Таманцев Андрей. Пятеро против всех

   — Что ж ты молчал, Док! — заорал я на него. — Они же всю нашу армию в сорок восемь часов кончат!
   — Я не молчал. Я пытался выйти на связь, но рация не работала.
   — Сейчас-то работает?
   — Работает, — вздохнул Перегудов и посмотрел на свою распухшую, перебинтованную ногу.
   Я торопливо схватил рацию, нажал на кнопку связи:
   — Всем, кто слышит меня! Всем, кто слышит меня! Сообщите по всем медсанбатам и медчастям. Немедленно прекратите вакцинацию от гепатита! Вакцина содержит опасный вирус! — И отжал кнопку.
   Сквозь шипение прорвался чей-то хриплый голос:
   — Кто на связи?
   Слышно было плохо — садилась батарея.
   — Пастухов. Бывший капитан спецназа Пастухов, — уточнил я: мало ли Пастуховых сейчас шляется по Чечне! И спросил в свою очередь: — Кто на связи?
   — На связи «воздушный извозчик». Идем к вам. Уточните ваши координаты.
   — "Извозчик", «извозчик», вы поняли мою информацию? Немедленно доведите ее до медиков!
   — Понял, понял, не суетись, Пастухов.
   Я уточнил координаты и выключил рацию, чтобы батарея не села окончательно.
   — Ну, мужики, теперь все в порядке, — улыбнулся я своей команде.
   — Если это можно назвать порядком... — вздохнул Док.
   Не узнавал я Перегудова, странный он какой-то стал. То ли на него так чеченский плен подействовал, то ли ранение... Про то, что он убил девушку-чеченку, я узнал много позже...
   Наконец на горизонте показалось звено транспортных вертушек. Я вышел на дорогу и начал размахивать руками, чтобы привлечь внимание пилотов. Обычно в таких случаях применяются дымовые шашки. Во-первых, вертолетчик по дыму определяет, где свои, а где противник, во-вторых, ему обозначают место посадки. Но дымов у нас не было.
   Меня заметили. Один вертолет начал снижаться, другой принялся кружить над дорогой.
   От винтов поднялась пыль, запорошившая глаза. Мы подхватили Дока под руки и потащили к вертолету. Едва мы все заскочили внутрь, как вертушка начала быстро набирать высоту.
   — Кто Пастухов? — крикнул пилот, сняв наушники и оборачиваясь к нам.
   — Я Пастухов.
   — Молодец! Это твои люди?
   — Так точно. Мои.
   Пилот кивнул и отвернулся. Он снова надел наушники и что-то произнес в микрофон, но я не слышал что.
   Странно, зачем ему уточнять, кто из нас Пастухов?
   Генуя, 2 августа, 18.14
   Прокурор Сержио Адамо поднимался по широкой лестнице на второй этаж. Консьержка презрительно смотрела ему в спину. Он чувствовал этот взгляд, но не оборачивался.
   Дверь прокурору открыла незнакомая синьора.
   — Я...
   — Да-да, я знаю, добрый вечер, — сказал синьор.
   — Добрый вечер.
   — Проходите, пожалуйста.
   Дама провела прокурора в гостиную. Тут собралось все семейство Бернарди. Родители, тетки, дяди, кузины и кузены, приехали даже дальние родственники из Рима и Венеции.
   Прокурор скромно опустился на краешек дивана. Он не хотел, чтобы на него обращали внимание. Но синьора Бернарди тут же его заметила и призывно махнула рукой:
   — Идите сюда, что вы там сидите как бедный родственник!
   Прокурор послушно поднялся и подошел к матери Адриано и поцеловал ей руку:
   — Мне очень жаль, что все так вышло...
   — Ах, оставьте! — неожиданно резко оборвала его синьора Бернарди. — Что теперь об этом говорить! — И повернулась к гостям: — Позвольте представить вам шефа моего сына синьора Адамо.
   Родственники закивали ему. И вдруг прокурор поймал на себе чей-то ненавидящий взгляд. Он повернулся и увидел молодую девушку в джинсах. Она вдруг показала прокурору язык. Сержио смутился и покраснел.
   — Никаких известий из России больше не было? — спросил Адамо у синьоры Бернарди.
   — Нет-нет. Все так же. Две недели назад они мне говорили, что мой мальчик был убит при попытке к бегству, теперь говорят, что он пропал без вести. Они все время говорят разное, и нельзя понять: врут они на этот раз или нет.
   — Русские всегда врут, — кивнул синьор Адамо. — Я предупреждал Адриано, что Россия — это болото, стоит только сделать неосторожный шаг — и тебя засосет в трясину с головой. Но он меня не слушал!
   — Да-да, в этом вы правы — он очень упрямый. Это у него от деда, который всегда поступал как считал нужным и погиб от американской пули в сорок пятом. Какое несчастье, какое несчастье! А все из-за того, что мы не смогли быстро собрать эти чертовы два миллиона! Будь они прокляты, эти деньги! — По щекам синьоры Бернарди покатились крупные слезы.
   — Вы же знаете, я со своей стороны сделал все возможное, — осторожно заметил прокурор.
   — Да-да, я знаю, Сержио, вы наш преданный друг. Хорошо, что вы пришли на наши... на наш вечер.
   — Не отчаивайтесь. История знает немало случаев, когда пропавшие без вести через много лет возвращались в отчий дом живыми и невредимыми.
   — Да-да, вы правы, надо жить надеждой, — печально кивнула головой синьора Бернарди. — Пойдемте ужинать. Я хочу выпить за здоровье моего мальчика!

* * *

   В иллюминатор были видны стоящие в ряд вдоль взлетной полосы санитарная машина с красными крестами и три «уазика», около которых толпились люди.
   «Ишь ты, почетный караул — встречают Пастухова и его команду, — подумал я с усмешкой. — Что за помпа? К чему?»
   Вертолет сел, люди двинулись к вертолету. Когда пилот заглушил винты, на борт поднялось, наверное, человек десять. Все они были в штатском.
   — Пастухов? — обратился ко мне один из них, видимо главный.
   — Да, — сказал я, уже чувствуя неладное.
   — Вы и ваши люди арестованы.
   Две пары крепких рук тут же вцепились мне в плечи.
   — В чем дело? Предъявите постановление! — закричал я.
   — Не волнуйтесь, оно будет предъявлено всем. И вам, и вашим людям, — спокойно сказал главный. На моих руках защелкнулись наручники.

* * *

   ...Нас вывели из вертолета и потащили к машинам. Я видел, как на борт поднялись люди с носилками — это за Доком. Интересно, а ему тоже будет предъявлено обвинение?
   — Тут какая-то ошибка! Мы не совершали ничего противозаконного! — Честно говоря, у меня уже не было сил кричать, сопротивляться, пытаясь доказать свою правоту. Многодневный рейд по лесам и горам, сидение в засадах, сегодняшняя стрельба — все это безумно вымотало меня. Хотелось просто упасть — хоть на нары в тюрьме — и заснуть часов на десять.
   Моих парней затолкали в «уазики» по двое, меня посадили одного. Ну конечно, они же считают меня главарем банды! Я стал лихорадочно соображать, что могло послужить причиной таких решительных действий со стороны ФСБ. В том, что нами занялась именно служба безопасности, я нисколько не сомневался. На ментов эти подтянутые парни явно не похожи.
   Главный сел на переднее сиденье:
   — Поехали!
   «Уазик» понесся по аэродрому.
   — У меня есть важная информация. Я по рации сообщал. Гамма-глобулин, который поступил в воюющие части...
   — Пастухов, что ты лепишь, какая еще вакцина? — обернулся ко мне фээсбэшник.
   — Я серьезно! Она заражена сибирской язвой. Прививка вызывет эпидемию в войсках.
   — Ладно, мы проверим твою информацию, — кивнул он. — Можешь в двух словах объяснить, зачем ты ушел к боевикам? Ты же бывший капитан спецназа, мать твою так!
   Ни черта они не проверят — это у него на морде написано! А когда проверят, уже будет поздно!
   — Я не к боевикам ходил. Я Горагорскую базу боевиков хотел ликвидировать. Старший рассмеялся.
   — Тебе бы в писатели пойти, Пастухов. Стиль фэнтэзи хорошо получится. — Он посерьезнел: — Ну и что, ликвидировал?
   — Не смог. Это их ребята вакцину войскам подсунули. Не без помощи начальства, конечно.
   — Да что ты заладил с этой своей вакциной? — сорвался фээсбэшник. — По нашим сведениям, боевики помиловали тебя и за миллион баксов пригласили в Чечню для проведения террористической операции против наших войск!
   — Бред!
   — Ну-ну, бредь дальше, Пастухов! — усмехнулся фээсбэшник. — Посмотрим, что ты завтра запоешь, когда мы тебе с полевыми командирами, которых ты инструктировал, очную ставочку устроим.
   А вот это уже блеф! Они, конечно, могут «устроить» мне чеченских командиров, которые будут клясться и божиться, что я наемник, диверсант и еще черт знает кто, но это уже будет полный беспредел! Интересно, кому так срочно понадобилось упрятать меня за решетку? Добраться бы до телефона, позвонить Голубкову. Он быстро бы навел здесь порядок!.. Жаль, эти сволочи отобрали у меня сотовый еще в вертолете, когда надевали наручники...
   — Куда мы едем?
   — Что за глупый вопрос, Пастухов? В тюрьму, конечно. Она по тебе давно плачет.
   Все понятно, разговаривать с такими бесполезно — эти подтянутые молодцы запрограммированы только на одно действие: сажать любым способом, а потом выбивать из арестованного любое нужное им, для их гребаной карьеры, признание.

Глава десятая. Быстрее молнии

   — Стоять! Лицом к стене! Руки за спину! Стою, стою уже! Вертухай распахнул передо мной дверь камеры:
   — Пошел!
   Одиночка. Два на три, под потолком узкое окошко с жалюзи, через которое только небо видать. Значит, побоялись они меня даже с незнакомыми людьми вместе сажать. Вот, оказывается, какой я опасный тип! Ну-ну!
   Можно, конечно, сидеть в одиночке, ходить на допросы и наблюдать за тем, как рассыпаются в прах все их фуфлыжные обвинения, но сейчас у меня на это времени нет. Надо людей спасать, а они, идиоты, все надеются, что меня сломают и запою я то, что им надо. Навели бы справки, что ли, если не знают, что не бывает в спецназе слабаков, а если и попадет какой нечаянно — тут же вылетит, как пробка.
   Так-так-так. Надо успокоиться, взять себя в руки, подумать. Итальянца они, значит, с нами за компанию замели? Бедный Адриано. Пришлось ему в России хлебнуть горя: и бандитский зиндан, и застенки ФСБ! Ничего, зато будет о чем вспомнить на старости лет. С ним-то они быстро разберутся, отпустят. А моих парней будут крутить, в этом нет никаких сомнений.
   Ну что ж... одиночка одиночкой, а руки у меня свободны. Пора действовать.
   Я принялся барабанить в дверь кулаками:
   — Откройте, откройте!
   «Кормушка» поднялась, в проеме возникло широкоскулое лицо конвоира:
   — Че орешь, гад?
   — На допрос! Признание сделать хочу.
   — На допрос? Быстро ты, сволочь, «поляну» просек! Боишься, что пожизненное дадут? Бойся-бойся. Ладно, сейчас узнаю. — «Кормушка» с грохотом захлопнулась.
   Какой разговорчивый вертухай попался! Ну ладно, ему же хуже.
   Через минуту конвоир глянул на меня в глазок, загремели запоры.
   — Выходи, лицом к стене, руки за спину.
   Я услышал, как он брякнул наручниками. Ну нет, больше со мной этот номер не пройдет! И кстати, самое время: сейчас все его внимание на моих руках, примеряется, чтобы наручники защелкнуть.
   На! Я, резко повернувшись, боднул его головой в подбородок. По-моему, конвоир даже не успел понять, что случилось, грохнулся на пол. Ничего особенного — обычный боксерский удар, только не рукой, а головой, в которой, как известно, у людей самая прочная кость.
   Наручники он защелкнуть не успел. Ну что ж, сейчас они ему самому пригодятся.
   Я быстро втащил его за шкирку в камеру, начал торопливо расстегивать мундир. Роста мы примерно одного, а вот в талии... Ну ничего, главное — не забыть щеки надуть...
   Я приковал его наручниками к кровати и вышел из камеры.

* * *

   Тюряга была по всем правилам — коридор перегорожен решеткой, за которой стоял еще один вертухай с ключами. Я надвинул фуражку поглубже и опустил голову, как бы кивая ему. Главное, чтобы он не узнал меня раньше времени.
   — Леха, а козел-то где? — спросил он, вставляя длинный ключ в замок.
   Я понял, что еще мгновение — и он меня раскусит, а раскусив, нажмет на «тревожную» кнопку, которая у него за спиной.
   — Умер, — глухо произнес я и, резко выкинув вперед руки, схватил его за ворот через прутья решетки, с силой ударил о решетку лбом. Он охнул и повалился на пол. В следующее мгновение я уже повернул ключ в замке и, пока охраник не очухался, втащил его внутрь. Пара коротких ударов, от которых человек отключается как минимум на десять минут, и вот я уже по ту сторону решетки. Запер дверь, ключи взял с собой. Пусть у фээсбэшников будет побольше хлопот. Сказать честно, они меня своим поведением сильно разозлили!
   Батюшки, еще одна решетка с охранником. Здесь, пожалуй, фокус повторить не удастся. Решетка мелкая, руки в нее не просунешь, головой о прутья не ударишь... Может, попробовать пройти в наглую? От наглости многие люди теряются. Главное — не торопиться. Как ходят вертухаи по тюрьме? Как хозяева — спокойно, уверенно.
   Этот, к счастью, не задавал мне никаких вопросов, просто отпер решетку, глядя куда-то мимо меня.
   Ну наконец-то. Вот и следственная часть, где нашего брата террориста полагается допрашивать. В одной из камер ждет Сергея Пастухова и мой следователь. Только я к нему не пойду.
   Сколько еще кордонов впереди? Два, три, четыре? Хреновое дело — одному мне их даже в этой замечательной форме не пройти. Нужен его величество Случай!
   И надо же, стоило мне об этом подумать, и случай представился: дверь одной из камер с грохотом отворилась, и из нее вышел мужик в штатском с пухлыми томами дела в руках. Высокий, толстый. Он что, в следственной камере уголовные дела изучал? Другого места ему больше нет?
   — Добрый день, — сказал я ему. Судя по всему, это был следователь.
   — Здрасте, — кивнул он мне приветливо.
   Интересно, есть у него под мышкой кобура с пистолетом? Вообще-то он обязан сдавать оружие, перед тем как войти в следственную часть и приступить к допросу, а то, не дай бог, отберет преступник! Но сейчас он ведь никого не допрашивал, так что пушку мог и не сдать!
   — Жарко — невозможно, — сказал он мне по-свойски. — Хоть в кабинете вентилятор стоит, все равно не могу! А в камере хорошо — прохладно.
   Вот, оказывается, в чем дело — это он за толстыми стенами следственной камеры от жары спасается! Какой милый человек этот следователь, даже жаль его немного.
   Вдвоем мы беспрепятственно миновали еще одну решетку и металлическую дверь, перед которой в будке за стеклом сидел охранник. Каждый раз, когда мы подходили к очередной преграде, я старался прятаться за спиной следака, благо что он был и выше меня ростом, и много шире.
   Мы очутились во дворе СИЗО, и тут я понял, что до этого были цветочки, а ягодки начались только теперь. Глухой забор, по углам вышки с автоматчиками, КПП, массивные раздвижные ворота. Вот к воротам подъехала машина. Водитель протянул охраннику с автоматом свое удостоверение. Тот козырнул. Ворота отъехали в сторону.
   Я увидел, что мой следак направляется к своей «восьмерке», и спросил торопливо:
   — Извините, вы меня не подвезете?
   — Что? — Он задумался о чем-то своем. — Конечно, садитесь.
   Настало время проверить, есть ли у него под мышкой пистолет.
   Он нажал на кнопку пульта дистанционного управления, «восьмерка» пискнула, открыла двери. Перед тем как сесть, я глянул на охранника на КПП, не смотрит ли он в нашу сторону, но он как раз разговаривал по телефону. Я наклонил переднее сиденье, собираясь сесть сзади.
   — Садитесь вперед, — предложил мне следователь.
   — Нет-нет, боюсь. Место смертника.
   — Ерунда это все, — усмехнулся он.
   — Ну не скажите. По мне уже один раз стреляли, когда я на этом месте сидел. Повезло. В миллиметре от головы пуля прошла.
   — Ну как вам угодно. Простите, я забыл, как Вас зовут?
   — Сергей.
   — А по отчеству?
   Что же ты медлишь, гад! Для меня каждая секунда дорога. Вот-вот какая-нибудь сволочь в СИЗО нажмет на «тревожную» кнопку!
   — Просто Сергей.
   — Очень приятно, Георгий Степанович.
   — Я знаю, как вас зовут.
   Наконец-то он сел за руль. Я, не теряя больше времени, левой рукой сделал захват, а правой скользнул под пиджак. Мне повезло — пистолет оказался в кобуре! Его лицо густо покраснело, он захрипел.
   — Значит, так, я лягу, вы подъедете к КПП, предъявите удостоверение. Лишнее слово или движение, и вся обойма ваша. Я капитан спецназа. Понял? — сказал я тихо, но очень веско.
   — Понял, — прохрипел он.
   Я резко отпустил его шею, взвел пистолет и упер его в спинку переднего сиденья:
   — Трогай!
   Он завел машину, тронулся. Я нырнул на пол. Укрыться было нечем. Если охраннику на КПП придет в голову заглянуть в машину — все! Сушите весла, и на нары! Не стрелять же в них, свои все-таки!
   Машина остановилась на КПП. Снизу я видел руку охранника на ремне автомата.
   — До свидания, — сказал он Георгию Степановичу.
   — Всего доброго.
   Ворота со скрежетом поехали в сторону. Боже мой, как медленно они открывались!
   Наконец машина оказалась за воротами. Когда мы отъехали метров на тридцать, я поднялся с пола.
   — Что вы теперь будете делать? — спросил он, глядя на меня в зеркало.
   — Заберу у вас машину и поеду в медсанбат. Кстати, где он?
   — По улице до конца, потом направо мимо клуба и еще раз направо.
   — Долго ехать?
   — Минут пятнадцать. Глупость это все! Какая у вас была статья?
   А он неплохо держится.
   — Никакой статьи у меня не было. Я капитан Пастухов!
   — Пастухов? — На его лице появилось любопытство. — Ты покойник, Пастухов!
   — Мы с вами на брудершафт еще не пили.
   — Это уже все равно. Закон мог бы тебя защитить. А так...
   — Ну если вам так хочется — будем «тыкать». Давай тормози и вылезай!
   Он послушно затормозил и вылез из машины.
   — Отдай мне папки, они тебе все равно не нужны, — сказал он нерешительно, глядя, как я перебираюсь на водительское место. — И пожалуйста, поаккуратней с машиной.
   — Пожалуйста. — Я сунул ему в приспущенное стекло его папки. — Знаете, скажу вам честно, вы мне симпатичны, но попадаются среди вашего брата полные идиоты. Я им говорю: армии в Чечне угрожает смертельная опасность, а они заладили свое: ты террорист, ты террорист! Я не террорист, я солдат! Тому, кто сыграл со мной эту злую шутку, я точно когда-нибудь башку откручу!
   — Какая опасность? — с неожиданным интересом спросил он.
   — Вакцина от гепатита заражена. Смерть через сорок восемь часов. Если солдаты погибнут — вина будет и на ваших идиотах! — Я рванул машину с места.
   В зеркало мне было видно, как он смотрел мне вслед, потом развернулся и побежал назад к СИЗО.
   Иди-иди, докладывай о потере табельного оружия! Вызывай спецназ, ОМОН, группу захвата!

* * *

   Я прекрасно понимал, что мое время исчисляется несколькими минутами — вполне вероятно, что бронемашины со спецназовцами уже движутся мне наперерез. Я гнал «восьмерку» по улицам на предельной скорости, непрерывно сигналя и пугая прохожих. Доехал за девять минут. Не наврал мне Георгий Степанович — медчасть оказалась именно за двумя поворотами направо. А ведь мог бы наврать!
   Здесь тоже был КПП, но ворота, к счастью, оказались открыты. Я влетел на территорию части на полной скорости. Вдогонку мне бросились часовые, щелкая затворами автоматов. Я их понимал! Сколько было случаев, когда на территорию частей врывались на заминированных машинах камикадзе и взрывали себя, убивая людей вокруг. Пожалуй, я сейчас тоже камикадзе!
   Я вбежал в корпус и понесся по коридору, на ходу рассматривая таблички на дверях. Пистолет сунул за спину, чтобы не пугать людей.
   Вот он, кабинет начальника. Рванул на себя дверь. За столом — седой подполковник, напротив, на стульчиках — мужчины, женщины, все в белых халатах — врачи. И все обернулись ко мне.
   — Где гамма-глобулин, который вы получили? — заорал я с порога.
   — Выйдите немедленно! Вы что, не видите, у нас совещание?
   — Вы уже делали прививки?
   — Вон! — Подполковник покраснел от гнева. Я понял, что по-хорошему не получится, вынул из-за пояса пистолет:
   — Кто из вас специалист по вирусам?
   — Я. — Со стула нерешительно поднялся парень в очках лет двадцати пяти. — Я инфекционист.
   Я подошел, приставил пистолет к его виску.
   — Опусти пистолет, подонок! — крикнул мне подполковник.
   — Если кто-то попытается мне помешать, я его застрелю! — произнес я медленно и четко. — Пошли за вакциной!
   Я вывел его из кабинета, повел по коридору. Люди шарахались от нас. Парень открыл дверь какого-то кабинета, распахнул холодильник, вынул из него запечатанную банку с вакциной. Я взял у парня банку, прочитал надпись. Да, это именно то, что нам нужно.
   — Ты в них правда разбираешься? Он кивнул.
   — Где у вас микроскоп?
   — В лаборатории.
   — Давай туда! Чего телишься?
   И снова я повел его по коридору, и снова люди шарахались от нас. Господи, как все долго!
   Наконец мы дошли до лаборатории. Я запер дверь на ключ, чтобы никто не мог сюда неожиданно ворваться, задернул шторы. Здесь действительно был большой микроскоп.
   — Ну чего стоишь? Изучай давай!
   Очкарик стал капать вакцину на стеклышки. Руки у него дрожали, и одно стеклышко он разбил. Может, я бы тоже его разбил, если в у моего виска все время держали взведенный пистолет. Но его неловкость меня не на шутку разозлила: мне каждая секунда дорога, а он будто специально медлит!
   Наконец все было готово, и парень положил стеклышко под микроскоп. И тут я заметил стоящий на подоконнике телефонный аппарат!
   — Слушай, как отсюда в Москву позвонить?
   — Обычно — ноль девяносто пять, — сказал он удивленно.
   — Спасибо. Ну изучай, чего ты? Он припал к окулярам, а я стал торопливо накручивать диск. По закону подлости, линия была занята. И тут из-за двери раздался грозный голос:
   — Пастухов, у тебя нет никаких шансов! Немедленно отпусти заложника и сдавайся! Здание полностью окружено.
   — Я убью его! Убью! — закричал я истерично, одновременно продолжая накручивать диск.
   Парень оторвался от окуляров и посмотрел на меня как-то странно. Я был уверен — он считает меня сумасшедшим.
   — Тронешь заложника — будешь убит на месте! — пообещал мне грозный голос.
   — Посмотрим!.. Нуты, инфекционист хренов, ничего не видишь, что ли? — заорал я на парня.
   В трубке наконец-то раздались гудки вызова. Лишь бы эти суки не начали штурм раньше времени!
   — Алло!
   Ну слава богу, наконец-то я услышал голос полковника Голубкова.
   — Константин Дмитриевич! Это Пастухов. У меня мало времени! Мою команду подставили в Чечне! Мои парни сейчас в грозненском СИЗО, а меня с минуты на минуту начнет штурмовать спецназ. — Тут я увидел, как очкарик оторвался от микроскопа. Взгляд у него был какой-то дикий. — Одну минутку! — Я закрыл трубку рукой: — Ну что, ты увидел?
   — Увидел. Это смерть, — кивнул инфекционист.
   — Ну наконец-то! Иди и расскажи всем! — Я бросил ему ключ: — Иди, иди, не бойся! По тебе они стрелять не будут!
   Он нерешительно поднял ключ с пола.
   — Алло, товарищ полковник! — закричал я. — Меня вы уже не спасете, так хотя бы ребят моих выручите!
   Я наблюдал за тем, как парень вставил ключ в замочную скважину, повернул его и вышел. В следующее мгновение я пнул ногой стол и упал за него.
   — Сережа, ты можешь объяснить мне, в чем заключается подстава?
   И вот когда он задал мне этот вопрос, все и началось! Шторы на окнах начали колыхаться, будто от сквозняка — они рвались от пуль и осколков, на глазах превращаясь в лохмотья. С дверями дело обстояло не лучше. Через несколько секунд они были разнесены в щепки.
   — Нас обвиняют в сотрудничестве с «чехами»!
   — Что? Кто стреляет?
   — С «чехами»!
   На этом связь прервалась. То ли пуля попала в телефонную розетку, то ли кто-то кабель перерезал. Ну что за глупость, а! Я ему говорю: "С «чехами», а он: «Кто стреляет?»
   Стрельба не прекращалась. Я отшвырнул пистолет в сторону, лег на пол ничком и закрыл голову руками. Вполне подходящая поза для встречи бесславной преждевременной смерти.

Глава одиннадцатая. Вакцина

   Док, опираясь на костыль, вышел из госпиталя нам навстречу. Он уже почти не хромал.
   — Ну что, Мересьев, как насчет поездки домой? — спросил его Артист.
   — Всегда, — улыбнулся Док.
   — Тогда собирайся. Через полчаса вертолет на Моздок.
   — Честно говоря, мужики, я глазам своим не верю. Думал, закрыли вас в тюряге лет этак на десять.
   — Ну это вряд ли, — помотал головой Боцман. — Скорее небо упадет на землю...
   — И боцман Хохлов перестанет жрать за троих... — подхватил Артист.
   — Как живы-то, мужики?
   Как живы? Честно скажу, лежа под градом спецназовских пуль, я думал, что уже никак! Но, видно, я везучий — в рубашке родился. Стрелять им быстро надоело, и они пошли брать меня живьем. Вернее, живой я или мертвый, они не знали, но очень надеялись, что мертвый. А я оказался живой! Уж не знаю, сколько минут они меня били, но только сознание я потерял почти сразу...
   Очнулся в камере, все тело — сплошной синяк, встать не могу, и не потому даже, что все отбито, a потому, что к тюремной кровати наручниками прикован. Это они мне так за охранников отомстили! Мне почему-то показалось тогда, что ночью я обязательно умру. Но не умер. Говорят, у кошки девять жизней, а у спецназовца — всего одна, зато какая! Врагу не пожелаешь!
   На следующий день с утра пораньше явилась ко мне в камеру целая комиссия во главе с республиканским прокурором. От наручников тут же освободили и стали извиняться за причиненные неудобства. Сработал мой звонок! Голубков местное ФСБ быстро в чувство привел! В тот же день меня из СИЗО освободили и отправили на санитарной машине в госпиталь, где я и провалялся благополучно две недели.
   Пока лежал в госпитале, ко мне несколько раз приходили следователи, в том числе и Георгий Степанович, но интересовал их уже не я, а люди, причастные к делу о вакцине, с помощью которой хотели уничтожить нашу армию в Чечне. Я рассказывал, что знал. Перегудов тоже рассказывал. Из Москвы расследовать это дело пожаловала большая следственная бригада.