Страница:
Впрочем, мысли об отце не мешали молодому рыцарю придумывать все более дерзкие операции, и даже охраняемые караваны не могли чувствовать себя в полной безопасности, находясь поблизости от тех мест, где орудовала шайка Контулмара. Хозяином одного из разграбленных караванов оказался немолодой купец, только что побывавший в Кайре — главном городе Клана Высокомерия. Услышав об этом, Турвин на радостях уговорил друзей вернуть ему остатки товара, которые разбойники все равно не смогли бы взять с собой, а выбросили бы в придорожную грязь. Кроме продовольствия, денег и кое-какой одежды, Контулмара и его шайку ничего не интересовало, и они легко согласились. А Турвин засыпал торговца вопросами о последних новостях с родины.
Тут-то молодой рыцарь и узнал о страшном несчастье — Хранитель Закона Дерхед убил на дуэли однорукого Энгтура. По слухам, он сделал это по приказу Магистра Эрма, который давно положил глаз на замок Гнездо Пестрокрыла.
Если бы купец знал, с кем беседует, он поостерегся бы об этом рассказывать.
Разбойникам едва удалось вырвать его из рук обезумевшего от горя рыцаря. Друзьям пришлось даже связать Турвина, тот порывался немедленно скакать в Кайру и вызвать на поединок обоих мерзавцев одновременно.
В эту бессонную ночь молодой рыцарь впервые услышал голос, призывающий к мщению. Голос, который впоследствии не отпускал его ни на секунду. Утром он рассказал о нем Контулмару. Оказалось, тот тоже слышал по ночам нечто подобное, но приписывал это своему воспаленному воображению или даже слегка повредившемуся из-за смерти брата рассудку.
Посовещавшись, они решили последовать за голосом, который упорно звал их на запад, Разбойники тоже пошли с ними. Они успели проникнуться глубоким уважением и к бывшему наемнику, и к молодому рыцарю, да и возвращаться им было некуда. А месть? Если поразмыслить, человек всегда найдет, кому бы отомстить.
Нет, хватит с него дальних путешествий и тем более глупых детских попыток изменить мир. Слишком опасное и неблагодарное это занятие! Пусть со злом сражаются молодые и смелые, с горячим сердцем и твердой рукой. А ему, старику, пора возвращаться домой, на тихий, мирный остров и там спокойно ждать, чем все их затеи закончатся. Меддор и так сделал все, что мог, и даже больше, чем сам от себя ожидал. Но особой радости от своих успехов не испытывал.
Кроме визита в Рину и рассказа о тайне черных камней, у него было на материке еще одно дело. Он должен был разузнать о судьбе молодого мага Кензура, отправившегося год назад на поиски похищенного у Правителя Зеда черного алмаза и пропавшего так же бесследно, как и сама драгоценность. Меддор не мог отказать его родственникам в помощи, тем более что именно после беседы с ним Кензур принял такое опрометчивое решение. Старый торговец чувствовал себя виновным в его исчезновении и поклялся если не найти самого мага, то хотя бы отыскать какие-то его следы.
Задача была не из легких, но у Меддора везде находились свои люди, Недаром он был одним из самых известных торговцев на Дайре. И вероятно, без труда стал бы Старейшиной Клана Алчности, если бы поставил перед собой такую цель. Меддор поочередно побывал во всех крупных портах восточного побережья Дайры, и везде ему оказывали активную и почти бескорыстную помощь в его поисках.
Пожилой торговец быстро вышел на след Кензура в Верде, столице Клана Ненависти, умудрившись при этом не привлечь внимания бдительной Тайной Службы Властителя Куна. Меддор проследил путь молодого мага до самой Тирны. Но там этот след неожиданно обрывался.
Уже догадываясь, что может означать столь внезапное исчезновение, Меддор решился на еще один рискованный шаг. Он подкупил одного из приспешников Советника Тила и узнал через него о печальной судьбе Кензура.
Молодой маг Клана Наслаждения не придумал ничего лучшего, как самому с помощью служителя дворца Советника попытаться украсть злосчастный камень. Конечно же, его затея была обречена на провал, и о его плане узнали задолго до назначенного времени ограбления. Он был схвачен и после длительных допросов с применением пыток предстал перед судом Советника Тила.
Вот тут-то Меддор в первый раз за свою долгую и богатую приключениями жизнь испугался по-настоящему. И вовсе не за себя. Несмотря на пытки, Кензур, по всей видимости, ничего не сказал о роли торговца в этой истории. Только его молчанием можно объяснить тот факт, что Меддор остался на свободе и смог до конца узнать всю страшную правду.
Кензура не казнили и не заточили в подземелье. С ним поступили куда более жестоко — превратили в Опустошенного. Меддору удалось даже мельком увидеть то, чем стал один из самых блистательных аристократов и изощренных умов Клана Наслаждения. Никогда ему не забыть бессмысленно-тупое лицо и равнодушную пустоту глаз этого нечеловека. И напряженную сосредоточенность, с которой он рылся в отбросах на городской свалке. До конца своих дней Меддора будет мучить чувство вины перед Кензуром.
И еще — унизительный, лишающий воли страх оказаться когда-нибудь таким живым трупом. После всего увиденного он уже не сможет беспокоиться о ком-либо, кроме себя самого. Только бы добраться до дома, и Меддор никогда больше не покинет его. Разве что для похода на рынок или на городскую площадь для участия в простых и понятных каждому народных развлечениях. Да и то скорее всего будет при этом беспокойно оглядываться по сторонам.
Иногда кто-нибудь из собравшихся решался развлечь слушателей старинной сказкой, легендой или любимой, обычно почему-то печальной песней.
Настоящим любимцем отряда стал колдун Лентул, знающий много древних преданий и обладающий к тому же талантом рассказчика. Не таким уж он оказался молчуном, как все думали. Обычная нерешительность и даже робость здесь не мешала ему в течение долгого времени владеть всеобщим вниманием. Слушали его, не перебивая. Иногда просили повторить особо понравившуюся историю, и он редко не оправдывал ожиданий слушателей.
Постепенно вечер без рассказов Лентула стал восприниматься как неудачный, незаконченный. Даже нелюдимый кузнец, сам не посещавший таких собраний, вынужден был уступить просьбам своих соратников и не давать Лентулу вечерних поручений. И после этого молодой маг не пропускал ни единого большого костра. Он и сам изменился, приобрел уверенность опытного рассказчика, полюбил выступать перед большим количеством слушателей и теперь не меньше других ожидал наступления вечера.
Очень любила вечерние посиделки и Митрайна. Если раненым и больным не требовалась ее срочная помощь, девушка всегда приходила к костру, чтобы хоть на время забыть о том, что кругом идет война. Здесь можно было встретиться и пообщаться со старыми друзьями, не упражняющимися, как обычно, с оружием и не обсуждающими планы боевых действий, а ведущими себя как обыкновенные нормальные люди. Или познакомиться с новыми, порой очень интересными членами отряда.
Новички быстро узнавали о традиции и хотя бы раз из любопытства заглядывали на огонек. Никто никого не заставлял рассказывать о себе, но обстановка сама располагала к задушевной беседе. И, раз появившись у костра, люди приходили сюда снова и снова.
На следующий день после первого столкновения со степняками у Митрайны было много работы. Хотя кочевники и были разбиты, они все же успели нанести своими острыми и быстрыми, как молния, кривыми саблями множество неприятных, трудно заживающих ран. Девушка очень устала, проведя весь день в заботах о раненых, и ей впервые за долгое время не захотелось идти к костру.
Но, зная, что все равно не сможет быстро уснуть из-за нервного перенапряжения, собралась с силами и пришла на привычно заполненную народом площадку в центре лагеря. Села чуть в стороне, прислонившись спиной к невысокому, поросшему мягким безлистником бугорку, и прикрыла усталые глаза. Ей не требовалось никуда смотреть, чтобы понять, что происходит вокруг.
Лентул, похоже, еще не подошел. Разговаривали в нескольких местах одновременно, перебивая и стараясь перекричать друг друга, чего в присутствии колдуна никогда не случалось. Незнакомых голосов слышно не было. Новички, если такие и присутствовали, сидели пока тихо и больше слушали других. Справа от девушки старый Киргендил громко и горячо спорил с двумя бывшими фермерами об охоте. Слева слышался звонкий голос Сермангира.
Вероятно, разговор шел о войне. Только в этом случае юноша мог забыть о ее существовании. В остальное время девушка всегда чувствовала на себе его обожающий и немного обиженный взгляд. Митрайна теперь мало обращала на него внимание. Нет, юноша по-прежнему был ей симпатичен. Но, Предки свидетели, нельзя же бесконечно слушать варианты одного и того же рассказа о том, как он отомстит за смерть отца и станет великим героем. И даже хорошо, что он занят сейчас любимым делом и у нее есть возможность отдохнуть, не привлекая ничьего внимания.
Впрочем, нет. Кто-то на нее все-таки смотрит, и, видимо, уже давно. Девушка с трудом открыла глаза и увидела незнакомого молодого человека, сидящего напротив нее с другой стороны костра. У него было красивое, правильной формы лицо. Причем тщательно выбритое, что было большой редкостью в отряде. Длинные каштановые волосы собраны в аккуратный узел на затылке.
Несмотря на изрядно поношенную, явно бывшую когда-то очень дорогой, одежду, держался он с независимостью и уверенностью аристократа. Но без признаков обычных для высокородных господ спесивой презрительности или приторной любезности во взгляде. Наоборот, серо-зеленые глаза незнакомца выражали открытое, но не бесцеремонное восхищение ее красотой. Длительное общение с Сермангиром научило Митрайну различать это выражение. Впрочем, здесь присутствовало кое-что еще — растерянность, удивление и, как ни странно, узнавание.
Это было совсем непонятно. Девушка никогда прежде не видела этого молодого человека. Хотя и догадывалась, кто он такой. Она уже слышала, что несколько дней назад в отряде появился настоящий рыцарь из Клана Высокомерия, но не имела ни времени, ни желания с ним знакомиться.
А сейчас ей захотелось подойти и заговорить с ним. Но что-то мешало. То ли твердая упрямая складка губ, характерная для многих мужчин в отряде и показывающая, что появился он здесь не случайно. Вдруг он, подобно Сермангиру или Маскарделу, не способен говорить ни о чем, кроме мести. Митрайну отчего-то очень огорчило это предположение. Или все-таки во всем виноват его странный взгляд. Девушке было и лестно, и приятно внимание молодого рыцаря, наверняка видевшего в своей жизни много красавиц, но в то же время как-то не по себе. Конечно, женщин в отряде было немного, но не настолько, чтобы смотреть на нее как на диковинку.
Даже приход Лентула и установившаяся тут же почтительная тишина лишь ненадолго отвлекли рыцаря. Выяснив, в чем дело, он снова повернул голову к Митрайне. Ей захотелось спрятаться от внушающего беспокойство и неуверенность взгляда. А лучше всего это будет сделать во время рассказа колдуна — признанного мастера увлекательных историй. И девушка решила немного ускорить события.
— Здравствуй, Лентул! — преувеличенно беззаботно поприветствовала она старого друга. — Где ты пропадаешь? Все уже заждались твоих рассказов. Начинай же скорее!
— И о чем же ты хотела бы услышать, Митрайна? — с некоторым удивлением спросил колдун. Девушка редко обращалась к нему на людях. Ей больше нравилось беседовать с Лентулом один на один.
— Расскажи об Ушедших, — сказала Митрайна первое, что пришло ей в голову. Она и в самом деле не отказалась бы послушать рассказ о древних волшебниках. Но сейчас ей было важно, чтобы Лентул просто о чем-нибудь заговорил.
— Об Ушедших? — переспросил тот, все еще смущенный настойчивостью девушки. — Не так уж много я о них знаю. Но если никто не возражает…
Он сделал паузу, давая возможность остальным высказать свои пожелания. Но других предложений не поступило. Митрайну в отряде уважали ничуть не меньше Лентула, и все готовы были выслушать любую, даже не самую интересную историю, лишь бы она доставила целительнице удовольствие.
— Хорошо, я расскажу об Ушедших, — согласился Лентул и дальше говорил уже без остановок: — Давным-давно, только Предкам известно, сколько лет назад, на Дайре неожиданно появился удивительный народ волшебников, способный творить невероятные чудеса.
Нужно сказать, что в те времена люди еще не умели колдовать. Не могли вызвать дождь, говорить друг с другом на большом расстоянии и даже просто разжечь костер без помощи огнива. Нынешние маги умеют делать все это и многое другое, но даже лучшие из нас показались бы жалкими неумехами по сравнению с таинственными пришельцами. Говорят, они были всемогущи. Но я думаю, это неправда. Иначе не случилось бы все то, о чем я сейчас расскажу, и мир наш был бы намного лучше и справедливей, чем сейчас. Не проливались бы потоки крови, не было бы стольких несчастных и обездоленных, и вы сами не сидели бы здесь и не слушали мой рассказ.
Никто не знает, откуда появились загадочные пришельцы. Одни считают, что они спустились с одной из Лун или с обеих сразу. Может быть, так оно и было. Потому что пришельцы умели летать, как птицы. Другие утверждают, что их родина — обратная сторона Дайры и они поднялись в наш мир через огромную сквозную дыру, выходившую на поверхность где-то в холодной северной степи. Многие искали потом этот проход, но так и не сумели найти. Третьи думают, что пришельцы появились в нашем мире, выйдя из глубин моря. Такое тоже могло быть, ибо они умели плавать и дышать под водой. Кое-кто полагает даже, что эти могучие колдуны сами в начале времен и создали Дайру, а потом вернулись посмотреть, что из их затеи вышло.
Похоже, увиденное им не очень понравилось. Наши далекие предки жили в дикости и нищете, страдали от болезней и непрерывных войн. Легенды утверждают, что до появления пришельцев народ Дайры не умел возделывать землю, приручать животных, строить дома и врачевать болезни. Но я думаю, что причина их бедствий была в другом. Просто людям больше нравилось отнимать, чем делиться, разрушать, чем строить, убивать, чем лечить. Пришельцы не могли спокойно смотреть на царящие на Дайре жестокость и беззаконие и попытались помочь ее несчастным обитателям.
Все-таки в речах Лентула присутствовала какая-то магия, возможно, не сознаваемая самим рассказчиком. Его слова завораживали, не оставляли места каким-либо другим мыслям и чувствам. Сначала у Митрайны пропало желание уйти, скрыться от настойчивого взгляда незнакомца. Да и самого взгляда она больше не чувствовала. Наверное, молодой рыцарь тоже поддался волшебству рассказчика. Потом девушка забыла и об усталости. Ей хотелось только слушать и слушать голос колдуна. Остальные слушатели точно так же сидели, почти не дыша, боялись лишний раз пошевелиться и тем самым нарушить плавное течение рассказа.
К счастью, Лентул не замечал, какое влияние на окружающих оказывают его истории.
Иначе вряд ли удержался бы от искушения использовать его для своей выгоды. А может быть, он и сам попал в плен к собственным словам, и они вырывались наружу уже без помощи молодого колдуна.
— Были пришельцы невысоки ростом, прекрасны лицом и необычайно добры, — продолжал Лентул, глядя выше голов слушателей куда-то в темноту ночи, и, быть может, видел там легендарных Ушедших. — Они называли себя «вайо», что означает «способные любить». Они действительно любили все, что видели вокруг себя, и силой своих чувств и волшебством слова заставляли мир изменяться к лучшему. В их языке слова «жизнь», «любовь», «волшебство» и «песня» звучали почти одинаково и были близки по смыслу. Со стороны казалось, что они не творят заклинания, а просто поют светлую радостную песню.
И их волшебство приносило свои плоды. Мечи и копья в руках воюющих превращались в звонкие трубы и мелодичные флейты, а луки — в сладкозвучные арфы. Цепи и плети становились гирляндами прекрасных цветов. И люди Дайры, осознав невозможность продолжения войны, начинали заниматься мирным трудом. А те из них, кто не мог перебороть в себе жестокость и кровожадность, уходили все дальше в пустынные степи в надежде, что там до них не дотянется странное и пугающее колдовство пришельцев. А они продолжали помогать местным жителям налаживать мирную жизнь.
Не знаю, они ли обучили народ Дайры различным искусствам и ремеслам. Но колдовству дайрийцы точно выучились у них. Волшебникам казалось, что с помощью магии люди быстрей смогут создать для себя достойные условия жизни. И тогда жадность, жестокость и желание отобрать у ближнего его достояние исчезнут сами собой. Пришельцы не были знакомы с этими чувствами и не понимали, насколько глубоко проникли они в души людей и как долго могут ждать подходящих им условий. Не догадывались они и о том, что их заклинания, основанные на доброте и любви ко всему живому, стремлении помочь попавшему в беду, так же хорошо могут работать в союзе с совершенно иными чувствами.
Жители Дайры быстро учились волшебству. И вскоре сообразили, что тем же заклинанием, которым разжигают огонь в очаге, можно вызвать пожар в доме. А заговором, избавляющим больного от боли и страданий, можно заставить воина идти в атаку, не чувствуя смертельных ран. И так далее. Любое волшебство пришельцев можно обратить против них самих.
Самым талантливым среди учеников считался Урш, ставший потом основателем и вождем Клана Ненависти. Это был злой, властолюбивый и коварный человек. Добившись значительных успехов в магии, он теперь тяготился тем, что не может воспользоваться полученными знаниями по своему усмотрению, а вынужден во всем слушаться учителей. Не понимая побуждений пришельцев и, как следствие, не веря в чистоту их помыслов, он приписывал им свои собственные мысли и чувства. В конце концов Урш устал ждать, когда же учителя проявят свою истинную сущность и начнут порабощать народ Дайры. Он решил опередить их и объявить войну пришельцам.
Будущий вождь сумел убедить своих товарищей в нечестных намерениях чужеземных колдунов. А также в том, что теперь, овладев секретами учителей, они смогут прекрасно обойтись без чужих подсказок и поучений. И добьются более полной власти над Дайрой, чем не умевшие колдовать вожди прежних времен. Впрочем, здесь не было его особой заслуги. Так уж устроен человек, что скорее поверит в плохие новости, чем в хорошие. А подлец всегда уверен, что все окружающие его люди такие же, как он, только лучше это скрывают. И большинство учеников поддержали Урша, а остальные не стали мешать.
Урш и его сторонники принялись убивать пришельцев поодиночке. И хотя они заблуждались насчет глубины своих познаний в магии, ненависть и жажда насилия были так велики, что сделали их заклинания необычайно сильными. К тому же их учителя не имели никакого понятия о войне и не могли применять магию даже для защиты собственной жизни, если при этом мог пострадать другой человек. По существу, им нечего было противопоставить насилию. Они гибли, не оказывая убийцам никакого сопротивления. Мятежники заметили эту слабость пришельцев и стали действовать еще решительней и беспощадней. И теперь уже вайо были вынуждены спасаться от преследователей на дальних окраинах Дайры, а потом и вовсе покинуть наш мир. Потому-то их и назвали Ушедшими.
Впрочем, один из пришельцев, Айзерду, не захотел сдаваться без боя. Потеряв во время этой бойни всех своих близких, он пришел к выводу, что нравственные законы вайо неприменимы к безжалостным убийцам, лишь по недоразумению называемым людьми. И, уничтожив их, он сделает мир лучше и чище и не запятнает при этом своего доброго имени. Но никто из соотечественников не поддержал Айзерду, и он, чтобы не остаться в полном одиночестве, набрал себе войско из числа сочувствующих пришельцам местных жителей и начал войну с Уршем. Ему удалось добиться кое-каких успехов и закрепиться на несколько лет в северной части Небесных Гор (там, где теперь находятся земли Клана Высокомерия). Однако и он был обречен на поражение, потому что не решился обучить своих сторонников магии, опасаясь, что со временем это оружие обернется против него. Боялся он не напрасно. Когда положение Айзерду стало совсем безнадежным, его сторонники предательски убили своего предводителя, чтобы спасти собственные жизни. Так покинул Дайру последний из Ушедших.
А дайрийцы снова вернулись к войнам, злобе и несправедливости. Только теперь, вооруженные магией, они могли принести друг другу еще больше страданий. И за прошедшее время мир наш, как видите, мало изменился.
Правда, у меня на родине — на Острове Мечты, где Ушедшие задержались дольше, чем в других местах, — сохранились многие их обычаи. А Владычица острова, прекрасная Ида, ведет свой род от одного из вождей Ушедших. Там, на моей родине, очень красиво. Наши зодчие строят великолепные здания, поэты и музыканты сочиняют прекрасные песни, а художники рисуют восхитительные картины. И я очень скучаю по дому.
Но мои земляки повторяют главную ошибку Ушедших. Они не умеют воевать и не хотят учиться владеть оружием. И поэтому создаваемая ими красота беззащитна и недолговечна. Но мои соплеменники не замечают этого и гордятся своим миролюбием, граничащим с глупостью или даже трусостью.
Я и сам был таким, но мне повезло. Я встретил человека, который объяснил мне, что красота и любовь должны уметь постоять за себя и защитить других. И я покинул свой остров, чтобы научиться боевой магии, хотя и не сильно преуспел в обучении. К несчастью, мой учитель погиб в битве у Озера Слез. Но я обязательно отомщу за его смерть, и учителю не придется стыдиться за своего ученика перед Предками…
К концу рассказа Лентул разволновался, глаза его наполнились слезами. Он оборвал свою речь, извинился перед слушателями и ушел от костра.
История об Ушедших произвела большое впечатление. Все заговорили одновременно, спеша высказать свое мнение об услышанном. А Митрайна вдруг обнаружила, что от ее усталости не осталось и следа. И взгляд молодого рыцаря, снова повернувшегося в ее сторону, больше не причиняет беспокойства и не пугает ее. Девушка сама подошла к незнакомцу и заговорила с ним:
— Скажи мне, доблестный рыцарь, а тебе не приходилось видеть Владычицу Иду? Она в самом деле так прекрасна, как говорят? Как бы мне хотелось посмотреть на красавицу, предками которой были Ушедшие!
— Нет, прекрасная госпожа, — ответил рыцарь приятным, чуть хрипловатым голосом. — Я никогда не встречал Владычицу и не могу судить о ее красоте. Хотя многие достойные доверия люди отзывались о ней с восторгом. Но для тебя не составит труда увидеть наследницу Ушедших. Если верить преданиям моего рода, моя мать Кейна — прямой потомок древних волшебников. И все считали ее первой красавицей клана. А ты очень похожа на мою мать в молодости, как будто ее отражение в зеркале.
Молодой рыцарь осторожно взял руку девушки и поднес к своей груди. Затем наклонил голову и прислонился к ее ладони лбом. Проделав эту странную операцию и не сказав ни слова в ее объяснение, он быстро развернулся и ушел. А Митрайна осталась на месте в легком недоумении. Что это было — обычная рыцарская галантность, о которой все на Дайре много слышали, или проявление внезапно нахлынувших чувств?
Турвин не лгал, пытаясь понравиться Митрайне. Он и в самом деле был поражен — девушка была удивительно похожа на его мать. Точнее, на портрет матери в молодости, висевший в каминном зале отцовского замка. Такие же зеленые глаза, та же мягкая улыбка и густые каштановые волосы.
С этого дня в голове Турвина поселились два голоса — властный зов мести и тихий печальный голос Митрайны. И сразу стало ясно, что вместе им не ужиться. Молодой рыцарь разрывался между двумя несовместимыми чувствами — мщением и любовью. Он то пропадал целыми днями в лазарете чем вызывал даже неудовольствие Предводителя Дела — командир не должен пренебрегать своими воинскими обязанностями. Потом, вдруг решив, что так он предает память об отце, Турвин по нескольку дней избегал встреч с девушкой, с головой уйдя в военные приготовления. Он сам вызывался совершать рискованные вылазки, отчаянно бросался в самое пекло. И в результате вновь оказывался в лазарете.
Тут-то молодой рыцарь и узнал о страшном несчастье — Хранитель Закона Дерхед убил на дуэли однорукого Энгтура. По слухам, он сделал это по приказу Магистра Эрма, который давно положил глаз на замок Гнездо Пестрокрыла.
Если бы купец знал, с кем беседует, он поостерегся бы об этом рассказывать.
Разбойникам едва удалось вырвать его из рук обезумевшего от горя рыцаря. Друзьям пришлось даже связать Турвина, тот порывался немедленно скакать в Кайру и вызвать на поединок обоих мерзавцев одновременно.
В эту бессонную ночь молодой рыцарь впервые услышал голос, призывающий к мщению. Голос, который впоследствии не отпускал его ни на секунду. Утром он рассказал о нем Контулмару. Оказалось, тот тоже слышал по ночам нечто подобное, но приписывал это своему воспаленному воображению или даже слегка повредившемуся из-за смерти брата рассудку.
Посовещавшись, они решили последовать за голосом, который упорно звал их на запад, Разбойники тоже пошли с ними. Они успели проникнуться глубоким уважением и к бывшему наемнику, и к молодому рыцарю, да и возвращаться им было некуда. А месть? Если поразмыслить, человек всегда найдет, кому бы отомстить.
МЕДДОР
Когда странные, подверженные внезапным переменам настроения разбойники исчезли за поворотом дороги, почтенный Меддор из Литты облегченно вздохнул и перестал оглядываться. Но вид почти вдвое уменьшившегося каравана и уныло бредущих по дороге безоружных охранников заставил его вновь глубоко задуматься. Хотя на этот раз торговля была для Меддора лишь прикрытием для выполнения другой миссии, понесенные убытки не могли не расстроить пожилого купца.Нет, хватит с него дальних путешествий и тем более глупых детских попыток изменить мир. Слишком опасное и неблагодарное это занятие! Пусть со злом сражаются молодые и смелые, с горячим сердцем и твердой рукой. А ему, старику, пора возвращаться домой, на тихий, мирный остров и там спокойно ждать, чем все их затеи закончатся. Меддор и так сделал все, что мог, и даже больше, чем сам от себя ожидал. Но особой радости от своих успехов не испытывал.
Кроме визита в Рину и рассказа о тайне черных камней, у него было на материке еще одно дело. Он должен был разузнать о судьбе молодого мага Кензура, отправившегося год назад на поиски похищенного у Правителя Зеда черного алмаза и пропавшего так же бесследно, как и сама драгоценность. Меддор не мог отказать его родственникам в помощи, тем более что именно после беседы с ним Кензур принял такое опрометчивое решение. Старый торговец чувствовал себя виновным в его исчезновении и поклялся если не найти самого мага, то хотя бы отыскать какие-то его следы.
Задача была не из легких, но у Меддора везде находились свои люди, Недаром он был одним из самых известных торговцев на Дайре. И вероятно, без труда стал бы Старейшиной Клана Алчности, если бы поставил перед собой такую цель. Меддор поочередно побывал во всех крупных портах восточного побережья Дайры, и везде ему оказывали активную и почти бескорыстную помощь в его поисках.
Пожилой торговец быстро вышел на след Кензура в Верде, столице Клана Ненависти, умудрившись при этом не привлечь внимания бдительной Тайной Службы Властителя Куна. Меддор проследил путь молодого мага до самой Тирны. Но там этот след неожиданно обрывался.
Уже догадываясь, что может означать столь внезапное исчезновение, Меддор решился на еще один рискованный шаг. Он подкупил одного из приспешников Советника Тила и узнал через него о печальной судьбе Кензура.
Молодой маг Клана Наслаждения не придумал ничего лучшего, как самому с помощью служителя дворца Советника попытаться украсть злосчастный камень. Конечно же, его затея была обречена на провал, и о его плане узнали задолго до назначенного времени ограбления. Он был схвачен и после длительных допросов с применением пыток предстал перед судом Советника Тила.
Вот тут-то Меддор в первый раз за свою долгую и богатую приключениями жизнь испугался по-настоящему. И вовсе не за себя. Несмотря на пытки, Кензур, по всей видимости, ничего не сказал о роли торговца в этой истории. Только его молчанием можно объяснить тот факт, что Меддор остался на свободе и смог до конца узнать всю страшную правду.
Кензура не казнили и не заточили в подземелье. С ним поступили куда более жестоко — превратили в Опустошенного. Меддору удалось даже мельком увидеть то, чем стал один из самых блистательных аристократов и изощренных умов Клана Наслаждения. Никогда ему не забыть бессмысленно-тупое лицо и равнодушную пустоту глаз этого нечеловека. И напряженную сосредоточенность, с которой он рылся в отбросах на городской свалке. До конца своих дней Меддора будет мучить чувство вины перед Кензуром.
И еще — унизительный, лишающий воли страх оказаться когда-нибудь таким живым трупом. После всего увиденного он уже не сможет беспокоиться о ком-либо, кроме себя самого. Только бы добраться до дома, и Меддор никогда больше не покинет его. Разве что для похода на рынок или на городскую площадь для участия в простых и понятных каждому народных развлечениях. Да и то скорее всего будет при этом беспокойно оглядываться по сторонам.
МИТРАЙНА И ТУРБИН
Несмотря на стремительно увеличивающуюся численность, превышающую теперь две тысячи человек, в отряде Маскардела сохранилась традиция первого лагеря на болоте — большой вечерний костер. Свободные от несения караула и других неотложных дел воины собирались вокруг яркого, согревающего огня, пили крепкий ароматный чай из корней душистика и вели долгие, не прекращавшиеся порой до глубокой ночи разговоры. Рассказывали о своей прежней жизни, обсуждали текущие дела отряда, строили планы на будущее.Иногда кто-нибудь из собравшихся решался развлечь слушателей старинной сказкой, легендой или любимой, обычно почему-то печальной песней.
Настоящим любимцем отряда стал колдун Лентул, знающий много древних преданий и обладающий к тому же талантом рассказчика. Не таким уж он оказался молчуном, как все думали. Обычная нерешительность и даже робость здесь не мешала ему в течение долгого времени владеть всеобщим вниманием. Слушали его, не перебивая. Иногда просили повторить особо понравившуюся историю, и он редко не оправдывал ожиданий слушателей.
Постепенно вечер без рассказов Лентула стал восприниматься как неудачный, незаконченный. Даже нелюдимый кузнец, сам не посещавший таких собраний, вынужден был уступить просьбам своих соратников и не давать Лентулу вечерних поручений. И после этого молодой маг не пропускал ни единого большого костра. Он и сам изменился, приобрел уверенность опытного рассказчика, полюбил выступать перед большим количеством слушателей и теперь не меньше других ожидал наступления вечера.
Очень любила вечерние посиделки и Митрайна. Если раненым и больным не требовалась ее срочная помощь, девушка всегда приходила к костру, чтобы хоть на время забыть о том, что кругом идет война. Здесь можно было встретиться и пообщаться со старыми друзьями, не упражняющимися, как обычно, с оружием и не обсуждающими планы боевых действий, а ведущими себя как обыкновенные нормальные люди. Или познакомиться с новыми, порой очень интересными членами отряда.
Новички быстро узнавали о традиции и хотя бы раз из любопытства заглядывали на огонек. Никто никого не заставлял рассказывать о себе, но обстановка сама располагала к задушевной беседе. И, раз появившись у костра, люди приходили сюда снова и снова.
На следующий день после первого столкновения со степняками у Митрайны было много работы. Хотя кочевники и были разбиты, они все же успели нанести своими острыми и быстрыми, как молния, кривыми саблями множество неприятных, трудно заживающих ран. Девушка очень устала, проведя весь день в заботах о раненых, и ей впервые за долгое время не захотелось идти к костру.
Но, зная, что все равно не сможет быстро уснуть из-за нервного перенапряжения, собралась с силами и пришла на привычно заполненную народом площадку в центре лагеря. Села чуть в стороне, прислонившись спиной к невысокому, поросшему мягким безлистником бугорку, и прикрыла усталые глаза. Ей не требовалось никуда смотреть, чтобы понять, что происходит вокруг.
Лентул, похоже, еще не подошел. Разговаривали в нескольких местах одновременно, перебивая и стараясь перекричать друг друга, чего в присутствии колдуна никогда не случалось. Незнакомых голосов слышно не было. Новички, если такие и присутствовали, сидели пока тихо и больше слушали других. Справа от девушки старый Киргендил громко и горячо спорил с двумя бывшими фермерами об охоте. Слева слышался звонкий голос Сермангира.
Вероятно, разговор шел о войне. Только в этом случае юноша мог забыть о ее существовании. В остальное время девушка всегда чувствовала на себе его обожающий и немного обиженный взгляд. Митрайна теперь мало обращала на него внимание. Нет, юноша по-прежнему был ей симпатичен. Но, Предки свидетели, нельзя же бесконечно слушать варианты одного и того же рассказа о том, как он отомстит за смерть отца и станет великим героем. И даже хорошо, что он занят сейчас любимым делом и у нее есть возможность отдохнуть, не привлекая ничьего внимания.
Впрочем, нет. Кто-то на нее все-таки смотрит, и, видимо, уже давно. Девушка с трудом открыла глаза и увидела незнакомого молодого человека, сидящего напротив нее с другой стороны костра. У него было красивое, правильной формы лицо. Причем тщательно выбритое, что было большой редкостью в отряде. Длинные каштановые волосы собраны в аккуратный узел на затылке.
Несмотря на изрядно поношенную, явно бывшую когда-то очень дорогой, одежду, держался он с независимостью и уверенностью аристократа. Но без признаков обычных для высокородных господ спесивой презрительности или приторной любезности во взгляде. Наоборот, серо-зеленые глаза незнакомца выражали открытое, но не бесцеремонное восхищение ее красотой. Длительное общение с Сермангиром научило Митрайну различать это выражение. Впрочем, здесь присутствовало кое-что еще — растерянность, удивление и, как ни странно, узнавание.
Это было совсем непонятно. Девушка никогда прежде не видела этого молодого человека. Хотя и догадывалась, кто он такой. Она уже слышала, что несколько дней назад в отряде появился настоящий рыцарь из Клана Высокомерия, но не имела ни времени, ни желания с ним знакомиться.
А сейчас ей захотелось подойти и заговорить с ним. Но что-то мешало. То ли твердая упрямая складка губ, характерная для многих мужчин в отряде и показывающая, что появился он здесь не случайно. Вдруг он, подобно Сермангиру или Маскарделу, не способен говорить ни о чем, кроме мести. Митрайну отчего-то очень огорчило это предположение. Или все-таки во всем виноват его странный взгляд. Девушке было и лестно, и приятно внимание молодого рыцаря, наверняка видевшего в своей жизни много красавиц, но в то же время как-то не по себе. Конечно, женщин в отряде было немного, но не настолько, чтобы смотреть на нее как на диковинку.
Даже приход Лентула и установившаяся тут же почтительная тишина лишь ненадолго отвлекли рыцаря. Выяснив, в чем дело, он снова повернул голову к Митрайне. Ей захотелось спрятаться от внушающего беспокойство и неуверенность взгляда. А лучше всего это будет сделать во время рассказа колдуна — признанного мастера увлекательных историй. И девушка решила немного ускорить события.
— Здравствуй, Лентул! — преувеличенно беззаботно поприветствовала она старого друга. — Где ты пропадаешь? Все уже заждались твоих рассказов. Начинай же скорее!
— И о чем же ты хотела бы услышать, Митрайна? — с некоторым удивлением спросил колдун. Девушка редко обращалась к нему на людях. Ей больше нравилось беседовать с Лентулом один на один.
— Расскажи об Ушедших, — сказала Митрайна первое, что пришло ей в голову. Она и в самом деле не отказалась бы послушать рассказ о древних волшебниках. Но сейчас ей было важно, чтобы Лентул просто о чем-нибудь заговорил.
— Об Ушедших? — переспросил тот, все еще смущенный настойчивостью девушки. — Не так уж много я о них знаю. Но если никто не возражает…
Он сделал паузу, давая возможность остальным высказать свои пожелания. Но других предложений не поступило. Митрайну в отряде уважали ничуть не меньше Лентула, и все готовы были выслушать любую, даже не самую интересную историю, лишь бы она доставила целительнице удовольствие.
— Хорошо, я расскажу об Ушедших, — согласился Лентул и дальше говорил уже без остановок: — Давным-давно, только Предкам известно, сколько лет назад, на Дайре неожиданно появился удивительный народ волшебников, способный творить невероятные чудеса.
Нужно сказать, что в те времена люди еще не умели колдовать. Не могли вызвать дождь, говорить друг с другом на большом расстоянии и даже просто разжечь костер без помощи огнива. Нынешние маги умеют делать все это и многое другое, но даже лучшие из нас показались бы жалкими неумехами по сравнению с таинственными пришельцами. Говорят, они были всемогущи. Но я думаю, это неправда. Иначе не случилось бы все то, о чем я сейчас расскажу, и мир наш был бы намного лучше и справедливей, чем сейчас. Не проливались бы потоки крови, не было бы стольких несчастных и обездоленных, и вы сами не сидели бы здесь и не слушали мой рассказ.
Никто не знает, откуда появились загадочные пришельцы. Одни считают, что они спустились с одной из Лун или с обеих сразу. Может быть, так оно и было. Потому что пришельцы умели летать, как птицы. Другие утверждают, что их родина — обратная сторона Дайры и они поднялись в наш мир через огромную сквозную дыру, выходившую на поверхность где-то в холодной северной степи. Многие искали потом этот проход, но так и не сумели найти. Третьи думают, что пришельцы появились в нашем мире, выйдя из глубин моря. Такое тоже могло быть, ибо они умели плавать и дышать под водой. Кое-кто полагает даже, что эти могучие колдуны сами в начале времен и создали Дайру, а потом вернулись посмотреть, что из их затеи вышло.
Похоже, увиденное им не очень понравилось. Наши далекие предки жили в дикости и нищете, страдали от болезней и непрерывных войн. Легенды утверждают, что до появления пришельцев народ Дайры не умел возделывать землю, приручать животных, строить дома и врачевать болезни. Но я думаю, что причина их бедствий была в другом. Просто людям больше нравилось отнимать, чем делиться, разрушать, чем строить, убивать, чем лечить. Пришельцы не могли спокойно смотреть на царящие на Дайре жестокость и беззаконие и попытались помочь ее несчастным обитателям.
Все-таки в речах Лентула присутствовала какая-то магия, возможно, не сознаваемая самим рассказчиком. Его слова завораживали, не оставляли места каким-либо другим мыслям и чувствам. Сначала у Митрайны пропало желание уйти, скрыться от настойчивого взгляда незнакомца. Да и самого взгляда она больше не чувствовала. Наверное, молодой рыцарь тоже поддался волшебству рассказчика. Потом девушка забыла и об усталости. Ей хотелось только слушать и слушать голос колдуна. Остальные слушатели точно так же сидели, почти не дыша, боялись лишний раз пошевелиться и тем самым нарушить плавное течение рассказа.
К счастью, Лентул не замечал, какое влияние на окружающих оказывают его истории.
Иначе вряд ли удержался бы от искушения использовать его для своей выгоды. А может быть, он и сам попал в плен к собственным словам, и они вырывались наружу уже без помощи молодого колдуна.
— Были пришельцы невысоки ростом, прекрасны лицом и необычайно добры, — продолжал Лентул, глядя выше голов слушателей куда-то в темноту ночи, и, быть может, видел там легендарных Ушедших. — Они называли себя «вайо», что означает «способные любить». Они действительно любили все, что видели вокруг себя, и силой своих чувств и волшебством слова заставляли мир изменяться к лучшему. В их языке слова «жизнь», «любовь», «волшебство» и «песня» звучали почти одинаково и были близки по смыслу. Со стороны казалось, что они не творят заклинания, а просто поют светлую радостную песню.
И их волшебство приносило свои плоды. Мечи и копья в руках воюющих превращались в звонкие трубы и мелодичные флейты, а луки — в сладкозвучные арфы. Цепи и плети становились гирляндами прекрасных цветов. И люди Дайры, осознав невозможность продолжения войны, начинали заниматься мирным трудом. А те из них, кто не мог перебороть в себе жестокость и кровожадность, уходили все дальше в пустынные степи в надежде, что там до них не дотянется странное и пугающее колдовство пришельцев. А они продолжали помогать местным жителям налаживать мирную жизнь.
Не знаю, они ли обучили народ Дайры различным искусствам и ремеслам. Но колдовству дайрийцы точно выучились у них. Волшебникам казалось, что с помощью магии люди быстрей смогут создать для себя достойные условия жизни. И тогда жадность, жестокость и желание отобрать у ближнего его достояние исчезнут сами собой. Пришельцы не были знакомы с этими чувствами и не понимали, насколько глубоко проникли они в души людей и как долго могут ждать подходящих им условий. Не догадывались они и о том, что их заклинания, основанные на доброте и любви ко всему живому, стремлении помочь попавшему в беду, так же хорошо могут работать в союзе с совершенно иными чувствами.
Жители Дайры быстро учились волшебству. И вскоре сообразили, что тем же заклинанием, которым разжигают огонь в очаге, можно вызвать пожар в доме. А заговором, избавляющим больного от боли и страданий, можно заставить воина идти в атаку, не чувствуя смертельных ран. И так далее. Любое волшебство пришельцев можно обратить против них самих.
Самым талантливым среди учеников считался Урш, ставший потом основателем и вождем Клана Ненависти. Это был злой, властолюбивый и коварный человек. Добившись значительных успехов в магии, он теперь тяготился тем, что не может воспользоваться полученными знаниями по своему усмотрению, а вынужден во всем слушаться учителей. Не понимая побуждений пришельцев и, как следствие, не веря в чистоту их помыслов, он приписывал им свои собственные мысли и чувства. В конце концов Урш устал ждать, когда же учителя проявят свою истинную сущность и начнут порабощать народ Дайры. Он решил опередить их и объявить войну пришельцам.
Будущий вождь сумел убедить своих товарищей в нечестных намерениях чужеземных колдунов. А также в том, что теперь, овладев секретами учителей, они смогут прекрасно обойтись без чужих подсказок и поучений. И добьются более полной власти над Дайрой, чем не умевшие колдовать вожди прежних времен. Впрочем, здесь не было его особой заслуги. Так уж устроен человек, что скорее поверит в плохие новости, чем в хорошие. А подлец всегда уверен, что все окружающие его люди такие же, как он, только лучше это скрывают. И большинство учеников поддержали Урша, а остальные не стали мешать.
Урш и его сторонники принялись убивать пришельцев поодиночке. И хотя они заблуждались насчет глубины своих познаний в магии, ненависть и жажда насилия были так велики, что сделали их заклинания необычайно сильными. К тому же их учителя не имели никакого понятия о войне и не могли применять магию даже для защиты собственной жизни, если при этом мог пострадать другой человек. По существу, им нечего было противопоставить насилию. Они гибли, не оказывая убийцам никакого сопротивления. Мятежники заметили эту слабость пришельцев и стали действовать еще решительней и беспощадней. И теперь уже вайо были вынуждены спасаться от преследователей на дальних окраинах Дайры, а потом и вовсе покинуть наш мир. Потому-то их и назвали Ушедшими.
Впрочем, один из пришельцев, Айзерду, не захотел сдаваться без боя. Потеряв во время этой бойни всех своих близких, он пришел к выводу, что нравственные законы вайо неприменимы к безжалостным убийцам, лишь по недоразумению называемым людьми. И, уничтожив их, он сделает мир лучше и чище и не запятнает при этом своего доброго имени. Но никто из соотечественников не поддержал Айзерду, и он, чтобы не остаться в полном одиночестве, набрал себе войско из числа сочувствующих пришельцам местных жителей и начал войну с Уршем. Ему удалось добиться кое-каких успехов и закрепиться на несколько лет в северной части Небесных Гор (там, где теперь находятся земли Клана Высокомерия). Однако и он был обречен на поражение, потому что не решился обучить своих сторонников магии, опасаясь, что со временем это оружие обернется против него. Боялся он не напрасно. Когда положение Айзерду стало совсем безнадежным, его сторонники предательски убили своего предводителя, чтобы спасти собственные жизни. Так покинул Дайру последний из Ушедших.
А дайрийцы снова вернулись к войнам, злобе и несправедливости. Только теперь, вооруженные магией, они могли принести друг другу еще больше страданий. И за прошедшее время мир наш, как видите, мало изменился.
Правда, у меня на родине — на Острове Мечты, где Ушедшие задержались дольше, чем в других местах, — сохранились многие их обычаи. А Владычица острова, прекрасная Ида, ведет свой род от одного из вождей Ушедших. Там, на моей родине, очень красиво. Наши зодчие строят великолепные здания, поэты и музыканты сочиняют прекрасные песни, а художники рисуют восхитительные картины. И я очень скучаю по дому.
Но мои земляки повторяют главную ошибку Ушедших. Они не умеют воевать и не хотят учиться владеть оружием. И поэтому создаваемая ими красота беззащитна и недолговечна. Но мои соплеменники не замечают этого и гордятся своим миролюбием, граничащим с глупостью или даже трусостью.
Я и сам был таким, но мне повезло. Я встретил человека, который объяснил мне, что красота и любовь должны уметь постоять за себя и защитить других. И я покинул свой остров, чтобы научиться боевой магии, хотя и не сильно преуспел в обучении. К несчастью, мой учитель погиб в битве у Озера Слез. Но я обязательно отомщу за его смерть, и учителю не придется стыдиться за своего ученика перед Предками…
К концу рассказа Лентул разволновался, глаза его наполнились слезами. Он оборвал свою речь, извинился перед слушателями и ушел от костра.
История об Ушедших произвела большое впечатление. Все заговорили одновременно, спеша высказать свое мнение об услышанном. А Митрайна вдруг обнаружила, что от ее усталости не осталось и следа. И взгляд молодого рыцаря, снова повернувшегося в ее сторону, больше не причиняет беспокойства и не пугает ее. Девушка сама подошла к незнакомцу и заговорила с ним:
— Скажи мне, доблестный рыцарь, а тебе не приходилось видеть Владычицу Иду? Она в самом деле так прекрасна, как говорят? Как бы мне хотелось посмотреть на красавицу, предками которой были Ушедшие!
— Нет, прекрасная госпожа, — ответил рыцарь приятным, чуть хрипловатым голосом. — Я никогда не встречал Владычицу и не могу судить о ее красоте. Хотя многие достойные доверия люди отзывались о ней с восторгом. Но для тебя не составит труда увидеть наследницу Ушедших. Если верить преданиям моего рода, моя мать Кейна — прямой потомок древних волшебников. И все считали ее первой красавицей клана. А ты очень похожа на мою мать в молодости, как будто ее отражение в зеркале.
Молодой рыцарь осторожно взял руку девушки и поднес к своей груди. Затем наклонил голову и прислонился к ее ладони лбом. Проделав эту странную операцию и не сказав ни слова в ее объяснение, он быстро развернулся и ушел. А Митрайна осталась на месте в легком недоумении. Что это было — обычная рыцарская галантность, о которой все на Дайре много слышали, или проявление внезапно нахлынувших чувств?
Турвин не лгал, пытаясь понравиться Митрайне. Он и в самом деле был поражен — девушка была удивительно похожа на его мать. Точнее, на портрет матери в молодости, висевший в каминном зале отцовского замка. Такие же зеленые глаза, та же мягкая улыбка и густые каштановые волосы.
С этого дня в голове Турвина поселились два голоса — властный зов мести и тихий печальный голос Митрайны. И сразу стало ясно, что вместе им не ужиться. Молодой рыцарь разрывался между двумя несовместимыми чувствами — мщением и любовью. Он то пропадал целыми днями в лазарете чем вызывал даже неудовольствие Предводителя Дела — командир не должен пренебрегать своими воинскими обязанностями. Потом, вдруг решив, что так он предает память об отце, Турвин по нескольку дней избегал встреч с девушкой, с головой уйдя в военные приготовления. Он сам вызывался совершать рискованные вылазки, отчаянно бросался в самое пекло. И в результате вновь оказывался в лазарете.