Уэлч Джейн. Плач Абалона (Онд - 1)

   Каспар не верил своим глазам. Халь. Он размахивал над головой рунным мечом и кричал:
   - Брид, моя Брид! Где ты?
   Глава 27
   - Брид, Брид!
   Ее голос Халь не мог спутать ни с чьим другим.
   - Мастер Халь, что случилось? - Огден выпустил веревку, к которой был привязан передний пони, и ухватил Тайну под уздцы.
   - Отвали, дурак! - рявкнул Халь - голос Брид сводил его с ума. - Ты что, не слышишь?
   Старый Брок, хоть и ослаб от ран, крепко ухватил его за ногу. Трог, бросившийся было за леквусом, застыл на месте, прижав уши, а потом развернулся и побежал к тисовой рощице.
   Халь с холодным спокойствием повернулся к Огдену и Броку и вынул из ножен меч. Алые руны на белой стали, будто налились кровью. Острие прикоснулось к горлу старика.
   - Отойди, Брок.
   - Сир, вы не в себе, - возразил тот.
   Собачий лай смолк. Леквус тоже исчез, будто испугавшись неведомо чего. Тудвал держал Кимбелин в объятиях, стараясь, чтобы она не видела растерзанного трупа своей лошади.
   - Ее могли убить, а вы и пальцем не пошевелили, - прошипел принц, глядя поверх плеча сестры на Халя. Губы Тудвала дрожали от ярости, но Халь его едва замечал.
   Он думал совсем о другом, а эти полоумные глупцы только путались под ногами. Кеовульф попытался его задержать, но Халь оттолкнул рыцаря и побежал вслед за Трогом к стоявшим кольцом тисам. Он ведь слышал голос Брид и знал, что тисовая роща для нее - место особое. Из уроков жрицы Халь запомнил, что тис - одно из самых священных деревьев, дерево вечной жизни, дерево перерождения. А здесь их был целый круг!
   Мысли прыгали в голове, но Халь все равно ничего не мог понять. Как Брид оказалась в Кеолотии? Может, тоже попала в плен к охотникам? Окончательно во всем запутавшись, Халь почувствовал, что чего-то боится, а остальные, вьющиеся вокруг словно мухи, его раздражают.
   Внезапно они перестали его донимать, и повисла мертвая тишина. Только Трог бежал впереди. А люди все остановились: в воздухе запахло запекшейся кровью, будто тут произошло жестокое убийство. Опять замелькали полупрозрачные серебристые очертания. Тени шныряли у опушки тисовой рощи, нагибаясь, чтобы пронырнуть под ветвями. Призрачная толпа - мужчины, женщины, дети - металась в панике. Потом Халь увидел яркие пятна: золотые лошади, блеск оружия... Приближаясь к тисам, фигуры делались четче, плотнее. Черные гончие псы рычали на разбегающихся людей, хватали их зубами. Охотники метали серебряные копья, слышались крики боли. Раненые продолжали ползти к роще.
   Какая-то женщина заходилась криком.
   Халь слышал ее, но не обращал внимания. Это всего лишь принцесса, отстраненно думал он, испугалась, увидев вокруг него искалеченные трупы. Что ему за дело? Это же не Брид.
   Все остальное не имеет значения. Все на свете не имеет значения, только Брид. В глубине своей души Халь понимал, что нужен ей.
   Он набрал воздуху и громко выкрикнул ее имя. По том, держа перед собой меч, стал медленно поворачиваться вокруг. Трог визгливо лаял на что-то, чего Халь не видел.
   Халь закрыл глаза, призывая на помощь всю свою отвагу.
   - Великая Мать, проведи меня сквозь безумие, - прошептал он. - Прости меня, я согрешил, согрешил против тебя и против своей любимой. Кимбелин была лишь тщетной надеждой на богатство и власть, на то, что искушает воображение, но в действительности ничего не значит. Великая Мать, помоги мне найти Брид!
   Подняв взгляд, он посмотрел на жалобно скулящего Трога, потом вперед, на кольцо тисов. Надеялся сверх всякой надежды, что она там...
   Кеовульф догнал его, и вместе, с мечами наголо, оба побежали к тисам. За ними тяжело дышал Огден, морщась, всякий раз, как видел чье-нибудь корчащееся от боли тело. Халь не оборачивался.
   Брид должна быть там.
   - Сила Некронда высвобождена. Кто-то доигрался и выпустил всех этих небывалых тварей. Спар придурок, выругался на ходу Кеовульф.
   - Мы в самом сердце Хобомани, - выдохнул Огден, будто это могло помочь скрыть испуг.
   Они замерли.
   Мир вокруг вздрогнул, будто остановился, и начал вращаться в обратную сторону. Сладко запахло нарциссами и свежо росой на весенних листьях. На миг хрустящие листья под ногами превратились в буйное разнотравье. По глазам хлестнуло ярким лучом. Халь за крыл лицо ладонью, а когда смог опустить руку, то увидел свет, полный надежды будто маяк, что сквозь тьму шторма ведет корабль домой. Потом все опять стало обычным... только... нет, не обычным.
   Халь поморгал глазами, сделал несколько неуверенных шагов, поморгал опять. Вдруг показалось, что он видит перед собой старого колодезного мастера по имени Катрик. Что за бред! Катрик умер три года назад, его убил подлый жрец Гвион, дядя Спара. Но впечатление было таким четким, что Халь не смог удержаться и по звал:
   - Катрик!
   - Катрик... - откликнулось скорбное эхо.
   Халь испугался, что сходит с ума. Этот голос он знал почти так же хорошо, как свой собственный. Пошатнувшись, он замер, не веря своим глазам. Руки ослабели, и тяжелый рунный меч коснулся концом земли. Каспар. Халь медленно потянулся к родичу, коснулся тот не растаял. Тогда он схватил Каспара за руку, подтащил к себе. Одного взгляда хватило, чтобы понять: случилось что-то страшное. Что-то, что не должно было случиться. Племяннику не пришлось объяснять, как ужасно положение отчаяние было написано у него на лице.
   - Халь, она... Брид... - заикался он.
   И Каспар был не один! У него за спиной стоял муж чина в старинном одеянии, будто пришедший из поры великих напастей. За его руку цеплялась маленькая бледная девочка. Чуть поодаль держалось существо, которому Халь не сумел подобрать названия какой-то нелепый карлик с рожками на голове и копытцами. Выглядел он вполне спокойным и даже довольным, только подходить побаивался. А в середине кольца тисов чуть дрожал рядом с золотой кобылой огромный белый олень. Лишь Брид не было.
   - Где она? - задыхаясь, но ледяным тоном спросил Халь.
   Каспар не отвечал, в глазах у юноши стояли слезы. Вместо него заговорил человек в старинной одежде. Голос, полный отчаяния, как ни странно, звучал в торра-альтанской манере.
   - Дева... После стольких лет я вновь подвел ее.
   - Во имя Матери, где Брид? - повторил Халь.
   - Это из-за тебя, трусливая себялюбивая тварь, - обернулся мужчина к карлику. - Почему ты стал играть на Свирели, не дождавшись ее?
   - Мне же надо было вернуться...
   - Я тебя придушу!
   Каспар положил ему руку на плечо.
   - Папоротник не виноват. Она сама сделала свой выбор. Талоркан...
   Он нерешительно взглянул на Халя, и тот понял: у племянника есть для него вести, которых лучше бы не слышать. Во взгляде Халя пылал гнев и трепетал страх, он ждал слов Каспара, как ждут, пока из колодца достанут тело убитого.
   - Она осталась на той стороне.
   - На той стороне чего? - Его голос дышал льдом.
   - Она в Иномирье. За пределами жизни.
   - Она не захотела возвращаться, - выпалил, будто защищаясь, карлик, которого Каспар назвал Папоротником. - Решила остаться с Талорканом.
   Халь ухватил Каспара за ворот и подтащил к себе.
   - Ты, чтоб тебя!.. Где она?
   Каспар не отвел голубых, как небо, глаз и печально объяснил:
   - В Иномирье, Халь. В Ри-Эрриш, стране волшебства. Мы провалились через проход, врата между мирами. Нас должны были загрызть волки, но не загрызли, и вместо этого мы оказались в Иномирье. Уже возвращались, однако в последний миг Брид передумала. Там было одно существо, лесничий. Он сплел над ней заклятие и удержал ее в мире призраков. Пленил ее душу, и она навсегда останется там. Вернуть ее невозможно.
   Юноша скользнул взглядом по кромке тисовой рощи. Халь медленно выпустил его и посмотрел туда же. Тринадцать человек... Человек ли? Сперва они были призрака ми, тонкими, как паутинка, затем постепенно превратились в парящие над землей существа, искрящиеся огненными вспышками. Маленькие, на голову ниже Каспара, они источали ощущение силы. У всех были неземные желтые глаза, невероятно красивые, будто в них сияли лучи солнца.
   - Старейшины Высокого Круга, - прошептал Каспар.
   Один выступил вперед. Был он невысок по людским меркам, но все же выше остальных и мускулист. Венец на его голове украшали желуди. Он мог бы показаться нелепым, но Халь увидел лишь величественность.
   - Вы заслужили право возвратиться к жизни, торжественно сказал старейшина. - Вы ушли от облавы. Теперь исполните обещание Девы и верните мне мою Свирель.
   Каспар взглянул на маленькое существо с короткими рожками, торчащими из шевелюры, и кивнул. Робко дрожа, Папоротник протянул старейшине Свирель, тот, немедля, схватил ее и принялся заботливо осматривать.
   - Как же Брид! Лорд Дуйр, верните ее нам, - взмолился Каспар. - Мы не можем ее потерять.
   - Воистину я сожалею о случившемся. Земля нуждается в ней, - ответил Дуйр, не отводя глаз от своей драгоценной Свирели. - Мы понимаем, что бесконечная цепь мудрости, переходящей от одной высшей жрицы к другой, прервется. Сие печально, но она сама приняла это решение. Все вы в конце встали перед выбором, и она предпочла остаться.
   - Нет! Лорд Дуйр, вы не должны этого допустить, - выкрикнул Каспар сквозь слезы.
   Халь поднял меч.
   - Отдайте ее мне! - Он двинулся к стоявшим полу кругом старейшинам, но тут же попятился назад, будто получив удар щитом в лицо. Все тринадцать запели, глядя на него. Халь упал на землю, оружие отлетело далеко в сторону.
   - Ты не можешь ее получить. - Женщина с ниспадающими, как струи воды, волосами и в белом одеянии выступила вперед. Остальные продолжали петь. Существуют законы.
   - Я ее получу, - крикнул Халь, не понимая, о чем речь и не заботясь о том. - Брид! Брид! Она мне нужна. Я не могу без нее жить. Брид! - Боль утраты сжимала сердце будто стальной перчаткой.
   - Ты ничего не можешь поделать. Не сопротивляйся печали.
   Халь был не в силах пошевелиться. Тело словно залили свинцом. Оставалось лишь моргать и смотреть в лицо этой прекрасной женщины, в ее солнечные глаза, лучащиеся жалостью. Хотелось плакать от боли... Вместо этого он лишь яростно зарычал, не желая принимать сказанное.
   - Как вы смеете отнимать у меня Брид?
   Один из старейшин - тот, у кого в отличие от других вместо посоха была книга, - раскрыл ее и коснулся пальцем страницы.
   - Мы ничего не сделали, о смертный. Мы лишь соблюдаем закон.
   - Что за закон позволяет вам похищать у меня Брид? Она мне нужна! Я люблю ее!
   Старейшина с книгой ответил:
   - Тебе ее не получить. Она перешла в Ри-Эрриш и находится теперь вне круговорота. Там она останется на вечно.
   Он говорил спокойно, даже торжественно, но в желтых глазах мелькнул намек на сожаление. Потом старейшина присоединился к хору остальных. Халь почувствовал, что тело его против воли напрягается, становится жестким.
   Он хотел дотянуться до рукояти меча, собрал все свои силы... Пальцы будто вмерзли в лед. Это было невероятно мучительно: пытаешься пошевелиться и не можешь. Но Брид! Он должен был спасти ее!
   - Пожалуйста, Брид, пожалуйста, - со слезами на глазах умолял он, - я не могу тебя потерять.
   Если бы только ухватить меч! Он убил бы их, убил бы их всех, до последнего, лишь бы вернуть Брид. Он не мог без нее жить. Душа падала в ледяную бездну, каждый удар сердца, словно глубже вгонял в тело кинжал.
   Каспар плакал. Пип и человек в странной одежде плакали тоже, и Халь понимал - это из-за страшной скорби утраты. Он знал, как много людей любили Брид, но все не так, как он. Он не мог плакать их слезами. Слишком сильна была боль. Горе вырывало из него душу, выдирало ее крючьями, но он не мог плакать.
   Он их убьет. Лишь бы дотянуться до меча.
   Халь свел все свои мысли к руке. Дюйм за дюймом, будто окунаясь в кипящее масло, пальцы двинулись к рукояти.
   Песня старейшин сделалась громче, а боль сильнее. Тьма разлилась вокруг. Алый гнев, кричащий зверь поселился в голове. Халь заставил себя собрать остатки воли к сердцу души, как можно глубже. Надо было встать над чувствами, встать выше боли; отделить свое сознание от ощущений тела. Найти последнее убежище в глубинах разума, недоступное снаружи. Переступить пределы плоти.
   Он быстро слабел, тьма сгущалась. Закрыл глаза и стал смотреть внутрь себя, пока не увидел свою боль неистового дикого буйвола, бьющего копытами, с кровью, капающей с рогов. Потом представил себе, что строит вокруг буйвола загон. И как тот ни ярился, как ни бодал прочную ограду, теперь он не мог вырваться из крохотного уголка разума, а воля обрела свободу действовать.
   В миг, когда захлопнулись ворота загона, рука Халя метнулась к мечу. Он сжал зубы, не выпуская боль. И вот пальцы стиснули знакомую рукоять. Через ладонь потекла сила богини. Внезапная и непостижимая волна покоя смыла гнев, будто Халь очутился на материнских коленях, как малыш в колыбельке. Будто черные волны бури выбросили его на теплый песчаный берег. Бешено вращавшийся вокруг мир остановился.
   - Благодарю тебя, Великая Мать, - прошептал он. По всему телу разлилась небывалая легкость. Но миг сей, был краток. Халь рухнул на землю, на твердую, холодную, не знающую любви землю. На землю Иномирья.
   От потрясения он забылся, и боль вновь вырвалась, желая отомстить. Ударила в живот. Халь согнулся пополам.
   Остальные пропали. Каспар, Кеовульф, солдаты все исчезли, оставив вокруг него лишь тринадцать старейшин Высокого Круга. Песня их прекратилась. Один, одетый в черное, с покрытым острыми шипами жезлом, широко улыбался. Прочие стояли, пораженные ужасом.
   Тот, что с книгой, держался за голову.
   - Закон нарушен. У него не было права по своей воле очутиться здесь. Ни малейшего права.
   - Закон не есть закон, если его нельзя нарушить, - с довольным видом ответил тот, что с шипастым посохом.
   - Ты глупец, Страйф. Закон отнюдь не нарушен, - спокойно произнесла дама в белом. - Его душа умирала без нее. Он пересек грань между мирами потому, что без нее более не имел цельности.
   Халь едва мог их слышать - такое тепло разрасталось внутри. Она здесь, он знал она здесь. Сердце стучало все громче.
   - Халь! - услышал он ее голос, полный надежды, полный любви. - Халь, ты пришел за мною. Ты услышал меня.
   Юноша обернулся. Брид сжимал в объятиях гибкий человек с тонкими чертами лица, едва выше ее самой. Одежда его сияла алым, только на голове был зеленый остроконечный колпак, украшенный павлиньим пером, а на плечах блестящая черная накидка.
   - Эльф, - сплюнул Халь. - Гнусный льстивый эльф. Отпусти ее!
   - Нет, - покачал тот головой, - она моя. Она пришла ко мне по своей воле.
   - Брид! - Сердце у Халя сжалось. - Как... как ты могла? - сбивчиво спросил он. Чувствовал, будто его обманули, предали. - Я пришел за тобой через грань миров.
   - Он опутал меня заклинанием, - оправдываясь, ответила девушка. Поймал в ловушку своей песни.
   - Не суди ее так поспешно. Разве ты сам не попался точно так же в сети порабощающего заклятия? Вспомни о богатствах Кимбелин! - У его плеча встала одна из тринадцати, необычайно красивая женщина в белом платье и с ожерельем из ключей, похожих на семена ясеня, на шее.
   - Это другое!
   - В самом деле? Мы все видим. Мы все знаем. Законы миров над нами не властны, мы можем свободно переходить через грань. Временами вы нас видите, и тогда вам представляются, будто крохотные фигурки в каплях росы на цветочных лепестках, похожие на бабочек, это значит, что роса отражает происходящее за гранью. Мы все видим, и все знаем, и ты не можешь надеяться обмануть нас.
   - Я не любил Кимбелин, - начал было возражать Халь, но тут желтая лента у него на шее шевельнулась под порывом ветра.
   - Разумеется, не любил. Хотя некая часть тебя желала от нее того, чего не могла дать тебе Брид. Богатство, земли, положение в обществе?.. От Брид ты получал лишь любовь. Но ради денег или власти пересечь грань невозможно. Только ради любви. Это единственное, что проникает в душу.
   Самый широкоплечий член Высокого Круга, сжимавший в руках Свирель, повернулся к похожему на эльфа существу.
   - Отпусти ее, Талоркан. Ради нее этот смертный пересек грань. Их души не могут быть разлучены.
   Халь с отвращением смотрел на пленителя Брид. Вдруг сердце у него похолодело: за спиной Талоркана тенью поднялась фигура. Вокруг нее скалили клыки черномордые волки, а сзади прижимался к земле, склонив голову, крылатый леквус.
   - Держи ее, Талоркан, - приказал темный человек. - Она нужна мне, и я хочу видеть ее страдания. Она должна страдать! Я дам тебе силу куда больше, чем заключенная в Свирели Абалона, если только ты не отпустишь ее.
   - Это невозможно, - прогремел лорд Дуйр. - У тебя нет выбора.
   - Если так, Талоркан, убей ее! - Человек выступил из тени. Он был одет в волчью шкуру, лицо его скрывала маска из черепа волка. - Убей ее! Или ты потеряешь обещанную тебе власть. Возьми нож, и пусть она исчез, нет навеки!
   - Халь, помоги мне! - Брид забилась, пытаясь вырваться.
   - Еще шаг, и я перережу ей горло, - произнес Талоркан. - Она отойдет к солнцу и станет сутью вселенной, утратив сознание. Ее душа сгорит.
   Халь обернулся к тринадцати.
   - Остановите его!
   - Они не могут, - хрипло произнес человек в волчьей шкуре. - Они не могут его остановить. Их песня не властна над лесничими, и прежде, чем вынести суждение против него, им нужно заручиться поддержкой двенадцати его сородичей, что невозможно.
   Старейшина с книгой выдернул из бороды буковый орешек и стал задумчиво его разглядывать.
   - Мы не можем его остановить, но можем совершить обмен, - сказал он и посмотрел на Халя. - Иди все правильно, ты не оказался бы здесь, и, отправив тебя обратно, мы не нарушим закона. Но желаешь ли ты отдать свою душу вместо ее души? Закон дозволяет такую сделку.
   - Нет! - крикнула Брид.
   - Лучше я, чем ты, - тихо ответил Халь. - Ты нужна миру, а обо мне такого не скажешь. - На его лице дрогнула улыбка. - Так должно быть.
   Он обернулся к Старейшинам Круга. Понял, хоть и неясно, что прощается со всем и всеми навсегда. И навсегда теряет Брид.
   - Я согласен. По своей воле я остаюсь. Отправьте Деву домой.
   Глава 28
   - Нет, - ответил Талоркан. - Девушка нужна мне, и я её не отдам.
   - Отдашь! - прогремел лорд Дуйр. - Любовь дает ему право принести себя в жертву за нее.
   - Ха! Какая любовь? Они сами доказали, что не имеют такой любви, возразил Талоркан с победным видом. Она поддалась моей песне, а он богатствам принцессы. Разве после этого можно считать, что между ними есть истинная любовь?
   Вперед выступила дама из членов Высокого Круга, не говорившая прежде. Подняв ореховый посох, она провозгласила:
   - Глупец! Это люди, их нужды и желания недоступны твоему бездушному воображению. Взгляни на них. Она почти еще девочка, а несет на своих плечах скорби всего мира. А он обладает честолюбием и великой отвагой, силой воли и разумом, но не занимает места, на котором нашел бы применение своим дарам, и едва ли займет, если женится на Деве. Истинная любовь не дает им бескрайней радости и покоя, она лишь не позволяет им жить друг без друга. В истинной любви нет ни чисто ты, ни праведности, а есть лишь объединение душ. Любовь не изменит того, что они люди.
   - Но она нужна мне, - в гневе воскликнул Талоркан. Брид пыталась вырваться из его рук. Халь бросился на лесничего, однако человек в волчьей шкуре скользнул вперед, заступив ему путь, и стая волков следовала за ним, скаля зубы. Халь занес над ним меч. В этот миг луч солнца коснулся маски из волчьего черепа, и сквозь ее глазницы Халь увидел лицо. Глаз не было, лишь слепая плоть, сочащаяся чем-то блестящим. Похолодев, споткнувшись, Халь опустил оружие, ослабла рука.
   Тут же к нему прыгнул один из волков: кривые клыки, ребристое нёбо, темно-красная глотка, яростный рык. Страха не было: ведь Халь держал в руках рунный меч. Острая сталь свистнула в воздухе, пропорола волку грудь, а другому врезалась в голову. Брид закричала.
   Халь рубил налево и направо, тут проломил челюсть, здесь отсек лапу, и наконец оставшиеся в живых волки отступили. Между ним и похожим на эльфа существом, державшим Брид, никого не было.
   - Я скорее убью ее, чем отдам, слышишь? - прошипел Талоркан. - Я видел, как миллионы миллионов душ проходили через наш мир, следуя навстречу единому со знанию, и ни одна из них не была так прекрасна, как эта. Она принадлежит мне!
   Лесничий прижал нож к бьющейся жилке на горле Брид, и Халь не осмелился сделать следующий шаг. Та кого оружия он никогда прежде не видел. Лезвие, сияющее лунным светом, крепилось к белой с бирюзой рукоятке, блестевшей в лучах солнца. Откуда, как не с неба, мог взяться подобный клинок?
   Мертвая точка, тупик. Халь и лесничий смотрели друг другу в глаза, сражались взглядами, пока тела их пребывали в напряженной неподвижности. Очи Талоркана кружащиеся желтые ирисы, окаймленные черным.
   Взглянешь в глаза человеку, видишь его душу, того, кем он является на самом деле. А смотреть в глаза лес ничему все равно, что взирать на солнце в его неизмеримом могуществе.
   Талоркан отступил чуть назад и еще крепче прижал нож к коже Брид. Девушка побледнела, на губах ее застыли слова молитвы.
   Халь стиснул рукоять меча. Это не может длиться вечно. Надо было атаковать.
   Лесничий испустил пронзительную ноту, ударившую Халя в живот, будто широкий нож, каким снимают шкуры с убитых животных. По позвоночнику взметнулись к голове яркие искры, перед глазами поплыло. Звук делался громче, боль заливала все тело. Халь постарался сосредоточиться, и думать лишь о руках руки дрожали. Меч, не выронить меч. Это единственная надежда.
   - Великая Мать, - прошептал он, но почувствовал, что отделен от нее какой-то преградой. Не было привычного ощущения бьющей из почвы струею силы, что дарует смелость и неуязвимость. Земля здесь не знала тепла, не знала любви. Ведь это Иномирье, а не край Великой Матери. Здесь прикосновение к ее мечу не вселяло отвагу.
   Халь крепко сжал рукоять. Голос Талоркана стал выше и настойчивее. Боль превратилась в тысячи ос, жалящих пальцы. Халь задохнулся. Что противопоставить ей? Он вспомнил о храбрых героях, в пору кеолотианской войны переносивших ужасные пытки: их руки погружали в кипящее масло, а кости ломали одну за другой. Прежде он не понимал, как им удавалось терпеть, а теперь понял, потому что главное спасти Брид. Надо сосредоточиться. Меч. Думай только о мече. Холодная сталь, острое лезвие, которое ты каждый вечер с такой любовью гладишь оселком, снимая малейшие заусеницы. Руны. Руны надежды, руны победы, руны смелости.
   Сила потекла сквозь пальцы в руку, хватка окрепла. Волшебство меча возвратилось к Халю. С грозным кличем, он взметнул клинок над головой. Зная, что не успеет нанести удар до лесничего слишком далеко, доверился последней своей надежде. Взглянул Брид в глаза: лишь бы она поняла его намерение, лишь бы была готова. Молча взмолился пусть получится вернее, чем тог да с метательными ножами. Верить бы...
   С яростным криком Халь метнул меч в Талоркана. Клинок вонзился, как копье, лесничему в сердце. Не задел Брид, пройдя лишь в нескольких дюймах от нее.
   Она не дрогнула.
   Она не дрогнула, и в глазах ее не было ни страха, ни слез радости от спасения. Лишь спокойное удовлетворение тем, что сделал Халь, будто Брид всегда ведала меру его отваги и силы и знала, что ему хватит мужества перенести боль. Впервые в жизни Халь почувствовал себя с ней равными. Ей было нужно, чтобы он победил, чтобы он перетерпел все ради нее, и он ее не подвел.
   Не глядя по сторонам, Халь шагнул вперед, чтобы взять Брид себе. Пусть она Дева, пусть она Одна-из-Трех, но она принадлежит ему. Она часть его.
   Она вступила в его объятия и ласково поцеловала в губы.
   - Я звала тебя, плакала, и ты пришел. Пришел через грань, пересек рубеж между жизнью и смертью.
   Что-то мелькнуло над головой, и Халь взглянул вверх. Серебро и бирюза - крылья членов Высокого Круга; они несли тело Талоркана в небо. Смотреть на солнце было больно. Брид крепко обняла его, прижавшись лицом к груди. Халь опустил глаза, но перед ним продолжали полыхать огненные пятна. Он стал моргать, пытаясь от них избавиться, и на миг ему показалось, будто он увидел между деревьями крадущегося волка... Но нет, зрение прояснилось, и он разглядел, что это не волк, а Каспар, бежит к нему и кричит:
   - Халь! Халь!
   Едва веря, что это правда, Халь лишь покрепче прижал к себе Брид.
   Кто-то за пределами кольца деревьев орал.
   - Волк! Волк! Мальчишка притащил волка! На смердов мне наплевать, а вот за волка на моих землях тебе придется ответить! - Голос Тудвала, громкий и властный. Пип стоял, пошатываясь и держась за спину пони, испуганно пятившегося от разгневанного принца. - Законы Кеолотии суровы к тем, кто разводит волков. Отвечай, негодник! Что ты делаешь с этим зверем?
   Халь был слишком потрясен, чтобы что-нибудь сделать. Он лишь тихо застонал при мысли о том, что Пип уже успел навлечь на себя неприятности. Он-то думал, что мальчик слишком слаб, чтобы что-нибудь натворить.
   - Эй, кто-нибудь! - распорядился Тудвал. - Заберите у него волка и сверните зверю шею.
   - Ты умрешь первым, - прошипел Пип. Сам яростный, как волчонок, он выдернул из поклажи пони нож и угрожающе выставил перед собой. - Я ради этого детеныша через Мать знает, что прошел. Никому его не отдам.
   По толпе солдат прокатился вздох. Брид вскинула голову.
   - Волчонок! - и отпрянула от Халя.
   Миг, когда девушка принадлежала ему одному, прошел. Теперь она снова была жрицей.
   Вступаться за Пипа не пришлось, Каспар успел первым.