Страница:
– Что ты с ними сделал?
– Я спал и размышлял, проснулся, пришел сюда и стал действовать. Они хотели размышлять, поэтому я отправил их в сон – размышлениям место там. А здесь действие, аарх?
– Аарх.
– Летим?
– Летим.
Я рухнул в кресло, как будто это была захлопывающаяся пасть чудовища, положил взмокшие ладони на рычаги. Сглотнул поднявшийся к горлу комок. А что если Эммади не врал и сейчас мемо-пакет промоет мне мозги?
Как будто у меня есть выбор…
– Летим…
Повернув кисть, я оживил направляющие. Потом включил основные двигатели, задал первую готовность маневровым… И почувствовал тошноту – голова взорвалась изнутри. Мемо-пакет раскрывался.
Я закричал и бросил корабль вперед. Дрянь, вшитая в пакет навыка, пыталась перехватить контроль. Руки становились ватными, глаза слезились… Что-то внутри меня, скользкое и противное, пожирало сознание изнутри. Мне стало наплевать. Плевать на Ти-Монсора и Красный Мир, на Империю, на то выстрелят по нам или нет… Я испугался этого равнодушия, меня снова затрясло, но психокод тут же сожрал и мой страх. Снова стало пусто. Пока я боролся и корабль шел вниз. Но сколько я еще продержусь?
Словно в приступе эпилепсии я отстукивал напряженными пальцами по экрану, задавал команды автопилоту. Скуф метался у меня на коленях, заглядывал в глаза, скулил. Потом он прыгнул мне на плечо, и дикая боль налетела справа. Я отключился.
Аарх держал меня за подбородок и неодобрительно качал головой. Я потянулся к правому уху – по шее текла кровь.
– Что… Что произошло?
– Твой друг коснулся мозга и стер врага.
Судя по невыносимой боли, скуф «касался» напрямую. Пролез в ухо хвостом и стер мемо-пакет. Прямо с нейронов… или прямо с нейронами. Я погладил зверька, спокойно свернувшегося пушистым клубком на моих коленях.
– Мы все еще на орбите?
Аарх по-детски пожал плечами. Я обернулся к пульту – оказалось, мы практически не сдвинулись с места. Корабль летел к базе на «самом малом вперед». Я медленно потянул рычаг на себя, корректируя глиссаду. Потом повернулся к мальчику.
– Слушай… Если они правы, есть большая вероятность, что нас собьют.
Аарх облокотился на холодную спину Эммади и принялся грызть ноготь.
– Хочешь в сон?
– Нет…
– Хочешь порассуждать?
– Нет, но…
– Тогда летим.
– Я говорил это к тому, что тебе лучше забрать их и залезть в десантный бот. Останетесь на стабильной орбите, и через пару часов вас подберут.
Аарх наклонил голову к плечу.
– Они не верили твоим чувствам, я верю. Почему мне с ними?
– Потому что это опасно!
– Я не боюсь упасть в смерть. Хотя ты хорошо объяснял.
И снова я вздыхаю…
– Я тоже не боюсь, но мне не хочется, чтобы ты погиб из-за того, что я ошибся.
Он был искренне удивлен.
– Ты веришь своим чувствам?
– Да.
– Тогда чего ты боишься?
Еще одна моя попытка объяснить, и он отправит меня в сон.
– Ты прав, размышления отравляют суть. Идти туда одному – самоубийственно и глупо. Но это то, чего требует моя суть. Вы остаетесь. Если меня не собьют – тогда приземляйтесь.
– Я иду не с тобой. Я сам по себе.
Снова игра в слова.
– Как хочешь.
– Так хочу.
Кто бы сомневался… Повернувшись к штурвалу, я проверил системы связи – вдруг они прекратили радиомолчание?.. Нет, все по-прежнему было глухо. Я пролистал данные по связи.
Какого черта? Компьютер утверждал, что на яхте установлен полноценный радиопередатчик. Эммади соврал? Я поборол желание немедленно приступить к отрыванию его пальца. Подождет… Я включил передатчик.
– База, разрешите посадку, у нас экстренная ситуация четвертой ступени. Частичная разгерметизация жилых отсеков.
Никто не отвечал, я поставил послание на повтор и забил им все частоты. Тщетно прождав пару минут, я плюнул и начал снижение. Сканеры показывали, что турели базы повернулись в мою сторону… Я улыбнулся трясущимися губами, положил взмокшие ладони на рукояти и увеличил скорость. Турели прилежно поворачивались вслед. Верю ли я собственным чувствам? И да и нет, Аарх…
– База, разрешите посадку…
Турели следили за мной, я за ними…
– База…
Не стреляйте, я везу вам долгожданную контрабанду, море девочек, экстренную ситуацию, раненых… хуже – раненых животных, истекающих кровью, мольбами и молитвами…
– База, разрешите посадку, у нас экстренная ситуация четвертой ступени. Разгерметизация продолжается, через двадцать минут переборка не выдержит.
Еще – пси-хоттунца, ему плохо, потому что плохо мне, а он вынужден сопереживать. Это слишком много для него, он истекает мольбами, молитвами, раненными животными… Орел – я синица, как вам это нравится? Синица – дуплу: дорогой, а почему мы живет в дупле, когда все нормальные люди живут в гнездах?
– База… Это уже третья ступень. До полной разгерметизации – семнадцать минут.
Не стреляйте – я хороший, просто глупый. Не стреляйте. Я лечу в голубом вертолете, я бесплатно покажу кино, я волшебник – даже умею глотать плазму, только вы не проверяйте. Поверьте на слово. Знаете, какое это сокровище – доверие. Спрячьте и никому не показывайте. Даже мне, когда я долечу. Я ведь долечу?
– База. Разрешите посадку, мы задыхаемся…
Вы не смотрите на сканнеры, они врут, что яхта в порядке. Не смотрите, что нет никаких пробоин, нет пузырьков воздуха, шлейфом стелющихся за кораблем. Просто не стреляйте и все. Готовьте конфеты. Твердый оклад в шоколаде – вот мои требования. И чтоб никто не стрелял. У благородного дона аллергия на плазму. И у картонного скакуна и у кукольной принцессы. Даже у дракона из папье-маше. Люди творчества, ранимая душа, хлипкий организм – что с них взять? Не стреляйте…
– База. Откройте четвертый шлюзовой. Через три минуты мы задохнемся. База, откройте…
Шлюз оставался закрытым. Когда я попытался повернуть к другому, сканер испуганно пискнул – подскочило напряжение в турелях. Я убрал руки с пульта. Все…
Ну, давайте! Командовать расстрелом буду я! Как Овод! Бз-з-з-з. Пли!
Давайте уже. Меня стоит убить – я дурак, я погубил и себя, и друзей, и своего названого брата, который, возможно, рассчитывал на помощь. И убейте этого параноид-андройда – он оказался прав, но это какая-то гнилая правда, ее противно брать в расчет, в руки взять противно – воняет от нее, от такой правды. И Ванду убейте, она жить не может без того, чтобы верить во всякую дрянь, а просто поверить – никак. И Аарха убейте – а не то он вас всех отразит, вы посмотрите на себя, и вам станет стыдно. Меня убейте дважды – я даже сдохнуть не могу как мужик. Трясусь и несу чушь. Убивайте, пока не научусь… Трижды, четырежды… Ну!
– База – малой боевой. Назовите пароль.
Меня разобрал смех. Откуда мне знать пароль? Я продолжал хихикать.
– Сезам, откройся.
Тук-тук, кто в теремочке живет? Я, военный атташе дракона из папье-маше, я, Мария Селеста, рожденная от инцеста принца и принцессы, я…
Радио щелкнуло, шлюз открылся, и я завел корабль внутрь. В ушах звенело.
Боже, давно хотел тебе сказать – ты есть…
– База – малой боевой. Что у вас? И не нужно этой чуши про третью экстренную.
Я сглотнул. Еще ничего не кончилось. Нас решили не убивать. Теперь нас возьмут живыми. Лучше бы они выстрелили.
– База… База, у нас подарок.
У них будет шанс выбраться без последствий. А я… сам виноват. Я сюда хотел, я сюда попаду.
– Малая боевая, о чем вы?
– У меня… Мы захватили принца Красных. У нас Ти-Монсор.
На секунду я отключил радио и повернулся к сонному Аарху.
– Буди их, кому-то придется меня связать…
Аарх широко открыл глаза и уставился на меня немигающим взглядом. Радио снова ожило:
– У вас Ти-Монсор?
– Да.
– И как он?
– Невменяем.
– А какой он у вас, расскажите…
Я поперхнулся. Что за бред?
– База… О чем вы?
– Ну как… Вот у вас Ти-Монсор, и у нас Ти-Монсор, я и спрашиваю – а у вас он какой? Может, поновее или, там, порумянистее. А то наш вялый какой-то, может, обменяемся Ти-Монсорами, а?
Значит, он у них… Они его взяли. Я пытался понять, смогу ли под выстрелами пробежать через шлюз хотя бы метр… Это же военная база – от таких пушек не спасет ни поле, ни скуф. Они утопят меня в плазме вместе с яхтой. Радио противно хихикало. Похоже, на базу все-таки возят наркоту… Я вдруг замер. Вспомнил, кто еще у нас любит всякую чушь.
– Мон?
Радио отозвалось хохотом.
– Дошло. Братишка, да ты просто гений…
Пытаясь стереть с лица дурацкую улыбку, я зарылся пальцами в волосы, подергал себя за вихры, чтобы убедиться, что это не сон. Мне не снится, и я не снюсь…
– Вечеринка в самом разгаре, вы опоздали. Собирались всю ночь провисеть на орбите?
– Сейчас ночь?
– Всегда где-то ночь… Ты выходишь?
Я засуетился, думая, что же нужно успеть ему сказать.
– Мон, у меня с Вандой приглашения… Но там не стояло «плюс один», поэтому спрошу – тут со мной техноид и мальчишка-инопланетянин. Им можно?
– Детям до шестнадцати… Решай сам. А Эммади приглашение не нужно – у него контрамарка.
Мон снова расхохотался. Я вспомнил то, что дройд «забыл» про работающее радио.
– Вы знакомы?
Он посерьезнел.
– Тим, все внешние сектора базы еще не под нашим контролем. Вам придется прорубаться – мы выйдем навстречу. Эммади вас выведет.
Эммади выведет…
– До скорого, Мон.
– До скорого.
Отключив связь, я повернулся к спящей парочке.
– Буди их, Аарх. Я жду внизу.
Уже у самого люка я пробормотал:
– Надо было спорить, что мы выживем. На желание. Уж я бы им пожелал…
Мы шли по пустым коридорам базы. Пол, стены, потолок – все сплошь было покрыто трещинами. Повсюду зияли прожженные плазмой обугленные дыры. Лишь изредка нам встречались нетронутые помещения без малейших следов перестрелки.
Пару раз мы натыкались на комнаты, где лежали тела убитых – какое-то время их еще относили в эти временные морги. Потом стало не до того. В следующем холле лежало с десяток мертвых тел в одинаковой униформе. Их можно было принять за офисных служащих крупной корпорации. На многих даже не было пояса с табельным оружием – бластер, термостек, стандартный генератор поля. Очень редко встречались боевики в тяжелой броне.
Хотелось верить, что трупы «наших» нам еще не попадались. И не попадутся… Но даже если так – картина была удручающей. Возле стены лежала симпатичная секретарша с начисто сожженным левым плечом. Либо умерла от болевого шока, либо плазма достала до сердца… Я отвернулся.
База хранила следы торопливых, порой бессмысленных действий. Сожженные бластером терминалы, в жилых отсеках – вываленные из шкафчика личные вещи, термостеки, вставленные в смерт-пазы терминалов, – здесь ждали команды, чтобы включить стеки и сжечь наносетевые носители вместе со всей информацией. Почему-то этого так и не сделали;
Я мельком взглянул на Аарха – мальчик был абсолютно спокоен. Что ему до мертвых? Эммади замедлил шаг, потом остановился совсем.
– Нашу посадку заметили. Они не смогли запереть шлюз, теперь пытаются нас догнать. Пожалуй, мне лучше задержаться – идите вперед.
«Они» вряд ли представляли для техноида опасность, поэтому будем считать, что он просто остановился завязать шнурок. Ванда еле заметно улыбнулась и взъерошила мне волосы.
– Я останусь с дройдом – надо кое-что выяснить у этих ребят, чем быстрее, тем лучше. А ты скачи вперед, благородный дон… Мы скоро догоним.
Я дотянулся до ее руки, несколько секунд подержал ее в своей, отпустил, повернулся и пошел вперед. Не оглядываясь.
Через несколько поворотов Аарх заинтересованно произнес:
– Впереди люди.
Я волновался за мальчишку – сможет ли он постоять за себя? Он вообще понимает, что такое насилие?
– Слушай, я знаю – ты не боишься упасть в смерть, но ты обещал мне доносить эту форму – может, ты постоишь, пока я не…
– Аарх!
Я перевел это для себя как «не переживай», или «спасибо за беспокойство», или «заткнись». Дальше мы шли молча.
Впереди слышались отрывистые крики, всхлипы бластеров, низкое, на грани слышимости, гудение генераторов, шипение пены, вырывающейся из поврежденных участков стен…
Мы уткнулись в очередную дверь. Я осторожно открыл ее, держа пульт щита наготове, чтобы успеть прикрыть и себя, и мальчишку.
За дверью шел тот же коридор, затем он обрывался – просто обрывался в пропасть, как горная дорога. Стены и пол были покорежены, рваные края загибались внутрь.
Дойдя до края, я осмотрелся. Коридор выходил в огромный зал – вернее, в то, что стало огромным залом. Раньше тут было четыре этажа жилых и служебных помещений, лабораторий, хранилищ… Затем тут был взрыв, разнесший к чертям все переборки. Из стен торчали обломки полов, перекрытий, аппаратуры, свисали провода и огрызки коммуникационных труб, посреди огромной стены нелепо торчали двери… И еще там были люди. Много людей.
Люди прятались в импровизированных укрытиях, перебежками перемещались по стенам на «липучках» или с помощью портативного гравигена, стреляли, сходились в рукопашной на термостеках… Это выглядело дурацким фильмом о «буднях имперцев», сценой из популярного сериала… Цирк-шапито. Добро пожаловать…
Нас не замечали – не повернулась ни одна голова, никто не выстрелил, не закричал… Искать обходной коридор не было времени. Да и вряд ли он существует, этот коридор – взрыв пощадил только прочную внешнюю обшивку базы, все остальное смело начисто. Ничего, пройдем… Я начал спускаться. Аарх полез следом.
Я пошел вперед, потом оглянулся на Аарха. Мальчик смотрел по сторонам, вышагивая как на прогулке. В него даже целиться специально не надо – хватит и случайного выстрела. Я поравнялся с ним, держа его в радиусе действия своего щита. Показалась груда рухнувшей с верхних этажей аппаратуры, на ней сидели двое в тяжелой броне. Я вскинул левую руку, но скуф не отреагировал. Он вообще не слышал меня, дрожал, обвившись вокруг предплечья. Мне было немного больно – он пережимал сосуды, рука затекала. Что с ним? Погладив зверька по холке, я вытащил трофейную шпагу.
На нас вылетел какой-то паренек, завопил, бросился в атаку… Только шагнув в сторону и заколов его в спину, я понял, что парень был безоружен. Что он собирался делать? Выцарапать мне глаза?
Двое в броне, до этого спокойно сидевшие на своей груде железа, соскочили на землю и бросились на меня. У них не было оружия, но они и не пытались меня ударить, просто шли на таран. Я выставил вперед шпагу, и первый солдат с готовностью на нее прыгнул. Он ее видел, прекрасно видел, но предпочел не замечать. Я включил «просветку», давая клинку преодолеть грудную пластину брони, выключил режим, и шпага разорвала ему сердце. Инерция гнала труп вперед, застрявшая шпага выворачивала мне кисть. Я высвободил оружие и снес голову второму боевику, чуть отставшему от первого.
Сняв с мертвого солдата пояс с гравигеном, я надел его, вынул из кармана генератор поля, и привесил его на пояс рядом с «мыльницей» гравитатора. Пульты обоих приборов скреплялись вместе, чтобы можно было управлять ими одной рукой. Я взял пульты в правую руку, а левой прижал Аарха к себе. Его надо спрятать, укрыть где-нибудь. Иначе он может порезаться. Упасть и выколоть себе глаз…
Как только я активировал гравиген, притяжение исчезло. Большой палец лег в паз векторного контроля. Я повернул палец вверх, и мы начали падать на потолок. Меня начало подташнивать – от резкой смены вектора ускорения дико кружилась голова. И еще приходилось постоянно смотреть по сторонам – в любой момент по нам могли открыть огонь.
Внизу какой-то парень в серебристом комбинезоне складывал трупы звездочкой и вырезал что-то на шлемах обломком меча. Неподалеку седой старик бережно подбирал металлический мусор с пола и собирал в свой шлем. Двое в униформе качались на свисающих с потолка проводах. Никто не стрелял. Наверное, кончились заряды.
На другой стороне зала, откуда мы пришли, теперь не было коридоров, стен, проводов. Там стоял бревенчатый домик у реки, картинка осеннего леса, и обнаженная Ки-Саоми с растущими прямо из плеч растрепанными ангельскими крыльями. Она спала, свернувшись клубочком на мокрой траве.
Несколько раз сменив вектор, я долетел до небольшого балкончика и поставил Аарха на ноги.
– Стой здесь. Эти люди опасны. Они могут испортить весь вечер.
Аарх послушно кивнул, сполз на пол и отключился. Я сам еле стоял на ногах.
Спать нельзя. Почему нельзя? Нельзя, здесь опасно, опасно и странно, нужно держаться и быть начеку. Просто быть начеку, а потом все закончится. Надо спасать всех. Вытащить их, они утонут, захлебнутся и не смогут дышать. Нужно бросить им веревку или шест и ползти по льду, распластавшись, распределяя вес…
Над нами ухнуло, и мимо пролетели обломки чего-то большого и громкого. Я оттащил Аарха в угол и стал охранять. Скоро все закончится. Да, все закончится, и мы поедем кататься на велосипедах вдоль шоссе, доедем до набережной, и свернем к владению Фарнхэма, там сегодня подают креп-сюзе… И пусть Эммади наконец снимет шлем – незачем морочить голову приличным людям. Там есть лицо, за этим шлемом, я же знаю. А потом можно будет вернуться в Дрезден. Если Шестая Колонна нанесет удар по Красному Миру, нам будет чем заняться на выходных. А потом мы еще что-нибудь придумаем.
Прямо передо мной появилась Ванда, держа в руке машинку перемещения. Кстати, Ванда, давно хотел спросить, почему ты бросила рисовать? Та история с копированием шедевров – выкинь ее из головы, она того не стоит…
За Вандой закрылась дверь, и я остался один в темной комнате и не мог двигаться, за дверью Ванда кричала, ее резали огромным ножом, прижав к слепящему фарфору такой же исполинской вилкой.
Я протянул к двери руку, но потом убрал ее, устыдившись грязных ногтей.
Надо сделать что-то с этим противным звоном, он путает мысли, а нам всем давно пора хорошенько подумать. Скажешь, не так, Мон? Я знаю, почему это случилось, но забыл. Надо вспомнить.
Щеки жгло кислотой. Я пытался вытереть их, мне все казалось, что кислота их разъест, всю кожу, останется только белый череп, с которого будет съезжать шляпа…
Что-то поползло по моей руке, и пальцы отозвались невыносимой болью. Противный зверь укусил меня, и теперь трусливо удирал, карабкался вверх по стене, но когти скользили, и он сползал обратно. Я показал на него липкими непослушными пальцами и посмотрел в глаза маме. Мама кивнула и улыбнулась. Зубы у нее были белые-белые. Один зубик выпрыгнул из ее рта и стал рубить топором большой железный ящик. Ящик трещал и плевался огоньками. Я смотрел на него и сосал невкусный, ноющий палец. Зубик наконец разрубил ящик, и тот громко бабахнул. Стало совсем темно.
С этой головной болью не справился даже Аарх. Она то сдавливала виски, то отступала, то снова вспыхивала, сметая все мысли.
Мальчишка выглядел еще более худым и высохшим, чем обычно. Как только пси-излучатель начал кипятить нам мозги, Аарх отключился. Зато нам с Вандой досталось по полной… Хорошо, что Эммади разнес эту адскую машину.
Я до сих пор старался не делать резких движений, чтобы не потревожить голову. Передвигался я с трудом – меня постоянно вело куда-то влево. Двигательным центрам мозга сильно досталось.
Ванде повезло еще меньше. Когда Эммади расправился с пси-излучателем и вернулся за ней, она валялась без сознания. Обе ноги у нее были отрублены по бедро – их попросту не было. Она потеряла много крови, пока дройд не присоединил к ней регенерационный блок. Что с ней произошло и как она лишилась половины тела, мы не знали. Я бесконечно одергивал рукава своей пижамы, смотрел на нее, стараясь не опускать взгляд ниже пояса. Эммади уложил Ванду на ворох мятой униформы и еще раз проверил показания регенерационного блока.
– С ней точно все будет в порядке?
– Да. Доберемся до Ти-Монсора, и я уложу вас обоих в криоген – восстановитесь, будете как новенькие.
Так спешить к брату, чтобы потом ввалиться к нему и улечься спать в криогенную камеру, даже не поговорив…
Присев на корточки рядом с Вандой, я дотронулся до ее бледной щеки, поправил сбившуюся челку. Будем как новенькие…
Я встал и отправился на поиски скуфа. Нужно вспомнить, в каком месте он вскарабкался по стене. Я высматривал следы когтей.
Скуф обнаружился в щели между двумя ящиками – забился туда и не хотел вылезать. Мне пришлось долго «лу-лу-лукать», пока он решился покинуть свое убежище. Раздраженно фыркая, он забрался мне в рукав, высунул мордочку наружу и посмотрел на меня своими светящимися глазами. Он все еще дрожал. Я погладил его:
– Прости, что притащил тебя сюда, дружище…
Мне пришлось долго чесать его за ухом, пока он окончательно не пришел в себя.
– Эммади, вы что-нибудь нашли?
– Нет, ничего существенного… После взрыва излучателя я растормошил Аарха, и мы вместе стали играть в «тяни-толкай» с одной старухой. На ваши жизни. Но можешь не волноваться – идти осталось немного.
Я присел на поваленную металлическую плиту. Когда солдаты поняли, что сдают этот сектор, они взорвали все перекрытия, а потом поставили пси-излучатель, чтобы закрыть проход к нижним уровням базы. Разумный ход, черт бы его побрал.
– Тим…
Аарх поднял голову и посмотрел мне в глаза.
– Там есть еще один живой.
– Где?
– Ты увидишь. Он холодный.
Интересно, что значит «холодный»? Обогнув груду металлолома, я прошелся до противоположной стены и сразу понял, про кого говорил Аарх. Тот самый парень в серебристом комбезе, он лежал прямо на своем творении – звездочке из трупов. Я подошел ближе и попытался прочитать надписи, выцарапанные им на шлемах. Все они были выполнены в стиле минималистического реализма, вроде «здесь был я». Под пси-излучением мне вряд ли пришло бы в голову что-то более оригинальное. Хотя бы без пошлостей. Я наткнулся на следующую надпись и вздохнул. Сглазил.
Лицо у парня было приятное, если бы не идиотская улыбка – последствие пси-излучения. Я хотел проверить его пульс, потянулся к шее, но тут же отдернул руку. Кожа у него была ледяной. Абсолютно.
К черту – Аарх сказал, что он жив или почти жив, значит нужно дотащить его до нашего полевого госпиталя и сдать на руки врачам. А кроме меня, у нас все врачи.
Парень оказался неожиданно тяжелым. Пришлось взять его за ноги и тащить волоком. Прости, милорд Ледышка, сервис у нас хромает…
Он что-то пробормотал. Я замер и наклонился к нему – глаза по-прежнему закрыты, бледное лицо покрыто инеем. Не мог он ничего сказать. Скорее всего, после взрыва врубилась защитная система комбеза и заморозила его от греха подальше. Только вот что это за хитрый комбинезон такой, и почему тело сохранило пластичность? Ведь тела в криогенной заморозке… Что я об этом знаю? Ничего. Поэтому – не умничать и тащить, тащить и не умничать.
Я отволок парня к «госпиталю» и оставил рядом с Вандой. Аарх мельком взглянул на него и потянул меня за рукав, чтобы что-то сказать, но тут парень открыл глаза – такие же вымороженные, льдистые. Беглым взглядом окинув всех нас, парень уставился на Ванду, внимательно ее изучая. Ее расстегнутую куртку, проглядывающую сквозь прорехи загорелую кожу… Парень разлепил смерзшиеся губы и пробасил:
– Дикий хочет бабу… Дикий хочет…
Он закрыл лицо руками и раскатисто захохотал. Я сжал кулаки, но быстро заставил себя успокоиться. Человек отходит от пси-излучения, мало ли какой бред придет в голову…
Ледяной неандерталец продолжал хохотать. Не похоже это на истерику. Смех вполне вменяемого человека, довольного собственной шуткой. Похоже, с его ледяным мозгом все в порядке…
– Узрите Дикого, друга! Я пришел к вам!
Ну или почти все…
– Ты можешь идти?
Ледышка пробасила:
– Дикий всемогущ!
Он попытался встать, и его заметно повело.
– Всемогущ… Но идти сложно.
Потом его озарило:
– Дикий поползет.
Откуда взялось это чудо на нашу голову? Я вздохнул и повернулся к Эммади.
– Понесешь его?
Дройд кивнул и направился к Ледышке. Тот спокойно дал взять себя на руки, обхватил Эммади за шею и надменно произнес:
– Дикий доволен слугой. Дикий повелевает…
Эммади опустил руки и повелевать Дикому пришлось на полу. Я подмигнул дройду.
– Дикий упал.
В наблюдательности ему не откажешь… Робот снова взял его на руки и направился к Ванде. Я остановил его.
– Ванду понесу я.
– Справишься?
Я пожал плечами и поднял ее бесчувственное тело. С регенератором она весила не так уж мало…
Аарх поднялся и пошел к выходу. Мы с Эммади последовали за ним, похожие на выходящих из роддома новоиспеченных мам.
Эммади действительно нас вывел. Уже через двадцать минут мы дошли до тяжелой заблокированной двери на нижнем уровне базы. Руки у меня отваливались, но я только перехватил Ванду поудобнее и сильнее прижал к себе. Дверь задумчиво произнесла:
– Кто там?
Начинается…
– Я, благородный дон, в голове бульон, мой железный врач, генератор неудач, мой живой цветок, зеленый лепесток, дикая Ледышка, наглая слишком и малыш Аарх… ищущий аарх… А ты кто будешь такой?
Дверь помедлила, потом открылась.
– А я, твою мать, не умею рифмовать…
> gotoEXTdataflow
– Яано, ты не передумал?
Мне пришлось отвлечься от размышлений и повернуться к Дьёну. Что его так заботит мое участие в гонках?
– А ты что, тоже участвуешь?
– Я спал и размышлял, проснулся, пришел сюда и стал действовать. Они хотели размышлять, поэтому я отправил их в сон – размышлениям место там. А здесь действие, аарх?
– Аарх.
– Летим?
– Летим.
Я рухнул в кресло, как будто это была захлопывающаяся пасть чудовища, положил взмокшие ладони на рычаги. Сглотнул поднявшийся к горлу комок. А что если Эммади не врал и сейчас мемо-пакет промоет мне мозги?
Как будто у меня есть выбор…
– Летим…
Повернув кисть, я оживил направляющие. Потом включил основные двигатели, задал первую готовность маневровым… И почувствовал тошноту – голова взорвалась изнутри. Мемо-пакет раскрывался.
Я закричал и бросил корабль вперед. Дрянь, вшитая в пакет навыка, пыталась перехватить контроль. Руки становились ватными, глаза слезились… Что-то внутри меня, скользкое и противное, пожирало сознание изнутри. Мне стало наплевать. Плевать на Ти-Монсора и Красный Мир, на Империю, на то выстрелят по нам или нет… Я испугался этого равнодушия, меня снова затрясло, но психокод тут же сожрал и мой страх. Снова стало пусто. Пока я боролся и корабль шел вниз. Но сколько я еще продержусь?
Словно в приступе эпилепсии я отстукивал напряженными пальцами по экрану, задавал команды автопилоту. Скуф метался у меня на коленях, заглядывал в глаза, скулил. Потом он прыгнул мне на плечо, и дикая боль налетела справа. Я отключился.
Аарх держал меня за подбородок и неодобрительно качал головой. Я потянулся к правому уху – по шее текла кровь.
– Что… Что произошло?
– Твой друг коснулся мозга и стер врага.
Судя по невыносимой боли, скуф «касался» напрямую. Пролез в ухо хвостом и стер мемо-пакет. Прямо с нейронов… или прямо с нейронами. Я погладил зверька, спокойно свернувшегося пушистым клубком на моих коленях.
– Мы все еще на орбите?
Аарх по-детски пожал плечами. Я обернулся к пульту – оказалось, мы практически не сдвинулись с места. Корабль летел к базе на «самом малом вперед». Я медленно потянул рычаг на себя, корректируя глиссаду. Потом повернулся к мальчику.
– Слушай… Если они правы, есть большая вероятность, что нас собьют.
Аарх облокотился на холодную спину Эммади и принялся грызть ноготь.
– Хочешь в сон?
– Нет…
– Хочешь порассуждать?
– Нет, но…
– Тогда летим.
– Я говорил это к тому, что тебе лучше забрать их и залезть в десантный бот. Останетесь на стабильной орбите, и через пару часов вас подберут.
Аарх наклонил голову к плечу.
– Они не верили твоим чувствам, я верю. Почему мне с ними?
– Потому что это опасно!
– Я не боюсь упасть в смерть. Хотя ты хорошо объяснял.
И снова я вздыхаю…
– Я тоже не боюсь, но мне не хочется, чтобы ты погиб из-за того, что я ошибся.
Он был искренне удивлен.
– Ты веришь своим чувствам?
– Да.
– Тогда чего ты боишься?
Еще одна моя попытка объяснить, и он отправит меня в сон.
– Ты прав, размышления отравляют суть. Идти туда одному – самоубийственно и глупо. Но это то, чего требует моя суть. Вы остаетесь. Если меня не собьют – тогда приземляйтесь.
– Я иду не с тобой. Я сам по себе.
Снова игра в слова.
– Как хочешь.
– Так хочу.
Кто бы сомневался… Повернувшись к штурвалу, я проверил системы связи – вдруг они прекратили радиомолчание?.. Нет, все по-прежнему было глухо. Я пролистал данные по связи.
Какого черта? Компьютер утверждал, что на яхте установлен полноценный радиопередатчик. Эммади соврал? Я поборол желание немедленно приступить к отрыванию его пальца. Подождет… Я включил передатчик.
– База, разрешите посадку, у нас экстренная ситуация четвертой ступени. Частичная разгерметизация жилых отсеков.
Никто не отвечал, я поставил послание на повтор и забил им все частоты. Тщетно прождав пару минут, я плюнул и начал снижение. Сканеры показывали, что турели базы повернулись в мою сторону… Я улыбнулся трясущимися губами, положил взмокшие ладони на рукояти и увеличил скорость. Турели прилежно поворачивались вслед. Верю ли я собственным чувствам? И да и нет, Аарх…
– База, разрешите посадку…
Турели следили за мной, я за ними…
– База…
Не стреляйте, я везу вам долгожданную контрабанду, море девочек, экстренную ситуацию, раненых… хуже – раненых животных, истекающих кровью, мольбами и молитвами…
– База, разрешите посадку, у нас экстренная ситуация четвертой ступени. Разгерметизация продолжается, через двадцать минут переборка не выдержит.
Еще – пси-хоттунца, ему плохо, потому что плохо мне, а он вынужден сопереживать. Это слишком много для него, он истекает мольбами, молитвами, раненными животными… Орел – я синица, как вам это нравится? Синица – дуплу: дорогой, а почему мы живет в дупле, когда все нормальные люди живут в гнездах?
– База… Это уже третья ступень. До полной разгерметизации – семнадцать минут.
Не стреляйте – я хороший, просто глупый. Не стреляйте. Я лечу в голубом вертолете, я бесплатно покажу кино, я волшебник – даже умею глотать плазму, только вы не проверяйте. Поверьте на слово. Знаете, какое это сокровище – доверие. Спрячьте и никому не показывайте. Даже мне, когда я долечу. Я ведь долечу?
– База. Разрешите посадку, мы задыхаемся…
Вы не смотрите на сканнеры, они врут, что яхта в порядке. Не смотрите, что нет никаких пробоин, нет пузырьков воздуха, шлейфом стелющихся за кораблем. Просто не стреляйте и все. Готовьте конфеты. Твердый оклад в шоколаде – вот мои требования. И чтоб никто не стрелял. У благородного дона аллергия на плазму. И у картонного скакуна и у кукольной принцессы. Даже у дракона из папье-маше. Люди творчества, ранимая душа, хлипкий организм – что с них взять? Не стреляйте…
– База. Откройте четвертый шлюзовой. Через три минуты мы задохнемся. База, откройте…
Шлюз оставался закрытым. Когда я попытался повернуть к другому, сканер испуганно пискнул – подскочило напряжение в турелях. Я убрал руки с пульта. Все…
Ну, давайте! Командовать расстрелом буду я! Как Овод! Бз-з-з-з. Пли!
Давайте уже. Меня стоит убить – я дурак, я погубил и себя, и друзей, и своего названого брата, который, возможно, рассчитывал на помощь. И убейте этого параноид-андройда – он оказался прав, но это какая-то гнилая правда, ее противно брать в расчет, в руки взять противно – воняет от нее, от такой правды. И Ванду убейте, она жить не может без того, чтобы верить во всякую дрянь, а просто поверить – никак. И Аарха убейте – а не то он вас всех отразит, вы посмотрите на себя, и вам станет стыдно. Меня убейте дважды – я даже сдохнуть не могу как мужик. Трясусь и несу чушь. Убивайте, пока не научусь… Трижды, четырежды… Ну!
– База – малой боевой. Назовите пароль.
Меня разобрал смех. Откуда мне знать пароль? Я продолжал хихикать.
– Сезам, откройся.
Тук-тук, кто в теремочке живет? Я, военный атташе дракона из папье-маше, я, Мария Селеста, рожденная от инцеста принца и принцессы, я…
Радио щелкнуло, шлюз открылся, и я завел корабль внутрь. В ушах звенело.
Боже, давно хотел тебе сказать – ты есть…
– База – малой боевой. Что у вас? И не нужно этой чуши про третью экстренную.
Я сглотнул. Еще ничего не кончилось. Нас решили не убивать. Теперь нас возьмут живыми. Лучше бы они выстрелили.
– База… База, у нас подарок.
У них будет шанс выбраться без последствий. А я… сам виноват. Я сюда хотел, я сюда попаду.
– Малая боевая, о чем вы?
– У меня… Мы захватили принца Красных. У нас Ти-Монсор.
На секунду я отключил радио и повернулся к сонному Аарху.
– Буди их, кому-то придется меня связать…
Аарх широко открыл глаза и уставился на меня немигающим взглядом. Радио снова ожило:
– У вас Ти-Монсор?
– Да.
– И как он?
– Невменяем.
– А какой он у вас, расскажите…
Я поперхнулся. Что за бред?
– База… О чем вы?
– Ну как… Вот у вас Ти-Монсор, и у нас Ти-Монсор, я и спрашиваю – а у вас он какой? Может, поновее или, там, порумянистее. А то наш вялый какой-то, может, обменяемся Ти-Монсорами, а?
Значит, он у них… Они его взяли. Я пытался понять, смогу ли под выстрелами пробежать через шлюз хотя бы метр… Это же военная база – от таких пушек не спасет ни поле, ни скуф. Они утопят меня в плазме вместе с яхтой. Радио противно хихикало. Похоже, на базу все-таки возят наркоту… Я вдруг замер. Вспомнил, кто еще у нас любит всякую чушь.
– Мон?
Радио отозвалось хохотом.
– Дошло. Братишка, да ты просто гений…
Пытаясь стереть с лица дурацкую улыбку, я зарылся пальцами в волосы, подергал себя за вихры, чтобы убедиться, что это не сон. Мне не снится, и я не снюсь…
– Вечеринка в самом разгаре, вы опоздали. Собирались всю ночь провисеть на орбите?
– Сейчас ночь?
– Всегда где-то ночь… Ты выходишь?
Я засуетился, думая, что же нужно успеть ему сказать.
– Мон, у меня с Вандой приглашения… Но там не стояло «плюс один», поэтому спрошу – тут со мной техноид и мальчишка-инопланетянин. Им можно?
– Детям до шестнадцати… Решай сам. А Эммади приглашение не нужно – у него контрамарка.
Мон снова расхохотался. Я вспомнил то, что дройд «забыл» про работающее радио.
– Вы знакомы?
Он посерьезнел.
– Тим, все внешние сектора базы еще не под нашим контролем. Вам придется прорубаться – мы выйдем навстречу. Эммади вас выведет.
Эммади выведет…
– До скорого, Мон.
– До скорого.
Отключив связь, я повернулся к спящей парочке.
– Буди их, Аарх. Я жду внизу.
Уже у самого люка я пробормотал:
– Надо было спорить, что мы выживем. На желание. Уж я бы им пожелал…
Мы шли по пустым коридорам базы. Пол, стены, потолок – все сплошь было покрыто трещинами. Повсюду зияли прожженные плазмой обугленные дыры. Лишь изредка нам встречались нетронутые помещения без малейших следов перестрелки.
Пару раз мы натыкались на комнаты, где лежали тела убитых – какое-то время их еще относили в эти временные морги. Потом стало не до того. В следующем холле лежало с десяток мертвых тел в одинаковой униформе. Их можно было принять за офисных служащих крупной корпорации. На многих даже не было пояса с табельным оружием – бластер, термостек, стандартный генератор поля. Очень редко встречались боевики в тяжелой броне.
Хотелось верить, что трупы «наших» нам еще не попадались. И не попадутся… Но даже если так – картина была удручающей. Возле стены лежала симпатичная секретарша с начисто сожженным левым плечом. Либо умерла от болевого шока, либо плазма достала до сердца… Я отвернулся.
База хранила следы торопливых, порой бессмысленных действий. Сожженные бластером терминалы, в жилых отсеках – вываленные из шкафчика личные вещи, термостеки, вставленные в смерт-пазы терминалов, – здесь ждали команды, чтобы включить стеки и сжечь наносетевые носители вместе со всей информацией. Почему-то этого так и не сделали;
Я мельком взглянул на Аарха – мальчик был абсолютно спокоен. Что ему до мертвых? Эммади замедлил шаг, потом остановился совсем.
– Нашу посадку заметили. Они не смогли запереть шлюз, теперь пытаются нас догнать. Пожалуй, мне лучше задержаться – идите вперед.
«Они» вряд ли представляли для техноида опасность, поэтому будем считать, что он просто остановился завязать шнурок. Ванда еле заметно улыбнулась и взъерошила мне волосы.
– Я останусь с дройдом – надо кое-что выяснить у этих ребят, чем быстрее, тем лучше. А ты скачи вперед, благородный дон… Мы скоро догоним.
Я дотянулся до ее руки, несколько секунд подержал ее в своей, отпустил, повернулся и пошел вперед. Не оглядываясь.
Через несколько поворотов Аарх заинтересованно произнес:
– Впереди люди.
Я волновался за мальчишку – сможет ли он постоять за себя? Он вообще понимает, что такое насилие?
– Слушай, я знаю – ты не боишься упасть в смерть, но ты обещал мне доносить эту форму – может, ты постоишь, пока я не…
– Аарх!
Я перевел это для себя как «не переживай», или «спасибо за беспокойство», или «заткнись». Дальше мы шли молча.
Впереди слышались отрывистые крики, всхлипы бластеров, низкое, на грани слышимости, гудение генераторов, шипение пены, вырывающейся из поврежденных участков стен…
Мы уткнулись в очередную дверь. Я осторожно открыл ее, держа пульт щита наготове, чтобы успеть прикрыть и себя, и мальчишку.
За дверью шел тот же коридор, затем он обрывался – просто обрывался в пропасть, как горная дорога. Стены и пол были покорежены, рваные края загибались внутрь.
Дойдя до края, я осмотрелся. Коридор выходил в огромный зал – вернее, в то, что стало огромным залом. Раньше тут было четыре этажа жилых и служебных помещений, лабораторий, хранилищ… Затем тут был взрыв, разнесший к чертям все переборки. Из стен торчали обломки полов, перекрытий, аппаратуры, свисали провода и огрызки коммуникационных труб, посреди огромной стены нелепо торчали двери… И еще там были люди. Много людей.
Люди прятались в импровизированных укрытиях, перебежками перемещались по стенам на «липучках» или с помощью портативного гравигена, стреляли, сходились в рукопашной на термостеках… Это выглядело дурацким фильмом о «буднях имперцев», сценой из популярного сериала… Цирк-шапито. Добро пожаловать…
Нас не замечали – не повернулась ни одна голова, никто не выстрелил, не закричал… Искать обходной коридор не было времени. Да и вряд ли он существует, этот коридор – взрыв пощадил только прочную внешнюю обшивку базы, все остальное смело начисто. Ничего, пройдем… Я начал спускаться. Аарх полез следом.
Я пошел вперед, потом оглянулся на Аарха. Мальчик смотрел по сторонам, вышагивая как на прогулке. В него даже целиться специально не надо – хватит и случайного выстрела. Я поравнялся с ним, держа его в радиусе действия своего щита. Показалась груда рухнувшей с верхних этажей аппаратуры, на ней сидели двое в тяжелой броне. Я вскинул левую руку, но скуф не отреагировал. Он вообще не слышал меня, дрожал, обвившись вокруг предплечья. Мне было немного больно – он пережимал сосуды, рука затекала. Что с ним? Погладив зверька по холке, я вытащил трофейную шпагу.
На нас вылетел какой-то паренек, завопил, бросился в атаку… Только шагнув в сторону и заколов его в спину, я понял, что парень был безоружен. Что он собирался делать? Выцарапать мне глаза?
Двое в броне, до этого спокойно сидевшие на своей груде железа, соскочили на землю и бросились на меня. У них не было оружия, но они и не пытались меня ударить, просто шли на таран. Я выставил вперед шпагу, и первый солдат с готовностью на нее прыгнул. Он ее видел, прекрасно видел, но предпочел не замечать. Я включил «просветку», давая клинку преодолеть грудную пластину брони, выключил режим, и шпага разорвала ему сердце. Инерция гнала труп вперед, застрявшая шпага выворачивала мне кисть. Я высвободил оружие и снес голову второму боевику, чуть отставшему от первого.
Сняв с мертвого солдата пояс с гравигеном, я надел его, вынул из кармана генератор поля, и привесил его на пояс рядом с «мыльницей» гравитатора. Пульты обоих приборов скреплялись вместе, чтобы можно было управлять ими одной рукой. Я взял пульты в правую руку, а левой прижал Аарха к себе. Его надо спрятать, укрыть где-нибудь. Иначе он может порезаться. Упасть и выколоть себе глаз…
Как только я активировал гравиген, притяжение исчезло. Большой палец лег в паз векторного контроля. Я повернул палец вверх, и мы начали падать на потолок. Меня начало подташнивать – от резкой смены вектора ускорения дико кружилась голова. И еще приходилось постоянно смотреть по сторонам – в любой момент по нам могли открыть огонь.
Внизу какой-то парень в серебристом комбинезоне складывал трупы звездочкой и вырезал что-то на шлемах обломком меча. Неподалеку седой старик бережно подбирал металлический мусор с пола и собирал в свой шлем. Двое в униформе качались на свисающих с потолка проводах. Никто не стрелял. Наверное, кончились заряды.
На другой стороне зала, откуда мы пришли, теперь не было коридоров, стен, проводов. Там стоял бревенчатый домик у реки, картинка осеннего леса, и обнаженная Ки-Саоми с растущими прямо из плеч растрепанными ангельскими крыльями. Она спала, свернувшись клубочком на мокрой траве.
Несколько раз сменив вектор, я долетел до небольшого балкончика и поставил Аарха на ноги.
– Стой здесь. Эти люди опасны. Они могут испортить весь вечер.
Аарх послушно кивнул, сполз на пол и отключился. Я сам еле стоял на ногах.
Спать нельзя. Почему нельзя? Нельзя, здесь опасно, опасно и странно, нужно держаться и быть начеку. Просто быть начеку, а потом все закончится. Надо спасать всех. Вытащить их, они утонут, захлебнутся и не смогут дышать. Нужно бросить им веревку или шест и ползти по льду, распластавшись, распределяя вес…
Над нами ухнуло, и мимо пролетели обломки чего-то большого и громкого. Я оттащил Аарха в угол и стал охранять. Скоро все закончится. Да, все закончится, и мы поедем кататься на велосипедах вдоль шоссе, доедем до набережной, и свернем к владению Фарнхэма, там сегодня подают креп-сюзе… И пусть Эммади наконец снимет шлем – незачем морочить голову приличным людям. Там есть лицо, за этим шлемом, я же знаю. А потом можно будет вернуться в Дрезден. Если Шестая Колонна нанесет удар по Красному Миру, нам будет чем заняться на выходных. А потом мы еще что-нибудь придумаем.
Прямо передо мной появилась Ванда, держа в руке машинку перемещения. Кстати, Ванда, давно хотел спросить, почему ты бросила рисовать? Та история с копированием шедевров – выкинь ее из головы, она того не стоит…
За Вандой закрылась дверь, и я остался один в темной комнате и не мог двигаться, за дверью Ванда кричала, ее резали огромным ножом, прижав к слепящему фарфору такой же исполинской вилкой.
Я протянул к двери руку, но потом убрал ее, устыдившись грязных ногтей.
Надо сделать что-то с этим противным звоном, он путает мысли, а нам всем давно пора хорошенько подумать. Скажешь, не так, Мон? Я знаю, почему это случилось, но забыл. Надо вспомнить.
Щеки жгло кислотой. Я пытался вытереть их, мне все казалось, что кислота их разъест, всю кожу, останется только белый череп, с которого будет съезжать шляпа…
Что-то поползло по моей руке, и пальцы отозвались невыносимой болью. Противный зверь укусил меня, и теперь трусливо удирал, карабкался вверх по стене, но когти скользили, и он сползал обратно. Я показал на него липкими непослушными пальцами и посмотрел в глаза маме. Мама кивнула и улыбнулась. Зубы у нее были белые-белые. Один зубик выпрыгнул из ее рта и стал рубить топором большой железный ящик. Ящик трещал и плевался огоньками. Я смотрел на него и сосал невкусный, ноющий палец. Зубик наконец разрубил ящик, и тот громко бабахнул. Стало совсем темно.
С этой головной болью не справился даже Аарх. Она то сдавливала виски, то отступала, то снова вспыхивала, сметая все мысли.
Мальчишка выглядел еще более худым и высохшим, чем обычно. Как только пси-излучатель начал кипятить нам мозги, Аарх отключился. Зато нам с Вандой досталось по полной… Хорошо, что Эммади разнес эту адскую машину.
Я до сих пор старался не делать резких движений, чтобы не потревожить голову. Передвигался я с трудом – меня постоянно вело куда-то влево. Двигательным центрам мозга сильно досталось.
Ванде повезло еще меньше. Когда Эммади расправился с пси-излучателем и вернулся за ней, она валялась без сознания. Обе ноги у нее были отрублены по бедро – их попросту не было. Она потеряла много крови, пока дройд не присоединил к ней регенерационный блок. Что с ней произошло и как она лишилась половины тела, мы не знали. Я бесконечно одергивал рукава своей пижамы, смотрел на нее, стараясь не опускать взгляд ниже пояса. Эммади уложил Ванду на ворох мятой униформы и еще раз проверил показания регенерационного блока.
– С ней точно все будет в порядке?
– Да. Доберемся до Ти-Монсора, и я уложу вас обоих в криоген – восстановитесь, будете как новенькие.
Так спешить к брату, чтобы потом ввалиться к нему и улечься спать в криогенную камеру, даже не поговорив…
Присев на корточки рядом с Вандой, я дотронулся до ее бледной щеки, поправил сбившуюся челку. Будем как новенькие…
Я встал и отправился на поиски скуфа. Нужно вспомнить, в каком месте он вскарабкался по стене. Я высматривал следы когтей.
Скуф обнаружился в щели между двумя ящиками – забился туда и не хотел вылезать. Мне пришлось долго «лу-лу-лукать», пока он решился покинуть свое убежище. Раздраженно фыркая, он забрался мне в рукав, высунул мордочку наружу и посмотрел на меня своими светящимися глазами. Он все еще дрожал. Я погладил его:
– Прости, что притащил тебя сюда, дружище…
Мне пришлось долго чесать его за ухом, пока он окончательно не пришел в себя.
– Эммади, вы что-нибудь нашли?
– Нет, ничего существенного… После взрыва излучателя я растормошил Аарха, и мы вместе стали играть в «тяни-толкай» с одной старухой. На ваши жизни. Но можешь не волноваться – идти осталось немного.
Я присел на поваленную металлическую плиту. Когда солдаты поняли, что сдают этот сектор, они взорвали все перекрытия, а потом поставили пси-излучатель, чтобы закрыть проход к нижним уровням базы. Разумный ход, черт бы его побрал.
– Тим…
Аарх поднял голову и посмотрел мне в глаза.
– Там есть еще один живой.
– Где?
– Ты увидишь. Он холодный.
Интересно, что значит «холодный»? Обогнув груду металлолома, я прошелся до противоположной стены и сразу понял, про кого говорил Аарх. Тот самый парень в серебристом комбезе, он лежал прямо на своем творении – звездочке из трупов. Я подошел ближе и попытался прочитать надписи, выцарапанные им на шлемах. Все они были выполнены в стиле минималистического реализма, вроде «здесь был я». Под пси-излучением мне вряд ли пришло бы в голову что-то более оригинальное. Хотя бы без пошлостей. Я наткнулся на следующую надпись и вздохнул. Сглазил.
Лицо у парня было приятное, если бы не идиотская улыбка – последствие пси-излучения. Я хотел проверить его пульс, потянулся к шее, но тут же отдернул руку. Кожа у него была ледяной. Абсолютно.
К черту – Аарх сказал, что он жив или почти жив, значит нужно дотащить его до нашего полевого госпиталя и сдать на руки врачам. А кроме меня, у нас все врачи.
Парень оказался неожиданно тяжелым. Пришлось взять его за ноги и тащить волоком. Прости, милорд Ледышка, сервис у нас хромает…
Он что-то пробормотал. Я замер и наклонился к нему – глаза по-прежнему закрыты, бледное лицо покрыто инеем. Не мог он ничего сказать. Скорее всего, после взрыва врубилась защитная система комбеза и заморозила его от греха подальше. Только вот что это за хитрый комбинезон такой, и почему тело сохранило пластичность? Ведь тела в криогенной заморозке… Что я об этом знаю? Ничего. Поэтому – не умничать и тащить, тащить и не умничать.
Я отволок парня к «госпиталю» и оставил рядом с Вандой. Аарх мельком взглянул на него и потянул меня за рукав, чтобы что-то сказать, но тут парень открыл глаза – такие же вымороженные, льдистые. Беглым взглядом окинув всех нас, парень уставился на Ванду, внимательно ее изучая. Ее расстегнутую куртку, проглядывающую сквозь прорехи загорелую кожу… Парень разлепил смерзшиеся губы и пробасил:
– Дикий хочет бабу… Дикий хочет…
Он закрыл лицо руками и раскатисто захохотал. Я сжал кулаки, но быстро заставил себя успокоиться. Человек отходит от пси-излучения, мало ли какой бред придет в голову…
Ледяной неандерталец продолжал хохотать. Не похоже это на истерику. Смех вполне вменяемого человека, довольного собственной шуткой. Похоже, с его ледяным мозгом все в порядке…
– Узрите Дикого, друга! Я пришел к вам!
Ну или почти все…
– Ты можешь идти?
Ледышка пробасила:
– Дикий всемогущ!
Он попытался встать, и его заметно повело.
– Всемогущ… Но идти сложно.
Потом его озарило:
– Дикий поползет.
Откуда взялось это чудо на нашу голову? Я вздохнул и повернулся к Эммади.
– Понесешь его?
Дройд кивнул и направился к Ледышке. Тот спокойно дал взять себя на руки, обхватил Эммади за шею и надменно произнес:
– Дикий доволен слугой. Дикий повелевает…
Эммади опустил руки и повелевать Дикому пришлось на полу. Я подмигнул дройду.
– Дикий упал.
В наблюдательности ему не откажешь… Робот снова взял его на руки и направился к Ванде. Я остановил его.
– Ванду понесу я.
– Справишься?
Я пожал плечами и поднял ее бесчувственное тело. С регенератором она весила не так уж мало…
Аарх поднялся и пошел к выходу. Мы с Эммади последовали за ним, похожие на выходящих из роддома новоиспеченных мам.
Эммади действительно нас вывел. Уже через двадцать минут мы дошли до тяжелой заблокированной двери на нижнем уровне базы. Руки у меня отваливались, но я только перехватил Ванду поудобнее и сильнее прижал к себе. Дверь задумчиво произнесла:
– Кто там?
Начинается…
– Я, благородный дон, в голове бульон, мой железный врач, генератор неудач, мой живой цветок, зеленый лепесток, дикая Ледышка, наглая слишком и малыш Аарх… ищущий аарх… А ты кто будешь такой?
Дверь помедлила, потом открылась.
– А я, твою мать, не умею рифмовать…
> gotoEXTdataflow
– Яано, ты не передумал?
Мне пришлось отвлечься от размышлений и повернуться к Дьёну. Что его так заботит мое участие в гонках?
– А ты что, тоже участвуешь?