Теккерей Уильям Мейкпис. Виргинцы (книга 1)

   Вдова, поглощенная накануне заботами о парадном обеде, а теперь - о парадном завтраке, не имела времени внимательно наблюдать за поведением сыновей, но, во всяком случае, она заметила, что Джордж безупречно учтив с ее любимцем, полковником Вашингтоном, и со всеми остальными гостями.
   Перед отбытием мистер Брэддок побеседовал с госпожой Эсмонд с глазу на глаз и официально предложил взять ее сына в свою свиту; пока мать Джорджа и его будущий начальник договаривались о его отъезде, госпожа Эсмонд, что бы ни чувствовала она в душе, не выразила никакого чопорного ужаса перед радостями бутылки - одной из наиболее грозных и неизбежных опасностей, с которыми, по ее мнению, предстояло встретиться ее сыну. Она понимала, что ее первенец должен наконец выйти в широкий мир и изведать предназначенную ему долю добра и зла.
   - Мистер Брэддок наутро держался как истинный джентльмен, - упрямо заявила она своей адъютантше, миссис Маунтин. - Конечно, папенька не пил, однако известно, что в Англии пьют многие люди, принадлежащие к самому высшему кругу.
   Добродушный генерал ласково пожал руку Джорджу, который явился к его превосходительству, едва тот кончил беседовать с госпожой Эсмонд; мистер Брэддок приветствовал своего нового подчиненного и приказал ему через три дня быть в Фредерике, так как армии предстояло выступить вскоре после этого срока.
   Затем вновь была подана огромная карета, возле которой уже гарцевал эскорт; собрались в путь и прочие гости со своими слугами. Хозяйка Каслвуда проводила его превосходительство до крыльца, ее сыновья спустились по ступенькам и встали у дверец кареты. Драгунский трубач подал пронзительный сигнал, негры закричали "ура!" и "боже, храни короля!", мистер Брэддок весьма любезно простился с гостеприимными хозяевами и покатил в свою штаб-квартиру.
   Поднимаясь на галерею, юноши увидели, что полковник прощается с их матерью. Без сомнения, она только что вновь поручила Джорджа заботам его тезки, так как мистер Вашингтон говорил:
   - ...моей жизнью. Положитесь на меня.
   Тут близнецы подошли к матери и еще не уехавшим гостям. Полковник был уже в сапогах и готовился сесть на лошадь.
   - Прощай, милый Гарри, - сказал он. - С вами, Джордж, я не прощаюсь. Через три дня мы увидимся в лагере.
   Молодые люди отправлялись навстречу опасности, может быть, даже смерти. Госпожа Эсмонд знала, что с полковником Вашингтоном она до выступления армии уже больше не увидится. Не удивительно, что она была очень расстроена.
   Джордж Уорингтон заметил волнение матери, истолковал его по-своему, и сердце его сжалось от злобы и презрения.
   - Погодите немного и утешьте нашу матушку, - сказал он с невозмутимым видом. - Мы с братом только наденем сапоги и проводим вас, Джордж.
   Джордж Уорингтон заранее приказал оседлать их коней, так что уже вскоре трое молодых людей в сопровождении грумов отправились в путь, и миссис Маунтин, знавшая, какую вражду она между ними посеяла, и трепетавшая при мысли, чем это может кончиться, испытала большое облегчение: мистер Вашингтон уехал, не поссорившись с братьями и не сделав - во всяком случае, открыто - предложения их маменьке.
   Джордж Уорингтон держался со своим соседом и тезкой чрезвычайно учтиво, и тот был очень доволен, хотя и удивлен такой переменой в поведении молодого человека. Опасности, которые им предстояло разделять, сознание, что в походе им следует быть товарищами, смягчающее влияние многолетней дружбы с семейством Эсмондов, недавнее нежное прощание с хозяйкой Каслвуда - все это побуждало полковника забыть последние неприятные дни, и он разговаривал со своим юным спутником даже более дружески, чем обычно. Джордж казался весел и беззаботен - на этот раз мрачен был Гарри, который молча и угрюмо ехал рядом с братом, держась от полковника Вашингтона на расстоянии, хотя прежде он всегда настойчиво искал его общества. Если простодушный полковник и заметил непонятное поведение своего молодого друга, он, без сомнения, объяснил эту странность всем известной привязанностью Гарри к брату и естественным желанием не расставаться с Джорджем теперь, когда близок был день разлуки.
   Они беседовали о войне и о возможном исходе кампании: никто из троих не сомневался в победе. Две тысячи английских ветеранов под начальством такого генерала, если только не станут мешкать, несомненно, возьмут верх над любыми силами, которые двинут против них французы. Молодой и пылкий виргинский воин питал безграничное уважение к испытанной храбрости и выучке регулярных войск. У короля Георга II не нашлось бы подданного более преданного, нежели новый адъютант мистера Брэддока.
   Маленькая кавалькада продолжала ехать вперед все так же дружески, пока не приблизилась к бревенчатой хижине, принадлежавшей некоему Бенсону, который, следуя обычаям времени и страны, не гнушался брать со своих гостей деньги за предложенное им гостеприимство. У него квартировали вербовщики, и в большой комнате сидели несколько офицеров и солдат из полка Холкетта. Полковник Вашингтон предполагал, что его молодые друзья здесь с ним простятся.
   Пока их лошадям задавали корм, они вошли в общую залу, где проголодавшегося путника ждала незатейливая еда. Джордж Уорингтон вошел в трактир с особенно веселым и оживленным видом, а лицо бедняги Гарри еще более побледнело и омрачилось.
   - Можно подумать, мистер Гарри, что это вы идете драться с французами и индейцами, а не мистер Джордж, - сказал Бенсон.
   - Я тревожусь за своего брата, - ответил Гарри, - хотя сам был бы рад принять участие в кампании. Не моя вина, что я должен остаться дома.
   - Ну конечно, брат! - воскликнул Джордж.
   - Мужество Гарри Уорингтона не нуждается в доказательствах, воскликнул мистер Вашингтон.
   - Вы оказываете нашей семье большую честь, полковник, отзываясь о нас столь лестно, - сказал мистер Джордж с низким поклоном. - Осмелюсь заметить, в случае нужды мы умеем за себя постоять.
   Пока полковник Вашингтон превозносил его мужество, Гарри, по правде говоря, выглядел скорее испуганным. В глазах своего брата привязчивый, прямодушный юноша прочел твердую решимость, которая повергла его в отчаяние.
   - Неужели ты хочешь сделать это теперь? - шепнул он Джорджу.
   - Да, теперь, - неумолимо ответил мистер Джордж.
   - Во имя всего святого, уступи это мне. Ты идешь на войну - и должен хоть что-то уступить мне... И, может быть, все это не так, Джордж. Вдруг мы ошибаемся?
   - Пф! Ошибаться мы не можем. И заняться этим надо теперь же... но не тревожься! Никакие имена упомянуты не будут - я без труда найду какой-нибудь предлог.
   На веранде перед чашей виргинского холодного пунша сидели два офицера из полка Холкетта, знакомые наших молодых джентльменов.
   - Что вас сюда привело, господа? Не жажда ли? - осведомился один из них.
   По их голосам и пылающим щекам легко было догадаться, что сами офицеры с утра уже не раз утоляли жажду.
   - Вот именно, сэр, - весело воскликнул Джордж. - Чистые стаканы, мистер Бенсон! Как, у вас нет стаканов? Ну, так будем пить прямо из чаши.
   - Из нее пило немало хороших людей, - сообщил мистер Бенсон, и юноши, поклонившись сперва знакомым, по очереди приложились к чаше. Когда они кончили пить, пунша как будто почти не убыло, хотя Джордж тоном заправского гуляки и объявил, что после прогулки верхом нет ничего восхитительнее такого напитка. Он окликнул полковника Вашингтона, стоявшего в дверях веранды, приглашая его присоединиться к ним и выпить.
   Тон юноши был оскорбителен - он снова вернулся к той манере держаться, которая в последние дни так раздражала мистера Вашингтона. Полковник поклонился и сказал, что ему не хочется пить.
   - Но ведь за пунш уже заплачено, - настаивал Джордж. - Вы можете быть спокойны, полковник.
   - Я сказал, что не хочу пить. Я не говорил, что за пунш не заплачено, ответил тот, постукивая ногой.
   - Когда пьют за здоровье короля, офицеру не к лицу отказываться. Пью за здоровье его величества, господа! - воскликнул Джордж. - Полковник Вашингтон волен пить или не пить. Здоровье короля!
   Это был вопрос воинской чести. Оба холкеттовских офицера - капитан Грейс и капитан Уоринг - выпили за здоровье короля. Гарри Уорингтон выпил за здоровье короля. Полковник Вашингтон, яростно сверкнув глазами, также отпил глоток из чаши.
   Затем капитан Грейс предложил выпить "за герцога и армию" - тост столь же обязательный. Полковнику Вашингтону пришлось проглотить герцога и армию.
   - Этот тост вам как будто не по вкусу, полковник, - сказал Джордж.
   - Я уже говорил вам, что не хочу пить, - ответил полковник. - Мне кажется, герцог и армия только выиграли бы, если бы за их здоровье пили пореже.
   - Вы пока плохо знаете обычаи регулярных войск, - заявил капитан Грейс уже заметно осипшим голосом.
   - Возможно, сэр.
   - Британский офицер, - продолжал капитан Грейс с большой горячностью, но довольно неразборчиво, - ни при каких обстоятельствах не пренебрегает таким тостом, как и любым другим своим долгом. Человек, который отказывается выпить за здоровье герцога... черт меня побери, да такого человека надо судить военно-полевым судом!
   - Как вы смеете разговаривать со мной подобным образом? Вы пьяны, сэр! - загремел полковник Вашингтон и, вскочив, стукнул кулаком по столу.
   - Распроклятый провинциальный офицеришка говорит, что я пьян! взвизгнул капитан Грейс. - Уоринг, вы слышали это?
   - Я слышал, сэр! - воскликнул Джордж Уорингтон. - Мы все это слышали. Он здесь по моему приглашению, пунш заказал я, все вы были моими гостями - и я возмущен, капитан Уоринг, что за моим столом были сказаны столь чудовищные слова, с какими полковник Вашингтон только что обратился к моему благородному гостю.
   - Черт бы побрал вашу наглость, проклятый мальчишка! - взревел полковник Вашингтон. - Вы смеете оскорблять меня в присутствии английских офицеров и называть мои слова чудовищными? Это уже далеко не первая ваша наглая выходка, и если бы я не любил вашу мать... да, сэр, и вашего деда, и вашего брата, я бы... я бы... - Тут разгневанный полковник окончательно лишился дара речи и, побагровев, содрогаясь от бешенства, несколько мгновений безмолвно смотрел на своего юного врага сверкающими глазами.
   - Так что же вы сделали бы, сэр? - очень спокойно спросил Джордж. Если бы не любили моего деда, моего брата и мою мать? Вы прячетесь за ее юбки, оправдывая этим какие-то свои намерения... так что же вы сделали бы, сэр, могу я спросить еще раз?
   - Я положил бы вас поперек колена и выпорол бы, злобный щенок! Вот что я сделал бы! - воскликнул полковник, который к этому времени успел перевести дух и снова дал волю ярости.
   - Вы знаете нас с рождения и приезжали к нам, как к себе домой, но это еще не причина, чтобы вы нас оскорбляли! - Это крикнул Гарри, вскакивая на ноги. - То, что вы сказали, Джордж Вашингтон, это оскорбление не только моему брату, но и мне. Вы попросите у нас извинения, сэр!
   - Извинения?
   - Или дадите нам удовлетворение, как принято между джентльменами, продолжал Гарри.
   Сердце доблестного полковника вдруг сжалось при мысли, что смертельная вражда неожиданно разделила его и юношей, которых он любил, и, быть может, ему даже придется пролить кровь одного из них. Глядя на Гарри, на его белокурые волосы и пылающее лицо, слушая его дрожащий голос, старший почувствовал, что сердце его исполнилось нежности: он был обезоружен.
   - Я... я ничего не понимаю, - сказал он. - Возможно, мои слова были необдуманны. Но почему Джордж уже несколько месяцев ведет себя со мной так странно? Скажи мне, и, может быть...
   Джордж Уорингтон был весь во власти злобы; его черные глаза метали молнии презрения и ненависти в стоявшего перед ним прямодушного и честного человека.
   - Вы уклоняетесь от моего вопроса, сэр, как только что уклонились от тоста, - сказал он. - Я не мальчик и не желаю сносить ваше высокомерие. Вы публично оскорбили меня в публичном месте, и я требую удовлетворения.
   - Пусть будет так, - ответил полковник Вашингтон с выражением глубочайшего горя на лице.
   - И вы оскорбили меня! - заявил капитан Грейс, который, пошатываясь, приблизился к нему. - Что он сказал? Какой-то проклятый капитан милиции... полковник милиции, да кто он такой? Вы меня оскорбили! Ах, Уоринг! Только подумать, что меня оскорбил капитан милиции! - И при этой душещипательной мысли слезы оросили щеки благородного капитана.
   - Я оскорбил вас? Боров! - опять загремел полковник, не наделенный чувством юмора, а потому, в отличие от остальных, не увидевший в этой сцене ничего смешного. И тотчас перед ним оказался четвертый противник.
   - Силы небесные, сэр! - воскликнул капитан Уоринг. - Неужто вам мало троих и в эту ссору придется вмешаться еще, и мне? Вы оскорбили этих двух молодых людей...
   - Необдуманные слова, сэр! - воскликнул бедняга Гарри.
   - Необдуманные слова? - повторил капитан Уоринг. - Джентльмен говорит другому джентльмену, что положит его поперек колена и выпорет, а вы называете это необдуманными словами? Позвольте сообщить вам, сэр, что скажи мне кто-нибудь: "Чарльз Уоринг" или "Капитан Уоринг, я положу вас поперек колена и выпорю", - я бы ответил: "Я проткну вас насквозь моим вертелом", и проткнул бы, будь он ростом хоть с Голиафа. Следовательно, вы должны дать удовлетворение мистеру Джорджу Уорингтону. Мистер Гарри, как подобает мужественному юноше, поддержит брата. Это уже двое. Примирение между Грейсом и полковником невозможно. И вот теперь... пусть меня проткнут насквозь! Вы в моем присутствии назвали офицера моего полка - полка Холкетта, сэр! боровом! Боже великий, сэр! Мистер Вашингтон, вы в Виргинии все такие? Прошу извинения, я воздержусь от оскорбительных намеков, как - черт побери! - сам их ни от кого не потерплю! Но, клянусь дьяволом, полковник, позвольте сказать вам, что такого любителя ссор, как вы, я в жизни не видывал. Назвать обессилевшего офицера моего полка... ведь он же обессилел... верно, Грейс? назвать его боровом в моем присутствии! Вы берете свои слова назад, сэр... берете?
   - Это что, какой-то дьявольский заговор против меня и вы все в нем участвуете? - крикнул полковник. - Словно пьян я, а не вы, хоть вы все пьяны. Я ничего не беру назад. Я ни в чем не извиняюсь. Черт побери! Я готов драться, будь вас хоть дюжина - молодых и старых, пьяных и трезвых.
   - Я не желаю выслушивать новых оскорблений, - воскликнул мистер Джордж Уорингтон. - Мы можем обо всем условиться, сэр, и без дальнейших поношений с вашей стороны. Когда вам угодно будет встретиться со мной?
   - Чем скорее, тем лучше, сэр, - вскричал полковник вне себя от ярости.
   - Чем скорее, тем лучше, - громко икнув, заявил капитан Грейс и, разразившись проклятиями, которые незачем здесь воспроизводить (в те дни проклятия были необходимым украшением речи любого джентльмена), он с трудом встал со стула, шатаясь, побрел к своей шпаге, которую оставил у дверей, взял ее и тут же упал навзничь.
   - Чем скорее, тем лучше! - провозгласил с пола злополучный пьяница и, взмахнув своим оружием, нахлобучил шляпу себе на глаза.
   - Этот джентльмен, во всяком случае, может подождать до утра, - сказал полковник милиции, оборачиваясь ко второму королевскому офицеру. - Едва ли вы будете настаивать, чтобы ваш друг дрался сегодня, капитан Уоринг?
   - Признаюсь, его рука, как и моя, сейчас не особенно тверда, - сказал капитан Уоринг.
   - Зато моя тверда, - крикнул мистер Уорингтон, свирепо глядя на своего врага.
   Его былой друг был полон такой же злобы и нетерпения.
   - Хорошо! Какое оружие вы выбираете, сэр? - сурово спросил Вашингтон.
   - Только не шпагу, полковник. Фехтуем мы лучше, чем вы. Это вам известно по нашим учебным поединкам. Лучше пусть будут пистолеты.
   - Как вам угодно, Джордж Уорингтон... И да простит вас бог, Джордж, бог тебя прости, Гарри, за то, что вы втянули меня в эту ссору, - сказал полковник мрачно и с глубокой печалью.
   Гарри понурил голову, но Джордж ответил с полной невозмутимостью:
   - Я, сэр? Но ведь не я сыпал оскорблениями, не я говорил о порке, не я оскорбил джентльмена в публичном месте и в присутствии офицеров его величества. И вы не в первый раз изволили считать меня негром и говорить о порке.
   Полковник вздрогнул и покраснел, словно пораженный внезапным воспоминанием.
   - Боже великий, Джордж! Неужели вы все еще не забыли эту детскую обиду?
   - Кто сделал вас каслвудским надсмотрщиком? - спросил юноша, скрежеща зубами. - Я не ваш раб, Джордж Вашингтон, и никогда им не буду. Я ненавидел вас тогда и ненавижу теперь. Вы оскорбили меня, а я джентльмен, и вы тоже джентльмен. Разве этого недостаточно?
   - Более чем достаточно, - сказал полковник с выражением искреннего горя. - И ты тоже таил на меня злобу, Гарри? От тебя я этого не ждал.
   108
   - Я с братом, - ответил Гарри, отворачиваясь, чтобы избежать взгляда полковника, и крепко сжал руку Джорджа.
   Лицо их противника оставалось по-прежнему грустным.
   - Да смилуется над нами небо! Теперь все ясно, - пробормотал он как бы про себя. - Дайте мне время написать несколько писем, и я к вашим услугам, мистер Уорингтон, - произнес он громко.
   - Ваши пистолеты у вас в седельной сумке. Я своих не взял и сейчас пошлю за ними Сейди. Этого времени вам будет достаточно, полковник Вашингтон?
   - О, вполне, сэр.
   Джентльмены низко поклонились друг другу, и Джордж, взяв брата под руку, удалился. Виргинский полковник посмотрел на злополучных офицеров, которые к этому времени оказались уже в полной власти винных паров. Капитан Бенсон, владелец харчевни, нагнувшись над одним из них, накрывал его лицо шляпой.
   - Их винить все же нельзя, полковник, - сказал трактирщик с угрюмой усмешкой. - Сегодня утром Джек Файрбрейс и Том Хамболд из Спотсильвании пробовали тут продать им лошадей. А после Джек и Том уговорили их перекинуться в картишки - и они проиграли, английские капитаны то есть. Тут Джек и Том вызвали их на состязание - пить за Старую Англию; и в этой игре они тоже нельзя сказать, чтобы победили. Люди они добрые и щедрые, когда трезвые, но дураки, тут уж не поспоришь.
   - Капитан Бенсон, вы сражались с индейцами и были офицером нашей милиции, прежде чем стали фермером и завели трактир. Не согласитесь ли вы быть моим секундантом в этом деле с молодыми джентльменами?
   - Я пригляжу, чтобы все было по-честному, полковник. А сверх этого я ни во что вмешиваться не хочу. Госпожа Эсмонд мне часто помогала, ухаживала за моей бедной женой во время родов и пользовала нашу Бетти от лихорадки. Вы ведь обойдетесь с этими бедными ребятками помягче? Оно правда, я видел, как они стреляют: белокурый, не мне вам говорить, хороший охотник, ну, а старший без промаха попадает в туза пик.
   - Будьте так любезны, капитан, скажите моему слуге, в какую свободную комнату он может отнести мой чемодан. Я должен успеть написать до поединка несколько писем. Молю бога, чтобы все кончилось благополучно! И капитан провел полковника в одну из двух комнат своего жилья, с ругательствами выгнав из нее ораву чернокожих слуг, которые громко там разговаривали, без сомнения, обсуждая недавнюю ссору. Эдвин, слуга полковника, вернулся с портпледом своего господина, и тот, взглянув в окно, увидел, как Сейди, негр Джорджа Уорингтона, поскакал в направлении Каслвуда, - несомненно, выполняя поручение своего юного хозяина. Полковник, человек, несмотря на свою молодость и природную вспыльчивость, чрезвычайно благовоспитанный и щепетильный, привыкший неизменно сдерживать свои страсти, с большим изумлением обдумывал положение, в котором он внезапно очутился, когда три, а может быть, и четыре врага готовы были посягнуть на его жизнь. Каким образом вспыхнули эти ссоры? Всего несколько часов назад он выехал из Каслвуда со своими юными спутниками, и между ними, казалось, царил дух дружбы. Внезапный ливень заставляет их укрыться в трактире, где они оказываются в обществе двух офицеров-вербовщиков, и не проходит и получаса, как он успевает рассориться со всеми присутствующими, оскорбляет одного, принимает вызов другого и грозит поркой третьему - сыну женщины, чья дружба ему так дорога!
   ^TГлава XI,^U
   в которой два Джорджа готовятся к кровопролитию
   Пока виргинский полковник был занят мрачными приготовлениями к поединку в одной из двух комнат трактира, в другой его противник, также решивший сделать последние распоряжения, диктовал своему послушному брату и секретарю чрезвычайно велеречивое письмо к их матери, с которой он в этом послании торжественно прощался. Он высказал предположение, что она навряд ли "осуществит свои нынешние планы" (в слова "нынешние планы" был вложен жгучий сарказм) после того, что произойдет в это утро, если он падет мертвым, как скорее всего и случится.
   - Милый, милый Джордж, не говори так! - воскликнул перепуганный секретарь.
   - "Как скорее всего и случится", - величественно повторил Джордж. - Ты ведь знаешь, Гарри, что полковник Джордж - превосходный стрелок. И я сам стреляю неплохо. Вот почему нам обоим - и уж несомненно одному из нас наверное суждена гибель. "Я полагаю, что вы откажетесь от своих нынешних намерений", - эту фразу Джордж произнес с еще большей горечью, нежели предыдущую. Гарри, пока писал ее, не мог удержаться от слез. - Как видишь, я ничего не сказал. Имя госпожи Эсмонд в нашей ссоре никак не упоминалось. Помнишь, в своем жизнеописании наш дед рассказывает, как лорд Каслвуд дрался с лордом Мохэном якобы из-за недоразумения за карточным столом? И не допустил ни малейшего намека на имя дамы, которая была истинной причиной дуэли? Признаюсь, Гарри, я взял за образец именно этот случай. Наша мать ничем не будет скомпрометирована... Дитя мое, что ты написал? У кого ты научился делать такие ошибки?
   Гарри вместо "планы" написал "нлаы", а мокрое соленое пятно, оставленное слезой, капнувшей из его детских простодушных глаз, возможно, уничтожило и еще какие-нибудь погрешности правописания.
   - Не могу я, Джордж, думать сейчас о том, как пишутся слова, всхлипывая, пробормотал писец Джорджа. - Мне слишком тяжело. И я начинаю думать, что, может быть, все это чепуха, может быть, полковник Джордж вовсе и не помышлял...
   - Не помышлял стать хозяином Каслвуда, не держался с нами высокомерно и снисходительно под нашим же кровом, не советовал матушке высечь меня, не собирался жениться на ней, не оскорблял меня в присутствии королевских офицеров и не был оскорблен мною, не писал своему брату, что его отеческая опека будет нам очень полезна? Этот листок вот тут, - воскликнул молодой человек, хлопнув себя по грудному карману, - и если со мной что-нибудь случится, Гарри Уорингтон, ты найдешь его на моем бездыханном трупе!
   - Пиши сам, Джорджи, а я не могу! - ответил Гарри, прижимая кулаки к глазам и размазывая локтем пресловутое письмо со всеми его ошибками.
   Джордж, взяв чистый лист, уселся на место брата и сочинил послание, которое уснастил наидлиннейшими словами, великолепнейшими латинскими цитатами и глубочайшими сарказмами, на которые был великий, мастер.
   Он изъявлял желание, чтобы его лакей Сейди был отпущен на свободу, чтобы его Гораций был отдан его любимому наставнику мистеру Демпстеру, а также и другие книги, какие тот выберет, и чтобы ему, если возможно, была назначена приличная пенсия; далее он просил, чтобы его серебряный фруктовый ножик, ноты и клавесин были отданы маленькой Фанни Маунтин и чтобы его брат срезал прядь его волос и всегда носил ее при себе в память о своем любящем и неизменно к нему расположенном Джордже. И он запечатал этот документ гербовой печаткой, некогда принадлежавшей его деду.
   - Эти часы, разумеется, перейдут к тебе, - сказал Джордж, доставая золотые часы деда и глядя на циферблат. - Как, прошло уже два с половиной часа? Пора бы уже Сейди вернуться с пистолетами. Возьми часы, милый Гарри!
   - К чему? - вскричал Гарри, обнимая брата. - Если он будет драться с тобой, то я тоже буду с ним драться. Если он убьет моего Джорджи, будь он... ему придется стрелять и в меня! - Бедный юноша употребил тут несколько тех выражений, которые, как говорят, особенно огорчают ангелов в небесных канцеляриях, когда им приходится записывать их в книги.
   Тем временем новый адъютант генерала Брэддока своим обычным крупным и решительным почерком написал пять писем и запечатал их своей печаткой. Одно было адресовано его матери в Маунт-Вернон, другое брату; на третьем стояли только инициалы "М. К.". Еще одно предназначалось его превосходительству генералу Брзддоку, "а одно, молодые люди, написано вашей маменьке, госпоже Эсмонд", - сообщил юношам тот, от кого они получили эти сведения.
   И вновь ангелу пришлось умчаться ввысь с несдержанными выражениями, которые на сей раз сорвались с губ Джорджа Уорингтона. Вышеупомянутая канцелярия была перегружена подобными делами, и вестники, несомненно, летали без передышки. Боюсь, однако, что для юного Джорджа и его проклятия никаких оправданий найти нельзя, ибо это проклятие родилось в сердце, исполненном ненависти, бешенства и ревности.
   О занятиях полковника юноши узнали от трактирщика. Капитан E честь такого случая облачился в свой старый милицейский мундир и сообщил братьям, что полковник прогуливается по саду и ждет их, а армейцы почти совсем протрезвились.
   Участок земли, прилегавший к бревенчатой хижине капитана, был обнесен изгородью из жердей и расчищен под огород; там-то и расхаживал полковник Вашингтон, заложив руки за спину и опустив голову, а на его красивом лице была написана глубокая печаль. За изгородью, глазея на него, толпились чернокожие слуги. Офицеры на веранде действительно проснулись, как и говорил трактирщик. Капитан Уоринг почти совсем твердым шагом прогуливался под навесом веранды вдоль стены, а капитан Грейс перевесился через перила, старательно тараща мутные глаза. Трактир Бенсона был излюбленным местом петушиных боев, конских скачек, боксерских и борцовских состязаний, на которые собирались все окрестные жители. В трактире Бенсона случалось немало ссор, и люди, явившиеся туда здоровыми и трезвыми, нередко покидали это заведение со сломанными ребрами и выбитыми глазами. В таких забавах принимали участие и помещики, и фермеры, и негры.