Уайтсайд Диана. Синеглазый дьявол

   Но его мир не тот, в котором должна жить Виола. Ей место в Нью-Йорке в качестве жены богатого аристократа, который может дать ей хорошее положение в свете.
   Уильям представил себе ее за длинным столом, покрытым белой скатертью из Дамаска и уставленным лучшим лиможским фарфором, шеффилдским столовым серебром, графинами, сверкающими при свете сказочных хрустальных люстр, свисающих с потолка. Она сидит на одном конце стола, туго зашнурованная в модное парижское платье, и вежливо слушает важничающего политика, сидящего рядом с ней.
   Будущий муж Виолы с широкой грудью и бородой, как у патриарха, сидящий на другом конце стола, должен иметь родословную, длинную, как в Библии. Он не потерпит, чтобы за его столом с его женой сидел какой-то там ирландец.
   Уильям скрипнул зубами, отогнав от себя неприятные мысли.
   Как только они вошли во двор, Морган пошел на конюшню проведать Теннесси, выздоравливающего мула-вожака. Виола исчезла в спальне.
   Уильям отдал шляпу Абрахаму, получил взамен чашку чая и прислонился к колонне, слушая, как его волшебная дева плещется в ванне, напевая какую-то мелодию. Он слышал ее в Лайонсгейте. Леди Ирен называла ее немецкой песенкой, в ней пелось что-то об утраченной любви.
   Если Виола выйдет замуж за такого человека, которого он себе нафантазировал, ей никогда не будет грозить бедность. Ее дети никогда не будут бездомными и голодными. Она никогда не будет рожать в бурю в канаве…
   Внезапно Уильям швырнул чашку через весь двор. Она громко зазвенела, ударившись о кирпичную стену и распугав кур. Испуганно заблеяли козы. Но глупые животные успокоились быстро, гораздо быстрее, чем Уильям.
   Абрахам поклонился, унося из столовой последние тарелки после обеда, и оставил Виолу с Уильямом одних. В комнате воцарилось молчание.
   Виола взбалтывала лимонад в своем стакане, все еще думая о красивых девушках из заведения миссис Смит. Сколько времени он проводил с ними? Научился ли он своему постельному искусству у подобных женщин? С охотой ли он пойдет к ним снова?
   Не имеет значения, потому что Виола через три месяца собирается уехать в Сан-Франциско. И все-таки ее интересовало, где он обучался искусству любви.
   – Уильям!
   – Да, золотце?
   – Где ты научился… э-э… – Голос ее замер – она пыталась найти слова. Порой предметы, которые она обсуждала с Уильямом Донованом, настолько необычны, что вежливые фразы, приемлемые в гостиной Цинциннати, просто не годились.
   Он выгнул изящную бровь.
   – Где я научился чему?
   – Ублажать женщин, – закончила свою мысль Виола. – Вести их за собой своим голосом, приказывать им своими руками и губами, пока…
   Она замолчала. Уильям ждал, и на лице его отразилось выражение любезности.
   – …все не перестает иметь значения, кроме восторга подчиняться тебе и желания достичь высшей точки, – закончила она. – Ты учился здесь, в Америке, или в Ирландии?
   – В Ирландии, золотце. – Она нахмурилась.
   – Кто тебя научил?
   Он лукаво наклонил голову, но ответил прямо:
   – Одна английская леди, дочь и вдова графа. – Другая женщина? Неожиданно Виола ощутила укол ревности.
   – Теперь она и ее муж – мои хорошие друзья, – продолжал Уильям. – Они обеспечили меня средствами, чтобы я мог начать свое дело в Калифорнии.
   У Виолы точно гора с плеч свалилась. Значит, женщина замужем.
   – А-а. – И она отпила чаю.
   Он начал очищать орех от скорлупы.
   – А чему еще она тебя научила? – Уильям заулыбался.
   Он искоса посмотрел на Виолу, размышляя, что ей можно рассказать.
   – Многому, золотце, – ответил Уильям. – Позициям, заимствованным из великих книг арабов, индийцев и китайцев. Применению веревок, чтобы связывать и украшать партнера.
   Она слушала его, широко раскрыв глаза и облизнув губы.
   – Как пользоваться поркой или кнутом, чтобы возбуждать. И прочими штуками, – продолжал он, вспомнив некоторые памятные фантазии, которые он там разыгрывал. – Все, что применяют для получения наслаждения.
   – А что, если женщина связана веревками? – прошептала она, выразив словами свою давнишнюю фантазию. – Ее все равно можно удовлетворить?
   – Господи, ну конечно.
   – Может, как-нибудь испробуем такой способ?
   Он усмехнулся. В его усмешке слышался мягкий рокот мужского предвкушения.
   – Сегодня же, маленькая искусительница.
   Виола встретилась с ним глазами. Она вспыхнула, но не отвернулась от его похотливого взгляда.
   – Да, прошу тебя.
   Уильям сгреб ее в охапку и поцеловал. Его поцелуй напоминал долгий сладкий танец губ, зубов и языка, от которого кровь бешено заструилась по ее жилам. Когда он оставил ее, она покачнулась и с трудом устояла. Он снова поцеловал ее.
   Она заставила себя открыть глаза и посмотреть на него, когда он повернулся к кровати. Он вернулся с толстым кольцом мягкой бумажной веревки вроде той, которой мог бы пользоваться иллюзионист. Виола широко раскрыла глаза.
   – Расслабься, золотце, – попросил он. – Веревка очень мягкая. Коже твоей она не повредит.
   – Я не боюсь, – возразила Виола. – Я уверена, что ты никогда не причинишь мне вреда. Но для чего может понадобиться такое количество веревки?
   Он усмехнулся.
   – Чтобы одеть тебя как экзотическую жертву мужского голода.
   Виола не смогла найти слов.
   Уильям поцеловал ее в волосы и взъерошил их.
   – Но для первого раза мы используем только одну короткую веревку, чтобы связать тебе запястья.
   Она не показала виду, что огорчена, и послушно кивнула. Ему важно, чтобы она доверяла ему. Если связать не только запястья, женщина может испугаться, не имея предыдущего опыта и не зная, как мужчина будет с ней обращаться, когда она связана.
   Виоле очень хотелось стать совершенно беспомощной, чтобы она не могла противиться его рукам и губам.
   Груди у нее заныли при мысли оказаться в полной его власти.
   Уильям положил веревку на стул и начал раздевать ее. Она не могла бы пошевелиться, даже если бы захотела. Его руки расстегивали пуговки на ее куртке, ласкали тело. Он лизал ее шею и теребил ухо, пока у нее голова не закружилась от возбуждения.
   Наконец Уильям обхватил ладонями ее лицо.
   – Золотце, – протяжно произнес он.
   В голове у нее мелькнула мысль – хорошо бы он весь вечер говорил со своим приятным ирландским акцентом, а не растягивал слова, как принято на западе.
   – Да, Уильям? – отозвалась она.
   – Положи руки за спину, одно запястье на другое. – Она опустила глаза, чтобы посмотреть, где ее руки, и удивилась, увидев, что совершенно раздета.
   – Золотце, а руки? – напомнил ей Уильям.
   – Прости, – пробормотала она и быстро положила руки, как он велел. Она закрыла глаза и задрожала.
   – Ты уверена, что хочешь испробовать такой способ?
   – Да, – ответила Виола.
   Он поцеловал ее в плечо и дважды обмотал ей запястье, завязав узел.
   – Так удобно?
   Она попробовала. Веревка стягивала кожу, но далеко не так крепко, как завязывал в детстве Хэл. Он пробовал на ее запястьях и лодыжках все морские узлы, стремясь найти такое их сочетание, чтобы она не сумела высвободиться.
   – Очень удобно, – честно ответила она.
   – Хорошо. – Голос его стал глубже, и она почувствовала, как кровь пульсирует в ее жилах.
   – Золотце, – мягко обратился он к ней. – Удержит ли тебя веревка?
   Виола заморгала, глядя на него.
   – Ты хочешь попробовать?
   – Да, конечно. Будь осторожна.
   Она подчинилась. Веревки вокруг ее запястий определенно давали ей больше свободы, чем она ожидала, хотя достать до концов и развязать себе руки она не могла.
   – Дюжина роз, если ты сумеешь высвободиться.
   – Ты считаешь, что не смогу.
   – Да, золотце, считаю. Но у тебя должна быть уверенность, что узлы не развяжутся, прежде чем мы исследуем их возможности.
   Виола осторожно потянула, но бесполезно.
   – Ты уверена, что не можешь высвободиться? Попробуй еще раз, золотце.
   Виола нахмурилась. Может, она сумеет сделать это, если повернется и одновременно выгнет спину. В детстве и отрочестве, когда она походила на мальчишку-сорванца, она отличалась гибкостью. К тому же она долго и тяжело работала на разных неудачных приисках Эдварда, копаясь в земле и камнях. Ей должна помочь такая практика.
   Виола посмотрела на него, сидя в том же положении. Вид Уильям имел увлеченный и настороженный, напоминавший ей Хэла, когда он в первый раз смотрел, как она пытается высвободиться.
   – Ты хочешь, чтобы я остановилась? – тихо спросила она.
   – Ну нет, золотце, пожалуйста, продолжай. Ты просто удивила меня, вот и все.
   Некоторое время она с сомнением смотрела на него. Он ободряюще кивнул, и она снова занялась узлом.
   Веревка терлась о кисти рук, но она никак не могла ухватить ее. Получив от него поощрение, она сделала еще попытку.
   Виола вывернула даже плечо, туго натянув мягкую веревку. И нащупала кончик. Поймав его, она просунула палец в узел. Еще немного напряженных усилий, и она развязала узел и, выставив руки перед собой, торжествующе посмотрела на Уильяма.
   – Черт побери. – Он задохнулся от удивления, ошеломленно и растерянно глядя на нее. Даже выразительная выпуклость под брюками исчезла.
   Виола поняла, что перехитрила его. В подобных случаях с Эдвардом всегда следовала быртрая и неприятная расплата. Опустив глаза, она попыталась придумать, как попросить прощения.
   И тут Уильям начал пофыркивать. Она улыбнулась – застенчиво и с надеждой.
   А он откинул голову назад и расхохотался. Виола посмотрела на него и усмехнулась. Он схватил ее в объятия и усадил на кровать, рыча от радости.
   – Ах ты, дерзкая девчонка, ты поймала меня на слове. Ты сбросила мою узду.
   Виола рассмеялась, задрав нос от торжества. В первый раз она ощутила в нем дружеское участие, когда смеялась вместе с ним. Она даже позволила себе пошутить над ним.
   – Где моя дюжина роз, о мастер вязать узлы? – Он снова рассмеялся.
   – В саду, о леди тысячи сюрпризов. Они сию минуту будут разбросаны перед вами, как только ваши покорные слуги придут в себя.
   И они вместе снова засмеялись, наслаждаясь моментом.
   Видит Бог, Виола была слаще сладкого, когда высвободилась из веревок. А когда она застенчиво улыбнулась с озорством во взгляде, радость обуяла его и заиграла в жилах, как шампанское.
   Наконец он взял себя в руки и поднял бровь.
   – Ну как, золотце, попробуем еще раз? Когда я тебя свяжу, я принесу розы.
   Глаза молодой женщины блеснули, и она присела в реверансе.
   – Как пожелаете, сэр.
   Уильям снова связал ее, особенно постаравшись, чтобы она не сумела высвободиться. Повторение забавы взволновало ее еще сильнее. Она прилагала много усилий для своего освобождения, но на сей раз не смогла ничего сделать. Так, связанную, он положил ее на кровать.
   В таком положении ее реакции обострились. В связанном виде она не в силах была к нему прикоснуться, зато он мог делать с ней все, что хотел. Он целовал и ласкал ее, и никак не мог насытиться. Наконец прервавшись, он неохотно отправился в сад за розами.
   Виола следила за ним глазами и улыбнулась, когда он вернулся.
   – Вот твоя награда, золотце. – И он протянул ей розы, быстро поклонившись.
   Он принялся щекотать ее розами, пока ее смех не превратился в возбужденные всхлипывания. Она стонала и дергалась, а он все больше и больше возбуждал ее, пока она не содрогнулась от восторга.
   – Уильям, о Уильям, благодарю тебя.
   Сердце у него замирало от гордости и торжества, ведь он научил ее чему-то новому в сфере наслаждения.
   Тогда и только тогда он наконец взял ее. Он лег на кровать и положил ее на себя, как живой тюк шелка, намереваясь ублажить как следует, прежде чем отпустит.
   Сидя на нем, ей пришлось сосредоточиться исключительно на его движениях. Она заслужила прекрасную награду, поскольку любила постельные игры и ей нравилось, когда ее связывают.
   Виола слегка задрожала, но не сделала никаких попыток высвободиться. С губ ее сорвался тихий стон.
   Тогда он поцеловал ее и не торопясь снова разжег в ней похоть, пока плотский огонь не разгорелся неистово и ярко в них обоих.
   Он застонал, достигнув высшей точки, и почувствовал, как ее зубы впились ему в плечо.
   Уильям осторожно развязал Виолу и уложил, накрыв одеялом. После ласк она всегда засыпала мертвым сном.
   Рай. Здесь, в комнате, царил рай, и он забывал о внешнем мире, окруженном враждебными апачами и людьми, которых никакое богатство не могло заставить закрыть глаза на его ирландское происхождение.
   Нужно оставаться осторожным и не очень-то верить в тепло ее объятий. Фантазии приносят много удовольствия и могут раскрыть человеческое сердце, как ничто другое, насколько ему известно. Но когда ты покидаешь убежище своей спальни, общество берет с тебя пошлину.
   Он усвоил жестокий урок в Сан-Франциско много лет назад, когда впервые почувствовал себя богачом, получив свою долю у Комстока. В то время мысль о женитьбе грела его, потому что могла дать ему домашний очаг и семью, которые он так хотел иметь. Тогда он состоял членом главного клуба фантазий в Сан-Франциско, где тайно встречались мужчины и женщины, чтобы воплощать темные видения своего плотского воображения. Несколько лет назад леди Ирен дала ему денег, чтобы он мог входить в лучшие клубы фантазий Лондона и Дублина. Его членство в них в сочетании с необычайно крупной суммой предоставило ему возможность стать членом такого же клуба и в Сан-Франциско.
   Самой его любимой девочкой в клубе считалась Белинда Карлайл, вдова, принадлежащая к уважаемой семье с востока. Однажды он попросил ее поехать с ним покататься – вполне приличное занятие, которое могло бы продлить их отношения и за пределами клуба. Может, даже привести к браку.
   В этот день он пришел в клуб рано и поискал ее в гостиной перед дамской туалетной комнатой, обычным местом, где встречаются мастера и кобылки. Он удивился, обнаружив, что он один в жарко натопленной комнате с ее красными дамасковыми обоями, вычурными стульями и откровенными картинами на стенах.
   До него донеслись голоса из туалетной комнаты. Разговаривала Белинда со своей лучшей подругой.
   – Донован? Не говори чепухи – я никогда не покажусь с ним в обществе. Он хорош для одной-двух фантазий, не больше. Не важно, сколько у него денег, – все равно он ирландец.
   Несколько фраз разрушили его наполовину оформившиеся мечты о жене.
   Конечно, он больше не осуществлял фантазий с Белиндой. И теперь в очередной раз напомнил себе, что постельная связь – не брак. Женщина может получать удовольствие и вовсе не думать о каких-то серьезных отношениях.

Глава 12

   Вальс запнулся и смолк. Виола сидела совершенно неподвижно, положив пальцы на клавиши, и пыталась сосредоточиться. Но она не могла вспомнить музыкальный пассаж, хотя выучила его еще в десять лет. Она могла думать только о девушках из заведения миссис Смит.
   Будет ли следующая любовница Уильяма одной из них? Она слышала рассказы о том, как джентльмены в борделе выбирают себе партнершу на вечер. Теперь она прямо-таки видела в своем воображении дюжину хихикающих женщин, каждая из которых охорашивалась и позировала, чтобы привлечь к себе внимание Уильяма, а он рассматривал их, стоя в дверях.
   Шлюхи, все они шлюхи.
   Она тихонько выругалась, использовав выражения, которые шокировали бы даже Эдварда, и попробовала снова поиграть уже совсем простенькую пьесу, ту, что она выучила под внимательным руководством своей бабушки.
   Бабушка. Для бабушки Линдсей семья всегда стояла на первом месте. Три сына, девять внуков, две внучки. Она подшучивала. над своим мужем, адмиралом, что он обзавелся сыновьями, чтобы доставить ей радость подыскать им девушек.
   Сыновья. «Донован и сыновья». Когда-нибудь Уильям женится, чтобы обрести сыновей.
   Виола представила себе будущую жену Уильяма – высокую и пышнотелую, воплощенную плодовитость. Она будет держать на руках младенца, а за юбки ее будет цепляться маленький мальчик – вылитый отец, с волосами цвета воронова крыла и яркими синими глазами.
   Виола скривила пальцы, будто когти. Даже возможность носить европейскую одежду вместо китайских шелков, которые предпочитает Уильям, когда они одни, не принесла ей радости.
   В комнату проникал шум от камнедробилки, немного приглушенный расстоянием.
   Виола провела рукой по клавиатуре и резко захлопнула крышку, отгоняя видение. Ее не касается, на ком женится Уильям. К тому же он так старается добыть себе состояние, что скорее всего сможет уделять семье очень мало времени.
   Она оттолкнула табурет и встала. Уильям хотел, чтобы она оставалась сегодня в компаунде, а не пошла работать к нему в контору. Она собиралась поиграть на пианино, но нужно придумать что-то другое. Чем же заняться до его возвращения?
   На дворе за окнами все спокойно. Только регулярные удары камнедробилки и кудахтанье кур нарушали тишину. Абрахам стоял у алтаря неподвижно, как бронзовая статуя, прислушиваясь к чему-то за пределами компаунда. Не слышно ударов бильярдных шаров, не гремят на кухне кастрюли, не насвистывают часовые, следящие за апачами.
   Виола посмотрела на сторожевые вышки. Обе подзорные трубы часовые направили вниз, на складские дворы, а не наружу, на окрестности Рио-Педраса.
   Отдаленный грохот Донесся со складов, смешанный с топотом и мужскими голосами, выкрикивающими что-то непонятное. На затылке у нее зашевелились волоски.
   Подобрав юбки, она побежала вверх по лестнице к ближайшей сторожевой башне.
   Часовой оторвался от телескопа и протянул руку к ружью, когда на площадке появилась Виола. Часового она не знала, наверное, он из погонщиков, которых Уильям привез с собой из Сан-Франциско.
   – Дайте мне посмотреть, – потребовала она, взвинченная его напряжением.
   Он колебался.
   – Миссис Росс, вам нельзя. Вы расстроитесь. – Виола подняла брови.
   – Апачи?
   – Нет, мэм.
   – Конечно, не они. Вы бы тогда подняли тревогу, да? А все остальное не так страшно. Так что отойдите. – И она нетерпеливо притопнула ногой.
   Он медленно отодвинулся, проговорив жалобно:
   – Миссис Росс, зрелище и правда не для леди. – Она пропустила его слова мимо ушей. Мгновение – и перед ней предстала драка, в которой участвовала, кажется, большая часть мужского населения поселка. Рудокопы дрались с погонщиками, лягаясь и кусаясь. Когда кулаков оказывалось недостаточно, в ход шло все прочее оружие и приемы кулачного боя, какие только можно себе представить.
   Где же Уильям? А если бесчинства устроены Ленноксом, чтобы погубить его?
   Она всматривалась в драку, отчаянно пытаясь отыскать своего любовника. Вдруг она затаила дыхание: он дрался не на жизнь, а на смерть с тремя головорезами Леннокса, вооруженными ножами и дубинками. Головорезы явно привыкли работать сообща, координируя свои действия так удачно, что опасность грозила Уильяму со всех сторон.
   Леннокс, стоявший в сторонке и внимательно наблюдавший за дракой, взирал на происходящее надменно и отчужденно. Временами его лицо искажалось каким-то плотским возбуждением.
   Она повернулась к часовому, чтобы потребовать от него вмешательства.
   Тот покачал головой, прочтя ее мысли:
   – Извините, мэм. Я должен оставаться здесь и следить за апачами. Если один из них покажется, я могу выстрелить. Если кто-то выстрелит внизу, я могу выстрелить. Но я не могу сделать ни одного выстрела, пока кого-нибудь не убьют.
   – Убийство может произойти в любую минуту.
   – Но пока не произошло. Извините. Поверьте, если что-то случится с боссом, я убью виновного.
   – Проклятие. – Виола повернулась и побежала вниз по лестнице. Искать шерифа – бесполезно. Он, наверное, заливает себе в горло виски и ждет, когда Леннокс скажет ему, кого арестовать.
   На дворе все еще стоял на страже Абрахам.
   – Вы можете остановить драку? – спросила Виола.
   – Нет, мадам, я не могу вас оставить. Я поклялся охранять вас, что бы ни происходило.
   – Могут убить мистера Донована.
   Абрахам слегка вздрогнул, впервые с тех пор, как она его знала, проявив какие-то чувства. Потом пожал плечами:
   – Мне будет очень жаль, если такое случится, мадам.
   – Значит, только я должна что-то сделать.
   – Миссис Росс…
   – Обещаю, что не подойду близко, чтобы попасть под их кулаки. Вы мне верите?
   – Да, мадам.
   – Тогда принесите мне из алтаря курильницу с ладаном и уходите.
   Он широко раскрыл глаза, но подчинился без дальнейших споров.
   Виола схватила заряженный дробовик из арсенала. Потом побежала по Мэйн-стрит к магазину, радуясь, что все время хранила деньги, данные ей Уильямом, в кармане. Теперь они успокоительно позвякивали у нее.
   Хозяин универмага стоял у дверей, как и остальные деловые люди поселка, и смотрел на драку, разворачивающуюся в нескольких кварталах от него. За дракой наблюдала даже миссис Смит, стоя в окружении всех своих девушек. В отличие от вчерашней потасовки никто не заключал пари относительно окончания побоища, что очень многое говорило о его серьезности. А поскольку в нем принимал участие Леннокс, все рисковали своими заработками и арендованными помещениями, если бы попытались вмешаться.
   Преждевременно поседевший владелец магазина обернулся к подошедшей Виоле:
   – Добрый день, миссис Росс.
   Некогда спрашивать о здоровье его жены, хотя Виола навещала ее каждый день до отъезда Мэгги.
   – Полдюжины четвертных брикетов динамитных и коробку ваших специальных снарядов, мистер Грэм. Тех, что заряжены каменной солью.
   У того глаза выкатились из орбит.
   – Вы уверены, миссис Росс?
   Со склада донесся чей-то крик – долгий леденящий крик человека, которому очень больно. Виола сжала губы.
   – Быстрее, мистер Грэм, – холодно приказала она. У него хватило ума придержать язык. Виола вошла в лавку следом за ним. Рядом с ней шел Абрахам, точно верная тень. На прилавке быстро появились динамит и маленькая деревянная коробочка.
   – Благодарю вас, мистер Грэм.
   Виола отдала динамит Абрахаму и вынула одну из золотых монет, которые дал ей Донован. Быстро зарядив дробовик, она положила в карман специальные снаряды и выбежала на улицу.
   – Желаю удачи, миссис Росс, – крикнул ей вслед Грэм.
   Она молча кивнула и подобрала юбки, чтобы не мешали бежать.
   Побоище приняло уже более угрожающий характер, люди хромали, катались по земле. Отчетливо слышалось тревожное ржание мулов.
   Эванс ударил в челюсть какого-то рудокопа, потом присел, чтобы уклониться от встречного удара.
   Уильям еще держался на ногах, сражаясь с тремя головорезами, но на руках у него появилась кровь. Один из бандитов хромал, но держал наготове нож. Стоя в нескольких шагах, Леннокс жадно наблюдал за дракой, одной рукой поглаживая себя по паху, вертя в другой шпагу-трость.
   Виола заняла положение на другой стороне улицы, оказавшись всего в нескольких ярдах от края поселка.
   – Готовы, Абрахам?
   – Да, мадам. – В голосе у него слышалось любопытство, но она не стала выяснять, о чем он думает.
   Взяв четвертной брикет динамита, она зажгла его от кадильницы и швырнула в пустыню. Последовавший взрыв, громкий и короткий, взметнул в воздух пыльный смерч.
   Мулы и лошади испугались. Копыта ударили в кирпичные стены. Люди застыли на месте, потом осторожно обернулись, чтобы посмотреть, что вызвало взрыв.
   Уильям перехватил ее взгляд, широко раскрыл глаза и повернулся к бандитам. Один из них снова принялся вращать дубинкой.
   Виола взвела курок. Его звук четко послышался в перерыве между двумя ударами камнедробилки. Абрахам стоял рядом с ней, держа динамит так, чтобы его видели все. Теперь они вдвоем могли уложить любого, если не всех дерущихся, в несколько секунд.
   – Джентльмены, из-за ваших увеселений мне пришлось отложить свой ужин. Пожалуйста, пожмите друг другу руки, и сочтем дело законченным, – крикнула Виола.
   К ней шагнул человек. Она прицелилась:
   – Слушайте, мистер, ружье заряжено, и я буду стрелять.
   – Я не собираюсь подчиняться приказаниям какой-то бабы, – буркнул он и сделал еще шаг. Тогда Виола выстрелила в колокол у него за спиной, который разразился яростным звоном. Дурак упал на землю.
   Перезаряжая дробовик, молодая женщина послала молчаливую благодарность Эдварду, настоявшему, чтобы она научилась стрелять. С ружьем или револьвером она не очень умела обращаться, а вот с дробовиком управлялась прекрасно. Но все равно после выстрелов плечо ее будет в синяках.
   Дерущиеся переглянулись и бросили оружие. Дурак осторожно поднял голову.
   – Благодарю вас, джентльмены.
   Она опустила дробовик и перевела дух.
   Леннокс зло посмотрел на нее, хотел что-то сказать, но промолчал. Он вызвал бы у нее больше доверия, если бы разразился руганью в ее адрес.
   Дурак медленно присел, потом встал и начал отряхиваться. Рудокопы и погонщики обменивались рукопожатиями и делали друг другу комплименты по поводу славной драки. Виоле оставалось только удивляться. До чего же удивительно устроены мужские мозги!
   Наконец прибыл шериф Ллойд, благоухая виски и тяжело дыша.
   – Что здесь происходит? Разойдитесь, ребята, да поторапливайтесь, живо, живо.
   Грэм фыркнул и вернулся в свою лавку. То же сделали и остальные торговцы.
   – Джентльмены, лечебница открыта, – заявил док Хьюд. Он слыл умелым лошадиным врачом у «Донована и сыновей» и лечил людей с таким же успехом, как и большинство врачей. Послышалось бормотание, и несколько человек пошли за ним в его кабинет на складе.