голубой триады». Дяо следовало навестить главаря «Голубой триады» – Старшего Брата. Гу пришлось поработать сыщиком, и в результате он выяснил, что Дяо заходил еще в общественные бани «Красная столица».
Удовлетворенный тем, что Гу действительно старался хоть что-то сделать для него, Чэнь кивнул и отпил вина. Если тот фуцзянец был из «Летающих топоров», которые разыскивали Вэнь, то Дяо мог быть из конкурирующей с ними банды. То есть представителем третьей стороны, как предположила инспектор Рон.
– Спасибо, Гу, вы отлично поработали.
– Не стоит, старший инспектор Чэнь. Вы отнеслись ко мне как к другу, а ради друга мне и жизни не жалко. – Гу побагровел и стукнул себя кулаком по груди, чего Чэнь никак не ожидал увидеть в изящном кабинете для пения караоке.
Когда Мэйлинь и Белая Тучка возвратились, Гу откупорил еще одну бутылку «Маотая».
Гу провозглашал тосты «за великие успехи и процветание старшего инспектора Чэня», Мэйлинь ему вторила. А стоявшая на коленях у столика Белая Тучка неустанно подливала Чэню вина.
Чэнь не помнил, сколько ему пришлось выпить. Растроганный столь теплым приемом, он добродушно смирился со своей ролью почетного гостя и друга.
Воспользовавшись случаем, когда Мэйлинь на минутку вышла, он спросил у Гу:
– А Ли Гохуа бывает у вас?
– Ли Гохуа? Секретарь парткома вашего управления? Нет, что вы! Но у одного из его родственников есть бар, и в очень выгодном месте. Мне рассказал об этом Старший Брат «Голубой триады».
– Что вы говорите?! – Чэнь уже знал, что зять Ли владеет баром, но Гу не случайно упомянул о том, что узнал об этом от главаря «Голубой триады». Подобная близость настораживала. До сих пор секретарь парткома Ли был для Чэня образцом безупречности и политическим наставником.
Не потому ли ему так не хотелось, чтобы Чэнь расследовал преступления триады? Не потому ли он так настойчиво рекомендовал ему в качестве временного напарника Цяня?
– Для вас, старший инспектор, я могу еще многое разузнать.
– Спасибо, Гу.
Мэйлинь вернулась в комнату, когда зазвучало танго. Стоявшая на коленях с чашкой в руке Белая Тучка подняла на него взгляд. На ее босой подошве виднелось маленькое пятнышко крови. Возможно, то была кровь большой королевской змеи. Ему хотелось снова танцевать с девушкой.
Он не был пьян – во всяком случае, не настолько, насколько был пьян Ли Бо, когда написал стихи о танце со своей тенью. Должно быть, в минуты одиночества Ли Бо предавался пьянству, чтобы забыть о бренности бытия. В этот вечер в «Династии» тоже чувствовалось желание уйти от действительности, хотя бы на время.
Увидев, что Мэйлинь посматривает на часы, старший инспектор хотел было предложить ей уйти без него, но пересилил себя и поднялся с дивана.
22
Следователя Юя разбудил какой-то хриплый протяжный крик.
Он встрепенулся и сел в кровати, и тут издали снова донесся заунывный жуткий крик, спросонья показавшийся ему потусторонним. Может, белая сова? В этих краях белые совы не редкость. Юй потянулся за часами. Без двадцати шесть. Сквозь пластиковые жалюзи уже пробивался мутный свет.
Крик белой совы считался дурным предзнаменованием, особенно если это первое, что человек слышит, проснувшись утром.
В Юньнани их с Пэйцинь порой будил щебет неизвестных им птиц. Разные времена, разные птицы. Он вспомнил, что после ночной грозы пологий спуск перед их окном усеивали опавшие лепестки цветов, и снова затосковал о жене.
Юй протер глаза, стараясь не поддаваться гнетущему настроению, навеянному криком совы. У него не было причин ожидать неприятностей от наступившего дня.
Старший инспектор Чэнь обсуждал с ним вероятность того, что «Летающие топоры» готовы пойти на крайние меры, стремясь в своих поисках Вэнь опередить полицию. Юй придерживался того же мнения. Принимая во внимание огромные прибыли, которые приносил гангстерам нелегальный вывоз людей, ясно было, что они приложат все силы и все свои связи, чтобы помешать ее мужу дать показания, а для этого им нужно было первыми схватить Вэнь.
В тишине зазвонил его сотовый телефон, и на дисплее высветился местный номер. Впервые после истории с отравлением звонил директор Пань.
– Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете, Пань?
– Да, все нормально. Вчера в деревне Тинцзян я повел в баню одного нашего клиента. Так вот, звоню вам, чтобы сказать, что видел там Чжэнь Шимина, который играл в мацзян с отпетыми бездельниками.
– А кто такой Чжэнь Шимин?
– Член банды «Летающие топоры». Два-три года назад у него были какие-то делишки с мужем Вэнь, Фэном.
– Вот это да! Жаль, что вы не позвонили мне вчера вечером.
– Я же не полицейский. В тот момент я не связал Чжэня с вашим расследованием, – извинился Пань. – Но может еще не поздно. Игра в мацзян может затянуться на всю ночь, так что если поторопитесь, то наверняка их застанете. Кстати, он ездит на красном мотоцикле «хонда».
– Выхожу немедленно, – сказал Юй. – А что еще вы знаете о Чжэне?
– В прошлом году Чжэнь угодил в тюрьму за азартные игры. Его только что условно освободили, потому что ему необходимо медицинское лечение. И ему не поздоровится, если его снова застанут за игрой в мацзян… Да! Еще я слышал, что у Чжэня шашни с веселой вдовушкой Шоу, хозяйкой этой бани. Ей нравится кувыркаться с ним в постели.
– Ясно. – Вот почему Пань позвонил ему в такую рань. Ай да хитрец! Сообразил, что, если Юй нагрянет к сладкой парочке в половине седьмого утра, когда после целой ночи игры Чжэнь спит мертвецким сном, его легко будет застать врасплох.
– Да, следователь Юй, только я ничего вам не говорил.
– Конечно. Спасибо вам.
– Вам спасибо. Если бы не вы, я бы так и умер от пищевого отравления у вас в гостинице.
Следователь Юй давно уже перестал рассчитывать на местную полицию – он понял, что местные всячески стараются скрывать от него важную информацию. И сейчас, когда представился случай потолковать с Чжэнем, Юй не намерен был упустить такую интересную возможность. Поэтому он не стал сообщать сержанту Чжао о том, что идет в деревню Тинцзян. Подумав, он прихватил с собой пистолет.
До деревни было не больше пятнадцати минут ходьбы. Трудно было поверить, что в ней имелась общественная баня. Вот уж действительно, в мире красной пыли – то есть простых людей – колеса перемен крутятся безостановочно и взад и вперед. Новый расцвет банного бизнеса в девяностых годах был вызван не тоской стариков по бане, а тем, что теперь там предлагались и кое-какие дополнительные услуги. Юю уже не раз приходилось слышать о сомнительном характере подобных заведений. Теперь, когда из-за границы хлынули деньги, в этих краях появилось уже достаточное количество состоятельных клиентов.
Дойдя до деревни, он сразу заметил ярко-красный мотоцикл, стоявший перед белым домом с нарисованной на вывеске огромной ванной. Баня явно была перестроена из обычного жилого дома. В приоткрытую дверь Юй увидел маленький, мощенный кирпичом дворик, усыпанный углем и дровами. В углу громоздились стопки банных полотенец. Он вошел внутрь. Почти всю площадь бывших гостиной и столовой занимала огромная ванна, облицованная белой плиткой. У стены стояли складные стулья. Там было еще одно помещение, куда вела дверь с шелестящим занавесом из бамбуковых бусин с надписью над ней: «Комната долгого счастья» – отдельный кабинет для богатых клиентов.
Он осторожно отодвинул занавес и увидел складной столик с несколькими стульями. По столу в беспорядке разбросаны фишки для игры в мацзян, грязные чашки и пепельницы, полные окурков. Судя по висящему в воздухе дыму, игра закончилась не так уж давно. Затем из комнаты наверху донесся мужской голос:
– Кто там?
Выхватив пистолет, Юй взбежал по лестнице и толкнул дверь. Как он и ожидал, там в смятой постели лежали, обнявшись, голые мужчина с женщиной. На полу валялась одежда. Женщина быстро прикрылась простыней, а мужчина потянулся к ночному столику.
– Ни с места! Буду стрелять!
При виде пистолета мужчина отдернул руку. Женщина отчаянно пыталась вытянуть из-под себя простыню, чтобы закрыть живот, забыв о грудях с темными торчащими сосками, под которыми темная родинка казалась соском еще одной груди.
Он встрепенулся и сел в кровати, и тут издали снова донесся заунывный жуткий крик, спросонья показавшийся ему потусторонним. Может, белая сова? В этих краях белые совы не редкость. Юй потянулся за часами. Без двадцати шесть. Сквозь пластиковые жалюзи уже пробивался мутный свет.
Крик белой совы считался дурным предзнаменованием, особенно если это первое, что человек слышит, проснувшись утром.
В Юньнани их с Пэйцинь порой будил щебет неизвестных им птиц. Разные времена, разные птицы. Он вспомнил, что после ночной грозы пологий спуск перед их окном усеивали опавшие лепестки цветов, и снова затосковал о жене.
Юй протер глаза, стараясь не поддаваться гнетущему настроению, навеянному криком совы. У него не было причин ожидать неприятностей от наступившего дня.
Старший инспектор Чэнь обсуждал с ним вероятность того, что «Летающие топоры» готовы пойти на крайние меры, стремясь в своих поисках Вэнь опередить полицию. Юй придерживался того же мнения. Принимая во внимание огромные прибыли, которые приносил гангстерам нелегальный вывоз людей, ясно было, что они приложат все силы и все свои связи, чтобы помешать ее мужу дать показания, а для этого им нужно было первыми схватить Вэнь.
В тишине зазвонил его сотовый телефон, и на дисплее высветился местный номер. Впервые после истории с отравлением звонил директор Пань.
– Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете, Пань?
– Да, все нормально. Вчера в деревне Тинцзян я повел в баню одного нашего клиента. Так вот, звоню вам, чтобы сказать, что видел там Чжэнь Шимина, который играл в мацзян с отпетыми бездельниками.
– А кто такой Чжэнь Шимин?
– Член банды «Летающие топоры». Два-три года назад у него были какие-то делишки с мужем Вэнь, Фэном.
– Вот это да! Жаль, что вы не позвонили мне вчера вечером.
– Я же не полицейский. В тот момент я не связал Чжэня с вашим расследованием, – извинился Пань. – Но может еще не поздно. Игра в мацзян может затянуться на всю ночь, так что если поторопитесь, то наверняка их застанете. Кстати, он ездит на красном мотоцикле «хонда».
– Выхожу немедленно, – сказал Юй. – А что еще вы знаете о Чжэне?
– В прошлом году Чжэнь угодил в тюрьму за азартные игры. Его только что условно освободили, потому что ему необходимо медицинское лечение. И ему не поздоровится, если его снова застанут за игрой в мацзян… Да! Еще я слышал, что у Чжэня шашни с веселой вдовушкой Шоу, хозяйкой этой бани. Ей нравится кувыркаться с ним в постели.
– Ясно. – Вот почему Пань позвонил ему в такую рань. Ай да хитрец! Сообразил, что, если Юй нагрянет к сладкой парочке в половине седьмого утра, когда после целой ночи игры Чжэнь спит мертвецким сном, его легко будет застать врасплох.
– Да, следователь Юй, только я ничего вам не говорил.
– Конечно. Спасибо вам.
– Вам спасибо. Если бы не вы, я бы так и умер от пищевого отравления у вас в гостинице.
Следователь Юй давно уже перестал рассчитывать на местную полицию – он понял, что местные всячески стараются скрывать от него важную информацию. И сейчас, когда представился случай потолковать с Чжэнем, Юй не намерен был упустить такую интересную возможность. Поэтому он не стал сообщать сержанту Чжао о том, что идет в деревню Тинцзян. Подумав, он прихватил с собой пистолет.
До деревни было не больше пятнадцати минут ходьбы. Трудно было поверить, что в ней имелась общественная баня. Вот уж действительно, в мире красной пыли – то есть простых людей – колеса перемен крутятся безостановочно и взад и вперед. Новый расцвет банного бизнеса в девяностых годах был вызван не тоской стариков по бане, а тем, что теперь там предлагались и кое-какие дополнительные услуги. Юю уже не раз приходилось слышать о сомнительном характере подобных заведений. Теперь, когда из-за границы хлынули деньги, в этих краях появилось уже достаточное количество состоятельных клиентов.
Дойдя до деревни, он сразу заметил ярко-красный мотоцикл, стоявший перед белым домом с нарисованной на вывеске огромной ванной. Баня явно была перестроена из обычного жилого дома. В приоткрытую дверь Юй увидел маленький, мощенный кирпичом дворик, усыпанный углем и дровами. В углу громоздились стопки банных полотенец. Он вошел внутрь. Почти всю площадь бывших гостиной и столовой занимала огромная ванна, облицованная белой плиткой. У стены стояли складные стулья. Там было еще одно помещение, куда вела дверь с шелестящим занавесом из бамбуковых бусин с надписью над ней: «Комната долгого счастья» – отдельный кабинет для богатых клиентов.
Он осторожно отодвинул занавес и увидел складной столик с несколькими стульями. По столу в беспорядке разбросаны фишки для игры в мацзян, грязные чашки и пепельницы, полные окурков. Судя по висящему в воздухе дыму, игра закончилась не так уж давно. Затем из комнаты наверху донесся мужской голос:
– Кто там?
Выхватив пистолет, Юй взбежал по лестнице и толкнул дверь. Как он и ожидал, там в смятой постели лежали, обнявшись, голые мужчина с женщиной. На полу валялась одежда. Женщина быстро прикрылась простыней, а мужчина потянулся к ночному столику.
– Ни с места! Буду стрелять!
При виде пистолета мужчина отдернул руку. Женщина отчаянно пыталась вытянуть из-под себя простыню, чтобы закрыть живот, забыв о грудях с темными торчащими сосками, под которыми темная родинка казалась соском еще одной груди.