Страница:
Эпилог
«Превосходство богатых, будучи... немилосердно используемым, неизбежно приведет их к возмездию».
Уильям Годвин, «Политическая справедливость»
Воронцов сидел на стволе одной из пушек, выстроившихся перед фасадом Оружейной палаты. Пушки были оставлены наполеоновской армией во время ее ужасного отступления из Москвы. Он поднял голову и взглянул на окна Дворца Съездов. Легкий снежок летал в воздухе, скрадывая очертания кремлевских башен.
Дочь Любина, хотя и завернутая в теплое одеяло, сердито жаловалась на мороз, мать укачивала ее, наклонив к малышке свое печальное и красивое лицо. Марфа, засунувшая руки в карманы своего серого пальто, с длинным шарфом, обмотанным вокруг шеи, с некоторым беспокойством смотрела на своего шефа.
– Ну и что же сказал заместитель министра? – наконец спросила она. В ветвях деревьях раскаркались вороны, словно в насмешку над ее вопросом, а может быть, в предчувствии его ответа.
– Он сказал, что МВД и вся Российская Федерация находятся в неоплатном долгу перед нами, – Воронцов пожал плечами и ядовито добавил: – Всем присвоили очередные звания. Еще он намекнул, что все мы можем рассчитывать на московские квартиры, как только будут подготовлены соответствующие документы.
Он взглянул на собеседников. Новости не разгладили морщин на их хмурых лицах, не уменьшили их разочарования. Только жена Любина Катя казалась вполне довольной.
Воронцов выписался из госпиталя неделю назад. Он провел эти семь дней в бесконечных и бессмысленных встречах и совещаниях. Теперь он ощущал лишь скуку торговца, давно и безнадежно пытающегося сбыть по дешевке старые религиозные трактаты. Никто не хотел выслушать его по-настоящему. Как бы то ни было, Тургенев умер, тело американца или то, что от него осталось, доставили домой, а Бакунин получил дисциплинарное взыскание с понижением в должности за чрезмерное усердие и несвоевременное решение о штурме самолета. Но даже это было объяснимо, так как имелись обоснованные подозрения о наличии бомбы на борту... Воронцов старался не смеяться вслух над этой банальнейшей из выдумок.
Сведения о деятельности Тургенева вызвали в определенных кругах замешательство, граничившее с легкой паникой. Контрабанду ученых-ядерщиков следовало пресечь любой ценой. Что до остального... право, разве это так уж важно?
Воронцов пожал плечами.
– Пустая трата времени, – пробормотал он, обращаясь скорее в пространство, чем к своим спутникам. – Непонятно, зачем мы вообще сюда ездили.
Бежать оказалось проще, чем они ожидали. Сначала из Нового Уренгоя в Надым, затем вокруг Обской губы в Салехард. За время их путешествия циклон продвинулся дальше на восток, и метель улеглась. Они меньше двух часов ждали рейса на Воркуту, а оттуда вылетели прямо в Москву. Если и была организована какая-то погоня, то они так и не заметили ее.
«Мне очень жаль, Джон Лок, – думал он. – Мне очень жаль».
Дмитрий погиб. Теперь Воронцову предстояло нести на своих плечах тяжесть этой утраты. Лок, и только Лок, достиг своей цели: отомстил за смерть сестры.
– Американец был единственным из нас, кто добился своего, – пробормотал он.
Марфа сердито фыркнула.
– Вы слишком жалеете себя, полковник, – отрезала она. – С Тургеневым покончено, контрабанда ученых прекратилась. Мы ее прекратили! Поставки героина нарушены на несколько месяцев, может быть, даже на год. Это уже кое-что, разве нет?
– Я согласен, – присоединился к ней Любин, потирая руки, как будто ему хотелось погреться у огня. Жена, которой не терпелось вернуться в гостиницу, искоса поглядывала на него. – Мы и в самом деле добились кое-каких успехов...
– Больших успехов! – настаивала Марфа.
Воронцов поерзал на стволе пушки. Его болячки все еще давали о себе знать, ребра отозвались ноющей болью, когда он похлопал здоровой рукой по старому оружейному металлу. Он встал, поправил повязку на сломанной руке и улыбнулся своим молодым подчиненным.
– Ну что, детки, вы готовы?
Марфа вспыхнула, Любин лишь криво усмехнулся. Воронцов примирительно поднял руку.
– Хорошо, мы сделали все, что могли. Мы достали ублюдка. Одного из самых крупных.
Он указал на Кремль.
– Но они там, их сотни и тысячи. Политиканы, старые аппаратчики, новые бизнесмены, мафиози... Эта страна прогнила до основания!
– Но только не мы! – отрезала Марфа. – И не вы! Мы же победили!
После продолжительного молчания он положил здоровую руку ей на плечо и двинулся по заснеженной брусчатке к высокой кремлевской стене, за которой лежала Москва. Катя Любина, державшая мужа за руку, семенила рядом с ними, плотно прижимая к себе ребенка.
– Ты права, – объявил Воронцов, – но перед следующим крестовым походом я предлагаю устроить праздничный обед в честь вашего повышения. Плачу за все!
Однако на сердце у него было тяжело. Дмитрий и Лок возвращались к нему в воспоминаниях, не позволяя расслабиться, с головой окунуться в мимолетное ощущение мира и спокойствия. Впрочем, Марфа по-своему права. Тургенев умер. После него в Новом Уренгое остались другие преступники, которых будет легче изловить и осудить. Гораздо легче. Да, они кое-что сделали: выиграли битву, если не целую войну.
Он похлопал своих спутников по плечам, радуясь их невинности и неистощимому энтузиазму.