Тюрин Александр Владимирович. Яйцо Чингисхана или Вася-василиск

   Он пытался припомнить весь многовековой человеческий опыт по согреванию после холодной ванны или купания. Зарыться в свежее дерьмо, заползти в разъятое нутро только что убитого быка, принять горячую ванну, поразвлекаться с темпераментной брюнеткой… Ага, разжечь костер. Это подходит.
   В трофейном жилете чудом завалялась зажигалка и даже пачка «Мальборо». Однако возле озера практически ничего не росло, только выше по склону стояли редкие сосны. Василий потащился наверх, страдая от боли то в замерзающих, то в разминаемых членах и опираясь на трофейный штурмгевер, чудом не потерявшийся во время всех прыжков и ныряний. Наконец добрался до ближайшей сосны, которая по счастью оказалась сухостоем. Обломал нижние сучья, подпалил — пламя полыхнуло весело и круто. Затем быстро скинул одежду, распоротую докторами-убийцами, — ничего, джемпер и штанцы потом подлатаем, — и развесил ее на сосне, оставшись в одном распахнутом жилете. Ботиночки тоже повесил на ветку.
   Минут на десять Василий сомлел, забылся — боль в разогреваемых членах сопровождалась блаженством поглощения тепла. И даже сладостные призраки стали посещать его: пальмы, лагуна, девушка, прыгающая с яхты в водную синь. Очухался он, когда стало чересчур припекать — примерно как в том мусорном баке, что остался на базе шахидов.
   Василий открыл глаза и вначале удивился, а потом ужаснулся. Пламя с костра, оказывается, перебросилось на саму близ расположенную сосну. В огне уже погибла одежда и даже обувь. А вдобавок сосна выступала отличным маяком для всех окрестных наблюдателей, в доброту которых Василий уже не верил.
   — Извините, что не предупредил, — стал извиняться бодик, — пламя не попало в поле зрения моего единственного уцелевшего видеодатчика.
   — Молчал бы уж лучше, слепун, — несправедливо бросил озлобившийся Василий.
   По счастью он вспомнил о штурмгевере, выбрал селектором бронебойный заряд и пальнул в ствол, стараясь унять дрожь в руках. Сосна сразу стала падать на Василия, так что он едва отскочил в сторону, притом одна горящая ветка пролетела в миллиметре от самого важного члена тела, несколько даже обшмаляв его.
   После падения сосна не перестала полыхать, и Василий, ухватившись за не тронутую пламенем верхушку, потащил опасное растение к озеру. Пришлось ему вторично влезать в холоднющую воду, правда на сей раз по колено. Потом, как перекупавшийся курортник, он устремился на цыпочках — чтобы не поранить ступни на камнях — к костру, снова согрелся и… загоревал.
   Хотя жилет отчасти скрывал срам от чьих-то нескромных взоров, но разгуливать по осенней тайге с обнаженными конечностями и неодетыми органами было смерти подобно. Чтобы не предаваться отчаянию, Василий стал вспоминать, какие одеяния носят люди-дикари, но все воспоминания свелись к юбочке из пальмовых листьев. С пальмами в здешних краях было туго, а заменять пальмовые листья на еловые лапы казалось небезопасным ввиду неизбежного поражения иголками самых мягких частей организма.
   Впрочем, бодик указал, что дикари и всякие питекантропы, некогда обитавшие в холодных краях, скорее всего, обряжались в шкуры. Но, чтобы снять шкуру, надо было иметь труп кого-нибудь мохнатого животного, ибо с живого мех не сдерешь. А сначала предстояло этот труп сделать.
   Василий, обогреваясь сигаретным дымом и готовясь к очередному убийству, потащился вверх по склону, а затем перевалил через гребень. Впереди растилалась бескрайняя тайга, готовая раскрыть свои тайны человеку без штанов, с антикварной тарелкой в одной руке и винтовкой в другой. Впрочем, тарелку он перекинул во вместительный передний карман-кисет, имевшийся на жилете. И почему там, в озере, она показалась блестящей? На самом-то деле грязная, цвета старого дерьма.
   Теперь обозначился небольшой уклон вниз, но Василий пошел чуть наискось — чтобы путь оказался более горизонтальным и удобным. Скиталец прошел сто метров под легким снегопадом и отчаялся: никакие звери по дороге не попадались, исключая каких-то несерьезных птичек и белочек. Видимо, животные, издали заметив его грозную фигуру, бросались со всех лап наутек.
   Прохлада напомнила ему о псе, который настолько озяб на базе «друзей», что пилот подкормил его колбасой из НЗ. Видимо, и сам Василий находится не слишком далеко от тех мест, где располагалась «контора» Льва Константиновича.
   — Эй ты, — спросил путник у бодика, — где тут ваша база?
   — Я ведь говорил, что не знаю, где даже мы сами находимся. — отозвался тот. — По пейзажу, представителям растительного и животного мира, ничего особенно не скажешь. Все это однотипное на тысячи квадратных километров… Однако, учитывая наш маршрут до крушения и то, что база расположена в более низинной местности, смею предположить, что до нее километров пятьсот, не меньше, если двигаться на северо-запад. Но ближайшие населенные пункты, скорее всего, к юго-востоку отсюда.
   — Спасибо за исчерпывающую информацию. — голос Василия дрожал от злобной иронии. — Ты и в самом деле «Блэк Зеро».
   А потом Василий набрел на труп бойца, упавшего с большой высоты. Но позаимствовать одежду не пришлось. Острые камни буквально разорвали тело и превратили ткань в окровавленные тряпки — никакому кутюрье тут уже ничего не придумать. Даже на ботинках оторвались подметки.
   Пришлось продолжить путь налегке, с оголенными причиндалами, все больше опасаясь за здоровье мужского достоинства. Внезапно невротические размышления были прерваны веточкой, упавшей на голову. Василий задрал голову и увидел, что верхушка ближайшего дерева просто отсечена и, чем дальше в лес, тем больше дров — порубленных сучьев и деревьев, погнутых стволов. Путник направился по склону прямо вниз, однако скорость не увеличилась, потому что приходилось аккуратно переступать босыми ступнями с одного мерзлого камня на другой…
   Сперва он увидел лопасть, рассекшую ствол дерева и глубоко вонзившуюся в землю, потом труп второго доктора. Тот, очевидно, упал не сам, а вместе с вертолетом, при соударении же вывалился наружу и сломал шею. Одежда и обувь его, как первым делом отметил Василий Самуилович, были в хорошем состоянии.
   Он быстро натянул на себя врачебный комбинезон, но этого показалось мало. Василий скинул верхнюю одежду и одолжил у мертвеца до лучших времен и свитер, и рубаху, и штаны, и ботинки, и даже носки. А потом снова напялил белый комбинезон и стал похож на солдата, приспособленного для зимней войны. Труп еще не успел остыть, так что одежда не была жутко холодной, но с другой стороны Василию казалось, что раздеваемый вот-вот заорет: «Караул! Я — уважаемый врач, а меня грабят».
   Завершив наряд боевым жилетом, Василий снова двинулся в путь вдоль неряшливой просеки и, метров двадцать спустя, в гуще поваленных елочек, увидел покореженную тушу вертолета. Похоже, тот крахнулся оттого, что при наборе высоты задел скальный гребень и сломал винт. Первым делом Василий заглянул в кабину через разбитое стекло и увидел труп пилота — какой-то длинный сук пробил его горло и пригвоздил к спинке сидения. Вокруг бедняги все оказалось заляпано кровью. Но вот кресло второго пилота было свободно.
   Тогда Василий, напрягшимися руками сжимая штурмгевер, стал обходить разбитый геликоптер и на полпути заметил на тонком снежном покрове цепочку чьих-то следов, уходящую в лес. Значит, один пилот не только выжил, но еще и смылся, опасаясь возмещения расходов за побитую технику.
   Продолжив наружный осмотр, Василий других следов не обнаружил, так же, как мертвых и живых тел. Значит, тела еще могут найтись внутри машины.
   Он просунулся вместе с винтовкой в пролом корпуса и стал разглядывать какой-то отсек, похожий на небольшую биолабораторию. Сейчас, впрочем, там все было разбито и переломано, не считая переборок. Василий хотел уже втянуть голову обратно, как заметил на палубе некий куль, прижатый сверху металлической секцией. Стало интересно, не еда ли там. Василий пролез внутрь и сперва потыкал куль стволом. Неожиданно тот откликнулся слабым стоном. Раненый? Этого еще не хватало.
   Василий стащил с обнаруженного тела тяжелую конструкцию, а потом поднес огонек зажигалки к одной из его половинок.
   Половинка оказалась верхней. А тело принадлежало Зине. Причем явно живой, несмотря на травмы. Василий вздрогнул — опять она.
   — Я бы на вашем месте не стал ей помогать, — пискнул бодик. — Так она вас наколола. Я вас отлично понимаю. Кстати, помните программу «пилот»? В первый раз она разрушила мою личностную матрицу, а во второй раз уже я ей — под зад ногой. После аварии экранолета не дал скопироваться. Иначе бы вы носили на груди ядовитую змею.
   Василий подумал. Не о программе «пилот», а о девушке. Вот она — бездушное орудие неведомого зла — получила по заслугам. Но потом впервые в жизни помыслил в религиозном ключе: ее-то Бог уже испытал и покарал, а вот его испытывает сейчас.
   В отсеке было слишком темно для каких-либо осмысленных действий. Василий ногой расширил пролом и стал тащить бесчувственное тело наружу. Там уложил его на легкий снежок и стал размышлять, что делать дальше. Зина была в бронированном комбинезоне — это, возможно, избавило ее от проникающих ранений и в какой-то степени смягчило удар. Однако на шлеме имелась вмятина, так что можно было представить, как тряхнуло его содержимое, а одна ладонь чересчур уж сильно посинела — результат то ли сдавливания, то ли перелома руки.
   Без медпакета ничего тут не попишешь, и Василий снова полез внутрь машины. В первом отсеке он ничего не обнаружил, несмотря на обилие медицинских предметов и запахов.
   Оттуда сорванная с крепежных узлов дверь вела в узкий проход, которой видимо тянулся от кабины борт-стрелка до пилотов. Тут на Василия стало чтото капать. Он понадеялся, что это масло из гидравлики, но потерев капельку пальцами, понял, что принимает топливный душ. Пилот, поди, успел выключить двигатель перед падением, поэтому вертолет и не взорвался.
   Наконец Василий с помощью какой-то прорехи в обшивке разглядел крышку ящика с нарисованным красным крестом, потянулся к нему, открыл и выудил желанный пакет… но тут же получил удар в под дых и улетел назад. Кто-то, лежа на палубе, хряпнул его ногой. Если бы не толстый жилет, то внутренностям бы не сдобровать.
   Этот кто-то уже поднимался и поднимал стальной лом, чтобы приголубить им по «чайнику». Но теперь лягнулся Василий, попав противнику по коленной чашечке, а заодно насколько можно отклонился в сторону. Вражеский лом врезался в металл палубы рядом с головой программиста-авантюриста и тут же на него свалилось грузное тело. Оно прижимало Василия, душило, не давало направить штурмгевер, а заодно подносило огонек зажигалки к топливному потеку.
   — Вместе сгорим, курва, тварь подлая, — зловонно бранился противник.
   Василий уловил, что еще немного — и будет совсем поздно. Одна рука была намертво зажата вместе с винтовкой, но другая все же высвободилась, причем вместе с тарелкой, которую удалось выудить из кисета. И Василий влепил ей, сперва плашмя — по чему-то полутвердому и хрустнувшему, а потом острым краем по чему-то мягкому. Противник взвизгнул и ослабил нажим. Тут Василий рванулся и выдрался, отчаянно пихаясь ногами. Он увидел, что какой-то мордатый тип тянется за ним, сжимая в руке фитиль, но злодейская рука загибается, натолкнувшись на какой-то элемент конструкции, и огонек падает в топливную лужу.
   Василий вылетел наружу почти одновременно со взрывом — вертушка полыхнула за его спиной. Он подумал, что еще какая-нибудь бяка сдетонирует, поэтому подхватил Зину и потащил прочь от машины. Когда преодолел метров двадцать, произошел взрыв еще более мощный, чем первый. Волна горячих газов прижала Василия к земле, да так, что он нечаянно ткнулся губами в едва теплые губы поверженной девки. Он сплюнул от омерзения и грязно выругался.
   А затем разразился совсем уж непотребной бранью, способной зараз умертвить сто монахинь.
   Дело в том, что в одной руке Василий сжимал медпакет, а в другой ничего не было, кроме дурацкой тарелки — он явно выронил штурмгевер, когда пытался избавиться от толстомордого «пресс-папье».
   Один в глухом лесу, среди медведей, волков и злобных негодяев, а в качестве оружия одна лишь рогатина. Опять эта чертова Зина виновата — из-за нее же полез в машину и нарвался на неприятности.
   Однако не успел он завершить истерику, как заметил штурмгевер на недалекой ветке, видимо, взрывом туда зашвырнуло. Причем, как показала проверка, оружие было по-прежнему в ажуре. А вот несколько ближайших деревьев уже полыхали, так что он оттащил врагиню еще дальше в лес и устроил ее на сорванных лапах ели. Что теперь? Василий сперва расстегнул ворот девушки и потрогал комбинезон изнутри — пока тот грел, хотя и слабенько. Но скоро он превратится в ледяную раковину. Кстати, выглянувшая из расстегнутого ворота девичья шейка вызвала только острую ненависть — ведь она служила орудием соблазнения и погубления.
   Преодолев неприязнь, Василий решил оказать вредной девке первую помощь, а затем бросить на произвол судьбы. Наверняка в ее комбинезон вмонтирован маячок, так что дружки отыщут. Ну, а не найдут, значит кара ей за грехи окончательная и бесповоротная.
   Василий вскрыл медпакет и для начала воспользовался диагностическим электромагнитно-ультразвуковым сканером. Он провел им возле Зининой головы, затем налепил на нее плоские датчики для снятия энцефалограммы. Череп был цел, однако бодик, проанализировав сообщения приборов, сказал: «Не исключен ушиб мозга, альфа-ритм внушает некоторые опасения. Однако без томографа ничего тут не узнаешь наверняка. Будем надеяться, что срочная трепанация для снятия внутричерепного давления не требуется.» Затем Василий потянул молнию на Зинином рукаве и по открывшейся белой полосе на ее коже сразу догадался, что случился перелом. В медпакете имелась временная шина, Василий установил ее, следуя указаниям боди-компа, а затем надул внешний протектор.
   Дальнейшее сканирование и тесты показали, что остальные кости в порядке, хотя не обошлось без ушиба селезенки и внутреннего кровоизлияния в соединительной ткани брюшной полости.
   Во время этих манипуляций пришлось еще подрасстегнуть Зинин комбинезон. Под ним, на самой женщине, не оказалось ничего кроме трусиков, чего и следовало ожидать в случае с саморазогревающейся одеждой. Ее тело, худое, бледное и узкое, с заметными ребрышками и кострецами, сейчас вызывало смешанное чувство неприязни и жалости, однако не похоть и не желание разорвать на куски.
   Василий сделал все необходимые уколы — антибиотик, противоспалительное. Но как с Зиной теперь поступить? Оставить здесь? Обогрев-то комбинезона окончательно сдохнет через пару часов, и в самом деле неизвестно, найдут ли девку за это время ее кореша. Да и волки могут погрызть. Возникла здравая мысль: а не пристрелить ли, чтоб не мучилась? Но Василию эта мысль не слишком понравилась.
   Значит, тащить с собой. Но тяжелый леденеющий бронекомбез, да еще с вмонтированным маяком, совершенно не нужен. Отдать ей свой белый комбинезончик? Во-первых, она этого не заслужила, во-вторых, это будет кошмар для него, а ей не поможет — слишком он тонкий.
   Постояв с минуту в тягостном раздумьи, Василий стал стягивать с себя медицинский комбинезон и свитер и штаны. Потом, оголив Зину, надел на нее свои, вернее, трофейные, вещи. И в конце концов оценил свой оставшийся наряд — рубаха, поверх нее жилет; вверх вроде прикрыт достаточно, но низ!
   Вплоть до ботинок ноги были голые и беззащитные, на мужские достоинства активно поддувало. Василий оторвал рукава от рубахи и устроил себе подобие набедренной повязки. Стало лучше внизу, по части обороны чресел, но зато оголились руки и вообще он теперь напоминал сам себе индийского йога, в результате неудачной медитации-левитации оказавшегося в сибирской тайге.
   Но в любом случае пора было двигаться в путь. На юго-восток. Сперва он тащил Зину на еловых лапах, но каменистая почва ее нещадно бросала, да так что тело вообще скатывалась с носилок-тащилок. Тогда Василий взвалил противницу на спину, заодно связав тряпкой ее запястья у себя на шее, чтобы как-то зафиксировать ее верхнюю часть. Поначалу девушка показалась легкой, но спустя пару километров она уже напоминала штангу тяжелоатлета, и руки совсем обессилели, поддерживая ее за колени. Если бы хоть кормежка имелась, кабы было что пожевать во время этого мрачного похода, напоминающего отступление французов от Москвы и наступление русских на Шипке.
   Вскоре Василий бросил поддерживать ноги девушки, они теперь тоскливо волочились по камням и снежной пелеринке, и только старался не отпускать ее руки, чтобы тряпка не передавила его горло.
   Так ему хотелось сейчас, чтобы Зина очнулась и сказала на манер раненных партизан из занюханных фильмов: «Брось, командир.» Но она не подавала голос из своего обморока, и как-то неудобно было отшвыривать совершенно безропотного человека.
   Он протащился еще километров семь по пересеченной гористой местности и понял, что дальше не может. Зина, как выяснилось по опыту, была не худой и тонкой девицей, а жирной раскормленной кобылой.
   Наконец он сказал «капут» и, прислонив вражескую женщину спиной к какому-то валуну, хотел поскорее удалиться, чтобы не расстраиваться от вида ее замерзания и кончины.
   Но именно в этот момент она прошептала:
   — Пить!
   — Вот зараза, пить еще ей, — прошептал Василий, понимая, что ему теперь не отчалить. Он сгреб немного снега, растопил у себя в ладонях и влил ей в рот. После этого она открыла глаза и сказала слабым голосом:
   — Опять ты. А почему без штанов? Насиловать будешь?
   — Штаны тебе отдал, чтобы твой мочевой пузырь не простудился, а то некрасиво девушке зассыхой быть. — рявкнул озлобленный мужчина. — А насчет насилия… ты меня уже изнасиловала своим грузным телом, которое не желает идти само.
   Зина всхлипнула:
   — Зачем только доктор Гриппенрайтер решил тебя немедленно вскрывать. Он считал, что несмотря на ЯМР-замораживание ^[16], твоя драконья структура окончательно усохнет и мимикрирует, пока мы доберемся до базы.
   — И поэтому ты сейчас щеголяешь в белой распашонке доктора Гриппенрайтера, а не в своем железном комбинезончике, который так хорош на дискотеке, но никуда не годится в тайге.
   — А еще ты избавился от моего маяка. — прищучила девушка.
   — Конечно. Мог бы избавиться и от тебя сто раз, хотя бы оставив твое прекрасное тело вместе с ушибленной головой в вертолете. Пардон, но он взорвался. Рядом с костерком мог оставить. Когда бы еще Лев Константинович добрался бы до тебя. От него досюда ведь пятьсот кэмэ, если не ошибаюсь.
   — Может, и ошибаешься, — съехидничала Зина. — Ладно, не будем выяснять, почему ты меня спас — возможно, для того, чтобы в более комфортной обстановке разорвать и скормить лярвам.
   — Конечно, не будем. Иначе я тебя точно разорву и скормлю сам себе. Такие уж мы, драконы, невоспитанные… Идти можешь?
   — Если будешь поддерживать, то, наверно, смогу.
   И пришлось Василию, как он ни чертыхался, вести свою врагиню, бережно обняв за талию, она еще и головку положила ему на плечо. Со стороны посмотреть — так просто идиллия. Прогулка сильно влюбленных по вечнозеленому лесу.
   — Ты знаешь что, — сказала она спустя три километра. — От моего маяка ты избавился, а свой носишь.
   — Живот? — уточнил он. — Вы заразили мой живот, когда у меня случился обморок в метро?
   — Именно так. Ты прими «варекс», пару глотков сделай, он там в медпакете имеется, и тогда избавишься от нашего «червячка» — только отбеги подальше и сними штаны.
   — Так я и поверил, — протянул Василий. — Что, у него нет защиты от противоглистного средства?
   — «Варекс» — это не противоглистное. Это кибермолекулярное лекарство, которое распознает и уничтожает все чужеродные инкременты на слизистых… Кстати, со времен так называемого обморока в метро ты ведь не принимал ту дрянь, которую называл экстраморфином?
   — Если точнее, не принимал я ее с того времени, как люди Виталия Мухамедовича сунули меня в подвал. Негде было взять.
   — А брать и не надо было. Наш «червячок» исправно снабжал тебя «оранжевым туманом» — синтетическим производным лизергиновой кислоты. Впрочем, кушал ты это дело благодаря нам аж с девяносто первого года. Твой экстраморфин с самого начала был «оранжевым туманом» с небольшими добавками эндорфинов, чтобы ломка не мучила.
   Опять неприятный сюрприз — всю жизнь на крючке провести, это разве приятно? И несть числа этим сюрпризам, также как и бесам.
   — Тьфу на вас и на вашу бесплатную аптеку. Значит, мне еще тот военный медик подсиропил?
   — Да, Вася, это был наш человек. Вернее, человек генерала, потому что организация в ту пора еще не существовала. Но без «оранжевого тумана» ты никогда бы не смог воспринимать сенсорику драконьей структуры. Так что ты давно на нас работаешь. Неспроста капитан Лялин тогда, в 91 году, загреб тебя на задание.
   — Но сам дракончик попал-то в меня гораздо позже, если не ошибаюсь! С девяносто первого он бы меня успел изрыть и изгадить всего.
   — В этом ты не ошибаешься, Васенька. Однако десять лет тебя готовили к роли гнездышка, то есть акцептора. Твои гены подходили, твоя психика была соответствующе настроена. В противном случае имелось бы два шанса из трех, что драконья лярва тебя просто прикончит.
   Василий с удивлением заметил, что ведет мирную почти академическую беседу о том, как его мучили, обманывали, принуждали, чуть ли не трахали.
   — Спасибо за трогательную заботу. Но все-таки разъясни, как во мне появилась лярва. Насколько я понимаю, Яйцо…
   — Яйцо — это нечто потустороннее, виртуальное. Как оно там записывается на материальные носители, мы толком не знаем. Но как влияет на реальную генетику, это нам более-менее известно. На базе человеческих генов лярвочка становится вполне реальным существом, хотя и очень своеобразным… А теперь проглоти варекс и беги, малыш.
   Василий так и поступил. Принял снадобье и через пару минут как заяц бросился петлять между деревьев, стремясь найти местечко поукромнее. А когда уже сидел под кустом, то вспомнил, что штурмгевер оставил там, возле Зины. Процедура опорожнения оказалось молниеносной, после чего балбес Рютин помчался назад, ожидая, что врагиня вот-вот разнесет его выстрелом изза какого-нибудь камушка.
   Он настиг ее в тот момент, когда она уже всунула ствол себе в рот и пальцем правой ноги нашарила спусковую кнопку. В последний момент Василий выдернул ствол, и пуля просвистела на полпути между ее носом и его.
   — Зуб сломал, — застонала она.
   — Живи и мучайся, — отозвался Василий, — а то больно хитрая, стрельнула в свой рот, понимаешь, и никаких проблем. Уж скорее я себя должен кокнуть, ни за что страдаю, ну разве духовных благ ради.
   — Ты — воплощенный хаос, бардак на двух ногах, безумный зверь из бездны, а я тебе помогла, — Зина впервые заплакала.
   — Но вы хотели зверя из бездны использовать в своих личных корыстных целях словно какую-то собачонку. Каких целях?
   Зина молчала.
   — Я помогу тебе, женщина, сказать правду. Вы меня вернули Виталию Мухамедовичу, чтобы я поближе познакомился с «желтком» и лярвированным джигитом Саидом. Вы меня отправили в пустыню Тарим, чтобы я научился драться с другими самцами из-за самки-драконессы. Вы меня сунули в «Электронише Гемайншафт», чтобы я разобрался с нанороботами — конкурентами драконов. Следом запустили меня в кавказское осиное гнездо, чтобы я закусил «белком» и повоевал с синтезированными шахидами, которых начинили лярводраконами прямо на конвейере… Но когда настал мне черед познакомиться со «скорлупой», вы стали бесцеремонно задвигать мои кеды в угол. Товарищи в белых комбинезонах кинулись на меня с фрезерной пилой…
   — Доктор Гриппенрайтер был неправ.
   — Ну а ты выманила моих живчиков.
   — И правильно сделала. — довольно гордо произнесла Зина. — Среди живчиков-то сновали мужские лярвогаметы, самые что ни на есть полноценные. То ли дракон хотел размножаться, используя половой путь человека, ну в смысле твой. То ли лярвогаметы случайно попали в сперму, поскольку драконья структура лечила все твои болезни, в том числе влезала и предстательную железу.
   — Где пробирка с живчиками? — крайне строго спросил Василий.
   — Ты лучше знаешь.
   — Один человек спасся при аварии вертолета и ушел, бросив тебя. Он оставил следы очень больших тапок, сорок пятый размер, не меньше.
   — Значит все правильно, — Зина даже улыбнулась слегка. — Ким отчалил вместе с твоими живчиками и полноценными драконьими лярвами. От них на нашей базе добьются всего, что необходимо.
   — А что необходимо, Зина? Отвечай, а то буду обижать.
   — Сказать тебе что ли, дураку? Ну, тогда немного по порядку. Если лярва переписана в тебя с одной только «скорлупы», то есть с парциального яйца, тогда она, соответственно, несет в себе лишь треть силы, третью часть функций, а остальное ей приходится добирать. Чем она, собственно, и занималась с твоей помощью. Допустим, полноценная лярва возвращается в парциальное яйцо. В этом случае она его реинтегрирует, делает полным, и все прочие лярвы, которые в нем копошатся, спустя несколько поколений тоже становятся полноценными… Итак, из нашего любимого яичка выходит двадцать пять тысяч лярводраконов, после чего они заражают собой несколько десятков тысяч человек, ну и в результате некоторого отсева мы получаем двадцать пять тысяч сверхлюдей, ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ТЫСЯЧ СВЕРХВОИНОВ, готовых взять весь мир и сдавить как грушу, да так что сок потечет. И если бы не мудак Хуань Лун, их было бы тридцать тысяч.