— Тихо вы! — негромко цыкнул на нас генерал-майор Барсев. — Сейчас начнется!
Пардон, оговорился по привычке… Конечно же, генерал-лейтенант Барсев! Новенькие звезды на новеньких погонах сверкали и сияли, куда там Сириусу с Мицаром…
Однако майор он или лейтенант, но генерал Барсук немного ошибся: начало церемонии затягивалось. Дородный распорядитель бился с Лешкой Лосем, не зная, куда приткнуть этого верзилу, чтобы не портил съемку. И в самом деле, мрачная лосевская физиономия как-то не гармонировала с торжественной обстановкой.
— Вы не могли бы чуть улыбнуться, что ли? — отчаявшись, спросил дородный.
Тихий ответ Лося я не услышал, но судя по тому, как скривилась физиономия распорядителя, — прозвучало нечто нелицеприятное.
Наконец все как-то утряслось. Заиграл гимн, высокие двери распахнулись, и…
И, честно говоря, я почувствовал разочарование. Что президент собственноручно прикрепит орден на мою мужественную грудь, я не надеялся, — в последнее время он не часто показывается на публике. Но уж премьер-то мог бы снизойти… На худой конец, кто-то из министров.
Однако человек, идущий вдоль ряда награждаемых, был мне абсолютно незнаком… Старший помощник третьего заместителя четвертого вице-премьера? Ну и что я буду рассказывать внукам, если доживу до внуков?
— Кто это? — еле слышно спросил я у Барсука, не поворачивая головы и не шевеля губами.
Отец-командир ответствовал тем же манером:
— Заткнись, так надо.
Надо, значит, надо… Торжественный громкий голос за кадром называл наши имена, звания, перечислял совершенные подвиги, — дождался и я своей очереди, услышал фамилию, к которой не успел как следует привыкнуть, получил порцию рукопожатий не пойми от кого, — и стал кавалером «Заслуг» третьей степени. Можно бы гордиться, но я не гордился… Наоборот, слегка обиделся, — точно такие же награды получили и два генеральских холуя, отряхивавшие с меня пыль в «Шереметьево-5».
А на мундире генерал-лейтенанта Барсева засверкала звезда Героя — равно как и у еще одного, незнакомого мне генерала; тот, вероятно руководил операцией с олимпийских высот, не спускаясь на грешную землю… Деньги к деньгам, а звезда к звезде — две на плечи, одна на грудь, Бог любит Троицу.
Ну да ладно, не за висюльки, не за бранзулетки служим.
Один момент заставил удивиться: в ряду награждаемых, за два человека от меня, зиял провал — однако не то помощник, не то заместитель остановился напротив него, и простоял некоторое время… Что бы все это значило?
…Потом был банкет для награжденных и примазавшихся.
— Ну что, Лешка, выпьем? — спросил я у Лося. — Вспомним былые дела, погибших друзей…
— А ну их черту, — сказал Лось. — Не друзей — этих … Не пойду. Сегодня у Буравчика годовщина, так уж совпало. На кладбище съезжу, потом помяну немного дома. Вы уж тут без меня как-нибудь…
Он стоял в дверях банкетного зала, и я был уверен: будь его лицо способно отражать эмоции, кривилось бы сейчас в брезгливой гримасе. Доктора, кстати, в свое время уверяли, что рано или поздно мимические функции восстановятся — но за шесть лет, что мы не встречались с Лосем, ощутимых сдвигов не произошло.
— Пожалуй, с тобой пойду… — решил я. — Ты где живешь-то?
— Да в нашей башне… Одно название, что живу — в Москву год назад перевели, но с тех пор десять месяцев в командировках провел.
Проходившая в этот момент мимо Стружка шагнула было к нам, словно желая что-то сказать, но молодой паренек — тоже из награжденных — уже тянул ее к столу. Так ничего и не сказала…
— Ишь, как Юрка Митько вокруг нее вьется, — прокомментировал Лось. — Запал, видать. А она красивая…
— Не видел он эту красавицу, когда она ходила с разноцветной прической и втыкала скальпели в живых людей… Ну и ладно, совет да любовь.
Ордена поблескивали на дне стаканов, но к процедуре их обмывания мы приступить не спешили. Решили дождаться новостей, в которых покажут наше награждение. Однако в восьмичасовом выпуске церемонию отчего-то не показали, и мы ждали ночного…
По ящику крутили «Космическую ярость» — бои без правил в невесомости. Первые несколько минут я наблюдал с интересом: стало любопытно, как трансформируются приемы рукопашного боя в таких нестандартных условиях. Потом плюнул: дрались женщины, голые и некрасивые, заурядная бабья драка, разве что в космосе… Лось как сидел спиной к экрану, так и не развернулся.
«А теперь центральная схватка! — надрывался комментатор. — Чемпионка Канады Бетти Стальной Коготь против восходящей звезды космобоксинга Юлии Тарасенко! Мы с тобой, Юля! Вся страна ждет от тебя победы!»
Тут Лось резко повернулся к стереовизору. Лицо его дернулось… Да нет, показалось, что там могло дернуться на этой каменной морде…
— Знал я одну Тарасенку… — пояснил Лось в ответ на мой недоуменный взгляд. — Думал уж… Не она…
Бетти Стальной Коготь — немолодая, вислогрудая, целлюлитная — старалась достать восходящую звезду своим знаменитым когтем — ногтем большого пальца левой ноги, заостренным, на удивление толстым и длинным. Виртуальные зрители выли от восторга.
Мерзкое зрелище. Стружку бы к ним, на орбиталку, полетели бы от чемпионок клочки по закоулочкам.
— Вот Буравчик погиб, и что? А всё то же… — кивнул Лось на экран. — И моргуны никуда не делись, хотя обе фабрики ЭНТ с орбиты сковырнули…
— Что ты хочешь… Свято место не бывает пусто.
Наконец «Космическая ярость» утихла, Юлечка Тарасенко оправдала надежды всей страны, разделав под орех канадскую чемпионку. Оправдались и наши с Лосем надежды — в начавшемся выпуске новостей сюжет о награждении шел на первом месте.
И вот тут-то нас с Лешкой поджидал небольшой шок.
— Президент… — сказал Лось растерянно.
И впрямь, он… Не глядя, уверенным жестом принимает из рук идущего следом порученца сафьяновые коробочки, крепит ордена на грудь, трясет каждому руку… Если бы не знакомые физиономии награжденных, я бы подумал, что сегодня — вернее, уже вчера — награждали других людей.
Но нет, вот и я сам ручкаюсь с гарантом конституции и прочих прав и свобод…
— Виртуал… Дубель… — зло процедил Лось. — Дожили, бля…
Виртуальный гарант тем временем наградил Стружку, после чего галантно чмокнул ей ручку — его невзрачный двойник, помнится, этого не делал.
Комментировавший видеоряд диктор — тоже виртуал, кстати — радостно вещал, что все инсинуации забугорных СМИ о серьезных проблемах со здоровьем главы государства яйца выеденного не стоят — самими видите, какой молодой и бодрый.
Пока президент-дубль награждал Барсука и даже сказал ему несколько теплых слов, Лось выдал на гора весьма крамольное предположение:
— Слушай, я ведь курсантом был, он уже президентствовал… Потом в премьеры ушел, потом снова гарантом на два срока… А ведь на вид тот же был, вроде как и не постарел ничуть…
— Кого этим удивишь нынче… Глянь на Аллу Борисовну — пыль стряхнуть, и хоть замуж, хоть на «Евровидение».
— И день рождения у него тут праздновали, с салютами да фейерверками, — так ведь что-то и не помянул никто: сколько гаранту-то стукнуло? Может он того… давно уже такой? Весь из себя виртуальный?
— Ну и что? Разница небольшая… О…
От увиденного на экране я подавился водкой, закашлялся… Торопливо смахнул выступившие слезы — нет, не показалось. Лжепрезидент вручал орден Андрюшке Буравчику! Живому, улыбающемуся… Стоящему на том самом месте, где в нашем дружном ряду зиял разрыв.
А может, прав Лешка? Раз мертвец получает награду — может, и вручает ее мертвец?!
— С-суки! — прохрипел Лось.
Его стакан с тяжелым донцем рассек воздух и ударился об экран. Осколки и орден поблескивали на полу… Экран выдержал, но мертвый Буравчик с него исчез, камера сместилась на одного из генеральских холуев.
Лось вскочил и врезал ногой по визору. Тот свалился с тумбы, шнур питания вылетел из розетки… Что говорил в этот момент Леша о нашем начальстве, о нашем президенте и о нашем телевидении, я, пожалуй, пересказывать не буду… Повторенные публично, его речи могли потянуть на пару лет условно с преизрядным штрафом.
Но я не вслушивался. Я во все глаза смотрел на лицо Лося, искаженное бешеной гримасой. Выращенные из стволовых клеток лицевые мышцы наконец-таки заработали, как надо…
А потом в дверь постучали — негромко так, деликатно.
— Ну вот, — сказал я, — вот за нами и пришли… Разве ж можно такое вслух про гаранта?
— Не заперто, — буркнул Лось.
На пороге появилась Стружка.
— Гуляете, мальчики? — невинным тоном поинтересовалась она, разглядывая улетевший в угол визор и усыпанный осколками ковер.
— Хм… — сказал я.
— Хм-м-м… — подтвердил Лось.
Судя по виду, Стружка тоже неплохо гульнула. От души, на всю катушку. Декольтированное платье разорвано в двух местах, туфли на высоком каблуке куда-то подевались. Под глазом свеженький синяк, на суставах пальцев такие же свежие ссадины. Волосы растрепаны, словно своенравно норовят вернуться к привычному состоянию разноцветного взрыва.
Историю своих метаморфоз Стружка изложила в следующей редакции: после банкета она и еще четверо награжденных попраздновали еще немного — в непринужденной обстановке, в хорошо знакомом небольшом ресторанчике на Мясницкой. После чего она попыталась добраться домой, уже в одиночестве.
— С тобой же Юрик был, — удивился Лось. — Я думал…
— Маленький он еще, — отрезала Стружка. — Домой его отправила, к мамочке. Стою, голосую, ни одна собака не тормозит. Вдруг здоровенная такая тачка останавливается — «кронпринц» вроде. Парень за рулем, приличный на вид: «Вам куда, девушка? На Дмитровку? Садитесь!» Про деньги — ни слова. Ну и ладно, думаю, вздумает натурой расчет требовать, такую натуру выдам… Ну и… Четверо их там оказалось, я сквозь тонировку и не засекла… И всем натуру подавай… Вот…
— Трупов много? — деловито спросил я.
— Да я тихонько… Платье, зараза, узкое, чтоб еще раз надела… Да и цацку берегла. — Она разжала кулак, на ладони блеснул орден. — Ну и куда в таком прикиде да с фингалом? Первый патруль — мой. И второй мой. Вспомнила, что вы там говорили, ну и…
— Присаживайся, — сказал Лось. — Проблемы решаемые. Платье подлатаем, фингал зашпаклюем, обувь у кого-нибудь одолжим.
— Вы бы подмели тут, что ли, — вздохнула Стружка. — Ну прямо не пройти босой барышне…
Высоко-высоко подобрала подол узкого платья, лихим прыжком перемахнула осколки, устроилась на подлокотнике кресла. Сказала задумчиво:
— Как бы меня, зашитую да обутую, снова кто покатать не решил… Я вот что думаю, Гюрза: после того как я голая у доктора прыгала-скакала, а ты на меня во все глаза пялился, выходов два: или ты, как честный человек, должен на мне жениться, или я, как приличная девушка, должна тебя застрелить. Но в честь торжественного дня согласна на меньшее: проводи меня до Дмитровки, и в расчете.
Дмитровка, вообще-то, лежала совсем в другой стороне. Но мне, питерскому провинциалу, не грех и слегка заплутать в чужом ночном городе. Тем более в такую шикарную ночь — на белесом небе северной столицы трудно увидеть в июне столько звезд. Звезды нависали над головой, звезды были внизу — отраженные в темной воде Москвы-реки. Звезды, казалось, подмигивали ободряюще: ну же, бывший майор бывший Гюрза, сделай какую-нибудь глупость, одна жизнь закончилась, другая только-только начинается…
— Тебя действительно звать Наташей? — вспомнил я имя, прозвучавшее во время награждения.
— Не-а… Нам же нельзя… Анастасией. Мама Стаськой звала… Сто лет не слышала… Знаешь, давай ты меня сегодня так будешь звать, хорошо? А потом забудь…
Она остановилась, подняла лицо к небосводу.
— Красотища… Прямо как в августе, только звезды не падают… А то бы я желание загадала.
И добавила неожиданное:
— Меня в космос пригласили… Прямо сегодня, на банкете. Солидный такой дядечка — может, и не врал.
— В марсианскую экспедицию? Или на медовую неделю в орбиталке «Нежность»?
— Не-а… Кастинг на новое шоу — типа «Ярости» этой дурацкой, только все всерьез, без поддавков. Пойду, наверное, как раз контракт заканчивается. Может, кастинг пройду, хоть на жилье заработаю. Да и в космос задарма — не шутка…
Во рту отчего-то стало горько, послевкусие от выпитой водки, не иначе. До верхних звезд было далековато — я перегнулся через парапет и плюнул в те, что трепетали внизу… Желание сделать что-то глупое усилилось. Я полез в карман и вынул сегодняшнее свое обретение — «Заслуги не пойми перед кем» третьей степени лежали на ладони, и казались какими-то ненастоящими. Виртуальными.
— Загадывай желание, — сказал я. — Сейчас упадет звезда. По-моему, пройти кастинг, и в космос задарма, — самое то.
Стаська поймала мою руку на замахе, в последнюю перед броском долю секунды.
— Дурной, да?! Думаешь, раз козлам дают, — ничего и не сто?ит?!
— Дурной… — согласился я.
— Пошутила я про космос… Ну его к чертям! Очень надо индюков всяких веселить…
— Ну к чертям… — снова согласился я, убирая орден в карман.
Она смотрела мне в глаза, стоя совсем близко, и… И я сделал-таки глупость.
— Скажи, что я красивая, — попросила Стаська не знаю уж сколько времени спустя.
— Ты красивая.
— Фи-и-и-и… Сделай мне настоящий комплимент!
— У тебя очень стройные ноги, — сказал я. Подумал и добавил:
— А еще ты замечательно умеешь метать скальпели.
Возможно, она не хотела того, что произошло потом… Возможно, наша дурная затея — целоваться, балансируя на узеньких перилах Крымского моста — так или иначе должна была закончиться именно этим…
Но в воду я полетел сразу после своего комплимента.
Плюх!!!
Надо было надеть лавкриновый костюм на награждение…
Вода колыхалась, успокаиваясь после моего падения, и звезды испуганно колыхались вместе с ней. Потом я услышал заливистый смех и увидел фигурку в узком платье, рассекающую воздух классической «ласточкой».
Плюх!!!
И звезд вокруг не стало.
КОНЕЦ
Санкт-Петербург
Сентябрь 2007 г.
Пардон, оговорился по привычке… Конечно же, генерал-лейтенант Барсев! Новенькие звезды на новеньких погонах сверкали и сияли, куда там Сириусу с Мицаром…
Однако майор он или лейтенант, но генерал Барсук немного ошибся: начало церемонии затягивалось. Дородный распорядитель бился с Лешкой Лосем, не зная, куда приткнуть этого верзилу, чтобы не портил съемку. И в самом деле, мрачная лосевская физиономия как-то не гармонировала с торжественной обстановкой.
— Вы не могли бы чуть улыбнуться, что ли? — отчаявшись, спросил дородный.
Тихий ответ Лося я не услышал, но судя по тому, как скривилась физиономия распорядителя, — прозвучало нечто нелицеприятное.
Наконец все как-то утряслось. Заиграл гимн, высокие двери распахнулись, и…
И, честно говоря, я почувствовал разочарование. Что президент собственноручно прикрепит орден на мою мужественную грудь, я не надеялся, — в последнее время он не часто показывается на публике. Но уж премьер-то мог бы снизойти… На худой конец, кто-то из министров.
Однако человек, идущий вдоль ряда награждаемых, был мне абсолютно незнаком… Старший помощник третьего заместителя четвертого вице-премьера? Ну и что я буду рассказывать внукам, если доживу до внуков?
— Кто это? — еле слышно спросил я у Барсука, не поворачивая головы и не шевеля губами.
Отец-командир ответствовал тем же манером:
— Заткнись, так надо.
Надо, значит, надо… Торжественный громкий голос за кадром называл наши имена, звания, перечислял совершенные подвиги, — дождался и я своей очереди, услышал фамилию, к которой не успел как следует привыкнуть, получил порцию рукопожатий не пойми от кого, — и стал кавалером «Заслуг» третьей степени. Можно бы гордиться, но я не гордился… Наоборот, слегка обиделся, — точно такие же награды получили и два генеральских холуя, отряхивавшие с меня пыль в «Шереметьево-5».
А на мундире генерал-лейтенанта Барсева засверкала звезда Героя — равно как и у еще одного, незнакомого мне генерала; тот, вероятно руководил операцией с олимпийских высот, не спускаясь на грешную землю… Деньги к деньгам, а звезда к звезде — две на плечи, одна на грудь, Бог любит Троицу.
Ну да ладно, не за висюльки, не за бранзулетки служим.
Один момент заставил удивиться: в ряду награждаемых, за два человека от меня, зиял провал — однако не то помощник, не то заместитель остановился напротив него, и простоял некоторое время… Что бы все это значило?
…Потом был банкет для награжденных и примазавшихся.
— Ну что, Лешка, выпьем? — спросил я у Лося. — Вспомним былые дела, погибших друзей…
— А ну их черту, — сказал Лось. — Не друзей — этих … Не пойду. Сегодня у Буравчика годовщина, так уж совпало. На кладбище съезжу, потом помяну немного дома. Вы уж тут без меня как-нибудь…
Он стоял в дверях банкетного зала, и я был уверен: будь его лицо способно отражать эмоции, кривилось бы сейчас в брезгливой гримасе. Доктора, кстати, в свое время уверяли, что рано или поздно мимические функции восстановятся — но за шесть лет, что мы не встречались с Лосем, ощутимых сдвигов не произошло.
— Пожалуй, с тобой пойду… — решил я. — Ты где живешь-то?
— Да в нашей башне… Одно название, что живу — в Москву год назад перевели, но с тех пор десять месяцев в командировках провел.
Проходившая в этот момент мимо Стружка шагнула было к нам, словно желая что-то сказать, но молодой паренек — тоже из награжденных — уже тянул ее к столу. Так ничего и не сказала…
— Ишь, как Юрка Митько вокруг нее вьется, — прокомментировал Лось. — Запал, видать. А она красивая…
— Не видел он эту красавицу, когда она ходила с разноцветной прической и втыкала скальпели в живых людей… Ну и ладно, совет да любовь.
* * *
Буравчика мы помянули. Помянули и остальных, недоживших…Ордена поблескивали на дне стаканов, но к процедуре их обмывания мы приступить не спешили. Решили дождаться новостей, в которых покажут наше награждение. Однако в восьмичасовом выпуске церемонию отчего-то не показали, и мы ждали ночного…
По ящику крутили «Космическую ярость» — бои без правил в невесомости. Первые несколько минут я наблюдал с интересом: стало любопытно, как трансформируются приемы рукопашного боя в таких нестандартных условиях. Потом плюнул: дрались женщины, голые и некрасивые, заурядная бабья драка, разве что в космосе… Лось как сидел спиной к экрану, так и не развернулся.
«А теперь центральная схватка! — надрывался комментатор. — Чемпионка Канады Бетти Стальной Коготь против восходящей звезды космобоксинга Юлии Тарасенко! Мы с тобой, Юля! Вся страна ждет от тебя победы!»
Тут Лось резко повернулся к стереовизору. Лицо его дернулось… Да нет, показалось, что там могло дернуться на этой каменной морде…
— Знал я одну Тарасенку… — пояснил Лось в ответ на мой недоуменный взгляд. — Думал уж… Не она…
Бетти Стальной Коготь — немолодая, вислогрудая, целлюлитная — старалась достать восходящую звезду своим знаменитым когтем — ногтем большого пальца левой ноги, заостренным, на удивление толстым и длинным. Виртуальные зрители выли от восторга.
Мерзкое зрелище. Стружку бы к ним, на орбиталку, полетели бы от чемпионок клочки по закоулочкам.
— Вот Буравчик погиб, и что? А всё то же… — кивнул Лось на экран. — И моргуны никуда не делись, хотя обе фабрики ЭНТ с орбиты сковырнули…
— Что ты хочешь… Свято место не бывает пусто.
Наконец «Космическая ярость» утихла, Юлечка Тарасенко оправдала надежды всей страны, разделав под орех канадскую чемпионку. Оправдались и наши с Лосем надежды — в начавшемся выпуске новостей сюжет о награждении шел на первом месте.
И вот тут-то нас с Лешкой поджидал небольшой шок.
— Президент… — сказал Лось растерянно.
И впрямь, он… Не глядя, уверенным жестом принимает из рук идущего следом порученца сафьяновые коробочки, крепит ордена на грудь, трясет каждому руку… Если бы не знакомые физиономии награжденных, я бы подумал, что сегодня — вернее, уже вчера — награждали других людей.
Но нет, вот и я сам ручкаюсь с гарантом конституции и прочих прав и свобод…
— Виртуал… Дубель… — зло процедил Лось. — Дожили, бля…
Виртуальный гарант тем временем наградил Стружку, после чего галантно чмокнул ей ручку — его невзрачный двойник, помнится, этого не делал.
Комментировавший видеоряд диктор — тоже виртуал, кстати — радостно вещал, что все инсинуации забугорных СМИ о серьезных проблемах со здоровьем главы государства яйца выеденного не стоят — самими видите, какой молодой и бодрый.
Пока президент-дубль награждал Барсука и даже сказал ему несколько теплых слов, Лось выдал на гора весьма крамольное предположение:
— Слушай, я ведь курсантом был, он уже президентствовал… Потом в премьеры ушел, потом снова гарантом на два срока… А ведь на вид тот же был, вроде как и не постарел ничуть…
— Кого этим удивишь нынче… Глянь на Аллу Борисовну — пыль стряхнуть, и хоть замуж, хоть на «Евровидение».
— И день рождения у него тут праздновали, с салютами да фейерверками, — так ведь что-то и не помянул никто: сколько гаранту-то стукнуло? Может он того… давно уже такой? Весь из себя виртуальный?
— Ну и что? Разница небольшая… О…
От увиденного на экране я подавился водкой, закашлялся… Торопливо смахнул выступившие слезы — нет, не показалось. Лжепрезидент вручал орден Андрюшке Буравчику! Живому, улыбающемуся… Стоящему на том самом месте, где в нашем дружном ряду зиял разрыв.
А может, прав Лешка? Раз мертвец получает награду — может, и вручает ее мертвец?!
— С-суки! — прохрипел Лось.
Его стакан с тяжелым донцем рассек воздух и ударился об экран. Осколки и орден поблескивали на полу… Экран выдержал, но мертвый Буравчик с него исчез, камера сместилась на одного из генеральских холуев.
Лось вскочил и врезал ногой по визору. Тот свалился с тумбы, шнур питания вылетел из розетки… Что говорил в этот момент Леша о нашем начальстве, о нашем президенте и о нашем телевидении, я, пожалуй, пересказывать не буду… Повторенные публично, его речи могли потянуть на пару лет условно с преизрядным штрафом.
Но я не вслушивался. Я во все глаза смотрел на лицо Лося, искаженное бешеной гримасой. Выращенные из стволовых клеток лицевые мышцы наконец-таки заработали, как надо…
А потом в дверь постучали — негромко так, деликатно.
— Ну вот, — сказал я, — вот за нами и пришли… Разве ж можно такое вслух про гаранта?
— Не заперто, — буркнул Лось.
На пороге появилась Стружка.
— Гуляете, мальчики? — невинным тоном поинтересовалась она, разглядывая улетевший в угол визор и усыпанный осколками ковер.
— Хм… — сказал я.
— Хм-м-м… — подтвердил Лось.
Судя по виду, Стружка тоже неплохо гульнула. От души, на всю катушку. Декольтированное платье разорвано в двух местах, туфли на высоком каблуке куда-то подевались. Под глазом свеженький синяк, на суставах пальцев такие же свежие ссадины. Волосы растрепаны, словно своенравно норовят вернуться к привычному состоянию разноцветного взрыва.
Историю своих метаморфоз Стружка изложила в следующей редакции: после банкета она и еще четверо награжденных попраздновали еще немного — в непринужденной обстановке, в хорошо знакомом небольшом ресторанчике на Мясницкой. После чего она попыталась добраться домой, уже в одиночестве.
— С тобой же Юрик был, — удивился Лось. — Я думал…
— Маленький он еще, — отрезала Стружка. — Домой его отправила, к мамочке. Стою, голосую, ни одна собака не тормозит. Вдруг здоровенная такая тачка останавливается — «кронпринц» вроде. Парень за рулем, приличный на вид: «Вам куда, девушка? На Дмитровку? Садитесь!» Про деньги — ни слова. Ну и ладно, думаю, вздумает натурой расчет требовать, такую натуру выдам… Ну и… Четверо их там оказалось, я сквозь тонировку и не засекла… И всем натуру подавай… Вот…
— Трупов много? — деловито спросил я.
— Да я тихонько… Платье, зараза, узкое, чтоб еще раз надела… Да и цацку берегла. — Она разжала кулак, на ладони блеснул орден. — Ну и куда в таком прикиде да с фингалом? Первый патруль — мой. И второй мой. Вспомнила, что вы там говорили, ну и…
— Присаживайся, — сказал Лось. — Проблемы решаемые. Платье подлатаем, фингал зашпаклюем, обувь у кого-нибудь одолжим.
— Вы бы подмели тут, что ли, — вздохнула Стружка. — Ну прямо не пройти босой барышне…
Высоко-высоко подобрала подол узкого платья, лихим прыжком перемахнула осколки, устроилась на подлокотнике кресла. Сказала задумчиво:
— Как бы меня, зашитую да обутую, снова кто покатать не решил… Я вот что думаю, Гюрза: после того как я голая у доктора прыгала-скакала, а ты на меня во все глаза пялился, выходов два: или ты, как честный человек, должен на мне жениться, или я, как приличная девушка, должна тебя застрелить. Но в честь торжественного дня согласна на меньшее: проводи меня до Дмитровки, и в расчете.
* * *
Мы шли темными, скупо освещенными набережными, уходя все дальше от кремлевских башен — залитых ярким, режущим глаз светом.Дмитровка, вообще-то, лежала совсем в другой стороне. Но мне, питерскому провинциалу, не грех и слегка заплутать в чужом ночном городе. Тем более в такую шикарную ночь — на белесом небе северной столицы трудно увидеть в июне столько звезд. Звезды нависали над головой, звезды были внизу — отраженные в темной воде Москвы-реки. Звезды, казалось, подмигивали ободряюще: ну же, бывший майор бывший Гюрза, сделай какую-нибудь глупость, одна жизнь закончилась, другая только-только начинается…
— Тебя действительно звать Наташей? — вспомнил я имя, прозвучавшее во время награждения.
— Не-а… Нам же нельзя… Анастасией. Мама Стаськой звала… Сто лет не слышала… Знаешь, давай ты меня сегодня так будешь звать, хорошо? А потом забудь…
Она остановилась, подняла лицо к небосводу.
— Красотища… Прямо как в августе, только звезды не падают… А то бы я желание загадала.
И добавила неожиданное:
— Меня в космос пригласили… Прямо сегодня, на банкете. Солидный такой дядечка — может, и не врал.
— В марсианскую экспедицию? Или на медовую неделю в орбиталке «Нежность»?
— Не-а… Кастинг на новое шоу — типа «Ярости» этой дурацкой, только все всерьез, без поддавков. Пойду, наверное, как раз контракт заканчивается. Может, кастинг пройду, хоть на жилье заработаю. Да и в космос задарма — не шутка…
Во рту отчего-то стало горько, послевкусие от выпитой водки, не иначе. До верхних звезд было далековато — я перегнулся через парапет и плюнул в те, что трепетали внизу… Желание сделать что-то глупое усилилось. Я полез в карман и вынул сегодняшнее свое обретение — «Заслуги не пойми перед кем» третьей степени лежали на ладони, и казались какими-то ненастоящими. Виртуальными.
— Загадывай желание, — сказал я. — Сейчас упадет звезда. По-моему, пройти кастинг, и в космос задарма, — самое то.
Стаська поймала мою руку на замахе, в последнюю перед броском долю секунды.
— Дурной, да?! Думаешь, раз козлам дают, — ничего и не сто?ит?!
— Дурной… — согласился я.
— Пошутила я про космос… Ну его к чертям! Очень надо индюков всяких веселить…
— Ну к чертям… — снова согласился я, убирая орден в карман.
Она смотрела мне в глаза, стоя совсем близко, и… И я сделал-таки глупость.
— Скажи, что я красивая, — попросила Стаська не знаю уж сколько времени спустя.
— Ты красивая.
— Фи-и-и-и… Сделай мне настоящий комплимент!
— У тебя очень стройные ноги, — сказал я. Подумал и добавил:
— А еще ты замечательно умеешь метать скальпели.
Возможно, она не хотела того, что произошло потом… Возможно, наша дурная затея — целоваться, балансируя на узеньких перилах Крымского моста — так или иначе должна была закончиться именно этим…
Но в воду я полетел сразу после своего комплимента.
Плюх!!!
Надо было надеть лавкриновый костюм на награждение…
Вода колыхалась, успокаиваясь после моего падения, и звезды испуганно колыхались вместе с ней. Потом я услышал заливистый смех и увидел фигурку в узком платье, рассекающую воздух классической «ласточкой».
Плюх!!!
И звезд вокруг не стало.
КОНЕЦ
Санкт-Петербург
Сентябрь 2007 г.