Страница:
-- Да, - сказал он, - хоть и утрачены палантиры, но говорят, что повелители Гондора по-прежнему обладают более острым зрением, чем меньшие люди, да и получают они много вестей. Но садитесь.
Слуги принесли кресло и низкую табуретку, потом появился один из слуг с подносом, на котором были серебряный кувшин, чашки и белый хлеб. Пиппин сел, но не мог оторвать взгляда от старого повелителя... Было ли это на самом деле или только показалось ему, но сказав о Камнях, Денетор со странным блеском в глазах взглянул на Пиппина.
-- Теперь расскажите мне свою историю, мой вассал, сказал Денетор наполовину добродушно, наполовину насмешливо. - Потому что слово того, с кем так подружился мой сын, будет встречено с пониманием.
Пиппин никогда не мог забыть этот час в большом зале под проницательным взглядом повелителя Гондора, задаваемые им время от времени коварные вопросы, ощущение присутствия Гэндальфа, который смотрел, слушал и (Пиппин чувствовал это) скрывал нарастающий гнев и нетерпение. Когда прошел час, и Денетор снова ударил в гонг, Пиппин почувствовал себя выдохшимся. "Сейчас не может быть больше девяти часов, - подумал он. - Я мог бы сВесть три завтрака подряд".
-- Отведите Митрандира в приготовленное для него помещение, - сказал Денетор, - его спутник может находится с ним, если пожелает. Но пусть будет известно, что я принял у него клятву в верной службе и что Перегрин, сын Паладина, должен быть обучен меньшим паролям. Сообщите капитанам, что они должны ждать меня здесь после третьего часа.
А вы, мой Митрандир, можете приходить когда захотите. Никто не может и не будет мешать вам приходить ко мне в любое время кроме кратких часов моего сна. Пусть же пройдет ваш гнев на неразумного старика.
-- Неразумие? - переспросил Гэндальф. - Ну нет, мой повелитель, когда вы станете, неразумным, вы умрете. Даже свое горе вы умеете использовать как завесу. Вы думаете я не понял, с какой целью вы целый час расспрашивали того, кто знает меньше меня?
-- Если вы это поняли, то будьте довольны, - заметил Денетор. - Глупостью было бы отвергать в трудном положении совет и помощь; но вы предлагаете эти дары в соответствии с собственными вкусами. Отныне повелитель Гондора не будет оружием в чужих руках, пусть и достойных. И для него нет доли более высокой, чем польза для Гондора. И править Гондором буду я, и никто другой, кроме короля, если он вернется.
-- Если король вернется? - переспросил Гэндальф. - Ну
12
что ж, мой повелитель наместник, ваша задача в этом случае, о котором теперь мало кто вспоминает, сохранить власть и передать ее вернувшемуся. В этой задаче я окажу вам всю возможную помощь... Но должен сказать следующее: я не правлю никаким королевством, ни Гондором, ни каким другим, ни большим, ни маленьким. Однако, все достойное, что находится в опасности в нашем мире, - это наша забота. И даже если Гондор исчезнет, я буду выполнять свои задачи, чтобы в грядущих днях что-то могло расти, цвести и приносить плоды. Потому что я тоже наместник. Вы не знали этого?
С этими словами он повернулся и зашагал по залу, и Пиппин побрел за ним.
Гэндальф не смотрел на Пиппина и не сказал ему ни слова, пока они шли. Проводник вывел их из дверей зала, повел по Двору Фонтана и по узкой улочке между высокими каменными зданиями. После нескольких поворотов они подошли к дому рядом с северной стеной Цитадели, недалеко от отрога, связывавшего холм с горой. Они прошли первый этаж, поднялись по широкой ровной лестнице и оказались в прекрасной комнате, полной воздуха и света, с красивыми занавесками, расшитыми тусклым злотом. Комната была почти лишена мебели: в ней находились лишь маленький стол, два стула и скамья; но с обеих сторон видны были занавешенные альковы, а в них кровати со всем необходимым, кувшины и бассейны для умывания. Три узких высоких окна выходили на север, из них виднелась большая дуга Андуина, все еще затянутая туманом, уходившим к Эмин Муилу и далеким водопадам Рауроса. Пиппин взобрался на скамью, а с нее на широкий каменный подоконник.
-- Вы сердитесь на меня, Гэндальф? - спросил он, когда проводник вышел, закрыв за собой дверь. - Я старался сделать как лучше.
-- Ты и сделал! - сказал Гэндальф, неожиданно расмеявшись. Он подошел и встал рядом с Пиппином, положив руку на плечо хоббита и глядя в окно. Пипин с некоторым удивлением смотрел на такое близкое теперь лицо: звук смеха был веселым и радосным. Но в лице колдуна вначале он разглядел лишь линии заботы и печали, хотя вглядевшись внимательно, различил под всем этим великую радость: фонтан веселья, который, хлынув, заставил бы смеяться все королевство.
-- Ты очень хорошо сделал, - сказал колдун, - и, надеюсь, не скоро ты опять окажешься загнанным в угол между двумя ужасными стариками. Впрочем, повелитель Гондора узнал от тебя больше, чем ты догадываешься, Пиппин, ты не смог скрыть от него тот факт, что не Боромир вел Товарищество от Мории и что среди нас был человек высокой чести, который придет в Минас Тирит, и что у него знаменитый меч. Люди много размышляли над рассказами о древних днях Гондора, и Денетор немало думал над загадкой и словами "проклятье Исилдура" с момента ухода Боромира.
Он не похож на других людей нашего времени, и каким бы не было его происхождение по какой-то случайности, кровь людей Запада оказалась в нем, так же как и в его втором сыне Фарамире. У Денетора острый взгляд. Он может постигнуть, напрягая свою волю, многие мысли людей, даже тех, что живет далеко от него. Трудно обманывать его и опасно пытаться.
Помни это! Потому что ты поклялся служить ему. Не знаю, что в твоей голове или сердце заставило тебя поступить так, но это было хорошо сделано. Я не мешал: не следует мешать благородным деяниям, испытывая их холодным разумом. Твой
13
поступок тронул его сердце и (насколько я могу судить) позабавил его. И по крайней мере ты свободно можешь теперь расхаживать по Минас Тириту, когда не исполняешь свои обязанности. Потому что у твоего поступка есть и другая сторона. Ты в его распоряжении, и он этого не забудет. Поэтому будь осторожен!
Он замолчал и вздохнул.
-- Не будем думать о том, что может принести нам утро. Я уверен, что много наступающих дней будет хуже предыдущих. И я ничего не могу сделать. Доска установлена, и фигуры двинулись. Одна фигура, которую я так хочу увидеть, это Фарамир, он наследник Денетора. Не думаю, что он в Городе, но у меня еще не было времени собирать новости. Я должен идти, Пиппин... Я должен идти на совет повелителя и узнать там, что нужно. Но теперь ход Врага, и он вот-вот начнет игру. И пешки увидят не меньше других фигур, Перегрин, сын Паладина, солдат Гондора. Остри свой меч!
Подойдя к двери, Гэндальф повернулся.
-- Я тороплюсь, Пиппин, - сказал он. - Сделай мне одолжение. Раньше, чем ляжешь спать, если ты не слишком устал, разыщи Обгоняющего Тень и посмотри, как его разместили. Эти люди добры к животным, это хороший и мудрый народ, но у них мало искусства в обращении с лошадьми.
С этими словами Гэндальф вышел, в это время послышался чистый ясный звон с башни Цитадели. Колокол ударил три раза - пришел третий час с восхода солнца.
Через минуту Пиппин вышел в дверь, спустился по лестнице и выглянул на улицу. Солнце сияло теперь тепло и ярко, башни и высокие дома отбрасывали на запад длинные и четкие тени. Высоко в голубом воздухе гора Миндоллуин поднимала свой белый шлем и снежный плащ. Вооруженные люди проходили взад и вперед по улицам города: был час смены постов и дежурств.
-- Мы в Уделе называем это девятым часом, - громко сказал самому себе Пиппин. - Как раз время для хорошего завтрака у открытого окна в веселом солнечном свете. Как мне хотелось бы позавтракать! Бывает ли у этих людей завтрак? И когда у них обед и где?
Вскоре он заметил человека, одетого в чероне с белым, шедшего из центра Цитадели по узкой улице к нему навстречу. Пиппин чувствовал себя одиноким и собирался заговорить, когда этот человек подойдет к нему, но в этом не было необходимости... Человек направлялся прямо к нему.
-- Вы невысоклик Перегрин? - спросил он. - И мне сказали, что вы поклялись служить повелителю и Городу. Добро пожаловать! - он протянул руку, и Пиппин пожал ее. - Меня зовут Берегонд, сын Даранора, - сказал человек. - Сегодня утром я свободен, и меня послали к вам сообщить вам время и рассказать вам то, что вы пожелаете узнать. Со своей стороны, я хочу узнать о вас. Никогда раньше не видели мы в своей земле невысокликов, и хотя до нас доходили слухи о них, в наших сказаниях говорится о них очень мало. К тому же вы друг Митрандира. Вы хорошо знаете его?
-- Ну, - ответил Пиппин, - я знаю его всю мою короткую жизнь; позже я далеко с ним путешествовал. Но в этой книге многое можно прочесть, и я не поклянусь, что сам прочел больше одной-двух страниц. Но я знаю его наверное так, как знают немногие. Я думаю, в нашем Товариществе только Арагорн знает его по-настоящему.
14
-- Арагорн? - спросил Берегонд. - А кто это?
-- О, - заикаясь, сказал Пиппин, - это один человек, шедший с нами. Я думаю, что сейчас он в Рохане.
-- Я слышал, вы были в Рохане. Я многое хотел бы узнать от вас и об этой земле: мы надеялись на этих людей. Но я забыл о своем поручении: вначале я сам должен ответить на ваши вопросы. Что вы хотели бы узнать, мастер Перегрин?
-- Ну, - промолвил Пиппин, - сейчас меня больше всего интересует, как у вас насчет завтрака и все такое. Я хочу спросить, когда у вас время еды и где столовая. И есть ли гостиницы? Я смотрел, когда мы шли в Цитадель, но ничего не увидел, хотя надеялся получить хотя бы глоток эля, когда окажусь в доме мудрых и вежливых людей.
Берегонд серьезно взглянул на него.
-- Старый служака, я вижу, - сказал он. - Говорят, люди после долгих блужданий прежде всего думают о сне и питье: я сам не путешествовал, впрочем. Значит, вы еще сегодня не ели?
-- Ну, если говорить вежливо, то как-то ел, - сказал Пиппин. - Но не больше чашки вина и одного-двух кусочков хлеба по доброте вашего повелителя.
Берегонд рассмеялся.
-- У нас говорят, за столом и маленький человек может делать большие дела. Но вы получите еду, как и все люди в Цитадели, и с большим почетом. Это крепость и Башня Стражи, и мы в состоянии войны. Мы встаем до восхода солнца, перехватываем чуть в предрассветных сумерках и отправляемся на выполнение своих обязанностей. Но не отчаивайтесь! - Он снова засмеялся, увидев, какое отчаяние на лице Пиппина. - Те, у кого тяжелые обязанности, получают для подкрепления кое-что в середине утра. Затем в полдень, или когда позволяют обязанности, у нас бывает завтрак; а потом люди собираются для дневной еды, а вечером у нас бывает веселье.
Идемте! Мы немного пройдемся, возьмем еды и поедим где-нибудь в укреплениях, любуясь прекрасным утром.
-- Минутку! - сказал Пиппин, покраснев. - Голод заставил меня забыть. Но Гэндальф, Митрандир, как вы его называете, попросил меня отыскать его коня - Обгоняющего Тень большую лошадь из Рохана и зеницу королевского глаза, как мне говорили, хотя король отдал его Митрандиру в благодарность за помощь. Я думаю, новый хозяин любит это животное больше, чем многих людей и если его добрая воля что-то значит для города, вы будете обращаться с Обгоняющим Тень со всем почтением и с большим вниманием, чем обращаетесь с хоббитом, если это возможно.
-- Хоббит? - переспросил Берегонд.
-- Так мы называем себя, - пояснил Пиппин.
-- Я рад узнать это, - сказал Берегонд, - потому что теперь могу утверждать, что странный акцент не искажает хорошую речь, а хоббиты - народ, который хорошо говорит. Но идемте! Вы должны познакомить меня с этим конем. Я люблю животных, но мы редко видим их в этом каменном городе: ведь мой народ пришел из горных долин, а еще раньше - из Итилиена. Но не бойтесь! Посещение будет коротким, простым визитом вежливости, а оттуда мы пойдем в кладовые.
Пиппин обнаружил, что Обгоняющего Тень разместили хорошо и ухаживают за ним тоже неплохо. В шестом круге, вне стены Цитадели, находились прекрасные конюшни, где содержались
15
несколько быстрых лошадей, используемых вестниками Гондора они всегда были готовы отправиться в путь по требованию Денетора или его капитанов. Но сейчас все лошади и всадники отсутствовали.
Обгоняющий Тень заржал и повернул голову, когда Пиппин вошел в конюшню.
-- Доброе утро! - сказал Пиппин. - Твой хозяин придет, как только сможет. Он занят, но посылает свои приветствия, а я должен посмотреть, все ли у тебя есть. Я надеюсь, ты отдохнешь после долгой работы.
Обгоняющий Тень покачал головой и переступил с ноги на ногу. Он позволил Берегонду потрепать себя по шее.
-- Он выглядит так, как будто его подготовили к бегам, а не как вынесший долгое путешествие, - сказал Берегонд. Как он силен и горд! Где его упряжь? Она должна быть богатой и прекрасной.
-- Никакая упряжь недостаточно богата и прекрасна для него, - ответил Пиппин. - И у него ее совсем нет. Если он согласен везти вас, то понесет без упряжи; а если не согласен, то ни удар, ни кнут, ни узда не заставят его. До свидания, Обгоняющий Тень! Потерпи немного! Битва близка.
Обгоняющий Тень поднял голову и заржал так, что задрожала вся конюшня; они закрыли уши. Потом они ушли, проверив, полны ли ясли.
-- А теперь позаботимся о себе, - сказал Берегонд и повел Пиппина назад в Цитадель, а там к двери в северной стороне большой башни. Здесь они спустились по длинной и холодной лестнице в широкий коридор, освещенный лампами. В стенах по обоим сторонам были двери, и одна из них открыта.
-- Это кладовая моего отряда Гвардии, - сказал Берегонд. - Приветствую, Таргон! - обратился он к кладовщику. Еще рано, но здесь новичок, которого повелитель принял к себе на службу. Он ехал долго и издалека с туго затянутым поясом, и к тому же у него была сегодня трудная работа, и он голоден. Дай нам, что у тебя есть!
Они взяли хлеб, масло, сыр и яблоки; те были из зимних запасов: сморщенные, но крепкие и сладкие; и кожанную фляжку с недавно приготовленным элем; а так же деревянные тарелки и чашки. Все это они сложили в плетеную корзину и снова поднялись на солнце; и Берегонд отвел Пиппина к месту на восточном конце большого выступающего укрепления, где в стене была амбразура с каменным сидением под нею. Отсюда они могли смотреть на утро над морем.
Они ели, пили и разговаривали о Гондоре, о его путях и обычаях, об Уделе и о странах, которые видел Пиппин. И пока они говорили, Берегонд смотрел на Пиппина все с большим удивлением; а хоббит сидел, скрестив ноги или встав на цыпочки, глядя в амбразуру.
-- Не скрою от вас, мастер Перегрин, - сказал Берегонд, - что для нас вы выглядите, как один из наших детей, как мальчик примерно девяти лет; и однако вы испытали опасности и видели чудеса, как мало кто из наших седобородых, я думал, мысль принять вас на службу - просто каприз нашего повелителя: так, говорят, поступали некогда короли. Но теперь я вижу, что это не так, и прошу извинить меня за эту глупость.
-- Извиняю вас, - сказал Пиппин. - Хотя вы не очень ошибаетесь. В представлении моего народа я немного старше мальчика, и пройдет еще четыре года, прежде чем я "приду в возраст", как говорят у нас в Уделе. Но не беспокойтесь обо
16
мне. Расскажите лучше, что я вижу.
Солнце поднялось уже высоко, и туман в долине перед ними рассеялся. Последние из его плочьев уплывали, как кусочки белых облаков, несомые крепнущим ветром с востока, который трепал флаги и белые вымпелы Цитадели. В глубине долины, на пять лиг и больше, сколько хватало глаз, видна была серая и блестящая Великая Река, текущая с северо-запада, изгибающаяся к югу и снова к западу, пока не терялась из виду в дымке и мерцании в том направлении, где далеко в пятидесяти лигах лежало море.
Пиппин мог видеть под собой весь Пеленнор, усеянный фермами и маленькими стенами, амбарами и хлевами, но нигде не видно было коров или других животных. Множество дорог и троп пересекало зеленые поля, и на них видно было большое движение: из Больших Ворот рядами выезжали телеги; а время от времени к воротам подВезжали всадники, спрыгивали с седла и торопились в Город. Но движение большей частью устремлялось по большой дороге прочь от Города, к югу, где телеги поворачивали вслед за поворотом реки и скоро исчезали из виду. Дорога была широкой и мощеной, вдоль ее восточного края шла зеленая верховая дорожка, а за ней стена. По дорожке взал и вперед скакали всадники, но все пространство дороги было заплнено большими телегами, двигавшимися к югу. Вскоре Пиппин заметил, что движение хорошо организованно, телеги двигались в три линии: в первой их быстро тащили лошади; в другой большие тяжелые фургоны медленно тащили быки; а вдоль западного края дороги двигалось множество маленьких тележек, которые толкали люди.
-- Это дорога к долинам Тумладен и Лоссарнаж и к горным поселкам, а дальше в Лобеннин, - сказал Берегонд. - Туда движутся последние телеги, которые увозят в убежища престарелых, детей и женщин, которые должны идти с ними. Все они должны выехать из ворот и дорога должна быть очищена на лигу до полудня - таков приказ. Печальная необходимость. - Он вздохнул. - Мало, может быть, из разлучившихся снова встретятся. В нашем городе всегда было слишком мало детей; теперь их совсем нет - лишь несколько мальчиков не уехали; для них найдется дело. Среди них и мой сын.
Они немного помолчали. Пиппин с беспокойством посмотрел на восток, как будто в любой момент ожидал увидеть тысячи орков, движущихся по полям.
-- Что я там вижу? - спросил он, указывая на середину большого изгиба Андуина. - Это что, другой город или?..
-- Это был город, - сказал Берегонд, - был главный город Гондора, и это была лишь его крепость. Это развалины Осгилиата по обе стороны Андуина, который много лет назад захватили и сожгли наши враги. В дни юности Денетора мы отбили его - не для того, чтобы жить в нем, а как передовой пост. Мы востановили мосты, чтобы могла пройти наша армия. А потом пришли Свирепые Всадники из Минас Моргула.
-- Черные Всадники! - спросил Пиппин, широко раскрыв глаза, в которых светился воскрешенный страх.
-- Да они были черные, - сказал Берегонд, - и я вижу, что вы кое-что знаете о них, хотя ни разу о них не говорили.
-- Я о них знаю, - тихо сказал Пиппин, - но я не могу говорить о них теперь, находясь так близко... Так близко... - он замолчал, посмотрев за Реку, и ему показалось, что он видит там обширную угрожающую тень. Возможно, это были горы,
17
маячившие на краю поля зрения, чьи резкие края смягчались вуалью двадцати лиг туманного воздуха, а может, всего лишь облако. Но даже пока Пиппин смотрел туда, ему поазалось, что тьма растет и собирается, очень медленно, медленно поглощая области, освещенные солнцем.
-- Так близко к Мордору? - спокойно спросил Берегонд. Да, он лежит там. Мы редко называем его; но мы всегда жили на краю его тени; иногда она кажется слабее и отдаленнее, иногда ближе и темнее. Сейчас она растет и темнеет; поэтому растет и наш страх и беспокойство. И Свирепые Всадники меньше года назад снова захватили броды, и много наших лучших людей убито было там. Боромиру в конце концов удалось отбить у врагов этот, западный берег, и мы все еще удерживаем эту половину Осгилиата. Но сейчас мы ждем там нового нападения. Может быть, главного нападения надвигающейся войны.
-- Когда? - спросил Пиппин. - У вас есть предположения? Прошлой ночью я видел маяки и скачущих всадников, а Гэндальф сказал, что это означате начало войны. И он отчаянно торопился. А теперь все кажется снова медленным.
-- Только потому что все уже готово, - пояснил Берегонд. - Это как глубокий вздох перед прыжком в воду.
-- Но почему горели маяки прошлой ночью?
-- Слишком поздно посылать за помощью, когда тебя уже осаждают, - ответил Берегонд. - Но я не знаю решения повелителя и его капитанов. У них много путей для сбора информации. А повелитель Денетор на других людей не похож: он видит далеко. Некоторые говорят, что когда ночью он сидит один в своем высоком кабинете в Башне и напрягает свои мысли, он может увидеть будущее: и что иногда он даже испытывает мозг самого Врага, борясь с ним. И поэтому он там стар, слишком стар для своего возраста. А мой повелитель Фарамир сейчас за Рекой выполняет какое-то опасное поручение; может, он прислал вестника.
Но если хотите знать, что я подумал, когда увидел горящие маяки, то это вчерашние новости из Лебеннина. Большой флот пиратов из Умбара далеко на юге подошел к Устью Андуина. Они всегда опасались могущества Гондора, заключили союз с Врагом и теперь готовы нанести тяжелый удар в помощь ему. Потому что этот удар отвлечет силы Лебеннина и Белфаласа, чей народ и храбр и многочислен. Поэтому сейчас наши мысли устремлены к северу, к Рохану: тем более радуемся мы привезенной вами новости и победе.
И однако, - он замолчал, встал и посмотрел на север, восток и юг, - события в Изенгарде предупреждают нас о том, что мы пойманы в большую сеть. Это уже не перебранка у бродов, не набеги на Итилиен или от Анориена, не засады и грабежи. Это большая, тщательно и давно планируемая война и мы лишь один ее участок, что бы ни говорила наша гордость. Сообщают, что пришел в движение далекий восток, за Внутренним морем, и север, за Чернолесьем, и юг, в Хараде. Теперь все государства подвергаются испытанию - выстоят они или же упадут перед Тенью.
Однако, мастер Перегрин, у нас особая честь - мы должны нанести главный удар ненависти Повелителя Тьмы, потому что эта ненависть идет из глубины времени и из глубины Моря. Сюда падет главный удар молота. Именно поэтому сюда спешно прибыл Митрандир. Ибо, если мы падем, кто тогда устоит? Надеетесь ли вы, мастер Перегрин, что мы устоим?
Пиппин не отвечал. Он смотрел на могучие стены, на баш
18
ни и знамена, на солнце в высоком небе, а потом на собирающуюся тьму на востоке: и думал он о длинных руках Тьмы: об орках в лесах и горах, о предательстве Изенгарда, о птицах со злыми глазами и о Черных Всадниках, пробиравшихся даже на дороги Удела - и о крылатом ужасе, о назгулах. Он вздрогнул, надежда увяла. И в тот же момент лучи солнца ослабели, какая-то темная крылатая фигура на мгновение затмила солнце. Почти на пороге слышимости долетел до него с неба высокий и далекий крик, слабый, но леденящий сердце, жестокий и холодный. Он побледнел и укрылся за стеной.
-- Что это было? - спросил Берегонд. - Вы тоже что-то почувствовали?
-- Да, - пробормотал Пиппин. - Это знак нашего падения, тень судьбы, это Свирепый Всадник в воздухе.
-- Да, тень судьбы, - сказал Берегонд. - Боюсь, что Минас Тирит падет. Ночь надвигается. Все тепло моей крови, кажется, ушло.
Некоторое время они сидели со склоненными головами и не разговаривали. Потом Пиппин поднял голову и увидел, что солнце по-прежнему сияет, и знамена развеваются по ветру. Он встряхнулся.
-- Прошло, - сказал он. - Нет, сердце мое еще не впало в отчаяние. Гэндальф пал и однако вернулся, он с нами. Мы можем выстоять, хотя бы и на одной ноге.
-- Хорошо сказано! - воскликнул Берегонд, вставая и прохаживаясь взад и вперед. - Ну нет, пусть даже все зло мира соберется здесь, Гондор не исчезнет. Врагу придется оставить горы трупов перед нашими стенами, прежде чем он возьмет их. А есть и другие крепости и тайные ходы в горах. Надежда и память сохраняются в скрытых долинах, где зеленеет трава.
-- Я хотел бы, чтобы все уже кончилось, - сказал Пиппин. - Я не воин, и самая мысль о битве мне не приятна: но ждать на краю, когда знаешь, что нельзя спастись, хуже всего. Какой долгий день! Мне было бы легче, если бы я не должен был стоять и ждать, не имея возможности ударить первым.
-- Ах, вы коснулись раны, которую ощущают многие, сказал Берегонд. - Но дела могут измениться, когда вернется Фарамир. Он отважен, более отважен, чем считают многие: в наши дни люди не склонны верить, что капитна может быть мудр и знаком со свитками и сказаниями, как он, и в то же время быть смелым человеком, умеющим принимать быстрые решения в поле. Таков Фарамир. Менее суровый и горячий, чем Боромир, но не менее решительный. Но что может он сделать? Мы не можем напасть на горы... Того королевства. У нас коротки руки, и мы не можем ударить, пока враг не приблизиться к нам. Тогда наша рука будет тяжелой!
Он сжал рукоять меча.
Пиппин посмотрел на него: высокий, гордый и благородный, как все люди этой земли: при мысли о битве глаза его загорелись. "Увы, моя собственная рука легка, как перо, подумал он, но ничего не сказал. - Пешка, как сказал Гэндальф? Возможно. Но на неверной шахматной доске".
Так они разговаривали, пока солнце не поднялось высоко; неожиданно прозвенели полуденные колокола, в Цитадели началось движение: все, кроме часовых, шли обедать.
-- Пойдемте со мной? - спросил Берегонд. - На сегодня вы можете присоединиться к моему отряду. Я не знаю, в какой
19
отряд вас назначат - повелитель может оставить вас при себе для поручений. Но вас встретят с радостью. И вам лучше познакомиться с многими людьми, пока еще есть время.
-- Я пойду с радостью, - сказал Пиппин. - Я одинок, по правде говоря. Лучший мой друг остался в Рохане, и мне не с кем поговорить и пошутить. Может, я и на самом деле присоединюсь к вашему отряду. Вы его капитан? Если так, возьмите меня или замолвите за меня слово.
-- Нет, нет, - засмеялся Берегонд, - я не капитан. Я всего лишь простой солдат Третьего Отряда Цитадели. И однако, мастер Перегрин, быть даже простым солдатом Гвардии Башни Гондора очень почетно, и такие люди пользуются большим уважением в нашей земле.
-- Тогда это не для меня, - сказал Пиппин. - Отведите меня в нашу комнату, и если Гэндальфа там нет, я пойду с вами - как ваш гость.
Слуги принесли кресло и низкую табуретку, потом появился один из слуг с подносом, на котором были серебряный кувшин, чашки и белый хлеб. Пиппин сел, но не мог оторвать взгляда от старого повелителя... Было ли это на самом деле или только показалось ему, но сказав о Камнях, Денетор со странным блеском в глазах взглянул на Пиппина.
-- Теперь расскажите мне свою историю, мой вассал, сказал Денетор наполовину добродушно, наполовину насмешливо. - Потому что слово того, с кем так подружился мой сын, будет встречено с пониманием.
Пиппин никогда не мог забыть этот час в большом зале под проницательным взглядом повелителя Гондора, задаваемые им время от времени коварные вопросы, ощущение присутствия Гэндальфа, который смотрел, слушал и (Пиппин чувствовал это) скрывал нарастающий гнев и нетерпение. Когда прошел час, и Денетор снова ударил в гонг, Пиппин почувствовал себя выдохшимся. "Сейчас не может быть больше девяти часов, - подумал он. - Я мог бы сВесть три завтрака подряд".
-- Отведите Митрандира в приготовленное для него помещение, - сказал Денетор, - его спутник может находится с ним, если пожелает. Но пусть будет известно, что я принял у него клятву в верной службе и что Перегрин, сын Паладина, должен быть обучен меньшим паролям. Сообщите капитанам, что они должны ждать меня здесь после третьего часа.
А вы, мой Митрандир, можете приходить когда захотите. Никто не может и не будет мешать вам приходить ко мне в любое время кроме кратких часов моего сна. Пусть же пройдет ваш гнев на неразумного старика.
-- Неразумие? - переспросил Гэндальф. - Ну нет, мой повелитель, когда вы станете, неразумным, вы умрете. Даже свое горе вы умеете использовать как завесу. Вы думаете я не понял, с какой целью вы целый час расспрашивали того, кто знает меньше меня?
-- Если вы это поняли, то будьте довольны, - заметил Денетор. - Глупостью было бы отвергать в трудном положении совет и помощь; но вы предлагаете эти дары в соответствии с собственными вкусами. Отныне повелитель Гондора не будет оружием в чужих руках, пусть и достойных. И для него нет доли более высокой, чем польза для Гондора. И править Гондором буду я, и никто другой, кроме короля, если он вернется.
-- Если король вернется? - переспросил Гэндальф. - Ну
12
что ж, мой повелитель наместник, ваша задача в этом случае, о котором теперь мало кто вспоминает, сохранить власть и передать ее вернувшемуся. В этой задаче я окажу вам всю возможную помощь... Но должен сказать следующее: я не правлю никаким королевством, ни Гондором, ни каким другим, ни большим, ни маленьким. Однако, все достойное, что находится в опасности в нашем мире, - это наша забота. И даже если Гондор исчезнет, я буду выполнять свои задачи, чтобы в грядущих днях что-то могло расти, цвести и приносить плоды. Потому что я тоже наместник. Вы не знали этого?
С этими словами он повернулся и зашагал по залу, и Пиппин побрел за ним.
Гэндальф не смотрел на Пиппина и не сказал ему ни слова, пока они шли. Проводник вывел их из дверей зала, повел по Двору Фонтана и по узкой улочке между высокими каменными зданиями. После нескольких поворотов они подошли к дому рядом с северной стеной Цитадели, недалеко от отрога, связывавшего холм с горой. Они прошли первый этаж, поднялись по широкой ровной лестнице и оказались в прекрасной комнате, полной воздуха и света, с красивыми занавесками, расшитыми тусклым злотом. Комната была почти лишена мебели: в ней находились лишь маленький стол, два стула и скамья; но с обеих сторон видны были занавешенные альковы, а в них кровати со всем необходимым, кувшины и бассейны для умывания. Три узких высоких окна выходили на север, из них виднелась большая дуга Андуина, все еще затянутая туманом, уходившим к Эмин Муилу и далеким водопадам Рауроса. Пиппин взобрался на скамью, а с нее на широкий каменный подоконник.
-- Вы сердитесь на меня, Гэндальф? - спросил он, когда проводник вышел, закрыв за собой дверь. - Я старался сделать как лучше.
-- Ты и сделал! - сказал Гэндальф, неожиданно расмеявшись. Он подошел и встал рядом с Пиппином, положив руку на плечо хоббита и глядя в окно. Пипин с некоторым удивлением смотрел на такое близкое теперь лицо: звук смеха был веселым и радосным. Но в лице колдуна вначале он разглядел лишь линии заботы и печали, хотя вглядевшись внимательно, различил под всем этим великую радость: фонтан веселья, который, хлынув, заставил бы смеяться все королевство.
-- Ты очень хорошо сделал, - сказал колдун, - и, надеюсь, не скоро ты опять окажешься загнанным в угол между двумя ужасными стариками. Впрочем, повелитель Гондора узнал от тебя больше, чем ты догадываешься, Пиппин, ты не смог скрыть от него тот факт, что не Боромир вел Товарищество от Мории и что среди нас был человек высокой чести, который придет в Минас Тирит, и что у него знаменитый меч. Люди много размышляли над рассказами о древних днях Гондора, и Денетор немало думал над загадкой и словами "проклятье Исилдура" с момента ухода Боромира.
Он не похож на других людей нашего времени, и каким бы не было его происхождение по какой-то случайности, кровь людей Запада оказалась в нем, так же как и в его втором сыне Фарамире. У Денетора острый взгляд. Он может постигнуть, напрягая свою волю, многие мысли людей, даже тех, что живет далеко от него. Трудно обманывать его и опасно пытаться.
Помни это! Потому что ты поклялся служить ему. Не знаю, что в твоей голове или сердце заставило тебя поступить так, но это было хорошо сделано. Я не мешал: не следует мешать благородным деяниям, испытывая их холодным разумом. Твой
13
поступок тронул его сердце и (насколько я могу судить) позабавил его. И по крайней мере ты свободно можешь теперь расхаживать по Минас Тириту, когда не исполняешь свои обязанности. Потому что у твоего поступка есть и другая сторона. Ты в его распоряжении, и он этого не забудет. Поэтому будь осторожен!
Он замолчал и вздохнул.
-- Не будем думать о том, что может принести нам утро. Я уверен, что много наступающих дней будет хуже предыдущих. И я ничего не могу сделать. Доска установлена, и фигуры двинулись. Одна фигура, которую я так хочу увидеть, это Фарамир, он наследник Денетора. Не думаю, что он в Городе, но у меня еще не было времени собирать новости. Я должен идти, Пиппин... Я должен идти на совет повелителя и узнать там, что нужно. Но теперь ход Врага, и он вот-вот начнет игру. И пешки увидят не меньше других фигур, Перегрин, сын Паладина, солдат Гондора. Остри свой меч!
Подойдя к двери, Гэндальф повернулся.
-- Я тороплюсь, Пиппин, - сказал он. - Сделай мне одолжение. Раньше, чем ляжешь спать, если ты не слишком устал, разыщи Обгоняющего Тень и посмотри, как его разместили. Эти люди добры к животным, это хороший и мудрый народ, но у них мало искусства в обращении с лошадьми.
С этими словами Гэндальф вышел, в это время послышался чистый ясный звон с башни Цитадели. Колокол ударил три раза - пришел третий час с восхода солнца.
Через минуту Пиппин вышел в дверь, спустился по лестнице и выглянул на улицу. Солнце сияло теперь тепло и ярко, башни и высокие дома отбрасывали на запад длинные и четкие тени. Высоко в голубом воздухе гора Миндоллуин поднимала свой белый шлем и снежный плащ. Вооруженные люди проходили взад и вперед по улицам города: был час смены постов и дежурств.
-- Мы в Уделе называем это девятым часом, - громко сказал самому себе Пиппин. - Как раз время для хорошего завтрака у открытого окна в веселом солнечном свете. Как мне хотелось бы позавтракать! Бывает ли у этих людей завтрак? И когда у них обед и где?
Вскоре он заметил человека, одетого в чероне с белым, шедшего из центра Цитадели по узкой улице к нему навстречу. Пиппин чувствовал себя одиноким и собирался заговорить, когда этот человек подойдет к нему, но в этом не было необходимости... Человек направлялся прямо к нему.
-- Вы невысоклик Перегрин? - спросил он. - И мне сказали, что вы поклялись служить повелителю и Городу. Добро пожаловать! - он протянул руку, и Пиппин пожал ее. - Меня зовут Берегонд, сын Даранора, - сказал человек. - Сегодня утром я свободен, и меня послали к вам сообщить вам время и рассказать вам то, что вы пожелаете узнать. Со своей стороны, я хочу узнать о вас. Никогда раньше не видели мы в своей земле невысокликов, и хотя до нас доходили слухи о них, в наших сказаниях говорится о них очень мало. К тому же вы друг Митрандира. Вы хорошо знаете его?
-- Ну, - ответил Пиппин, - я знаю его всю мою короткую жизнь; позже я далеко с ним путешествовал. Но в этой книге многое можно прочесть, и я не поклянусь, что сам прочел больше одной-двух страниц. Но я знаю его наверное так, как знают немногие. Я думаю, в нашем Товариществе только Арагорн знает его по-настоящему.
14
-- Арагорн? - спросил Берегонд. - А кто это?
-- О, - заикаясь, сказал Пиппин, - это один человек, шедший с нами. Я думаю, что сейчас он в Рохане.
-- Я слышал, вы были в Рохане. Я многое хотел бы узнать от вас и об этой земле: мы надеялись на этих людей. Но я забыл о своем поручении: вначале я сам должен ответить на ваши вопросы. Что вы хотели бы узнать, мастер Перегрин?
-- Ну, - промолвил Пиппин, - сейчас меня больше всего интересует, как у вас насчет завтрака и все такое. Я хочу спросить, когда у вас время еды и где столовая. И есть ли гостиницы? Я смотрел, когда мы шли в Цитадель, но ничего не увидел, хотя надеялся получить хотя бы глоток эля, когда окажусь в доме мудрых и вежливых людей.
Берегонд серьезно взглянул на него.
-- Старый служака, я вижу, - сказал он. - Говорят, люди после долгих блужданий прежде всего думают о сне и питье: я сам не путешествовал, впрочем. Значит, вы еще сегодня не ели?
-- Ну, если говорить вежливо, то как-то ел, - сказал Пиппин. - Но не больше чашки вина и одного-двух кусочков хлеба по доброте вашего повелителя.
Берегонд рассмеялся.
-- У нас говорят, за столом и маленький человек может делать большие дела. Но вы получите еду, как и все люди в Цитадели, и с большим почетом. Это крепость и Башня Стражи, и мы в состоянии войны. Мы встаем до восхода солнца, перехватываем чуть в предрассветных сумерках и отправляемся на выполнение своих обязанностей. Но не отчаивайтесь! - Он снова засмеялся, увидев, какое отчаяние на лице Пиппина. - Те, у кого тяжелые обязанности, получают для подкрепления кое-что в середине утра. Затем в полдень, или когда позволяют обязанности, у нас бывает завтрак; а потом люди собираются для дневной еды, а вечером у нас бывает веселье.
Идемте! Мы немного пройдемся, возьмем еды и поедим где-нибудь в укреплениях, любуясь прекрасным утром.
-- Минутку! - сказал Пиппин, покраснев. - Голод заставил меня забыть. Но Гэндальф, Митрандир, как вы его называете, попросил меня отыскать его коня - Обгоняющего Тень большую лошадь из Рохана и зеницу королевского глаза, как мне говорили, хотя король отдал его Митрандиру в благодарность за помощь. Я думаю, новый хозяин любит это животное больше, чем многих людей и если его добрая воля что-то значит для города, вы будете обращаться с Обгоняющим Тень со всем почтением и с большим вниманием, чем обращаетесь с хоббитом, если это возможно.
-- Хоббит? - переспросил Берегонд.
-- Так мы называем себя, - пояснил Пиппин.
-- Я рад узнать это, - сказал Берегонд, - потому что теперь могу утверждать, что странный акцент не искажает хорошую речь, а хоббиты - народ, который хорошо говорит. Но идемте! Вы должны познакомить меня с этим конем. Я люблю животных, но мы редко видим их в этом каменном городе: ведь мой народ пришел из горных долин, а еще раньше - из Итилиена. Но не бойтесь! Посещение будет коротким, простым визитом вежливости, а оттуда мы пойдем в кладовые.
Пиппин обнаружил, что Обгоняющего Тень разместили хорошо и ухаживают за ним тоже неплохо. В шестом круге, вне стены Цитадели, находились прекрасные конюшни, где содержались
15
несколько быстрых лошадей, используемых вестниками Гондора они всегда были готовы отправиться в путь по требованию Денетора или его капитанов. Но сейчас все лошади и всадники отсутствовали.
Обгоняющий Тень заржал и повернул голову, когда Пиппин вошел в конюшню.
-- Доброе утро! - сказал Пиппин. - Твой хозяин придет, как только сможет. Он занят, но посылает свои приветствия, а я должен посмотреть, все ли у тебя есть. Я надеюсь, ты отдохнешь после долгой работы.
Обгоняющий Тень покачал головой и переступил с ноги на ногу. Он позволил Берегонду потрепать себя по шее.
-- Он выглядит так, как будто его подготовили к бегам, а не как вынесший долгое путешествие, - сказал Берегонд. Как он силен и горд! Где его упряжь? Она должна быть богатой и прекрасной.
-- Никакая упряжь недостаточно богата и прекрасна для него, - ответил Пиппин. - И у него ее совсем нет. Если он согласен везти вас, то понесет без упряжи; а если не согласен, то ни удар, ни кнут, ни узда не заставят его. До свидания, Обгоняющий Тень! Потерпи немного! Битва близка.
Обгоняющий Тень поднял голову и заржал так, что задрожала вся конюшня; они закрыли уши. Потом они ушли, проверив, полны ли ясли.
-- А теперь позаботимся о себе, - сказал Берегонд и повел Пиппина назад в Цитадель, а там к двери в северной стороне большой башни. Здесь они спустились по длинной и холодной лестнице в широкий коридор, освещенный лампами. В стенах по обоим сторонам были двери, и одна из них открыта.
-- Это кладовая моего отряда Гвардии, - сказал Берегонд. - Приветствую, Таргон! - обратился он к кладовщику. Еще рано, но здесь новичок, которого повелитель принял к себе на службу. Он ехал долго и издалека с туго затянутым поясом, и к тому же у него была сегодня трудная работа, и он голоден. Дай нам, что у тебя есть!
Они взяли хлеб, масло, сыр и яблоки; те были из зимних запасов: сморщенные, но крепкие и сладкие; и кожанную фляжку с недавно приготовленным элем; а так же деревянные тарелки и чашки. Все это они сложили в плетеную корзину и снова поднялись на солнце; и Берегонд отвел Пиппина к месту на восточном конце большого выступающего укрепления, где в стене была амбразура с каменным сидением под нею. Отсюда они могли смотреть на утро над морем.
Они ели, пили и разговаривали о Гондоре, о его путях и обычаях, об Уделе и о странах, которые видел Пиппин. И пока они говорили, Берегонд смотрел на Пиппина все с большим удивлением; а хоббит сидел, скрестив ноги или встав на цыпочки, глядя в амбразуру.
-- Не скрою от вас, мастер Перегрин, - сказал Берегонд, - что для нас вы выглядите, как один из наших детей, как мальчик примерно девяти лет; и однако вы испытали опасности и видели чудеса, как мало кто из наших седобородых, я думал, мысль принять вас на службу - просто каприз нашего повелителя: так, говорят, поступали некогда короли. Но теперь я вижу, что это не так, и прошу извинить меня за эту глупость.
-- Извиняю вас, - сказал Пиппин. - Хотя вы не очень ошибаетесь. В представлении моего народа я немного старше мальчика, и пройдет еще четыре года, прежде чем я "приду в возраст", как говорят у нас в Уделе. Но не беспокойтесь обо
16
мне. Расскажите лучше, что я вижу.
Солнце поднялось уже высоко, и туман в долине перед ними рассеялся. Последние из его плочьев уплывали, как кусочки белых облаков, несомые крепнущим ветром с востока, который трепал флаги и белые вымпелы Цитадели. В глубине долины, на пять лиг и больше, сколько хватало глаз, видна была серая и блестящая Великая Река, текущая с северо-запада, изгибающаяся к югу и снова к западу, пока не терялась из виду в дымке и мерцании в том направлении, где далеко в пятидесяти лигах лежало море.
Пиппин мог видеть под собой весь Пеленнор, усеянный фермами и маленькими стенами, амбарами и хлевами, но нигде не видно было коров или других животных. Множество дорог и троп пересекало зеленые поля, и на них видно было большое движение: из Больших Ворот рядами выезжали телеги; а время от времени к воротам подВезжали всадники, спрыгивали с седла и торопились в Город. Но движение большей частью устремлялось по большой дороге прочь от Города, к югу, где телеги поворачивали вслед за поворотом реки и скоро исчезали из виду. Дорога была широкой и мощеной, вдоль ее восточного края шла зеленая верховая дорожка, а за ней стена. По дорожке взал и вперед скакали всадники, но все пространство дороги было заплнено большими телегами, двигавшимися к югу. Вскоре Пиппин заметил, что движение хорошо организованно, телеги двигались в три линии: в первой их быстро тащили лошади; в другой большие тяжелые фургоны медленно тащили быки; а вдоль западного края дороги двигалось множество маленьких тележек, которые толкали люди.
-- Это дорога к долинам Тумладен и Лоссарнаж и к горным поселкам, а дальше в Лобеннин, - сказал Берегонд. - Туда движутся последние телеги, которые увозят в убежища престарелых, детей и женщин, которые должны идти с ними. Все они должны выехать из ворот и дорога должна быть очищена на лигу до полудня - таков приказ. Печальная необходимость. - Он вздохнул. - Мало, может быть, из разлучившихся снова встретятся. В нашем городе всегда было слишком мало детей; теперь их совсем нет - лишь несколько мальчиков не уехали; для них найдется дело. Среди них и мой сын.
Они немного помолчали. Пиппин с беспокойством посмотрел на восток, как будто в любой момент ожидал увидеть тысячи орков, движущихся по полям.
-- Что я там вижу? - спросил он, указывая на середину большого изгиба Андуина. - Это что, другой город или?..
-- Это был город, - сказал Берегонд, - был главный город Гондора, и это была лишь его крепость. Это развалины Осгилиата по обе стороны Андуина, который много лет назад захватили и сожгли наши враги. В дни юности Денетора мы отбили его - не для того, чтобы жить в нем, а как передовой пост. Мы востановили мосты, чтобы могла пройти наша армия. А потом пришли Свирепые Всадники из Минас Моргула.
-- Черные Всадники! - спросил Пиппин, широко раскрыв глаза, в которых светился воскрешенный страх.
-- Да они были черные, - сказал Берегонд, - и я вижу, что вы кое-что знаете о них, хотя ни разу о них не говорили.
-- Я о них знаю, - тихо сказал Пиппин, - но я не могу говорить о них теперь, находясь так близко... Так близко... - он замолчал, посмотрев за Реку, и ему показалось, что он видит там обширную угрожающую тень. Возможно, это были горы,
17
маячившие на краю поля зрения, чьи резкие края смягчались вуалью двадцати лиг туманного воздуха, а может, всего лишь облако. Но даже пока Пиппин смотрел туда, ему поазалось, что тьма растет и собирается, очень медленно, медленно поглощая области, освещенные солнцем.
-- Так близко к Мордору? - спокойно спросил Берегонд. Да, он лежит там. Мы редко называем его; но мы всегда жили на краю его тени; иногда она кажется слабее и отдаленнее, иногда ближе и темнее. Сейчас она растет и темнеет; поэтому растет и наш страх и беспокойство. И Свирепые Всадники меньше года назад снова захватили броды, и много наших лучших людей убито было там. Боромиру в конце концов удалось отбить у врагов этот, западный берег, и мы все еще удерживаем эту половину Осгилиата. Но сейчас мы ждем там нового нападения. Может быть, главного нападения надвигающейся войны.
-- Когда? - спросил Пиппин. - У вас есть предположения? Прошлой ночью я видел маяки и скачущих всадников, а Гэндальф сказал, что это означате начало войны. И он отчаянно торопился. А теперь все кажется снова медленным.
-- Только потому что все уже готово, - пояснил Берегонд. - Это как глубокий вздох перед прыжком в воду.
-- Но почему горели маяки прошлой ночью?
-- Слишком поздно посылать за помощью, когда тебя уже осаждают, - ответил Берегонд. - Но я не знаю решения повелителя и его капитанов. У них много путей для сбора информации. А повелитель Денетор на других людей не похож: он видит далеко. Некоторые говорят, что когда ночью он сидит один в своем высоком кабинете в Башне и напрягает свои мысли, он может увидеть будущее: и что иногда он даже испытывает мозг самого Врага, борясь с ним. И поэтому он там стар, слишком стар для своего возраста. А мой повелитель Фарамир сейчас за Рекой выполняет какое-то опасное поручение; может, он прислал вестника.
Но если хотите знать, что я подумал, когда увидел горящие маяки, то это вчерашние новости из Лебеннина. Большой флот пиратов из Умбара далеко на юге подошел к Устью Андуина. Они всегда опасались могущества Гондора, заключили союз с Врагом и теперь готовы нанести тяжелый удар в помощь ему. Потому что этот удар отвлечет силы Лебеннина и Белфаласа, чей народ и храбр и многочислен. Поэтому сейчас наши мысли устремлены к северу, к Рохану: тем более радуемся мы привезенной вами новости и победе.
И однако, - он замолчал, встал и посмотрел на север, восток и юг, - события в Изенгарде предупреждают нас о том, что мы пойманы в большую сеть. Это уже не перебранка у бродов, не набеги на Итилиен или от Анориена, не засады и грабежи. Это большая, тщательно и давно планируемая война и мы лишь один ее участок, что бы ни говорила наша гордость. Сообщают, что пришел в движение далекий восток, за Внутренним морем, и север, за Чернолесьем, и юг, в Хараде. Теперь все государства подвергаются испытанию - выстоят они или же упадут перед Тенью.
Однако, мастер Перегрин, у нас особая честь - мы должны нанести главный удар ненависти Повелителя Тьмы, потому что эта ненависть идет из глубины времени и из глубины Моря. Сюда падет главный удар молота. Именно поэтому сюда спешно прибыл Митрандир. Ибо, если мы падем, кто тогда устоит? Надеетесь ли вы, мастер Перегрин, что мы устоим?
Пиппин не отвечал. Он смотрел на могучие стены, на баш
18
ни и знамена, на солнце в высоком небе, а потом на собирающуюся тьму на востоке: и думал он о длинных руках Тьмы: об орках в лесах и горах, о предательстве Изенгарда, о птицах со злыми глазами и о Черных Всадниках, пробиравшихся даже на дороги Удела - и о крылатом ужасе, о назгулах. Он вздрогнул, надежда увяла. И в тот же момент лучи солнца ослабели, какая-то темная крылатая фигура на мгновение затмила солнце. Почти на пороге слышимости долетел до него с неба высокий и далекий крик, слабый, но леденящий сердце, жестокий и холодный. Он побледнел и укрылся за стеной.
-- Что это было? - спросил Берегонд. - Вы тоже что-то почувствовали?
-- Да, - пробормотал Пиппин. - Это знак нашего падения, тень судьбы, это Свирепый Всадник в воздухе.
-- Да, тень судьбы, - сказал Берегонд. - Боюсь, что Минас Тирит падет. Ночь надвигается. Все тепло моей крови, кажется, ушло.
Некоторое время они сидели со склоненными головами и не разговаривали. Потом Пиппин поднял голову и увидел, что солнце по-прежнему сияет, и знамена развеваются по ветру. Он встряхнулся.
-- Прошло, - сказал он. - Нет, сердце мое еще не впало в отчаяние. Гэндальф пал и однако вернулся, он с нами. Мы можем выстоять, хотя бы и на одной ноге.
-- Хорошо сказано! - воскликнул Берегонд, вставая и прохаживаясь взад и вперед. - Ну нет, пусть даже все зло мира соберется здесь, Гондор не исчезнет. Врагу придется оставить горы трупов перед нашими стенами, прежде чем он возьмет их. А есть и другие крепости и тайные ходы в горах. Надежда и память сохраняются в скрытых долинах, где зеленеет трава.
-- Я хотел бы, чтобы все уже кончилось, - сказал Пиппин. - Я не воин, и самая мысль о битве мне не приятна: но ждать на краю, когда знаешь, что нельзя спастись, хуже всего. Какой долгий день! Мне было бы легче, если бы я не должен был стоять и ждать, не имея возможности ударить первым.
-- Ах, вы коснулись раны, которую ощущают многие, сказал Берегонд. - Но дела могут измениться, когда вернется Фарамир. Он отважен, более отважен, чем считают многие: в наши дни люди не склонны верить, что капитна может быть мудр и знаком со свитками и сказаниями, как он, и в то же время быть смелым человеком, умеющим принимать быстрые решения в поле. Таков Фарамир. Менее суровый и горячий, чем Боромир, но не менее решительный. Но что может он сделать? Мы не можем напасть на горы... Того королевства. У нас коротки руки, и мы не можем ударить, пока враг не приблизиться к нам. Тогда наша рука будет тяжелой!
Он сжал рукоять меча.
Пиппин посмотрел на него: высокий, гордый и благородный, как все люди этой земли: при мысли о битве глаза его загорелись. "Увы, моя собственная рука легка, как перо, подумал он, но ничего не сказал. - Пешка, как сказал Гэндальф? Возможно. Но на неверной шахматной доске".
Так они разговаривали, пока солнце не поднялось высоко; неожиданно прозвенели полуденные колокола, в Цитадели началось движение: все, кроме часовых, шли обедать.
-- Пойдемте со мной? - спросил Берегонд. - На сегодня вы можете присоединиться к моему отряду. Я не знаю, в какой
19
отряд вас назначат - повелитель может оставить вас при себе для поручений. Но вас встретят с радостью. И вам лучше познакомиться с многими людьми, пока еще есть время.
-- Я пойду с радостью, - сказал Пиппин. - Я одинок, по правде говоря. Лучший мой друг остался в Рохане, и мне не с кем поговорить и пошутить. Может, я и на самом деле присоединюсь к вашему отряду. Вы его капитан? Если так, возьмите меня или замолвите за меня слово.
-- Нет, нет, - засмеялся Берегонд, - я не капитан. Я всего лишь простой солдат Третьего Отряда Цитадели. И однако, мастер Перегрин, быть даже простым солдатом Гвардии Башни Гондора очень почетно, и такие люди пользуются большим уважением в нашей земле.
-- Тогда это не для меня, - сказал Пиппин. - Отведите меня в нашу комнату, и если Гэндальфа там нет, я пойду с вами - как ваш гость.