Страница:
– Это привлечет к нам внимание, – запротестовал Любин.
– Молчите, юноша.
Лок взял рукописный лист, пробежал глазами длинный список компаний. Недавнее прошлое Тургенева, последние шесть-семь лет. Мелкие щупальца, не более того. Импорт еды, одежды, спиртного... все, как говорил Воронцов. Лок поднял голову.
– Тургенев создал массу прикрытий, верно?
– Разумеется. Он использовал все средства, чтобы получить постоянный доступ к аэропорту, к полетам туда и обратно.
– И все его компании по-прежнему работают, то есть с юридической точки зрения?
Воронцов взглянул на Марфу. Та кивнула.
– Похоже на то.
– В таком случае он не будет ими пользоваться, правильно? По крайней мере, для такой цели, – Лок не глядя протянул листок Марфе, состроившей недовольную гримасу. – Выберите компанию, которая больше не занимается торговлей, с достаточно просторными подсобными помещениями. Там вы их и найдете.
– Товарищ майор?.. – спросила Марфа.
Воронцов кивнул.
– Сделай одолжение мистеру Локу, – проворчал он, тщательно скрывая охватившее его возбуждение.
* * *
Магазин одежды находился в трех кварталах от модных фасадов улицы Кирова, на параллельной улице. Его защищенные решетками окна были темными и пустыми, как и окна нескольких магазинов по обе стороны от него. Маленький обшарпанный магазинчик был когда-то одним из первых признаков товарного изобилия, затопившего Новый Уренгой. Теперь его посещали лишь безработные, старики, инвалиды да немногие из оставшихся старожилов. Машина Воронцова, припаркованная у противоположного тротуара, была единственной на заметенной снегом улице. Несколько фонарей лишь немного рассеивали темноту.
Воронцов скорее ощутил, чем увидел мигание фонарика в темном провале окна сквозь уголок запотевшего стекла, свободный от изморози и налипшего снега. Обогреватель автомобиля громко протестовал, работая в усиленном режиме. Любин, сидевший на месте водителя, погрузился в мрачную задумчивость.
Лок хотел остаться у Теплова, но Воронцов поставил точку в дискуссии. Он оставил там Марфу на том основании, что Соне нельзя доверять, если с ней будет совершенно незнакомый человек. Дмитрий и Лок вошли в пустой магазин. Над торговым помещением располагалась необитаемая квартира, принадлежавшая одной из первых компаний Тургенева. Вместе с потоком денег, хлынувшим в город, интересы Тургенева переместились ближе к центру, к десяткам самых престижных и дорогих магазинов и бутиков, баров и ночных клубов. Однако он продолжал держать эту квартиру пустой, исправно внося плату за нее, хотя без труда мог сдать ее одному из иранцев, турок или пакистанцев, землячества которых обосновались в городе. Возбуждение ворочалось в груди Воронцова, словно сдерживаемый приступ кашля. Лок был сообразителен и более осведомлен в правилах проведения тайных операций, чем любой из них. В мире обмана и кривых зеркал американец чувствовал себя как рыба в воде. Он вычислил нужное им место, хотя там ровным счетом ничегоне происходило. Воронцов и его люди искали лишь в населенных местах, следуя движениям и побуждениям толпы.
Воронцов увидел свет фонарика в верхнем окне. Едва заметное движение: кажется, шевельнулась занавеска. Он закурил сигарету, прислушиваясь к вою пурги и напряженному дыханию Любина. Мальчик неплохо владел собой – до поры до времени.
Через десять минут Воронцов увидел Дмитрия и Лока, выходивших из узкого проулка, ведущего к заднему ходу магазина. Они почти по колено увязали в снегу. Снегоуборочные комбайны уже несколько часов не проводили расчистку улицы, поэтому водители старались не сворачивать сюда.
Порыв ветра влетел в салон, когда Дмитрий открыл дверцу и забрался на переднее пассажирское сиденье. То же самое произошло, когда Лок скользнул на свое место рядом с Воронцовым. Американец улыбался.
– Это место кого-то ждет, – выдохнул Лок, удовлетворенно растирая замерзшие щеки. – Скажи ему, Дмитрий!
– Там ничего нет, квартира пуста, – начал Дмитрий, повернувшись на сиденье. – Судя по виду, ею уже довольно давно не пользовались. Повсюду лежит пыль, но там есть еда и питье, пара керосиновых обогревателей. Электричество подключено и газ тоже. В подсобке магазина стоят раскладушки.
Воронцов сжал запястье Лока.
– Клянусь, майор, там даже чувствуется запах табачного дыма. Четыре или даже пять человек, судя по количеству еды и раскладушек. Остается только поймать момент!
– Где они сейчас?
– Это не имеет значения, Алексей, – отмахнулся Дмитрий. – Они так или иначе появятся здесь. Как говорит Лок, все, что нам нужно – подождать, пока они приедут.
– Кто? Бакунин с ротой солдат? Мы не можем торчать на улице днем, Дмитрий!
– Может быть, они приедут ночью? – примирительно предположил Лок. – В любую минуту, а? Подумайте об этом.
Как Дмитрия, так и американца охватила жажда деятельности при мысли о том, что им с первого раза удалось обнаружить укрытие, и Воронцов чувствовал себя почти пристыженным своей несговорчивостью, словно отказался присоединиться к какой-то детской игре, которая могла оказаться опасной. Тем не менее он продолжал качать головой.
– Час, и не больше. Один час. Любин, отгони машину немного подальше.
Двигатель шумно застучал. Цепи на покрышках заскрипели и заскрежетали. Автомобиль медленно покатился через снежные заносы и остановился неподалеку от пересечения улицы, по которой они ехали, с более ярко освещенной улицей Ляпидевского. Редкие грузовики, два-три автомобиля. Приглушенный свет за витринами магазинов. Два ночных кафе продолжали оптимистично сверкать огнями, зазывая посетителей.
– Будет стоять здесь, – распорядился Воронцов.
Любин поставил машину на ручной тормоз и по кивку Воронцова выключил зажигание. Порывы ветра с зарядами снега потряхивали автомобиль, как будто он находился в гуще мятежной толпы. Улица Ляпидевского исчезла за мелькающей белой пеленой, открылась, снова исчезла; улица, где они стояли, казалась узким темным тоннелем.
– Итак, джентльмены, у нас есть один час, – Воронцов взглянул на часы. – Выезжаем самое позднее в три.
Радиотелефон в кармане его пальто запищал. Все четверо вздрогнули, словно на них неожиданно упал луч прожектора. Лок вытащил аппарат, включил его и вложил в здоровую руку Воронцова.
Даже он узнал голос Марфы, несмотря на хриплый театральный шепот.
– Они здесь, Алексей... товарищ майор! ГРУ. Они собираются обыскать бордель сверху донизу.
За спиной Марфы послышался другой, более резкий женский голос, приказывавший ей немедленно убираться.
– Они здесь!..
* * *
– Ради Бога, Соня, заткнись! – отрезала Марфа, чуть ли не соприкасаясь щекой с маской макияжа на лице пожилой женщины. Они стояли напротив двери спальни. Пухлая белая рука Сони лежала на дверной ручке; ее глаза были безумными от страха, на ярко-карминовых губах поблескивали капельки слюны.
– Убирайся отсюда! – повторила Соня. – Они не должны найти тебя здесь!
– Куда? – спросила Марфа. Радиотелефон, прижатый к ее щеке, был похож на темную припарку. Она слышала неразборчивое, успокаивающее бормотание Воронцова. – Нет, не приезжайте сюда, – торопливо сказала она в трубку. – Дом наверняка окружен. Я выберусь сама. Где вы находитесь? Перекресток Ляпидевского и... Все ясно! Да, я найду вас.
Она прервала связь и сунула радиотелефон Дмитрия в карман, затем плотно обмотала шарф вокруг горла.
В следующее мгновение она вдруг как-то вся поплыла, лишившись воли и мужества. Она чувствовала, как страх, словно румянец, расползается по ее лицу. Взгляд Сони на мгновение стал презрительным, затем снова испуганным. Лишь кролик, мерно пережевывавший листья в своей клетке, не ощущал опасности.
Марфа метнулась к окну и отодвинула краешек пыльной портьеры. Свет фар пробивался сквозь сумятицу метели. Она слышала звуки голосов и топот сапог по скрипучему снегу. Темные фигуры приближались. За ее спиной Соня трясущимися руками лихорадочно убирала кофейные чашки. Марфа опустилась на колени и принялась сгребать в кучу разложенные бумаги, а затем расширившимися от ужаса глазами обвела комнату в поисках укрытия. О Боже...
Соня смотрела на нее, но внимание женщины было привлечено к коридору. Ее голова склонилась набок, как у крупного хищного животного. Марфа открыла платяной шкаф, собираясь запихнуть туда бумаги. Яркие, кричащие блузки, халаты, туфли, нижнее белье. Покрытый блестками лифчик на резинках валялся на дне шкафа, словно часть забытых доспехов.
Потом Соня внезапно оказалась рядом с ней. Ее руки обхватили Марфу за плечи, карминные губы прижались к уху.
– Раздевайся, быстро! Давай, клади бумаги на кровать!
Соня трогала шарф Марфы, ее длинное темное пальто, даже ее очки. Марфа пыталась оттолкнуть ее руки. Наступил момент чистого ужаса, когда огромная женщина сжала ее запястья одной лапищей, а другой наотмашь ударила ее по лицу. Очки слетели на пол.
– Отстань!..
– Снимай одежду и надевай халат, – отозвалась Соня. – Вот, бери! Остается лишь надеяться, что Теплов не разоблачит весь этот чертов маскарад!
Марфа сняла пальто, затем свитер и наконец джинсы. Соня запихнула ее одежду в шкаф.
– Не ложись в постель, это будет слишком наигранно, – прошипела Соня, закрывая дверь. – Господи, почему вы не можете хотя бы немного подкрашивать губы! Кому захочется переспать с вами даже в воскресенье?!
Она толкнула девушку на кровать. Марфе было холодно в тонком халате, от которого несло дешевыми духами, едва прикрывавшем ее белые колени. Соня казалась не менее испуганной, чем в тот момент, когда она вошла в комнату.
– Ты можешь курить не кашляя? – спросила она.
Марфа неуверенно кивнула.
– Вот! – Соня бросила ей сигарету. – И перестань трястись!
Соня опустилась в одно из плюшевых кресел, изображая ленивую расслабленность, и закурила другую сигарету.
В коридоре послышался шум, и двое сотрудников ГРУ в тулупах с мокрыми воротниками появились на пороге. Оба ухмылялись.
– Разве твоя мамочка не учила тебя, что нужно стучаться? – рявкнула Соня. – Что это – очередной рейд?
– Заткнись, мамаша, – отрезал прыщавый парень. Другой заржал и подтолкнул своего спутника.
– Не увлекайся, Саша!
– Жирная мамаша и ее тощая дочка – е-мое, вы готовы на все ради клиентов, а?
Властный голос позвал из коридора, и парочка автоматически вытянулась по стойке «смирно», пока насмешливый взгляд Сони не отрезвил их. Они быстро открыли шкаф, выдвинули ящики старого комода, заглянули под кровать.
– Надеетесь найти своего старшего братика, ребята? – поинтересовалась Соня, картинно выпустив дым к потолку и закинув ногу на ногу.
Парни нахмурились. Один из них, от которого несло луком, окинул Марфу оценивающим взглядом, возвышаясь над ней. Она усилием воли заставила себя сидеть спокойно, с выражением терпеливого равнодушия на лице.
Все еще раздосадованный насмешкой, прыщавый парень повернулся к своему спутнику.
– Пошли отсюда, пока ты чего-нибудь не подцепил!
– Здесь вы не подцепите даже простуды, мальчики, – заверила Соня вслед закрывающейся двери.
Как только они вышли, женщина повернулась к Марфе.
– А теперь одевайся и будь готова к выходу сразу же после того, как они уедут, – хрипло произнесла она, прислушиваясь к удаляющемуся топоту. Марфа пыталась совладать с дрожью, охватившей все ее тело. Ей все еще чудился запах лука в дыхании мужчины, склонившегося над ней.
– Давай, они не вернутся. Доложат о парочке шлюх – даже ребенок назвал бы тебя шлюхой! – фыркнула Соня, высвобождая накопившееся нервное напряжение. – Кончай спектакль! Выметайся и больше не приходи!
* * *
Воронцов смотрел на радиотелефон, слушая гудки отбоя. В следующее мгновение он и все остальные невольно вздрогнули, когда очередной порыв ветра швырнул на борт автомобиля что-то бесформенное и спотыкающееся. Пьяница или наркоман – кем бы он ни был, оттолкнулся от машины, согнулся под ветром и летящим снегом и побрел к огням пустого, но работавшего кафе. Снегоуборочный комбайн проехал мимо перекрестка, его предупредительные сигналы тускло мигали за снежной пеленой.
– Что случилось? – выпалил Дмитрий, повернувшись к Воронцову.
– В бордель нагрянуло ГРУ.
– Теплов?
– Нет, он не стал бы стучать. Просто не повезла.
– А как же Марфа? – простонал Дмитрий.
– Она сказала, чтобы мы не совались туда, – предупредил Воронцов, когда Любин потянулся к ключу в замке зажигания.
Лок молчал, наблюдая за медленно ползущим снегоуборочным комбайном на перекрестке. Девушка не имела к нему никакого отношения, хотя ее уязвимость вызывала у него нечто вроде болезненного сострадания. Если ее схватят, она заговорит, как, впрочем и любой из них. Но рассказывать было почти нечего – только выдать местонахождение остальных.
Любин и Воронцов обменялись вызывающими взглядами. Потом молодой человек отвернулся и шумно сглотнул слюну. Большая рука Дмитрия легла на спинку его сиденья.
– Мы остаемся? – спросил Лок.
Воронцов кивнул.
– Мы... – мрачно начал он.
– Эй, что это? – Дмитрий глядел куда-то мимо Воронцова. Потом он распахнул дверцу и начал выбираться из машины. – Вон там припарковался автомобиль. Нужно посмотреть, кто это.
Он быстро захлопнул дверцу, не желая слушать возражений. Его мешковатая одежда сразу же захлопала под напором ветра, и снегопад ослепил его, прежде чем он успел наклонить голову. Он побрел вдоль стены, спотыкаясь, как пьяный. Услышав стук собственных зубов, Дмитрий плотно обмотал шарфом нижнюю часть лица. Его сапоги вспахивали сугробы напротив витрин магазинов, гриль-баров, стальных дверей. Даже на ветру и морозе он улавливал запахи – в основном запахи бедности, ее еды и питья.
Дмитрий осознал свою ошибку после того, как решил имитировать действия человека, случайно натолкнувшегося в пурге на подъехавший автомобиль. Привалившись к капоту черной машины, занесенной снегом, он определил марку: «БМВ». Узкое худое лицо водителя повернулось к нему, и он узнал Касьяна, палача и телохранителя Паньшина. Наемный убийца был одет аккуратно, как всегда, в темном пальто и черных перчатках. Его лицо исказилось: Касьян тоже узнал Дмитрия.
Дверца автомобиля начала открываться. Дмитрий отпрыгнул в сторону, словно от змеи, и побежал по тротуару к темной витрине магазина, закрытой металлической решеткой. На лице Касьяна застыло возбужденно-угрожающее выражение, его губы бесшумно двигались возле микрофона телефонного аппарата, вмонтированного в приборную доску. Запястье, обтянутое перчаткой, небрежно лежало на рулевом колесе, в пальцах что-то поблескивало.
Дмитрий запустил руку за пазуху, нашаривая под пальто пистолет в наплечной кобуре. Касьян отложил телефон. Прошло лишь несколько секунд...
Двигатель «БМВ» взревел, хлопнула дверца, из-под покрышек полетел снег, и тяжелая машина выкатилась на середину улицы. Пистолет вздрагивал в руках Дмитрия, словно оружие держал кто-то другой. Его сердце гулко стучало в груди.
– А, твою мать! – прорычал он в густом снегопаде, размахивая руками, как будто удаляющийся автомобиль оставил его замерзать в тундре.
Потом он повернулся и побрел обратно. Ветер подталкивал его в спину с силой горного обвала. Любин и Лок уже стояли возле автомобиля с пистолетами наготове. Дмитрий оглянулся через плечо и увидел, как «БМВ» сворачивает на перекрестке и исчезает из виду.
– Кто это был? – крикнул Лок.
Не обратив на него внимания, Дмитрий подошел к заднему окошку машины и нагнулся к Воронцову.
– Касьян! – выдохнул он. – Этот маленький засранец! Я узнал его, но и он узнал меня! Проклятье, Алексей, все сорвалось...
– В чем дело? – требовательно спросил Лок.
– Касьян – правая рука Паньшина, – резко ответил Воронцов. – Теперь ясно, что ученые находятся у Паньшина. Должно быть, Касьян выехал на разведку... Хрен они теперь приедут.
– Нужно поторапливаться, – резко сказал Лок. – Теперь они знают, где мы находимся. Двигайся, приятель! – он подтолкнул Любина к сиденью водителя и сам уселся рядом с, Воронцовым. – Сколько отсюда ехать до Паньшина?
– Что?
– Скорость, дружище, для нас важна скорость! У того парня был телефон? – Дмитрий хлопнул дверцей впереди и молча кивнул. – О'кей, значит, Паньшин знает о нас. Но теперь ему нужно поговорить с Тургеневым. Изменить договоренности, найти новое безопасное место. Должно быть, Паньшин держит ученых у себя... в джаз-клубе, вы сказали? – Воронцов кивнул. – Тогда нужно нагрянуть туда прежде, чем они успеют увезти ученых. Ударить сейчас или забыть об этом!
– Вчетвером? – неуверенно пробормотал Дмитрий.
– Как насчет Марфы? – поинтересовался Любин. – Она ожидает застать нас здесь.
Марфе удалось бежать – Любин с его неиссякаемым оптимизмом в этом не сомневался. Возможно, остальные и даже он сам тоже в этом не сомневаются, подумал Лок. Напоминание об их малочисленности встряхнуло его, как разряд электрического тока. Он снова покачал головой.
– Ударить сейчас или забыть об этом, – повторил он. Его руки в перчатках были стиснуты в кулаки. «Давай же!» – безмолвно умолял он Воронцова, поочередно глядя на остальных русских.
– Нам нужен один ученый, только один. Это была ваша идея – один парень, чтобы показать его Москве, ЦРУ или ФБР.
– Любин, вези нас к Паньшину, – Воронцов улыбнулся, откинувшись на спинку заднего сиденья, чтобы хоть немного успокоить ноющую боль в сломанной руке и ребрах. – Давненько я не слушал хороший джаз!
– А как же Марфа?
– Я не могу ей позвонить, – отрезал Воронцов. – Она может погибнуть из-за этого звонка!
* * *
Задняя дверь старого дома с треском захлопнулась за ней. Марфа стояла, дрожа на ветру; ее шарф размотался, и ей пришлось подхватить его на лету. Она взглянула на часы. Почти половина третьего ночи. Метель и темнота угнетающе действовали на нее, удавшийся побег обострил ощущение утраты Голудина. Молодой человек был небрежно, но окончательно устранен, стерт с лица земли, словно какая-то ошибка. Вспоминая его жизнерадостное, простодушное лицо, она испытывала острую горечь, от которой щипало в глазах.
Она покачала головой и громко чихнула, затем сунула руку в карман, вынула радиотелефон Дмитрия и набрала номер Воронцова неуклюжими пальцами в перчатках. Некоторое время не было слышно ничего, кроме воя и свиста ветра. Призрачная старая церковь была единственным зданием, которое она могла различить в несущемся снегу. «Давай же, давай!» – шептала она про себя, притопывая ногами.
– Алексей? – выпалила она и моментально смутилась. – Я... со мной все в порядке.
– Что произошло? – услышала она голос Воронцова, к ее разочарованию, лишенный всякого выражения.
Она обрисовала суть дела в нескольких коротких фразах.
– Я им не понравилась, – заключила она и напряженно хихикнула.
– Где ты сейчас находишься?
– Неподалеку от борделя. А вы?
– Мы... – по-видимому, Воронцов решил о чем-то посовещаться с остальными. Потом его голос снова возник в трубке: – Мы едем в клуб Валерия Паньшина. Люди, которых мы ищем, скорее всего спрятаны там.
– Я присоединюсь к вам, – быстро сказала она. – Приеду максимум через пятнадцать минут.
Выключив телефон, Марфа решительно сунула его в карман плаща. В другом кармане лежал пистолет.
Она пошла против ветра, больно жалившего снегом лицо. Ее сапоги утопали в сугробах, пока она брела к темному пустому остову церкви и к укромной аллее, где стоял ее автомобиль. Внезапно ей в голову пришла мысль о том, что кого-то могли оставить наблюдать за машиной, на которой были милицейские номера, хотя и скрытые под коркой смерзшегося грязного снега. Приблизившись к покосившейся ограде, отделявшей церковный двор от аллеи, Марфа крепче сжала рукоять пистолета. Глубокие рытвины от покрышек машины Воронцова уже занесло снегом". Может быть, они не обратили внимания на ее маленький «москвич»?
Рядом никого не было. Марфа согрела замок газовой зажигалкой, купленной специально для этой цели, а затем вставила ключ. Она потянула на себя дверцу. С треском отвалилась ледяная корка. Марфа уселась за руль. Пар от ее дыхания облачками затуманивал ветровое стекло. Она сунула ключ в замок зажигания...
Жесткая рука обхватила ее горло удушающим захватом. Чье-то дыхание совсем рядом с ее лицом – ближе, чем дыхание прыщавого парня в борделе. Запах шинели и немытого тела.
Ее голову тянули назад и вверх, словно стараясь оторвать от тела. В легких догорали последние остатки воздуха. Душитель, тяжело сопя, навис над спинкой сиденья, за которой он прятался... Один или двое?
Теперь она совсем не могла дышать, даже через нос, не говоря уже о горле, забитом слюной и придушенным криком. Ветровое стекло было занесено снегом, но этот снег стремительно темнел... темнел...
...Ее тело, где-то далеко внизу, уже не часть ее существа. Ощущение быстрого вращения, крошечные огоньки, похожие на красные и зеленые звездочки... Тело отодвинулось еще дальше, слишком далеко, за пределы досягаемости. Медленные движения руки, гораздо более отдаленной, чем рука, сжимавшая ее горло, слишком медленные...
Выстрел оглушил ее, так что она не слышала вопля нападавшего и вряд ли почувствовала, как разжалась его рука, медленно скользнувшая обратно через спинку сиденья, словно уползающая змея. Повернувшись, она увидела эту белую руку, вытянутую вверх в дружеском прощальном взмахе. А потом ее собственная рука, ее палец снова нажал на спусковой крючок. Пистолет дернулся, вспышка выстрела осветила ее лицо, в нос пахнуло пороховыми газами... Из пробитой первым выстрелом головы душителя на пол машины уже натекла большая лужа крови.
Марфа отвернулась от трупа, дрожа всем телом. В ее сознании эхом отдавалась мысль о том, что она забыла заглянуть в заднее окошко. Она должна соблюдать осторожность, должна...
Она включила двигатель, пытаясь подавить нараставший страх. Автомобиль дернулся, скрипнул покрышками и покатил по аллее, пьяно виляя из стороны в сторону, от забора к забору. Сейчас сзади начнется стрельба...
Последние остатки воздуха из легких кровавой пеной пузырились на губах мертвеца. Марфе было плохо, так отчаянно плохо... Нужно остановиться.
Она рывком распахнула дверцу. Ее вырвало в снег.
Дрожь не прекращалась. Все тело охватил ледяной холод. Марфа вытерла подбородок тыльной стороной перчатки, крепко вцепилась в руль и начала постепенно наращивать скорость. Автомобиль, казалось, увеличился в размерах. У нее появилось ощущение, словно он самостоятельно выполняет поворот, выезжая из аллеи к новым районам города. Она цеплялась за рулевое колесо, пытаясь восстановить контроль над машиной, контроль над собой.
Они оставили только одного человека. Вероятно, не знали, что машина принадлежит ей, или не придали этому особого значения. Соглядатай решил схитрить, спрятавшись в автомобиле, или просто счел это более удобным, чем ожидание на пронизывающем ветру. Марфе не хотелось думать о нем. Она чувствовала запах крови, но не могла заставить себя снова остановить автомобиль и сбросить тело в снег. Потом, очень скоро...
* * *
Они сидели в машине с выключенным двигателем и обогревателем. Любин припарковался на улице Кирова в одном квартале от входа в клуб Паньшина. Кафе «Американа» было заперто, свет в окнах не горел. Автомобиль Паньшина стоял у служебного входа, как и «БМВ» Касьяна. Рядом стояли еще два подержанных русских автомобиля, но никакого транспорта, в котором можно было бы скрытно перевезти полдюжины людей из одного места в другое. Любин, жаждавший загладить недавнее проявление недисциплинированности, вызванное тревогой за Марфу, наблюдал за служебным входом.
– Думаете, они все еще там? – спросил Воронцов.
– Может быть, да, а может быть, и нет. Паньшин наверняка там. Не спросить ли у него, а? Сколько людей у него может быть в такой поздний час?
– Трое, возможно, четверо. По рабочему распорядку клуб должен быть закрыт уже больше часа. В такую погоду он мог и вообще не открываться, – Воронцов пожал плечами. – Может быть, и больше, чем четверо. Дополнительная охрана. Лок, мы не знаем, во что ввязываемся.
– Это неважно, – взгляд Лока был сумрачным, обращенным внутрь. «Он опасен как для себя, так и для окружающих», – подумал Воронцов. – У нас остается единственный шанс. Нужно рискнуть.
Дмитрий вздохнул и через силу кивнул.
– Нам понадобится Марфа, она может прикрыть нас с тыла.
– Нам нужно идти сейчас, – ровным голосом произнес Лок. Он напоминал актера, игравшего не вполне подходившую ему роль, требовавшую другого исполнителя. Воронцов вспомнил о прошлом Лока в ЦРУ. Перед ним находился заново родившийся полевой агент: старые дурные привычки, вернувшиеся инстинкты.
– Сейчас Касьян уже около двадцати минут находится внутри. Они вызовут поддержку. У нас мало времени.
– Если Марфа войдет наобум, ее могут убить.
– Тогда позвоните ей!
Воронцов передал телефон Дмитрию, набравшему собственный рабочий номер.
– Да? – голос Марфы звучал бесцветно и отчужденно.
– Молчите, юноша.
Лок взял рукописный лист, пробежал глазами длинный список компаний. Недавнее прошлое Тургенева, последние шесть-семь лет. Мелкие щупальца, не более того. Импорт еды, одежды, спиртного... все, как говорил Воронцов. Лок поднял голову.
– Тургенев создал массу прикрытий, верно?
– Разумеется. Он использовал все средства, чтобы получить постоянный доступ к аэропорту, к полетам туда и обратно.
– И все его компании по-прежнему работают, то есть с юридической точки зрения?
Воронцов взглянул на Марфу. Та кивнула.
– Похоже на то.
– В таком случае он не будет ими пользоваться, правильно? По крайней мере, для такой цели, – Лок не глядя протянул листок Марфе, состроившей недовольную гримасу. – Выберите компанию, которая больше не занимается торговлей, с достаточно просторными подсобными помещениями. Там вы их и найдете.
– Товарищ майор?.. – спросила Марфа.
Воронцов кивнул.
– Сделай одолжение мистеру Локу, – проворчал он, тщательно скрывая охватившее его возбуждение.
* * *
Магазин одежды находился в трех кварталах от модных фасадов улицы Кирова, на параллельной улице. Его защищенные решетками окна были темными и пустыми, как и окна нескольких магазинов по обе стороны от него. Маленький обшарпанный магазинчик был когда-то одним из первых признаков товарного изобилия, затопившего Новый Уренгой. Теперь его посещали лишь безработные, старики, инвалиды да немногие из оставшихся старожилов. Машина Воронцова, припаркованная у противоположного тротуара, была единственной на заметенной снегом улице. Несколько фонарей лишь немного рассеивали темноту.
Воронцов скорее ощутил, чем увидел мигание фонарика в темном провале окна сквозь уголок запотевшего стекла, свободный от изморози и налипшего снега. Обогреватель автомобиля громко протестовал, работая в усиленном режиме. Любин, сидевший на месте водителя, погрузился в мрачную задумчивость.
Лок хотел остаться у Теплова, но Воронцов поставил точку в дискуссии. Он оставил там Марфу на том основании, что Соне нельзя доверять, если с ней будет совершенно незнакомый человек. Дмитрий и Лок вошли в пустой магазин. Над торговым помещением располагалась необитаемая квартира, принадлежавшая одной из первых компаний Тургенева. Вместе с потоком денег, хлынувшим в город, интересы Тургенева переместились ближе к центру, к десяткам самых престижных и дорогих магазинов и бутиков, баров и ночных клубов. Однако он продолжал держать эту квартиру пустой, исправно внося плату за нее, хотя без труда мог сдать ее одному из иранцев, турок или пакистанцев, землячества которых обосновались в городе. Возбуждение ворочалось в груди Воронцова, словно сдерживаемый приступ кашля. Лок был сообразителен и более осведомлен в правилах проведения тайных операций, чем любой из них. В мире обмана и кривых зеркал американец чувствовал себя как рыба в воде. Он вычислил нужное им место, хотя там ровным счетом ничегоне происходило. Воронцов и его люди искали лишь в населенных местах, следуя движениям и побуждениям толпы.
Воронцов увидел свет фонарика в верхнем окне. Едва заметное движение: кажется, шевельнулась занавеска. Он закурил сигарету, прислушиваясь к вою пурги и напряженному дыханию Любина. Мальчик неплохо владел собой – до поры до времени.
Через десять минут Воронцов увидел Дмитрия и Лока, выходивших из узкого проулка, ведущего к заднему ходу магазина. Они почти по колено увязали в снегу. Снегоуборочные комбайны уже несколько часов не проводили расчистку улицы, поэтому водители старались не сворачивать сюда.
Порыв ветра влетел в салон, когда Дмитрий открыл дверцу и забрался на переднее пассажирское сиденье. То же самое произошло, когда Лок скользнул на свое место рядом с Воронцовым. Американец улыбался.
– Это место кого-то ждет, – выдохнул Лок, удовлетворенно растирая замерзшие щеки. – Скажи ему, Дмитрий!
– Там ничего нет, квартира пуста, – начал Дмитрий, повернувшись на сиденье. – Судя по виду, ею уже довольно давно не пользовались. Повсюду лежит пыль, но там есть еда и питье, пара керосиновых обогревателей. Электричество подключено и газ тоже. В подсобке магазина стоят раскладушки.
Воронцов сжал запястье Лока.
– Клянусь, майор, там даже чувствуется запах табачного дыма. Четыре или даже пять человек, судя по количеству еды и раскладушек. Остается только поймать момент!
– Где они сейчас?
– Это не имеет значения, Алексей, – отмахнулся Дмитрий. – Они так или иначе появятся здесь. Как говорит Лок, все, что нам нужно – подождать, пока они приедут.
– Кто? Бакунин с ротой солдат? Мы не можем торчать на улице днем, Дмитрий!
– Может быть, они приедут ночью? – примирительно предположил Лок. – В любую минуту, а? Подумайте об этом.
Как Дмитрия, так и американца охватила жажда деятельности при мысли о том, что им с первого раза удалось обнаружить укрытие, и Воронцов чувствовал себя почти пристыженным своей несговорчивостью, словно отказался присоединиться к какой-то детской игре, которая могла оказаться опасной. Тем не менее он продолжал качать головой.
– Час, и не больше. Один час. Любин, отгони машину немного подальше.
Двигатель шумно застучал. Цепи на покрышках заскрипели и заскрежетали. Автомобиль медленно покатился через снежные заносы и остановился неподалеку от пересечения улицы, по которой они ехали, с более ярко освещенной улицей Ляпидевского. Редкие грузовики, два-три автомобиля. Приглушенный свет за витринами магазинов. Два ночных кафе продолжали оптимистично сверкать огнями, зазывая посетителей.
– Будет стоять здесь, – распорядился Воронцов.
Любин поставил машину на ручной тормоз и по кивку Воронцова выключил зажигание. Порывы ветра с зарядами снега потряхивали автомобиль, как будто он находился в гуще мятежной толпы. Улица Ляпидевского исчезла за мелькающей белой пеленой, открылась, снова исчезла; улица, где они стояли, казалась узким темным тоннелем.
– Итак, джентльмены, у нас есть один час, – Воронцов взглянул на часы. – Выезжаем самое позднее в три.
Радиотелефон в кармане его пальто запищал. Все четверо вздрогнули, словно на них неожиданно упал луч прожектора. Лок вытащил аппарат, включил его и вложил в здоровую руку Воронцова.
Даже он узнал голос Марфы, несмотря на хриплый театральный шепот.
– Они здесь, Алексей... товарищ майор! ГРУ. Они собираются обыскать бордель сверху донизу.
За спиной Марфы послышался другой, более резкий женский голос, приказывавший ей немедленно убираться.
– Они здесь!..
* * *
– Ради Бога, Соня, заткнись! – отрезала Марфа, чуть ли не соприкасаясь щекой с маской макияжа на лице пожилой женщины. Они стояли напротив двери спальни. Пухлая белая рука Сони лежала на дверной ручке; ее глаза были безумными от страха, на ярко-карминовых губах поблескивали капельки слюны.
– Убирайся отсюда! – повторила Соня. – Они не должны найти тебя здесь!
– Куда? – спросила Марфа. Радиотелефон, прижатый к ее щеке, был похож на темную припарку. Она слышала неразборчивое, успокаивающее бормотание Воронцова. – Нет, не приезжайте сюда, – торопливо сказала она в трубку. – Дом наверняка окружен. Я выберусь сама. Где вы находитесь? Перекресток Ляпидевского и... Все ясно! Да, я найду вас.
Она прервала связь и сунула радиотелефон Дмитрия в карман, затем плотно обмотала шарф вокруг горла.
В следующее мгновение она вдруг как-то вся поплыла, лишившись воли и мужества. Она чувствовала, как страх, словно румянец, расползается по ее лицу. Взгляд Сони на мгновение стал презрительным, затем снова испуганным. Лишь кролик, мерно пережевывавший листья в своей клетке, не ощущал опасности.
Марфа метнулась к окну и отодвинула краешек пыльной портьеры. Свет фар пробивался сквозь сумятицу метели. Она слышала звуки голосов и топот сапог по скрипучему снегу. Темные фигуры приближались. За ее спиной Соня трясущимися руками лихорадочно убирала кофейные чашки. Марфа опустилась на колени и принялась сгребать в кучу разложенные бумаги, а затем расширившимися от ужаса глазами обвела комнату в поисках укрытия. О Боже...
Соня смотрела на нее, но внимание женщины было привлечено к коридору. Ее голова склонилась набок, как у крупного хищного животного. Марфа открыла платяной шкаф, собираясь запихнуть туда бумаги. Яркие, кричащие блузки, халаты, туфли, нижнее белье. Покрытый блестками лифчик на резинках валялся на дне шкафа, словно часть забытых доспехов.
Потом Соня внезапно оказалась рядом с ней. Ее руки обхватили Марфу за плечи, карминные губы прижались к уху.
– Раздевайся, быстро! Давай, клади бумаги на кровать!
Соня трогала шарф Марфы, ее длинное темное пальто, даже ее очки. Марфа пыталась оттолкнуть ее руки. Наступил момент чистого ужаса, когда огромная женщина сжала ее запястья одной лапищей, а другой наотмашь ударила ее по лицу. Очки слетели на пол.
– Отстань!..
– Снимай одежду и надевай халат, – отозвалась Соня. – Вот, бери! Остается лишь надеяться, что Теплов не разоблачит весь этот чертов маскарад!
Марфа сняла пальто, затем свитер и наконец джинсы. Соня запихнула ее одежду в шкаф.
– Не ложись в постель, это будет слишком наигранно, – прошипела Соня, закрывая дверь. – Господи, почему вы не можете хотя бы немного подкрашивать губы! Кому захочется переспать с вами даже в воскресенье?!
Она толкнула девушку на кровать. Марфе было холодно в тонком халате, от которого несло дешевыми духами, едва прикрывавшем ее белые колени. Соня казалась не менее испуганной, чем в тот момент, когда она вошла в комнату.
– Ты можешь курить не кашляя? – спросила она.
Марфа неуверенно кивнула.
– Вот! – Соня бросила ей сигарету. – И перестань трястись!
Соня опустилась в одно из плюшевых кресел, изображая ленивую расслабленность, и закурила другую сигарету.
В коридоре послышался шум, и двое сотрудников ГРУ в тулупах с мокрыми воротниками появились на пороге. Оба ухмылялись.
– Разве твоя мамочка не учила тебя, что нужно стучаться? – рявкнула Соня. – Что это – очередной рейд?
– Заткнись, мамаша, – отрезал прыщавый парень. Другой заржал и подтолкнул своего спутника.
– Не увлекайся, Саша!
– Жирная мамаша и ее тощая дочка – е-мое, вы готовы на все ради клиентов, а?
Властный голос позвал из коридора, и парочка автоматически вытянулась по стойке «смирно», пока насмешливый взгляд Сони не отрезвил их. Они быстро открыли шкаф, выдвинули ящики старого комода, заглянули под кровать.
– Надеетесь найти своего старшего братика, ребята? – поинтересовалась Соня, картинно выпустив дым к потолку и закинув ногу на ногу.
Парни нахмурились. Один из них, от которого несло луком, окинул Марфу оценивающим взглядом, возвышаясь над ней. Она усилием воли заставила себя сидеть спокойно, с выражением терпеливого равнодушия на лице.
Все еще раздосадованный насмешкой, прыщавый парень повернулся к своему спутнику.
– Пошли отсюда, пока ты чего-нибудь не подцепил!
– Здесь вы не подцепите даже простуды, мальчики, – заверила Соня вслед закрывающейся двери.
Как только они вышли, женщина повернулась к Марфе.
– А теперь одевайся и будь готова к выходу сразу же после того, как они уедут, – хрипло произнесла она, прислушиваясь к удаляющемуся топоту. Марфа пыталась совладать с дрожью, охватившей все ее тело. Ей все еще чудился запах лука в дыхании мужчины, склонившегося над ней.
– Давай, они не вернутся. Доложат о парочке шлюх – даже ребенок назвал бы тебя шлюхой! – фыркнула Соня, высвобождая накопившееся нервное напряжение. – Кончай спектакль! Выметайся и больше не приходи!
* * *
Воронцов смотрел на радиотелефон, слушая гудки отбоя. В следующее мгновение он и все остальные невольно вздрогнули, когда очередной порыв ветра швырнул на борт автомобиля что-то бесформенное и спотыкающееся. Пьяница или наркоман – кем бы он ни был, оттолкнулся от машины, согнулся под ветром и летящим снегом и побрел к огням пустого, но работавшего кафе. Снегоуборочный комбайн проехал мимо перекрестка, его предупредительные сигналы тускло мигали за снежной пеленой.
– Что случилось? – выпалил Дмитрий, повернувшись к Воронцову.
– В бордель нагрянуло ГРУ.
– Теплов?
– Нет, он не стал бы стучать. Просто не повезла.
– А как же Марфа? – простонал Дмитрий.
– Она сказала, чтобы мы не совались туда, – предупредил Воронцов, когда Любин потянулся к ключу в замке зажигания.
Лок молчал, наблюдая за медленно ползущим снегоуборочным комбайном на перекрестке. Девушка не имела к нему никакого отношения, хотя ее уязвимость вызывала у него нечто вроде болезненного сострадания. Если ее схватят, она заговорит, как, впрочем и любой из них. Но рассказывать было почти нечего – только выдать местонахождение остальных.
Любин и Воронцов обменялись вызывающими взглядами. Потом молодой человек отвернулся и шумно сглотнул слюну. Большая рука Дмитрия легла на спинку его сиденья.
– Мы остаемся? – спросил Лок.
Воронцов кивнул.
– Мы... – мрачно начал он.
– Эй, что это? – Дмитрий глядел куда-то мимо Воронцова. Потом он распахнул дверцу и начал выбираться из машины. – Вон там припарковался автомобиль. Нужно посмотреть, кто это.
Он быстро захлопнул дверцу, не желая слушать возражений. Его мешковатая одежда сразу же захлопала под напором ветра, и снегопад ослепил его, прежде чем он успел наклонить голову. Он побрел вдоль стены, спотыкаясь, как пьяный. Услышав стук собственных зубов, Дмитрий плотно обмотал шарфом нижнюю часть лица. Его сапоги вспахивали сугробы напротив витрин магазинов, гриль-баров, стальных дверей. Даже на ветру и морозе он улавливал запахи – в основном запахи бедности, ее еды и питья.
Дмитрий осознал свою ошибку после того, как решил имитировать действия человека, случайно натолкнувшегося в пурге на подъехавший автомобиль. Привалившись к капоту черной машины, занесенной снегом, он определил марку: «БМВ». Узкое худое лицо водителя повернулось к нему, и он узнал Касьяна, палача и телохранителя Паньшина. Наемный убийца был одет аккуратно, как всегда, в темном пальто и черных перчатках. Его лицо исказилось: Касьян тоже узнал Дмитрия.
Дверца автомобиля начала открываться. Дмитрий отпрыгнул в сторону, словно от змеи, и побежал по тротуару к темной витрине магазина, закрытой металлической решеткой. На лице Касьяна застыло возбужденно-угрожающее выражение, его губы бесшумно двигались возле микрофона телефонного аппарата, вмонтированного в приборную доску. Запястье, обтянутое перчаткой, небрежно лежало на рулевом колесе, в пальцах что-то поблескивало.
Дмитрий запустил руку за пазуху, нашаривая под пальто пистолет в наплечной кобуре. Касьян отложил телефон. Прошло лишь несколько секунд...
Двигатель «БМВ» взревел, хлопнула дверца, из-под покрышек полетел снег, и тяжелая машина выкатилась на середину улицы. Пистолет вздрагивал в руках Дмитрия, словно оружие держал кто-то другой. Его сердце гулко стучало в груди.
– А, твою мать! – прорычал он в густом снегопаде, размахивая руками, как будто удаляющийся автомобиль оставил его замерзать в тундре.
Потом он повернулся и побрел обратно. Ветер подталкивал его в спину с силой горного обвала. Любин и Лок уже стояли возле автомобиля с пистолетами наготове. Дмитрий оглянулся через плечо и увидел, как «БМВ» сворачивает на перекрестке и исчезает из виду.
– Кто это был? – крикнул Лок.
Не обратив на него внимания, Дмитрий подошел к заднему окошку машины и нагнулся к Воронцову.
– Касьян! – выдохнул он. – Этот маленький засранец! Я узнал его, но и он узнал меня! Проклятье, Алексей, все сорвалось...
– В чем дело? – требовательно спросил Лок.
– Касьян – правая рука Паньшина, – резко ответил Воронцов. – Теперь ясно, что ученые находятся у Паньшина. Должно быть, Касьян выехал на разведку... Хрен они теперь приедут.
– Нужно поторапливаться, – резко сказал Лок. – Теперь они знают, где мы находимся. Двигайся, приятель! – он подтолкнул Любина к сиденью водителя и сам уселся рядом с, Воронцовым. – Сколько отсюда ехать до Паньшина?
– Что?
– Скорость, дружище, для нас важна скорость! У того парня был телефон? – Дмитрий хлопнул дверцей впереди и молча кивнул. – О'кей, значит, Паньшин знает о нас. Но теперь ему нужно поговорить с Тургеневым. Изменить договоренности, найти новое безопасное место. Должно быть, Паньшин держит ученых у себя... в джаз-клубе, вы сказали? – Воронцов кивнул. – Тогда нужно нагрянуть туда прежде, чем они успеют увезти ученых. Ударить сейчас или забыть об этом!
– Вчетвером? – неуверенно пробормотал Дмитрий.
– Как насчет Марфы? – поинтересовался Любин. – Она ожидает застать нас здесь.
Марфе удалось бежать – Любин с его неиссякаемым оптимизмом в этом не сомневался. Возможно, остальные и даже он сам тоже в этом не сомневаются, подумал Лок. Напоминание об их малочисленности встряхнуло его, как разряд электрического тока. Он снова покачал головой.
– Ударить сейчас или забыть об этом, – повторил он. Его руки в перчатках были стиснуты в кулаки. «Давай же!» – безмолвно умолял он Воронцова, поочередно глядя на остальных русских.
– Нам нужен один ученый, только один. Это была ваша идея – один парень, чтобы показать его Москве, ЦРУ или ФБР.
– Любин, вези нас к Паньшину, – Воронцов улыбнулся, откинувшись на спинку заднего сиденья, чтобы хоть немного успокоить ноющую боль в сломанной руке и ребрах. – Давненько я не слушал хороший джаз!
– А как же Марфа?
– Я не могу ей позвонить, – отрезал Воронцов. – Она может погибнуть из-за этого звонка!
* * *
Задняя дверь старого дома с треском захлопнулась за ней. Марфа стояла, дрожа на ветру; ее шарф размотался, и ей пришлось подхватить его на лету. Она взглянула на часы. Почти половина третьего ночи. Метель и темнота угнетающе действовали на нее, удавшийся побег обострил ощущение утраты Голудина. Молодой человек был небрежно, но окончательно устранен, стерт с лица земли, словно какая-то ошибка. Вспоминая его жизнерадостное, простодушное лицо, она испытывала острую горечь, от которой щипало в глазах.
Она покачала головой и громко чихнула, затем сунула руку в карман, вынула радиотелефон Дмитрия и набрала номер Воронцова неуклюжими пальцами в перчатках. Некоторое время не было слышно ничего, кроме воя и свиста ветра. Призрачная старая церковь была единственным зданием, которое она могла различить в несущемся снегу. «Давай же, давай!» – шептала она про себя, притопывая ногами.
– Алексей? – выпалила она и моментально смутилась. – Я... со мной все в порядке.
– Что произошло? – услышала она голос Воронцова, к ее разочарованию, лишенный всякого выражения.
Она обрисовала суть дела в нескольких коротких фразах.
– Я им не понравилась, – заключила она и напряженно хихикнула.
– Где ты сейчас находишься?
– Неподалеку от борделя. А вы?
– Мы... – по-видимому, Воронцов решил о чем-то посовещаться с остальными. Потом его голос снова возник в трубке: – Мы едем в клуб Валерия Паньшина. Люди, которых мы ищем, скорее всего спрятаны там.
– Я присоединюсь к вам, – быстро сказала она. – Приеду максимум через пятнадцать минут.
Выключив телефон, Марфа решительно сунула его в карман плаща. В другом кармане лежал пистолет.
Она пошла против ветра, больно жалившего снегом лицо. Ее сапоги утопали в сугробах, пока она брела к темному пустому остову церкви и к укромной аллее, где стоял ее автомобиль. Внезапно ей в голову пришла мысль о том, что кого-то могли оставить наблюдать за машиной, на которой были милицейские номера, хотя и скрытые под коркой смерзшегося грязного снега. Приблизившись к покосившейся ограде, отделявшей церковный двор от аллеи, Марфа крепче сжала рукоять пистолета. Глубокие рытвины от покрышек машины Воронцова уже занесло снегом". Может быть, они не обратили внимания на ее маленький «москвич»?
Рядом никого не было. Марфа согрела замок газовой зажигалкой, купленной специально для этой цели, а затем вставила ключ. Она потянула на себя дверцу. С треском отвалилась ледяная корка. Марфа уселась за руль. Пар от ее дыхания облачками затуманивал ветровое стекло. Она сунула ключ в замок зажигания...
Жесткая рука обхватила ее горло удушающим захватом. Чье-то дыхание совсем рядом с ее лицом – ближе, чем дыхание прыщавого парня в борделе. Запах шинели и немытого тела.
Ее голову тянули назад и вверх, словно стараясь оторвать от тела. В легких догорали последние остатки воздуха. Душитель, тяжело сопя, навис над спинкой сиденья, за которой он прятался... Один или двое?
Теперь она совсем не могла дышать, даже через нос, не говоря уже о горле, забитом слюной и придушенным криком. Ветровое стекло было занесено снегом, но этот снег стремительно темнел... темнел...
...Ее тело, где-то далеко внизу, уже не часть ее существа. Ощущение быстрого вращения, крошечные огоньки, похожие на красные и зеленые звездочки... Тело отодвинулось еще дальше, слишком далеко, за пределы досягаемости. Медленные движения руки, гораздо более отдаленной, чем рука, сжимавшая ее горло, слишком медленные...
Выстрел оглушил ее, так что она не слышала вопля нападавшего и вряд ли почувствовала, как разжалась его рука, медленно скользнувшая обратно через спинку сиденья, словно уползающая змея. Повернувшись, она увидела эту белую руку, вытянутую вверх в дружеском прощальном взмахе. А потом ее собственная рука, ее палец снова нажал на спусковой крючок. Пистолет дернулся, вспышка выстрела осветила ее лицо, в нос пахнуло пороховыми газами... Из пробитой первым выстрелом головы душителя на пол машины уже натекла большая лужа крови.
Марфа отвернулась от трупа, дрожа всем телом. В ее сознании эхом отдавалась мысль о том, что она забыла заглянуть в заднее окошко. Она должна соблюдать осторожность, должна...
Она включила двигатель, пытаясь подавить нараставший страх. Автомобиль дернулся, скрипнул покрышками и покатил по аллее, пьяно виляя из стороны в сторону, от забора к забору. Сейчас сзади начнется стрельба...
Последние остатки воздуха из легких кровавой пеной пузырились на губах мертвеца. Марфе было плохо, так отчаянно плохо... Нужно остановиться.
Она рывком распахнула дверцу. Ее вырвало в снег.
Дрожь не прекращалась. Все тело охватил ледяной холод. Марфа вытерла подбородок тыльной стороной перчатки, крепко вцепилась в руль и начала постепенно наращивать скорость. Автомобиль, казалось, увеличился в размерах. У нее появилось ощущение, словно он самостоятельно выполняет поворот, выезжая из аллеи к новым районам города. Она цеплялась за рулевое колесо, пытаясь восстановить контроль над машиной, контроль над собой.
Они оставили только одного человека. Вероятно, не знали, что машина принадлежит ей, или не придали этому особого значения. Соглядатай решил схитрить, спрятавшись в автомобиле, или просто счел это более удобным, чем ожидание на пронизывающем ветру. Марфе не хотелось думать о нем. Она чувствовала запах крови, но не могла заставить себя снова остановить автомобиль и сбросить тело в снег. Потом, очень скоро...
* * *
Они сидели в машине с выключенным двигателем и обогревателем. Любин припарковался на улице Кирова в одном квартале от входа в клуб Паньшина. Кафе «Американа» было заперто, свет в окнах не горел. Автомобиль Паньшина стоял у служебного входа, как и «БМВ» Касьяна. Рядом стояли еще два подержанных русских автомобиля, но никакого транспорта, в котором можно было бы скрытно перевезти полдюжины людей из одного места в другое. Любин, жаждавший загладить недавнее проявление недисциплинированности, вызванное тревогой за Марфу, наблюдал за служебным входом.
– Думаете, они все еще там? – спросил Воронцов.
– Может быть, да, а может быть, и нет. Паньшин наверняка там. Не спросить ли у него, а? Сколько людей у него может быть в такой поздний час?
– Трое, возможно, четверо. По рабочему распорядку клуб должен быть закрыт уже больше часа. В такую погоду он мог и вообще не открываться, – Воронцов пожал плечами. – Может быть, и больше, чем четверо. Дополнительная охрана. Лок, мы не знаем, во что ввязываемся.
– Это неважно, – взгляд Лока был сумрачным, обращенным внутрь. «Он опасен как для себя, так и для окружающих», – подумал Воронцов. – У нас остается единственный шанс. Нужно рискнуть.
Дмитрий вздохнул и через силу кивнул.
– Нам понадобится Марфа, она может прикрыть нас с тыла.
– Нам нужно идти сейчас, – ровным голосом произнес Лок. Он напоминал актера, игравшего не вполне подходившую ему роль, требовавшую другого исполнителя. Воронцов вспомнил о прошлом Лока в ЦРУ. Перед ним находился заново родившийся полевой агент: старые дурные привычки, вернувшиеся инстинкты.
– Сейчас Касьян уже около двадцати минут находится внутри. Они вызовут поддержку. У нас мало времени.
– Если Марфа войдет наобум, ее могут убить.
– Тогда позвоните ей!
Воронцов передал телефон Дмитрию, набравшему собственный рабочий номер.
– Да? – голос Марфы звучал бесцветно и отчужденно.