Толкиен Джон Рональд Руэл. Хранители (Властелин колец - 1)

   - Ну, что ж, он бежал, - сказал Гэндальф спокойно. - У нас нет времени снова искать его. Но он может еще сыграть роль, которую не предвидели ни он, ни Саурон.
   А теперь я отвечу на другой вопрос Гилдора. Что с Саруманом? Каков будет его совет нам в этом положении? Эти события я должен изложить полностью. До сих пор их слышал только Элронд, да и то вкратце, но они касаются нас всех, и все мы должны принять решение. Это пока последняя глава в сказании о Кольце.
   - В конце июня я находился в Уделе, но облако беспокойства лежало у меня на сердце, и я отправился к южным границам этой маленькой земли. Я предчувствовал опасность, еще скрытую от меня, но становящуюся все ближе. Здесь до меня дошли новости о войне и поражения Гондора, а когда я услышал о черной тени, холод охватил мое сердце. Но я не нашел ничего, кроме нескольких беженцев с юга: мне показалось, что они чего-то боятся, но не хотят говорить о причине своего страха. Тогда я повернул на восток и север и поехал вдоль Неторного Пути. Неподалеку от Пригорья я увидел путника, сидящего на пригорке у дороги, около него паслась лошадь. Это был Радагаст Карий, который одно время жил в Росгобеле у границ Лихолесья. Он из нашего клана, но я много лет не видел его.
   Он воскликнул: "Гэндальф! Я искал вас. Но я чужеземец в этих местах. Все, что я узнал, это что вас можно найти в дикой местности со странным названием Удел."
   "Ваши сведения верны, - сказал я. - Но не говорите так, если встретите кого-нибудь из местных жителей. Вы теперь вблизи границ Удела. Что же вы хотите от меня? Должно быть, у вас дело важное. Вы никогда не пускались в путь, разве что из-за неотложного дела."
   "У меня срочное поручение, - сказал он. - Плохие новости. - Он оглянулся, как будто обочины дороги могли иметь уши. - Назгулы. Девять опять бродят, - прошептал он. - Они тайно пересекли реку и двинулись на запад. Они приняли облик всадников в черном."
   Я понял, чего я опасался, еще не зная об опасности.
   "У врага, должно быть, большая необходимость или цель, - сказал Радагаст, - но я не могу догадаться, что они ищут в этих отдаленных безлюдных местах?"
   "Что вы имеете в виду?" - спросил я.
   "Я слышал, что всадники всех расспрашивают о земле под названием Удел."
   "Удел, - повторил я, сердце у меня сжалось. Даже мудрые опасаются противостоять девяти, когда те собираются вместе под главенством своего вождя. Он был великим королем и колдуном древности, а сейчас внушает смертельный страх. - Кто сказал вам это и кто вас послал?" - спросил я.
   "Саруман Белый, - ответил Радагаст. - Он велел мне передать, что если вы нуждаетесь в помощи, он вам поможет, но вы должны немедленно обратиться к нему за помощью - иначе будет слишком поздно."
   Эта весть вселила в меня надежду. Ведь Саруман Белый величайший из нашего клана. Конечно, Радагаст - умелый волшебник, мастер изменения формы и цвета. Но Саруман долго изучал искусство самого Врага, и поэтому мы часто могли предугадать его действия. Благодаря изобретательности Сарумана мы сумели изгнать врага из Дол Гулдура. Может быть, он сумел найти оружие, которое сможет отогнать девятерых?
   "Я иду к Саруману", - сказал я.
   "Тогда вы должны отправляться немедленно, - сказал Радагаст, - я потратил много времени на поиски вас, а дни бегут быстро. Мне было сказано отыскать вас до середины лета, а этот день уже наступил. Даже если вы отправитесь немедленно, вы вряд ли успеете добраться до Сарумана раньше, чем девять отыщут землю, которая им нужна. Я же немедленно возвращаюсь назад."
   С этими словами он сел на свою лошадь и уже готов был ускакать.
   "Постойте! - сказал я. - Нам потребуется ваша помощь и помощь ваших живых существ. Пошлите вести всем зверям и птицам, вашим друзьям. Попросите их приносить все новости, касающиеся этого дела, Саруману или Гэндальфу. Пусть шлют вести в Ортханк."
   "Я сделаю это", - сказал он и поскакал от меня прочь, будто все девять гнались за ним.
   Я не мог сразу последовать за ним. Весь день я провел в седле и очень устал, так же как и моя лошадь. К тому же мне было необходимо обдумать положение. Я остановился на ночь в Пригорье и решил, что у меня нет времени возвращаться в Удел. Никогда я не делал большей ошибки.
   Однако я написал письмо Фродо и доверил его своему другу, владельцу гостиницы, с уговором, что тот перешлет письмо. Я выехал на рассвете, после долгого пути я добрался до жилища Сарумана. Это далеко на юге в Изенгарде, в конце туманных гор, недалеко от прохода Рохан. Боромир может рассказать вам, что это большая открытая долина, лежащая между туманными горами и северными подножьями Эред Нимраса, белых гор его дома. Изенгард это пояс крутых скал, стеной окружающих долину, а в середине долины находится каменная башня, называемая Ортханк. Она построена не Саруманом, а давным-давно людьми Нуменора, и она очень высока и полна тайн. Ее нельзя достичь, иначе, как преодолев кольцо Изенгарда: а в этом кольце есть единственные ворота.
   Поздно вечером подъехал я к этим воротам, подобным огромной арке в скальной стене, они всегда строго охраняются. Но охрана ворот ждала меня. Мне было сказано что и Саруман меня ждет. Я въехал под арку, и ворота молча закрылись за мной. Внезапно я почувствовал страх, хотя его причина мне была неясна.
   Я подъехал к подножью Ортханка, на лестнице меня встретил Саруман и отвел меня в свой высокий кабинет. На пальце у него было кольцо.
   "Наконец-то вы пришли, Гэндальф", - сказал он серьезно, но в глазах его, казалось, был белый свет, как будто он скрывал смех в сердце своем.
   "Да, я пришел, - сказал я, - я прошу вас о помощи, Саруман Белый."
   Этот титул, казалось, разгневал его.
   "Неужели, Гэндальф _С_е_р_ы_й_? - фыркнул он. - О помощи? Редко кому приходилось слышать, чтобы просил о помощи мудрый и хитрый Гэндальф, который бродит по миру и занимается всеми делами, касаются они его или нет."
   Я посмотрел на него в изумлении.
   "Но если я не ошибаюсь, - сказал я, - положение сейчас таково, что требуется объединение всех наших сил."
   "Может быть, и так, - сказал он, - хотя эта мысль пришла к вам поздно. Как долго, хотелось бы мне знать, скрывали вы от меня, главы Совета, дело величайшей важности? Что привело вас сюда из вашего укрытия в Уделе?"
   "Девять снова в пути, - ответил я. - Они пересекли реку. Так мне сказал Радагаст."
   "Радагаст Карий! - засмеялся Саруман, более не в силах скрывать свое презрение. - Радагаст, птичий вождь! Радагаст простак! Радагаст глупец! Но у него хватило ума сыграть предназначенную ему роль. Ибо вы пришли, а в этом была цель моего послания. И вот вы стоите здесь, Гэндальф Серый, и отдыхаете от путешествий. Ибо я, Саруман мудрый, Саруман Создатель Кольца, Саруман многоцветный!"
   Я поглядел на него и увидел, что его одежда, казавшаяся белой, на самом деле и не белая, но разноцветная, и когда он двигался, его одежда сверкала и изменяла оттенки.
   "Мне больше нравится белый цвет", - сказал я.
   "Белый! - фыркнул он. - Он служил только началом. Белую одежду можно перекрасить. Белую страницу можно переписать, а белый свет можно погасить."
   "В таком случае он больше не будет белым, - сказал я. А тот, кто ломает вещь, чтобы посмотреть, что получится, оставляет тропу мудрости."
   "Можете не говорить со мной, как с одним из тех глупцов, которых вы называете своими друзьями, - сказал он. - Я призвал вас сюда не для того, чтобы выслушивать ваши указания, а для того, чтобы вы сделали выбор."
   Он встал и начал декламировать, как будто произносил заранее подготовленную для меня речь.
   "Древние дни прошли. Средние дни проходят. Начинаются молодые дни. Время эльфов кончилось, теперь начинается наше время: мир людей, которым мы должны править. Но у нас должна быть власть и сила, чтобы навести порядок, какой нужен нам, ибо только мудрые могут предвидеть добро.
   И слушайте, Гэндальф, мой старый друг и помощник! - сказал он, подходя ближе и говоря теперь более мягким голосом. - Я говорю мы, ибо так и будет, если вы присоединитесь ко мне. Встает новая власть. Старые союзы и старая политика для нас теперь бесполезны. Никакой надежды на эльфов или умершего Нуменора. Остается только один выход. Мы можем присоединиться к власти. Это будет мудро, Гэндальф! В этом наша надежда. Победа ее близка, и те, кто помог ей, будут богато вознаграждены. С ростом власти будут расти и ее верные друзья, и мы, мудрые, такие, как вы и я, своим терпением добьемся такого положения, чтобы управлять ею, контролировать ее. Мы будем ждать благоприятного случая, мы скроем свои мысли, мы будем, возможно, совершать злые дела, преследуя высокую цель - знания, право, порядок: все, чего мы напрасно старались достичь, а наши слабые и ленивые друзья служили нам скорее помехой, чем поддержкой. Так больше не должно быть, так больше не будет, произойдет решительное изменение в наших средствах, но не в наших целях."
   "Саруман, - сказал я, - я слышал такие речи и раньше, но только из уст посланников Мордора. Не могу поверить, что вы призвали меня так далеко, только чтобы утомить мои уши."
   Он искоса поглядел на меня и замолчал, задумавшись.
   "Что ж, я вижу, этот путь вас не устраивает, - сказал он наконец. - А если я вам предложу лучший план?"
   Он подошел и положил руку мне на плечо.
   "А почему нет, Гэндальф? - прошептал он тихо. - Почему бы и нет? Правящее Кольцо. Если мы овладеем им, власть перейдет к нам. Именно поэтому я и призвал вас сюда. У меня на службе много глаз, и я думал, вы знаете, где находится эта драгоценная вещица. Разве не так? Иначе зачем же Девять расспрашивали об Уделе, и какие дела там у вас?"
   И он не смог скрыть внезапного блеска глаз.
   "Саруман, - сказал я, отстраняясь, - только одна рука может владеть Кольцом, и вы отлично знаете это, так что не трудитесь говорить мы! Но я не дам вам его, нет, я не сообщу вам о нем ничего, теперь, когда я понял, что у вас на уме. Вы были главой Совета, но вы не смогли скрыть свою сущность. Итак, выбор, по-видимому, заключается в том, чтобы подчиниться либо Саурону, либо вам. Я не сделаю ни того, ни другого. Есть ли у вас другое предложение про запас?"
   Теперь он был холоден и спокоен.
   "Да, - сказал он, - я и не ожидал, что вы проявите мудрость. Но я дам вам возможность присоединиться ко мне добровольно и тем самым избавить себя от многих беспокойств и страданий. Третья возможность - оставаться здесь до конца."
   "До какого конца?"
   "Пока вы не откроете мне, как найти кольцо. У меня есть способы убедить вас. Или пока оно не будет найдено вопреки вам и правитель найдет время заняться вами, скажем, для того, чтобы найти достойное вознаграждение за помехи и дерзость Гэндальфа Серого."
   "Это может оказаться нелегким делом", - заметил я.
   Он засмеялся: мои слова были пустой угрозой, и он знал это.
   Они поместили меня одного в башне Ортханка, в месте, откуда Саруман обычно наблюдал звезды: спуститься оттуда можно было только по узкой лесенке из многих тысяч ступеней, и долина оттуда кажется расположенной далеко внизу. Я взглянул на нее и увидел, что если раньше она была зеленой и прекрасной, то теперь покрылась ямами и кузницами. Волки и орки поселились в Изенгарде, ибо Саруман собрал огромные силы, чтобы соперничать с Сауроном. Над всей долиной висел темный дым, окутывая стены Ортханка. Я одиноко стоял на острове в облаках. У меня не было возможности бежать, и дни мои были горькими. Я страдал от холода, к тому же там было немного места, где бы я мог бродить взад и вперед, размышляя о всадниках на севере.
   Я был уверен в том, что всадники действительно возникли вновь, хотя слова Сарумана могли оказаться ложью. Задолго до прибытия в Изенгард слышал я новости, в значении которых невозможно было ошибиться. Страх за друзей в Уделе поселился в моем сердце, но я продолжал надеяться. Я надеялся, что Фродо, получив мое письмо, немедленно пуститься в путь, и достигнет Раздола раньше, чем начнется смертоносное преследование. Однако и мой страх, и моя надежда оказались напрасными. Надежда моя основывалась на толстяке из Пригорья, а страх - на хитрости и коварстве Саурона. Но толстяк, продающий эль, имел слишком много забот, а сила Саурона все еще меньше, чем кажется. Но в кольце Изенгарда мне, пойманному в ловушку и одинокому, было трудно представить себе, что охотники, перед которыми все бежит или сдается, потерпят неудачу в Уделе.
   - Я видел вас! - воскликнул Фродо. - Вы ходили взад и вперед. Луна отражалась в ваших волосах.
   Гэндальф удивленно замолчал и посмотрел на него.
   - Это был только сон, - объяснил Фродо, - но сейчас я вдруг вспомнил о нем. Я почти забыл его. Это было некоторое время назад, я думаю, уже после того, как я покинул Удел.
   - Тогда сон твой пришел поздно, - сказал Гэндальф, - как ты увидишь. Я был в трудном положении. Те, кто хорошо меня знает, согласятся, что я редко бывал в таком затруднении и не привык переносить такие неудачи. Гэндальф Серый пойман, как муха, предательской сетью паука! Но даже самый хитрый паук может изготовить недостаточно прочную нить.
   Вначале я опасался - и на это, несомненно, надеялся Саруман, - что Радагаст также пал. Однако я не уловил ни намека на что-либо неладное в его голосе или виде во время нашей встречи. Если бы я уловил хоть что-нибудь, я не отправился бы в Изенгард или сделал бы это более осторожно. Так подумал и Саруман, поэтому он скрыл свое намерение и обманул своего посланника. Было бы бесполезно пытаться склонить честного Радагаста к предательству. Но он сам верил в свои слова и поэтому убедил и меня.
   Но в этом заключалась и слабость плана Сарумана. Ибо Радагаст не видел причин, почему бы ему не выполнить мою просьбу. Он отправился в Лихолесье, где у него было много старых друзей. И орлы гор далеко разлетелись во все стороны и увидели собирающихся волков и орков, и увидели девять всадников, разъезжающих туда и сюда, и услышали новость о побеге Голлума. И они послали вестника, чтобы сообщить эти новости мне.
   Поэтому однажды в лунную ночь на исходе лета Гвайхир крылатый владыка, самый быстрый из великих орлов, никем не замеченный, подлетел к Ортханку. Он нашел меня на вершине башни. Я заговорил с ним, и он унес меня, прежде чем Саруман узнал об этом. Я был уже далеко от Изенгарда, когда волки и орки вышли из ворот и пустились в погоню.
   "Далеко ли ты можешь нести меня?" - задал я вопрос Гвайхиру.
   "Много лиг, - ответил он, - но не до конца земли. Я послан нести новости, а не груз."
   "Тогда мне нужен на земле конь, - сказал я, - и конь очень быстрый: никогда раньше я так не торопился."
   "Я отнесу тебя в Эдорас, где в своих залах обитает владыка Рохана, сказал он, - это не очень далеко отсюда."
   Я обрадовался, потому что в Риддермарке, в Рохане, живут рохирримы, повелители коней, и лошади, выращенные здесь, высоко ценятся повсюду между Туманными и Белыми горами.
   "Как ты думаешь, можно ли по-прежнему доверять людям Рохана?" спросил я у Гвайхира, потому что измена Сарумана подорвала мою веру в людей.
   "Они платят ежегодную дань лошадьми, отсылая их в Мордор, - ответил он. - Но они еще не в рабстве. Однако, если, как ты говоришь, Саруман перешел на сторону зла, их судьба решена."
   Незадолго до рассвета он посадил меня в земле Рохан. Мой рассказ приближается к концу. Осталось рассказать совсем немного. В Рохане уже действовала ложь Сарумана, и король этой земли не стал слушать мои предупреждения. Он просил меня взять коня и уходить. Я выбрал понравившегося мне коня, чем он был очень недоволен. Я взял лучшую в его земле лошадь, никогда раньше не попадался мне лучший конь.
   - Тогда это должно быть действительно благородное животное, - сказал Арагорн, - но это больше всех новостей огорчает меня: вот какую дань получает Саурон. Совсем не так было, когда я находился на той земле.
   - Готов поклясться, что и сейчас не так там, - сказал Боромир. - Это ложь, которая идет от врага. Я знаю людей Рохана, наших союзников, правдивых и смелых, до сих пор живущих в землях, которые мы давным-давно отдали им.
   - Тень Мордора лежит на самых отдаленных землях, - ответил Арагорн. Саруман оказался во власти этой тени. Рохан окружен. Кто знает, что вы найдете там, вернувшись?
   - Но они не будут покупать свою жизнь ценой лошадей, - сказал Боромир. - Они любят своих лошадей, как детей. И не без причины, ибо лошади Риддермарки пришли с полей севера, далеко от тени, их раса, так же как раса их хозяев, ведет свое происхождение от свободных дней древности.
   - Это верно! - сказал Гэндальф. - И один из этих коней, должно быть, родился на рассвете мира. Лошади Девяти не могут соперничать с ним: он неутомим и быстр, как ветер. Они назвали его Обгоняющим Тень. Днем шкура его блестит как серебро, ночью подобна тени, и он везде проходит незаметно. Свет горит в его копытах! Никогда раньше ни один человек не ездил на нем верхом, но я взял его и приручил, и так быстро он нес меня, что я достиг Удела, когда Фродо находился в курганах, хотя я выехал из Рохана в тот же день, что и он из Хоббитона.
   Но страх рос во мне. Приехав на север, я услышал новости о всадниках, и хотя я выигрывал у них день за днем, они все еще были впереди меня. Я узнал, что они разделились: несколько остались на восточной границе, недалеко от Неторного Пути, а другие вторглись в Удел с юга. Я приехал в Хоббитон, но Фродо там уже не было. Я поговорил со старым Скромби. Много слов, но мало толку. Он говорил главным образом о скором прибытии новых владельцев Торбы-на-Круче.
   "Все меняется, - говорил он, - и меняется к худшему." И это он повторял много раз.
   "Надеюсь, самого плохого вы не увидите", - сказал я ему. Но из его рассказа я наконец понял, что Фродо оставил Хоббитон менее недели назад и что в тот же вечер на холм приезжал Черный Всадник. Я поехал оттуда в страхе. Прибыв в Бакленд, я увидел там смятение, как будто кто-то сунул палку в муравейник. Дом в Крикхэллоу был пуст, дверь в него открыта, на пороге лежал плащ Фродо. На некоторое время надежда оставила меня, и я не стал узнавать новости - они несколько успокоили бы меня. Я отправился по следу всадников. Путь был труден, потому что они ехали многими путями, а я был один. Но мне показалось, что один или два из них проехали через Пригорье. Я тоже отправился туда, к тому же мне нужно было несколько слов сказать хозяину гостиницы.
   Его зовут Наркисс, подумал я. Если отъезд Фродо задержался по его вине, то я выплавлю из него все сало. Я поджарю старого дурака на медленном огне. Он ожидал этого и, увидев мое лицо, упал и начал плавиться на месте.
   - Что вы с ним сделали? - в тревоге воскликнул Фродо. - Он был очень добр к нам и делал все, что мог.
   Гэндальф рассмеялся.
   - Не бойся! - сказал он. - Я не кусаюсь и очень редко лаю. Я был так обрадован новостями, которые он сообщил мне, перестав хныкать, что простил толстяка. Как это случилось, я не мог догадаться, но я узнал, что вы были в Пригорье накануне ночью и выехали утром вместе с Бродяжником.
   "Бродяжник!" - воскликнул я, подпрыгнув от радости.
   "Да, сэр, боюсь, что это так, сэр, - ответил Наркисс, не понявший меня. - Он пробрался к ним, несмотря на все мои предосторожности. И они взяли его с собой. И они очень странно вели себя все время, пока находились здесь, очень упрямо, можно сказать."
   "Осел! Глупец! Вдвойне дорогой и любимый Лавр! - сказал я. Эта лучшая новость, услышанная мной с дня середины лета, она дорого стоит. Да будет пиво твое исключительного качества на протяжении семи лет! Теперь я могу ночь поспать, я уже забыл, когда я в последний раз спал спокойно."
   Я остался там на ночь, размышляя, что могло случиться с всадниками: по-видимому в Пригорье знали лишь о двоих. Но в эту ночь мы услышали больше. Пятеро всадников появились с запада, прорвались сквозь ворота и, как воющий ветер, пронеслись по Пригорью. Пригоряне все еще дрожат от страха, ожидая конца света. Я выехал до рассвета и поехал за всадниками.
   Точно не знаю, но думаю, что произошло следующее. Предводитель всадников скрывался к югу от Пригорья, в то время как двое из них въехали в Пригорье, а четверо вторглись в Удел. Потерпев неудачу в Пригорье и в Крикхэллоу, они вернулись к предводителю с известиями и поэтому на некоторое время оставили дорогу без охраны. За ней следили только их шпионы. Предводитель послал нескольких прямо через поля без дороги на восток, а сам с оставшимися в великом гневе поскакал прямо через Пригорье.
   Я, как буря, несся к Заверти и достиг ее на исходе второго дня после выезда из Пригорья - но всадники были передо мной. Они скакали от меня, так как чувствовали мой гнев и не осмеливались при свете солнца взглянуть мне в лицо. Но они окружили меня ночью, и я был осажден на вершине холма, в старом кольце Амон Сула. Мне пришлось трудно, думаю, с древних времен не видели на вершине холма такого пламени.
   На восходе солнца я ушел от них и поехал на север. Больше я ничего не мог сделать. Найти тебя, Фродо, в дикой местности было невозможно, к тому же это было бы глупостью, так как девять следовали за мной по пятам. Я положился на Арагорна. Я надеялся отвлечь внимание всадников от вас и, добравшись до Раздола, выслать вам навстречу помощь. Четверо всадников действительно последовали за мной, но через некоторое время они повернули и, по-видимому, направились к броду. Это немного помогло вам: ведь только пятеро нападало на ваш лагерь, а не все девять.
   Наконец после долгой и трудной дороги через Хоарвел и болота Эттена я с севера прибыл сюда. Дорога от Заверти заняла у меня четырнадцать дней: я не мог ехать верхом среди нагромождений скал, и Обгоняющий Тень выбился из сил. Я отправил его назад, к хозяину, но между нами завязалась великая дружба, и если мне понадобится, он прибежит по первому моему зову. Я прибыл в Раздол всего за три дня до Кольца.
   Таков, Фродо, конец моих странствий. И пусть Элронд и остальные простят мне мой длинный рассказ. Но никогда еще не случалось раньше, чтобы Гэндальф нарушил обещание и не пришел на условленную встречу. Я думаю, что подобный случай может быть оправдан только странными событиями, связанными с Великим кольцом.
   Итак, вы прослушали все сказанное, с самого начала до конца. Здесь собрались мы все, и здесь Кольцо. Но мы только подошли к цели нашего Совета. Что нам делать с Кольцом?
   Наступила тишина. Наконец вновь заговорил Элронд.
   - Печальные новости узнали мы о Сарумане, - сказал он, - мы верили ему, и он был в курсе всех наших дел. Опасно слишком глубоко изучать искусство Врага, для добрых или злых целей. Но и раньше, увы! Такие падения и измены случались. Из всего, что мы услышали, наиболее удивительным кажется мне рассказ о Фродо. Я мало знал хоббитов, за исключением Бильбо. Его я считал единственным в своем роде и исключением. Но мир сильно изменился с тех пор, как я последний раз проезжал по дорогам запада.
   Духи курганов, умертвия, известны нам под многими именам, много рассказывают и о Старом Лесе: все, что от него сохранилось, это лишь остатки древних лесов. Были времена, когда белка могла по ветвям деревьев пробраться от того места, где теперь Удел, к Дунланду к западу от Изенгарда. Я когда-то путешествовал в этих местах и видел немало диких и опасных созданий. Но я совсем забыл Бомбадила, если только это он бродил когда-то по холмам давным-давно и уже тогда был старше всех. Тогда его звали иначе. Ярвейн Вен-Адар - так мы называли его, не знающего отца, старейшего из всех. Но с тех пор другие народы давали ему много имен: гномы звали его Форном, люди севера - Оральдом, были у него и другие имена. Он странное создание, но, может быть, мне следовало пригласить его на наш Совет.
   - Он не пришел бы, - сказал Гэндальф.
   - Разве мы не можем сейчас послать вестника и просить его о помощи? спросил Эрестор. - Похоже, что он имеет власть даже над Кольцом.
   - Нет, не совсем, - сказал Гэндальф. - Скажем так: Кольцо не имеет над ним власти. Он сам себе хозяин. Но он не может ни изменить кольцо, ни помешать ему властвовать над остальными. Он занят своей маленькой землей, за границы которой, хотя они никому не видны, он никогда не переступает.
   - Но внутри этих границ, кажется ничто не пугает его, - сказал Эрестор. - Не отдать ли ему Кольцо, он сохранит его, и оно никому не причинит вреда.
   - Нет, - сказал Гэндальф, - этого нельзя делать. Он, может, и возьмет Кольцо, если свободное население всего мира попросит его, но он не поймет необходимости этого поступка. И если он и возьмет Кольцо, то скоро о нем забудет или просто выбросит его. Такие вещи не удерживаются в его памяти. Он был бы очень неосторожным хранителем, а это уже достаточный ответ.
   - Но в таком случае, - сказал Всеславур, - послать Кольцо ему означает только отсрочить день зла. Он далеко. Мы не можем незаметно от шпионов переправить ему Кольцо. Даже если бы мы смогли это сделать, повелитель колец рано или поздно узнал бы, где оно спрятано, и собрал бы там все свои силы. Смог ли один Бомбадил сопротивляться? Я думаю - нет. Я думаю, что, когда все остальное было бы завоевано, Бомбадил тоже пал бы, пал последним, как появился первым. Тогда наступила бы ночь.
   - Я мало знаю о Ярвейне, кроме имени, - сказал Гилдор, - но Всеславур, я думаю, прав. Он не в силах будет сопротивляться врагу. Мы знаем силу Саурона, знаем, что он может снести с лица земли целые холмы. То, что способно сопротивляться ему, находится здесь, это мы в Имладрисе, это Сирдан в Гаванях, это те, что в Лориене. Но найдется ли у нас сила, сможем ли мы противостоять Саурону, когда все остальные покорятся ему?
   - У меня нет такой силы, - сказал Элронд и добавил, - и ни у кого нет.