Нельзя ее всполошить. А сейчас она настороже. Она ждет меня. Не просто так она выставила слуг в Смоленске, ох, не просто так… Ее пурпурные и так-то ребята не промах, а сейчас внимательны вдвойне. Пытаться следить за ними, чтобы выйти на их гнездо – самоубийство. Если уж Гош не смог…
Впрочем, одна ниточка еще остается. В том морге у них было что-то серьезное. Три жабы сразу.
Одну я убил, но две молоденькие остались. И обе – с явными следами хозяйки. Из того же гнезда, что и пурпурные. Там и чертова сука, что оплела их всех невидимой паутиной…
Молоденьких жаб охраняют, но всего двое пурпурных. А сами жабки… даром паучих залезать в чужие головы они не обладают, внимательности пурпурных тоже нет. Если как-то удастся зацепиться за этих жабок, проскользнув мимо пурпурных…
Что там, внутри пристройки?
Не хотел я туда соваться, но теперь, видно, не избежать.
У них там было что-то серьезное. Значит, должны туда вернуться и после того, как я убил ту третью жабу.
Вернутся. Может быть, вдвоем. А может быть, снова втроем. С еще одной жабой, которой я прежде не видел…
Три жабы. В одном месте.
Я усмехнулся.
– Чему вы смеетесь, Влад? – нахмурилась Диана. – К чему эта улыбка висельника?..
Да, висельника. Лезть в пристройку к трем жабам – уж проще сразу в петлю.
Но есть ли у меня другой выход? Это последняя ниточка…
– Все равно тебя не брошу, потому что ты хороший…
А кроме того, на «мерине» туда и не подъедешь. Не того масштаба городишко. Сразу в глаза бросится.
Я достал из бардачка карты. Из стопки моих выпала и карта Гоша – с пометками, как добраться к дому жабы. Внутренний карман плаща, где лежала записка Гоша, словно налился тяжестью.
Никуда не суйся.
Я засунул карту Гоша в бардачок, развернул свою.
Сначала зелень и черные линии прыгали перед глазами, но затем я заставил себя успокоиться. Нашел то место, и минут за двадцать запомнил все, что было нужно. Завел «козленка» и стал разворачиваться.
Я убил два часа, прежде чем смог подобраться к городку с юго-востока… То есть надеюсь, что теперь выбрался. Если не ошибся, пока крутился по проселочным дорожкам и едва приметным просекам, давно заросшим березовым молодняком.
Дальше кусты встали сплошной стеной, проехать невозможно. Да и не стоит, пожалуй. До городка меньше версты осталось. Если я не заплутал…
Я вылез из машины и пошел через лес. Ветви впереди редели, показались крыши домов. Метров через сто я пересек просеку – и дальше старых деревьев не было, лишь разросшийся молодняк.
Да, это и есть тот пустырь за больницей… Саму ее, правда, еще не видно. Как и морга за ней. И пристройки.
Но уже близко.
Последняя ниточка…
И – как знать, не оборвется ли вместе с этой ниточкой – и ниточка моей жизни…
Меня колотило мелкой дрожью. Я постоял, пытаясь успокоиться. Закрыв глаза, изо всех сил прислушиваясь – не шевельнется ли предчувствие.
Но оно молчало. И я чувствовал себя странно голым. Молчит ли предчувствие? Или вообще покинуло меня?
Нет, нет! Некуда было ему деваться. Когда два дня назад я ездил к дому Старика, предчувствие молчало – и все вышло удачно, ничего со мной не случилось.
Но, может быть, оно молчало – потому что ушло. А что все прошло нормально – так это просто совпадение. Потому что на том пустыре никого не оказалось. Сглупили пурпурные. А если бы они там были…
Я потер лицо ладонями, зажмурился до рези в глазах. Выдавил из себя эти предательские мыслишки и сосредоточился, как перед касанием чертовой суки.
Подавить все эмоции. Выровнять их, как ряд клавиш рояля. Все отжаты.
Чтобы внутри – все тихо. Тихо-тихо. Вот так, да.
Теперь можно открыть глаза и двигаться дальше. Медленно. Прислушиваясь к далеким шумам городка. К тому, как ветер ворошит голые прутья. Только ли ветер?..
Я сделал длинный крюк вправо, потом влево – не хочу, чтобы кто-то оказался за спиной, когда я буду думать только о том, что впереди.
Но в ушах – лишь шум ветра да легкий шелест ветвей – от ветра же. Когда раздвигает кусты спешащий человек, звук дугой. И перед глазами скользили только черные прутья кустов. И предчувствие молчало. Никого.
Тогда я двинулся вперед. Еще медленнее. Этот пустырь – самое подозрительное место вокруг. Если кто-то из пурпурных днем следит за больницей, моргом и пристройкой, должен поглядывать сюда. Не качнется ли ветка, и не мелькнет ли в черных кустах белое пятно лица…
У меня ушло десять минут, прежде чем я добрался до нужного места, вытащил из кармана зеркальце и осторожно поднял его в просвет между ветвями кустов. Покрутил, ловя нужное направление…
Я крутил зеркальце так и эдак, но попадал куда-то не туда. Я прекрасно помню задник больничных корпусов. Мы с Гошем проезжали совсем рядом, а потом я несколько дней следил за пристройкой. Точно с того места, где стоял сейчас.
Но в крошечном зеркальце все было развернуто, и еще мешались прутья кустов. Ни черта не понять, где там пристройка! Словно вообще в другое место приехал! А здесь нет ничего. Ни стены малинового кирпича, ни красной черепицы…
Прошло минут пять, прежде чем я понял, что пристройки и в самом деле нет.
Я убрал зеркальце, выбрался на ухабину повыше и выглянул поверх кустов.
Фонарики, на причудливых литых столбиках, остались. Осталась и мощеная площадка. А вот там, где была пристройка к моргу – лишь грязь, перемешанная со строительным мусором, из которой торчали столбы фундамента.
На стене морга остался силуэт пристройки: штукатурка отбита до старого желтого кирпича, по краям дырки толстых дюбелей. А посередине – новая кладка, полтора на два метра. Из хорошо знакомого плотного малинового кирпича.
Вот она, дверь, через которую я надеялся забраться внутрь. Сначала просто осмотреться и уйти. А потом, ночью, когда они все приедут, пурпурные проверят домик и уйдут, и чертовы суки останутся одни, я бы через морг вошел в эту дверь…
Уже не скрываясь, я выбрался из кустов и побрел прочь, вниз по угольно-черной дороге из свежего асфальта, чистенькой, без единой трещинки.
В голове было пусто.
Шлагбаум перед выездом на шоссе остался. Но красные диоды сейчас не горели. Такой же мертвый, как и останки пристройки…
Ноги сами принесли меня на стоянку чуть дальше по шоссе. В маленькую закусочную.
Здесь было тепло, здесь вкусно пахло, и здесь были живые люди. Я забрался на высокий табурет у стойки.
– Кофе.
– С сахаром, со сливками?
Я уже открыл рот, чтобы сказать да – на автомате, краем сознания, уйдя в то, что же мне теперь делать…
И теперь словно вынырнул из сна. Без всякого кофе.
Женщина внимательно глядела на меня. Должно быть, вид у меня был малость не в себе.
– С сахаром, со сливками?
– Давайте и с тем, и с тем.
Пока она доливала сливок, я оглянулся. Маленький зал на четыре крошечных столика. Два из них были заняты. Веселая парочка и грустный мужик, уткнувшийся в журнал, разложенный между чашкой и блюдечком с пирожными. Но я глядел на столик в углу. Сейчас там было пусто, но…
Я быстро выпил кофе и зашагал по новой дороге обратно к больнице.
Свернул на пустырь и стал продираться через кусты, потом пошел через лес.
Минут через пятнадцать выбрался к «козленку». Завел мотор и уже на колесах стал выбираться из глуши по едва заметным просекам.
Чтобы выбраться на нормальную дорогу, а потом на то шоссе, к стоянке, потребуется солидный крюк. Но это даже хорошо… Мне есть, о чем подумать.
Посидел, слушая осеннюю тишину и шум редких машин, пролетающих к городку. Главное, не ошибиться. Это последняя ниточка.
Я достал из бардачка карту Гоша, развернул. Два кружка красным фломастером. Первый – там, где дом жабы. Второй – здесь, больница с моргом и пристройкой, которой больше нет. Между ними пунктир, как удобнее всего ехать.
Вроде бы, то, что нужно…
Я еще посидел, разглядывая карту. Потом свернул ее и бросил на боковое сиденье.
На потрепанном чехле пара ниток спустились, лежали тонкими серыми хвостиками. Надо будет поменять. Слушая, как влажный осенний ветер облизывает машину, я накручивал одну нитку на палец, скручивал…
Как бы сам Гош поступил на моем месте? Надеюсь, я все делаю верно. Надеюсь, он был бы мной доволен. Надеюсь.
Я резко выдохнул и решительно вылез из машины. Чему быть, того не миновать!
Бросив машину перед кафе, я вернулся на пустырь позади больницы.
У самой больницы мне ничего не нужно. Я не разглядывал морг, я просто закрыл глаза и расслабился. Выкинул мысли и сосредоточился на ощущениях. Пытался поймать предчувствие. То ощущение, что помогало ему пробудиться.
И скоро я разбудил это странное ощущение, отдался ему. Как сон наяву. Я не спал, но время скользило незаметно, а сам я стал частью этих кустов, слабого ветерка, прелого запаха и холодного воздуха… и очень хорошо почувствовал, когда в этом холодке появилось что-то другое. Теплое.
Предчувствие сработало четко, как поплавок, дрогнувший на блестящей глади. Я вздрогнул и открыл глаза.
И тут же потерял это ощущение инородного присутствия.
Я закрыл глаза и постарался вновь расслабиться и провалиться в это ощущение мира вокруг.
Очень внимательно прислушиваясь к себе.
К предчувствию…
Не один я на этом пустыре. Теперь я был уверен в этом. Чувствовал это. Кто-то был за мной, на дальнем краю пустыря.
Что заставляло меня чувствовать это? Может быть, какие-то звуки, которые я не мог различить сознательно, но в подсознание пробились и заставили напрячься. Может быть, такой же неуловимый сознанием, на разбудивший подсознание запах. Не знаю… Не знаю, что это было в действительности, но ощущал я это – как какой-то теплый комок за спиной… Шагах в тридцати и чуть слева.
Далеко, чтобы услышать крадущегося человека. Ветер налетал порывами сбоку. Тоже не должен был помочь мне, если бы это было из-за запаха. И все-таки я был уверен, что там кто-то есть. Может быть, гулящий зверек. Кошка, белка или птица. Может быть.
Но мне хотелось верить, что это не белка и не птица. Стараясь не шуршать ветвями, я осторожно заскользил вперед, к краю пустыря, откуда уже можно разглядеть больницу и стену морга с отбитой штукатуркой и пятном свежей кладки.
Ощущение присутствия за спиной размазалось, ослабело… но когда я остановился в последних кустах пустыря, почти выйдя к моргу, – ощущение постепенно вернулось. Надвинулось вслед за мной, с задержкой.
Несколько минут я стоял, чувствуя его, а потом оно вдруг ослабело. Словно удалялось, удалялось, удалялось… И пропало. Совсем.
Я осторожно развернулся и двинулся назад, но ощущение теплого комка не возвращалось. Лишь пустота, прохладная пустота вокруг… Я поежился и закутался в плащ. Все-таки холодно.
Стоя посреди пустыря, я подождал минут двадцать, прислушиваясь к себе, но это было непросто. Я замерз. Продрог так, будто не час здесь был, а целый день.
Еще минут десять я выдержал, а потом вернулся в машину. Включил мотор, задрал обогреватель на предел и посидел, впитывая тепло. Косясь на карту на пассажирском сиденье, но не решаясь ее трогать.
Охотник я давно, а вот ловец – первый раз. Нужно уметь не только забросить наживку, но еще и понять, заглотили ее или нет…
Я вытерпел целую минуту, разминая пальцы и глядя на карту. Кажется, лежит точно так же, как я ее и оставил.
Впрочем, одна ниточка еще остается. В том морге у них было что-то серьезное. Три жабы сразу.
Одну я убил, но две молоденькие остались. И обе – с явными следами хозяйки. Из того же гнезда, что и пурпурные. Там и чертова сука, что оплела их всех невидимой паутиной…
Молоденьких жаб охраняют, но всего двое пурпурных. А сами жабки… даром паучих залезать в чужие головы они не обладают, внимательности пурпурных тоже нет. Если как-то удастся зацепиться за этих жабок, проскользнув мимо пурпурных…
Что там, внутри пристройки?
Не хотел я туда соваться, но теперь, видно, не избежать.
У них там было что-то серьезное. Значит, должны туда вернуться и после того, как я убил ту третью жабу.
Вернутся. Может быть, вдвоем. А может быть, снова втроем. С еще одной жабой, которой я прежде не видел…
Три жабы. В одном месте.
Я усмехнулся.
– Чему вы смеетесь, Влад? – нахмурилась Диана. – К чему эта улыбка висельника?..
Да, висельника. Лезть в пристройку к трем жабам – уж проще сразу в петлю.
Но есть ли у меня другой выход? Это последняя ниточка…
+++
После двух дней на «мерине» родной «козленок» казался странным, угловатым и каким-то недоделанным.– Все равно тебя не брошу, потому что ты хороший…
А кроме того, на «мерине» туда и не подъедешь. Не того масштаба городишко. Сразу в глаза бросится.
Я достал из бардачка карты. Из стопки моих выпала и карта Гоша – с пометками, как добраться к дому жабы. Внутренний карман плаща, где лежала записка Гоша, словно налился тяжестью.
Никуда не суйся.
Я засунул карту Гоша в бардачок, развернул свою.
Сначала зелень и черные линии прыгали перед глазами, но затем я заставил себя успокоиться. Нашел то место, и минут за двадцать запомнил все, что было нужно. Завел «козленка» и стал разворачиваться.
+++
Карты, как всегда, врали.Я убил два часа, прежде чем смог подобраться к городку с юго-востока… То есть надеюсь, что теперь выбрался. Если не ошибся, пока крутился по проселочным дорожкам и едва приметным просекам, давно заросшим березовым молодняком.
Дальше кусты встали сплошной стеной, проехать невозможно. Да и не стоит, пожалуй. До городка меньше версты осталось. Если я не заплутал…
Я вылез из машины и пошел через лес. Ветви впереди редели, показались крыши домов. Метров через сто я пересек просеку – и дальше старых деревьев не было, лишь разросшийся молодняк.
Да, это и есть тот пустырь за больницей… Саму ее, правда, еще не видно. Как и морга за ней. И пристройки.
Но уже близко.
Последняя ниточка…
И – как знать, не оборвется ли вместе с этой ниточкой – и ниточка моей жизни…
Меня колотило мелкой дрожью. Я постоял, пытаясь успокоиться. Закрыв глаза, изо всех сил прислушиваясь – не шевельнется ли предчувствие.
Но оно молчало. И я чувствовал себя странно голым. Молчит ли предчувствие? Или вообще покинуло меня?
Нет, нет! Некуда было ему деваться. Когда два дня назад я ездил к дому Старика, предчувствие молчало – и все вышло удачно, ничего со мной не случилось.
Но, может быть, оно молчало – потому что ушло. А что все прошло нормально – так это просто совпадение. Потому что на том пустыре никого не оказалось. Сглупили пурпурные. А если бы они там были…
Я потер лицо ладонями, зажмурился до рези в глазах. Выдавил из себя эти предательские мыслишки и сосредоточился, как перед касанием чертовой суки.
Подавить все эмоции. Выровнять их, как ряд клавиш рояля. Все отжаты.
Чтобы внутри – все тихо. Тихо-тихо. Вот так, да.
Теперь можно открыть глаза и двигаться дальше. Медленно. Прислушиваясь к далеким шумам городка. К тому, как ветер ворошит голые прутья. Только ли ветер?..
Я сделал длинный крюк вправо, потом влево – не хочу, чтобы кто-то оказался за спиной, когда я буду думать только о том, что впереди.
Но в ушах – лишь шум ветра да легкий шелест ветвей – от ветра же. Когда раздвигает кусты спешащий человек, звук дугой. И перед глазами скользили только черные прутья кустов. И предчувствие молчало. Никого.
Тогда я двинулся вперед. Еще медленнее. Этот пустырь – самое подозрительное место вокруг. Если кто-то из пурпурных днем следит за больницей, моргом и пристройкой, должен поглядывать сюда. Не качнется ли ветка, и не мелькнет ли в черных кустах белое пятно лица…
У меня ушло десять минут, прежде чем я добрался до нужного места, вытащил из кармана зеркальце и осторожно поднял его в просвет между ветвями кустов. Покрутил, ловя нужное направление…
Я крутил зеркальце так и эдак, но попадал куда-то не туда. Я прекрасно помню задник больничных корпусов. Мы с Гошем проезжали совсем рядом, а потом я несколько дней следил за пристройкой. Точно с того места, где стоял сейчас.
Но в крошечном зеркальце все было развернуто, и еще мешались прутья кустов. Ни черта не понять, где там пристройка! Словно вообще в другое место приехал! А здесь нет ничего. Ни стены малинового кирпича, ни красной черепицы…
Прошло минут пять, прежде чем я понял, что пристройки и в самом деле нет.
Я убрал зеркальце, выбрался на ухабину повыше и выглянул поверх кустов.
Фонарики, на причудливых литых столбиках, остались. Осталась и мощеная площадка. А вот там, где была пристройка к моргу – лишь грязь, перемешанная со строительным мусором, из которой торчали столбы фундамента.
На стене морга остался силуэт пристройки: штукатурка отбита до старого желтого кирпича, по краям дырки толстых дюбелей. А посередине – новая кладка, полтора на два метра. Из хорошо знакомого плотного малинового кирпича.
Вот она, дверь, через которую я надеялся забраться внутрь. Сначала просто осмотреться и уйти. А потом, ночью, когда они все приедут, пурпурные проверят домик и уйдут, и чертовы суки останутся одни, я бы через морг вошел в эту дверь…
Уже не скрываясь, я выбрался из кустов и побрел прочь, вниз по угольно-черной дороге из свежего асфальта, чистенькой, без единой трещинки.
В голове было пусто.
Шлагбаум перед выездом на шоссе остался. Но красные диоды сейчас не горели. Такой же мертвый, как и останки пристройки…
Ноги сами принесли меня на стоянку чуть дальше по шоссе. В маленькую закусочную.
Здесь было тепло, здесь вкусно пахло, и здесь были живые люди. Я забрался на высокий табурет у стойки.
– Кофе.
– С сахаром, со сливками?
Я уже открыл рот, чтобы сказать да – на автомате, краем сознания, уйдя в то, что же мне теперь делать…
И теперь словно вынырнул из сна. Без всякого кофе.
Женщина внимательно глядела на меня. Должно быть, вид у меня был малость не в себе.
– С сахаром, со сливками?
– Давайте и с тем, и с тем.
Пока она доливала сливок, я оглянулся. Маленький зал на четыре крошечных столика. Два из них были заняты. Веселая парочка и грустный мужик, уткнувшийся в журнал, разложенный между чашкой и блюдечком с пирожными. Но я глядел на столик в углу. Сейчас там было пусто, но…
Я быстро выпил кофе и зашагал по новой дороге обратно к больнице.
Свернул на пустырь и стал продираться через кусты, потом пошел через лес.
Минут через пятнадцать выбрался к «козленку». Завел мотор и уже на колесах стал выбираться из глуши по едва заметным просекам.
Чтобы выбраться на нормальную дорогу, а потом на то шоссе, к стоянке, потребуется солидный крюк. Но это даже хорошо… Мне есть, о чем подумать.
+++
На стоянке перед кафе я выключил мотор.Посидел, слушая осеннюю тишину и шум редких машин, пролетающих к городку. Главное, не ошибиться. Это последняя ниточка.
Я достал из бардачка карту Гоша, развернул. Два кружка красным фломастером. Первый – там, где дом жабы. Второй – здесь, больница с моргом и пристройкой, которой больше нет. Между ними пунктир, как удобнее всего ехать.
Вроде бы, то, что нужно…
Я еще посидел, разглядывая карту. Потом свернул ее и бросил на боковое сиденье.
На потрепанном чехле пара ниток спустились, лежали тонкими серыми хвостиками. Надо будет поменять. Слушая, как влажный осенний ветер облизывает машину, я накручивал одну нитку на палец, скручивал…
Как бы сам Гош поступил на моем месте? Надеюсь, я все делаю верно. Надеюсь, он был бы мной доволен. Надеюсь.
Я резко выдохнул и решительно вылез из машины. Чему быть, того не миновать!
Бросив машину перед кафе, я вернулся на пустырь позади больницы.
У самой больницы мне ничего не нужно. Я не разглядывал морг, я просто закрыл глаза и расслабился. Выкинул мысли и сосредоточился на ощущениях. Пытался поймать предчувствие. То ощущение, что помогало ему пробудиться.
И скоро я разбудил это странное ощущение, отдался ему. Как сон наяву. Я не спал, но время скользило незаметно, а сам я стал частью этих кустов, слабого ветерка, прелого запаха и холодного воздуха… и очень хорошо почувствовал, когда в этом холодке появилось что-то другое. Теплое.
Предчувствие сработало четко, как поплавок, дрогнувший на блестящей глади. Я вздрогнул и открыл глаза.
И тут же потерял это ощущение инородного присутствия.
Я закрыл глаза и постарался вновь расслабиться и провалиться в это ощущение мира вокруг.
Очень внимательно прислушиваясь к себе.
К предчувствию…
Не один я на этом пустыре. Теперь я был уверен в этом. Чувствовал это. Кто-то был за мной, на дальнем краю пустыря.
Что заставляло меня чувствовать это? Может быть, какие-то звуки, которые я не мог различить сознательно, но в подсознание пробились и заставили напрячься. Может быть, такой же неуловимый сознанием, на разбудивший подсознание запах. Не знаю… Не знаю, что это было в действительности, но ощущал я это – как какой-то теплый комок за спиной… Шагах в тридцати и чуть слева.
Далеко, чтобы услышать крадущегося человека. Ветер налетал порывами сбоку. Тоже не должен был помочь мне, если бы это было из-за запаха. И все-таки я был уверен, что там кто-то есть. Может быть, гулящий зверек. Кошка, белка или птица. Может быть.
Но мне хотелось верить, что это не белка и не птица. Стараясь не шуршать ветвями, я осторожно заскользил вперед, к краю пустыря, откуда уже можно разглядеть больницу и стену морга с отбитой штукатуркой и пятном свежей кладки.
Ощущение присутствия за спиной размазалось, ослабело… но когда я остановился в последних кустах пустыря, почти выйдя к моргу, – ощущение постепенно вернулось. Надвинулось вслед за мной, с задержкой.
Несколько минут я стоял, чувствуя его, а потом оно вдруг ослабело. Словно удалялось, удалялось, удалялось… И пропало. Совсем.
Я осторожно развернулся и двинулся назад, но ощущение теплого комка не возвращалось. Лишь пустота, прохладная пустота вокруг… Я поежился и закутался в плащ. Все-таки холодно.
Стоя посреди пустыря, я подождал минут двадцать, прислушиваясь к себе, но это было непросто. Я замерз. Продрог так, будто не час здесь был, а целый день.
Еще минут десять я выдержал, а потом вернулся в машину. Включил мотор, задрал обогреватель на предел и посидел, впитывая тепло. Косясь на карту на пассажирском сиденье, но не решаясь ее трогать.
Охотник я давно, а вот ловец – первый раз. Нужно уметь не только забросить наживку, но еще и понять, заглотили ее или нет…
Я вытерпел целую минуту, разминая пальцы и глядя на карту. Кажется, лежит точно так же, как я ее и оставил.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента