Тертлдав Гарри. Крисп Видесский

   Стена уходила на восток и запад, насколько хватало глаз.
   — Нет, богом благим и премудрым клянусь! — Глаза Трокунда были темны, как возведенная Арвашем стена. — Если бы подобные творения были столь прочны, чародейское искусство было бы совершенно иным, нежели сейчас.
   Он помолчал, точно прислушиваясь к эху своих слов. Потом подошел к стене, протянул руку и коснулся ее кончиками пальцев.
   Крисп и остальные чародеи вскрикнули, не в силах поверить в такую отвагу. Заид дернулся, собираясь оттащить Трокунда, — поздно. Вспыхнула молния, окружив чародея зловещим нимбом. Но вместе с молнией сгинула и стена. Трокунд остался цел и невредим.
   — Так я и думал, — удовлетворенно промурлыкал он. — Обман зрения, призванный задержать нас, насколько возможно.
   — Это было очень храбро и очень глупо, — сказал Крисп. — Пожалуйста, больше так не делай. Я уж думал, что ты умрешь на месте.
   — Но я жив, а путь — открыт, — ответил Трокунд.
   С этим Крисп спорить не мог. Он махнул музыкантам; звонкие трубы и гулкие барабаны сказали: «Вперед!», и армия двинулась.
   Отряды смертников и колдовские ловушки помогли Арвашу оставить преследователей позади. Когда вечером впереди показались стены Имброса, Крисп глянул на них с опаской. Он боялся, что Арваш воспользовался выигранным временем, чтобы укрепиться в городе.
   Но Имброс стоял пуст, окруженный лесом кольев. За зиму большая часть тел спала с них; на земле белели кости. То здесь, то там высохшие трупы еще стояли, точно жуткая стража.
   Разбивая лагерь, солдаты мрачно бормотали. Они слыхали о зверствах Арваша, лишь немногие видели их своими глазами. Рассказы, даже самые страшные, можно принять за небылицы. Увиденное так легко не забывается.
   В шатер Криспа заглянул телохранитель:
   — Генерал Богорад просит твое величество выйти.
   — Пусть сам зайдет. — Крисп пропихнул в рот последний кус хлеба с сыром, запил вином и взмахом руки пригласил Богорада сесть в складное кресло.
   — Чем могу помочь, превосходный господин? Вы отлично вели ваш полк — вернее, полк Ризульфа — в сражении с халогаями.
   — Спасибо, ваше величество. Я сделал все, что смог. Но я перед вами виноват. Когда бой кончился, мне принесли пару писем для Ризульфа, а я только сейчас вспомнил, что вы хотели их видеть.
   — Верно, — сказал Крисп. — Ну, ничего не случилось, превосходный господин. Давайте их сюда.
   — Прошу, ваше величество. — Богорад грустно покачал головой. — Если бы вы видели, как его люди сражались вчера. Он бы гордился ими. Многие шли в бой с его именем на устах, думая, будто Арваш боялся его настолько, что решил с ним разделаться. Весьма таинственное и пугающее исчезновение.
   — Точно, — отрешенно согласился Крисп. Одно из писем было от патриарха Гнатия. Этого он ждал. Второе оказалось неприятным сюрпризом. Оно было от Дары.
   Крисп подождал, пока Богорад откланяется и уйдет. Потом подождал еще немного, взвешивая неоткрытые письма в ладонях. Он не раз предупреждал вселенского патриарха, чтобы тот не вздумал снова предать его, и знал, что все его предупреждения уходят в пустоту. Но Дара… Он полагался на нее с того дня, как сел на трон, и она ни разу не дала ему повода усомниться в ней. Но как их краткая связь может перевесить давнюю привязанность к отцу?
   Крисп понял, что не желает искать ответа прямо сейчас. Он отложил письмо Дары и сломал печати на свитке от патриарха. Воска на нем был столько, словно документ пришел из императорского архива. Развернув его наконец, он поднес письмо к лампе и прочел:
   «От вселенского патриарха видессиан Гнатия почитаемому и благородному господину Ризульфу привет. Как вы знаете, я претерпел много обид от рук землепашца, чье седалище оскверняет ныне императорский трон. Я давно полагал, что человек благородного происхождения, уверенный в собственном превосходстве, способен управлять государством лучшим образом, не ощущая постоянной нужды вмешиваться в дела церкви. А потому, превосходный господин, ежели с Криспом произойдет некий несчастный случай, естественный, а равно и созданный искусственным образом, я буду счастлив огласить ваше имя с алтаря Собора».
   Крисп отбросил письмо. Да, Гнатию отказаться от измены было не легче, чем толстяку — от сладостей. Толстяка его привычки делали еще толще. Гнатий же скоро станет легче — на голову, не без сожаления пообещал себе Крисп. Он уже слишком часто прощал патриарха.
   Но как насчет жены? Что ему делать, если окажется, что и она замешана в заговоре? Крисп уткнулся лицом в ладони. Он не знал, что делать. Наконец он заставил себя распечатать письмо. Мягкий, округлый почерк Дары он узнал с первого взгляда.
   «От Дары отцу привет. Пусть Фос сохранит тебя во время сражений и дарует победу Криспу. Я чувствую себя хорошо, хотя страшно располнела. Повитуха говорит, что вторые роды всегда легче — ее бы слова Фосу в уши. У Фостия прорезался еще зубик, и он ясно говорит „мама“. Хотела бы я, чтобы вы с Криспом его видели. Передай Криспу мою любовь и скажи, что я ему завтра напишу. Твоя горячо любящая дочь Дара».
   Крисп пристыженно свернул письмо. Быть Автократором — значит подозревать всех. Если бы не всегдашняя подозрительность, он не узнал бы о заговоре Ризульфа, пока не стало бы слишком поздно. Но подозревать собственную жену казалось ему мерзким, особенно теперь, когда в письме не оказалось ничего, кроме искренних и светлых чувств.
   «Дурак, — заметил себе Крисп, — ты хотел бы найти ее виновной?»
   Он вышел наружу. Телохранители-халогаи подтянулись.
   — Я в шатер Маммиана, — пояснил Крисп. Стражники кивнули и отдали честь. Охрана генерала состояла из видесских солдат. При приближении Криспа они тоже отдали честь.
   — Я к вашему командиру, — сказал он. Один из телохранителей заглянул в шатер, потом отдернул полог перед императором.
   В одной руке Маммиан держал жареную цыплячью ножку, в другой — чашу вина.
   — Угощайтесь, ваше величество. — Он взмахом руки указал на поднос. — У меня еще много.
   — Может быть, позже, — ответил Крисп. — Прежде всего я хочу знать, что нового слышно об Арваше.
   — Четверть часа назад я говорил с разведчиками. — Маммиан прервался, чтобы откусить еще курицы. — Они пошарили по лесам севернее Имброса. Судя по всему, северяне драпают со всех ног. С разведчиками был этот ваш Заид, так что вряд ли Арваш мог запудрить им глаза, как бедняге Мавру.
   — Если они не хотят дать нам сражение в лесу, это значит, что они станут отступать до самого перевала.
   — Я тоже так думаю. — Маммиан задумчиво помолчал. — За лесом до самых гор нет ни одного места, где я выставил бы пехоту против конницы.
   — Отлично, — ответил Крисп. — Я хочу оставить армию на ваше попечение — на неделю, может, чуть больше. Мне придется срочно вернуться в город Видесс. Против меня готовится заговор.
   Слишком поздно ему пришло в голову, что частью этого заговора мог быть и Маммиан. Если так, то, вернувшись, он может оказаться без армии. Но у толстопузого генерала было немало возможностей свергнуть его, и он не воспользовался ни одной. Вот и сейчас он только серьезно кивнул.
   — Гнатий решил, что может быть не только патриархом, но и создателем императоров? — осведомился он. — Или кто-то новенький?
   — Нет, Гнатий, — ответил Крисп.
   На мгновение он вновь усомнился в Маммиане, но только на мгновение. Чтобы высказать столь верную догадку, генералу не требовалось знать планы заговорщиков — достаточно было политического чутья, которое он уже не раз проявлял.
   — Гнатий, он вроде Петрония, — вздохнул Маммиан. — Думает, что умнее всех. Решили наконец от него избавиться?
   — Да, — ответил Крисп. — Он и так уже слишком часто отмазывался от заслуженного наказания только ради того, чтобы заслужить его вновь. Я поскачу в город с гонцами, на перекладных, и возьму его, прежде чем он успеет приготовиться. А в мое отсутствие — наступайте. Если Арваш засядет на перевале, не пытайтесь пробиться в Кубрат. В прошлом году мы уже пытались. Только не пускайте его в Видесс. С такой армией и чародеями вдобавок это будет несложно.
   — Согласен, ваше величество, — заметил Маммиан. — Но, простите за смелость, это очень дорогостоящий способ удерживать его на границе.
   — Знаю, — вздохнул Крисп. — Мне уже пришла в голову мысль, как это исправить, но пока еще не созрела. Вернусь — тогда и поговорим.
   — Как скажете, ваше величество. — Маммиан отшвырнул обглоданную косточку. — А теперь не хотите ли курочки? Под белое вино идет отлично. Вы же не хотите ехать в город на пустой желудок?
   — Пожалуй, да.
   Крисп перекусил вместе с Маммианом.
   — Я, пожалуй, и переночую тут, — заявил он с набитым ртом. — В темноте мы далеко не ускачем.
   — Верно, верно. Если вы больше не желаете, я еще возьму. О, спасибо. — При небольшой помощи Криспа Маммиан расправился с курицей и вздохнул:
   — И я все еще голоден.
   — Завидую твоему аппетиту, — заметил Крисп. Маммиан хрипло хохотнул:
   — Старею, ваше величество. Хорошо еще, что аппетит с молодости сохранился. Я, правда, предпочел бы сохранить другую способность, но, увы, не мне решать.
   После этого Крисп вернулся в свой шатер.
   — Разбудите меня с первым светом, — приказал он телохранителям. — И пусть Прогресса оседлают и подведут.
   — Будет исполнено, ваше величество, — обещал телохранитель.
   Приказ и впрямь был исполнен, но когда Крисп направился к Прогрессу, то обнаружил, что его уже поджидает взвод разведчиков Саркиса во главе с самим командиром.
   — Мы поскачем в город с вами, ваше величество. Безопаснее будет, — пояснил васпураканин. Крисп мрачно воззрился на него:
   — Богом благим клянусь, превосходный господин, неужели ничего нельзя сохранить в тайне?
   — Нет, если вы подвергаете себя опасности, — твердо ответил Саркис.
   Разведчики закивали. Крисп уделил им еще один мрачный взгляд, не возымевший никакого действия. Он вскочил на Прогресса и дал коню шпор. Мерин быстро перешел с рыси на галоп. Невзрачные лошадки разведчиков легко держались вровень с ним.
   Каждые пару часов он и его непрошеные спутники меняли скакунов на почтовых станциях. Задолго до конца дня бедра и ягодицы Криспа ныли от судорог: бешеная скачка от рассвета до заката — совсем не то, что неспешное движение армии. Но мили исчезали за спиной.
   Той ночью Крисп спал как убитый. Поутру слугам на станции пришлось расталкивать его. Он, ворча, поднялся с постели, сумев все же выговорить:
   — Спасибо, что не щадили мое императорское достоинство.
   — Ваше величество, — ухмыльнулся один из почтарей, — сейчас вы, простите, больше конем пахнете, чем Автократором.
   — Я и не замечал, — удивился Крисп. После долгого пути его нос отказывался воспринимать запах конского пота. — Это и неплохо. — Он много лет проработал конюхом, вначале у Яковизия, а потом у Петрония.
   Когда Крисп взгромоздился на коня, Саркис с разведчиками уже поджидали его, возмутительно бодрые, чем заработали еще один мрачный взгляд. Собственное седалище Криспа решительно протестовало против седла. Он очень старался не обращать внимания на протесты, но не слишком-то получалось.
   Ветер выбивал слезы из глаз. Крисп скакал. Одна из перекладных скакала зубодробительной рысью, от которой отшибало почки. Он скакал. Лошадь разведчика охромела, и до следующей станции тот ехал вместе с товарищем, потом взял свежую, и они поскакали дальше.
   Когда к концу второго дня пришла пора остановиться на ночлег, Крисп спешивался со старческой осторожной медлительностью. Даже железнозадые разведчики спрыгивали с коней не так ловко, как в начале пути.
   — Еще день, и мы в городе, — объявил Саркис.
   — Хорошо, — с чувством ответил Крисп. — Двух дней я бы не выдержал.
   Никто не рассмеялся. Это лучше всех слов сказало Криспу, что уважение разведчиков он заслужил.
   Следующим утром ворчали и стонали все. И все, устало взгромоздившись на коней, поскакали на юг. Кони были свежие — они мчались от станции до станции и получали передышку. У Криспа и его спутников передышек не было.
   Когда Крисп окончательно уверился, что скачет вечно и будет скакать до конца мира, на горизонте показались станы города Видесса. Солнце клонилось к вечеру.
   — Меньше трех дней, — заметил Саркис. — Если б я был главой почтовой службы, ваше величество, я бы вас гонцом нанял.
   — Нет, не нанял бы, — огрызнулся Крисп. — Эта работа мне не по вкусу.
   Разведчики расхохотались. Император пришпорил коня.

Глава 10

   Гнатий стоял у алтаря Собора, вознося благодарственную молитву за свет дня, заклиная солнце и завтра подняться в небеса. Скамьи были почти пусты; на вечерню приходили лишь немногие, самые богобоязненные.
   Крисп, все еще в замызганных конским потом штанах и рубахе, быстрыми шагами прошел мимо скамей, чувствуя себя кривоногим. За ним шли, обнажив сабли, разведчики Саркиса, а за теми — взвод халогаев, оставленных в городе для защиты Дары и Фостия.
   Крисп молча ждал, пока Гнатий не закончит молитву теми же словами, что начинал ее: «Благословен будь, Фос, владыка благой и премудрый, пекущийся во благовремении, да разрешится великое искушение жизни нам во благодать. Сим богослужение заканчивается. Да будет с вами Фос». Пара человек встала, остальные остались сидеть, ожидая, что случится теперь.
   — Я полагал, что вы ведете армию, ваше величество, — поклонился Гнатий Криспу. — Чем могу служить вам?
   — Ничем, — оборвал его Крисп и обернулся к халогаям:
   — Взять изменника.
   Стражники ринулись вперед. Гнатий отшатнулся, точно решив бежать, потом глянул на их секиры и передумал. Халогаи крепко схватили его за локти.
   — В Тронную палату его.
   Бывшие в Соборе священники и миряне с ужасом глядели, как императорская стража уводит Гнатия. Но сверкающие в руках Саркисовых разведчиков и халогаев клинки не позволили им перелить возмущение в действия. На это Крисп и рассчитывал.
   Улицы города не пустовали никогда, но после заката толпа несколько рассеивалась. Отряд без помех добрался до дворца. Гнатия не было и заметно в плотном кольце халогаев. На это Крисп тоже рассчитывал.
   Перед Тронной палатой полыхал костер. При его свете к зданию тянулись аристократы, придворные, высшие чиновники.
   — Отлично сработано, Барсим, — заметил Крисп. — Кажется, вы собрали всех.
   — Всех, кого мог за столь ограниченное время, ваше величество, — поклонился вестиарий.
   — Превосходно. Тогда займитесь Гнатием и его охраной. Вы знаете, когда ввести их.
   — Разумеется, ваше величество. — Барсим помахал халогаям:
   — Подождите в этой нише, господа. Я подам вам знак, когда двигаться дальше.
   Крисп прошагал по длинному центральному проходу к трону. Болтавшие придворные, удивлявшиеся, несомненно, почему их вызвали в столь поздний час, при его приближении умолкали. Когда Крисп проходил мимо, разговоры начинались вновь, но уже шепотом.
   Ближе всех к трону стоял Яковизий. Он-то знал, к чему идет дело.
   — У тебя все готово? — спросил Крисп. Севаст кивнул. — С этим разберемся позже, не при людях. А пока…
   Он взошел по ступеням к трону, сел и оглядел собравшихся. Те смотрели на него.
   — Благородные господа, — проговорил Крисп, — мне жаль, что пришлось собрать вас в столь поздний час с такой поспешностью, но дело не терпит отлагательств. Я вернусь к армии, как только смогу; мы одержали победу над Арвашем Черным Плащом — надеюсь, не последнюю.
   — Ты победил еси, Крисп! Победил еси! — вскричали придворные хором. Под сводами Тронной палаты заметалось эхо. Хвалебный клич звучал искреннее обычного — новость о первой победе над Арвашем не могла обогнать Криспа больше чем на день.
   Император поднял руку, и наступила тишина.
   — Но несмотря на победу, я вынужден был покинуть армию, чтобы уберечь себя от опаснейшей измены. Для этого я и собрал вас. — При слове «измена» придворные до последнего человека исхитрились принять совершено невинный вид, не шевельнув и бровью. Криспа это позабавило и в то же время расстроило.
   — Введите преступника.
   Халогаи неторопливо провели Гнатия, все еще облаченного в патриаршую мантию, от входа в зал к трону. За ними вился шепоток, но никто не вскрикивал от изумления или ужаса. Это Криспа тоже расстроило, но не удивило. Гнатия знали все. Стража вытолкнула патриарха вперед, и он распростерся на полу перед императором.
   — Сейчас, — сказал Крисп, — я прочитаю письмо, отправленное Гнатием одному из наших офицеров. — Он вытащил из сумки письмо Гнатия Ризульфу и прочел вслух, не упоминая имени офицера. Потом он швырнул свиток на пол перед Гнатием, вместе с осколками небесно-синей патриаршей печати. — Станешь ли отрицать, что эти слова писаны твоей рукой и скреплены твоей печатью?
   Гнатий не осмеливался даже поднять голову.
   — Ваше величество, — пробормотал он в пол и запнулся, точно осознав, что теперь его не спасет уже ничто.
   — Ты повинен в измене, Гнатий, — провозгласил Крисп. — Я прощал тебя дважды. Я не могу, не стану и не буду прощать тебя в третий раз. Завтра утром ты повстречаешься с палачом, а голова твоя станет предупреждать остальных с Вехового Камня.
   По Тронной палате пронесся беззвучный вздох. Однако вновь никто из придворных не удивился. Гнатий начал тихонько всхлипывать.
   — Увести его, — приказал Крисп.
   Стражники подняли Гнатия на ноги. Им пришлось не уводить, а уносить его — ноги не держали бывшего патриарха.
   — Благодарю вас всех за то, что засвидетельствовали приговор, — обратился Крисп к собравшимся. — Идите, и да озарит вас Фос.
   Придворные начали выходить из Тронной палаты, негромко переговариваясь. Крисп подобрал письмо, ставшее приговором, глянул на Яковизия — тот кивнул.
   Когда Крисп добрался до императорских палат, в дверях его уже ждала Дара, неловко переминаясь с ноги на ногу. Судя по обхвату ее живота, роды могли начаться в любой день.
   — Как ты поступил с Гнатием? — осведомилась она, когда Крисп поднялся по ступенькам.
   — Завтра он лишится головы, — ответил он, заходя внутрь.
   — Отлично. Давно пора. — Дара энергично кивнула. — А теперь говори, что ты мне не сказал, когда примчался в город днем?
   Крисп вздохнул. Он всегда радовался уму супруги, а вот теперь желал, чтобы она оказалась чуть глупее. Он вытащил письмо Гнатия Ризульфу и отдал ей. Дара вчиталась и осела Криспу на грудь.
   — Нет, — выдавила она. — Только не папа.
   — Боюсь, что да, — ответил Крисп. Он вытащил второе письмо — Ризульфа Гнатию и отдал ей. — Прости.
   Она мотала головой, как пойманный в петлю зверь.
   — Что ты сделаешь с ним? — выдавила она вопрос. — Ты не… — Голос ее прервался, точно она не могла произнести нужное слово, но Крисп ее понял и так.
   — Нет, если он меня не вынудит, — ответил он. — У меня другие планы.
   Он порадовался, что весть об исчезновении Ризульфа еще не достигла столицы.
   — Ваше величество, — объявил вошедший пару минут спустя евнух Тировизий, — севаст Яковизий ждет вас у дверей, вместе с несколькими.., э-э.., домочадцами.
   Постельничий тихонько фыркнул, выражая низкое мнение о симпатичных молодых людях, которыми окружал себя Яковизий.
   — Я к нему выйду. — Крисп повернулся к Даре:
   — Подожди здесь, пожалуйста. Это имеет отношение к твоему отцу. Я сейчас вернусь. — И он ушел, прежде чем она успела ответить.
   Конюхи Яковизия — все без исключения молодые люди крепкого сложения — отвесили императору поясные поклоны. Яковизий тоже поклонился, хотя не так низко, и стоящий между ними человек выделялся наподобие башни. Поклониться он не мог — руки его были связаны за спиной, и ему осталось лишь вежливо наклонить голову.
   — Ваше величество, — вежливо произнес он.
   — Привет, Ризульф, — ответил Крисп. — Полагаю, ты рад оказаться за стенами подвала?
   — И да и нет. Имея выбор между подвалом Яковизия и плахой, я предпочел бы подвал. Равно как выбирая между подвалом и свернутым ковром, в котором меня сюда доставили.
   — О коврах можешь не беспокоиться, — сказал Крисп. — А вот насчет плахи подумай. Пойдем — нам с твоей дочерью надо о многом поговорить. Яковизий, это и к тебе относится.
   Севаст кивнул. Он вытащил табличку, написал: «Все, ребята» и показал конюхам. Те двинулись к выходу из дворца. Яковизий нацарапал что-то еще и показал Криспу: «Какая жалость — теперь я могу выбирать лишь из грамотных». Крисп скорчил гримасу и вернул табличку хозяину.
   Когда Ризульф вошел в комнату, где ждала Дара, та умоляюще подняла на него глаза.
   — Зачем, отец? Зачем? — Голос ее дрожал. В глазах стояли слезы.
   — Я думал, получится, — ответил Ризульф, пожимая плечами. — Я бы сделал твоего сына наследником, если это тебя утешит.
   — Вряд ли, — невыразительно заметил Крисп. — Гнатий завтра отправится на плаху. Назови мне хоть одну причину не отправить тебя за ним.
   — Я отец Дары, — ответил тот, не раздумывая. — Как вы осмелитесь заснуть рядом с ней, казнив меня?
   Криспу захотелось пнуть Ризульфа — тот оставался все так же ловок и все так же прав.
   — Как скажешь. Но если хочешь жить, распрощайся с волосами. Остаток дней ты проведешь в монастыре.
   — Согласен, — ответил Ризульф без колебаний. Яковизий яростно скривился и протянул Криспу табличку: «С ума сошли, ваше величество? Сколько раз можно сажать врагов в монастыри, чтобы они оттуда сбегали?»
   — Я еще не закончил. — Крисп вновь повернулся к Ризульфу. — Не в монастыре святого Скирия. Что бы там ни говорил Яковизий, я учусь на ошибках. Если хочешь жить, то молиться благому богу ты станешь в монастыре Присты.
   На мгновение бесстрастная маска Ризульфа раскололась, обнажив убийственную ярость. Городок Приста лежал к северо-западу от города Видесса, за Видессианским морем, на южной оконечности полуострова, свисавшего с подбрюшья Пардрайских степей. Империи он служил базой разведки в степях, а заодно и самой Фосом забытой дырой, куда только можно отправить ссыльного.
   — Ну, Ризульф? — потребовал ответа Крисп.
   — Пусть будет так, — ответил военачальник наконец, восстановив самообладание, и снова чуть поклонился. — Я недооценил вас, ваше величество. Единственное мое утешение — я в этом не первый.
   Услышав от него «да», Крисп больше не слушал изменника. Он смотрел на Дару, надеясь, что она одобрит его решение. Прошла бесконечная минута, и наконец Дара кивнула. Жест до жути напоминал повадку ее отца, но Крисп не обращал на это внимания. Он лишь благословлял ее здравый смысл. Она понимала, что должно быть сделано.
   Крисп позвал Тировизия и, когда постельничий явился, приказал:
   — Нам нужен священник, почитаемый господин. Пусть возьмет с собой ножницы, бритву, святые писания Фоса и новую синюю рясу: почтенный Ризульф решил уйти от мира в монастырь.
   — Хорошо, ваше величество, — только и ответил Тировизий, с поклоном покидая комнату.
   Вернулся евнух через час, ведя за собой священника.
   — Склони голову, — сказал святой отец, прочтя над Ризульфом молитву.
   Военачальник подчинился. Священник взялся за ножницы. Прядь за прядью стальные волосы Ризульфа падали на пол. Когда череп его заблестел, священник протянул ему книгу писаний, говоря:
   — Узри же закон, по коему будешь жить отныне, если на то воля твоя. Если сердцем своим тянешься ты к нему, прими обет жизни монашеской, коли же нет, говори сейчас.
   — Я исполню закон, — объявил Ризульф. Дважды еще спрашивал его священник, и оба раза Ризульф изъявлял согласие. Если в голосе его при этом и звучала ирония, священник не выдал, что замечает ее.
   — Скинь одежды, — приказал священник, получив троекратное согласие.
   Ризульф подчинился. Ему дали монашескую рясу.
   — Как синие одежды Фоса покрывают твое нагое тело, пусть так облечет твое сердце праведность и оборонит тебя от всякого зла.
   — Да будет так, — откликнулся Ризульф. С этими словами он официально становился монахом.
   — Благодарю, святой отец, — обратился Крисп к священнику. — Ваш храм узнает меру моей благодарности. Тировизий, проводи святого отца к выходу и обсуди с ним этот вопрос. Только не слишком торгуйся.
   — Как скажете, ваше величество, — пробормотал Тировизий. Крисп знал, что евнух все равно будет торговаться из принципа, и надеялся лишь, что после такого приказа не снимет со священника последнюю рубашку.
   Когда постельничий удалился, Крисп обернулся к Ризульфу:
   — Пошли, святой отец.
   — Подождите минутку, — попросил Ризульф, вставая. Он положил руку Даре на плечо. — Хотел бы я, доченька, чтобы все обернулось иначе.
   Дара не подняла взгляда.
   — Я бы хотела, чтобы ты оставил все как было, — пробормотала она, едва не плача.
   — Я тоже, дитя мое, я тоже. — Ризульф выпрямился и глянул на Криспа:
   — Я готов.
   У дверей императорских палат стояло больше халогаев, чем требовалось для охраны. Те, кто не находился на посту, окружили Ризульфа.
   — Отведите святого отца на «Морского льва». Он стоит у причала в Неорезианской гавани, — приказал Крисп. — Посадите его на борт.., нет, лучше стерегите его на борту, пока корабль завтра утром не отчалит в Присту.
   — Слушаемся, твое величество. — Стражники отдали честь.
   — Вы для меня все приготовили, — заметил Ризульф. — Отлично сработано.
   — Стараюсь, — коротко ответил Крисп. Он кивнул халогаям, и те увели новообращенного монаха. Крисп глядел им вслед, пока Ризульф и его свита не скрылись за углом. Он глубоко вздохнул, впивая чистый ночной воздух, и вернулся под крышу.