-- Ты это... замуж за меня не пойдешь?
-- Господи, и он еще называет себя артистом! -- рассмеялась Светлана. -- Кто так предложение делает? А где букет, подарки?
-- Подарки завтра. Я сегодня не успел. Но завтра точно будут. Ну так как?
-- Что -- как?
-- Насчет моего предложения?
-- Раз подарки и букеты завтра, -- значит, и ответ тоже завтра.
-- А сейчас никак нельзя? -- Артист горестно закряхтел.
Светлана крепко обняла его, прижалась всем телом.
-- Господи, какой дурачок! Конечно, можно! Неужели ты не видишь!
* * *
...Я сидел в своей мастерской и от нечего делать строгал Настене жар-птицу из деревяшки. Работы сегодня не было, и я отпустил мою столярную гвардию.
Когда я вернулся со своих "военных сборов", Ольга посмотрела на меня и заплакала, и Настенка, глядя на мать, тоже заплакала. Видок у меня был, конечно, тот еще: морда в синяках, на груди специальный корсет, чтобы срастались сломанные ребра. Я обнял их и сказал, что ни на какие сборы больше никогда не поеду.
-- Врешь ты все -- поедешь, -- вздохнула Ольга и ничего больше не сказала. Она у меня никогда лишнего не говорит. Что можно -- я сам расскажу, ну а что нельзя, то нельзя. Настоящая офицерская жена! У мужика своя мужицкая работа, и нечего в нее нос совать! Это, кстати, не я так говорю, это жена моя так говорит...
На домашних харчах я быстро поправился, уже через неделю прежним Пастуховым стал -- затопинским столяром и плотником.
И вот когда я достругивал ту самую жар-птицу, снаружи вдруг послышался шум машины. Я приоткрыл дверь.
Черная "Волга" -- и прямо к моей мастерской. Только гостей мне еще сейчас не хватало! Ух, не люблю я эти черные казенные "Волги"!
Из "Волги" выбрался незнакомый мне майор. Козырнул, открыто улыбнулся. Нет, этот, слава богу, не фээсбэшник, этот простой вояка.
-- Добрый день. А я за вами, Сергей Сергеевич.
-- Куда еще?
-- В Москву. Имею поручение доставить вас в министерство. Замминистра будет всей вашей группе ордена вручать.
-- Замминистра? -- переспросил я, полагая, что ослышался.
-- Так точно.
Небольшой я с некоторых пор любитель всяких висюлек и побрякушек, а все же... Вишь, как все обернулось -- могла бы Родина срок дать, да решила наградить... Нет, нельзя плевать в протянутую в знак благодарности руку.
-- Ну что ж, -- сказал я майору, -- давайте тогда хоть домой заскочим. Не в таком же виде ехать? -- На мне были потертые джинсы и клетчатая рубаха с заплатами на рукавах.
Майор взглянул на часы:
-- Да-да, конечно. Давайте, только, если можно, побыстрее!
Вот армия родная! На часы он смотрит, а чтобы предупредить заранее, за день хотя бы, на это ума ни у кого не хватило.
* * *
Войдя в приемную Замминистра, я обалдел. И Артист, и Боцман, и Док, и Муха -- все были в темных костюмах одинакового покроя -- ну точь-в-точь как у меня! Не выдержал, расхохотался. Они тоже.
Замминистра оказался весьма бодрым стариканом. Он не стал говорить долгих речей по поводу героизма и патриотизма, он как-то просто и по-домашнему вручил нам ордена и пожелал спокойной, мирной жизни безо всякой стрельбы, физических и моральных ран.
-- Скажу честно, вы армию от гибели спасли, а мы вам за это даже заплатить достойно не можем...
-- Это точно, -- не удержался от реплики Артист. Впрочем, сказал он это шепотом, мне.
-- Ну примите от нас хоть "спасибо".
Мы выпили с ним по рюмочке водки, и он на прощание крепко нас всех по очереди обнял.
Вышли из министерства мы с двойным чувством: с одной стороны, конечно, приятно -- еще одна побрякушка на пиджак, а с другой -- досадно. Получается так, что в этой операции мы армию от самой себя спасали. Ведь если б нельзя было армейских чиновников подкупить, разве смогли бы "чехи" свою вакцину реализовать?
-- Ну что, может, забуримся куда-нибудь -- кресты обмыть, и вообще... -- с каким-то странным выражением лица предложил Артист.
-- В ресторанчик потом, если не расхотим. Еще одно дело важное есть, -сказал я. -- Где тут поблизости фрукты продают?
Генуя, 15 августа, 10.15
В кабинете у прокурора Сержио Адамо было многолюдно. Сегодня он устраивал для журналистов пресс-конференцию по поводу успешной операции, проведенной совместно с отделом по борьбе с наркотиками. Благодаря этой операции с десяток наркокурьеров и трое оптовиков оказались в тюрьме.
-- Рассаживайтесь, рассаживайтесь, господа, -- попросил журналистов прокурор. У меня для вас не больше часа.
Журналисты утихомирились и начали задавать Адамо вопросы. Сержио отвечал уверенно, сыпал остротами. Пресс-конференция проходила в веселой непринужденной обстановке.
Неожиданно дверь его кабинета отворилась, и на пороге возник... следователь Адриано ди Бернарди. Он был очень худ, глаза его странно блестели. На нем был новый дорогой костюм.
-- Адриано? -- На мгновение прокурор растерялся, потом произнес радостно: -- Слава богу, ты жив! Когда ты вернулся?
-- Сейчас. Из аэропорта -- и прямо к тебе.
-- Господа журналисты, позвольте вам представить следователя прокуратуры Адриано ди Бернарди, который только что вернулся из долгосрочной командировки в ужасную Россию. Ему там многое пришлось пережить. Он попал в чеченский плен. Бандиты требовали за него огромный выкуп. Мы здесь сделали все, чтобы его освободить, но... Да, думаю, он вам сам все сейчас расскажет.
По рядам прокатился гул. Журналисты в предвкушении сенсации наставили на Адриано диктофоны и камеры.
-- Нет-нет, никаких интервью, -- помотал он головой и подошел к столу прокурора.
-- Адриано, ты представить себе не можешь, как я рад! -- Адамо двинулся навстречу, попытался обнять его, но Бернарди от объятий уклонился.
-- Почему не могу представить? Могу. Знаешь, как тебя назвали бы в России?
-- Как? -- улыбнулся прокурор, скосив взгляд на замерших в охотничьей стойке журналистов.
-- Мудак! -- произнес Бернарди по-русски и неожиданно ударил прокурора в челюсть. Удар был таким сильным, что Адамо упал.
Журналисты в изумлении повскакали со своих мест. Адриано ди Бернарди направился к выходу.
-- Кстати, господа! -- остановился он в дверях. -- Синьор прокурор уверял меня, что Россия похожа на болото. Так вот, Россия похожа вовсе не на болото, она похожа на огонь. -- Сказав это, Адриано хлопнул дверью.
* * *
Из палаты навстречу нам вышел Вадим Прилуков. Когда мы оставляли его в госпитале Бурденко, он ни говорить, ни ходить не мог, а теперь поздоровел, поправился, глаза блестят, мне даже показалось, что он слегка подрос.
-- Извини, что долго не навещали. На сборах были. Мы же офицеры, хоть и уволенные... На вот тебе, держи. -- Я протянул ему большой пакет с фруктами. -- Бананов-то, поди, здесь не дают?
-- Не дают, -- заулыбался Вадим. -- А ко мне мать с отцом приезжали. Так что назад теперь уже точно не пошлют. Сказали, в Москве дослуживать буду.
-- Во, правильно. В президентском полку. Туда только из Бурденко и берут, -- не удержался от шуточки Артист.
Боцман посмотрел на него неодобрительно и сказал парню:
-- Этот хлыщ у нас в театрах играет, так что ты на него внимания не обращай... Ты тут как, девушку еще не завел?
-- Завел. -- Прилуков засмущался.
-- Вот и молодец, -- одобрил я, -- на свадьбе погуляем. Пригласишь?
-- Приглашу, -- еще больше засмущался Вадим.
-- Ну вот, а теперь я хочу представить тебе человека, благодаря которому ты оказался здесь.
Док пожал Вадиму руку:
-- Иван Перегудов. Для друзей -- Док.
-- Док? -- Вадим расплылся в улыбке. -- Меня пацаны в роте тоже Доком звали. Я же фельдшером служил.
-- Ну вот, значит, коллеги.
Мы уселись в кресла и начали травить армейские байки, но минут через двадцать появилась строгая пожилая медсестра и отправила нашего Прилукова на процедуры.
-- Ну так что, идем в ресторан? -- снова спросил Артист.
-- Да, блин, дался тебе этот ресторан! -- сказал я.
-- Дорого и порции такие, что не наешься, -- поддержал меня Боцман.
-- На этот счет можете не беспокоиться -- я вас приглашаю.
-- Чего это вдруг? -- подозрительно глянул на Артиста Боцман. -Зарплату в театре получил?
-- Дождешься ее! -- вздохнул Злотников. -- Да нет, торжество у меня сегодня.
-- Что за торжество? -- поинтересовался Муха.
-- Помолвка у нас, -- наконец-то сознался Артист, покраснев до корней своих рыжих волос.
-- Что ж ты раньше-то молчал? -- закричал Муха.
-- Ну ты, блин, даешь! -- возмутился Боцман. -- У него помолвка, а у людей ни подарков, ни цветов.
-- Мы вообще-то со Светкой по-скромному все хотели, без шика.
-- Я тебе дам по-скромному! -- погрозил Семену кулаком Боцман. -- В каком кабаке и во сколько?
-- В "Хижине", через полчаса.
-- А ну отойдем, мужики! -- скомандовал я Перегудову, Боцману и Мухе.
-- Э-э, а я-то как? -- растерянно произнес Артист.
-- А ты к своей журналистке иди! -- посоветовал ему Боцман.
По поводу подарка совещались мы недолго. Решили, что хватит уже Артисту быть безлошадным -- скинемся-ка мы ему пока на "шестерку", пускай свою журналистку в редакцию возит. Ну а уж если по-настоящему женится -- тогда подарим что-нибудь посущественнее. Слупим же мы когда-нибудь с товарища Горобца по полной программе.
Эпилог
Сегодня я отправился в нашу церквушку, в Спас-Заулок -- это стало вроде как обязанностью души: ставить за моих парней свечи, особенно вот как сейчас, когда закончились наши очередные "военные сборы"... Ставить и за живых, таких дорогих мне боевых друзей, и за товарищей, павших солдатской смертью, той, что возносит наши души на самое почетное у Бога место...
Кончились "сборы"... Теперь опять не знаю, сколько не увижусь ни с Доком, и с Боцманом, ни с Мухой, ни с Артистом.
Война объединяет нас, мирная жизнь разводит. И собираемся мы вместе только тогда, когда где-то опять начинает пахнуть жареным. Все не как у людей. И только двое моих пацанов всегда со мной, рядышком.
Я вошел в ограду нашего деревенского кладбища, сел на скамейку рядом с могилами моих друзей Тимофея Варпаховского, Тимохи, Каскадера, и Николая Ухова, Трубача.
Я сидел, слушал, как по-осеннему шумят листвой деревья у могил, и вспоминал, какие мы были когда-то...
-- Господи, и он еще называет себя артистом! -- рассмеялась Светлана. -- Кто так предложение делает? А где букет, подарки?
-- Подарки завтра. Я сегодня не успел. Но завтра точно будут. Ну так как?
-- Что -- как?
-- Насчет моего предложения?
-- Раз подарки и букеты завтра, -- значит, и ответ тоже завтра.
-- А сейчас никак нельзя? -- Артист горестно закряхтел.
Светлана крепко обняла его, прижалась всем телом.
-- Господи, какой дурачок! Конечно, можно! Неужели ты не видишь!
* * *
...Я сидел в своей мастерской и от нечего делать строгал Настене жар-птицу из деревяшки. Работы сегодня не было, и я отпустил мою столярную гвардию.
Когда я вернулся со своих "военных сборов", Ольга посмотрела на меня и заплакала, и Настенка, глядя на мать, тоже заплакала. Видок у меня был, конечно, тот еще: морда в синяках, на груди специальный корсет, чтобы срастались сломанные ребра. Я обнял их и сказал, что ни на какие сборы больше никогда не поеду.
-- Врешь ты все -- поедешь, -- вздохнула Ольга и ничего больше не сказала. Она у меня никогда лишнего не говорит. Что можно -- я сам расскажу, ну а что нельзя, то нельзя. Настоящая офицерская жена! У мужика своя мужицкая работа, и нечего в нее нос совать! Это, кстати, не я так говорю, это жена моя так говорит...
На домашних харчах я быстро поправился, уже через неделю прежним Пастуховым стал -- затопинским столяром и плотником.
И вот когда я достругивал ту самую жар-птицу, снаружи вдруг послышался шум машины. Я приоткрыл дверь.
Черная "Волга" -- и прямо к моей мастерской. Только гостей мне еще сейчас не хватало! Ух, не люблю я эти черные казенные "Волги"!
Из "Волги" выбрался незнакомый мне майор. Козырнул, открыто улыбнулся. Нет, этот, слава богу, не фээсбэшник, этот простой вояка.
-- Добрый день. А я за вами, Сергей Сергеевич.
-- Куда еще?
-- В Москву. Имею поручение доставить вас в министерство. Замминистра будет всей вашей группе ордена вручать.
-- Замминистра? -- переспросил я, полагая, что ослышался.
-- Так точно.
Небольшой я с некоторых пор любитель всяких висюлек и побрякушек, а все же... Вишь, как все обернулось -- могла бы Родина срок дать, да решила наградить... Нет, нельзя плевать в протянутую в знак благодарности руку.
-- Ну что ж, -- сказал я майору, -- давайте тогда хоть домой заскочим. Не в таком же виде ехать? -- На мне были потертые джинсы и клетчатая рубаха с заплатами на рукавах.
Майор взглянул на часы:
-- Да-да, конечно. Давайте, только, если можно, побыстрее!
Вот армия родная! На часы он смотрит, а чтобы предупредить заранее, за день хотя бы, на это ума ни у кого не хватило.
* * *
Войдя в приемную Замминистра, я обалдел. И Артист, и Боцман, и Док, и Муха -- все были в темных костюмах одинакового покроя -- ну точь-в-точь как у меня! Не выдержал, расхохотался. Они тоже.
Замминистра оказался весьма бодрым стариканом. Он не стал говорить долгих речей по поводу героизма и патриотизма, он как-то просто и по-домашнему вручил нам ордена и пожелал спокойной, мирной жизни безо всякой стрельбы, физических и моральных ран.
-- Скажу честно, вы армию от гибели спасли, а мы вам за это даже заплатить достойно не можем...
-- Это точно, -- не удержался от реплики Артист. Впрочем, сказал он это шепотом, мне.
-- Ну примите от нас хоть "спасибо".
Мы выпили с ним по рюмочке водки, и он на прощание крепко нас всех по очереди обнял.
Вышли из министерства мы с двойным чувством: с одной стороны, конечно, приятно -- еще одна побрякушка на пиджак, а с другой -- досадно. Получается так, что в этой операции мы армию от самой себя спасали. Ведь если б нельзя было армейских чиновников подкупить, разве смогли бы "чехи" свою вакцину реализовать?
-- Ну что, может, забуримся куда-нибудь -- кресты обмыть, и вообще... -- с каким-то странным выражением лица предложил Артист.
-- В ресторанчик потом, если не расхотим. Еще одно дело важное есть, -сказал я. -- Где тут поблизости фрукты продают?
Генуя, 15 августа, 10.15
В кабинете у прокурора Сержио Адамо было многолюдно. Сегодня он устраивал для журналистов пресс-конференцию по поводу успешной операции, проведенной совместно с отделом по борьбе с наркотиками. Благодаря этой операции с десяток наркокурьеров и трое оптовиков оказались в тюрьме.
-- Рассаживайтесь, рассаживайтесь, господа, -- попросил журналистов прокурор. У меня для вас не больше часа.
Журналисты утихомирились и начали задавать Адамо вопросы. Сержио отвечал уверенно, сыпал остротами. Пресс-конференция проходила в веселой непринужденной обстановке.
Неожиданно дверь его кабинета отворилась, и на пороге возник... следователь Адриано ди Бернарди. Он был очень худ, глаза его странно блестели. На нем был новый дорогой костюм.
-- Адриано? -- На мгновение прокурор растерялся, потом произнес радостно: -- Слава богу, ты жив! Когда ты вернулся?
-- Сейчас. Из аэропорта -- и прямо к тебе.
-- Господа журналисты, позвольте вам представить следователя прокуратуры Адриано ди Бернарди, который только что вернулся из долгосрочной командировки в ужасную Россию. Ему там многое пришлось пережить. Он попал в чеченский плен. Бандиты требовали за него огромный выкуп. Мы здесь сделали все, чтобы его освободить, но... Да, думаю, он вам сам все сейчас расскажет.
По рядам прокатился гул. Журналисты в предвкушении сенсации наставили на Адриано диктофоны и камеры.
-- Нет-нет, никаких интервью, -- помотал он головой и подошел к столу прокурора.
-- Адриано, ты представить себе не можешь, как я рад! -- Адамо двинулся навстречу, попытался обнять его, но Бернарди от объятий уклонился.
-- Почему не могу представить? Могу. Знаешь, как тебя назвали бы в России?
-- Как? -- улыбнулся прокурор, скосив взгляд на замерших в охотничьей стойке журналистов.
-- Мудак! -- произнес Бернарди по-русски и неожиданно ударил прокурора в челюсть. Удар был таким сильным, что Адамо упал.
Журналисты в изумлении повскакали со своих мест. Адриано ди Бернарди направился к выходу.
-- Кстати, господа! -- остановился он в дверях. -- Синьор прокурор уверял меня, что Россия похожа на болото. Так вот, Россия похожа вовсе не на болото, она похожа на огонь. -- Сказав это, Адриано хлопнул дверью.
* * *
Из палаты навстречу нам вышел Вадим Прилуков. Когда мы оставляли его в госпитале Бурденко, он ни говорить, ни ходить не мог, а теперь поздоровел, поправился, глаза блестят, мне даже показалось, что он слегка подрос.
-- Извини, что долго не навещали. На сборах были. Мы же офицеры, хоть и уволенные... На вот тебе, держи. -- Я протянул ему большой пакет с фруктами. -- Бананов-то, поди, здесь не дают?
-- Не дают, -- заулыбался Вадим. -- А ко мне мать с отцом приезжали. Так что назад теперь уже точно не пошлют. Сказали, в Москве дослуживать буду.
-- Во, правильно. В президентском полку. Туда только из Бурденко и берут, -- не удержался от шуточки Артист.
Боцман посмотрел на него неодобрительно и сказал парню:
-- Этот хлыщ у нас в театрах играет, так что ты на него внимания не обращай... Ты тут как, девушку еще не завел?
-- Завел. -- Прилуков засмущался.
-- Вот и молодец, -- одобрил я, -- на свадьбе погуляем. Пригласишь?
-- Приглашу, -- еще больше засмущался Вадим.
-- Ну вот, а теперь я хочу представить тебе человека, благодаря которому ты оказался здесь.
Док пожал Вадиму руку:
-- Иван Перегудов. Для друзей -- Док.
-- Док? -- Вадим расплылся в улыбке. -- Меня пацаны в роте тоже Доком звали. Я же фельдшером служил.
-- Ну вот, значит, коллеги.
Мы уселись в кресла и начали травить армейские байки, но минут через двадцать появилась строгая пожилая медсестра и отправила нашего Прилукова на процедуры.
-- Ну так что, идем в ресторан? -- снова спросил Артист.
-- Да, блин, дался тебе этот ресторан! -- сказал я.
-- Дорого и порции такие, что не наешься, -- поддержал меня Боцман.
-- На этот счет можете не беспокоиться -- я вас приглашаю.
-- Чего это вдруг? -- подозрительно глянул на Артиста Боцман. -Зарплату в театре получил?
-- Дождешься ее! -- вздохнул Злотников. -- Да нет, торжество у меня сегодня.
-- Что за торжество? -- поинтересовался Муха.
-- Помолвка у нас, -- наконец-то сознался Артист, покраснев до корней своих рыжих волос.
-- Что ж ты раньше-то молчал? -- закричал Муха.
-- Ну ты, блин, даешь! -- возмутился Боцман. -- У него помолвка, а у людей ни подарков, ни цветов.
-- Мы вообще-то со Светкой по-скромному все хотели, без шика.
-- Я тебе дам по-скромному! -- погрозил Семену кулаком Боцман. -- В каком кабаке и во сколько?
-- В "Хижине", через полчаса.
-- А ну отойдем, мужики! -- скомандовал я Перегудову, Боцману и Мухе.
-- Э-э, а я-то как? -- растерянно произнес Артист.
-- А ты к своей журналистке иди! -- посоветовал ему Боцман.
По поводу подарка совещались мы недолго. Решили, что хватит уже Артисту быть безлошадным -- скинемся-ка мы ему пока на "шестерку", пускай свою журналистку в редакцию возит. Ну а уж если по-настоящему женится -- тогда подарим что-нибудь посущественнее. Слупим же мы когда-нибудь с товарища Горобца по полной программе.
Эпилог
Сегодня я отправился в нашу церквушку, в Спас-Заулок -- это стало вроде как обязанностью души: ставить за моих парней свечи, особенно вот как сейчас, когда закончились наши очередные "военные сборы"... Ставить и за живых, таких дорогих мне боевых друзей, и за товарищей, павших солдатской смертью, той, что возносит наши души на самое почетное у Бога место...
Кончились "сборы"... Теперь опять не знаю, сколько не увижусь ни с Доком, и с Боцманом, ни с Мухой, ни с Артистом.
Война объединяет нас, мирная жизнь разводит. И собираемся мы вместе только тогда, когда где-то опять начинает пахнуть жареным. Все не как у людей. И только двое моих пацанов всегда со мной, рядышком.
Я вошел в ограду нашего деревенского кладбища, сел на скамейку рядом с могилами моих друзей Тимофея Варпаховского, Тимохи, Каскадера, и Николая Ухова, Трубача.
Я сидел, слушал, как по-осеннему шумят листвой деревья у могил, и вспоминал, какие мы были когда-то...