Тертлдав Гарри. Ответный удар

   Из кустов, росших на дальнем берегу пруда, вышел француз в гражданской одежде. Егер нисколько не удивился, увидев у него на плече винтовку. Он помахал ему рукой, тот ответил на приветствие, а потом снова скрылся в кустах. До появления ящеров французское Сопротивление сражалось с немцами, оккупировавшими их страну. Теперь они объединились против нового захватчика: с точки зрения местных жителей немцы представляли собой меньшее из двух зол.
   «Уже неплохо», — подумал Егер.
   В Польше меньшим из двух зол евреям показались ящеры. Судя по тому, что ему стало известно про деятельность его соплеменников, он их за это не винил.
   Пару раз он пытался разговаривать с офицерами, которым доверял, о том, что делала Германия на востоке. Ничего у него не вышло — всякий раз его категорически отказывались слушать, словно хотели сказать: «Я не желаю ничего знать». Он уже и не помнил, когда обсуждал эти темы в последний раз.
   Издалека донесся грохот пушечного выстрела, и тут же в наушниках раздался громкий крик:
   — Вступили в бой с передовыми силами противника. Постараемся привести разработанный план в исполнение. Будем… — передача резко оборвалась; Егер знал, почему.
   Прогремели новые выстрелы из 75-миллиметровых пушек «Т-IV»; глухо, мощно заговорила 88-миллиметровая пушка «Тигра»; в ответ раздались похожие на громыхание грома залпы орудий ящеров. Затем Егер услышал совершенно иной звук — не такой громкий, рассеянный, перемежающийся короткими взрывами и щелчками. Значит, горит танк.
   — Пробили броню, — прошептал он.
   Заряжающий отправил снаряд с черным носом в дуло пушки. Где-то на дороге взорвался танк. Егер прикусил губу; гибли люди, его товарищи по оружию, умирали страшной мучительной смертью.
   «А если все танки сгорят, не успев привести за собой врага, какой смысл в моей засаде?» — спросил человек-Егер у Егера-офицера.
   Он знал, что жертвы будут, но считал, что должен постараться сохранить как можно больше жизней.
   Егер выпрямился и подал рукой сигнал приготовиться. Командиры танков молча повторяли его жест. Пользоваться передатчиком он сейчас не хотел. Ящеры обладали потрясающей способностью перехватывать радиосигналы своих врагов. Словно глядя на себя издалека, Егер почувствовал, как отчаянно бьется в груди сердце, и все замирает внутри. Вот что делает с человеком страх. Но ты не должен позволить ему взять верх!
   По дороге мчался «T-IV», двигатель у него явно барахлил, а люди внутри превратились в кровавое месиво Танк грохотал, рычал и скрипел, словно был готов в любую минуту развалиться на части.
   Его преследовал танк ящеров, который скользил по дороге практически бесшумно, а за ним еще один, и еще, и еще… Егер знал, что они играют с подбитым танком, точно кошка с мышкой, потому что на их орудиях имелись специальные стабилизаторы, позволявшие вести прицельный огонь на ходу. Но прежде чем уничтожить врага, ящеры решили сначала немного развлечься.
   «Посмотрим, как вы сейчас развлечетесь», — подумал Егер и крикнул:
   — Огонь!
   Из-за того, что он так и остался снаружи, грохот выстрелов его оглушил. Из дула вырвалась вспышка пламени, танк окутал дым.
   — Попал! — радостно завопил Егер.
   И действительно снаряд угодил в самую середину вражеского танка, башня накренилась, ее практически сорвало с места. Егер подумал, что не хотел бы оказаться внутри машины, в которую попал почти семикилограммовый снаряд.
   Но броню ящеры делали превосходную, очень прочную. Снаряд сорвал бы башню с британского танка или даже советского «Т-34» и в единую долю секунды превратил бы его в настоящий огненный ад. Однако машина противника не только не загорелась, водитель сумел развернуться и бросился наутек из западни, приготовленной Егером.
   — Огонь! Еще раз в ту же цель! — крикнул Егер.
   Новый залп поставил восклицательный знак в его приказе.
   Остальные немецкие танки, расположившиеся на склонах горной гряды, тоже открыли огонь. Ящеры предоставили в их распоряжение мишень, о которой танкист может только мечтать — менее защищенные бока своих машин и отсеки, где располагались двигатели. Один из них уже вспыхнул веселым оранжевым пламенем — снаряд (интересно, чей — «Пантеры» или «Тигра»?) угодил в какой-то жизненно важный орган машины.
   Егер знал, что ящеры не способны быстро реагировать на атаки с флангов
   — в этом смысле они даже хуже русских, которые не знают, что им делать в нестандартных ситуациях. Неприятель потерял несколько важных минут — кто-то попытался повернуть назад и спастись бегством, другие, оставаясь на месте, разворачивали орудия в сторону немецких машин. В результате немцы получили возможность обстрелять более уязвимые части их танков. Еще одна вражеская машина превратилась в огненный шар, еще…
   Впрочем, через некоторое время ящеры пришли в себя и начали по очереди поворачиваться в ту сторону, откуда по ним вели огонь немецкие стрелки. Ни одно земное орудие не могло пробить передние прозрачные пластины, установленные на танках ящеров. Стрелок из экипажа Егера попытался, но его выстрел не причинил неприятелю никакого видимого урона.
   И тут инопланетяне повели ответный огонь. Им приходилось целиться в небольшие мишени, но в других они и не нуждались: система наведения у них была лучше, чем на новых «Пантерах». А кроме того, ракеты ящеров срезали башни немецких танков, точно нож масло Находившийся неподалеку от «Пантеры» Егера «T-IV» неожиданно лишился «головы», внутрь посыпались осколки, а сама башня покатилась вниз по склону и рухнула прямо в пруд. Корпус танка охватило пламя, от которого занялись близлежащие кусты.
   Затем снаряд ящеров, будто играючи, снес башню «Тигра». Егер был потрясен. Он надеялся, что 100-миллиметровая броня послужит надежной защитой в сражении с ящерами. Оказалось, что он ошибся. Он взял в руки передатчик.
   — Отступаем! — приказал он.
   Двигаться, не останавливаться, создать неразбериху, чтобы ящеры запутались, не поняли, что происходит — вот наш единственный шанс спастись в сражении с таким неприятелем. В стационарном бою нам ничего не светит.
   Словно оказавшись на противоположном склоне гряды, Егер понял, какие мысли проносятся в голове командира ящеров. Если они поднимутся вверх по склону и начнут преследовать отступающие немецкие машины, те не смогут причинить им особого вреда, потому что передняя броня у них практически неуязвима. Затем ящеры спокойно уничтожат отряд, заманивший их в ловушку, и продолжат путь в Бельфор.
   Егер снова включил передатчик:
   — Отступайте так, чтобы оказаться по обе стороны гряды. Нужно хорошенько обстрелять их с флангов, когда они бросятся нас догонять.
   Его «Пантера» промчалась по маленькой речке, впадавшей в пруд; во все стороны полетели фонтаны брызг. Как Егер и предполагал, несколько машин противника покатило вверх по склону, наступая на немецкие танки. Они ни секунды не сомневались в собственной неуязвимости; будь он инструктором во время учений, он бы поставил им очень низкую оценку. Правильное тактическое решение заключалось в следующем — остаться на противоположном склоне в полузакрытой позиции и обстрелять неприятеля, подвергая при этом себя минимальной опасности.
   Егер вспомнил свое первое большое сражение с ящерами. Тогда они совершили такую же ошибку, и ему удалось подстрелить вражескую машину из своего старенького танка — мало кто из немецких танкистов мог похвастаться таким достижением.
   Однако на сей раз он не успел пробить снарядом брюхо вражеского танка в том месте, где броня была совсем тонкой. Один из ящеров выстрелил, и соседний «T-III» охватило пламя. Однако немцы продолжали отстреливаться, и их высокоскоростные снаряды причиняли ящерам серьезный ущерб, если попадали куда следует. Одна из машин неприятеля сбросила скорость и остановилась: снаряд угодил прямо в колеса. Впрочем, от этого танк не перестал представлять опасность; его орудие оставалось в исправности, а башня быстро развернулась в сторону «Пантеры». Ящеры расправились с ней при помощи всего одного выстрела, разворотив изогнутую переднюю пластину, которая считалась неуязвимой.
   Еще несколько снарядов угодило в замерший на месте танк противника. В башне и со стороны водителя открылись люки, и ящеры начали выбираться наружу, но их тут же сразил пулеметный огонь. На одно короткое мгновение Егеру стало их жаль — они сражались храбро, хоть и не слишком умно. Впрочем, это не помешало ему издать воинственный клич, когда он увидел, как они повалились на землю.
   Через минуту после того, как из танка вылез последний ящер, которого, разумеется, тоже пристрелили, машина загорелась. Круг дыма, ровный, точно его выпустил старик, который всю жизнь курит сигары, вырвался из открытого люка над местом командира. Затем, по-видимому, взорвались все боеприпасы, имевшиеся внутри, потому что танк превратился в пылающий шар, а во все стороны полетели охваченные пламенем обломки.
   И тут над грядой появился вертолет ящеров, который тут же начал выпускать ракеты, похожие на раскаленные ножи. Пулеметчики открыли по нему огонь, но особого вреда причинить не могли. Однако как раз в этот момент «T-IV», начал разворачивать пушку в сторону второго танка ящеров и оказался прямо под вертолетом. Егер так и не узнал, командир отдал такой приказ, или стрелок действовал по собственной инициативе, только 75-миллиметровый снаряд разворотил вражеской машине брюхо, и она, мгновенно загоревшись, рухнула на землю. Егер ликующе завопил.
   Командиру другого неприятельского танка, перебравшегося через горную гряду, следовало отдать приказ к отступлению. Но его башня отчаянно вращалась, словно сидевшие внутри инопланетяне не знали, что же им делать, куда стрелять. Немцы неуверенностью не страдали, и сомнения по поводу того, где находится мишень, их не мучили. А «Пантеры» и «Тигры», которые, конечно, уступали бронемашинам ящеров, могли нанести им серьезный урон, если оказывались в ситуации, требовавшей мгновенной реакции. Даже 75-миллиметровая пушка нового «T-IV», чрезвычайно уязвимого, когда он попадал под ответный огонь, практически не уступала орудиям «Пантер».
   Ящер, наконец, все-таки принял решение отступить, но опоздал. Из отсека, где располагался двигатель поднимался дым и тонкие синие языки пламени. Команда бросилась наружу. Егер не знал, все ли они погибли; слишком густой дым окутал танк. Но если кому-нибудь из них и удалось остаться в живых, то просто потому, что им повезло.
   — «Пантеры» вперед! — скомандовал Егер. — «Тигры» и «Т-IV», прикройте нас.
   — Сколько «Пантер» на ходу? — спросил Клаус Майнеке.
   Егер удивленно заморгал, вопрос стрелка застал его врасплох, но на него следовало получить ответ Вряд ли стоит сломя голову, в одиночку бросаться на другую сторону гряды, где их поджидают ящеры… Нет, по крайней мере, еще два танка промчались мимо горящих машин врагов и друзей, чтобы снова броситься в бой.
   Самое разумное, что могли сделать в такой ситуации ящеры, это продолжать двигаться в сторону Бельфора и заставить немцев пуститься в погоню Учитывая, какие у «Пантер» топливные насосы, рано или поздно они застряли бы где-нибудь посреди дороги — в особенности, если бы водители постарались выжать из них максимальную скорость Да и в любом случае танки ящеров гораздо быстрее. Гудериан и Манштейн изобрели такую тактику — сначала навяжи неприятелю свой дебют, а потом будешь думать о последствиях.
   Но у ящеров, очевидно, своего Гудериана не было. Егер высунулся из башни, чтобы посмотреть, что они собираются делать. Повернувшись к горной гряде, танки неприятеля замерли на дороге.
   — Стоп! — крикнул он своим товарищам.
   И остановился сам — какой смысл подставляться под огонь неприятеля, если в этом нет никакой необходимости?
   На короткое мгновение все машины застыли на своих местах. Егер считал, что стрелять сейчас нельзя. Они только зря потратят боеприпасы и дадут ящерам знать, где расположились их танки.
   Учитывая, что два танка, посланные вперед, не вернулись, ящеры больше на гряду не рвались. Они не были готовы к тому, что в танковом сражении неприятель сумеет причинить им достаточно серьезный ущерб. Егер не думал, что инопланетяне испугались; он научился по достоинству оценивать противника уже через пару недель, проведенных в России. Просто ящеры задумались, пытаясь понять, как же следует вести себя дальше.
   Он уже собрался отдать приказ зайти неприятелю с фланга под прикрытием горной гряды и густых кустов, когда в бок вражеского танка, стоявшего немного севернее, ударил снаряд, а через несколько секунд второй залп превратил его в пылающий костер. Егер все еще пытался понять, кто же стрелял, когда из горящей машины начали выскакивать ящеры, которые тут же бросились к кустам. Их сразил пулеметный огонь.
   Егер издал победный клич.
   — Это «T-IV»! — крикнул он. — Им следовало его догнать и прикончить, а они занялись нами и про него забыли.
   Егер тоже про него забыл, но признаваться в этом не собирался даже себе.
   Ящеры действительно совершенно выпустили из вида еще один немецкий танк. Его неожиданное появление произвело на них ошеломляющее впечатление — точно так же русские реагировали на какой-нибудь нестандартный маневр. Инопланетяне запаниковали и отступили (в чем не было никакой необходимости). Егер сделал несколько выстрелов в их сторону, просто чтобы напомнить, что его танки на месте, но преследовать неприятеля не стал. Вступать с ними в сражение на открытой местности — все равно что совершить самоубийство.
   Клаус Майнеке поднял голову от прицела, и на лице у него расцвела радостная улыбка.
   — Клянусь всеми святыми, полковник, у них такие же нежные бока, как у девственниц, с которыми мне приходилось иметь дело, — вскричал он.
   — Это точно, — рассмеялся Егер, в соленой шутке стрелка содержалось зерно истины.
   Нечто похожее он видел, когда воевал против Красной армии. Если наступать в лоб, русские будут умирать тысячами, но не сдвинутся с места. Обойди их с флангов — или только покажи, что собираешься это сделать, — и они дрогнут. Обращаясь скорее к самому себе, Егер проговорил:
   — Похоже, они плохо адаптируются к новым ситуациям. Им не хватает гибкости.
   — Точно, господин полковник, — согласился с ним стрелок. — И они заплатили за свою медлительность.
   — Верно, — в голосе Егера прозвучало удивление.
   Его отряд уничтожил, по крайней мере, пять вражеских танков, не говоря уже о вертолете. Сами они понесли серьезные потери — «Тигры», «Пантеры», «Т-IV» — но зато сумели значительно потрепать неприятельские силы. Интересно, сколько времени требовалось танкам Вермахта, чтобы уничтожить пять бронемашин ящеров в прошлом году? «Т-II», «T-III», чешские машины, «T-IV» с их короткими 75-миллиметровыми пушками, которые использовались для поддержки пехоты — детские игрушки по сравнению с танками ящеров.
   Наверное, он сказал это вслух, потому что Майнеке ответил:
   — Ну, так то в прошлом году. Кто знает, что еще придумают наши ребятишки? Может быть, «Тигра» с покатой броней и длинной 88-миллиметровой пушкой. Вот тогда ящерам придется задуматься и почесать в затылке.
   Слова стрелка заставили и Егера задуматься. Идея ему понравилась. Затем он снова огляделся по сторонам. Он больше не видел дыма и пламени, уничтожающего плоть и металл. Ящеры бежали с поля боя.
   — Мы выстояли! — вскричал Егер.
   — Да, выстояли! — в голосе стрелка прозвучало удивление — нет, скорее, изумление, которое испытал и Егер. — Я к такому не привык.
   — И я тоже, — согласился с ним Егер. — Однажды я попал в партизанский отряд, который организовал налет и немного потрепал силы ящеров, но каждый раз, когда мне доводилось принимать участие в настоящем сражении, мы всегда, в конце концов, отступали… до сих пор. — Он задумался о том, что следует делать дальше. — Теперь можно вызвать пехоту, отправить их вперед по дороге, чтобы они нас прикрыли.
   — Пехота! — Майнеке произнес это слово с презрением, присущим всем танкистам. — Какой от пехоты прок против танков ящеров?
   — По крайней мере, они нас предупредят, когда те выступят, — ответил Егер. — Снайперы снимут пару командиров; ящеры тоже любят высовывать головы из башни, совсем как мы, когда думают, что им ничего не угрожает. Может быть, подстрелят водителя. А еще я слышал, что у них на вооружении появились какие-то противотанковые ракеты — американцы нам передали.
   — Ну, это уже что-то, если, конечно, от них будет толк, — сказал стрелок. — Ящеры нас серьезно потрепали своими ракетами.
   — Конечно, но ведь и их танки доставили нам немало неприятностей. Гораздо больше, чем сегодня. — Егер почесал в затылке. Волосы у него спутались и намокли от пота. — Мне еще ни разу не доводилось видеть, чтобы они вели себя так глупо… та парочка, что поперла прямо на нас. Похоже, они не понимали, что делают. Интересно, почему?
   — Понятия не имею, господин полковник, — ответил Майнеке, — Но лично меня такое поведение вполне устраивает. А вас?
   — Естественно, — сказал Егер.
   * * * Уссмак отчаянно страдал от отсутствия имбиря. Ему хотелось почувствовать себя сильным и умным, способным держать ситуацию под контролем, даже несмотря на то, что он отлично понимал, что на самом деле, это всего лишь иллюзия. Сидевшие у него за спиной в башне танка Хессеф и Твенкель, вне всякого сомнения, погрузили свои языки в порошок, который прихватили с собой. Уссмак знал, что они рассматривают вынужденное бегство с поля боя, как мелкую стычку, небольшую трещину на дороге, ведущей Расу к неизбежной победе.
   Уссмак жалел, что не может разделить их оптимизма. Но он больше не доверял имбирю, который заставлял самцов совершать глупые поступки, грозившие им смертью. Два танка помчались в погоню за дойче и перевалили через горный хребет. Ни один из них не вернулся.
   Когда он сражался на равнинах СССР, все казалось таким простым: даже легче, чем во время тренировочных боев, которые планировались с учетом того, что техническое обеспечение противника соответствует нормам развитой цивилизации. Советские машины не шли ни в какое сравнение с танками Расы, да и с точки зрения тактики ничего особенного тосевиты предложить не могли.
   Когда Уссмак попал в Безансон, самцы предупреждали его, что дойче гораздо более опытные воины. Теперь он понял, что они имели в виду. Никто не обратил внимания на небольшую горную гряду, пока дойче не начали вести оттуда обстрел. Неожиданно Уссмак сообразил, что их самым настоящим образом заманили в западню. Но ведь Раса имеет дело всего лишь с Большими Уродами, которые не в состоянии обмануть ее представителей!
   А кроме того, тосевитские танки перестали быть легкой добычей для самцов Расы. Они намного тяжелее и больше русских машин, с которыми Уссмаку довелось познакомиться в СССР, не говоря уже о старых моделях дойче. Их пушки тоже теперь представляют для Расы серьезную угрозу.
   — Иди сюда, — услышал он голос Хессефа в микрофоне, прикрепленном к его слуховой перепонке. — У нас порошочка, сколько хочешь. Можем с тобой поделиться, если у тебя своего нет.
   — Скоро приду, недосягаемый господин, — ответил Уссмак.
   Им просто повезло, что Хессефу не пришло в голову атаковать Больших Уродов и превратить свой танк, а вместе с ним и его экипаж — включая Уссмака — в пылающий шар.
   Ему хотелось открыть люк над своим сидением и глотнуть немного прохладного свежего воздуха, но он знал, что делать этого не стоит. Та часть дороги, что шла вдоль реки, не представляла никакой опасности — здесь Большим Уродам с винтовками спрятаться негде. А вот в лесу, протянувшемся до самых гор на западе, может сидеть целая куча тосевитских бандитов, которые только и ждут того, чтобы какой-нибудь неосторожный самец на минутку высунул голову из люка.
   Огнестрельное оружие Больших Уродов тоже особой эффективностью не отличается: как правило оно в состоянии выпустить только одну пулю за раз, а пулеметы слишком массивны и неудобны для переноски. Но их не следует недооценивать, иначе вполне может так получиться, что такое вот примитивное орудие сразит тебя наповал, и не видать тебе больше родного Дома.
   Уссмак прополз назад через огневой отсек и высунул голову сквозь отверстие внизу башни.
   — Смотри, у нас появился новый снаряд! Сейчас ка-а-а-к выстрелим! — вскричал Твенкель. — Ну, раз уж ты здесь, имбиря хочешь?
   Прежде чем Уссмак успел сказать «нет», его язык, словно обрел самостоятельность, вырвался изо рта и слизнул маленькую горку чудодейственного зелья с ладони стрелка. Он открыл пасть, медленно ее захлопнул, снова открыл… проглотил порошок.
   — Как здорово!. — вскричал он. Прошло всего несколько мгновений, а Уссмак чувствовал себя так, точно родился заново. Он тут же забыл о своих страхах, а неприятные мысли забылись. — Вот бы нам сейчас попался какой-нибудь Большой Урод! — Часть его существа твердила, что в нем говорит имбирь, но ему было на все наплевать.
   — Это точно! — яростно крикнул Твенкель. — Если они думают, что я опять промахнусь, они очень даже ошибаются.
   Итак, значит, Твенкель промахнулся, не попал в цель. Находившийся под воздействием имбиря Уссмак испытал к нему почти такое же презрение, как и к Большим Уродам.
   «Он такой бесполезный, что и в целый город не попадет, даже если окажется в самом его центре!» — подумал он.
   — Да, мы справились со своей задачей хуже, чем могли бы, — проговорил Хессеф. — В его голосе прозвучала печальная неуверенность; действие порошка заканчивалось, оставив в душе грусть и пустоту. — Может быть, Уссмак прав,
   — сказал он задумчиво, — и нам не следует принимать имбирь перед сражением.
   — Я полагаю, так будет правильнее, недосягаемый господин, — сказал Уссмак. Сейчас любая идея, совпадавшая с его собственными мыслями, показалась бы ему превосходной. — Нам кажется, что у нас все хорошо, когда мы находимся под воздействием зелья, но ведь на самом деле это не так.
   Противоречие между реальностью и представлениями о ней потрясло его так сильно, точно мудрую сентенцию произнес какой-нибудь великий Император прошлого.
   — Может быть, — тоскливо согласился с ним Хессеф, который явно падал с головокружительных высот эйфории в черную бездну безнадежности.
   — Чушь, недосягаемый господин. — Наверное, Твенкель принял новую дозу зелья, прежде чем предложил Уссмаку присоединиться к ним, потому что голос его звучал жизнерадостно и уверенно. — Нам просто не повезло, вот и все. Нельзя постоянно попадать в цель, правда? А у Больших Уродов имелось преимущество — более выгодная позиция.
   — Точно, а как они получили преимущество? — поинтересовался Уссмак и ответил на свой собственный вопрос: — Они его получили, потому что мы бросились сломя голову вперед, не оценив местность, в которой оказались А причина в том, что слишком многие из нас приняли солидную дозу имбиря перед тем, как пуститься в путь, — сказал он и от удивления раскрыл рот Ну вот, он жалуется на имбирь, а сам только что не смог удержаться и стал его жертвой. Какая восхитительная ирония!
   — Мы их все равно раздавим, — объявил Твенкель.
   — Думаю, когда мы приземлились, мы могли бы их победить, — сказал Хессеф. — Сейчас нам приходится сражаться с усовершенствованными танками… а наши остаются такими же, какими были в самом начале.
   — Однако они намного лучше того, что есть у Больших Уродов, — с сердитым шипением заявил Твенкель; из-за наркотика его уверенность перешла в едва сдерживаемую воинственность. — Даже их новые машины медленнее и слабее по сравнению с нашими.
   — Да, верно, — сказал Хессеф. — Но они уже не такие медленные и слабые, как те, с которыми мы столкнулись, когда прилетели на Тосев-3. Кто знает, что еще построят тосевиты? — Его передернуло.
   В то время как Твенкель под воздействием имбиря становился высокомерным и полностью игнорировал реальность, Хессеф видел эту реальность, словно под увеличительным стеклом, когда впадал в состояние депрессии.
   — Если мы их подчиним себе, они больше ничего не построят, — провозгласил Твенкель.
   Уссмаку его мысль понравилась. Поскольку имбирь играл у него в крови, он разделял все чувства Твенкеля: Раса добьется всего, чего только пожелает, и ничто ей не помешает. Но он знал, что нельзя полагаться на ощущения, возникающие под воздействием имбиря. К сожалению, большинство самцов, пристрастившихся к тосевитскому зелью, этого так и не поняли. Он пытался взглянуть на себя со стороны, словно на совершенно чужого самца, чтобы посмотреть, что делает с ним наркотик.
   — Нам нужно победить их как можно скорее, — заявил он. — Иначе они построят новые машины. А каждая новая машина значительно усложняет наш путь к победе.
   — Бегство от их танков не поможет нам одержать над ними победу, — застонав, проговорил Хессеф. — Мы потеряли в сражении целых пять машин! Настоящий кошмар! Одному Императору известно, что про нас говорят в Безансоне.
   Он опустил глазные бугорки к полу при упоминании суверена Расы и долго их не поднимал. Вне всякого сомнения, он бился к острых когтях послеимбирной депрессии.
   — Вам нужно принять еще одну небольшую дозу порошочка, недосягаемый господин, — проговорил Твенкель и, вытащив маленький флакон, высыпал немного имбиря себе на ладонь.