- А если я доволен своей судьбой?
Маршалл опешил.
- Доволен? Как это?
- Да просто - доволен, и все, - Гвидо засмеялся. - Я люблю свой город и свою семью. Мне нравится моя внешность и мое здоровье... Нет, для себя я ничего бы не хотел. Но вот излечить и омолодить отца, или разыскать Лумо...
- Э-э-э, парень, не выйдет. Лал Богини Судеб меняет только саму судьбу - твою судьбу! Если ты вздумаешь попросить золота - он не даст тебе и монеты; если ты вздумаешь попросить здоровья для отца - он не исцелит даже кашель. Но если ты скажешь: "Хочу жить двести лет" - ты будешь жить ровно двести!
- Не хочу, - печально покачал головой маленький дознаватель. - Вполне достаточно и шестидесяти...
- Мало! Мне скоро шестьдесят, а я ещё полон сил и надежд! Да знаешь ли ты, как хочется жить, когда седеют волосы и морщины бороздят кожу? Знаешь ли ты, сколько дум в голове о будущем и о прошлом, сколько... Отчего же Сервус Нарот не попросил себе долгой жизни?
- Откуда ему было знать, что его убьют...
- Он знал, - сказал вдруг философ. - Он очень хорошо это знал.
Глава седьмая.
Тяготы подозрения
Гвидо недоверчиво улыбнулся.
- Как то есть знал? Что навело тебя на мысль сию?
- Ничего меня не наводило, - ответил Бенино с неохотою. - Мне б и в голову такое не пришло. Сервус сам мне сказал.
- Когда?
- В ночь перед убийством. Он пришел в мою комнату - встревоженный, побледневший...
И Бенино рассказал все то, что поведал ему рыцарь.
- Ну и ну-у-у! - протянул Маршалл, и не пытаясь скрыть изумление. Так значит, старина Сервус подозревал нас всех? Ах, я дурень! И что меня дернуло поехать сюда? Ведь не хотел же, клянусь пышной грудью Астан, владычицы нашей, не хотел! Ах!
- А что ж поехал? - грубо спросил философ.
- Да по письму же и поехал. "Не медли! - писал мне Сервус. - Я готов предложить тебе такую вещь, какой ты в жизни не видывал!" И что за вещь такая, подумал я, бросил все дела и поехал.
- И что за вещь?
- Тьфу! Ваза из цельного розового агата! На кой она мне нужна, эта ваза? У меня самого подобных полдюжины!
- Гм-м... - Гвидо смущенно посмотрел на гостей. - Лумо толковал, мол, досточтимый Сервус писал дяде, что продаст ему нечто невиданное, дядя обрадовался и послал нас сюда. А приехали, рыцарь показал нам колет, расшитый сапфирами и мелкими бриллкандами, и боле ничего не предложил...
- Интере-есно, - протянул философ, в глубине души недовольный таковым поведением лучшего друга. - Значит, он вытянул вас всех сюда посредством обмана? Не удивлюсь, если Заир Шаху вместо "невиданного сокровища" он пытался подсунуть золотое яблоко или ещё какую подобную чепуху.
- Все это ещё раз подтверждает твой рассказ, Бенино, - сказал Гвидо, улыбаясь. - Он и в самом деле решил любым путем собрать всех, на кого падало подозрение. Вот только странно, что он все-таки не уберегся. Как говорят, предупрежденный об опасности почти спасен... Он же получил клинок в спину - ночью, когда всяк бережется вдвойне! Нет, пока не могу этого уяснить. Ладно, идемте отдыхать, друзья. Все устали - нынче был тяжелый день... Вон уж сумерки давно наступили...
Только поднявшись, Пеппо понял, что действительно устал. Взяв брата под руку, он повис на нем и так доехал до своей комнаты. А там Бенино уложил его в кровать, накрыл покрывалом и удалился. Спустя несколько мгновений юноша уже спал.
* * *
Пробуждение было не из приятных. Дикий вопль, примерно такой, какой издал Ламберт, обнаружив хозяина мертвым, раздался перед самой утренней трапезой.
Пеппо вскочил, холодея от одной мысли о том, что его брат мог оказаться следующей жертвой злокозненного убийцы. Вылетев в коридор, он нашел там Леонардаса, который, квохча как испуганная курица, бегал взад-вперед и всплескивал длинными руками.
- Что случилось? - крикнул Пеппо, загораживая ему дорогу.
- Не знаю! - истерично взвизгнул в ответ эганец. - Кто-то орал! Я не могу больше! Я уеду! Уеду!
Юноша плюнул и побежал вниз, надеясь застать там кого-либо более здравомыслящего. Там оказался один Маршалл, с отсутствующим видом попивавший вино из серебряного кубка и, кажется, не слыхавший никакого шума. Он единственный не уходил отдыхать, а просидел тут с утра до утра сначала с остальными гостями, а потом один.
- Ты слышал? - и ему крикнул Пеппо, дрожа от ужаса.
- Что? - меланхолично спросил тимит.
Не ответив, юноша развернулся и бросился снова наверх. Но на лестнице он столкнулся с Бенино - тот мчался как раненая волчица к своему волчонку. Едва он завидел Пеппо, как глаза его радостно вспыхнули. Схватив брата в охапку, он так сильно прижал его к себе, что юноша чуть не задохнулся.
- Мальчик мой! - закричал Бенино, срываясь на фальцет. - Где ты был? Я обшарил твою комнату и десяток других! Я искал тебя!
- Я тоже искал тебя! - задушенно пробормотал Пеппо в отворот его куртки. - Там орали, я испугался, я побежал...
- Ах, какая трогательная картина! - издевательски пропел за спиной философа Заир Шах. - Прямо-таки больно смотреть!
- А ты не смотри! - уже не первый раз в этом доме Бенино позволял себе грубости - наверное, уже чувствовал себя хозяином. - Иди вниз, сейчас я найду Гвидо...
- Зачем еще? - недовольно фыркнул старик.
- Разберемся, что к чему, - туманно ответил философ, увлекая брата за собой.
Гвидо встретился им в одном из рукавов коридора. Он был так же бледен, как тогда, когда нашли тело Сервуса Нарота.
- Ты слышал крики? - спросил его философ. - Где-то там, в правом крыле дома.
- И слышал и... видел... - хмуро ответил маленький дознаватель. Теренцо убили.
- Что?! - разом воскликнули братья Брассы, непроизвольно подаваясь назад.
- Это Лавиния кричала... Они уснули, а проснулась она уже одна. То есть Теренцо лежал рядом, но был мертвее мертвого: горло перерезано от уха до уха.
- А... оружие? - глотка философа пересохла и теперь он скрипел как несмазанная телега.
- Кинжал... мой...
Гвидо тоже говорил с трудом, но Пеппо отлично понимал его чувства. Сначала рыцаря закололи кинжалом Лумо Деметриоса, а теперь Теренцо зарезали кинжалом Гвидо Деметриоса. Все это было очень странно.
- Все это очень странно...
Бенино настороженно смотрел на бледное лицо маленького дознавателя, вдруг обнаруживая в нем неприятные изъяны: хитрые глаза, чей взор ускользал как у человека с нечистыми помыслами, слишком вздернутый нос, веснушки... Ну разве у честного мужа могут быть веснушки?
Философ понимал, что несправедлив сейчас, но ничего с собою поделать не мог.
- Да, все это очень странно, - с нажимом повторил он, отталкивая брата себе за спину.
- Подумай же, Бенино, - Гвидо умоляюще посмотрел в глаза философа теперь его взор никуда не ускользал, а напротив, был прям и открыт. Подумай, зачем бы я стал оставлять свой кинжал в комнате, где только что убил человека? Я бы унес его и спрятал, или выбросил бы...
- Ты хитер, - отворачиваясь, сказал Бенино. - Кто тебя знает...
- Он не виноват, Бенино, - вступился за малыша Пеппо. - Убийца нарочно подбросил его кинжал в комнату Теренцо.
- Помолчи! - сурово остановил его брат. - Иди к себе, запрись на засов и никого не пускай. Я приду позже.
Юноша с укором посмотрел на Бенино, но перечить не стал - сие было бесполезно, ибо упрямее заупрямившегося философа мог быть только раздраженный осел.
Когда Пеппо скрылся за дверью своей комнаты - а Бенино с Гвидо проводили его туда, - они пошли успокаивать Лавинию, которую, по словам младшего Деметриоса, вряд ли успокоил придурковатый Леонардас. Так оно и было. Рядом с трупом несчастного толстяка, вся перемазанная в его крови, сидела девушка, а эганец примостился чуть ли не у неё на коленях. Кажется, пыталась утешить его она: рыдая в полный голос, он визжал, что никогда больше не выедет из родного Эгана, чем бы его ни заманивали. Он клялся, что продаст всю свою коллекцию задешево, а лучше отдаст её первому встречному нищему, лишь бы не бояться за свою жизнь, коя, безусловно, дороже всяких там самоцветов и золотых побрякушек.
- Будь мужествен, Леонардас, - повторяла Лавиния, сама едва живая от пережитого. - Возьми себя в руки, прошу.
Бенино, не церемонясь особенно, взял тощего эганца за шиворот и вытащил его за дверь, с удовлетворением заметив облегчение на красивом лице девушки. Там, в коридоре, он прижал его к стене и сквозь зубы зашипел:
- Ты, ублюдок, запомни: будь мужествен, не то я тебе шею сверну, цыплячья твоя душонка! Пшел в комнату!
- В чью? - захныкал Леонардас.
- В свою, глупец!
Пинком отправив эганца в нужном направлении, Бенино вернулся к Лавинии. Она лежала поперек широкого супружеского ложа и не подавала никаких признаков жизни. Над ней, склонившись, стоял Гвидо и усердно размахивал тонкими ручками. Философ снова насторожился: всего несколько мгновений назад он видел её целой и невредимой, а сейчас... Уж не этот ли подозрительно мелкий ростом - тип воспользовался моментом и прирезал её тоже?
- Помоги мне, - буркнул Гвидо, увидев входящего Бенино. - Только вы ушли, как она в обморок свалилась...
Устыдившись своих мыслей, философ быстро подошел к низкому, как в комнате Сервуса Нарота, столику, взял бутыль с вином и, налив немного ароматного красного себе в ладонь, принялся растирать ей виски. Через некоторое время Лавиния пришла в себя.
Гвидо, будто самый нежный и любящий брат, присел на корточки перед нею и, заглядывая в лицо, проговорил:
- Мне так жаль, милая... Как могло случиться такое ужасное событие? Ты что-нибудь слышала?
- Ничего... - покачала головой девушка. - Я спала... Мне снился золотой дракон...
- Золотой дракон? - сделал стойку Гвидо. - Что это означает?
- Ничего, - хмыкнул Бенино, испытывая укол ревности. - Это гобелен в сокровищнице Сервуса. Золотой дракон на фоне голубого неба, а под ним, на земле, полыхает пожар.
- А-а-а... - разочарованно протянул маленький дознаватель. - Но, может, во сне тебя обеспокоило что-то?
- Ничего. Вот только... здесь, - она протянула свою белую изящную руку, - стало холодно... Потому что мне снилось, будто я лечу верхом на золотом драконе. Я повернулась на другой бок и сунула руку под Теренцо - он всегда горячий... Был...
Губы Лавинии задрожали, кончик носа покраснел, а прекрасные голубые глаза наполнились слезами. Философ, с жалостью глядя на нее, думал все же о другом: её руке стало холодно от сквозняка - видимо, как раз в этот момент в комнату вошел убийца.
- Полно, полно, красавица, - Гвидо вздохнул так тяжело, словно Теренцо был для него самым дорогим человеком на свете. - Ах, какое горе! Какое непоправимое горе!
"По Сервусу ты не так убивался", - злобно подумал Бенино, отворачиваясь. Подозрения опять захватили его. Теперь уже странным казалось участие Гвидо, проявленное так открыто.
- Пойдем, - Гвидо взял девушку за руку. - Я отведу тебя к Ламберту он говорил, помнится, что у него есть успокой-трава. Хорошая вещь!
Философ что-то не припоминал, чтобы у Ламберта была успокой-трава. И когда это младший Деметриос успел с ним поговорить?
- Бенино! Поди пока в мою комнату, подожди меня там.
- Зачем еще? - угрюмо проворчал философ.
- Необходимо, - таинственно и коротко ответил Гвидо, увлекая за собой Лавинию.
* * *
Бенино сидел в комнате Гвидо, где стены были обиты гладкой тканью зеленого цвета с розовыми разводами. Да, бедняга Сервус никогда не отличался тонким вкусом - разве что в драгоценных камнях он понимал прекрасно.
Вспомнив, как он встретил его в этот раз - в ночной рубахе, босой и всклокоченный, Бенино улыбнулся. Но сразу затем вспомнил бездыханное тело, распростертое на роскошном ложе, с клинком в могучей спине. Глаза его повлажнели. Ну почему, почему Сервус не уберегся? Гвидо прав: зная об опасности, он должен был быть настороже каждый миг, а он позволил вонзить в себя кинжал, вовсе не оказав сопротивления.
Бенино вдруг рассердился. Проклятый убийца отделался легко! Тяжелая рука рыцаря даже не коснулась его! Знать бы, кто этот таинственный преступник, посмотреть бы в его наглые глаза - глаза предателя, и разбить в кровь его мерзкий нос - нос предателя... Философ вздрогнул, живо представив себе фигуру без лица (потому что лица он ещё не знал); руки его напряглись, пальцы сжались в кулаки. Его вид - утонченный, изящный - многих вводил в заблуждение. Пожалуй, только Сервус да родные знали, сколько силы таит в себе это гибкое тело...
- Вот и я, - бодро сказал Гвидо, возникая в дверях. - Ты уже видел?
- Видел? Что? - недоуменно отозвался философ.
- А вот. Подсунули под дверь утром.
Маленький дознаватель протянул руку и схватил со столика обрывок папируса, на коем красивыми буквами, по-канталски, было написано: "Сервуса убил тимит. Посмотри его сапог".
- Какой ещё сапог? - не понял Бенино.
- Обыкновенный.
- А как мы посмотрим, если сапог у него на ноге?
- Не на ноге. Он как приехал так и снял его. То есть он оба сапога снял, а в одном... В одном было вот что...
Гвидо приоткрыл полу куртки (философ заметил там множество карманов), пошарил под нею и выудил... черную жемчужину! Ту, что ещё вчера преспокойно возлежала в своем футляре, а тот - в сокровищнице Сервуса Нарота.
- Ах, подлец... - пробормотал Бенино. - Он уволок черную жемчужину! Ах, подлец...
- Но это ещё не все! - сообщил Гвидо так радостно, словно кроме жемчужины в сапоге тимита лежал сам убийца рыцаря и канталца.
Снова сунув руку под полу куртки, он достал... И в этот раз Бенино был просто сражен... На ладони маленького дознавателя лежал кинжал - его собственный, тот, который он всегда брал с собой в дорогу, на всякий случай.
- О, Митра... - застонал философ. - Ублюдок собирается прирезать кого-то моим кинжалом...
- Именно! - победно воскликнул Гвидо. - И мы должны его остановить пока не поздно!
- Слушай-ка, Гвидо, - осторожно произнес Бенино. - А ты уверен, что это он?
- Маршалл? Нет, напротив. Я уверен, что это не он. Маршалл украл жемчужину, только и всего. Убийца - другой.
- Кто?
- Тот, кто написал это славное письмецо.
- Прости, но мне кажется, что это славное письмецо написал Лумо... Нет, - выцветшие брови малыша Гвидо сошлись у переносицы. - Это не Лумо. Ты знаешь, мне очень стыдно признаваться, но мой бедный родственник совсем не умел писать. Читать - да, немного, и только по-леведийски. А сие писано канталскими буквами, и почерк хорош... Нет, это не Лумо.
- А где он тогда?
Гвидо промолчал, что весьма удивило философа. Обычно этот маленький человечек был словоохотлив и любезен, а теперь вот отвернулся и не думает отвечать.
- Что ж, пожелаешь - скажешь, - легко решил проблему Бенино. - Ну, а сейчас нам нужно идти вниз. Маршалл там - ждет нас, и Заир Шах тоже. Кстати, а ты не думал о Заир Шахе? По-моему, лучшего убийцы чем он нам не найти.
- Надо подумать, - сказал Гвидо, оборачиваясь к философу. Судя по улыбке, он оценил его тактичность. - Вперед!
* * *
Спускаясь по лестнице вслед за маленьким дознавателем, Бенино думал, что тому, по всей вероятности, очень нравится быть полководцем. Здесь, сейчас, он на своем месте. Вот если б ничего не случилось, если б не произошло два убийства одно за другим, вряд ли кто обратил внимание на приемного сына Гая Деметриоса. Ну, сын и сын, что тут такого? Теперь же он был главным лицом: к нему обращались за советом и помощью, на его вопросы отвечали (он напрасно опасался, что гости не воспримут его всерьез и потребуется помощь философа - старого знакомца всех приятелей Сервуса Нарота), его мнением дорожили. Иначе не ему, а Бенино прислали бы этот клочок папируса с...
И тут Бенино как что-то дернуло. А откуда ему знать, что папирус и в самом деле подбросили? Уж не сам ли хитроумный Гвидо нацарапал это послание? Подозрения с новой силой вспыхнули в душе философа. Он вспомнил черную жемчужину и свой кинжал. Странный набор! Почему ж тогда в том же сапоге не лежал камень Богини Судеб? Да потому, что Гвидо - единственный в этом доме, кто ни демона не понимает в самоцветах. Лал не нужен ему - ему больше пришлась по душе черная жемчужина... Но тут Бенино совсем запутался. Если даже малышу так приглянулась черная жемчужина, зачем он положил её в сапог Маршалла да ещё написал об этом сам себе письмо? Почему не положить её в свой собственный сапог? И зачем демонстрировать её Бенино?
Нет, Гвидо никак не укладывался в схему преступления. Надо искать другого убийцу. Философу, в общем, понравилась идея с Заир Шахом. Этот старый астролог так омерзителен, что вполне подойдет для темницы, а потом и топора. К тому же, он свое пожил...
На этой мысли Бенино прервался, ибо ступил в трапезный зал. Здесь уже были: Леонардас, заплаканный и дрожащий, Маршалл, железно-спокойный, с легкой улыбкой на смуглом лице, сердитый и расстроенный Пеппо, Лавиния, бледная, но ещё более красивая, чем раньше, и Заир Шах, по обыкновению злобный и ещё более страшный, чем раньше. Ламберт, поставив на стол блюдо с маринованной рыбой, тотчас ушел, не в силах смотреть на общество, в котором никогда уже не появится его хозяин.
Усаживаясь, Бенино не преминул укоризненно покачать головой, отчего Пеппо покраснел и опустил глаза: он ослушался брата и не стал сидеть в своей комнате в ожидании его. Впрочем, философ отлично понимал мальчика ему страшно было одному, вот и спустился вниз, к людям.
- Рад видеть вас в полном здравии, друзья, - голос Гвидо снова был серьезен, даже трагичен. - Но с нами уже нет не только Сервуса, но и Теренцо. Плачь, Лавиния, плачь. Половина горя уходит со слезами, а вторая половина остается в душе навек...
"Интересная мысль", - философ коленкой толкнул под столом ногу брата - Пеппо сметлив и обладает отличной памятью. Он поймет, что нужно Бенино, запомнит и затем передаст в удобное для этого время.
- ... И сейчас мы должны объединить усилия, - продолжал между тем Гвидо, - чтобы найти убийцу. Прошу вас, друзья, доверьтесь мне. Я хочу... О, Бенино, так трудно произнести эти слова. Поддержи меня, друг.
- Я поддерживаю, - кивнул философ, чрезвычайно довольный тем, что его назвали другом.
- Благодарность моя не имеет берегов, - церемонно поклонился ему Гвидо. - Так вот, пользуясь поддержкой моего друга Бенино (хитрец, конечно, заметил, что философу понравилось таковое обращение, и не преминул повторить его), я прошу вас всех довериться мне и разрешить осмотреть ваши комнаты.
- Что-о-о? - поперхнулся кусочком семги Бенино. - Вот еще! Не пущу!
- Ты же его поддержал, - ехидно захихикал Заир Шах.
- Откуда я знал, чего ему надо, - буркнул в ответ философ. - Не сердись, Гвидо, но это сущая глупость - осматривать чужие комнаты. Неужели ты думаешь, что убийца прячется в наших дорожных мешках?
- Или в наших сапогах? - ухмыльнулся Маршалл.
Бенино в ужасе посмотрел на него и перевел беспомощный взгляд на Гвидо.
- Нет, - сказал маленький дознаватель. - Убийца мне не нужен. И ваши сапоги мне не нужны. Я буду искать нечто другое.
- И что же?
- Лал Богини Судеб.
Глава восьмая.
Бенино сердится
Бенино презрительно засмеялся.
- И где ты думаешь его найти? Уж не в моей ли комнате?
- Не могу знать, друг. Возможно, что тебе его подкинули, а скорее всего, я и вовсе его нигде не найду.
- Последнее мне кажется верным, - вздохнул философ. - Если Лал Богини Судеб пропадает, так он пропадает навсегда.
- Точно, - закивал Маршалл. - Легенды гласят, что первым им завладел король паландийский - была такая страна на юго-востоке, Паландией называлась... Так вот, в тот момент, когда благоточивый король произносил Лалу свое пожелание, в спину ему вонзилась стрела с наконечником, обмазанным ядом. Бедолага скончался на месте. Выхватив сокровище из его холодеющих рук, паж Алоаний вскочил на коня и был таков - затем пажа на дороге схватили разбойники и повесили, а Лал, конечно, забрали себе. Но они понятия не имели, что он обладает магическим свойством, а потому продали его за корабль, полностью оснащенный и груженый золотом.
Купец, без раздумий отдавший корабль за лал, отлично был осведомлен о его возможностях, а потому не стал медлить и изменил свою судьбу. Может, ты слышал, Гвидо, о схимнике Иерониме? Вот это и есть тот самый купец. Он мечтал отойти от дел давно, но алчность, коей он страдал от рождения, не позволяла. Такое, представь, столкновение двух сил в душе одного человека: доброта и благочестие против почти безумной жадности. Камень Богини Судеб помог первому победить второе, и в результате наш купец ушел в горы, где прожил до глубокой старости, всей округой почитаемый и любимый. Говорят, умирая, он сказал, что никогда не был так счастлив, как в последние пятьдесят лет...
Ты сам понимаешь, что при таком образе жизни бывший купец не особенно дорожил своим сокровищем. Еще по пути в горы магический рубин украл у него прохожий на постоялом дворе...
- Надоело! - проскрипел злобный старикашка Заир Шах. - Все знают эту историю, Маршалл. Не отвлекай достопочтенного Гвидо от его важных дел.
- Нет-нет, - улыбнулся Гвидо. - Мне очень интересно послушать сию историю. Право же, отец никогда не баловал меня сказками...
- Это не сказка, - обиделся Маршалл. - Это правда. Ну, ты же сам видел Лал!
- Откуда мне знать, обладает он такими удивительными свойствами или нет.
- Обладает! - проревел тимит, потеряв терпение. - Еще как обладает!
- Да, Гвидо, Маршалл прав, - вступил и Бенино. - Лал Богини Судеб действительно чудодействен. Только, кажется мне, мы должны вернуться к делу.
- Так вы позволяете мне осмотреть ваши комнаты?
- Осматривай, - махнул рукой философ. - Можешь начать с моей.
* * *
Конечно, осмотр комнат ничего не дал. Гвидо нашел массу интересных вещей (в частности, в дорожном мешке Леонардаса грустно покоился Красный Отец - гранат, насильственно извлеченный вором из футляра, а в изголовье ложа Заир Шаха лежал мешочек с оранжевыми шпинелями), но только не Лал Богини Судеб.
Бенино был не на шутку расстроен: он никак не ожидал, что большая часть присутствующих в доме его друга окажется нечиста на руку. Как же так? Маршалл украл черную жемчужину, Заир Шах - целую горсть шпинелей, а Леонардас - самого Красного Отца! Теперь он не удивился бы, если б у Лавинии обнаружился аметист или розовый жемчуг, тоже прежде принадлежащий Сервусу Нароту.
Сидя в комнате Заир Шаха, обозленного донельзя тем, что шпинели забрали у него обратно, Гвидо и Бенино вполголоса говорили о тех местах в доме, где можно было бы спрятать искомый лал. Они перебрали чуть не каждый уголок, и Ламберт по их просьбе ходил и проверял, но - ничего не нашел.
- А скажи мне, Заир Шах, - вежливо обратился Гвидо к шипящему от бессильной злобы астрологу. - О чем ты говорил с нашим уважаемым хозяином в ночь его гибели?
- Я? - сделал круглые глаза противный старик.
- Ты.
- Хм-м... - после утраты шпинелей Заир Шаха уже ничто не страшило. Да, я говорил с ним. Ну и что тут такого? Бессовестный обманул меня! В письме он сообщил, что хочет по сходной цене уступить мне диадему Лотта так она называется, очень дорогая вещь. Я бросил все дела и приехал, а здесь оказывается, что он передумал! Он, видите ли, передумал! Какая наглость! Я всю жизнь мечтал о диадеме Лотта, а он... он... Он украл мою мечту!
- Я понял, - закивал Гвидо, - я понял, любезнейший. Об этом ты и толковал с ним той ночью?
- О чем же еще? - огрызнулся все ещё раздраженный неприятным воспоминанием старик.
- Очень хорошо...
- Чего хорошего? - Заир Шах сложил на груди ручки и отвернулся к стене.
- Итак, - забыв о старике, Гвидо вновь говорил с Бенино, - поглядим, у кого же был повод убить Сервуса. Во-первых - не сердись, друг, - у тебя. Ты - его наследник, и будь на моем месте сторонний наблюдатель, он без сомнений свалил бы всю вину на тебя. Я же пока сомневаюсь. Во-вторых - у нашего уважаемого Заир Шаха.
- Что-о-о? - оскорбленный до глубины души астролог повернул к ним свою страшную физиономию.
- Сервус Нарот обманул тебя, и был, разумеется, не прав. Правду сказать, я не стал бы убивать по столь ничтожной причине, но - всяк мыслит по-своему. В-третьих, у того, кому был необходим Лал Богини Судеб. Леонардас?.. Маршалл? Не знаю...
- Ясно, - надулся Бенино. - Это, наверное, я убил Сервуса и толстяка.
- Я не обвиняю тебя. Я просто ищу - ищу всеми возможными путями.
- Ты разве забыл, что именно из-за камня его собирались убить? Я же пересказывал тебе ту историю с Фенидо, племянником Ламберта.
- Да, конечно, но в таких случаях как наш всегда про запас надо иметь ещё пару объяснений. Что тебе, Пеппо?
Бенино с неудовольствием обернулся. На пороге стоял его брат, весьма растерянный и смущенный.
- Зачем ты пришел? - резко спросил Бенино, вставая.
- Оставь его, - поднял руку Гвидо. - Ты хотел что-то сказать, мальчик?
- Да... - Пеппо тоскливо посмотрел на брата. - Лавиния пропала...
* * *
- Откуда ты взял? - Гвидо, казалось, был поражен. - Кто сказал тебе?
- Ламберт. Она просила его принести в её комнату - она теперь в другой комнате, не там, где Теренцо - немного розового вина. Он пошел. А когда вернулся - Лавинии уже не было. Он обыскал весь дом, потом я помог ему... Она пропала.
- А в саду вы смотрели?
- Да, конечно. Ламберт первым делом осмотрел сад.
- Великолепно! - воскликнул Гвидо, поднимаясь. - Пойдем, Бенино, примем участие в поисках прелестной особы.
Но поиски прелестной особы ни к чему не привели. Одно стало ясно сразу: ни в доме, ни в саду Лавинии действительно не было. Ламберт, коему здесь был знаком каждый закоулок, заглянул повюду, но и следа девушки не обнаружил.
- Как же так? - все повторял он плачущим голосом. - Что же это делается? Жили-жили мы с хозяином, никого не обижали, а сейчас вон что убийства, воровство, похищение! Видно, светлый Митра гневается на нас...
Маршалл опешил.
- Доволен? Как это?
- Да просто - доволен, и все, - Гвидо засмеялся. - Я люблю свой город и свою семью. Мне нравится моя внешность и мое здоровье... Нет, для себя я ничего бы не хотел. Но вот излечить и омолодить отца, или разыскать Лумо...
- Э-э-э, парень, не выйдет. Лал Богини Судеб меняет только саму судьбу - твою судьбу! Если ты вздумаешь попросить золота - он не даст тебе и монеты; если ты вздумаешь попросить здоровья для отца - он не исцелит даже кашель. Но если ты скажешь: "Хочу жить двести лет" - ты будешь жить ровно двести!
- Не хочу, - печально покачал головой маленький дознаватель. - Вполне достаточно и шестидесяти...
- Мало! Мне скоро шестьдесят, а я ещё полон сил и надежд! Да знаешь ли ты, как хочется жить, когда седеют волосы и морщины бороздят кожу? Знаешь ли ты, сколько дум в голове о будущем и о прошлом, сколько... Отчего же Сервус Нарот не попросил себе долгой жизни?
- Откуда ему было знать, что его убьют...
- Он знал, - сказал вдруг философ. - Он очень хорошо это знал.
Глава седьмая.
Тяготы подозрения
Гвидо недоверчиво улыбнулся.
- Как то есть знал? Что навело тебя на мысль сию?
- Ничего меня не наводило, - ответил Бенино с неохотою. - Мне б и в голову такое не пришло. Сервус сам мне сказал.
- Когда?
- В ночь перед убийством. Он пришел в мою комнату - встревоженный, побледневший...
И Бенино рассказал все то, что поведал ему рыцарь.
- Ну и ну-у-у! - протянул Маршалл, и не пытаясь скрыть изумление. Так значит, старина Сервус подозревал нас всех? Ах, я дурень! И что меня дернуло поехать сюда? Ведь не хотел же, клянусь пышной грудью Астан, владычицы нашей, не хотел! Ах!
- А что ж поехал? - грубо спросил философ.
- Да по письму же и поехал. "Не медли! - писал мне Сервус. - Я готов предложить тебе такую вещь, какой ты в жизни не видывал!" И что за вещь такая, подумал я, бросил все дела и поехал.
- И что за вещь?
- Тьфу! Ваза из цельного розового агата! На кой она мне нужна, эта ваза? У меня самого подобных полдюжины!
- Гм-м... - Гвидо смущенно посмотрел на гостей. - Лумо толковал, мол, досточтимый Сервус писал дяде, что продаст ему нечто невиданное, дядя обрадовался и послал нас сюда. А приехали, рыцарь показал нам колет, расшитый сапфирами и мелкими бриллкандами, и боле ничего не предложил...
- Интере-есно, - протянул философ, в глубине души недовольный таковым поведением лучшего друга. - Значит, он вытянул вас всех сюда посредством обмана? Не удивлюсь, если Заир Шаху вместо "невиданного сокровища" он пытался подсунуть золотое яблоко или ещё какую подобную чепуху.
- Все это ещё раз подтверждает твой рассказ, Бенино, - сказал Гвидо, улыбаясь. - Он и в самом деле решил любым путем собрать всех, на кого падало подозрение. Вот только странно, что он все-таки не уберегся. Как говорят, предупрежденный об опасности почти спасен... Он же получил клинок в спину - ночью, когда всяк бережется вдвойне! Нет, пока не могу этого уяснить. Ладно, идемте отдыхать, друзья. Все устали - нынче был тяжелый день... Вон уж сумерки давно наступили...
Только поднявшись, Пеппо понял, что действительно устал. Взяв брата под руку, он повис на нем и так доехал до своей комнаты. А там Бенино уложил его в кровать, накрыл покрывалом и удалился. Спустя несколько мгновений юноша уже спал.
* * *
Пробуждение было не из приятных. Дикий вопль, примерно такой, какой издал Ламберт, обнаружив хозяина мертвым, раздался перед самой утренней трапезой.
Пеппо вскочил, холодея от одной мысли о том, что его брат мог оказаться следующей жертвой злокозненного убийцы. Вылетев в коридор, он нашел там Леонардаса, который, квохча как испуганная курица, бегал взад-вперед и всплескивал длинными руками.
- Что случилось? - крикнул Пеппо, загораживая ему дорогу.
- Не знаю! - истерично взвизгнул в ответ эганец. - Кто-то орал! Я не могу больше! Я уеду! Уеду!
Юноша плюнул и побежал вниз, надеясь застать там кого-либо более здравомыслящего. Там оказался один Маршалл, с отсутствующим видом попивавший вино из серебряного кубка и, кажется, не слыхавший никакого шума. Он единственный не уходил отдыхать, а просидел тут с утра до утра сначала с остальными гостями, а потом один.
- Ты слышал? - и ему крикнул Пеппо, дрожа от ужаса.
- Что? - меланхолично спросил тимит.
Не ответив, юноша развернулся и бросился снова наверх. Но на лестнице он столкнулся с Бенино - тот мчался как раненая волчица к своему волчонку. Едва он завидел Пеппо, как глаза его радостно вспыхнули. Схватив брата в охапку, он так сильно прижал его к себе, что юноша чуть не задохнулся.
- Мальчик мой! - закричал Бенино, срываясь на фальцет. - Где ты был? Я обшарил твою комнату и десяток других! Я искал тебя!
- Я тоже искал тебя! - задушенно пробормотал Пеппо в отворот его куртки. - Там орали, я испугался, я побежал...
- Ах, какая трогательная картина! - издевательски пропел за спиной философа Заир Шах. - Прямо-таки больно смотреть!
- А ты не смотри! - уже не первый раз в этом доме Бенино позволял себе грубости - наверное, уже чувствовал себя хозяином. - Иди вниз, сейчас я найду Гвидо...
- Зачем еще? - недовольно фыркнул старик.
- Разберемся, что к чему, - туманно ответил философ, увлекая брата за собой.
Гвидо встретился им в одном из рукавов коридора. Он был так же бледен, как тогда, когда нашли тело Сервуса Нарота.
- Ты слышал крики? - спросил его философ. - Где-то там, в правом крыле дома.
- И слышал и... видел... - хмуро ответил маленький дознаватель. Теренцо убили.
- Что?! - разом воскликнули братья Брассы, непроизвольно подаваясь назад.
- Это Лавиния кричала... Они уснули, а проснулась она уже одна. То есть Теренцо лежал рядом, но был мертвее мертвого: горло перерезано от уха до уха.
- А... оружие? - глотка философа пересохла и теперь он скрипел как несмазанная телега.
- Кинжал... мой...
Гвидо тоже говорил с трудом, но Пеппо отлично понимал его чувства. Сначала рыцаря закололи кинжалом Лумо Деметриоса, а теперь Теренцо зарезали кинжалом Гвидо Деметриоса. Все это было очень странно.
- Все это очень странно...
Бенино настороженно смотрел на бледное лицо маленького дознавателя, вдруг обнаруживая в нем неприятные изъяны: хитрые глаза, чей взор ускользал как у человека с нечистыми помыслами, слишком вздернутый нос, веснушки... Ну разве у честного мужа могут быть веснушки?
Философ понимал, что несправедлив сейчас, но ничего с собою поделать не мог.
- Да, все это очень странно, - с нажимом повторил он, отталкивая брата себе за спину.
- Подумай же, Бенино, - Гвидо умоляюще посмотрел в глаза философа теперь его взор никуда не ускользал, а напротив, был прям и открыт. Подумай, зачем бы я стал оставлять свой кинжал в комнате, где только что убил человека? Я бы унес его и спрятал, или выбросил бы...
- Ты хитер, - отворачиваясь, сказал Бенино. - Кто тебя знает...
- Он не виноват, Бенино, - вступился за малыша Пеппо. - Убийца нарочно подбросил его кинжал в комнату Теренцо.
- Помолчи! - сурово остановил его брат. - Иди к себе, запрись на засов и никого не пускай. Я приду позже.
Юноша с укором посмотрел на Бенино, но перечить не стал - сие было бесполезно, ибо упрямее заупрямившегося философа мог быть только раздраженный осел.
Когда Пеппо скрылся за дверью своей комнаты - а Бенино с Гвидо проводили его туда, - они пошли успокаивать Лавинию, которую, по словам младшего Деметриоса, вряд ли успокоил придурковатый Леонардас. Так оно и было. Рядом с трупом несчастного толстяка, вся перемазанная в его крови, сидела девушка, а эганец примостился чуть ли не у неё на коленях. Кажется, пыталась утешить его она: рыдая в полный голос, он визжал, что никогда больше не выедет из родного Эгана, чем бы его ни заманивали. Он клялся, что продаст всю свою коллекцию задешево, а лучше отдаст её первому встречному нищему, лишь бы не бояться за свою жизнь, коя, безусловно, дороже всяких там самоцветов и золотых побрякушек.
- Будь мужествен, Леонардас, - повторяла Лавиния, сама едва живая от пережитого. - Возьми себя в руки, прошу.
Бенино, не церемонясь особенно, взял тощего эганца за шиворот и вытащил его за дверь, с удовлетворением заметив облегчение на красивом лице девушки. Там, в коридоре, он прижал его к стене и сквозь зубы зашипел:
- Ты, ублюдок, запомни: будь мужествен, не то я тебе шею сверну, цыплячья твоя душонка! Пшел в комнату!
- В чью? - захныкал Леонардас.
- В свою, глупец!
Пинком отправив эганца в нужном направлении, Бенино вернулся к Лавинии. Она лежала поперек широкого супружеского ложа и не подавала никаких признаков жизни. Над ней, склонившись, стоял Гвидо и усердно размахивал тонкими ручками. Философ снова насторожился: всего несколько мгновений назад он видел её целой и невредимой, а сейчас... Уж не этот ли подозрительно мелкий ростом - тип воспользовался моментом и прирезал её тоже?
- Помоги мне, - буркнул Гвидо, увидев входящего Бенино. - Только вы ушли, как она в обморок свалилась...
Устыдившись своих мыслей, философ быстро подошел к низкому, как в комнате Сервуса Нарота, столику, взял бутыль с вином и, налив немного ароматного красного себе в ладонь, принялся растирать ей виски. Через некоторое время Лавиния пришла в себя.
Гвидо, будто самый нежный и любящий брат, присел на корточки перед нею и, заглядывая в лицо, проговорил:
- Мне так жаль, милая... Как могло случиться такое ужасное событие? Ты что-нибудь слышала?
- Ничего... - покачала головой девушка. - Я спала... Мне снился золотой дракон...
- Золотой дракон? - сделал стойку Гвидо. - Что это означает?
- Ничего, - хмыкнул Бенино, испытывая укол ревности. - Это гобелен в сокровищнице Сервуса. Золотой дракон на фоне голубого неба, а под ним, на земле, полыхает пожар.
- А-а-а... - разочарованно протянул маленький дознаватель. - Но, может, во сне тебя обеспокоило что-то?
- Ничего. Вот только... здесь, - она протянула свою белую изящную руку, - стало холодно... Потому что мне снилось, будто я лечу верхом на золотом драконе. Я повернулась на другой бок и сунула руку под Теренцо - он всегда горячий... Был...
Губы Лавинии задрожали, кончик носа покраснел, а прекрасные голубые глаза наполнились слезами. Философ, с жалостью глядя на нее, думал все же о другом: её руке стало холодно от сквозняка - видимо, как раз в этот момент в комнату вошел убийца.
- Полно, полно, красавица, - Гвидо вздохнул так тяжело, словно Теренцо был для него самым дорогим человеком на свете. - Ах, какое горе! Какое непоправимое горе!
"По Сервусу ты не так убивался", - злобно подумал Бенино, отворачиваясь. Подозрения опять захватили его. Теперь уже странным казалось участие Гвидо, проявленное так открыто.
- Пойдем, - Гвидо взял девушку за руку. - Я отведу тебя к Ламберту он говорил, помнится, что у него есть успокой-трава. Хорошая вещь!
Философ что-то не припоминал, чтобы у Ламберта была успокой-трава. И когда это младший Деметриос успел с ним поговорить?
- Бенино! Поди пока в мою комнату, подожди меня там.
- Зачем еще? - угрюмо проворчал философ.
- Необходимо, - таинственно и коротко ответил Гвидо, увлекая за собой Лавинию.
* * *
Бенино сидел в комнате Гвидо, где стены были обиты гладкой тканью зеленого цвета с розовыми разводами. Да, бедняга Сервус никогда не отличался тонким вкусом - разве что в драгоценных камнях он понимал прекрасно.
Вспомнив, как он встретил его в этот раз - в ночной рубахе, босой и всклокоченный, Бенино улыбнулся. Но сразу затем вспомнил бездыханное тело, распростертое на роскошном ложе, с клинком в могучей спине. Глаза его повлажнели. Ну почему, почему Сервус не уберегся? Гвидо прав: зная об опасности, он должен был быть настороже каждый миг, а он позволил вонзить в себя кинжал, вовсе не оказав сопротивления.
Бенино вдруг рассердился. Проклятый убийца отделался легко! Тяжелая рука рыцаря даже не коснулась его! Знать бы, кто этот таинственный преступник, посмотреть бы в его наглые глаза - глаза предателя, и разбить в кровь его мерзкий нос - нос предателя... Философ вздрогнул, живо представив себе фигуру без лица (потому что лица он ещё не знал); руки его напряглись, пальцы сжались в кулаки. Его вид - утонченный, изящный - многих вводил в заблуждение. Пожалуй, только Сервус да родные знали, сколько силы таит в себе это гибкое тело...
- Вот и я, - бодро сказал Гвидо, возникая в дверях. - Ты уже видел?
- Видел? Что? - недоуменно отозвался философ.
- А вот. Подсунули под дверь утром.
Маленький дознаватель протянул руку и схватил со столика обрывок папируса, на коем красивыми буквами, по-канталски, было написано: "Сервуса убил тимит. Посмотри его сапог".
- Какой ещё сапог? - не понял Бенино.
- Обыкновенный.
- А как мы посмотрим, если сапог у него на ноге?
- Не на ноге. Он как приехал так и снял его. То есть он оба сапога снял, а в одном... В одном было вот что...
Гвидо приоткрыл полу куртки (философ заметил там множество карманов), пошарил под нею и выудил... черную жемчужину! Ту, что ещё вчера преспокойно возлежала в своем футляре, а тот - в сокровищнице Сервуса Нарота.
- Ах, подлец... - пробормотал Бенино. - Он уволок черную жемчужину! Ах, подлец...
- Но это ещё не все! - сообщил Гвидо так радостно, словно кроме жемчужины в сапоге тимита лежал сам убийца рыцаря и канталца.
Снова сунув руку под полу куртки, он достал... И в этот раз Бенино был просто сражен... На ладони маленького дознавателя лежал кинжал - его собственный, тот, который он всегда брал с собой в дорогу, на всякий случай.
- О, Митра... - застонал философ. - Ублюдок собирается прирезать кого-то моим кинжалом...
- Именно! - победно воскликнул Гвидо. - И мы должны его остановить пока не поздно!
- Слушай-ка, Гвидо, - осторожно произнес Бенино. - А ты уверен, что это он?
- Маршалл? Нет, напротив. Я уверен, что это не он. Маршалл украл жемчужину, только и всего. Убийца - другой.
- Кто?
- Тот, кто написал это славное письмецо.
- Прости, но мне кажется, что это славное письмецо написал Лумо... Нет, - выцветшие брови малыша Гвидо сошлись у переносицы. - Это не Лумо. Ты знаешь, мне очень стыдно признаваться, но мой бедный родственник совсем не умел писать. Читать - да, немного, и только по-леведийски. А сие писано канталскими буквами, и почерк хорош... Нет, это не Лумо.
- А где он тогда?
Гвидо промолчал, что весьма удивило философа. Обычно этот маленький человечек был словоохотлив и любезен, а теперь вот отвернулся и не думает отвечать.
- Что ж, пожелаешь - скажешь, - легко решил проблему Бенино. - Ну, а сейчас нам нужно идти вниз. Маршалл там - ждет нас, и Заир Шах тоже. Кстати, а ты не думал о Заир Шахе? По-моему, лучшего убийцы чем он нам не найти.
- Надо подумать, - сказал Гвидо, оборачиваясь к философу. Судя по улыбке, он оценил его тактичность. - Вперед!
* * *
Спускаясь по лестнице вслед за маленьким дознавателем, Бенино думал, что тому, по всей вероятности, очень нравится быть полководцем. Здесь, сейчас, он на своем месте. Вот если б ничего не случилось, если б не произошло два убийства одно за другим, вряд ли кто обратил внимание на приемного сына Гая Деметриоса. Ну, сын и сын, что тут такого? Теперь же он был главным лицом: к нему обращались за советом и помощью, на его вопросы отвечали (он напрасно опасался, что гости не воспримут его всерьез и потребуется помощь философа - старого знакомца всех приятелей Сервуса Нарота), его мнением дорожили. Иначе не ему, а Бенино прислали бы этот клочок папируса с...
И тут Бенино как что-то дернуло. А откуда ему знать, что папирус и в самом деле подбросили? Уж не сам ли хитроумный Гвидо нацарапал это послание? Подозрения с новой силой вспыхнули в душе философа. Он вспомнил черную жемчужину и свой кинжал. Странный набор! Почему ж тогда в том же сапоге не лежал камень Богини Судеб? Да потому, что Гвидо - единственный в этом доме, кто ни демона не понимает в самоцветах. Лал не нужен ему - ему больше пришлась по душе черная жемчужина... Но тут Бенино совсем запутался. Если даже малышу так приглянулась черная жемчужина, зачем он положил её в сапог Маршалла да ещё написал об этом сам себе письмо? Почему не положить её в свой собственный сапог? И зачем демонстрировать её Бенино?
Нет, Гвидо никак не укладывался в схему преступления. Надо искать другого убийцу. Философу, в общем, понравилась идея с Заир Шахом. Этот старый астролог так омерзителен, что вполне подойдет для темницы, а потом и топора. К тому же, он свое пожил...
На этой мысли Бенино прервался, ибо ступил в трапезный зал. Здесь уже были: Леонардас, заплаканный и дрожащий, Маршалл, железно-спокойный, с легкой улыбкой на смуглом лице, сердитый и расстроенный Пеппо, Лавиния, бледная, но ещё более красивая, чем раньше, и Заир Шах, по обыкновению злобный и ещё более страшный, чем раньше. Ламберт, поставив на стол блюдо с маринованной рыбой, тотчас ушел, не в силах смотреть на общество, в котором никогда уже не появится его хозяин.
Усаживаясь, Бенино не преминул укоризненно покачать головой, отчего Пеппо покраснел и опустил глаза: он ослушался брата и не стал сидеть в своей комнате в ожидании его. Впрочем, философ отлично понимал мальчика ему страшно было одному, вот и спустился вниз, к людям.
- Рад видеть вас в полном здравии, друзья, - голос Гвидо снова был серьезен, даже трагичен. - Но с нами уже нет не только Сервуса, но и Теренцо. Плачь, Лавиния, плачь. Половина горя уходит со слезами, а вторая половина остается в душе навек...
"Интересная мысль", - философ коленкой толкнул под столом ногу брата - Пеппо сметлив и обладает отличной памятью. Он поймет, что нужно Бенино, запомнит и затем передаст в удобное для этого время.
- ... И сейчас мы должны объединить усилия, - продолжал между тем Гвидо, - чтобы найти убийцу. Прошу вас, друзья, доверьтесь мне. Я хочу... О, Бенино, так трудно произнести эти слова. Поддержи меня, друг.
- Я поддерживаю, - кивнул философ, чрезвычайно довольный тем, что его назвали другом.
- Благодарность моя не имеет берегов, - церемонно поклонился ему Гвидо. - Так вот, пользуясь поддержкой моего друга Бенино (хитрец, конечно, заметил, что философу понравилось таковое обращение, и не преминул повторить его), я прошу вас всех довериться мне и разрешить осмотреть ваши комнаты.
- Что-о-о? - поперхнулся кусочком семги Бенино. - Вот еще! Не пущу!
- Ты же его поддержал, - ехидно захихикал Заир Шах.
- Откуда я знал, чего ему надо, - буркнул в ответ философ. - Не сердись, Гвидо, но это сущая глупость - осматривать чужие комнаты. Неужели ты думаешь, что убийца прячется в наших дорожных мешках?
- Или в наших сапогах? - ухмыльнулся Маршалл.
Бенино в ужасе посмотрел на него и перевел беспомощный взгляд на Гвидо.
- Нет, - сказал маленький дознаватель. - Убийца мне не нужен. И ваши сапоги мне не нужны. Я буду искать нечто другое.
- И что же?
- Лал Богини Судеб.
Глава восьмая.
Бенино сердится
Бенино презрительно засмеялся.
- И где ты думаешь его найти? Уж не в моей ли комнате?
- Не могу знать, друг. Возможно, что тебе его подкинули, а скорее всего, я и вовсе его нигде не найду.
- Последнее мне кажется верным, - вздохнул философ. - Если Лал Богини Судеб пропадает, так он пропадает навсегда.
- Точно, - закивал Маршалл. - Легенды гласят, что первым им завладел король паландийский - была такая страна на юго-востоке, Паландией называлась... Так вот, в тот момент, когда благоточивый король произносил Лалу свое пожелание, в спину ему вонзилась стрела с наконечником, обмазанным ядом. Бедолага скончался на месте. Выхватив сокровище из его холодеющих рук, паж Алоаний вскочил на коня и был таков - затем пажа на дороге схватили разбойники и повесили, а Лал, конечно, забрали себе. Но они понятия не имели, что он обладает магическим свойством, а потому продали его за корабль, полностью оснащенный и груженый золотом.
Купец, без раздумий отдавший корабль за лал, отлично был осведомлен о его возможностях, а потому не стал медлить и изменил свою судьбу. Может, ты слышал, Гвидо, о схимнике Иерониме? Вот это и есть тот самый купец. Он мечтал отойти от дел давно, но алчность, коей он страдал от рождения, не позволяла. Такое, представь, столкновение двух сил в душе одного человека: доброта и благочестие против почти безумной жадности. Камень Богини Судеб помог первому победить второе, и в результате наш купец ушел в горы, где прожил до глубокой старости, всей округой почитаемый и любимый. Говорят, умирая, он сказал, что никогда не был так счастлив, как в последние пятьдесят лет...
Ты сам понимаешь, что при таком образе жизни бывший купец не особенно дорожил своим сокровищем. Еще по пути в горы магический рубин украл у него прохожий на постоялом дворе...
- Надоело! - проскрипел злобный старикашка Заир Шах. - Все знают эту историю, Маршалл. Не отвлекай достопочтенного Гвидо от его важных дел.
- Нет-нет, - улыбнулся Гвидо. - Мне очень интересно послушать сию историю. Право же, отец никогда не баловал меня сказками...
- Это не сказка, - обиделся Маршалл. - Это правда. Ну, ты же сам видел Лал!
- Откуда мне знать, обладает он такими удивительными свойствами или нет.
- Обладает! - проревел тимит, потеряв терпение. - Еще как обладает!
- Да, Гвидо, Маршалл прав, - вступил и Бенино. - Лал Богини Судеб действительно чудодействен. Только, кажется мне, мы должны вернуться к делу.
- Так вы позволяете мне осмотреть ваши комнаты?
- Осматривай, - махнул рукой философ. - Можешь начать с моей.
* * *
Конечно, осмотр комнат ничего не дал. Гвидо нашел массу интересных вещей (в частности, в дорожном мешке Леонардаса грустно покоился Красный Отец - гранат, насильственно извлеченный вором из футляра, а в изголовье ложа Заир Шаха лежал мешочек с оранжевыми шпинелями), но только не Лал Богини Судеб.
Бенино был не на шутку расстроен: он никак не ожидал, что большая часть присутствующих в доме его друга окажется нечиста на руку. Как же так? Маршалл украл черную жемчужину, Заир Шах - целую горсть шпинелей, а Леонардас - самого Красного Отца! Теперь он не удивился бы, если б у Лавинии обнаружился аметист или розовый жемчуг, тоже прежде принадлежащий Сервусу Нароту.
Сидя в комнате Заир Шаха, обозленного донельзя тем, что шпинели забрали у него обратно, Гвидо и Бенино вполголоса говорили о тех местах в доме, где можно было бы спрятать искомый лал. Они перебрали чуть не каждый уголок, и Ламберт по их просьбе ходил и проверял, но - ничего не нашел.
- А скажи мне, Заир Шах, - вежливо обратился Гвидо к шипящему от бессильной злобы астрологу. - О чем ты говорил с нашим уважаемым хозяином в ночь его гибели?
- Я? - сделал круглые глаза противный старик.
- Ты.
- Хм-м... - после утраты шпинелей Заир Шаха уже ничто не страшило. Да, я говорил с ним. Ну и что тут такого? Бессовестный обманул меня! В письме он сообщил, что хочет по сходной цене уступить мне диадему Лотта так она называется, очень дорогая вещь. Я бросил все дела и приехал, а здесь оказывается, что он передумал! Он, видите ли, передумал! Какая наглость! Я всю жизнь мечтал о диадеме Лотта, а он... он... Он украл мою мечту!
- Я понял, - закивал Гвидо, - я понял, любезнейший. Об этом ты и толковал с ним той ночью?
- О чем же еще? - огрызнулся все ещё раздраженный неприятным воспоминанием старик.
- Очень хорошо...
- Чего хорошего? - Заир Шах сложил на груди ручки и отвернулся к стене.
- Итак, - забыв о старике, Гвидо вновь говорил с Бенино, - поглядим, у кого же был повод убить Сервуса. Во-первых - не сердись, друг, - у тебя. Ты - его наследник, и будь на моем месте сторонний наблюдатель, он без сомнений свалил бы всю вину на тебя. Я же пока сомневаюсь. Во-вторых - у нашего уважаемого Заир Шаха.
- Что-о-о? - оскорбленный до глубины души астролог повернул к ним свою страшную физиономию.
- Сервус Нарот обманул тебя, и был, разумеется, не прав. Правду сказать, я не стал бы убивать по столь ничтожной причине, но - всяк мыслит по-своему. В-третьих, у того, кому был необходим Лал Богини Судеб. Леонардас?.. Маршалл? Не знаю...
- Ясно, - надулся Бенино. - Это, наверное, я убил Сервуса и толстяка.
- Я не обвиняю тебя. Я просто ищу - ищу всеми возможными путями.
- Ты разве забыл, что именно из-за камня его собирались убить? Я же пересказывал тебе ту историю с Фенидо, племянником Ламберта.
- Да, конечно, но в таких случаях как наш всегда про запас надо иметь ещё пару объяснений. Что тебе, Пеппо?
Бенино с неудовольствием обернулся. На пороге стоял его брат, весьма растерянный и смущенный.
- Зачем ты пришел? - резко спросил Бенино, вставая.
- Оставь его, - поднял руку Гвидо. - Ты хотел что-то сказать, мальчик?
- Да... - Пеппо тоскливо посмотрел на брата. - Лавиния пропала...
* * *
- Откуда ты взял? - Гвидо, казалось, был поражен. - Кто сказал тебе?
- Ламберт. Она просила его принести в её комнату - она теперь в другой комнате, не там, где Теренцо - немного розового вина. Он пошел. А когда вернулся - Лавинии уже не было. Он обыскал весь дом, потом я помог ему... Она пропала.
- А в саду вы смотрели?
- Да, конечно. Ламберт первым делом осмотрел сад.
- Великолепно! - воскликнул Гвидо, поднимаясь. - Пойдем, Бенино, примем участие в поисках прелестной особы.
Но поиски прелестной особы ни к чему не привели. Одно стало ясно сразу: ни в доме, ни в саду Лавинии действительно не было. Ламберт, коему здесь был знаком каждый закоулок, заглянул повюду, но и следа девушки не обнаружил.
- Как же так? - все повторял он плачущим голосом. - Что же это делается? Жили-жили мы с хозяином, никого не обижали, а сейчас вон что убийства, воровство, похищение! Видно, светлый Митра гневается на нас...