Уэлч Джейн. Плач Абалона (Онд - 1)

   - На земле есть места, где темно, - ответила Брид, - его лучи не достают туда. Я способна сплести заклятия, которые сокроют Свирель в таких местах, и твои рабы ни когда ее не добудут.
   - Рабы, - повторил Талоркан со смехом, встретив взгляд Брид и не моргнув. Что-то в нем казалось Каспару холодным и не вызывающим доверия.
   - Молчи, Талоркан. - Нуйн зажглась гневом, и воздух вокруг нее задрожал. - Я больше не намерена спорить посреди леса. Отведи этих троих во дворец; когда у меня выдастся свободное время, я решу, что с ними делать. А Круг будет заседать в совете.
   Леди Нуйн поднялась в воздух и расправила крылья. Похожие на стекло паутинки преобразились в мягкое оперение вроде лебединого, хоть и столь же прозрачное, как прежде. Остальные двенадцать членов Круга полетели следом за нею. У Талоркана, видимо, крыльев не было. Он призвал два десятка других лесничих, одетых похоже на него, но не так бросавшихся в глаза.
   Каспар заметил, что Брид смотрит на старшего лес ничего чуть дольше, чем можно было ожидать. Та перехватила его взгляд и возмутилась:
   - Ты что теперь, моя совесть?
   - Ты на него пялишься! - воскликнул Каспар.
   - Ты тоже, - ответила Брид. - И что с того?
   - Я - по-другому. А ты обручена с Халем. - Чувства у Каспара возобладали над разумом. - Тебе нельзя так смотреть на других мужчин.
   Брид рассмеялась, но ответила с прохладцей:
   - Это не мужчина, а существо из Ри-Эрриш. Ему нет места на земле, и блаженство Аннуина ему недоступно. Я просто думала о том, как печально должно быть находиться вне круговорота жизни.
   - Хочешь сказать, они бессмертны? - удивился Каспар.
   - Конечно. Но я не могу придумать ничего хуже, чем никогда не рождаться и никогда не умирать... А ты кто такой, чтобы следить за моим поведением? Ты, постоянно домогающийся невесты своего родича?
   Каспар подавленно отвернулся. Прежде Брид никогда не говорила о его любви. Все эти годы они оставались друзьями, и оба делали вид, что никакой проблемы не существует. Брид наконец произнесла слова правды, горькой правды. Он не знал, как теперь сможет посмотреть ей в глаза. Находиться в Ри-Эрриш было больно, все чувства здесь выступали на поверхность.
   - Так и должно быть, - сказала Брид. - Ри-Эрриш - край честности, где нельзя спрятаться от самого себя. Каждый должен встретиться с правдой о своей жизни, чтобы очиститься, освободиться и следовать дальше, в Аннуин.
   - Я не хочу в Аннуин, я хочу жить, я хочу... - у Каспара перехватило горло.
   Лесничие, вооруженные копьями с серебряными наконечниками и короткими охотничьими луками, сомкнули ряды. Они были так уверены в своем превосходстве, что даже не стали забирать у Каспара нож.
   Талоркан поклонился Брид.
   - Мы можем причинить вам значительную боль. Вам будет проще самим сделать, как приказано, и проследовать к Высокому Кругу.
   - Ведите нас, - кивнула та.
   - Брид, не надо, - попросил Папоротник. - Пожалуйста, подуй в Свирель, пока не поздно. Вдруг они нас никогда не отпустят? Мы ведь можем тут остаться навечно!
   - Знаю, Папоротник, - ласково ответила Брид, потом наклонилась и прошептала ему на ухо, так, чтобы лесничие не слышали: - Но Нуйн кое о чем не догадывается. Я не способна отправить Свирель туда, где она ее не найдет, и не знаю, как сыграть мелодию, которая помогла бы нам отсюда выбраться. Я только могу облечь Свирель запретными чарами так, что никто не сможет ею воспользоваться. Выбора у нас нет придется подчиниться им и ждать, пока мы не сумеем как-нибудь справиться с этим положением.
   Каспар так и не понял, что она имела в виду.
   Глава 10
   Маленький рыжеватый волчонок умер.
   Пип печально смотрел на него и думал о том, как похожа судьба беспомощных волчат на его собственную. Потом вырыл между корнями неглубокую могилку, положил туда крохотное тело и забросал землей. Глубины не хватило, пушистый хвостик остался торчать на поверхности. На то, чтобы копать дальше, сил уже не оставалось, и Пип просто забросал его сухими листьями.
   Там, где грубая сталь ошейника терла кожу, возникла боль. Пип прижал к ссадине руку и почувствовал что-то мокрое - кровь. Он вытер пальцы о штаны и, внутренне поморщившись, подумал о заражении. Впрочем, это его не слишком волновало. В конце концов, он пережил великую осаду, как-нибудь и тут выкарабкается.
   Мысли о перенесенных бедствиях вызывали странную гордость и в то же время мучительные воспоминания о матери. Пип твердил ей, что умрет, ее, защищая, а потом получилось так, что умерла она, защищая его. Он ее подвел. Когда погиб отец, обязанность заботиться о матери легла на его плечи, как единственного сына в семье, а он не справился. Хотя в ту пору Пипу сравнялось лишь десять лет, он вполне осознавал свой долг. И хотел теперь доказать, что никогда больше не потерпит неудачи.
   Чтобы отогнать тягостные размышления, мальчик хмуро взглянул на кобольдов, забравшихся на ночь на нижние ветви деревьев. Один из них принялся кидать в Пипа гнилыми треснутыми желудями, оставшимися с прошлой осени, и с отвратительной точностью все время попадал в голову. Пип решил не обращать на это внимания, стиснул зубы и не шевелился. Пусть демоново отродье не радуется.
   Трог нежно тыкался носом в оставшихся двух волчат. Те свернулись у него под боком, и пес только упреждающе порыкивал, если кто-нибудь приближался к его раненой лапе. Пип лег рядом, набросил на всю компанию теплый плащ и стал думать, скоро ли вернутся охотники.
   - Трог, Трог, - прошептал он, - когда же мастер Спар нас отыщет? Несомненно, их должны вскоре найти, ведь кобольды натоптали столько следов. Мастер Спар не бросит его в наказание за нарушение дисциплины, правда?
   - Простите меня, мастер Спар, - вслух произнес Пип. Услышав имя, Трог заскулил, и мальчик погладил его по спине. - Он придет, Трог. Не за мной, так за тобой. Брид тебя любит до безумия, а мастер Спар ни за что не позволит ей расстраиваться.
   Внезапно Пип почувствовал обиду на баронского сына, решив, что Трог тому дороже, чем он сам. Потом он подумал о том, как мастер Спар обижает его сестру. Кроме Май, у Пипа никого на свете не было, и хотя после смерти матери та принялась его воспитывать изо всех сил, мальчик не хотел, чтобы она страдала. Пип вздохнул. Определенно, Май была не первой любовью мастера Спара, все так говорили. Но что поделаешь? Брид ему не видать она обручена с Халем. За неимением лучшего мастер Спар выбрал Май.. В последнее время та не отвечает на его ухаживания, но как может крестьянская девушка отказать дворянину? Баронский сын ставил Май в невозможное положение, и Пип совершенно не желал, чтобы сестра вышла замуж без любви ради его блага и продвижения.
   Потом он вспомнил, как мастер Спар тратил день за днем, пытаясь научить Май верховой езде, а та все ни как не могла справиться ни с одной лошадью, бегавшей достаточно быстро, чтобы не отставать от охотничьих отрядов. Зато Брид умела ездить даже на Огнебое, если, конечно, мастер Спар ей позволял. Жеребец был ему едва ли не дороже самой жрицы.
   - Стелется не только перед Брид, но и перед своим конем, - сказал Пип псу. - Так нельзя.
   Трог заворчал, и мальчик решил, что пес согласен. Пип весь окоченел, проголодался и очень хотел, чтобы мастер Спар объявился раньше, чем охотники.
   Похоже, он на какое-то время задремал и проснулся от тихого поскуливания. Откинув плащ с головы и плеч, Пип посмотрел, моргая, на двух волчат, жалобно тыкавшихся Трогу в живот. Пес вылизывал их и ласково урчал.
   - Кто бы мог от тебя ждать таких нежностей? - сказал Пип и сел, думая, сколько еще волчата протянут без пищи. Сам он жутко страдал от голода и молил уже не о том, чтобы мастер Спар поспешил на подмогу, а том, чтобы охотники вернулись и принесли чего-нибудь съестного. Однако когда молитвы были услышаны, мальчик об этом тут же пожалел.
   Кобольды вдруг попадали с деревьев и поспешно окружили его, словно всю ночь так и провели. Пип бросил в них грязью и вскочил на ноги. Суставы ныли, ошейник ободрал кожу. Он огляделся, чтобы увидеть, что встревожило охранников.
   В тумане шли двое охотников, ведя за собой вереницу пони, груженных волчьими трупами и капканами. Они спорили и ругались, но тут же замолчали, как только увидели, что Пип с отвращением на них смотрит. Лошади были все заляпаны волчьей кровью.
   Бородатый кеолотианец обмотал поводья вокруг об ломаного сука и уселся прямо в грязь, даже не думая разгрузить пони. Овиссиец тоже выглядел усталым. Он неодобрительно, но сдержанно взглянул на товарища, вздохнул и принялся снимать поклажу.
   - Слышь, Всадник, надо нам их освежевать до выхода, а то черви шкуры попортят.
   - Знаю, - раздраженно сплюнул кеолотианец, привалился спиной к пню, скрестил ноги и закрыл глаза, теребя что-то в руках. - Клятая кроличья лапка. Тоже мне, заплатили! Да еще трать время на новую встречу...
   Пип взглянул на то, что кеолотианец вертел между пальцами, и подумал, что этот дурак не может даже кролика от зайца отличить.
   - Так что мы теперь будем делать? - спросил овиссиец.
   - Пойдем туда, где сливаются реки, и будем надеяться, что получим пристойную плату и вести с гор. Не хочу тут вкалывать за здорово живешь, и на встречу на Знаменном Откосе без новостей приходить тоже не хочу. А потом отправимся в Кеолотию продавать шкуры, - сказал коренастый неряха-иноземец. - Придется нам самим о себе позаботиться. Можешь начинать свежевать, а я пока отдохну. И состряпай чего-нибудь позавтракать.
   Пип увидел, что охотник, хоть и притворяется спящим, следит за ним из-под опущенных ресниц.
   - Все с волчатами нянчишься? - насмешливо спросил тот. - Эй, постой-ка, а третий где?
   Он вскочил и с рассерженным видом шагнул к Пипу, который невольно сжался от страха, что его ударят.
   - Он ночью умер, и неудивительно, - сказал мальчик, кивком указывая на засыпанную листьями могилку. - Он был слишком слаб, чтобы есть, как следует. Остальным я отдал свою еду, а не то они тоже умерли бы.
   - Он две сотни дукатов стоил, - застонал охотник и злобно велел Пипу: - Остальных валяй, дальше корми. - Потом улыбнулся и добавил: - Говорят, тут на севере бельбидийцы суровые ребята, а на самом деле они мягкие, как костный мозг. Палец, фазаны у тебя? Парнишка-то может нам пригодиться.
   На колени Пипу швырнули несколько связанных за лапы фазанов. Что ж, раз хочешь завтракать - не ленись. Он принялся ощипывать птиц. Охотники, давно уже забравшие у мальчика драгоценный лук и колчан, ножа ему не доверяли, и в конце концов Палец решил, что лучше сделает это сам. Когда фазаны были нанизаны на вертел над огнем, он опять вернулся к пони и их кровавому грузу. Пип сел возле дерева и стал со страхом смотреть, как охотник режет и выкручивает волчьи тела, сдирая с них шкуры. Изуродованная рука мешала ему больше, чем Пип ожидал.
   - Со всего баронства в год положено всего сто волков, - сказал неугомонный мальчишка.
   - Да неужто? Ну, эти-то не для короля Рэвика, - засмеялся Всадник. Сто волков в год. Чушь! Так Бельбидию от этих демонов никогда не очистят. Нет, эти пойдут на рынки в Кастабриции, там купцы все как один славные ребята, хорошо платят. От барона Торра-Альты я получаю по двенадцать гиней, а в Кеолотии - по пятьдесят дукатов.
   Палец с неприязнью взглянул на двух волчат, тершихся о брюхо Трога.
   - Надо их убить.
   -Знаешь, Палец, - сказал Всадник, - твоя беда в том, что ты не видишь возможностей. Живьем они для нас - большая удача. Добавят перцу в лучшую линию бойцовых собак. Скрестить их с кем надо, и раз - лицо королевской крови мною довольно. Волчата, да еще пес - лучшего подарка для Его Важности и не придумаешь. Получу его расположение.
   - Мы получим, - поправил Палец.
   - Ну, мы. Только что-то я не вижу, чтобы ты мне помогал. Только жалуешься все время.
   Фазан кое-где обуглился, а кое-где остался почти сы рым, но все равно оказался жуть как вкусен. Пип жадно смолотил свою долю, Трогу отдал кости, а для волчат разжевал немного мяса. "Кто бы мог подумать, что я сделаюсь нянькой на псарне", - вздыхал он, но огорчился, когда Всадник отобрал у него серого волчонка и сунул обратно в мешок.
   - Эй, - крикнул Пип, - ему же больно! Всадник пнул его сапогом в бедро, цепь зазвенела и натянулась. Пип уже почти успокоился, и тут кеолотианец подхватил белую девочку. Она вцепилась ему зубами в большой палец. Пил не мог не улыбнуться, но сразу же об этом пожалел, кеолотианец хлестнул его по губам. На языке почувствовался вкус крови.
   Охотники взвалили Трога на спину одному из пони, рядом с дюжиной волчьих шкур. Пип знал, что в Лове то и дело ставят капканы, и волков скоро вовсе не останется. Вернее, желтогорских волков, поправил он себя. Во всей поклаже он не видел ни одной шкуры черномордо го волка.
   - Куда направляемся? - мрачно спросил он.
   - Ты что все болтаешь, пацан? - рявкнул Палец. - Не нравится мне тебя слушать. Может, поймешь, что лучше тебе помалкивать? - Он отвернулся и посмотрел на нервно переговаривавшихся кобольдов. - Всадник, там какой-то крупный зверь.
   - Да кабан, небось, - отмахнулся тот. - Будь это черномордый волк, они бы все уже на верхушках деревьев сидели.
   Пип услышал, как хрустнула ветка, и расслабился. Это были не волки.
   Они двинулись в путь. Кобольды все так же беспокоились. Один-другой время от времени отбегал в тень, а потом возвращался и шептался с остальными.
   - Ведите себя, как следует, слушайтесь меня. А то помните, что я говорил про Хобомань! - пригрозил им Всадник. Затем пронзительно свистнул, подзывая собак.
   Бурые длинномордые гончие, тяжело дыша и пуская слюни, сгрудились у его ног. Один из кобольдов заверещал и указал куда-то рукой.
   Пип посмотрел туда и увидел наверху, в кроне большого бука, тень. Всадник уже щелкнул пальцами, прокричал что-то на своем языке, и собаки кинулись вперед, в погоню. Почти сразу они исчезли из виду. Одна залаяла, стихла, потом все завыли, и Пип услышал шаги бегущего по сухим листьям человека. Хворост трещал у него под ногами. Всадник бросился за гончими. Палец, подгоняя лошадей и таща Пипа, следом.
   На земле лежала собака с торчащей в груди стрелой. А оперение стрелы гусиное! Стрела из Торра-Альты! Пип задохнулся от радости. Мастер Спар их нашел!
   Собачий лай заглушал все остальные звуки. Мальчик огляделся по сторонам. Должно быть, кто-то из отряда решил отвлечь Всадника и гончих, чтобы остальные могли тем временем освободить его. Конечно!.. Но где ж они?
   Пип похолодел: впереди послышался вой собак и человеческий крик. Всадник орал что-то по-кеолотиански, и мальчик понял: дело пошло не так, как ожидалось.
   Палец повел пони дальше, Пип заковылял следом. На земле лежал лицом вниз Брок, он тяжело дышал и стонал. Всадник ногой перекатил его на спину, пнул под ребра.
   - Вот тебе за мою собаку. Вставай, живо.
   Брок приподнялся на локтях, оберегая искалеченную правую руку. По пальцам потекла кровь, и лицо старого солдата исказилось от боли. Брок встал и двинулся, спотыкаясь, к Всаднику; тот оттолкнул его к лошадям. Собаки с рычанием пытались ухватить пленника за ноги, по-змеиному выгибая шеи.
   - Связать его, - приказал Всадник кобольдам, и те принялись, мешая, друг другу, обматывать Брока длинной веревкой. - Тьфу ты! Проваливайте, недотепы! - Он сам крепко стянул торра-альтанцу запястья и потащил его к Пипу.
   - Где остальные? - с отчаянием в голосе спросил мальчик.
   Брок не ответил, и Пип в ужасе понял, что солдат пришел один.
   Палец дернул его вперед; острая кромка ошейника, сделанного из волчьего капкана, врезалась в кожу. Пип был вынужден, громко ругаясь, бежать трусцой, чтобы не отстать от лошадей. В конце концов охотники остановились у ручья. Палец развязал Брока, плеснул ему на руки немного воды, смазал рану вонючим ведьминым лекарством и снова стянул солдату запястья.
   - Не хочу, чтобы загноилось, а то идти не сможешь. Не на лошадь же тебя грузить, такого-то здоровенного, - проворчал он.
   Брок постепенно приходил в себя, хотя лицо у него по-прежнему оставалось болезненно бледным. Охотники погнали пленников дальше, и солдат на ходу повернулся к Пипу:
   - Какого лешего, спрашивается, ты сбежал? Видишь, что теперь?
   - Ничего я не сбежал, и спасать меня тоже не просил, и где вообще мастер Спар? Он-то бы хоть в лапы им не попался, как старый дурак, ответил мальчик. Ему было жалко Брока, но торра-альтанцы не любили признаваться, что им больно.
   - А, разбаловал тебя барон. Что за безрассудство! Уважай ты старших, как положено - не попали бы мы в такую переделку. А то разобиделся, видишь ли, взял да и свалил, так?
   - Да не свалил я! Я Троговы следы нашел, вот. - Оба посмотрели на пса, лежавшего, словно мертвый, на крупе пегого пони. Рядом висел мешок с волчатами.
   - Все равно нельзя было одному уходить.
   - Да ты вроде и сам один, - поддел Пип.
   - Тут другое. Я не хотел, чтобы леди Брид искала тебя по всему лесу, когда вокруг черномордые волки кишат.
   - Так что теперь она будет искать Трога, искать меня, а еще вдобавок и тебя, - заключил Пип.
   - Вот молодежь, - пробормотал Брок себе под нос. - До осады-то все по-другому было. Тогда не посмел бы пацан со мной так говорить.
   Охотники вели их на восток, еще глубже в чащу Лова, уходя даже от самых дальних лесных деревушек. Пип сомневался, что в этой округе могут оказаться люди, даже углежоги. Тут никто не жил, кроме волков да редкого молодого оленя, едва различимого на фоне бурого и бледно-серого зимнего леса. Издалека еле слышно доноси лось журчание воды пожалуй, это Белоструй, подумал Пип, река, текущая с Волчьих Зубов и в конце концов впадающая в Лешую.
   Всадник, видимо, тоже услышал этот звук, потому что сменил направление и двинулся в ту сторону. Высокие деревья, заросли куманики, и кусты зимнего шиповника тянулись к воде, словно желая напиться. Поначалу охотники не могли пробраться к реке все заросло, но потом нашли тропинку, выбитую конскими подковами.
   Травянистые берега полого сбегали к воде, в которой перекатывались, негромко шурша, гладкие голыши. На той стороне стоял и пил огромный олень с густой косматой гривой и могучими рогами, очень старый, судя по количеству отростков. А шкура у него была белая. У Пипа захватило дыхание: он достаточно долго прожил в лесах, чтобы знать, какая это редкость. Малышом он слышал, как дровосеки говорили, что белого оленя видят только раз в сто лет; белый олень предвещает время больших перемен.
   - Отец Леса, - прошептал мальчик. Кобольды притихли.
   - Волчий зуб, ты только посмотри! - выдохнул Всадник, потянувшись к луку. - Шкура белого оленя! Да еще рога!
   Пип в страхе взглянул на него. Не может же охотник убить белого оленя, стража леса! Ни за что!
   - Нет, нет, - закричал мальчик как сумасшедший, пытаясь спугнуть оленя. - Уходи отсюда! Беги!
   Кобольды залопотали. Уши у оленя тут же дрогнули, на мгновение он посмотрел на них, а потом бросился бежать, и из-под изящных задних ног полетели брызги воды. Всадник пустил стрелу, и в тот самый миг, когда олень почти уже скрылся за старой ольхой, она вонзилась ему в ногу над коленом.
   Палец прыгнул в реку и, борясь с течением, попытался догнать ускользнувшую добычу.
   Всадник выругался, взглянул на свой лук так, будто в промахе виновато оружие, а потом посмотрел на Пипа.
   - Проклятый мальчишка, вечно ты лезешь под руку! Охотник резко дернул цепь. Ошейник врезался в кожу, и мальчик, потеряв равновесие, упал на колени. Тогда Всадник подскочил и яростно пнул его в живот.
   - Оставь парня! - крикнул Брок, попытавшись оттолкнуть кеолотианца, но веревка его не пустила. Всадник ударил Брока в лицо. Тот упал, сплевывая кровь.
   - Оставить парня, говоришь? А ты такой особенный, что ужинать сегодня не хочешь? Олень бы нам ой как пригодился!
   - Лучше умереть, чем есть мясо священного оленя, - тихо сказал Пип и склонился над Броком, чтобы помочь ему подняться.
   Всадник обмотал цепь вокруг кулака и ударом ноги сбил мальчика на землю. Боли Пип не боялся. В детстве ему пришлось перетерпеть немало ушибов и порезов, а потом, в стычках с другими мальчишками в крепости - еще больше. Решив доказать свою силу, он научился подавлять боль, чтобы дольше, крепче и отважнее драться. Подумаешь - пинок в живот!
   Он поднял голову и посмотрел себе на руки. Кожу пятнали капли крови ободрался об острые камни. Пип холодно посмотрел на Всадника и улыбнулся, медленно-медленно.
   - Если ты ранил белого оленя, расплачиваться придется твоей душе.
   Бородатый кеолотианец захохотал.
   - Ну, этим ты меня не напугаешь. Я человек цивилизованный, держусь Новой Веры. Божье всепрощение защитит меня от предрассудков.
   К тому времени, как вернулся Палец, Брок уже стоял на ногах. Пип с облегчением увидел на лице у охотника раздосадованное выражение.
   - Убежал, как сквозь землю провалился, - сказал тот. Над глазом у него была глубокая царапина.
   - Что у тебя с лицом? - спросил Всадник без всякого сочувствия.
   Пип подошел к берегу и опустил в быстрый ручей руки с саднящими царапинами. Ледяная вода, бежавшая со снежных вершин, заглушила боль.
   - Веткой падуба хлестнуло, - сплюнул Палец. - Будто нарочно.
   Пип посмотрел на него, пытаясь не улыбаться. Лес был живой, как огонь, - им управлял собственный дух.
   Сердитый Всадник повел отряд быстрым шагом на север вдоль русла Белоструя, туда, где тот сливался с Лешей. Броку было трудно идти с такой скоростью, по лицу у старого солдата тек густой пот, хоть в лесу и стоял крепкий морозец. Пип беспокоился о нем; кроме того, его тревожило, что земля под ногами сделалась твердой как камень, и следов на ней не оставалось.
   - Если так дело дальше пойдет, мастеру Спару нас ни в жизнь не отыскать, - тихо пожаловался мальчик Броку. - Если он нас за два дня не нашел...
   Брок долго молчал, глубоко вздыхая и будто соглашаясь с Пипом. Затем, облизнув губу - она треснула и кровоточила, - произнес:
   - Надо оставить какой-нибудь знак, что мы тут проходили.
   Он поковырял каблуком землю, но без толку. Пип дождался, пока Палец отвернется, шагнул на край тропинки, где почва была помягче, и подобрал подходящий камень, удобно легший в ладонь. Брок довольно кивнул.
   Волчата в мешке принялись возиться, и Палец раздраженно на них рявкнул.
   - Им еда нужна, - сказал Пип. - Парочка трупиков вашего вожака вряд ли порадует. Псу тоже надо поесть.
   - Вожака, говоришь? - закашлялся Палец. - Слышь, Всадник? Как думаешь, что бы он сказал, такое услышав?
   Пип не понял, что его так восхитило, и стал думать о двух голодных детенышах. Но тут Всадник велел делать привал, и сам поспешно шагнул к волчатам.
   Брок осел на землю, тяжело дыша. Пип не переставал о нем беспокоиться. Старику приходилось идти слишком быстро, к тому же силы отнимала сочащаяся кровью рука. Он уловил взгляд мальчика и покраснел.
   - Не вздумай меня жалеть. Я посильней тебя буду. Лучше поразмысли, какие неприятности доставил мастеру Спару и девушке-красавице.
   Интересно, подумал Пип, что бы сказала Брид, услышь она, как ее называют красавицей. И почему старики вроде Брока вечно норовят делать вид, будто они за все в ответе? Вот Брид охотники ни за что не поймали бы! Нет, так глупо попасться мог только старик... и сам Пип.
   Мальчику сунули черствую краюху и объедки, оставшиеся от фазана. Он вонзил зубы в хлеб и, хоть сам чуть не помирал от голода, разжевал немного для волчат. Серый сердито скалился, зато белая сразу потянулась к его руке. Она впервые посмотрела Пипу в глаза и издала звук вроде кошачьего мяуканья. Мальчик с улыбкой погладил ее по голове.
   - Бедные крошки, - вздохнул Брок.
   Пип был так увлечен кормлением волчат, что едва не забыл о Троге. Пес тихо подвывал. Мальчик протянул ему остатки хлеба, и Трог проглотил его, почти не жуя.
   Потом их подняли на ноги и опять потащили за лошадьми. Журчание воды сделалось громче очевидно, место, где сливались две реки, уже близко. Палец насторожился и вглядывался в тени между деревьями, покрывавшими оба берега. Мальчик, не теряя времени, оставлял следы и заламывал ветки везде, где только мог, хоть уже и не особо надеялся, что мастер Спар его найдет.
   Да нет, найдет, конечно, и очень скоро. Только вот долго ли он будет искать непослушного, безответственного грубияна? Надо оставить какой-нибудь знак, чтобы мастер Спар уж точно его заметил. Руны, решил Пип. Рунных заклятий он не знал, зато мог составлять из знаков слова.
   Возможности выцарапать записку все не было. На конец Всадник остановился, раздумывая, какую тропу выбрать, и Пипа привязали к большому ясеню с рас трескавшейся от старости зеленовато-серой корой. Он тут же принялся исподтишка царапать дерево своим камнем.
   - Ты чего это задумал? - спросил Брок. - С тобой неприятностей не оберешься.
   - Не попробуешь - не получится, - ответил Пип.
   - Вот я в жизни не пробовал по воде ходить, а знаю, что не выйдет.
   Пип только прищурился, считая эти слова недостойными ответа.
   Спустя какое-то время они дошли, наконец, до места, где Белоструй впадал в Лешую. По приказу Всадника разбили лагерь и просидели в нем два долгих голодных дня, доедая черствый хлеб и остатки фазана. Охотники все больше нервничали. Когда второй день стал клониться к вечеру, Всадник вдруг вскочил на ноги, велел товарищу оставаться на месте, покуда он сам пройдется по окрестностям, и скрылся в лесу.
   Рыбоглазый овиссиец сел на краю прогалины так, чтобы видеть острый угол двух сливающихся рек. Пипу было чудно: два потока вдруг оказывались одним, соединяясь легко и просто, будто ладони влюбленных.
   Всадник отсутствовал довольно долго. Палец явно встревожился. Он проверил тюки, тщательно осмотрел оружие Пипа и Брока, притороченное к седлам, и, довольно крякнув, достал из колчана пару стрел. А затем принялся отвязывать украшенный слоновой костью Пипов лук.