Томас Росс. Честный вор

   – Да. Мне никогда не приходилось иметь дело с убийством. Драки были, но убийство – первый раз.
   – Меня радует рост вашей квалификации.
   – У меня появился шанс показать, на что я способен.
   – Насколько я понимаю, вы хотите стать детективом?
   – Мне надоело ездить на мотоцикле.
   – И вы рассчитываете на мою помощь?
   Франк кивнул.
   – Вы можете мне помочь, но не испытываете такого желания.
   – И, тем не менее, вы решили обратиться ко мне.
   – Я хочу задать вам несколько вопросов.
   – На которые я не обязан отвечать.
   Он пожал плечами и вытянул вперед ноги. Похоже, он готовился к долгому разговору.
   – Я вижу, быть посредником совсем неплохо. Судя по всему, вы прилично зарабатываете.
   – Не очень.
   – Ну, не скажите, – его левая рука описала широкую дугу. – Номер в приличном отеле, импортное пиво, столик для покера. Вы, как мне кажется, любите играть по-крупному и редко проигрываете.
   – У вас хорошее воображение.
   – Не жалуюсь. Я прикинул, что в ночь с субботы на воскресенье вы заработали тысяч девять-десять. Я считал деньги, лежащие в сумке.
   – Мне об этом говорили.
   – Деньги заставляют меня думать.
   – О чем же?
   – О деньгах.
   Я начал догадываться, что меня собираются шантажировать.
   – Я решил, что смогу найти ниточку, ведущую к убийце Бойкинса, выяснив имя человека, давшего вам эти девяносто тысяч.
   – Это интересная мысль.
   – Поэтому сегодня я следил за вами.
   – О?
   Франн достал из кармана записную книжку.
   – В девять тридцать три вы вышли из отеля, поймали такси и поехали в Вестсайдский аэровокзал. Вы прибыли туда в девять пятьдесят одну и некоторое время прохаживались по улице. На вашем плече висела голубая дорожная сумка с эмблемой «Пан-Ам».
   – Я ждал моих друзей.
   – Как бы не так. Ровно в десять вы вошли в здание и прямиком направились к мужскому туалету на втором этаже. Оттуда вы вышли в десять тринадцать, с голубой дорожной сумкой. Только вместо «Пан-Ам» эмблема принадлежала «Юнайтед Эйрлайнз».
   – В полиции вас ждет блестящее будущее.
   – В туалете вы отдали деньги и получили то, что интересовало вашего клиента, не так ли?
   – Вы, разумеется, имеете право на собственное мнение.
   – Выйдя из туалета, – продолжал Франн, не отвечая на мою колкость, – вы встретились с мужчиной и женщиной. Втроем вы сели в «кадиллак», который доставил вас на Семьдесят Четвертую улицу. Вас интересует номер дома?
   – Нет.
   – Я без особого труда выяснил, что дом принадлежит Абнеру Прокейну. О нем я, правда, еще ничего не узнал. Но держу пари, вы работаете на него.
   – В каком смысле?
   – Сегодня утром вы отдали его деньги, получив что-то взамен.
   – Что?
   – О господи, откуда мне знать.
   – Вы даже не знаете, работаю ли я на Прокейна. Он может быть моим старым другом. Сегодня утром я действительно встретился в аэропорту с мужчиной и женщиной. Возможно, они только что прилетели из другого города.
   – У них не было багажа.
   – Вероятно, его украли.
   – А как же голубые сумки? Вы вошли в туалет с «Пан-Ам», а вышли с «Юнайтед».
   – Помыв руки, я случайно взял чужую сумку. И обнаружил это, только приехав на Семьдесят Четвертую улицу. Вы ошиблись, Франн, и напрасно потеряли выходной.
   Его розовое лицо порозовело еще больше. Он встал и поставил на стол пустой стакан.
   – Я проверю, кто этот Прокейн, и тогда мы посмотрим, кто из нас ошибся.
   – Хотите совет?
   – От вас?
   – Не спешите с проверкой Прокейна. У него есть несколько миллионов, и вы можете представить, что произойдет, если он рассердится на вас.
   – Деньги меня не пугают.
   – Значит, с нервами у вас все в порядке.
   Франн покачал головой и холодно улыбнулся.
   – Я сказал вам еще не все, Сент-Айвес.
   – И что же вы упустили?
   – Пока я ждал у туалета, туда вошел человек с голубой дорожной сумкой с эмблемой «Юнайтед».
   – И?
   – Так уж получилось, что я его узнал.
   – Но вы не собираетесь назвать мне его имя.
   Он покачал головой.
   – Нет. Я думаю, что для мистера Прокейна оно представляет несколько больший интерес.
   Как только он ушел, я позвонил Прокейну и рассказал о встрече с Франном.
   – И что вы думаете? – спросил он.
   – Мне кажется, он попытается шантажировать вас, но я в этом не уверен. Я постараюсь, чтобы он не докучал вам хотя бы несколько последующих дней. Но за это мне придется кое-что пообещать.
   – Что?
   – Назвать имя моего клиента. То есть ваше.
   – Когда?
   – Не раньше пятницы или субботы.
   – Хорошо, – ответил Прокейн. – Поступайте так, как считаете нужным.
   Я позвонил в полицию.
   – Детектив Дил слушает, – рявкнули на другом конце провода.
   – Это Сент-Айвес.
   – Что вы хотите?
   – В вашем лесу появился браконьер.
   – Кто?
   – Вы помните молодого полицейского, который оказался в прачечной-автомате в ту ночь? Его зовут Франн.
   – И чем он вас заинтересовал?
   – Он тратит свое свободное время на расследование убийства Бобби Бойкинса.
   – Ага, – в голосе Дила мелькнула искорка интереса.
   – Он приходил ко мне. Я не люблю, когда ко мне приходят полицейские.
   – Мне остается только посочувствовать вам.
   – Я-то ладно. Это может не понравиться моему клиенту.
   – Если хотите, я пожалею и его. Кто бы он ни был.
   – Остудите пыл Франна и я назову вам его имя.
   – Вы меня удивляете, Сент-Айвес. Чем насолил вам этот Франн?
   – Во-первых, он следил за мной.
   – Когда?
   – Сегодня утром… и днем.
   Последовало короткое молчание.
   – Когда вы хотите заглянуть к нам?
   – Не раньше пятницы.
   – Хорошо, пятница нам подходит.
   – А как насчет Франна?
   – Мы с Оллером позаботимся о нем.

Глава 15

   Я, конечно, рисковал, обращаясь к Дилу, но человек, который принес сумку «Юнайтед», наверняка имел отношение к тем, кто убил Бобби Бойкинса, выбросил Джимми Пескоу из окна и теперь намеревался украсть миллион долларов у торговцев наркотиками, возложив вину на Прокейна. И я полагал, что, встретившись с Оранном, Оллер и Дил узнают имя этого человека. Патрульный Франн не мог не назвать его детективам, расследующим убийство, если, конечно, не хотел нажить серьезные неприятности.
   Узнав, кто принес сумку, Оллер и Дил могли бы перехватить его и помешать украсть миллион у торговцев наркотиками, освободив дорогу Прокейну.
   Настроение у меня значительно улучшилось. Я похвалил себя за ловкость, с которой мне удалось помочь Прокейну. И даже набросал несколько строчек, которые могли бы войти в заказанный мне репортаж о краже миллиона.
   Часов в семь зазвонил телефон.
   – Вы заняты? – спросила Джанет Вистлер.
   – Нет.
   – Я внизу. В холле. И хочу есть.
   – Поднимайтесь ко мне и мы что-нибудь придумаем.

* * *

   – Я полагал, что вы готовите завтрашнюю операцию, – я помог Джанет снять пальто.
   – Подготовка закончена, – ответила Джанет. – Прокейн считает, что в последний вечер надо расслабиться.
   – И как он это делает?
   – Беседует с доктором Констэблом, – заметив мой вопросительный взгляд, она добавила:
   – Доктор Джон Констэбл – психоаналитик мистера Прокейна.
   Я прошел на кухню.
   – Хотите что-нибудь выпить?
   – Если можно, мартини.
   Она опустилась на стул, где не так давно сидел Франн.
   – И о чем они говорят? – спросил я, передав ей полный бокал.
   – О завтрашнем деле. Прокейну необходимо кому-то выговориться. Сейчас психоаналитик во многом заменяет духовника. Как говорится, тайна исповеди гарантируется.
   – А где Уайдстейн?
   – С женой и детьми.
   – Я не знал, что у него есть семья.
   – У него трое детей. Девочки-близнецы и мальчик. И жена – итальянка, которая считает его самым энергичным коммивояжером Нью-Йорка. Поэтому ему удается уходить из дома по вечерам.
   Она оглядела мою комнату, будто попала сюда впервые.
   – Вы тут неплохо устроились.
   – Я получил этот номер благодаря алиментам.
   – А что случилось?
   – С алиментами? Я перестал их платить. Моя бывшая жена нашла себе богатого мужа.
   – У вас есть дети?
   – Мальчик. Ему шесть лет.
   – И что ей не понравилось?
   – Смена профессии. Быть женой журналиста – это одно, посредника – совсем другое. Она думала, что это шаг вниз.
   – А как по-вашему?
   – Я с ней полностью согласен.
   – Но вы, тем не менее, сделали этот шаг?
   – Я не страдаю избытком честолюбия.
   – Я вам не верю. Мне кажется, что честолюбия у вас хватает.
   – Может, мне пора обсудить этот вопрос с психоаналитиком Прокейна?
   Она искоса взглянула на меня.
   – Нет, для него вы слишком нормальны.
   – Хотите еще выпить? – спросил я, заметив пустой бокал Джанет.
   – Нет, – она покачала головой. – Я умираю от голода.

* * *

   Мы вышли из отеля и повернули налево. Джанет предложила пойти в маленький ресторанчик на Четырнадцатой улице, и мы решили прогуляться.
   Я заметил его за рулем машины – желтого «камаро», стоящей под знаком «Остановка запрещена». Он не посмотрел на меня, вероятно, полагая, что, будучи неподвижным, он станет невидимым. Я помахал ему рукой, но он не прореагировал на мое приветствие.
   – Подождите, пожалуйста, – сказал я Джанет и попытался открыть дверцу «камаро», обращенную к тротуару. Она оказалась запертой, так же, как и дверца водителя. Ключ зажигания торчал из гнезда, ремень безопасности прижимал Франна к сиденью. Его открытые глаза уже ничего не видели.
   – Он мертв? – прошептала Джанет.
   – Да.
   – Кто это?
   – Полицейский по имени Френсис Х.Франн.
   – Вы его знаете?
   – Да, и боюсь, что нам придется обойтись без обеда.
   Джанет кивнула.
   – Он имеет отношение к нашему делу?
   – Да. Я попрошу вас найти Прокейна и рассказать ему об этом.
   – О чем?
   – Скажите ему, что мы нашли Франна мертвым в машине, рядом с моим отелем. И теперь я должен позвонить в полицию, и Прокейну, возможно, придется объяснять, чем он занимался сегодня вечером.
   – Что-нибудь еще?
   – Хватит и этого.
   Она вновь кивнула и быстро пошла вдоль Сорок Шестой улицы. Я обошел машину Франна и записал ее номер. Затем поднялся к себе и нашел в справочнике телефонный номер Дила. Трубку сняла женщина.
   – Френк, это тебя – крикнула она, когда я осведомился, дома ли мистер Дил.
   – Слушаю, – послышался знакомый голос.
   – Это Сент-Айвес.
   – Что там еще?
   – Опять патрульный Франн.
   – Мы с Оллером не смогли его найти. Оллер сейчас у меня. Франн все еще крутится вокруг вас?
   – В некотором роде.
   – Где он?
   – В машине, напротив моего отеля.
   – Ну ничего, он подождет до завтра.
   – Он может ждать вечно.
   – Что вы хотите этим сказать?
   – Я хочу сказать, что он мертв, – ответил я и положил трубку.

Глава 16

   Полицейский тягач увез желтый «камаро», машина «скорой помощи» – тело патрульного Франна, а детективы Оллер и Дил поднялись ко мне.
   – Его закололи, – сказал Дил. – Прямо в сердце, – они сидели за столиком для покера, а я бродил по комнате, поправляя картины, перекладывая книги, задергивая занавески.
   – Почему бы вам не сесть, Сент-Айвес? – пробурчал Оллер. – От вашего бесконечного хождения у меня рябит в глазах.
   – Выпейте что-нибудь, – предложил Дил. – Вам сразу полегчает.
   – Пожалуй, вы правы, – я прошел на кухню и плеснул себе виски. – Вам налить?
   – Мне не надо, – ответил Оллер.
   – Мне тоже, – поддержал его Дил.
   Я вернулся в комнату, поставил бокал на столик для покера и сел.
   – О патрульном Франне я рассказал вам все, что знал.
   – Похоже, он собирался шантажировать вашего клиента, – заметил Оллер.
   – А вы так и не назвали нам его имя, – добавил Дил.
   – И не сказали, что же вы выкупили для него.
   – Личные бумаги, – ответил я.
   – Мы хотим поговорить с ним.
   Я кивнул.
   – Я сказал ему об этом.
   – И что он ответил? – спросил Дил.
   – Ему это не понравилось.
   – Но он согласился встретиться с нами?
   – Да.
   – Когда?
   – Сегодня.
   Дил взглянул на Оллера. Тот кивнул.
   – Нам это подходит. Кто он?
   Я неторопливо отпил виски.
   – Прокейн, Абнер Прокейн.
   Детективы переглянулись, и Дил картинно пожал плечами.
   – Никогда о нем не слышал.
   – Он богат? – спросил Оллер.
   – Пара-тройка миллионов у него найдется.
   – Если бы Франн попытался вытрясти из него несколько тысяч, мог бы он расстроиться до такой степени, чтобы ткнуть того ножом?
   – Нет, – я покачал головой, – Подозревая его, вы только потеряете время.
   – С вашего разрешения, мы сами решим, кого следует подозревать в убийстве, а кого – нет, – сухо улыбнулся Оллер.
   – Разумеется, – согласился я.
   – Вы, вероятно, сможете сказать нам, где вы были после двух часов дня?
   – Здесь.
   – Один?
   – В основном, да.
   – Кто еще был с вами?
   – Во-первых, Франн.
   – А во-вторых?
   – Во-вторых, женщина.
   – Мы хотели бы знать ее имя, – сказал Оллер.
   – Я думаю, оно вам не потребуется.
   – Примите к сведению, Сент-Айвес, нам наплевать на то, что вы думаете.
   – Я рассказал вам все, что знал. Даже назвал имя моего клиента. И больше никого не буду впутывать в это дело. Даже если вы официально предъявите мне обвинение в убийстве.
   – Он у нас настоящий джентльмен, не так ли, Френк, – хмыкнул Оллер. – Вам известен телефон Прокейна?
   Я продиктовал номер.
   – Он дома?
   – Скорее всего, да.
   Дил подошел к телефону.
   – Инспектор Дил из отдела убийств, – представился он, когда на другом конце провода сняли трубку, – Мы хотим поговорить с вами, мистер Прокейн. Наверное, Сент-Айвес сказал вам, по какому поводу, – несколько секунд он внимательно слушал. – Мы будем у вас ровно в десять, – он положил трубку и повернулся ко мне.
   – Мы занялись этим делом, Сент-Айвес, так как уверены в том, что оно связано с убийством Бойкинса. Но Франн не просто какой-то воришка. Он – полицейский. На этот раз у нас будет много помощников, потому что полицейские не любят, когда убивают кого-то из них. Вы понимаете, что я имею в виду?
   – Конечно.
   – Так вот, если вам известно что-нибудь о Франне или его возможном убийце и вы забыли упомянуть об этом, а потом выяснится, что вы рассказали нам не все, вас ждут неприятности. Серьезные неприятности.
   На мгновение я задумался.
   – Я рассказал вам все.
   – Но вы по-прежнему не уверены в том, что он собирался шантажировать Прокейна?
   – Он не говорил мне об этом. Но сказал, что Прокейн, по его мнению, хотел бы знать, кто принес дорожную сумку с эмблемой «Юнайтед» в мужской туалет аэровокзала. Мне показалось, что он намеревался содрать пару тысяч с этого парня. Но, может быть, он расследовал убийство Бойкинса совсем по другой причине.
   Оллер и Дил остановились на полпути к двери и оглянулись.
   – По какой же? – спросил Дил.
   – Ему надоело ездить на мотоцикле.

* * *

   Прокейн позвонил около полуночи.
   – Как прошла встреча? – спросил я.
   – Неплохо. Они вели себя очень тактично.
   – Они спрашивали вас о Франне?
   – Да. Знаю ли я его и говорил ли я с ним.
   – И что вы ответили?
   – Я сказал, что никогда о нем не слышал.
   – Они вам поверили?
   – Вроде бы, да.
   – Вы рассказали им о журналах?
   – Я сказал, что это личные документы, и я не хотел, чтобы они попали в чужие руки. Поэтому и выкупил их у вора.
   – Они не просили разрешения взглянуть на них?
   – Нет, но упрекнули меня в том, что я сразу не обратился в полицию. Тогда я бы смог сэкономить эти сто тысяч.
   – Долго они были у вас?
   – Почти два часа. Они только что ушли. Они осмотрели дом и сейф.
   – Они собираются встретиться с вами еще раз?
   – Да. Я предупредил их, что завтра меня не будет, но они не возражали, потому что завтра у них выходной. Или уже сегодня? В среду.
   – И ваши планы остаются без изменений?
   – У меня нет другого выхода, мистер Сент-Айвес, – в голосе Прокейна слышались стальные нотки.
   – Вероятно, вы правы.
   – Надеюсь, вы не передумали? – спросил он после короткой паузы.
   – Мы должны встретиться у вас?
   – Да, сегодня в полдень. Вы придете?
   Я ответил не сразу, потому что мне пришлось перебрать три дюжины причин моего отказа, чтобы выбрать наиболее убедительную.
   – Я буду у вас ровно в двенадцать, – услышал я голос, который, казалось, принадлежал не мне, а кому-то еще.

Глава 17

   Я думал о том, чтобы завести себе кота и назвать его Осберг, когда серый рассвет прокрался в мою комнату. Часы показывали четверть восьмого, и самая длинная ночь в моей жизни подошла к концу. Самая длинная, потому что каждую ее секунду я пересчитал, как минимум, дважды.
   Давно уже я не встречал зарю и, встав с кровати, подошел к окну. Тяжелые облака затянули небо, готовые разразиться холодным дождем, и я решил, что ничего не терял, просыпаясь не раньше десяти утра.
   Выпив натощак чашечку кофе, я принял душ, побрился и плотно позавтракал. Затем надел темно-синий костюм, голубую рубашку, черный галстук и туфли того же цвета. Такой наряд выглядел пристойно и на похоронах, и при краже миллиона долларов.
   В половине девятого я мог бы пойти куда угодно, даже на работу. Вместо этого я включил телевизор. Подремав на программе новостей, я с удовольствием посмотрел мультфильмы. Особенно мне понравился фильм с двумя тиграми и медведем, говорящим с бруклинским акцентом. Тигры, несомненно, приехали из южных штатов.
   В одиннадцать часов я спустился в холл отеля. Увидев меня, Эдди удивленно поднял брови.
   – О боже, вы сегодня рано.
   – Уже одиннадцать, – возразил я.
   – Для вас это рано. Или вы нашли себе работу?
   – Еще нет.
   – Ну, я думаю, что-нибудь подвернется.
   – Будем надеяться, – ответил я и вышел на улицу.
   К Прокейну я решил прогуляться пешком. Долгая прогулка, двадцать восемь кварталов, должна была, по всем литературным источникам, пойти мне на пользу.
   На полпути я свернул в небольшой бар выпить шотландского с содовой. Я просидел там минут двадцать, потому что не хотел являться к Прокейну раньше условленного срока.
   Пять минут первого я подошел к знакомому дому. Прокейн встретил меня у дверей и провел в кабинет. В камине весело потрескивали дрова.
   – Вы пришли первым, – заметил он, когда я сел в кресло. Он стоял у окна, в сером костюме, белоснежной рубашке и полосатом, черно-белом галстуке. Казалось, он собрался идти на совет директоров крупной фирмы, чтобы сообщить коллегам приятные новости. Его глаза ярко блестели, а с лица не сходила улыбка, – Я как раз собирался что-нибудь выпить, мистер Сент-Айвес. Надеюсь, вы составите мне компанию?
   – Не откажусь, – ответил я.
   Он принес мне бокал и сел во второе кресло.
   – Сегодня для вас большой день, – заметил я.
   – Это точно, – он сиял, как начищенный самовар, – Я встал в шесть утра. А вы, я вижу, прекрасно выспались.
   – Да, неплохо, – пробормотал я.
   – Ну, – Прокейн поднял бокал, – выпьем за удачу. Разумеется, удача – далеко не самое главное в нашем деле, – добавил он, когда мы выпили.
   – Подготовка, – кивнул я.
   – Тщательная, всесторонняя подготовка, – подтвердил он, – Когда действия каждого расписаны по минутам.
   – А что, если ваши… жертвы где-то задержатся или в чем-то поспешат?
   – Мы учли и такую возможность, – Прокейн просто лучился счастьем. Его планы вот-вот должны были стать реальностью.
   – Что вам больше нравится, подготовка операции или ее исполнение? – спросил я.
   На мгновение он задумался.
   – Пожалуй, что исполнение, но, право, мне трудно отдать предпочтение чему-то одному. Мне не хотелось бы сравнивать кражу с написанием картины, но это единственное, в чем я хоть немного понимаю. Я получаю огромное наслаждение, выбирая сюжет, всматриваясь в форму, цвет, игру света и тени, но все это ничто по сравнению с тем ощущением, которое я испытываю, когда моя кисть касается девственно чистого холста. Остальное уже пустяки. Я рисую очень быстро, мистер Сент-Айвес, – он улыбнулся, – Так же, как и ворую.
   – А потом?
   – Потом? – задумчиво повторил Прокейн. – Да, в обоих случаях потом приходит покой, этакая меланхолия.
   – А вина?
   – Только сожаление. После того, как картина завершена. После кражи – никогда.
   – И о чем же вы сожалеете?
   – Мне всегда кажется, что я мог бы нарисовать ее лучше. Хотя я и не знаю, что мне следовало для этого сделать. После кражи я не испытываю ничего похожего.
   – И никаких угрызений совести?
   – Я не представляю, что это такое, – ответил Прокейн. – Угрызения совести подразумевают чувство вины, а я не знаком с этим чувством.
   – А вас не интересовало, почему? Почти каждый из нас чувствует себя виноватым в том или другом.
   – Я думал об этом и пришел к вполне определенному выводу. Дело в том, что я доволен тем, кто я есть, – превосходный вор и терпимый художник. Я не стремлюсь быть кем-то другим. Мне кажется, что чувство вины свойственно людям, которые ставят перед собой недостижимые цели. Они не могут стать кем-то еще, но думают, что это им по силам, и в результате возникает комплекс вины перед самим собой.
   – Что вы ощущаете при краже? – спросил я. – Какие у вас возникают эмоции и возникают ли они?
   – Вам это нужно для репортажа, мистер Сент-Айвес? – Прокейну явно нравилось, что разговор в основном шел о нем. А это немаловажно.
   – Возможно.
   – Мое внимание целиком приковано к операции. Все остальное как бы отсечено. Мне кажется, что я держу все нити и в каждый момент знаю, за какую надо дернуть. Иногда мне хочется по памяти нарисовать картину ограбления. Там было бы на что посмотреть, особенно на лицо, как вы говорите, жертвы.
   – Например, вашингтонского сенатора.
   Брови Прокейна удивленно поползли вверх.
   – О, разве они знают об этом?
   – Во всяком случае, догадываются.
   – Это был совершенно продажный человек. Он уже умер. Но, прикованный к батарее, он поневоле вызывал жалость.
   – Я успел прочесть только несколько страниц, – заметил я, – но от ваших журналов невозможно оторваться.
   – Вы думаете, они могут заинтересовать широкого читателя?
   – Несомненно.
   Прокейн оживился.
   – Пожалуй, их стоит опубликовать. К сожалению, это возможно лишь после моей смерти.
   – Не раньше, – согласился я.
   – Вы действительно думаете, что их опубликуют?
   – Майрон Грин знаком с некоторыми издателями. Он все устроит.
   – Если их опубликуют, – Прокейн скромно потупил глаза, – то книгу могут экранизировать?
   – Конечно, – я с трудом удержался от улыбки. Он помолчал.
   – Главную роль мог бы сыграть Стив Макквин, или Брандо…
   Открывшаяся дверь прервала рассуждения Прокейна. В кабинет вошли Джанет Вистлер и Майлс Уайдстейн. К моему разочарованию, Уайдстейн совершенно безответственно отнесся к такому важному событию, как кража миллиона долларов, надев твидовое пальто спортивного покроя, серый шерстяной костюм и рубашку с открытым воротом. Правда, его башмаки белели каучуковыми подошвами. В руке он держал черный плоский «дипломат». Поздоровавшись с нами, Уайдстейн поставил его на пол.
   Джанет Вистлер пришла в темном брючном костюме и невыразительных черных туфлях. По внешнему виду они напоминали молодую пару, направляющуюся в ближайший магазин за продуктами.
   Они сели, и Джанет ответила отказом на предложение Прокейна что-нибудь выпить. Уайдстейну он ничего не предлагал.
   – Я звонил вам вчера ночью, чтобы рассказать о встрече с детективами, – сказал Прокейн. – Я пришел к выводу, что их интерес к моей особе не должен помешать нам в выполнении наших планов.
   – Это дело начинает обрастать трупами, – заметил Уайдстейн.
   – Прошлой ночью мы уже обсудили этот аспект. – ответил Прокейн. – Я упомянул об этом только потому, что у Сент-Айвеса могли возникнуть какие-нибудь идеи.
   – Только одна, – ответил я, – Те, кто убил Бойкинса и Пескоу, могли зарезать и Франна.
   – Да, это логичное предположение, – кивнул Прокейн. – Они же намереваются украсть миллион долларов и возложить вину на нас.
   – Я не понимаю, как вы собираетесь удержать их от контактов с торговцами наркотиками, даже если вам и удастся опередить их в краже миллиона.
   Они переглянулись.
   – Я думаю, мистер Сент-Айвес, – сказал Прокейн, – что о каждой последующей стадии нашего плана вы будете узнавать в самый последний момент. Я уверен, вы понимаете, почему. Но позвольте вас уверить, что нами приняты все меры предосторожности, – он повернулся к Джанет. – Вы звонили в аэропорт?
   – Да. Самолеты вылетают точно по расписанию.
   Прокейн взглянул на часы.
   – Лимузин у дома?
   – Мы в нем приехали, – ответил Уайдстейн.
   – Думаю, нам пора. Прошу вас, Майлс.
   Уайдстейн поднял черный «дипломат» и открыл его. На черном бархате, каждый в отдельной выемке, лежали четыре пистолета, длина ствола каждого из которых не превышала и шести дюймов.
   Право первого выбора получила Джанет Вистлер. Она взяла пистолет, убедилась, что он заряжен, и бросила его в сумочку.
   – Это семизарядные «вальтеры», мистер Сент-Айвес, – пояснил Прокейн. – Модель тридцать первого года, хотя эти пистолеты изготовлены совсем недавно, – он сунул пистолет во внутренний карман пиджака. Вероятно, Прокейн шил костюм у опытного портного, потому что на пиджаке не появилось никаких выпуклостей.