Токарева Виктория Самойловна. День без вранья (сборник)

   – Нет. Это правда.
   Теща удалилась на минуту, потом вернулась с чистой наволочкой и стала сгребать деньги со стола, как будто это была гречка. Ее ладонь была крупной, округлой, как у медведицы.
   – А ты не боишься, что за деньгами придут? – спросила жена.
   – Если придут, мы скажем, что ты с нами не живешь, ничего не знаем, – проговорила теща.
   Она удалилась с наволочкой в другую комнату.
   – Сейчас будет делать тайник, – предположила жена.
   Для тещи ничего в мире не было дороже денег, потому что только с помощью денег она могла действенно проявить свою любовь к близким.
   – Поешь, Костя… – предложила теща, обозначившись в дверях. – У меня сегодня твой любимый бефстроганов. Настоящий. С лучком и жареной картошечкой.
   Костя сглотнул, и по его горлу прокатился кадык.
   Теща метнулась на кухню, и уже через несколько минут перед Костей стоял полный обед: первое, второе и третье. Теща – талантливая кулинарка, и кулинарный талант – редкость, как всякий талант. К тому же теща готовила со счастьем в душе, потому что обслуживала родных людей: дочь и внука. У нее был талант преданности. Теща оказалась при многих талантах. Раньше Костя этого не замечал. Раньше ему казалось: какая разница – что ешь, лишь бы насытиться. Но сейчас, после года бездомности, когда не ешь, а перекусываешь, он понял, что еда определяет качество жизни. И это имеет отношение не только к здоровью, но и к достоинству.
   Костя ел и мычал от наслаждения.
   – У тебя зуб болит? – спросила жена.
   – Нет. Просто вкусно.
   Теща села напротив. С нежностью смотрела, как Костя ест.
   – Не борщ, а песня, – отозвался Костя. – Спасибо.
   – Это тебе спасибо. Ты хороший, Костя. Добрый. Что бы мы без тебя делали… Мы бы пропали без тебя. Спасибо тебе, – с чувством проговорила теща.
   – Да не за что, – смутился Костя. – Я же их не заработал. Шальные деньги, неизвестного происхождения. Может, от наркобизнеса.
   – Деньги не пахнут, – возразила теща. – Ты мог бы и не дать. Или дать одну пачку. Мы были бы рады и одной. Ты добрый, Костя. Дай Бог тебе здоровья.
   Костя поднял глаза на тещу и увидел, что она симпатичная – женственная и голубоглазая. И ромашковая прелесть жены – от тещи.
   – А вы раньше кем работали? – спросил Костя. – Какое у вас образование?
   Оказывается, он даже не знал внутреннего мира тещи. Не знал и не интересовался.
   – Я работала в гороно. Осуществляла учебный процесс.
   Значит, жена – наследственная учительница.
   – А где ваш муж? – спросил Костя.
   – Муж объелся груш, – не ответила теща.
   Значит, теща пораженка. И жена унаследовала ее участь. Жена не слушала их беседы. Она сидела, бледная, и смотрела в стену.
   – Ты чем-то недовольна? – спросила теща.
   – Откупился, – сказала жена.
   – А что бы ты выбрала: я без денег или деньги без меня? – поинтересовался Костя.
   – Ты с деньгами, – ответила жена.
   «Все женщины одинаковы», – подумал Костя и взялся за бефстроганов. Зазвонил телефон. Жена взяла трубку, послушала и сказала:
   – Он здесь больше не живет… Понятия не имею…
   – Кто это? – насторожился Костя.
   – Не сказали. Мужик какой-то…
   – А голос с акцентом?
   – Нет. Нормальный. Интеллигентный даже. По голосу – не бандит.
   – А что, у бандитов особенные голоса? Они что, не люди? – спросила теща.
   Костя отодвинул тарелку. У него пропал аппетит.
   – Я пойду. – Он встал.
   – Доешь, – попросила теща.
   – Пусть идет, – сказала жена. – Я боюсь.
   Жена боялась, что Костю ищут, и он сам этого боялся.
   И только теща не боялась ничего. Она была как ловкий опытный зверь в лесу, который хорошо знал лес и чувствовал свою силу.
   – Я сбегаю за Вадиком, – услужливо предложила теща.
   – Не надо, – отрезала жена.
   Костя оделся и вышел во двор с мутным чувством.
   Кто его искал? Может быть, школьный друг Миша Ушаков? Они вместе учились в школе, потом в институте. Потом Миша ушел в науку.
   А вдруг звонил Азнавур?
   Костя вспомнил его лицо со стекающими вниз бровями. Казалось, сейчас откроет рот и запоет с характерным азнавуровским блеянием. Но у бандита были дела поважнее, чем петь. Убить – вот его дела.
   Может быть, Азнавур ехал следом и выследил? Костя оглянулся по сторонам. Никаких следов преследования. Несколько машин стояли темные, со снежными шапками на крышах. Значит, ими не пользовались несколько дней по крайней мере.
   А вдруг парень-снаряд запомнил номера, узнал в ГАИ – кто владелец. И теперь ищет.
   Надо немедленно избавиться от машины. Отогнать в лес и поджечь. И заявить об угоне. Пусть эта машина числится в розыске. А если кто-то из бандитов явится, то можно сказать: угнали месяц назад. Ездит кто-то другой. Значит, и деньги у другого. Костя сел в машину. Нащупал рукой рюкзак. На месте.
   Он вдруг почувствовал, что устал. Хотелось лечь и закрыть глаза. И ни о чем не думать. А уничтожить машину можно и завтра. На рассвете. Все главные события происходят чаще всего на рассвете: любовь, рождение, смерть… И смерть машины в том числе. Зачем же искать другое время, когда природа сама его нашла…
 
   Костя подъехал к даче.
   Сосед – молодой и пузатый, похожий на переросшего младенца, расчищал въезд перед гаражом. Орудовал широкой лопатой. Увидев Костю, он разогнулся. Верхняя линия века была прямая, как у Ленина. Вернее, как у башкирских народностей. «Эмбрион Винг», – подумал про него Костя.
   Костя стал отворять широкие ворота. Ворота просели, стояли низко, выпавший мягкий снег тормозил движение.
   – Расчистить тебе? – предложил Винг.
   – Не надо, – отказался Костя. Для него было важнее, чтобы Винг исчез, испарился.
   – Я тебе лопату оставлю, если что… Поставишь сюда.
   Винг прислонил лопату к стенке гаража и удалился, довольный собой. Костя не стал загонять машину во двор. Он внутренне расстался со своей машиной, и ему было все равно, что с ней будет дальше: угонят или частично ограбят.
   Костя вытащил рюкзак и пошел в дом.
 
   Дом обдал его теплом, как родной. Они с домом подружились – это было очевидно. И даже семья мышей – пара взрослых и три мышонка сосуществовали с Костей вполне дружелюбно. Не появлялись при свете, только ночью. Не грызли хлеб – только подбирали крошки. Мышата не пищали, не нарушали покой. Иногда, очень редко, Костя видел их мордочки с глазками-бусинками – чудные, воспитанные дети.
   Костя скинул дубленку, выворотил рюкзак на пол. Сел рядом и стал складывать кучки по десять пачек. Получилось пять полных и одна половина. Пятьсот пятьдесят тысяч. Триста двадцать он отдал, значит, изначально был не миллион, а восемьсот семьдесят тысяч. Тоже неплохо.
   Костя решил не оставлять деньги в рюкзаке. На нем были следы бандитских рук. Он достал из кладовки свою спортивную сумку и покидал в нее пачки. От денег пахло лежалой бумагой плюс чем-то слегка химическим. «А вдруг фальшивые?» – мелькнуло в голове. Тогда теща его убьет.
   Сумка была полна, но не доверху. Костя легко задвинул молнию. Теперь это надо куда-то спрятать. Куда?
   Костя сообразил: если он спрячет, воры найдут. Воры – психологи и прекрасно понимают психологию обывателя. Значит, надо НЕ прятать. Положить на видное место. Например, на шкаф. Воры войдут и увидят на шкафу спортивную сумку. Они даже внимания не обратят. Начнут рыться внутри шкафа, выворачивать все на пол.
   Костя подумал и сунул в сумку спортивный костюм, на тот случай, если воры все же сунутся. Костюма оказалось мало, пачки просвечивали по бокам. Костя добавил две пары носков. Закрыл молнию и взгромоздил сумку на шкаф. И почувствовал большое облегчение. Ему захотелось вернуться в привычную жизнь.
   Костя включил телевизор, углубился в новости. Телевизор – это его малая наркомания. Костя любил просмотреть все новости и вести. Без этого его ломало.
   Костя внимательно выслушал все, что произошло за сегодняшний день в стране. Впечатлительные люди на Западе, прослушав наши последние известия, схватились бы за головы, зарыдали и укрепились в мысли: в этой стране жить нельзя. А оказывается, можно.
   После новостей шел боевик, где крутой мужик бил по морде ногами. Развернется, как балерина, и – раз по морде ногой, как рукой. Костя с наслаждением впитывал в себя телевизионную продукцию. Потом задумался и уже не смотрел, а телевизор все работал, и время шло. И обеспокоенные мышата выглядывали, как бы спрашивая: ну, когда ты потушишь свет?
   Костя лег наконец. Вертелся в темноте. Что-то ему мешало. Какая-то неоформленная мысль… И вдруг она оформилась, эта мысль. Простая, как все гениальное. Он должен купить у старухи этот дом. Оформить и взять в собственность. Ему ведь негде жить… А теперь у него будет собственный загородный дом в ближнем Подмосковье. Он сделает суперремонт, купит мебель из светлой сосны в скандинавском стиле. Наймет приходящую тетку. В доме – всегда чистота и еда, пахнет свежей выпечкой с ванилью. Катя будет приходить в ухоженный красивый дом. Подъезд к дому – расчищен. У порога – две пары пластиковых лыж… Спорт, секс и бизнес – формула американцев. Они примут для себя эту формулу.
   И вообще, хорошо бы поскорее истратить эти чертовы деньги. Избавиться от них. Тогда пусть приходит Азнавур и задает вопросы…
 
   Костя проснулся в половине девятого. Сработали внутренние часы. Он открыл глаза и подумал: Катя… Даже не подумал, а вдохнул, как воздух.
   В полукруглом окне – гениальный пейзаж: ель сквозь две березы. Заснеженные лапы елей и яркая белизна берез – на перламутре неба.
   Природа видна только за городом. А природа – это замысел Создателя. Трудно себе представить, что береза возникла в результате эволюции. Она возникла в воображении Создателя, и он ее воплотил…
   По утрам у Кости всегда было хорошее настроение – признак здоровья и знак Стрельца. Костя быстро собрался. Перекинул сумку через плечо. Она весила как пять килограмм картошки. Ощутимо. Вышел из дома.
   Звонить Кате он не стал. Он просто подгонит к ее дому джип «поджеро», просто введет ее в свой загородный дом, покажет гениальный пейзаж в полукруглой раме.
   Брошенная машина стояла за забором, как брошенная жена. Надо было как-то от нее избавляться.
   Эмбрион Винг околачивался возле своего гаража, вел переговоры с работягой. Зимой рабочая сила стоила дешевле, и Винг предпочитал вести строительные работы в холода.
   Забор между ними выглядел странно: до середины он шел прямо, а с середины – сворачивал, как пьяный, и шел по биссектрисе. У Кости было большое желание поставить забор на положенное место.
   – Привет! – крикнул Винг, глядя нахально и одновременно трусливо. Он проверял глазами: заметил Костя или нет. Если Костя кулак по натуре, он не потерпит самозахвата. Если интеллектуал – не обратит внимания. Есть третий вариант – интеллигент. Заметит, но постесняется сказать.
   – Послушай, – отозвался Костя, – а чего это забор стоит линзой?
   Винг понял, что Костя заметил. Решил слегка наехать.
   – Деревянный дом полезнее, чем кирпичный. Но непрактичный. Горит.
   Костя не отозвался. Он не понял: Винг философствует или пугает. А если пугает, то что за этим стоит? Вернее, кто за этим стоит? Может быть, Винг – уголовник, что тоже вероятно. В стране незаметно и постепенно произошла легализация криминального отсека. Они уже живут рядом, заседают в правительстве, скоро сядут с тобой за один стол. С ними придется дружить, ходить в гости. Однако сосед – это навсегда. И устраивать себе под боком Чечню – недальновидно и неразумно. Лучше погасить скандал в зародыше.
   – Давай так: ты распрямляешь забор, а я плачу деньги. Я покупаю у тебя этот треугольник. Называй цену, – предложил Костя.
   Эмбрион Винг смотрел недоверчиво.
   – Сколько ты хочешь?
   – Машину, – не мигая произнес сосед.
   – Какую? – не понял Костя.
   – А вот эту. – Он ткнул пальцем на сиротливую Костину машину.
   В Косте толкнулась радость: не надо возиться с машиной, жечь ее, – он никогда этого не делал, и неизвестно – сумеет ли поджечь. Может загореться лес, и Костя начнет метаться среди деревьев и сам сгорит, не дай Бог…
   – А зачем она тебе? – простодушно спросил Костя.
   – Жена хочет учиться. Надо такую машину, чтобы не жалко разбить. А твою не жалко.
   Костя сделал вид, что задумался. Потом сделал вид, что решился.
   – Идет, – согласился Костя. – Бери.
   – Прямо сейчас? – не поверил сосед.
   – А чего тянуть…
   – А ты на чем будешь ездить? – позаботился Винг.
   – У меня служебная есть, – соврал Костя.
   Сосед обернулся к рабочему. Это был крепкий молодой украинец по имени Васек. В поселке работали молдаване, армяне, украинцы, или, как их называли, хохлы. Дети разных народов. Они приезжали в поисках работы, и по этой миграции становилось понятно, что экономика разрушилась. Люди летят, как осенние листья, гонимые ветром перестройки.
   – Переставишь забор? – спросил эмбрион Винг.
   – Когда? – уточнил Васек.
   – Зараз, – по-хохлацки ответил Винг. Он хотел казаться своим, свойским – так легче торговаться, сбивать цену. – За чей счет?
   Этот вопрос относился к Косте. Костя готов был оплатить всю стоимость, но боялся привлечь внимание неожиданной щедростью.
   – Пополам, – сказал Костя.
   Эмбрион уставился в пространство, и Костя видел: он подсчитывает возможность его обдурить. Такая возможность есть. Он возьмет с Кости всю сумму и скажет, что это – половина.
   Лицо у соседа было круглое, пухлое, как волдырь. Косте было противно возле него стоять, хотя все складывалось на редкость удачно.
   – А оформление? – спохватился сосед.
   – Пожалуйста. Я дам тебе генеральную доверенность с правом продажи.
   – Когда?
   – Все равно. Хоть сегодня.
   Винг посмотрел на часы.
   – Успеем, – сказал он. – У них обед с половины первого. Сейчас я Гале позвоню.
   – Какой Гале? – насторожился Костя.
   – В нотариальной конторе. У меня там все схвачено.
   Сосед достал из кармана сотовый телефон и стал договариваться с Галей, чтобы она ждала и не уходила.
   Костя вспомнил, что оставил дома рюкзак. А это улика.
   – Я сейчас, – предупредил он и пошел в дом.
   Рюкзак валялся в прихожей. Костя взял его, чтобы выкинуть в любой мусорный бак.
   Сосед продолжал разговаривать. После Гали он позвонил еще в несколько мест.
   Костя раскрыл свой багажник и сбросил туда рюкзак. При утреннем свете рюкзак выглядел грязным, в подтеках. Косте показалось, что это замытые пятна крови.
   Хохол вскинул лопату на плечо и пошел искать себе напарника. У него была сверхзадача: как можно больше набрать заказов и послать деньги домой, в маленький городок, который называется Золотоноша.
   У Кости возникло желание догнать Васька и дать ему половину пачки. Но добро не бывает без последствий. Васек может решить, что это в долг, и убьет Костю, чтобы не отдавать долг. Либо молва разнесется по поселку, и Костей быстро заинтересуются.
   Костя вздохнул. Ему было жаль этих людей. Их здесь эксплуатировали, как рабов, и кидали. И они сами тоже кидали. Рабское существование лишает человека нравственности.
   Жизнь пестра и многослойна. Поэтому лучше всего в нее не вникать, не нырять в черные глубины, а вальсировать на поверхности.
 
   Нотариальная контора находилась возле окружной дороги.
   Костя включил печь. Ехали молча. От теплого воздуха стало душно. Костя расстегнулся.
   – Хороший у тебя шарфик, – заметил сосед.
   – Мне тоже нравится, – согласился Костя, отсекая тем самым все намеки.
   – А откуда он у тебя?
   – Жена подарила, – соврал Костя. Так было короче.
   – А мне моя только теплые кальсоны покупает, хотя знает: я кальсоны не ношу.
   – Заботится, – отозвался Костя.
   – А ты кальсоны носишь? – спросил Винг.
   – Нет.
   – Сейчас, по-моему, никто не носит. Она их в военторге покупает.
   – Ну вот, военные носят…
   Тема была исчерпана. Замолчали.
   – Тебя как зовут? – спросил Костя.
   – Влад. А что?
   – Да ничего. Просто узнал, как зовут. Мы же соседи.
   – Ну да…
   – А что значит Влад? Владислав?
   – Владимир.
   – Ну и был бы Володя.
   – Меня все детство дразнили: «Вовка-морковка, спереди веревка, сзади барабан по всем городам»… Тебя дразнили в детстве?
   – Не помню.
   – Не помнишь, значит, не дразнили. Счастливый человек. В детстве бывает очень обидно. Потом на всю жизнь остается.
   Костя молчал, думал о спортивной сумке, которая лежала за его спиной. Мысленно пересчитывал деньги, размышлял – сколько вложить в новую машину. Нет смысла покупать самую дорогую. Машины все равно принято менять раз в пять лет.
   – Ты, наверное, думаешь, что я жлоб? – спросил Влад и сделал паузу, ожидая возражения. Но возражения не последовало. – Я не жлоб. Просто я в этом углу гараж хотел поставить. Поэтому и прихватил шесть метров.
   – Но это же чужие метры. Попросил бы или купил.
   – А ты бы сказал: нет. Не дам и не продам.
   – Так бы и сказал, – подтвердил Костя.
   – Ну вот. А мне без гаража невозможно. А поставить его больше некуда.
   – Почему некуда? Поставь в противоположный угол.
   – А там надо деревья рубить. Три березы снимать. Жалко.
   – Но есть понятие: мое и чужое.
   – А еще есть шанс. Единственный шанс в жизни. Если отобью – будет мое, а не отобью – уйдет навсегда. С концами. Ну, я и попробовал. Любого человека можно напугать или купить. Деньги и страх.
   – Сталин так же считал, – заметил Костя.
   – Вот и царствовал всю жизнь. Страной должен править диктатор. Это как отец с ремнем в доме. Всегда будет порядок.
   – А ты чем занимаешься? – спросил Костя.
   – Всем. Мороженым торговал. Пломбиры, эскимо.
   – Выгодно?
   – А зачем бы я стал этим заниматься?
   – Тогда зачем тебе диктатор? Он бы тебя посадил на паек. На пайку.
   – Я бы выкрутился. Я никогда не пропаду. Я – непотопляемый.
   Влад нажал на кнопку приемника, оттуда выплеснулась песня, неизвестно в чьем исполнении. Влад подхватил с энтузиазмом и пел не хуже певца.
   – Люблю эту группу, тащусь… Ты мне оставишь кассетник?
   – Бери, – согласился Костя.
   – По-моему, у тебя колодка стучит, – насторожился Влад.
   – Починишь.
   – Ремонт сейчас дорогой…
   – Заплатишь. Машина ведь даром досталась.
   – Ничего подобного, – запротестовал Влад. – В этом месте земля дорогая. Одна сотка – две штуки. А твоя машина – полторы от силы.
   – Так ведь земля моя. Ты забыл… – напомнил Костя.
 
   Остановились возле нотариальной конторы. Костя усомнился: оставлять деньги в машине или взять с собой. С собой – вернее. Он закинул сумку за плечо и пошел за Владом в нотариальную контору.
   В коридоре сидела очередь – человек восемь. На полтора часа. Коридор был довольно узкий, стулья старые, стены крашены зеленой масляной краской. Картину дополняли сквозняки и тусклое освещение, поскольку коридор был без окон.
   Костя подумал: если бы люди каким-то образом узнали, что у меня за спиной в сумке полмиллиона, что бы сделали? Навалились скопом. Но вид у людей был не агрессивный и слегка заторможенный. Когда приходишь в такие вот государственные коридоры, процессы в организме замедляются, как у медведя в спячке. Отсюда такие заторможенные лица.
   Влад, ни на кого не глядя, прошел в кабинет.
   – Куда? – подхватилась женщина.
   – Мы занимали, – бросил Влад. – Он подтвердит.
   «Он» – это Костя, появившийся полминуты назад.
   Влад исчез за дверью, но тут же высунулся.
   – Заходи, чего стал, – велел он Косте.
   Наглость, как любое боевое действие, должна быть внезапной и краткой и действовать как электрошок. Влад хорошо это усвоил.
   Нотариус Галя сидела за столом возле окна. На ней была мохеровая вязаная шапка, какие носили при социализме. Серый костюм не украшал Галю, а просто сохранял тепло. Похоже, Гале было все равно, как она выглядит. А может, у нее был другой вкус. Не плохой, а другой.
   Влад коротко разъяснил Гале, что от нее требуется. Галя быстро достала анкеты, сама их заполнила, вписала все, что надо.
   Костя протянул документы на машину, технический паспорт и свой паспорт.
   – Потом зарегистрируете в ГАИ, – предупредила Галя.
   – А зачем? – спросил Влад.
   – Такой порядок. Все передвижки по машине должны быть зарегистрированы в ГАИ.
   – Это хорошо, – заметил Влад.
   Доверенность казалась ему ненадежным документом. Хозяин машины мог в любую минуту передумать. Сегодня дал доверенность, завтра отобрал. Влад сам не раз так поступал.
   – До которого часа ГАИ? – спросил он у Гали.
   Влад хотел все провернуть за один день, чтобы закрепить завоевание. Чтобы у Кости не было дороги назад. Он изо всех сил торопился на самолет, в который была заложена бомба.
   Галя назвала сумму за нотариальные услуги и процент за срочность.
   – У меня с собой нет денег, – заметил Влад. – Ты заплати. Я тебе потом отдам.
   Костя знал, что Влад не отдаст. Но это не имело значения.
   – Доллары берете? – спросил Костя.
   – Только рубли, – ответила Галя.
   – А что же делать? – растерялся Костя.
   – У нас тут рядом сберкасса. Можете разменять.
   – Да возьми доллары, – заговорщически посоветовал Влад.
   – Не имею права, – грустно ответила Галя.
   Если бы деньги предназначались лично ей, Галя, конечно, взяла бы доллары. Но она была на государственной службе и должна была соблюдать финансовую дисциплину.
   Костя и Влад вышли из кабинета. Женщина из очереди с брезгливым упреком посмотрела на Костю.
   – А еще в шарфике…
   – Что? – не понял Костя.
   – Шарфик надели, а ведете себя как нахал, – объяснила женщина.
   – А-а… – Костя постоял в раздумье. Потом наклонился к женщине и тихо спросил: – А где здесь туалет?
   – Ну, вы вообще… – Женщина покачала головой. Может быть, ей казалось, что нахалы не должны посещать туалет. Либо она считала, что нахалы не имеют права общаться с приличными людьми.
   – В конце коридора, направо, – сказал старик, сидящий вторым.
   – Спасибо, – поблагодарил Костя и пошел направо.
   Этот туалет каким-то образом снял агрессию с очереди. Он как бы примирил всех со всеми. Получалось, что все люди – люди. Каждый человек – человек.
   Костя зашел в туалет. Снял сумку и поставил ее на сливной бачок – повыше и почище. Достал одну пачку, вытащил из нее десять сотенных бумажек – пусть будут. И сунул в карман дубленки. Начатую пачку положил во внутренний карман пиджака. Потом застегнул сумку, закинул за плечо. Перед тем как выйти, с отвращением помочился. Больше всего он любил мочиться на даче, на землю. Ему казалось, что через струю он общается с космосом. Приобщается к круговороту. И процесс мочеиспускания из функции организма превращается в нечто подобное медитации. А общественные туалеты повергали в депрессию, как будто он обнимался с трупом.
   Все, что касалось тела, чистоты, физических проявлений, было для Кости важно. Может быть, это особенность Стрельцов.
 
   Костя и Влад вышли из нотариальной конторы и стали искать сберкассу.
   Возле Костиного сердца лежала пачка с деньгами, и не какими-нибудь, а благородными долларами. В кармане тоже лежали деньги, грели бедро. На спине – куча денег, но она воспринималась как тяжесть. Когда так много – деньги становятся абстракцией. Нечто подобное происходит во время землетрясения. Когда погибает один человек – это трагедия. Когда много – это статистика.
   Девушка в окошке сберкассы приняла купюры и долго их разглядывала, проверяла на каком-то аппарате, только что не нюхала.
   Костя стоял замерев и напрягшись. Очень может быть, что ему достались фальшивые деньги. В бандитской среде это так естественно.
   Если теща узнает, что деньги фальшивые – она его просто убьет. Или скорее всего сама умрет. А Костя этого не хотел. Он уже успел ее полюбить. Он желал ей здоровья и долголетия.
   Девушка закончила проверку и выдала ему пачку русских денег. Значит, доллары оказались настоящими. Значит, у жены все в порядке. Он ее обеспечил и теперь освобожден от гнетущего чувства вины. А она свободна от унизительного состояния бедности. Деньги не сделают жену счастливой. Но они сделают ее свободной. А это тоже большое дело.
   У Кости была мечта – летать. Люди в двадцать первом веке изобретут крылья на моторчике. Маленький, портативный летательный аппарат… Величиной со спортивную сумку. Он будет за спиной, на лямках. Нажал на кнопку – крылья плавно выдвинулись и распростерлись. Нажал вторую кнопку – и взлетел. Как во сне. Можно задавать любую высоту, любую скорость.
   Костя вспомнил об аппарате, потому что за его спиной, в сумке, – крылья. Они уже тянут его вверх. Сообщают радость и высоту.
   Костя отсчитал рубли для Гали, отдал Владу. Влад тоже пересчитал, шевеля губами. Потом он перестал считать, но продолжал шевелить губами. Не мог остановиться. Видимо, деньги действовали на него гипнотически. Это была его медитация.
 
   Костя и Влад вернулись в нотариальную контору, получили необходимые документы.
   – Теперь в ГАИ, – сказал Влад. – Там как раз обед кончился.
   Влад боялся, что Костя одумается и порвет доверенность. Поэтому он немножко нервничал и немножко наезжал. Костя, в свою очередь, мечтал освободиться от машины и от Влада, который ему надоел своей деловитостью, а главное – голосом. У него был жлобский голос, не наполненный знаниями. Только голос, а под ним – пустота.
   Влад сел за руль. Тронулись.
   – Хорошая машина, – похвалил Влад. – Мягкая. Даже жалко разбивать. Я себе ее возьму, на каждый день.