Тайсон Роберт. Психоаналитические теории развития

   Исторически этот спор возник из попыток понять нарциссизм в рамках структурной теории (Hartmann, 1950). Главным стимулом была необходимость объяснить страдания пациентов с такими отклонениями, которые сейчас называют нарциссическими и пограничными расстройствами организации личности. Основополагающее утверждение Фрейда о нарциссизме не вполне устраивало его самого. «Мне оно не особенно нравится, но в данный момент это лучшее из того, что я могу предложить» (Abrahan & Freud, 1965, стр. 167). «Я чувствую, что оно не вполне адекватно» (стр. 170-171). Эта неудовлетворенность, по-видимому, была основана на том, что существовало два уровня абстракции в использовании этого термина. Первый лежал в основе метапсихического интереса и относился к энергетическому размещению «я». Второй относился к множеству психологических явлений и способов поведения. Пулвер указывает, что энергетического аспекта в психоаналитической концепции касались тогда, когда затрагивалась область специфических явлений — сексуальные извращения как главный источник сексуального удовлетворения, стадия развития, тип изменений объекта (так, например, основанный на некотором аспекте или желанном аспекте «я»), способа отношения к окружающему миру и аспектов самоуважения — к чему-то более общему, например, любви к самому себе. Другими словами, «чувственная любовь к самому себе существует как основополагающая мотивация определенного поведения, которое не является открыто чувственным» (1970 стр. 321).
   В топографической теории (как обсуждалось в пятой главе) термин Фрейда das Ich, переведенный как Эго, скорее относится ко всей персоне в смысле переживавмого субъективного чувства собственного «я», а не как к исключительно психологической системе, как это будет подразумеваться позднее. Связь между акцентом на нарциссизме и современным психоаналитическим интересом к «я» была установлена Хартманном (1950), который, попытавшись понять патологию нарциссизма согласно структурной модели, определил различия между Эго и «я». Он уточнил, что ссылку Фрейда на нарциссическое размещение Эго, следовало бы понимать как размещение воспринимаемого «я», а не размещение невоспринимаемого Эго как системы. Это разделение привело к сдвигу акцента с Эго в структурной теории к сознанию, и, в конечном итоге, к структуре «я».
   Несмотря на семантические и концептуальные трудности, вопросы о природе бытового осознания себя остается жизненно важным. В истории психоаналитической мысли существовали различные концепции «я». В теориях «альтернативных школ психоанализа», включая Адлера, Юнга, Хорни и Салливана, они играли центральную роль. Используемые этими теоретиками определения «я» или «самости» имеют много общего с «субъективными, творческими, эмпирическими аспектами души». (Ticho, 1962). Эти субъективные, эмпирические аспекты пробуждают все больший интерес в связи с недавними исследованиями наблюдаемых стадий у детей.

ОСНОВНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ ПОНЯТИЯ «Я»

   Для концептуализации появления понятия «я» существует несколько приемлемых схем, каждая из которых подходит к этой проблеме со своей стороны. Лихтенберг, например, утверждает, что развитие осознания собственного «я» происходит в четыре этапа. На первом, до самодифференциации, формируются «острова бытового опыта». На втором, более упорядоченные группы представлений о себе срастаются. На третьем этапе эти телесные представления о себе (представления о себе относительно отдаленных объектов) и грандиозные «я»-образы постепенно интегрируются в связанное «я», которое на четвертой, финальной фазе развития, упорядочивается и фокусируется на психической жизни, что отражается в функционировании Эго (1975). Штерн намечает четыре последовательно появляющихся «осознания «я»», каждое из которых соответствует «области» межличностных отношений (1985). Малер и МакДевитт проследили появление осознания личности и ее постоянства относительно практики диады мать — дитя и процесса разделения — индивидуации (1980). Кохут сосредоточил внимание на способе, с помощью которого Я-объект через интернализации кристаллизуется в содержащее ядро структуру «я» (1971, 1977). Кернберг также рассматривал «я» как структуру; он в деталях описал пять стадий развития структуры «я», включая стадии интеграции «хорошего» и «плохого» «я» и объектных представлений (1976).
   Мы полагаем, что детское формирование интегрированного или взаимосогласованного чувства собственного «я» — процесс длительный, последовательный в своем развитии и отражает синтезирующие и интегрирующие функции Эго. Поэтому мы сосредоточимся на субъективном чувстве «я», а не на «я» как структуре. Соответственно наше объяснение развития чувства «я» организовано в рамках постепенной интеграции различных видов бессознательного, предсознательного и сознательного практического переживания «я» и связанного с ней самопредставления. Для эвристических целей мы классифицируем эти опыты в терминах развития телесных ощущений, опытов восприятия себя и других и спектра эмоциональных переживаний.
   Ощущение тела в первую очередь связано с биологическими потребностями и поддержанием состояния. Такие действия как сосание, голод, насыщение и чувства, связанные с ними, а также циклы сна — бодрствования формируют основной пласт жизненного опыта «я». Одновременно расширяется область ментальных впечатлений ребенка о собственном теле, у него появляется примитивное сознание о границах собственного тела и большая легкость в управлении им (координация глаз — рука — рот, переворачивание, ковыляние и т. п.). Фрейд считал, что появление способности различать границы тела вследствие синтеза различных телесных переживаний было результатом раннего функционирования Эго и означает одну из ранних стадий в осознании «я»; следовательно, он ссылается на телесное Эго ⁸. Представления о теле и интерес к нему остаются центральными аспектами переживаний «я» на всю жизнь. Болезни, медицинское или хирургическое вмешательство, рост тела, его изменение — все это вызывает ряд сознательных и бессознательных фантазий, волнений о проблемах тела и может играть центральную роль в патологии. К тому же самооценка часто частично зависит от того, соответствует или нет осознаваемый образ тела желаемому образу тела: «собственное тело личности, и, прежде всего, его внешний вид, является тем местом, откуда могут вытекать и экстернальные и интернальные восприятия» (1923а, стр. 25).
   Переживания «я» в отношении постепенно отделяемого объекта также вносит вклад в субъективное чувство «я». В своих ранних работах Шпитц подчеркивал, что каждый ребенок может существовать только в контексте взаимоотношений с матерью или няней. Винникотт писал: «Не существует такой вещи как ребенок» (1952). Более тридцати лет назад Малер начала изучение способов взаимодействий ребенка с матерью и вклада, который они вносят в появление чувства собственного «я». Результатами этой работы стали концепции «вылупления» (Mahler & Gosliner, 1955), диалог «взаимными намеками» и детская потребность в «подзаправке» (Mahler, 1975), «социальные отношения» и чувство «мы» (Emde, 1983), межсубъектные связи или «постепенное, шаг за шагом, разделение распознавания событий и вещей» (Stern, 1985, стр. 128). Все эти концепции подтверждают важность эмоционального окружения взаимодействия матери и ребенка для появления детского чувства собственного «я». В современных исследованиях детально изучена тщательная разработка детской предадаптации для последующего участия в человеческих взаимоотношениях. Поэтому телесная практика напрямую зависит от действий ухаживающего за ребенком лица. Через реальную, познанную на собственном опыте практику физических контактов в период взаимодействия матери и ребенка, ребенок быстро выучивает, что при взаимодействии с матерью он ощущает удовольствие и безопасность. Познания на опыте границы собственного тела — в данном случае, их ментальное представление — способствуют тому, что у ребенка появляется более упорядоченное представление об окружающих его объектах и о себе, взаимодействующим с объектами. Эти, установленные во время взаимодействия, паттерны вносят вклад в чувство неразрывности на протяжении всего развития, так как они реактивируются в личностном контексте на протяжении всей жизни.
   Аффективно-значимые переживания, первые удовольствия и неудовольствия и затем последовательно-дифференцированные раздельные эмоции вносят следующие изменения в чувство «я». Аффективные переживания являются центральными в практике взаимодействий и телесной практике. Они помогают при ухаживании за младенцем — например, плач ребенка сигнализирует матери, что он нуждается во внимании. На основе приятных и неприятных переживаний ребенок изучает свое тело и со временем учится контролировать свои ощущения. На основе межличностных взаимодействий медленно формируется область таких положительных эмоций как радость или интерес. Они в свою очередь, помогают создавать стимулы для социального взаимодействия, исследования и обучения, а также способствуют появлению представления об идеальном состоянии эмоционального существования (Joffe и Sandier, 1967). Соответственно, это желательное состояние зависит от наличия объекта, который рассматривается как идеал. Желание поддерживать такие идеальные взаимоотношения постеленно приводит ребенка к интернализации или к построению значимых внутренних правил и стандартов. Это обуславливается тем, что для ребенка становится значимым, что одобряется и что не одобряется.
   Со временем это идеальное эмоциональное состояние начинает зависеть от внутреннего идеала (Эго—идеал, часть Суперэго). Поддерживание самооценки зависит от функционирования Суперэго, так как уровень самооценки отражает степень приближения «я» к идеалу.
   Важность аспекта аффективных переживаний «я» подчеркивалась у Шпруэлла (1975) и Эмди (1983, 1984), которые описали биологически обоснованное «аффективное «я»» или «аффективное ядро». Это эмоциональное ядро обеспечивает непрерывность в нашем развитии, несмотря на различные изменения. Это также усиливает межличностные взаимодействия, ибо это «гарантирует, что мы в состоянии понимать других людей» (Emde 1983, стр. 180).

РАЗВИТИЕ ЧУВСТВА СОБСТВЕННОГО «Я»

Начало формирования «я»

   Вопрос о способах, которыми детское чувство собственного «я» и его ментальное представление становится отличным от восприятия им окружающего мира, уже давно занимали психоаналитиков. Координация рука — рот (Hoffer, 1945, 1950а, 1950b), визуальное восприятие (Spitz, 1957; Greenacre, 1960), изменение состояний внутреннего напряжения (Freud, 1970) и социальное взаимодействие (Mahler, 1975; Emde, 1985) уже считаются объясненными со всех сторон. Совершенно очевидно, что ребенок в заметной степени владеет предадаптивным потенциалом, используемым при прямом взаимодействии с матерью. Это взаимодействие включает перцептуальный, двигательно-эмоциональный диалог. С самого рождения ребенок отличает свою мать, он демонстрирует внимание и поиски раздражителей, а также способность к избеганию раздражителей.
   Однако, следовало бы иметь в виду, что в первые несколько недель большая часть взаимодействий матери и ребенка связана с регулированием физиологических потребностей (Sandier, 1962, 1964) или гомеостазом (Greenslan, 1981). В течение этого периода происходит постепенный сдвиг с эндогенного к экзогенному функционированию ребенка (Emde & Robinson, 1979). Как часть этого сдвига становится очевидным более психологическое функционирование и появление социальной улыбки. Вскоре ясно определяется еще большая индивидуальная дифференциация. Эти различия связаны со своеобразными откликами, обусловленными чисто индивидуальными отличиями матерей, придающими значительную эмоциональную окраску взаимодействиям с ребенком. На основе аффективного взаимодействия с матерью, после нескольких недель появляется, как назвал его Вейль «основное ядро в фундаментальном направлении диалога мать — дитя» (1976). Это основное ядро помещает каждого ребенка в широкую область развития, от гармонии до дисбалланса. Именно в пределах этого основного ядра инстинктивные раздражители становятся управляемыми и появляются объектные отношения.

Начала диалога и формирование ядра чувства собственного «я»

   В начале жизни детское развитие ощущений тела, опыты восприятий себя и других и аффективные переживания, существуют, большей частью, в контексте диалога мать — дитя. Через два-три месяца взаимодействие с матерью уже не ограничивается только сферой питания. Аффективные взаимодействия между матерью и ребенком, включая визуальные, тактильные и кинестетические переживания обеспечивают фон, на котором ребенок начинает строить чувство собственного «я» и восприятие другого, отличающегося от него самого, целостного и отдельного. Таким образом, можно заключить, что из основного ядра взаимодействия мать — дитя, ребенок выстраивает то, на что Штерн (1985) ссылается как на «ядро «я»» и «ядро другого» или то, что Эмди (1983) называет «аффективное ядро», подчеркивая эмоциональный аспект этого взаимодействия.
   Все больше и больше ребенок включается во взаимодействие с матерью как полноценный партнер и играет важную роль в регулировании уровня возбуждения. Штерн (1974b, 1985) описывает, как ребенок, используя неприязнь во взгляде, прекращает возбуждение, которое превысило оптимальную дозу, и с помощью взгляда и мимики ищет поощрения, когда возбуждение минимально. Колл (1930) подчеркивал, что общение между матерью и ребенком обычно включает широкое разнообразие взаимодействий, визуальных, сенсомоторных, слуховых и кинестетических.
   Поразительный пример возможностей ребенка при взаимодействии — или, если быть более точным, пример его потребностей — демонстрируется в эксперименте (Tronick, 1978) «зрительного нарушения», который предлагает необычное взаимодействие с источниками нормальности и психопатологии. Две видеокамеры с раздельными дисплеями следят за движениями матери и ребенка, которые повернуты лицом к друг другу. Мать просят избегать глаз ребенка, а смотреть поверх его головы и сохранять лицо и тело неподвижными, насколько это возможно (для того, чтобы нарушить нормальные ожидания от взаимодействия). Результат драматичный. Вначале ребенок пытается привлечь обратно взгляд матери, заглядывая в ближайшие углы, двигая глазами из стороны в сторону, мотая головой вперед и назад, в очевидных попытках восстановить визуальное взаимодействие. Вскоре, ребенок начинает грустить и уже пытается достичь контакта с матерью, наклоняя вперед головку, двигая ручками, ножками, всем телом. В конце концов, ребенок прекращает попытки, съеживается и обмякает. Затем следуют новые попытки контакта с ничего не выражающим лицом отдалившейся матери. Следуя эксперименту, мать вновь устанавливает связь с ребенком, и очень скоро они хорошо контактируют друг с другом.
   Винникотт описывал «зеркальную» роль, которую играет мать на ранних стадиях эмоционального развития. Он спрашивает: «Что видит ребенок, когда смотрит в лицо матери?» «Обычно,— предполагает он, — то, что видит ребенок — это он сам» (1967, стр. 112). Таким образом, Винникотт хочет сказать, что гордость и счастье за своего ребенка будут отражаться на лице матери. Ребенок, чувствуя то, что видит в матери, формирует базисное ощущение хорошего состояния и безопасности. Этот решающий вклад матери подчеркивался Кохутом (1971, 1977), который отмечал, что детское выживание требует специфической психологической среды — наличия отзывчивых, выразительных Я-объектов, которые гордятся ребенком, и путем отражения этой гордости, подтверждают его природную энергию и жизнеспособность.
   Эксперименты Тропика ярко демонстрируют, насколько ребенок нуждается во взаимности, и как зависит от нее. Ответное поведение ребенка на кратковременную неспособность матери зеркалить позволяет сделать выводы о воздействии на развитие ребенка материнской депрессии или ее неспособности взаимодействовать со своим ребенком (Tropick, 1977, 1978). Однако было бы ошибочным полагать, что вся более поздняя патология — отражение реальной несостоятельности матери в течение этого периода, как это полагают Винникотт и Кохут. Эксперименты Тропика показывают также и способности ребенка быстро восстанавливать физические и душевные силы в пределах постановки эксперимента. Определенно, нельзя игнорировать зависимость от ранних обстоятельств, но работа Тропика помогает избежать тенденции обвинять матерей, не учитывая всех факторов, вовлеченных в процесс развития.

Развитие ощущений тела или примитивное ощущение себя

   Примерно в семь-девять месяцев по поведению ребенка становится заметно, что область его впечатлений о теле расширяется. Ребенок уже узнает свои ступни и может легко найти большой палец руки. Из первоначальных психологических ощущений фрагментарных образов частей тела, в состоянии возбуждения или при необходимости, ребенок, по-видимому, собирает через наименее стрессовые переживания, незрелую, но, тем не менее, надежную схему тела. Хотя существуют определенные разногласия относительно способов, которыми ребенок изучает себя и других в первые месяцев жизни (например Stern, 1985, стр.101; Sichtenberg, 1987), но во второй половине первого года, по-видимому, появляется способ, который Малер и МакДевитт (1966) называют примитивным «чувством себя», окрашенным преимущественно в приятные тона, и, главным образом, приносящим удовольствие.
   Качественное эмоциональное взаимодействие мать — дитя вносит чрезвычайно важный вклад в этот фон удовольствия. Когда мать при взаимных намеках или при социально желаемых взаимодействиях возвращает активному ребенку чувство безопасности или приходит в восторг от его исследовательских попыток, это обеспечивает фундамент, на котором ребенок может выстроить чувство любви к себе и уверенность в себе. Не только особенность их взаимодействий отражается позднее в межличностных отношениях, но и, как полагает А. М. Сандлер, семена постоянства объекта и постоянства себя закладываются в течение этого времени в ходе диалога. Опыты повторяющихся пристальных разглядываний постоянного либидного объекта, который взаимодействует с ребенком и даже на расстоянии обеспечивает его чувством безопасности и чувством всемогущества, ведет, в конечном счете, к формированию чувства постоянства объекта. «Однако вместе с дифференциацией «я» объекта, перед ребенком также появляется и другой постоянный объект, с постоянной идентичностью. Это собственное «я» ребенка» (1977, стр. 199).

Объективное ментально представленное чувство собственного «я»

   Примерно в пятнадцать-восемнадцать месяцев ребенок достигает существенных успехов в развитии — он начинает ходить, может понимать и ссылаться на себя, как на объективное существо, отдельное от других. То есть появляется сознательное представление о себе. Очевидно, что начинающий ходить ребенок, видя свое отражение в зеркале, понимает, что это — он (Amsterdam, 1972; Shulman & Kalloviz, 1977; Louse & Brucks-Gunn; Emde, 1983). К тому же, как только появляется способность к символическим играм и использованию языка, появляется возможность описать свои ощущения.
   Начинающие ходить дети, не только воспринимают себя как отдельное объективное существо, но у них также уже есть представление об отсутствующих сейчас объектах и событиях. И дети вполне могут оперировать этими представлениями. На это объективное чувство себя, самосознание и самопредставление ссылается Гринэйкр, говоря о «стабильном ядре идентичности» (1953а, 1958). Это чувство идентичности или «ядро идентичности», следует отличать от «ядра личности» у Штерна. «Ядро личности» появляется со способностью делать простые сравнения себя с другими. Способность к самоосознанию и самопредставление предвещают расширение кругозора в межличностном и внутрипсихическом смысле. Дальнейшее продвижение, анальная фаза психосексуального развития и дифференциация себя как мужчины или женщины с «ядром половой идентичности» (Stoller, 1968a) расширяют и углубляют представление о себе. Появление вербальных навыков и способности подвергать сомнению намерения и желания объекта, отличающиеся от желаний самого ребенка, приводит вначале к конфликту в развитии, а затем и к внутрипсихическому. Вдобавок, память и фантазии комбинируются, и в первое время ребенок этого возраста может питать и поддерживать фантазию о том, какой следовало бы быть реальности (Stern, 1985). Межличностное взаимодействие теперь включает прошлую память, настоящую реальность и, все больше и больше, некоторые идеи о будущем. Эти точки зрения, комбинируясь, образуют подфазы фазы разделения—индивидуации, которая играет решающую роль в появлении чувства себя (Mahler, 1975).
   Как только ребенок начинает в значительной степени осознавать желание самостоятельности и независимости, равно как и желание приятного межличностного взаимодействия, он сознает требования матери и идет на компромиссы. Это означает частичный отказ инстинктивного удовольствия в обмен на сотрудничество. Недовольный вынужденными ограничениями ребенок начинает осознавать свою зависимость от любви и поддержки матери. Гнев пробуждает детский страх потерять материнскую любовь. Сильная амбивалентность в чувствах приводит к тому, что ребенок начинает сомневаться возможно ли интегрировать «хорошие» и «плохие», неприятные представления о себе. Решение этой задачи оптимальным образом для ребенка в некоторой степени зависит от родительской способности к сочуствственной, но достаточно четко поставить запреты, ограничения и минимальные стандарты. Наблюдая материнские и отцовские эмоциональные реакции, ребенок определяет, какое поведение одобряется, а какое — нет. Когда ребенок начинает интернализировать правила взаимоотношений, как часть раннего Суперэго, он обобщает и объединяет все эти чувства. Несогласованно приводит к межличностным беспорядкам и изоляции.

Либидное постоянство собственного «я»

   Но мере успехов в контролировании телесных ощущений и выполнении родительских предписаний, ребенок изучает более приемлемые способы выражения независимости и самостоятельности, при которых не приходится жертвовать межличностными связями. К тому же у него начинает развиваться представление о себе, в пределах которого интегрированы различно окрашенные образы себя. Следовательно, он может поддерживать любовь к себе, и чувствовать себя в целом «хорошим», несмотря на редкие вспышки недовольства или фрустрации, которые вызывают самокритику и неприятную рефлексию, как только начинает функционировать Суперэго. Таким образом, будет поддерживаться самооценка, а либидное постоянство собственного «я» установится параллельно либидному постоянству объекта.
   Постоянство собственного «я» не означает стойкую и редко меняющуюся точку зрения на «я», как это можно было бы подумать. Скорее, это общий гештальт, который основывается на позитивном организационном фундаменте, в пределах которого существует широкий ряд специфических сознательных и бессознательных образов себя, любой из которых может стать организующим центром в любой конкретный момент времени (Eisnitz, 1980). «Либидная подзаправка» от постоянного объекта необходима для поддержания интегрированного, позитивного чувства собственного «я» (R. E. Tyson, 1933). Такая подзаправка, в конечном итоге, также частично извлекается из любящего Суперэго, когда ребенок начинает жить в соответствии с интернализированными стандартами и идеалами.
   С установлением либидного «я» и постоянства объекта, устанавливается прочное, стабильное и, в основном, позитивно принимаемое чувство себя, отличающегося и отдельного от других.
   Это чувство себя ощущается как активный фактор, способный придавать движущую силу и направление расширению детского психического функционирования.

Интегрированная личность и ответственность за себя

   На протяжении инфантильной генитальной фазы, чувство собственного «я» расширяется. Генитальная сексуальность совместно с сексуальными побуждениями влекут за собой совершенно новое восприятие тела: овладение детскими сексуальными побуждениями, приобретенными в течение раннего детства, включает в себя и приобретение ответственности за тело. Именно во взаимоотношениях с побуждениями новой генитальной сексуальности ядро половой идентичности твердо консолидируется, как только сексуальность и чувство отдельной и уникальной личности объединяются. Теперь ребенок формирует прочную идентификацию с родителем того же пола и дифференцированный по полу и нарциссически оцененный образ тела, который служит позитивным источником самооценки. Половая идентичность добавляет к детскому ядру личности не только понимание того, «кто он», но и «какой он» (Вагасе, 1951). Это обеспечивает основу для встречи с Эдиповым комплексом.
   Многие системы развития, которые обсуждались в этой книге, сходятся при формировании Эдипова комплекса. Синтезирующая функция Эго в интегрировании множества происходящих взаимодействий, сознательных и бессознательных мыслей, желаний, фантазий, конфликтов, тревог, защит и решений, наряду с вырабатыванием идентификации с обоими родителями и стараниями разрешить Эдипов комплекс, ведет к интегрированному чувству идентичности, которого раньше не было.