-- Еще раз благодарю вас, Гхон-бури-Гхан лесной, - сказал Теоден. - Пусть ждет вас удача за помощь нам.
   -- Убейте горгунов! Убейте орков! Ничего не может быть приятнее диким людям, - ответил Гхан. - Прогоните дурной воздух и тьму ярким железом.
   -- Для этого мы и приехали так далеко, - сказал король, - и попытаемся сделать это. Но что нам удастся сделать покажет только утро.
   Гхон-бури-Гхан присел на корточки и коснулся земли ороговевшим лбом в знак прощания. Затем встал, как бы собираясь уходить. Но неожиданно он остановился, глядя вверх, как испуганное лесное животное и принюхался. В его глазах беснул огонь.
   -- Ветер изменяется! - воскликнул он, и с этими словами в мгновение ока он и его товарищи растворились во тьме. Больше ни один из всадников Рохана их не видел. Далеко на востоке вскоре снова послышались слабые звуки барабанов. Но ни у одного из людей в войске Теодена не возникло опасение, что дикари предали их.
   -- Больше нам не нужны проводники, - сказал Элфхелм, в войске есть всадники, которые бывали в Мундбурге в дни мира. Я, например. Когда мы достигнем дороги, она свернет на юг, а перед нами еще будут семь лиг до внешней стены пригородных полей. По обе стороны дороги много лугов, поросших травой. Считалось, что здесь вестники Гондора развивают наибольшую скорость. Мы можем ехать быстрее и без шума.
   -- Так как следует опасаться нападения и так как нам понадобятся все наши силы, - сказал Эомер, - я считаю, что сейчас мы должны отдохнуть и выступить ночью. Надо будет так рассчитать, чтобы прийти к городу утром.
   Король согласился с этим, и капитаны ушли. Но вскоре Элфхелм вернулся.
   -- Разведчики ничего не обнаружили, повелитель, - сказал он, - за исключением двух человек: два мертвеца и две мертвые лошади.
   -- Ну и что? - спросил Эомер.
   -- А вот что: это вестники Гондора. Вероятно, один из них Хиргон. В руке он все еще сжимает красную стрелу, но головы у него нет. И еще вот что: по следам похоже, что они перед смертью скакали на запад. Я понимаю это так: они обнаружили врага у внешней стены или столкнулись с ним, возвращаясь, и это было две ночи назад, если они использовали свежих лошадей с застав, как у них принято. Они не могли добраться до Города и повернули назад.
   -- Увы! - сказал Теоден. - Значит Денетор не получал известий о нашем выступлении и не знает, что мы придем.
   -- НУЖДА НЕ ТЕРПИТ ОТЛАГАТЕЛЬСТВ, НО ЛУЧШЕ ПОЗДНО, ЧЕМ НИКОГДА. - сказал Эомер. - Может быть, на этот раз старая поговорка окажется справедливей, чем когда-либо раньше.
   Была ночь. По обеим сторонам дороги молча двигалось войско Рохана. Теперь дорога, проходя мимо отрогов Миндоллуина, повернула на юг. Далеко и прямо впереди виднелось красное зарево на черном небе, и склоны огромной горы казались черными на его фоне. Всадники приближались к Риммасу у Пеленнора, но день еще не пришел.
   71
   Король ехал в середине передового отряда, в окружении свое гвардии. Дальше ехал эорд Элфхелма. И вот Мерри заметил, что Дернхелм оставил свое место и в темноте украдкой двинулся вперед, пока не оказался в тылу королевской охраны. Всадники остановились. Мерри услышал впереди негромкие голоса. Прискакали разведчики, которые уезжали вперед, к самой стене. Они докладывали королю.
   -- Там большие пожары, повелитель, - сказал один. - Город окружен огнем и поле полно врагов. Но все заняты нападением. И насколько мы можем судить, на внешней стене осталось мало врагов, и они заняты разрушением и не бдительны.
   -- Вы помните слова дикаря, повелитель, - спросил другой. - Я жил на открытом нагорье в дни мира, меня зовут Видфара, и мне воздух сообщил нечто новое. Ветер переменился. Он дует теперь с юга, в нем теперь соленый морской привкус, хотя и слабый. Утро принесет новые известия. Когда мы минуем стену, начнется рассвет.
   -- Если вы говорите правду, Видфара, желаю вам пережить этот день и жить в благословлении! - сказал Теоден. Он повернулся к своей гвардии и заговорил ясным голосом, так что всадники первого эорда тоже услышали его. - Настал час, всадники Марки, сыновья Эорла! Враги и огонь перед вами, а ваши дома далеко позади. Но хотя вы сражаетесь на чужих полях, слава, которую вы здесь завоюете, всегда будет вашей. Мы давали клятвы, теперь их нужно выполнять - клятвы повелителю, родине и друзьям!
   Люди ударили копьями по щитам.
   -- Эомер, сын мой! - сказал Теоден. - Вы поведете первый эорд, и свами в центре пойдет королевское знамя. Элфхелм, ведите свой отряд направо, когда мы минуем стену. А Гримболд пойдет налево. Остальные отряды следуют за тремя. Ударим по собравшемуся врагу. Мы не можем строить других планов, не зная, что творится на полях. Вперед и не бойтесь тьмы!
   Передовой отряд устремился вперед. Было по-прежнему темно, несмотря на предсказание Видфары. Мерри сидел за Дернхелмом и держался левой рукой, а правой старался достать меч из ножен. Теперь он горько понимал правду королевских слов: что вы будете делать, Мериадок, в такой битве? "Только то, - подумал он, - что я буду мешать всаднику и надеятся, что меня не выбросят под копыта".
   Оставалось не больше лиги до внешней стены. Скоро они достигли ее слишком уж сокро, по мнению Мерри. Послышались крики и звон оружия, но все это продолжалось недолго. Орков на стене было мало, их захватили врасплох и перебили или разогнали. Перед развалинами серверных ворот Риммаса король снова остановился. Первый эорд проехал мимо его. Дернхелм держался рядом с королем, хотя отряд Элфхелма повернул направо. Люди Гримболда тоже свернули и прошли через широкую брешь в стене дальше к востоку.
   Мерри смотрел из-за спины Дернхелма. Далеко, может быть в десяти милях или больше поднималось большое зарево, а между ним и всадниками широким полумесяцем тянулись огни. Ближайшая точка этого полумесяца находилась менее чем в лиге от них. Мерри мало что различал на темной равнине и не видел никаких проблесков утра, не чувствовал изменения ветра.
   Войско Рохана молча устремилось на поля Гондора, как мощный прилив через бреши плотины, которую люди считали це
   72
   лой. Но мозг и воля Черного Капитана были полностью поглощены гибнущим городом, и никаких известий не получал он о том, что в планы его вкралась ошибка, просчет.
   Через некоторое время король повернул со своими людьми немного к востоку, чтобы пройти между осаждающими и огнями на полях. Их по-прежнему не замечали, и Теоден по-прежнему не давал сигнала. Наконец он снова остановился. Город приблизился. Запах дыма и смерти заполнил воздух. Лошади волновались. Но король сидел на Снежной Гриве неподвижно, глядя на агонию Минас Тирита, как будто пораженный внезапной болью или ужасом. Казалось, он сморщился, ссохся от возраста. Мерри сам ощущал огромный вес ужаса и сомнения. Сердце его упало. Они опоздали! Слишком поздно, хуже, чем никогда. Наверное, Теоден дрогнет, склонит старую голову, повернется и ускользнет в проход между холмами.
   И тут Мерри ощутил внезапную перемену. Ветер дул ему в лицо! Стало чуть светлее. Далеко на юге стали видны медленно движущиеся облака, за ними лежало утро.
   В тот же момент блеснула вспышка, как будто молния ударила из-под земли в Городе. На какое-то мгновение поднялся столб белого света на черном фоне, вершина его была подобна сверкающей мгле; затем тьма сомкнулась вновь, и над полями прокатилось тяжелое бум.
   При этом звуке согнутая фигура короля неожиданно распрямилась. Он вновь стал высоким и гордым; поднявшись в стременах, он крикнул громким голосом:
   Вставайте, вставайте, всадники Теодена!
   Проснулись свирепые дела: огонь и убийство!
   Будут трещать копья, будут ломаться щиты,
   День меча, красный день до захода солнца!
   Вперед! Вперед! Вперед к Гондору!
   С этими словами он взял у Гутлафа, своего оруженосца, большой рог и затрубил в него. И тут же загремели все рога в войске, и звук рогов Рохана был подобен буре на равнинах и грому в горах.
   Вперед! Вперед! Вперед к Гондору!
   Король крикнул что-то Снежной Гриве, и лошадь понеслась вперед. За ним развевалось на ветру королевское знамя - белый конь на зеленом поле, но он опережал его. За королем грузно скакали рыцари королевского дома. Здесь ехал Эомер, белый лошадиный хвост на его шлеме развевался: передние ряды эорда летели вперед, как бурун прибоя, но догнать Теодена было невозможно. Ярость битвы новым огнем зажглась в его жилах, он был похож на древнего бога, на Ороме Великого в битве Валар, когда мир был еще молод. Его золотой щит сверкал, как солнце, трава разлеталась по сторонам из-под белоснежных ног его лошади. Щит сверкал, потому что пришло утро, утро и ветер с моря; тьма отступила, и войско Мордора, охваченное ужасом, закричало; враги побежали, они умирали, и копыта гнева топтали их. И тут все войско Рохана запело, и, убивая, воины пели, потому что их охватила радость битвы, и прекрасные и ужасные звуки их пения долетели даже до Города.
   73
   Глава vi
   БИТВА НА ПОЛЯХ ПЕЛЕННОРА.
   Но не простой вождь орков руководил осадой Гондора. Тьма рассеялась слишком быстро, раньше даты, назначенной его хозяином: счастье на мгновение изменило ему и мир повернулся против него; победа ускользала в тот самый момент, когда он протянул к ней руки. Но у него были длинные руки. Он все еще располагал огромными силами. Король, Дух Кольца, Глава назгулов - он владел многими видами оружия. Он покинул Ворота и исчез.
   Теоден, король Марки, достиг дороги, соединяющей Реку с Городом, и повернул к Городу, до которого теперь было не больше мили. Он немного уменьшил скорость в поисках новых врагов, и рыцари, а с ним и Дернхелм, догнали его. Вперид, ближе к стенам, люди Элфхелма появились у осадных машин; они рубили, убивали, сбрасывали врагов в огненные ямы. Вся северная часть Пеленнора была завачена, здесь пылали палатки, орки толпами бежали к реке, как дичь перед охотниками. Рохиррим передвигались свободно во всех направлениях. Но они еще не сняли осаду и не освободили Ворота. Много врагов оставалось перед ними, а на другой половине полей их войска еще не вступили в бой. Южнее, за дорогой, находились главные силы Харадрим, и здесь всадники южан собирались вокруг знамени своего вождя. Вождь увидел, что знамя короля Рохана находится далеко впереди и окружено лишь небольшим отрядом. Он громко крикнул, развернул свое знамя - черный полумесяц на алом фоне - и поскакал к белому коню во главе большого отряда. Блеск кривых саблель южан напоминал блеск звезд.
   Теоден увидел это и не дожидаясь нападения, поскакал ему навстречу. Громкий звон сопровождал их встречу. Но ярость северянина была горячей, а рыцари короля были искусней во владении длинными копьями. Их было меньше, но они разбили южан, как молния жжет лес. Прямо через толпу скакал Теоден, сын Тенгела, меч его сверкал и обрушился на врага. Потом меч короля разрубил древко знамени и знаменосца - и черный полумесяц закатился. Тогда все уцелевшие всадники южан повернули и побежали.
   Но смотрите! Неожиданно в расцвете славы золотой королевский щит померк. Новое утро исчезло с неба. Тьма опустилась на поле. Лошади заржали. Люди падали с седел и десятками лежали на земле.
   -- Ко мне! Ко мне! - кричал Теоден. - Вставайте, эорлинги! Не бойтесь тьмы.
   Но Снежная Грива в ужасе поднялась на дыбы, забила ногами в воздухе и затем с громким ржанием упала на бок: ее пронзила черная стрела. Король оказался под лошадью.
   Огромная тень опускалась, как падающее облако. И смотрите! Это было крылатое существо - птица, но больше всех других птиц, - и оно было голое, без перьев и пуха; его обширные крылья напоминали паутину между роговыми пальцами; от него исходило зловоние. Может, это было существо из древнего мира, чьи родители, скрываясь где-то в забытых горах, дожили до этих дней и вывели в отвратительном гнезде своего птенца,
   74
   склонного ко злу. А Повелитель Тьмы взял его и кормил падалью, пока он не стал больше всех летающих существ; и дал его своему слуге в качестве крылатого коня. Вниз, вниз спускалась гигантская птица и затем, сложив крылья с пальцами, испустила хриплый крик и села у тела Снежной Гривы, выпуская когти и вытягивая голую шею.
   На птице сидела фигура в черном, огромная и зловещая. На голове у нее была корона, но между краем короны и одеждой не было ничего видно, кроме тусклого блеска глаз, - это был Глава назгулов. Он снова вернулся, вызвав своего крылатого коня, когда тьма подалась; и вот он снова явился, неся с собой уничтожение, превращая в отчаяние надежду и победу в смерть. И он размахивал большой черной булавой.
   Однако Теоден еще не был обречен. Рыцари его лежали вокруг мертвые, другие, не сумев справиться с безумством своих лошадей, были унесены ими прочь. Но один из рыцарей оставался здесь - юный Дернхелм, чья преданность была сильнее страха; он плакал, потому что любил своего повелителя, как отца. Мерри, невредимый, прошел рядом с ним через всю атаку, но когда пришла тень, Виндфола в ужасе сбросила Мерри и теперь дико скакала по равнине. Мерри полз на четвереньках, как оглушенное животное, и такой ужас охватил его, что он ослеп и оглох.
   -- Человек короля! Человек короля! - кричало его сердце. - Ты должен остаться с ним. Ты сказал, что он будет тебе, как отец.
   Но воля его не отвечала, а тело дрожало. Он не осмеливался открыть глаза и взглянуть.
   Потом сквозь тьму, охватившую мозг, ему послышался голос Дернхелма, но голос это теперь казался странным и напоминал другой, женский, некогда слышанный голос.
   -- Убирайся, гнусная тварь, повелитель падальщиков! Дай мир мертвым!
   Холодный голос ответил.
   -- Не становись между назгулом и его добычей! Или он не убьет тебя просто так. Он унесет тебя в дома плача, за пределы всякой тьмы, где плоть твоя будет сожрана, а дрожащий разум предстанет обнаженным перед Безвекими Глазами.
   Послышался звон меча, извлекаемого из ножен.
   -- Делай, что хочешь. Но я помешаю, если смогу.
   -- Помешаешь мне? Ты дурак. Ни один живой муж не может помешать мне.
   И тогда Мерри услышал звук, совершенно необычный для того часа. Дернхелм смеялся, и его ясный голос был подобен звону стали.
   -- Но я не муж! Ты видишь женщину. Я Эовин, дочь Эомунда. Ты стоишь между мной и моим королем и родственником. Убирайся, если ты не бессмертен! Я убью тебя, если ты притронешься к нему.
   Крылатое существо зарычало на нее, но Дух Кольца не ответил, как бы охваченный внезапным сомнением. Крайнее изумление победило страх Мерри. Он открыл глаза, и тьма покинула его. В нескольких шагах от него находилась огромная птица, и все вокруг нее было во тьме: на ней сидел глава назгулов, как тень отчаяния. Немного левее, лицом к ним, стояла она, та, кого он называл Дернхелмом. Шлем упал с ее головы, и светлые волосы бледным золотом сверкали на ее плечах. Серые, как море, глаза смотрели твердо и жестоко; на щеках блестели слезы. В руке она держала меч и прикрывалась щитом от ужас
   75
   ных глаз врага.
   Это была Эовин. В мозгу Мерри вспыхнуло воспоминание о лице, которое он видел, когда уезжал из Дунхарроу, - лицо того, кто лишился надежды и ждет смерти. Жалость заполнила его сердце, и неожиданно проснулась медленно разгоравшаяся храбрость. Он сжал кулаки. Она не должна умереть, такая прекрасная, такая отчаянная! Не должна умереть одна, без помощи!
   Лицо врага было обращено не к нему, но Мерри по-прежнему не осмеливался двигаться, боясь, что на него упадет взгляд свирепых глаз. Мерри медленно пополз, но Черный Капитан обратил на него не больше внимания, чем на червя в грязи.
   Неожиданно крылатое существо взмахнуло крыльями, и поднялся зловонный ветер. Оно поднялось в воздух и с криком упало на Эовин, угрожая клювом и когтями.
   Она не отступила, девушка из Рохана, дочь королей, хрупкая, но прочная, как сталь, прекрасная, но и ужасная. Она нанесла сильный быстрый удар, искусный и смертоносный. Она ударила по вытянутой шее, и отрубленная голова упала, как камень. Огромное существо упало, раскинув крылья; Эовин отпрыгнула, и на нее упал луч света, волосы ее заблестели в лучах восхода.
   Высокий и злобный, поднялся Черный Капитан, возвышаясь над нею. С криком ненависти, оглушившим всех, поднял он свою булаву и ударил. Щит Эовин был разбит, рука сломана, она упала на колени. Он наклонился над ней, как туча, глаза его сверкнули; он поднял булаву, чтобы добить ее.
   Но неожиданно он тоже пошатнулся с криком боли, булава пролетела мимо Эовин и вонзилась в землю. Это Мерри ударил его мечом сзади, пробил черный плащ и под кольчугой перерезал мышцы могучей ноги.
   -- Эовин, Эовин! - кричал Мерри. Шатаясь, борясь с бесспамятством, напрягая последние силы, она подняла меч и ударила под корону, когда широкие черные плечи наклонились к ней. Полетели искры, меч разбился на много осколков. Корона со звоном откатилась в сторону. Эовин упала на своего врага. Но что это? Плащ и кольчуга пусты! Они, сВежившись, бесформенно лежали на земле, разорванные и разбитые; и в задрожавшем воздухе послышался крик, перешедший в резкий вой, унесенный ветром, бестелесный крик; этот крик улетел, и больше никто никогда не слышал его в этом мире.
   Хоббит Мериадок стоял среди груды тел, мигая, как сова при дневном свете; слезы ослепили его: сквозь туман смотрел он на прекрасную голову Эовин. Она лежала неподвижно. Он взглянул на лицо короля, павшего в разгар свой славы. Снежная Грива в агонии прокатилась над ним, она и послужила причиной гибели своего хозяина.
   Мерри наклонился и поднял его руку, чтобы поцеловать ее. Но вот! Теоден открыл глаза, они были ясными, он заговорил с усилием, но спокойно.
   -- Прощайте, мастер Холбитла! - сказал он Мерри. - Тело мое разбито. Я иду к своим предкам. И даже в их могучем обществе мне нечего будет стыдиться. Я низверг черный полумесяц. Угрюмое утро, радостный день и золотой закат!
   Мерри не мог говорить, он снова заплакал.
   -- Простите меня, повелитель, - сказал он наконец, - я нарушил ваш приказ, но не могу больше ничем послужить вам,
   76
   только при расставании плакать.
   Старый король улыбнулся.
   -- Не печальтесь. Я прощаю вас. Нельзя отвергать щедрое сердце. Будьте благословенны. И когда будете мирно сидеть со своей трубкой, вспомните обо мне! Ибо не сидеть мне с вами в Медусельде, как я обещал, не слушать ваших рассказов, - он закрыл глаза, и Мери склонился к нему. Король вскоре снова заговорил. - Где Эомер? Глаза мои застилает тьма, а я хотел бы увидеть его перед уходом. Он будет теперь королем. И я хочу сказать слово Эовин. Она не хотела покидать меня, и теперь я не увижу ее. Она была мне дороже дочери.
   -- Повелитель, - начал разбитым голосом Мерри, - она... - но в этот момент раздался гул, вокруг загремели рога и трубы. Мерри оглянулся: он забыл о войне и обо всем мире; ему казалось, что много часов прошло после падения короля, хотя на самом деле прошло совсем немного времени. Тут он увидел, что находится в опасности: войска вскоре должны встретится снова, и начнется битва.
   Силы врага прибывали по дороге от Реки, а из-за стены выходили легионы Моргула; а с юга подходили пехотинцы Харада, перед ними скакали всадники, а сзади виднелись огромные спины мумаков с боевыми башнями на них. С севера белый крест Эомера вел Рохиррим, которых он снова собрал и построил; а из Города выходили осажденные, отгоняя врага от Ворот, и впереди виднелся серебряный лебедь Дол Амрота.
   На мгновение в мозгу Мерри вспыхнула мысль: "Где Гэндальф? Нет ли его здесь? Он мог бы спасти короля и Эовин!" Но вот торопливо подскакал Эомер, а с ним рыцари из королевской гвардии, которые справились со своими лошадьми. Они с удивлением смотрели на тело свирепого чудовища, их лошади не хотели идти дальше. Но Эомер соскочил с седла, печаль и отчаяние отразились на его лице, когда он подошел к королю и остановился в молчании.
   Один из рыцарей взял из рук мертвого знаменосца короля Гутлафа знамя и поднял его. Теоден медленно открыл глаза. Увидев знамя, он сделал знак, чтобы его передали Эомеру.
   -- Приветствую тебя, король Марки! - проговорил он. Скачи к победе! Передай мое прощание Эовин! - с этими словами он умер, так и не узнав, что Эовин лежит рядом с ним. Стоящие рядом с выкриками: "Король Теоден! Король Теоден!" заплакали.
   Но Эомер сказал им:
   Не печальтесь чрезмерно! Могуч был погибший,
   погиб он, как подобает. Когда насыплют его могилу,
   женщины будут на ней плакать. А нас сейчас зовет битва!
   Но сам он плакал, говоря это.
   -- Пусть его рыцари останутся здесь, - сказал он, - и с почестями унесут тело с поля битвы! Да, и всех королевских людей, что лежат здесь!
   Тут он взглянул на убитых, вспоминая их имена. Он увидел Эовин, свою сестру, и узнал ее. На мгновение он остановился, как человек, пронзенный стрелой в сердце в середине слова; затем лицо его смертельно побледнело, холодная ярость отразилась на нем, на какое-то мгновение он потерял дар речи.
   -- Эовин, Эовин! - воскликнул он наконец. - Эовин, как ты оказалась здесь? Какое же безумие, какая дьявольская затея увлекла тебя? Смерть, смерть, смерть! Смерть забирает нас всех!
   77
   Ни с кем не советуясь, не ожидая приближения людей из Города, он поскакал вперед, навстречу врагу, трубя в рог и громко крича. Над полем звенел его голос:
   -- Смерть! Вперед! Вперед к уничтожению, вперед к концу мира!
   И все войско пришло в движение. Но Рохиррим больше не пели. Громкими и ужасными голосами они кричали "Смерть!" и, набирая скорость, как огромный прибой, прокатились мимо своего повелителя и с ревом поскакали на юг.
   А хоббит Мериадок все еще стоял, мигая сквозь слезы, и никто не разговаривал с ним, никто даже не замечал его. Он вытер слезы, наклонился, чтобы подобрать зеленый щит, который дала ему Эовин, и повесил его на спину. Потом поискал меч, который теперь мог держать только левой рукой. И смотрите! Мес его лежал рядом, но лезвие дымилось, как сухая ветвь сунутая к огонь; и пока он смотрел на меч, его оружие сморщилось, сВежилось, уменьшилось и исчезло.
   Так пришел конец мечу из Курганов, сработанному на Западе. Но обрадовался бы, узнав его судьбу, тот, кто выковал его когда-то давно в Северном Королевстве, когад Дунедайн были молоды, а главным их врагом было страшное королевство Ангмар и его волшебник-король. Никакое другое лезвие, даже направляемое саомй могучей рукой, не могло бы нанести такую рану и рассечь бесмертную плоть, разрушить древнее заклинание, делавшее неуязвимым главу назгулов.
   Короля подняли и, бросив на копья плащи рыцарей, на этих импровизированных носилках понесли в Город. Эовин тоже осторожно подяли и понесли за королем. Но рыцарей королевской гвардии унести не смогли: их семеро пало здесь, и среди них начальник гвардии Деорвин. Их положили в стороне от тел врагов и свирепого животного и воткнули над ними копья. Впоследствии, когда все кончилось, люди вернулись, разложили костер и сожгли тело крылатого чудовища; но для Снежной Гривы выкопали могилу и устновили на ней камень с надписью на языках Гондора и Марки:
   Верный слуга, но проклятие хозяина,
   Легокрылый конь, быстрая Снежная Грива.
   Длинная зеленая трава выросла на могиле Снежной Гривы, но всегда голой оставалась земля, где сгорело чудовище.
   Мерри медленно и печально шел за носилками, не обращая больше внимания на битву. Он устал и был полон боли, все его члены дрожали, как от пронзительного холода. С моря пришел сильный дождь; казалось, весь мир оплакивает Теодена и Эовин; дождь погасил огни в Городе серыми слезами. Как сквозь туман, Мерри увидел авангард защитников Гондора. Имрахил, принц Дол Амрота, подВехал к ним и натянул поводья.
   -- Какую ношу вы несете, люди Рохана?
   -- Короля Теодена, - ответили ему. - Он мертв. Но войска в битву повел король Эомер, вон там его белый крест.
   Принц сошел с коня и преклонил колени в знак уважения к павшему королю... Он заплакал. Встав, он взглянул на Эовин и поразился.
   -- Еужели это женщина? - спросил он. - И неужели даже женщины Рохана в случае необходимости выходят на войну?
   -- Нет! Только одна, - ответили ему. - Это леди Эовин, сестра Эомера. До этого часа мы не знали о том, что она с нами, и горько оплакиваем ее.
   Принц, видя ее красоту, хотя лицо ее было бледным и хо
   78
   лодным, взял ее за руку; наклонившись, он внимательно посмотерл на нее.
   -- Люди Рохана! - воскликнул он. - Ести ли среди вас лекарь? Она ранена, может быть, смертельно, но еще жива.
   Он прижал к ее губам ярко сверкающий стальной нарукавник, и смотрите! Едва различимый туман появился на стали.
   -- Нужно торопиться, - сказал принц и послал одного из своих людей в Город за помощью. Потом поклонился павшим, попрощался с ними и, сев на коня, поехал на битву.
   Сражающиеся смешались на полях Пеленнора - высоко поднялся звон оружия, сливаясь с криками людей и ржаньем лошадей. Трубили рога, гремели трубы, ревели мумаки, которых гнали в битву. Под южными стенами Города пехотинцы Гондора выступили навстречу легионам Моргула, которые собирались для нападения. Но всадники поскакали на восток на помощь Эомеру. Это были Хурин Высокий, губернатор Кен и повелитель Лоссарнаха, Хирлуин с Зеленых Холмов и принц Имрахил со своими рыцарями.
   Но не слишком быстро пришла к Рохиррим помощь: счастье изменило Эомеру, и ярость предала его. Его гневный удар опрокинул переднюю линию врагов, и болшой отряд всадников прошел сквозь ряды южан, отгоняя их кавалерию и убивая пехотинцев. Но к мумакам лошади не осмеливались подходить, они дрожали и сворачивали в сторону; огромные чудовища были непобедимы, они возвышались, как защитные башни и Харадрим собирались вокруг них. И вот наконец Харадрим, втрое превышавшие численностью Рохиррим, стали брать верх; по полям из Осгилиата двигались новые отряды врага. Они собирались там для грабежа Города и ждали только сигнала своего капитана. Он был уничтожен, но Готмог, лейтенант Моргула, послал их в битву; и они пошли: люди с востока с топорами, варяги из Кханда, южане в алом, черные люди из Дальнего Харада - полутролли с белыми глазами и красными языками. Некоторые из них окружили Рохиррим, другие направились навстречу людям Гондора, чтобы помешать им соединиться с Роханом.