Ткаченко Владимир Герасимович. Тайна парагвайского золота (Парагвайский маугли)

   Два охранника отвели Хакобо в хижину высотой не более метра, выстроенную из глины и соломы.
   Ночная тень завладела землей. Снаружи царило давящее молчание молчание бессилия и желания мести.
   Несколько масляных ламп рассеивали ночные страхи.
   Хакобо хотел освободиться от пут, но убедился в том, что это бесполезно. Он подозревал, что не увидит восхода солнца; на рассвете его уведут подальше и расстреляют. Они даже не закопают его. Вороны растерзают его тело, потом дождь и солнце отбелят его кости. Он закрыл глаза и, расслабив мускулы, попытался отдохнуть.
   Он снова задумался о своей жизни, о мире, в котором жил раньше. Вспомнил свою деревушку, религиозные праздники, ручей, мать, которая, должно быть, молится всем святым, чтобы только плантации вернули её сына. Друзья решат, что он умер. Мысли его беспорядочно перескакивали с одного воспоминания на другое. Он вдруг подумал об управляющем, и ненависть заволокла ему глаза; он почувствовал неодолимое желание убить его. Сначала он робко подумал об этом, но постепенно эта мысль превратилась в горячее желание.
   Его руки сжали, как клещи, пустоту. Кости пальцев хрустнули в безнадежном порыве схватить горло надсмотрщика, который в сотне метров отсюда пил, не вспоминая о нем, стакан вина. Он вспомнил пять лет жизни, проведенных в сельве, где каждый день он оставлял часть себя самого на этой бесконечной работе - срезании веток мате по четырнадцать часов каждый день, в беспрестанной борьбе с клещами, москитами и змеями. Каждый день он переносил на своей спине тяжелый груз в сто килограммов листьев мате на расстояние от четырех до восьми километров. К этой жизни, полной страданий, болезней и голода, присоединялся бесстыдный грабеж, выражавшийся в ценах на продукты, которые можно было купить только в магазинах плантации. Он подумал о своей книжке: каждый месяц "долг" превышал там "наличность". За пять лет ему не удалось выплатить тот задаток, который дали ему в деревне, долг увеличился втрое. Надежды расплатиться с долгами развеялись при столкновении с холодной реальностью. Тогда он и пытался убежать...
   Хакобо нехотя подумал: "Завтра". Слово "завтра" гулко звучало в нем. Он хорошо знал, что завтра уже не будет солнечного света и он окончательно уйдет в темноту. Возможно, управляющий уже дал обычный для таких случаев приказ охранникам. Спустя немного времени мысли его начали путаться, он страшно ослабел и чуть не потерял сознание.
   Он проснулся от того, что кто-то потянул за веревку, которая была у него на шее.
   - Давай, вставай! - послышался грубый голос.
   Хакобо подчинился, не сопротивляясь. Он машинально поднялся на ноги и, как автомат, вышел из хижины. Свежий рассветный воздух ударил ему в лицо. Он глубоко вздохнул. Он не хотел умирать! Разве только смертью можно расплатиться за долг? Разве он не работал здесь пять лет? Неужели этого не было достаточно?
   - Пшел, сукин сын! А не то сейчас получишь!
   Эти грубые слова отрезвили его.
   После долгого пути один из людей приблизился к Хакобо и снял с его шеи веревку. Хакобо понял, что конец его уже близок.
   - Иди! - сказал один из охранников.
   - Быстро! - добавил другой.
   Хакобо понял, почему его освободили. И ему захотелось воспользоваться маленькой надеждой - бежать! Резкая смена событий поразила его. Радость жизни с такой силой завладела им, что он, взволнованный, ухватился за эту возможность и побежал...
   Светало... Красная заря возвещала приход нового солнечного дня. Молочный свет лился на сельву. Удушающее молчание теней наполнялось шумом, пением птиц, шагами животных, хрустом ветвей. Звезды, светившие ночью, становились бледными, луна медленно теряла свою славу перед новым светом, который зажигался со все большим блеском.
   Прозвучали три выстрела.
   Три пули продырявили спину Хакобо Кастильо. Из отверстий обильно потекла кровь, красная, как заря этого дня.
   Охранники, стрелявшие в спину бегущего человека, когда тот упал, не сделали ни шага вперед. Они были уверены, что свое подлое дело выполнили. Им это было не в первой. Они повернулись и пошли назад к плантациям.
   Все это видел Ансельмо. Ночью он пытался пробраться к хижине, где заперли его друга, но двое охранников не спали. При свете керосиновой лампы они играли в карты и тихо переговаривались.
   Ансельмо продежурил до рассвета у хижины, почти крадучись шел лесом, когда охранники вели Хакобо убивать. Когда они ушли, он, приблизившись к трупу, проверил: может быть, жив? Но нет, палачи знали свое дело.
   Ансельмо вырыл своим мачете могилу, сделал это он быстро, земля была мягкая после дождя, и на могиле своего друга поклялся клятвой аче отомстить палачам, отомстить управляющему.
   Прошло после этих событий не так много времени, и Ансельмо сам попал в беду. С некоторых пор он стал замечать на себе сначала любопытные, затем косые и даже злобные взгляды пеонов. Так, однажды он услышал обрывок разговора пеонов, когда проходил по поселку.
   - Смотри, смотри, - говорил один из них, - какая у него нога!
   - Да, - отвечал другой, - нога у него действительно...
   Пеон не договорил фразу, так как Ансельмо подошел совсем близко.
   В тот же вечер Ансельмо поделился своими тревогами с поваром Бальбино.
   Повар знал историю мальчика, сочувствовал ему, помогал, чем мог, и вместе с ним переживал трагедию с Хакобо Кастильо.
   На рассказ мальчика о каком-то непонятном для него разговоре двух пеонов Бальбино сказал:
   - Знаешь что? Давай-ка сегодня мы посидим с тобой у костра, попьем наш вечерний мате и поговорим.
   Повар очень любил пить чай мате, делал это неторопливо, обстоятельно, и поэтому его чаепитие было похоже на торжественную церемонию. Ансельмо привык к этому и с удовольствием принимал участие в вечерних чаепитиях мате. Как правило, они пили мате вечером, потому что утром всегда было много работы.
   Вечером Бальбино устроил церемонию питья мате. Потом неторопливо завел разговор с Ансельмо.
   - Вот что я тебе скажу, мальчик, - сказал он тихо, наклонясь к Ансельмо и опасаясь, что их кто-нибудь может услышать. - Дело в том, что после того случая... Ну, ты помнишь, с Хакобо, молодой управляющий через своих охранников начал распускать слух, что ты Курупи...
   - Я? - невольно вырвалось у Ансельмо.
   - Ну да!
   - Как же это может быть?
   - А почему бы нет? Ты пришел на плантацию неизвестно откуда, верно? Из леса, конечно, но согласись, что Курупи-то живет в лесу... Ну, ладно... А нога? Вот нога-то тебя и подвела...
   Ансельмо смущенно посмотрел на свою ногу.
   - Но я не виноват...
   - Что из того? А? Ведь некоторые наши пеоны, кроме своей деревни, ничего не видели, и они готовы верить во что угодно и кому угодно... Не все, конечно... Среди них есть и такие, которые знают, что в их несчастьях виноват не Курупи и не какой-то другой злой дух... Они знают это, задумчиво произнес повар. - Знают и все помнят... и хорошо помнят, Ансельмо... И все же положение твое незавидное. Молодой хозяин хочет на Курупи свалить все несчастье...
   - Что же мне делать, Бальбино?
   - Что делать? Ясно что - уйти.
   - Уйти? Но куда?
   - Уйти нужно... Можно уйти и на другую плантацию... А, Ансельмо?
   - Можно...
   - И лучше сделать это сегодня! Я боюсь, что события могут начать развиваться очень быстро.
   После этих слов Ансельмо встал и молча стал собираться, а повар ему помогал.
   Через полчаса Ансельмо был готов. На поясе в ножнах у него был его мачете, за плечами котомка с продуктами, которые ему дал Бальбино. Он подсказал также, в какую сторону идти, чтобы найти новую плантацию другого хозяина.
   Они крепко обнялись и пожелали друг другу удачи.
   В ту же ночь в лесу Ансельмо натолкнулся на группу индейцев аче. Ему не составляло большого труда войти с ними в контакт.
   Ансельмо быстро убедился, что индейцы несколько дней голодают. Не было дичи.
   Мальчик раздал свои продукты, но их оказалось мало, и поэтому утром на следующий день вышел на поле, где работали пеоны, в надежде получить от них помощь.
   Его появление на плантации произвело настоящий переполох. Пеоны бросили работу и с криками "Курупи!" убежали в поселок.
   Ансельмо исчез в лесу и увел с этого места своих аче.
   Глубокой ночью он пробрался на кухню к Бальбино.
   Оказалось, что тот не спал. Он сидел у костра в каком-то оцепенении и ожидании.
   Увидев в свете костра Ансельмо, он сделал ему знак пройти на кухню. Здесь Ансельмо рассказал ему о встрече с аче в лесу и попросил еды.
   - Подожди немного, - сказал Бальбино. - Совсем немного...
   Повар не успел окончить фразу, как в центре поселка раздался какой-то шум, затем послышались крики и выстрелы.
   - Ты слышишь, Ансельмо? Началось!
   - Что началось?
   - Подожди! Подожди! Сейчас, - торопливо говорил повар, прислушиваясь к нарастанию шума.
   Ансельмо хотел выйти из кухни, но повар его остановил:
   - Не время!
   И тут Ансельмо услышал, как кто-то торопливо бежит в сторону кухни. Повар, а за ним Ансельмо выскочили наружу.
   Ансельмо оторопел: перед ними в свете костра стоял управляющий, молодой хозяин. Рубаха на нем была разорвана, из неглубокой раны на лбу текла кровь. Весь он дрожал от страха и был мокрый от липкого пота, который пропитал рубаху. Стуча зубами, он начал выдавливать из себя отдельные слова:
   - ...Бальбино... Спаси меня... Я заплачу... много заплачу... дам деньги... Пеоны взбунтовались... Сейчас они будут здесь! Спасите меня! Спасите!
   В этот момент Эрнесто Мюнцель заметил, что мальчик, стоявший рядом с поваром, сделал шаг к нему. Это был Ансельмо.
   Управляющий увидел, как в руках у него в свете костра блеснул мачете.
   - ...Мальчик? Ты меня... Ты против меня? - начал лопотать от страха Эрнесто Мюнцель. - Ты не посмеешь!..
   Ансельмо поднял мачете и хотел при этом сказать, что он готов отомстить за подлое убийство своего друга Хакобо, но не успел это сделать: из темноты раздался выстрел, и Мюнцель, задергавшись всем телом, упал у костра.
   Из темноты вышел Серафино, друг Хакобо. В руках у него был пистолет.
   - Ну, вот, - сказал он, - дело сделано: с настоящими виновниками покончено!
   Серафино пояснил Бальбино, что пеоны, не имевшие сил терпеть лишения и издевательства хозяина и его охранников, восстали. Они перебили охранников и покончили с хозяином.
   - Теперь всем уходить отсюда! Придет полиция и кого найдет - всех расстреляет! - Увидев Ансельмо, Серафино ласково обратился к нему.
   - Митай, - Серафино, видимо, забыл, как того зовут, и назвал его митай - мальчик на языке гуарани, - извини нас, пеонов, что мы тебя приняли за Курупи. На самом деле это была игра, чтобы хозяин и его цепные псы не поняли, что мы готовимся к восстанию!
   Ансельмо понимающе кивнул.
   - Что ты теперь будешь делать? Ты слышал, что нужно отсюда уходить?
   - Да, - сказал в раздумье Ансельмо, - я уйду в сельву!
   А про себя Ансельмо подумал, что он пойдет в сельву и будет жить там вместе с аче-гуайяками. Настало время решать, что же делать дальше.
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЖИЗНЬ В ЛЕСУ
   В ПУТИ
   Ансельмо ушел в лес с аче-гуайяки. Их долго преследовала полиция, но индейцы лучше знали лес, чем полицейские, к тому же у тех не было с собой служебно-розыскных собак. Полицейские понадеялись на быстроту своих лошадей и не взяли с собой даже местных охотников.
   Вел группу опытный охотник Айрахи. Аче называли его Айрахи Ваху Большой Айрахи.
   Когда группа углубилась в лес, все вытянулись в одну цепочку.
   Ансельмо знал, что в лесу аче идут гуськом по следам идущего впереди и часто заходят в русла небольших рек или ручейков, чтобы запутать преследователей. иногда они возвращаются назад точно по своим следам, так что след начинается с пятки босой ноги и заканчивается пяткой. Во время движения не разговаривают, обмениваются только знаками.
   Ансельмо держался рядом с Айрахи, чтобы лучше понимать, куда они направляются. Когда группа немного замедлила движение, Ансельмо сделал знак Айрахи - он хочет знать, куда они направятся.
   Айрахи молча махнул рукой в сторону высокого дерева и тихо сказал несколько слов.
   - Там, где живут ипахэре. Ипахэре на языке аче - пресмыкающие: змеи, лягушки, ящерицы, все те, кто обитают во влажных и топких местах.
   В пути Ансельмо думал: их группа принадлежит к племени ывытырусу, а есть ещё племя аче по имени иньяро... Племя ывытурусу раньше обитало в горной местности Сьерра-дель-Ывытырусу. Здесь мало пригодных земель для пашни и для выпаса скота, поэтому белые люди до поры до времени в этой местности не появлялись. В последнее время они все же стали прокладывать дорогу и заготавливать лес и привычные места обитания аче подверглись нашествию белых людей, а аче вынуждены искать новые места... Там, куда махнул рукой Айрахи, находится зона реки Хехуи, часто затопляемая и совсем не пригодная для хозяйственных работ. Но аче могут там жить.
   Аче были в пути часа три, когда Ансельмо почувствовал усталость. У аче были широкие плечи - они хорошо лазили по деревьям и развивали мускулатуру рук и плеч, сильные ноги - они много передвигались по местности ради охоты и часто меняли места стоянок.
   Ансельмо не мог похвастаться таким развитием. Хотя у него было легкое и гибкое тело, все же покалеченная нога не позволяла ему использовать свои возможности полностью.
   Аче это понимали и продвигались по лесу с учетом возможностей мальчика.
   Ансельмо совсем выдохся. И вдруг он неожиданно для себя заметил в стороне какое-то движение. Оно было мимолетным, но все же это дало ему возможность остановиться и показать в ту сторону Айрахи.
   Аче не делают лишних движений, не повторяют их дважды. Каждое движение для них имеет смысл, и они никогда не спрашивают друг друга: "А ты действительно видел там что-то?". И не выясняют отношений, если ничего не обнаружено. Верить друг другу для них естественно.
   Айрахи подал знак, и аче быстро направились к тому месту, где Ансельмо что-то заметил.
   Впереди идущий аче тихо произнес:
   - Тату!
   Слово "тату" у аче означает броненосец, а броненосец - это мясо на обед для всей их группы.
   Броненосец попытался улизнуть. Своими чуть кривоватыми, но крепкими когтями он стал зарываться в землю и за считанные секунды оказался под землей. Но не тут-то было! Аче не захотели упустить добычу.
   Они окружили место, где зарылся тату, запустили свои заостренные длинные палки в землю и перекрыли броненосцу путь вглубь.
   Один из аче разрыл своей палкой место в земле, куда ушел броненосец, и вытащил его за довольно длинный хвост, покрытый роговыми пластинками. У броненосца была острая мордочка, сильные лапы с длинными когтями и длинное тело, покрытое твердым роговым панцирем. Это был крупный взрослый самец, и аче довольно зацокали языками. Еды хватит на всех - вкусного мяса броненосца было килограммов пять-шесть.
   Пойманное животное запеленали тонкими лианами для того, чтобы донести его живым и свежим до стоянки.
   Довольные аче дали Ансельмо новое имя.
   - Ты теперь у нас, - сказал Айрахи мальчику, - будешь носить новое имя - Йеву, что значит охотник!
   - Йеву! Йеву! - согласно закивали головами остальные аче, и группа продолжила свой путь.
   Перейдя русла нескольких ручейков, Айрахи показал Ансельмо рукой вперед и сказал:
   - Такуапи!
   Мальчик увидел заросли бамбука. "Такуапи-бамбук", - подумал он.
   - Там живут тейу и хамо, - продолжал Айрахи и показал пальцем на глаза Ансельмо.
   Тот понял - надо быть внимательными: тейу - змеи, хамо - ягуар. Потом Айрахи руками сделал широкий круг и показал, что все аче садятся в этот круг.
   Ансельмо молча, но радостно кивнул. Он понял, что скоро будет привал и все аче сядут у костра.
   Лес, куда направлялась группа аче, местные охотники практически не посещали, и он оставался нетронутым.
   Был солнечный жаркий день, все застыло от зноя. Когда группа вошла в девственный лес, влажность усилилась, а яркий свет солнца как бы пропал: все было затенено листвой.
   В начале пути по лесу ещё попадались прогалины, где солнце падало прямо на землю. В таких местах огромные деревья расступались и стояли стеной по краям поляны. Как застывший водопад, по деревьям низвергались зеленые волны листвы. Земля здесь была болотистая, и на лужах сохранялся тонкой пленкой налет различных семян кустарников и деревьев.
   На одной из полян Ансельмо увидел стайку обезьян. Это были широконосые серые обезьяны. Они занимались поисками своего лакомства - кузнечиков.
   При виде аче обезьяны бросились к деревьям. Матери прыгали на свисающие сучья с малышами, уцепившимися за шею или висящими у них на спине.
   Два крупных самца взобрались на деревья последними.
   Вскоре все скрылись за завесой высоких крон.
   Айрахи показал мальчику знаками: если бы у него был лук со стрелами, он бы сбил крупную обезьяну на землю.
   Ансельмо знал, что люди, живущие в лесах, как белые, так и индейцы, едят обезьян. Их отлавливают сетями или сбивают стрелами, выстрелами на землю и поджаривают на вертеле у костра.
   На краю поляны аче наткнулись на стойбище крупных красных муравьев сауба и остановились, чтобы полакомиться ими. Ансельмо присоединился к ним.
   Съеденные муравьи утолили голод и жажду.
   Ели их так: аче опускал в муравьиную кучу палочку, смоченную своей слюной. Когда на палочке набиралось десятка два-три муравьев, он отправлял их в рот, слизывая с палочки и тщательно пережевывая.
   Ансельмо сразу не решился есть муравьев, и, видя, что он колеблется, Айрахи предложил ему для начала попробовать муравьев другим способом.
   Он брал муравья за голову, откусывал брюшко, а голову отбрасывал.
   - М-м-м! - сказал он Ансельмо, что означало: "Попробуй, очень вкусно!"
   Ансельмо попробовал. Откусанное брюшко на вкус оказалось кисловатым и приятным. Ансельмо съел так штук тридцать муравьиных брюшек и почувствовал себя лучше.
   - Ешь еще, ешь! - сказал ему другой аче по имени Ксаксабута Уаксухи человек с большой черной бородой, и протянул на ладони горсть измятых и не шевелящихся муравьев.
   Ансельмо решился и стал есть их целиком, тщательно пережевывая, и ничего плохого не произошло. Он понимал: чтобы жить в лесу, он должен питаться, как и аче.
   Этих муравьев Ансельмо видел у себя дома, в деревне. Они с ребятами наблюдали, как муравьи вырезают челюстями куски листьев и тащат к себе в норы под землю. А бывало и так, что по ночам целые муравьиные орды забирались в жилища, в те места, где было продовольствие, и за ночь съедали и уносили с собой все до крошки.
   Айрахи дал знак трогаться дальше, но дошли они только до противоположной стороны поляны. Здесь Айрахи подозвал к себе Ансельмо и показал на природную лестницу из лиан, свисавших с огромного дерева сейба. Он пропустил мальчика вперед и предложил ему по лестнице из лиан взбираться вверх. Сам поднимался ниже Ансельмо для подстраховки.
   Через несколько минут два верхолаза добрались до самых высоких сучьев, на которых и обосновались.
   Айрахи нужно было залезать так высоко, чтобы разведать местность, а мальчика он взял с собой, чтобы тот попрактиковался в лазании по деревьям.
   Здесь, на высоте Ансельмо увидел другой мир, отличный от того, что был внизу, во влажной и полутемной атмосфере под пологом тропического леса.
   Он увидел бескрайние просторы простиравшегося во все стороны леса. Блеск ослепительного солнца многократно усиливался бесчисленными зеркальцами листьев. Неисчислимое количество ярких бабочек порхало вокруг, снижаясь, чтобы напиться нектара из невиданных ранее Ансельмо цветков, словно вылепленных из воска. Пчелы тучами жужжали и гудели возле деревьев, которые их особенно привлекали. Они то зависали в воздухе, то сновали повсюду, висели неподвижно и исчезали в одно мгновение.
   Нарядно расцвеченные птицы самых разных размеров кружились над головами верхолазов.
   Этот своеобразный мир, зеленый и плоский, если смотреть на него сверху, захватил воображение Ансельмо. Он любил лес, много знал о нем, он часто бывал в нем с ребятами из своей деревни. Но сейчас он видел лес сверху, и его охватило чувство радости жизни от того, что он что-то понял в ней, ему казалось, что и дальше все будет хорошо и где-то в этом мире он встретит отца, и они вместе вернутся домой. Ансельмо верил в жизнь и отметал все неприятности на своем пути - ему верилось, что с ними он справится.
   Внизу лес застыл как бы в вековом сне. Проходили дни и ночи, блистало солнце, лили затяжные дожди. В лесу было много столетних деревьев, вечнозеленая растительность простиралась далеко за холмами и терялась где-то в бесконечной дали. Чаща леса была похожа на море, никем ещё не изведанное, замкнувшееся в своей тайне. Она была прекрасна, весела и молода, несмотря на свои столетние деревья. Она была таинственна, и Ансельмо представился случай проникнуть в эту таинственность.
   Кажется, лес спал. Огромные вековые деревья, переплетенные лианами, болотистые топи и острые колючки кустарников охраняли его сон.
   Тайна леса будет им раскрыта. Ансельмо, крепко держась за ветки, смотрел вдаль, стараясь надышаться простором и наглядеться на все величие картины, открывшейся перед ним с высоты самого высокого лесного великана.
   Пока Ансельмо любовался лесом и далями с высоты огромного дерева, Айрахи высмотрел дальнейший путь и начал спускаться, сделав знак мальчику делать то же самое.
   Ансельмо уже был на середине дерева, когда, схватившись за очередной сук на спуске, сомкнул пальцы своей руки с другой стороны сука на чем-то холодном и скользком. В то же мгновение на его руку, державшуюся за сук, скользнула живая петля изумрудного цвета. Он мгновенно убрал руки и едва не потерял равновесие и не упал вниз. От ужаса он хотел закричать, но не смог, а только громко икнул.
   Неимоверными усилиями Ансельмо удалось снова усесться на сук и вцепиться в него обеими руками. Но на этот раз он оказался нос к носу с узкой, зеленой с желтым окрасом головкой, из которой сверкали огромные, блестящие и черные глаза. Змея!
   Ансельмо покрылся ледяным потом, застыв неподвижно. Он видел только черный язычок змеи, который мелькал перед его лицом.
   Что произошло бы дальше, никто не знает, если бы эту сцену не разглядел Айрахи, спускавшийся вслед за мальчиком.
   - Йрайа! - Не ядовитая! - тихо воскликнул Айрахи и ногой сбил змею с ветки. Та слетела с нее, а именно на ней сидел Ансельмо, и освободила спуск мальчику. Змея держалась задней частью тела за другой сук и поэтому осталась раскачиваться среди ветвей.
   НА НОВОЙ СТОЯНКЕ
   Во время пути шли дожди, но аче не обращали на них внимания и неуклонно продвигались вперед.
   Иногда группа попадала в ужасный мрак, царивший в чащобе под большими деревьями. Длинные бороды мха, свисавшие в темных местах почти с каждой ветви, придавали лесу таинственный вид, а шишковатые, искривленные сучья преграждали дорогу путникам.
   В таких местах водятся анаконды - водяные змеи, достигающие четырех и более метров в длину и толщиной в руку взрослого человека. Много здесь и ядовитых змей.
   Только Ансельмо подумал о змеях, как Айрахи взмахнул своей палкой и сильным ударом пригвоздил кого-то к земле. Потом он наклонился и поднял за шею убитую им змею. Он показал её Ансельмо и сказал, что такие змеи ядовиты. В полумраке леса Ансельмо едва разглядел её расцветку. Вся её кожа была исполосована темными поперечными кольцами.
   Айрахи открыл рот змеи и указал на клыки, на которых расположены мешочки с ядом. Обратил внимание Ансельмо и на то, что, если основные клыки сломаются, у змеи имеются ещё запасные, которые лежат плоско на челюсти.
   Стали продвигаться дальше и вскоре набрели на покинутые навесы.
   Перед тем как к ним подойти, аче обнаружили ловушки из остроконечных палок, расставленных так, чтобы ранить неосторожного путника в живот. Эти палки не могли сильно ранить, но даже если путник получит укол или легкую царапину, смерть неизбежна, ибо остроконечные палки отравлены.
   Далее попадались и другие ловушки - заостренные копья, едва торчащие из земли, а в кустах за ними - поставленные в наклонном положении копья, на которые босоногие жертвы должны были, споткнувшись, упасть.
   Стали попадаться тропы, которые сначала шли как обычно, но затем терялись в лесу - обычная уловка индейцев, чтобы запутать преследователей.
   Аче, придерживаясь еле заметной тропинки, вышли ещё на одну заброшенную стоянку у небольшого ручья. Здесь были сооружены несколько навесов, вокруг которых можно было найти скорлупу орехов кузи и большие раковины улиток.
   Орехи кузи растут на высоких пальмах гроздьями по нескольку сот штук и имеют очень твердую скорлупу, внутри находится от одного до трех маслянистых ядрышек размером примерно вдвое больше миндалины. Вкусом они похожи на кокосовые орехи, и индейцы охотно употребляют их в пищу.
   Крупных улиток можно найти на топких берегах мелких речушек.
   Неподалеку от стоянки на одном из деревьев Айрахи обнаружил разоренное пчелиное гнездо. Он указал на него Ансельмо и слегка покачал головой, что означало: мед бы нам очень пригодился.
   Аче обследовали это гнездо и забрали с собой весь воск, который удалось найти.
   Ансельмо знал для чего индейцам воск: они плетут из тонких лиан небольшие корзинки и обмазывают их воском, получается сосуд для переноски и хранения воды.
   В таком сосуде воду можно хранить долго - она не портится и не выплескивается при ходьбе. Вообще аче очень широко используют воск. Индейцы мажут воском волосы на голове, и получается нечто вроде монолитной прически, которая не путается при беге, предохраняет голову от дождя и не цепляется за ветки при охоте. После удачной охоты на птиц индейцы обмазывают верхнюю часть туловища воском и приклеивают к нему разноцветные перышки, и сразу же становится видно, что охота была удачной.