Страница:
(1968), Object constancy and other problems. J. A. Arlow, moderator. Intermit. J. Psycho-Anal., 49:506-512.
(1969), Problems of termination in the analysis of the adults. J. Amer. Psychoanal. Assn., 17:222-237.
(1975), Termination: Problems and techniques. W. S. Rob-bins, reporter. J. Amer. Psychoanal. Assn., 23:166-176.
Pao, P. (1979), Schizophrenic Disorders. New York: International Universities Press.
Piaget, J. (1937), The Construction of Reality in the Child. New York: Basic Books.
Pollock, G. H. (1961), Mourning and adaptation. Internal. J. Psycho-Anal., 62:341-36).
Post, S. L. (1980), Origins, elements and functions of therapeutic empathy. Internat. J. Psycho-Anal., 61:277-293.
Racker, H. (1957), The meanings and uses of countertransfer-ence. Internat. J. Psycho-Anal.. 34:313-324.
(1968), Transference and Countertransference. New York: International Universities Press.
Rangell, L. (1954), Similarities and differences between psychoanalysis and dynamic psychotherapy. J. Amer. Psychoanal. Assn., 2:734—744.
(1966), An overview of the ending of an analysis. In: Psychoanalysis in the Americas, eo. R. E. Lilman. New York: International Universities Press, pp. 141-165.
(1967), Psychoanalysis, affects, and the «human core.» On the relationship of psychoanalysis to the behavioral sciences. Psychoanal. Quart., 36:172-202.
Rapaport, D. (1951), The conceptual model of psychoanalysis. In: The Collected Papers of David Rapaport, ed. M. M. Gill. New York: Basic Books, 1967, pp.405-431.
(1953), On the psycho-analytic theory of affects. Internat, J. Psycho-Anal., 34:177-198.
(1957), Cognitive structures. In: The Collected Papers of David Rapaport, ed. M. M. Gill. New York: Basic Books, 1967, pp. 631-664.
(1960), The Structure of Psychoanalytic Theory, Psychological Issues, Monogr. 6. New York: International Universities Press.
Rappaport, E. (1956), The management of an erotized transference. Psychoanal. Quart., 25:515-529.
Reich, A. (1950), On the termination of analysis. In: Psychoanalytic Contributions. New York: International Universities Press, 1973, pp. 121-135.
(1951), On countertransference. Internat. J. Psycho-Anal., 32:25-31.
(1960). Further remarks on countertransference. In: Psychoanalytic Contributions. New York: International Universities Press, 1973, pp. 271-287.
(1966), Empathy and countertransference. In: Psychoanalytic Contributions. New York: International Universities Press, pp. 344—360.
Reich, W. (1933), Character Analysis. New York: Orgone Institute Press.
Reik, T. (1937), Surprise and the Psychoanalyst. New York: Dutton.
Ricoeur, P. (1970), Freud and Philosophy. An Essay on Interpretation. New Haven, CT: Yale University Press.
Rinsley, D. B. (1986), Object constancy, object permanency and personality disorders. In: Self and Object Constancy, ed. R. Lax, S. Bach, & J. A. Burland. New York: Guilford Press.
Robbins, M. 0. (1976), Borderline personality organizations: The need for a new theory. J. Amer. Psychoanal. Assn., 24:831-853.
Roiphe, H., & Galenson, E. (1977), Some suggested revisions concerning early female development. In: Female Psychology. Contemporary Psychoanalytic Views, ed. H. Blum. New York: International Universities Press.
Rosenfeld, H. (1952), Transference-phenomena and transference analysis in an acute catatonic schizophrenic patient. Internat, J. Psycho-Anal., 33:457-464.
(1954), Considerations regarding the psychoanalytic approach to acute and chronic schizophrenia. Internat, J. Psycho-Anal., 35:135-140.
(1965), Psychotic States. New York: International Universities Press. Rycroft, C. (1968), A Critical Dictionary of Psychoanalysis. London: Nelson. Sandier, J. (1960), On the concept of the superego. The Psychoanalytic Study of the Child. 15:128-162. New York: International Universities Press. *
(1976), Countertransference and role-responsiveness. Internat. Rev. Psycho-Anal., 3:43-47.
(1986), Comments on the self and its objects. In: Self and Object Constancy, ed. R. Lax, S. Bach, & J. A. Burland. New York: Guilford Press.
(1987), The concept of projective identification. In: Projection, Identification, Projective Identification, ed.J. Sandier. Madison, CT: International Universities Press, pp. 13-26.
(1988), Psychoanalytic technique and «Analysis terminable and interminable.» Internat, J. Psycho-Anal., 69:335-345.
Holder, A., & Meers, D. (1963). The ego ideal and the ideal self. The Psychoanalytic Study of the Child, 18:139-158. New York: International Universities Press.
Joffe, W. G. (1965), Notes on childhood depression. Internat. J. Psycho-Anal., 46:88-96.
(1969), Towards a basic psychoanalytic model. Internat, J. Psycho-Anal., 50:79-90.
Rosenblatt, B. (1962), The concept of the representational world. The Psychoanalytic Study of the Child, 17:128-145. New York: International Universities Press.
Saul, L.J. (1962), The erotic transference. Psychoanal. Quart.. 31:54-61.
Schachter, J. (1990), Post-termination patient-analyst contact: I. Analyst's attitudes and experiences; II. Impact on patients. Internat. J. Psycho-Anal., 71:475-485.
Schafer, R. (1959), Generative empathy in the treatment situation. Psychoanal. Quart., 28:342-373.
(1964), The clinical analysis of affects. J. Amer. Psychoanal. Assn., 12:275-299.
(1968), Aspects of Internalization. New York: International Universities Press.
(1972), Internalization: Process or Fantasy? The Psychoanalytic Study of the Child. 27:411-446. New York: Quadrangle Books. i
(1976), A New Language for Psychoanalysis. New Haven, CT: Yale University Press.
Schaffer, N. D. (1982), The borderline patient and affirmative interpretation. Bull. Menn. Clinic. 50:148-162.
Schimek, J. G. (1975), The interpretations of the past. J. Amer. Psychoanal. Assn., 23:845-865.
Schlesinger, N., & Robbins, F. (1974), Assessment and follow-up in psycho-analysis. J. Amer. Psychoanal. Assn., 22:542-567.
Schwartz, F. (1981), Psychic structure. Internat. J. Psycho-Anal., 62:61-72.
Schwing. G. (1940), A Way to the Soul of the Mentally 111. New York: International Universities Press, 1954.
Searles, H. F. (1965), Collected Papers on Schizophrenia and Related Subjects. New York: International Universities Press.
(1979), Countertransference and Related Subjects. New York: International Universities Press.
(1986), My Work with Borderline Patients. Northvale, N J: Jason Aronson.
Sechehaye, M. A. (1951), Symbolic Realization. New York: International Universities Press.
Segal, H. (1973), An Introduction to the Work of Melanie Klein. New York: Basic Books. Shapiro, T. (1974), The development and distortions of empathy. Psychoanal. Quart., 43:4-25.
Sifneos, P. (1973), The prevalence of «alexithymic» characteristics in psychosomatic patients. Psychother. & Psycho-som., 22:255-262.
Slatker, E. (1987), Countertransference. Northvale, NJ: Jason Aronson. Spiegel. L. A. (1951), Review of contributions to a psychoanalytic theory of adolescence. The Psychoanalytic Study of the Child, 6:375-393. New York: International Universities Press.
Spitz, R. A. (1945), Hospitalism: An inquiry into the genesis of psychiatric conditions in early childhood. The Psychoanalytic Study of the Child, 1:53-74. New York: International Universities Press.
(1946), Anaclitic depression: An inquiry into the genesis of psychiatric conditions in early childhood.' The Psychoanalytic Study of the Child, 2:113-117. New York: International Universities Press.
(1956), Some observations on psychiatric stress in infancy. In: Fifth Annual Report on Stress, ed. H. Selye & G. Heuser. New York: M.D. Publications, pp. 193-204.
(1959), A Genetic Field Theory of Ego Formation. New York: International Universities Press.
(1965), The First Year of Life. New York: International Universities Press. *
(1966), Metapsychology and direct infant observation. In: Psychoanalysis—A General Psychology: Essays in Honor of Heinz Hartmann, ed. R. M. Loewenstein, L. H. Newman, M. Schur, & A. J. Solnit. New York: International Universities Press, pp. 123-151.
Spruiell, V. (1974), Theories of the treatment of narcissistic personalities. J. Amer. Psychoanal. Assn., 22:268-278.
Sterba, J. (1934), The fate of ego in analytic therapy. Internal. J. Psycho-Anal., 15:117-126.
Stern, D. (1985), The Interpersonal World of the Infant. New York: Basic Books.
Stewart, W. A. (1963), An inquiry into the concept of working through. J. Amer. Psychoanal. Assn., 11:474-499.
Stoller. R. J. (1979), Sexual Excitement. Dynamics of Erotic Life. New York: Pantheon.
Stolorow, R. D., & Lachmann, F. M. (1980), Psychoanalysis of Developmental Arrests. New York: International Universities Press.
Stone. L. (1954), The widening scope of indications for psychoanalysis, j. Amer. Psychoanal. Assn., 2:567-594.
Strachey, J. (1934), The nature of the therapeutic action in psycho-analysis. Internal, j. Psycho-Anal., 15:127-159.
Tahka, V. (1970), Psykoterapian perusteet. (Basic principles of psychotherapy.) Porvoo & Helsinki: Werner Soderstrom.
(1974a), What is psychotherapy? Psychiatria Fennica, 5:163-170.
(1974b), Mourning work and working through. Psychiatria Fennica, 5:171-179.
(1976). On the curative factors of psychotherapy. Acta Psy-chiat. Scand., Supplementum 265:41-42. Copenhagen: Munksgaard.
(1977), On some narcissistic aspects of self-destructive behaviour and their influence on its predictability. In: Proceeding of IX Congress on Suicide Prevention and Crisis Intervention, pp. 250-253. Helsinki: Finnish Association for Mental Health.
(1979), Psychotherapy as a phase-specific interaction: Towards a general psychoanalytic theory of psychotherapy. Scand. Psychoanal. Rev., 2:113-132.
(1984). Psychoanalytic treatment as a developmental continuum: Considerations on disturbed structuralization and its phase-specific encounter. Scand. Psychoanal. Rev.. 7:133-159.
Tansey, M. J., & Burke, W. F. (1989), Understanding Coun-tertransference. Hillsdale, NJ: Analytic Press.
Ticho, E. (1972), Termination of psychoanalysis: Treatment goal's, life goals. Psychoanal. Quart.. 41:315-333.
Tolpin, M. (1971), On the beginnings of a cohesive self. The Psychoanalytic Study of the Child. 26:316-354. New York: Quadrangle Books.
Tolpin, P. (1978). The borderline personality: Its makeup and analyzability. In: Advances in Self Psychology, ed. A. Goldberg. New York: International Universities Press, pp. 299-316.
Volkan, V. U. (1976). Primitive Internalized Object Relations. New York: International Universities Press.
(1981), Linking Objects and Linking Phenomena. New York: International Universities Press.
(1982), Identification and related psychic events. In: Curative Factors in Dynamic Psychotherapy, ed. S. Slipp. New York: McGraw-Hill, pp. 153-170.
(1985), Suitable targets for externalization and schizophrenia. In: Towards a Comprehensive Model of Schizophrenic Disorders, ed. D. B. Feinsilver. New York: Analytic Press, pp. 125-153.
(1987), Six Steps in the Treatment of Borderline Personality Organization. Northvale, NJ: Jason Aronson.
Wallerslein. R. S. (1967), Reconstruction and mastery in the transference psychosis, J. Amer. Psychoanal. Assn., 15:551-583.
Webster New Universal Unabridged Dictionary, 2nd ed. (1983), New York: Simon & Schuster.
Wetzler, S. (1985), The historical truth of psychoanalytic reconstructions. Internat. Rev. Psycho-Anal., 12:187-197.
Winnicott, D. W. (1949), Hate in the countertransference. Internat. J. Psycho-Anal. 30:69-75.
(1953), Transitional objects and transitional phenomena. Internat. J. Psycho-Anal.. 34:89-97.
(1956), Primary maternal preoccupation. In: Collected Papers. New York: Basic Books, 1958, pp. 300-305.
(1958), Collected Papers. New York: Basic Books.
(1960). The theory of the parent-infant relationship. In: The Maturational Processes and the Facilitating Environment. New York: International Universities Press, pp. 37-55.
(1963), The development of the capacity for concern. Bull. Menn. Clinic,27:167-176.
(1965), The Maturational Processes and the Facilitating Environment. London: Hogarth Press.
(1967), Mirror-role of mother and family in child development. In: The Predicament of the Family, ed. P. Lomas. London: Hogarth Press, pp. 26-33.
(1971). Playing and Reality. London: Tavistock.
Wolfenstein, M. (1966), How is mourning possible? The Psychoanalytic Study of the Child, 21:93-123. New York: International Universities Press.
(1969), Loss, rage, and repetition. The Psychoanalytic Study of the Child, 21:93-123. New York: International Universities Press.
Zetzel, E. R. (1956). The concept of transference. J. Amer. Psychoanal. Assn., 1:526-537.
ПОЛОЖЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В РОССИИ
Сара Каруш. [1] Психоанализ в России [2]
(1969), Problems of termination in the analysis of the adults. J. Amer. Psychoanal. Assn., 17:222-237.
(1975), Termination: Problems and techniques. W. S. Rob-bins, reporter. J. Amer. Psychoanal. Assn., 23:166-176.
Pao, P. (1979), Schizophrenic Disorders. New York: International Universities Press.
Piaget, J. (1937), The Construction of Reality in the Child. New York: Basic Books.
Pollock, G. H. (1961), Mourning and adaptation. Internal. J. Psycho-Anal., 62:341-36).
Post, S. L. (1980), Origins, elements and functions of therapeutic empathy. Internat. J. Psycho-Anal., 61:277-293.
Racker, H. (1957), The meanings and uses of countertransfer-ence. Internat. J. Psycho-Anal.. 34:313-324.
(1968), Transference and Countertransference. New York: International Universities Press.
Rangell, L. (1954), Similarities and differences between psychoanalysis and dynamic psychotherapy. J. Amer. Psychoanal. Assn., 2:734—744.
(1966), An overview of the ending of an analysis. In: Psychoanalysis in the Americas, eo. R. E. Lilman. New York: International Universities Press, pp. 141-165.
(1967), Psychoanalysis, affects, and the «human core.» On the relationship of psychoanalysis to the behavioral sciences. Psychoanal. Quart., 36:172-202.
Rapaport, D. (1951), The conceptual model of psychoanalysis. In: The Collected Papers of David Rapaport, ed. M. M. Gill. New York: Basic Books, 1967, pp.405-431.
(1953), On the psycho-analytic theory of affects. Internat, J. Psycho-Anal., 34:177-198.
(1957), Cognitive structures. In: The Collected Papers of David Rapaport, ed. M. M. Gill. New York: Basic Books, 1967, pp. 631-664.
(1960), The Structure of Psychoanalytic Theory, Psychological Issues, Monogr. 6. New York: International Universities Press.
Rappaport, E. (1956), The management of an erotized transference. Psychoanal. Quart., 25:515-529.
Reich, A. (1950), On the termination of analysis. In: Psychoanalytic Contributions. New York: International Universities Press, 1973, pp. 121-135.
(1951), On countertransference. Internat. J. Psycho-Anal., 32:25-31.
(1960). Further remarks on countertransference. In: Psychoanalytic Contributions. New York: International Universities Press, 1973, pp. 271-287.
(1966), Empathy and countertransference. In: Psychoanalytic Contributions. New York: International Universities Press, pp. 344—360.
Reich, W. (1933), Character Analysis. New York: Orgone Institute Press.
Reik, T. (1937), Surprise and the Psychoanalyst. New York: Dutton.
Ricoeur, P. (1970), Freud and Philosophy. An Essay on Interpretation. New Haven, CT: Yale University Press.
Rinsley, D. B. (1986), Object constancy, object permanency and personality disorders. In: Self and Object Constancy, ed. R. Lax, S. Bach, & J. A. Burland. New York: Guilford Press.
Robbins, M. 0. (1976), Borderline personality organizations: The need for a new theory. J. Amer. Psychoanal. Assn., 24:831-853.
Roiphe, H., & Galenson, E. (1977), Some suggested revisions concerning early female development. In: Female Psychology. Contemporary Psychoanalytic Views, ed. H. Blum. New York: International Universities Press.
Rosenfeld, H. (1952), Transference-phenomena and transference analysis in an acute catatonic schizophrenic patient. Internat, J. Psycho-Anal., 33:457-464.
(1954), Considerations regarding the psychoanalytic approach to acute and chronic schizophrenia. Internat, J. Psycho-Anal., 35:135-140.
(1965), Psychotic States. New York: International Universities Press. Rycroft, C. (1968), A Critical Dictionary of Psychoanalysis. London: Nelson. Sandier, J. (1960), On the concept of the superego. The Psychoanalytic Study of the Child. 15:128-162. New York: International Universities Press. *
(1976), Countertransference and role-responsiveness. Internat. Rev. Psycho-Anal., 3:43-47.
(1986), Comments on the self and its objects. In: Self and Object Constancy, ed. R. Lax, S. Bach, & J. A. Burland. New York: Guilford Press.
(1987), The concept of projective identification. In: Projection, Identification, Projective Identification, ed.J. Sandier. Madison, CT: International Universities Press, pp. 13-26.
(1988), Psychoanalytic technique and «Analysis terminable and interminable.» Internat, J. Psycho-Anal., 69:335-345.
Holder, A., & Meers, D. (1963). The ego ideal and the ideal self. The Psychoanalytic Study of the Child, 18:139-158. New York: International Universities Press.
Joffe, W. G. (1965), Notes on childhood depression. Internat. J. Psycho-Anal., 46:88-96.
(1969), Towards a basic psychoanalytic model. Internat, J. Psycho-Anal., 50:79-90.
Rosenblatt, B. (1962), The concept of the representational world. The Psychoanalytic Study of the Child, 17:128-145. New York: International Universities Press.
Saul, L.J. (1962), The erotic transference. Psychoanal. Quart.. 31:54-61.
Schachter, J. (1990), Post-termination patient-analyst contact: I. Analyst's attitudes and experiences; II. Impact on patients. Internat. J. Psycho-Anal., 71:475-485.
Schafer, R. (1959), Generative empathy in the treatment situation. Psychoanal. Quart., 28:342-373.
(1964), The clinical analysis of affects. J. Amer. Psychoanal. Assn., 12:275-299.
(1968), Aspects of Internalization. New York: International Universities Press.
(1972), Internalization: Process or Fantasy? The Psychoanalytic Study of the Child. 27:411-446. New York: Quadrangle Books. i
(1976), A New Language for Psychoanalysis. New Haven, CT: Yale University Press.
Schaffer, N. D. (1982), The borderline patient and affirmative interpretation. Bull. Menn. Clinic. 50:148-162.
Schimek, J. G. (1975), The interpretations of the past. J. Amer. Psychoanal. Assn., 23:845-865.
Schlesinger, N., & Robbins, F. (1974), Assessment and follow-up in psycho-analysis. J. Amer. Psychoanal. Assn., 22:542-567.
Schwartz, F. (1981), Psychic structure. Internat. J. Psycho-Anal., 62:61-72.
Schwing. G. (1940), A Way to the Soul of the Mentally 111. New York: International Universities Press, 1954.
Searles, H. F. (1965), Collected Papers on Schizophrenia and Related Subjects. New York: International Universities Press.
(1979), Countertransference and Related Subjects. New York: International Universities Press.
(1986), My Work with Borderline Patients. Northvale, N J: Jason Aronson.
Sechehaye, M. A. (1951), Symbolic Realization. New York: International Universities Press.
Segal, H. (1973), An Introduction to the Work of Melanie Klein. New York: Basic Books. Shapiro, T. (1974), The development and distortions of empathy. Psychoanal. Quart., 43:4-25.
Sifneos, P. (1973), The prevalence of «alexithymic» characteristics in psychosomatic patients. Psychother. & Psycho-som., 22:255-262.
Slatker, E. (1987), Countertransference. Northvale, NJ: Jason Aronson. Spiegel. L. A. (1951), Review of contributions to a psychoanalytic theory of adolescence. The Psychoanalytic Study of the Child, 6:375-393. New York: International Universities Press.
Spitz, R. A. (1945), Hospitalism: An inquiry into the genesis of psychiatric conditions in early childhood. The Psychoanalytic Study of the Child, 1:53-74. New York: International Universities Press.
(1946), Anaclitic depression: An inquiry into the genesis of psychiatric conditions in early childhood.' The Psychoanalytic Study of the Child, 2:113-117. New York: International Universities Press.
(1956), Some observations on psychiatric stress in infancy. In: Fifth Annual Report on Stress, ed. H. Selye & G. Heuser. New York: M.D. Publications, pp. 193-204.
(1959), A Genetic Field Theory of Ego Formation. New York: International Universities Press.
(1965), The First Year of Life. New York: International Universities Press. *
(1966), Metapsychology and direct infant observation. In: Psychoanalysis—A General Psychology: Essays in Honor of Heinz Hartmann, ed. R. M. Loewenstein, L. H. Newman, M. Schur, & A. J. Solnit. New York: International Universities Press, pp. 123-151.
Spruiell, V. (1974), Theories of the treatment of narcissistic personalities. J. Amer. Psychoanal. Assn., 22:268-278.
Sterba, J. (1934), The fate of ego in analytic therapy. Internal. J. Psycho-Anal., 15:117-126.
Stern, D. (1985), The Interpersonal World of the Infant. New York: Basic Books.
Stewart, W. A. (1963), An inquiry into the concept of working through. J. Amer. Psychoanal. Assn., 11:474-499.
Stoller. R. J. (1979), Sexual Excitement. Dynamics of Erotic Life. New York: Pantheon.
Stolorow, R. D., & Lachmann, F. M. (1980), Psychoanalysis of Developmental Arrests. New York: International Universities Press.
Stone. L. (1954), The widening scope of indications for psychoanalysis, j. Amer. Psychoanal. Assn., 2:567-594.
Strachey, J. (1934), The nature of the therapeutic action in psycho-analysis. Internal, j. Psycho-Anal., 15:127-159.
Tahka, V. (1970), Psykoterapian perusteet. (Basic principles of psychotherapy.) Porvoo & Helsinki: Werner Soderstrom.
(1974a), What is psychotherapy? Psychiatria Fennica, 5:163-170.
(1974b), Mourning work and working through. Psychiatria Fennica, 5:171-179.
(1976). On the curative factors of psychotherapy. Acta Psy-chiat. Scand., Supplementum 265:41-42. Copenhagen: Munksgaard.
(1977), On some narcissistic aspects of self-destructive behaviour and their influence on its predictability. In: Proceeding of IX Congress on Suicide Prevention and Crisis Intervention, pp. 250-253. Helsinki: Finnish Association for Mental Health.
(1979), Psychotherapy as a phase-specific interaction: Towards a general psychoanalytic theory of psychotherapy. Scand. Psychoanal. Rev., 2:113-132.
(1984). Psychoanalytic treatment as a developmental continuum: Considerations on disturbed structuralization and its phase-specific encounter. Scand. Psychoanal. Rev.. 7:133-159.
Tansey, M. J., & Burke, W. F. (1989), Understanding Coun-tertransference. Hillsdale, NJ: Analytic Press.
Ticho, E. (1972), Termination of psychoanalysis: Treatment goal's, life goals. Psychoanal. Quart.. 41:315-333.
Tolpin, M. (1971), On the beginnings of a cohesive self. The Psychoanalytic Study of the Child. 26:316-354. New York: Quadrangle Books.
Tolpin, P. (1978). The borderline personality: Its makeup and analyzability. In: Advances in Self Psychology, ed. A. Goldberg. New York: International Universities Press, pp. 299-316.
Volkan, V. U. (1976). Primitive Internalized Object Relations. New York: International Universities Press.
(1981), Linking Objects and Linking Phenomena. New York: International Universities Press.
(1982), Identification and related psychic events. In: Curative Factors in Dynamic Psychotherapy, ed. S. Slipp. New York: McGraw-Hill, pp. 153-170.
(1985), Suitable targets for externalization and schizophrenia. In: Towards a Comprehensive Model of Schizophrenic Disorders, ed. D. B. Feinsilver. New York: Analytic Press, pp. 125-153.
(1987), Six Steps in the Treatment of Borderline Personality Organization. Northvale, NJ: Jason Aronson.
Wallerslein. R. S. (1967), Reconstruction and mastery in the transference psychosis, J. Amer. Psychoanal. Assn., 15:551-583.
Webster New Universal Unabridged Dictionary, 2nd ed. (1983), New York: Simon & Schuster.
Wetzler, S. (1985), The historical truth of psychoanalytic reconstructions. Internat. Rev. Psycho-Anal., 12:187-197.
Winnicott, D. W. (1949), Hate in the countertransference. Internat. J. Psycho-Anal. 30:69-75.
(1953), Transitional objects and transitional phenomena. Internat. J. Psycho-Anal.. 34:89-97.
(1956), Primary maternal preoccupation. In: Collected Papers. New York: Basic Books, 1958, pp. 300-305.
(1958), Collected Papers. New York: Basic Books.
(1960). The theory of the parent-infant relationship. In: The Maturational Processes and the Facilitating Environment. New York: International Universities Press, pp. 37-55.
(1963), The development of the capacity for concern. Bull. Menn. Clinic,27:167-176.
(1965), The Maturational Processes and the Facilitating Environment. London: Hogarth Press.
(1967), Mirror-role of mother and family in child development. In: The Predicament of the Family, ed. P. Lomas. London: Hogarth Press, pp. 26-33.
(1971). Playing and Reality. London: Tavistock.
Wolfenstein, M. (1966), How is mourning possible? The Psychoanalytic Study of the Child, 21:93-123. New York: International Universities Press.
(1969), Loss, rage, and repetition. The Psychoanalytic Study of the Child, 21:93-123. New York: International Universities Press.
Zetzel, E. R. (1956). The concept of transference. J. Amer. Psychoanal. Assn., 1:526-537.
ПОЛОЖЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В РОССИИ
На стыке веков
Сара Каруш. [1] Психоанализ в России [2]
Михаил Ромашкевич, молодой московский психотерапевт, был разочарован. Несмотря на свой десятилетний профессиональный опыт, научные изыскания и эксперименты со многими видами терапии, он оставался неудовлетворенным результатами.
«Я применял различные методы психотерапии, и все они давали лишь частичный результат, — говорит Ромашкевич. — Хотелось чего-то более эффективного, поэтому я заинтересовался психоанализом».
Это было в 1989 году. С 1993 года Ромашкевич целиком опирается в своей практике на психоаналитические методы.
Сергей Аграчев находился в том же поиске чего-то лучшего, пока не натолкнулся на психоанализ. Являясь по профессии инженером-электронщиком, он счел, что это дело не приносит ему полного удовлетворения, и в середине 70-х начал читать работы Зигмунда Фрейда. (Поскольку с 1930 года Фрейд не признавался Советской властью и в России не публиковался, то работы эти были доступны лишь в виде фотокопий). Волей судьбы в 1977 году его ввел в психоаналитическое подполье терапевт-фрейдист, у которого Аграчев нашел для себя более подходящую профессию и до самой своей скоропостижной смерти (от сердечного приступа в январе 1998 года) сохранял живой интерес к идеям Фрейда.
Ромашкевичу и Аграчеву удалось стать заметными фигурами в зарождавшейся в России новой волне психоанализа, которая формировалась с конца 1980-х. Приверженцы Фрейда в России обладают молодым задором, отличающим их от западных единомышленников. Из-за почти полувекового перерыва в развитии этой области в России за решение своих задач они брались с почти миссионерским рвением. Когда они говорили о своей работе, в их глазах сверкал юношеский восторг. Они прочитывали любые крохи литературы, которые удавалось раздобыть, и, несмотря на то, что вначале они были словно дети в лесу в том, что касалось клинической практики, теорию они знали так же хорошо — если не лучше, — как и их западные единомышленники. Зарубежные психоаналитики часто отмечали эту атмосферу воодушевления, столь отличную от той, которая наблюдалась, например, в Соединенных Штатах, где аналитиков все меньше воспринимали как пионеров и все больше — как похожих на динозавров.
В какой-то мере перерыв, возникший после успешного подавления психоанализа коммунистами, вызвал резкий эффект просто в силу самой природы психоанализа. Для того, чтобы практиковать его в том виде, в каком он был разработан Фрейдом, необходимо прежде пройти личный анализ. Однако в России нет реальной возможности для этого, так как здесь не было — и по-прежнему нет — психоаналитиков, сертифицированных Международной Психоаналитической Ассоциацией (МПА — International Psychoanalytic Association) — профессиональной организацией, устанавливающей стандарты фрейдистских аналитиков во всем мире. Эти обстоятельства подтолкнули людей с чрезвычайным упорством, таких, как Ромашкевич и Аграчев, пытаться возродить эту область психотерапии.
Конечно, сегодняшние «пионеры»—далеко не те первые русские, которых привлек психоанализ. На деле идеи Фрейда чрезвычайно хорошо воспринимались в России в течение всей его жизни. Первоначально большевики принимали Фрейда. Советская власть первой признала психоанализ как науку. В 1920-х годах Москва даже могла похвастаться психоаналитическим детским садом.
«Большевики говорили о Фрейде как о союзнике, как о критике буржуазной культуры», — говорит Гари Голдсмит, психоаналитик из Массачусетса, который входит в состав российского комитета как Американской Психоаналитической Ассоциации (АРА — American Psychoanalytic Association), так и Международной Психоаналитической Ассоциации, и работает с русскими эмигрантами в Соединенных Штатах. «Однако с ходом работы Фрейда они все больше осознавали, что он был критиком не просто буржуазной культуры, но культуры вообще».
Когда революционеры разрушали сложившуюся культуру, попытки Фрейда вывести индивида за рамки общества были им полезны. Но когда они стали сами хранителями нового советского строя, слово Фрейда стало опасным для их собственной власти. Не помогло и то, что главным приверженцем психоаналитических идей среди большевиков был Троцкий; когда он потерял свое влияние, Фрейд потерял его также.
Таким образом, в 1930 году психоанализ в России был загнан в подполье. Переводы на русский язык работ Фрейда и других психоаналитиков прекратились. И, несмотря на то, что имелось три сертифицированных МПА русских психоаналитика3, никто даже не обучался у них. «Железный занавес» отрезал от источника интеллектуального кислорода тех, кто интересовался исследованиями бессознательного, — и русский психоанализ вымер.
«До конца 80-х годов я не видел во плоти ни одного настоящего аналитика», — сказал Аграчев в интервью, данном им незадолго до смерти.
Когда во время перестройки свобода стала восстанавливаться, после 50-летнего перерыва, таким людям, как Ромашкевич и Аграчев, оставалось только хвататься за дефицитные книги и удивляться тому, как они могут еще надеяться практиковать психоанализ в России в соответствии со стандартами МПА, не имея в своей среде ни одного квалифицированного преподавателя.
Не удивительно, что поиск привел их к установлению тесных контактов с западными аналитиками, которые на протяжении вот уже десятилетия делятся своими специальными знаниями с российским только что оперившимся психоаналитическим сообществом.
Первое, что дала перестройка поклонникам Фрейда в России, это возможность познакомиться друг с другом. Были образованы ассоциации, которые создали организационную основу нового движения.
«Психологи самого разного толка, прятавшиеся в подполье, вышли из него и образовали Ассоциацию психологов-практиков», — говорит Аграчев. В рамках этой ассоциации было создано отделение психоанализа, к которому присоединился Аграчев. В1995 году это отделение вышло из состава первичной организации и образовало Московское психоаналитическое общество (МПО), первым председателем которого стал Аграчев. Одновременно с образованием Ассоциации психологов-практиков Арон Белкин и Лев Герцик основали Российскую Психоаналитическую Ассоциацию (РПА) — организацию, которую сегодня возглавляет Ромашкевч.
Обе группы, а также Восточно-Европейский Институт Психоанализа, основанный в 1991 году в Санкт-Петербурге, установили контакт с МПА и с отдельными психоаналитическими обществами в разных странах.
«Члены МПА хорошо откликнулись на наше желание учиться, и приехало много зарубежных аналитиков», — говорит Ромашкевич, указывая, в частности, на двухлетний курс, представленный Хомером Куртисом, экс-президентом Американской Психоаналитической Ассоциации, и продлившееся три года пребывание в России британского аналитика миссис Шерил Фицджеральд.
Хотя работа продолжается и энтузиазм не ослаб, организационный ландшафт несколько изменился за это время. Белкин, бывший президент РПА, образовал новую группу — Российское психоаналитическое общество. МПО Аг-рачева (вначале — группа психологов) и РПА Ромашкевича, членами которого являются врачи, объединились в Психоаналитическую Федерацию России и очень тесно сотрудничают на организационном уровне.
В Санкт-Петербурге возник похожий раскол среди членов Восточно-Европейского института психоанализа, оставивших его и образовавших Санкт-Петербургскую Психоаналитическую группу во главе с президентом — А.А. Склизковым, который также является членом Федерации Ромашкевича и Аграчева. Восточно-Европейский институт и Российское психоаналитическое общество Белкина образовали другую организацию — Национальную психоаналитическую федерацию.
Несмотря на плеяду имен и названий, в конечном счете существует только два основных идеологических лагеря, граница между которыми совпадает с границей между федерациями.
Ромашкевич говорит, что раскол отражает всего лишь различие целей. «Нашей целью является клинический анализ >>, — говорит он. Белкина и его группу больше интересует применение психоаналитических идей в исследовании ' исторических событий и в философии.
Кроме того, федерация Белкина не случайно названа Национальной психоаналитической федерацией. Название отражает их убежденность в том, что русские должны развить исключительно русский вид психоанализа.
«Мы не можем копировать Запад», — цитирует New York Times слова Белкина, сказанные им в декабре 1996 года. «Мы другие. Для понимания себя нам необходимо разви-ватьчисто русский психоанализ».
Эта точка зрения не совсем совпадает с точкой зрения Ромашкевича. «На мой взгляд, они придерживаются неверной идеи относительно национального русского психоанализа, — говорит он. — Я считаю, что культура может быть национальной, наука же — нет».
Но для того чтобы психоанализ в России развился в нечто близкое западному психоанализу, как этого хочет Ромашкевич, недостаточно только случайных семинаров с иностранными аналитиками. Для того чтобы быть сертифицированным IP А, каждый кандидат должен пройти свой собственный анализ у сертифицированного тренинг-аналитика, специально подготовленного для работы с кандидатами. Он должен также пройти период супервидения, во время которого кандидат обсуждает с супервизором движение своих собственных пациентов через каждые четыре сессии.
Для удовлетворения этих строгих требований члены Психоаналитической федерации прибегают к некоторым нетрадиционным средствам, центральное место среди которых занимает челночный анализ.
Около 10 членов Федерации несколько раз в год отправляются на Запад — в Германию, Литву, Чехию или Францию — на сжатые психоаналитические сессии. Когда они не находятся за границей, они продолжают свою практику в России.
«В идеальном мире нам не пришлось бы изобретать этот метод, — говорит Ромашкевич. — Было несколько человек, которые отправились на несколько лет обучаться в другие страны, но, к сожалению, ни один из них до сих пор назад не вернулся. Мы ждем их, но не знаем, вернутся ли они». Челночный анализ позволяет гарантировать, что подготовка психоаналитиков в России будет налажена, что даст возможность продолжить традиции.
Конечно, этот метод имеет свои недостатки. Прежде всего, чтобы анализ имел смысл, он должен проходить непрерывно в течение нескольких лет по крайней мере четыре — предпочтительно пять — дней в неделю. Прохождение анализа в восемь дней, 16-часовыми рывками, раз в месяц, как это делает Ромашкевич, изменяет характер процесса. (До конца 1997 года МПА обеспечивало финансовую поддержку челночного анализа). Челночный анализ также прерывает практику самого кандидата с потенциальными негативными последствиями для его пациентов. Более того, хотя несколько членов Федерации и нашли русскоговорящих аналитиков за рубежом, многие вынуждены проходить анализ на иностранном языке.
Тот факт, что Ромашкевич и другие берутся за такой неудобный (и дорогостоящий) метод, свидетельствует о внутренне присущем психоанализу консерватизме. В эпоху, когда отдаленными уголками мира являются удаленные друг от друга компьютерные терминалы и распространение знаний так же часто происходит в Интернете, как и в учебной аудитории, психоанализ кажется похожим на что-то устаревшее, ибо технология позволяет значительно ускорить процесс. Хотя российские кандидаты в аналитики могут использовать — и используют — аппараты для передачи факсов при супервизии, они знают, что для того, чтобы анализ проходил «правильно», необходимо, чтобы врач и его пациент находились в одной комнате — хотя и не лицом к лицу.
Российские кандидаты, работающие в направлении сертификации МПА, рассматривают себя как продолжателей лучших, не подвергшихся колебаниям со времен Фрейда, традиций. Это дает возможность понять, почему они согласны терпеть неудобства и высокую стоимость челночного анализа: они не хотят слишком сильно уклоняться от фрейдовской ортодоксии.
Хотя восточно-европейские страны бывшего советского блока уже могут похвастаться сертифицированными IPA аналитиками, не удивительно, что только теперь психоанализ начал устанавливаться в России. Польские, чешские и другие восточно-европейские кандидаты в аналитики могут посещать для прохождения анализа близлежащие страны Западной Европы с относительно большей легкостью. Психоанализ, который не может распространяться быстрее собственно психоаналитического процесса — который занимает в среднем пять лет — проникает медленно и только теперь, наконец, достиг России.
Утверждение Белкина о том, что психоанализ должен практиковаться особым, соответствующим ситуации в Рос-сии образом, допускает большую гибкость. Но даже такой взгляд подразумевает в своей основе традицию. Белкин и его союзники часто ссылаются на работы русских аналитиков до 1930 года и упорно повторяют, что русский язык был первым языком, на который переведены работы Фрейда. И даже название группы — «Российское психоаналитическое общество»— было сознательно подобрано в честь организации, носившей то же название, которая существовала в начале века. Таким образом, их подход является не
столько распространением западной традиции, сколько возрождением русской, которая была репрессирована советской властью.
Если говорить точно, то фрейдовская традиция не умерла полностью при советском режиме. После всего, что было, Аграчев оказался в состоянии начать новую карьеру аж в 1970-х годах. Однако, поскольку эта работа не находила поддержки, никто точно не знал, сколько существовало подготовленных аналитиков. Естественно, никакие психоаналитические работы не публиковались и никакие официальные общества не создавались. Аграчев выразил мнение, что в 1977, когда он познакомился с Борисом Кравцовым, тот был единственным человеком в Москве, практиковавшим некоторую форму психоанализа.
История повторяется и в случае Кравцова. Впервые он начал задумываться о психологии, когда ему было11 или 12 лет. Подростком он экспериментировал с гипнозом на своих друзьях. Они стали искать у него помощи в разрешении эмоциональных проблем.
По состоянию здоровья Кравцов не был принят в медицинский институт, потому он пошел изучать биологию в Московский государственный университет.
Кравцову повезло (и всем его будущим пациентам и ученикам тоже), что университетская библиотека имела полное оригинальное собрание работ Фрейда на немецком языке. Кравцов прочел их все. Учебные занятия он посещал вечером, а днем работал ассистентом-лаборантом в институте психиатрии, где имел доступ к пациентам, ставшим потом его первыми пациентами, проходящими психотерапию.
Помимо «дневной работы >>, Кравцов организовал полноценную практику в качестве подпольного терапевта. Его привлекало множество школ, кроме фрейдовской, он развивал и свои собственные теории, относящиеся, в частности, к работе с шизофренией. „Каждый день у меня был пациент, иногда двое или трое“, — вспоминал он.
Кравцов в те дни подвергался риску. Недовольство вызывали не только идеи психоанализа, запрещена была любая частная практика. Его подполье стали называть «антисоветской деятельностью», это в конце концов достигло руководства лаборатории, в которой он работал. Его друг, журналист газеты «Комсомольская правда», в те дни отражавшей доминирующую точку зрения власти, спас его, написав о нем статью. Добрая слава избавила его от наказания за не совсем легальную деятельность.
Постсоветская Россия — это совершенно другой мир. В то время как до Кравцова страх вызывала потеря свобод ды, сегодняшние приверженцы Фрейда в России боятся излишней свободы. В крупных городах России выбор «специалистов», занимающихся эмоциональным и душевным здоровьем, практически не ограничен; люди жадно ищут помощи среди этих терапевтов, ясновидящих и гуру. В этой головокружительной свободе психоанализ стал очень популярным понятием — даже среди людей, которые точно не знают, что это такое.
Однажды Аграчев поместил в газете объявление о предлагаемых им услугах в качестве терапевта. «Фактически они спрашивали меня, могу ли я предсказать будущее!»— жаловался он.
В серьезных психоаналитических организациях в России большую озабоченность вызывает использование подобного невежества. Они предупреждают против использования термина «психоанализ» всуе или среди людей, не имеющих соответствующей подготовки, практикующих то, что Фрейд обозначил термином «дикий психоанализ», то есть делающих заключения, не имея достаточных оснований для этого.
И крыло Ромашкевича—Аграчева, и группа Белкина согласны в том, что должны предприниматься шаги, гарантирующие, что российские психоаналитики будут становиться квалифицированными и что этих профессионалов можно будет отличить от предприимчивых лже-мастеров, претендующих на это звание. Эти две группы расходятся во взгляде на то, какую форму должно иметь это регулирование.
Федерация Ромашкевича и Аграчева полагает, что членство в МПА будет большим шагом на пути решения этой проблемы. Они отмечают, что во всем мире, где практикуется психоанализ, психоаналитики организуют себя посредством этой ассоциации.
«Членство в IPA нам необходимо по нескольким причинам, в том числе, чтобы иметь за собой организацию, всеми силами борющуюся за профессионализм, — говорил Аграчев. — На смену полному запрету пришла полная свобода. Любой может объявить себя психоаналитиком, при этом еще не существует никаких правил. Членство в такой солидной организации, какой является IPA, я думаю, поможет нам соответствовать этим стандартам и таким образом распространять эти стандарты».
«Я применял различные методы психотерапии, и все они давали лишь частичный результат, — говорит Ромашкевич. — Хотелось чего-то более эффективного, поэтому я заинтересовался психоанализом».
Это было в 1989 году. С 1993 года Ромашкевич целиком опирается в своей практике на психоаналитические методы.
Сергей Аграчев находился в том же поиске чего-то лучшего, пока не натолкнулся на психоанализ. Являясь по профессии инженером-электронщиком, он счел, что это дело не приносит ему полного удовлетворения, и в середине 70-х начал читать работы Зигмунда Фрейда. (Поскольку с 1930 года Фрейд не признавался Советской властью и в России не публиковался, то работы эти были доступны лишь в виде фотокопий). Волей судьбы в 1977 году его ввел в психоаналитическое подполье терапевт-фрейдист, у которого Аграчев нашел для себя более подходящую профессию и до самой своей скоропостижной смерти (от сердечного приступа в январе 1998 года) сохранял живой интерес к идеям Фрейда.
Ромашкевичу и Аграчеву удалось стать заметными фигурами в зарождавшейся в России новой волне психоанализа, которая формировалась с конца 1980-х. Приверженцы Фрейда в России обладают молодым задором, отличающим их от западных единомышленников. Из-за почти полувекового перерыва в развитии этой области в России за решение своих задач они брались с почти миссионерским рвением. Когда они говорили о своей работе, в их глазах сверкал юношеский восторг. Они прочитывали любые крохи литературы, которые удавалось раздобыть, и, несмотря на то, что вначале они были словно дети в лесу в том, что касалось клинической практики, теорию они знали так же хорошо — если не лучше, — как и их западные единомышленники. Зарубежные психоаналитики часто отмечали эту атмосферу воодушевления, столь отличную от той, которая наблюдалась, например, в Соединенных Штатах, где аналитиков все меньше воспринимали как пионеров и все больше — как похожих на динозавров.
В какой-то мере перерыв, возникший после успешного подавления психоанализа коммунистами, вызвал резкий эффект просто в силу самой природы психоанализа. Для того, чтобы практиковать его в том виде, в каком он был разработан Фрейдом, необходимо прежде пройти личный анализ. Однако в России нет реальной возможности для этого, так как здесь не было — и по-прежнему нет — психоаналитиков, сертифицированных Международной Психоаналитической Ассоциацией (МПА — International Psychoanalytic Association) — профессиональной организацией, устанавливающей стандарты фрейдистских аналитиков во всем мире. Эти обстоятельства подтолкнули людей с чрезвычайным упорством, таких, как Ромашкевич и Аграчев, пытаться возродить эту область психотерапии.
Конечно, сегодняшние «пионеры»—далеко не те первые русские, которых привлек психоанализ. На деле идеи Фрейда чрезвычайно хорошо воспринимались в России в течение всей его жизни. Первоначально большевики принимали Фрейда. Советская власть первой признала психоанализ как науку. В 1920-х годах Москва даже могла похвастаться психоаналитическим детским садом.
«Большевики говорили о Фрейде как о союзнике, как о критике буржуазной культуры», — говорит Гари Голдсмит, психоаналитик из Массачусетса, который входит в состав российского комитета как Американской Психоаналитической Ассоциации (АРА — American Psychoanalytic Association), так и Международной Психоаналитической Ассоциации, и работает с русскими эмигрантами в Соединенных Штатах. «Однако с ходом работы Фрейда они все больше осознавали, что он был критиком не просто буржуазной культуры, но культуры вообще».
Когда революционеры разрушали сложившуюся культуру, попытки Фрейда вывести индивида за рамки общества были им полезны. Но когда они стали сами хранителями нового советского строя, слово Фрейда стало опасным для их собственной власти. Не помогло и то, что главным приверженцем психоаналитических идей среди большевиков был Троцкий; когда он потерял свое влияние, Фрейд потерял его также.
Таким образом, в 1930 году психоанализ в России был загнан в подполье. Переводы на русский язык работ Фрейда и других психоаналитиков прекратились. И, несмотря на то, что имелось три сертифицированных МПА русских психоаналитика3, никто даже не обучался у них. «Железный занавес» отрезал от источника интеллектуального кислорода тех, кто интересовался исследованиями бессознательного, — и русский психоанализ вымер.
«До конца 80-х годов я не видел во плоти ни одного настоящего аналитика», — сказал Аграчев в интервью, данном им незадолго до смерти.
Когда во время перестройки свобода стала восстанавливаться, после 50-летнего перерыва, таким людям, как Ромашкевич и Аграчев, оставалось только хвататься за дефицитные книги и удивляться тому, как они могут еще надеяться практиковать психоанализ в России в соответствии со стандартами МПА, не имея в своей среде ни одного квалифицированного преподавателя.
Не удивительно, что поиск привел их к установлению тесных контактов с западными аналитиками, которые на протяжении вот уже десятилетия делятся своими специальными знаниями с российским только что оперившимся психоаналитическим сообществом.
Первое, что дала перестройка поклонникам Фрейда в России, это возможность познакомиться друг с другом. Были образованы ассоциации, которые создали организационную основу нового движения.
«Психологи самого разного толка, прятавшиеся в подполье, вышли из него и образовали Ассоциацию психологов-практиков», — говорит Аграчев. В рамках этой ассоциации было создано отделение психоанализа, к которому присоединился Аграчев. В1995 году это отделение вышло из состава первичной организации и образовало Московское психоаналитическое общество (МПО), первым председателем которого стал Аграчев. Одновременно с образованием Ассоциации психологов-практиков Арон Белкин и Лев Герцик основали Российскую Психоаналитическую Ассоциацию (РПА) — организацию, которую сегодня возглавляет Ромашкевч.
Обе группы, а также Восточно-Европейский Институт Психоанализа, основанный в 1991 году в Санкт-Петербурге, установили контакт с МПА и с отдельными психоаналитическими обществами в разных странах.
«Члены МПА хорошо откликнулись на наше желание учиться, и приехало много зарубежных аналитиков», — говорит Ромашкевич, указывая, в частности, на двухлетний курс, представленный Хомером Куртисом, экс-президентом Американской Психоаналитической Ассоциации, и продлившееся три года пребывание в России британского аналитика миссис Шерил Фицджеральд.
Хотя работа продолжается и энтузиазм не ослаб, организационный ландшафт несколько изменился за это время. Белкин, бывший президент РПА, образовал новую группу — Российское психоаналитическое общество. МПО Аг-рачева (вначале — группа психологов) и РПА Ромашкевича, членами которого являются врачи, объединились в Психоаналитическую Федерацию России и очень тесно сотрудничают на организационном уровне.
В Санкт-Петербурге возник похожий раскол среди членов Восточно-Европейского института психоанализа, оставивших его и образовавших Санкт-Петербургскую Психоаналитическую группу во главе с президентом — А.А. Склизковым, который также является членом Федерации Ромашкевича и Аграчева. Восточно-Европейский институт и Российское психоаналитическое общество Белкина образовали другую организацию — Национальную психоаналитическую федерацию.
Несмотря на плеяду имен и названий, в конечном счете существует только два основных идеологических лагеря, граница между которыми совпадает с границей между федерациями.
Ромашкевич говорит, что раскол отражает всего лишь различие целей. «Нашей целью является клинический анализ >>, — говорит он. Белкина и его группу больше интересует применение психоаналитических идей в исследовании ' исторических событий и в философии.
Кроме того, федерация Белкина не случайно названа Национальной психоаналитической федерацией. Название отражает их убежденность в том, что русские должны развить исключительно русский вид психоанализа.
«Мы не можем копировать Запад», — цитирует New York Times слова Белкина, сказанные им в декабре 1996 года. «Мы другие. Для понимания себя нам необходимо разви-ватьчисто русский психоанализ».
Эта точка зрения не совсем совпадает с точкой зрения Ромашкевича. «На мой взгляд, они придерживаются неверной идеи относительно национального русского психоанализа, — говорит он. — Я считаю, что культура может быть национальной, наука же — нет».
Но для того чтобы психоанализ в России развился в нечто близкое западному психоанализу, как этого хочет Ромашкевич, недостаточно только случайных семинаров с иностранными аналитиками. Для того чтобы быть сертифицированным IP А, каждый кандидат должен пройти свой собственный анализ у сертифицированного тренинг-аналитика, специально подготовленного для работы с кандидатами. Он должен также пройти период супервидения, во время которого кандидат обсуждает с супервизором движение своих собственных пациентов через каждые четыре сессии.
Для удовлетворения этих строгих требований члены Психоаналитической федерации прибегают к некоторым нетрадиционным средствам, центральное место среди которых занимает челночный анализ.
Около 10 членов Федерации несколько раз в год отправляются на Запад — в Германию, Литву, Чехию или Францию — на сжатые психоаналитические сессии. Когда они не находятся за границей, они продолжают свою практику в России.
«В идеальном мире нам не пришлось бы изобретать этот метод, — говорит Ромашкевич. — Было несколько человек, которые отправились на несколько лет обучаться в другие страны, но, к сожалению, ни один из них до сих пор назад не вернулся. Мы ждем их, но не знаем, вернутся ли они». Челночный анализ позволяет гарантировать, что подготовка психоаналитиков в России будет налажена, что даст возможность продолжить традиции.
Конечно, этот метод имеет свои недостатки. Прежде всего, чтобы анализ имел смысл, он должен проходить непрерывно в течение нескольких лет по крайней мере четыре — предпочтительно пять — дней в неделю. Прохождение анализа в восемь дней, 16-часовыми рывками, раз в месяц, как это делает Ромашкевич, изменяет характер процесса. (До конца 1997 года МПА обеспечивало финансовую поддержку челночного анализа). Челночный анализ также прерывает практику самого кандидата с потенциальными негативными последствиями для его пациентов. Более того, хотя несколько членов Федерации и нашли русскоговорящих аналитиков за рубежом, многие вынуждены проходить анализ на иностранном языке.
Тот факт, что Ромашкевич и другие берутся за такой неудобный (и дорогостоящий) метод, свидетельствует о внутренне присущем психоанализу консерватизме. В эпоху, когда отдаленными уголками мира являются удаленные друг от друга компьютерные терминалы и распространение знаний так же часто происходит в Интернете, как и в учебной аудитории, психоанализ кажется похожим на что-то устаревшее, ибо технология позволяет значительно ускорить процесс. Хотя российские кандидаты в аналитики могут использовать — и используют — аппараты для передачи факсов при супервизии, они знают, что для того, чтобы анализ проходил «правильно», необходимо, чтобы врач и его пациент находились в одной комнате — хотя и не лицом к лицу.
Российские кандидаты, работающие в направлении сертификации МПА, рассматривают себя как продолжателей лучших, не подвергшихся колебаниям со времен Фрейда, традиций. Это дает возможность понять, почему они согласны терпеть неудобства и высокую стоимость челночного анализа: они не хотят слишком сильно уклоняться от фрейдовской ортодоксии.
Хотя восточно-европейские страны бывшего советского блока уже могут похвастаться сертифицированными IPA аналитиками, не удивительно, что только теперь психоанализ начал устанавливаться в России. Польские, чешские и другие восточно-европейские кандидаты в аналитики могут посещать для прохождения анализа близлежащие страны Западной Европы с относительно большей легкостью. Психоанализ, который не может распространяться быстрее собственно психоаналитического процесса — который занимает в среднем пять лет — проникает медленно и только теперь, наконец, достиг России.
Утверждение Белкина о том, что психоанализ должен практиковаться особым, соответствующим ситуации в Рос-сии образом, допускает большую гибкость. Но даже такой взгляд подразумевает в своей основе традицию. Белкин и его союзники часто ссылаются на работы русских аналитиков до 1930 года и упорно повторяют, что русский язык был первым языком, на который переведены работы Фрейда. И даже название группы — «Российское психоаналитическое общество»— было сознательно подобрано в честь организации, носившей то же название, которая существовала в начале века. Таким образом, их подход является не
столько распространением западной традиции, сколько возрождением русской, которая была репрессирована советской властью.
Если говорить точно, то фрейдовская традиция не умерла полностью при советском режиме. После всего, что было, Аграчев оказался в состоянии начать новую карьеру аж в 1970-х годах. Однако, поскольку эта работа не находила поддержки, никто точно не знал, сколько существовало подготовленных аналитиков. Естественно, никакие психоаналитические работы не публиковались и никакие официальные общества не создавались. Аграчев выразил мнение, что в 1977, когда он познакомился с Борисом Кравцовым, тот был единственным человеком в Москве, практиковавшим некоторую форму психоанализа.
История повторяется и в случае Кравцова. Впервые он начал задумываться о психологии, когда ему было11 или 12 лет. Подростком он экспериментировал с гипнозом на своих друзьях. Они стали искать у него помощи в разрешении эмоциональных проблем.
По состоянию здоровья Кравцов не был принят в медицинский институт, потому он пошел изучать биологию в Московский государственный университет.
Кравцову повезло (и всем его будущим пациентам и ученикам тоже), что университетская библиотека имела полное оригинальное собрание работ Фрейда на немецком языке. Кравцов прочел их все. Учебные занятия он посещал вечером, а днем работал ассистентом-лаборантом в институте психиатрии, где имел доступ к пациентам, ставшим потом его первыми пациентами, проходящими психотерапию.
Помимо «дневной работы >>, Кравцов организовал полноценную практику в качестве подпольного терапевта. Его привлекало множество школ, кроме фрейдовской, он развивал и свои собственные теории, относящиеся, в частности, к работе с шизофренией. „Каждый день у меня был пациент, иногда двое или трое“, — вспоминал он.
Кравцов в те дни подвергался риску. Недовольство вызывали не только идеи психоанализа, запрещена была любая частная практика. Его подполье стали называть «антисоветской деятельностью», это в конце концов достигло руководства лаборатории, в которой он работал. Его друг, журналист газеты «Комсомольская правда», в те дни отражавшей доминирующую точку зрения власти, спас его, написав о нем статью. Добрая слава избавила его от наказания за не совсем легальную деятельность.
Постсоветская Россия — это совершенно другой мир. В то время как до Кравцова страх вызывала потеря свобод ды, сегодняшние приверженцы Фрейда в России боятся излишней свободы. В крупных городах России выбор «специалистов», занимающихся эмоциональным и душевным здоровьем, практически не ограничен; люди жадно ищут помощи среди этих терапевтов, ясновидящих и гуру. В этой головокружительной свободе психоанализ стал очень популярным понятием — даже среди людей, которые точно не знают, что это такое.
Однажды Аграчев поместил в газете объявление о предлагаемых им услугах в качестве терапевта. «Фактически они спрашивали меня, могу ли я предсказать будущее!»— жаловался он.
В серьезных психоаналитических организациях в России большую озабоченность вызывает использование подобного невежества. Они предупреждают против использования термина «психоанализ» всуе или среди людей, не имеющих соответствующей подготовки, практикующих то, что Фрейд обозначил термином «дикий психоанализ», то есть делающих заключения, не имея достаточных оснований для этого.
И крыло Ромашкевича—Аграчева, и группа Белкина согласны в том, что должны предприниматься шаги, гарантирующие, что российские психоаналитики будут становиться квалифицированными и что этих профессионалов можно будет отличить от предприимчивых лже-мастеров, претендующих на это звание. Эти две группы расходятся во взгляде на то, какую форму должно иметь это регулирование.
Федерация Ромашкевича и Аграчева полагает, что членство в МПА будет большим шагом на пути решения этой проблемы. Они отмечают, что во всем мире, где практикуется психоанализ, психоаналитики организуют себя посредством этой ассоциации.
«Членство в IPA нам необходимо по нескольким причинам, в том числе, чтобы иметь за собой организацию, всеми силами борющуюся за профессионализм, — говорил Аграчев. — На смену полному запрету пришла полная свобода. Любой может объявить себя психоаналитиком, при этом еще не существует никаких правил. Членство в такой солидной организации, какой является IPA, я думаю, поможет нам соответствовать этим стандартам и таким образом распространять эти стандарты».